Даже без каких-то условностей – по всем внешним признакам это был уникальный стопроцентный меч, идеально созданный и выпестованный природой.
Меч был загнут чуть внутрь. Внутренняя рабочая часть имела большое количество мелких и крупных зубьев-шипов. Очевидно, в паре со вторым клинком-мандибулой, две челюсти с этими зазубринами применялись для разных повседневных задач.
София с благоговением любовалась добычей. Осторожно, протянув палец, она коснулась внутренней части лезвия. И тут же зашипела, отдёргивая – на указательном пальце отпечаталась тонкая полоска пореза с проступившей капелькой крови.
«Ого, -- подумала София, напряжённо посасывая травмированный палец. – Я не осмелюсь этот клинок повесить себе на пояс – этак я без ног совсем останусь».
Перехватив меч поудобнее, она замахнулась и рубанула по башке «киношника». И тут же её рука прошла насквозь и погрузилась по плечо в передёргивающе-мерзкое содержимое башки жука. Клинок снизу вышел снаружи, уйдя в землю наполовину.
«Ничего себе!» -- София добавила ещё ряд крепких слов от удивления.
Высвободив руку и стряхнувшись, она замахнулась ещё раз мечом. Но потом раздумала. Девушка слегка приподняла его всего лишь на ладонь в высоту над грудью членистоногого.
Свободно опущенный клинок, упав под своим весом внутренней шипастой частью на панцирь, почти полностью пробил его. Проткнув всеми шипами трёхсантиметровую хитиновую броню.
Вспомнив, как «древоруб» в несколько укусов валил дерево, обтачивая ствол по типу бобра, София с замаху нанесла удар по стволу близрастущего древа.
Меч без видимых последствий для себя вязко зашёл на всю толщину лезвия и завяз в древесных волокнах.
Выдернув, София нанесла ещё один удар в то же место, но под другим углом. И огромная толщенная щепа отлетела в сторону, оставив на стволе идеальную глубокую зарубку.
Начав наносить удары по кругу, София с удивлением обнаружила, что за каких-то минут пять-семь она, имея весьма примерные теоретические знания в технике валки деревьев, смогла обрушить ствол в полный обхват толщиной.
Опомнившись, что создаёт излишний шум, девушка, ликуя, подхватила клинок, креветочное мясо и заторопилась прочь от места бойни.
Место стоянки с Митичкиным возом она нашла быстро. Платформа так и торчала вверх кормой, как её оставили девушки в момент наводнения.
Паводок спал. Ширина Мелкой почти вернулась к своим изначальным размерам русла. Даже прозрачность реки как будто восстановилась.
Скользя на непросохшей глине, София решила оставаться на ночь здесь. Хмарь, по-прежнему бушующая в кузове, играла прекрасную охранную функцию.
В этот раз, София нарубила и натаскала огромный запас дров. Срубила дерево и притащила от него четыре бревна метра по три каждое – запас для нодьи.
Разожгла костёр и разложила вокруг нарезанную траву – просушиваться будущей лежанке.
Кроме того, она натаскала веток и жердей, закрыв пространство с костром и лежанкой под возом с обеих сторон от ветра.
Закончив приготовления, Софа собрала себе лежанку. Построила из двух брёвен нодью. И, отужинав «креветочным жуком», легла спать пораньше.
Сон не сразу пришёл к девушке. В голову лезли постоянные тревоги о не пришедшей помощи из города и труднодостижимости третьего воза.
Вспоминались Тоня, Рита, Иванов. Многие колонисты. И Саня Митичко. Измучив себя этими терзаниями, Софи, наконец, уснула.
* * *
С утра она обжарила мясо на огне. Вкус изменился, но был приемлемым. Не хватало соли.
«Надо будет наведаться в рощу за персиковыми дынями, пока они не перезрели или не испортились от холода», -- решила для себя Софи.
Весь день она грелась у огня, давая мышцам необходимый отдых.
Вдруг привычный набор звуков был нарушен громким хлопком. Звук исходил со стороны тракта.
София встрепенулась.
Прибыли! Она была уверена на все сто.
Вскочила, полная надежд. За две минуты нанесла грибную косметику. И, подхватив меч-подарок древоруба, поспешила к тракту.
Достигнув тракта вверх по реке, она, перехватив поудобнее клинок, крадущимся бегом припустила по просеке к месту падения третьей платформы.
Тракт просох не до конца. Правда, воды в колеях больше не стояло, но ноги чавкали в рыхлой грязи. И был риск, что ступню предательски засосёт, или нога поскользнётся на ровном месте.
При приближении к месту крушения София похолодела – воза не было.
Вместо него по всему тракту дымились обожжённые изуродованные трупы кузнечиков-людоедов: следы лучевого оружия, установленного инженерами на вездеходах для расчистки тракта. От места, где ранее на боку лежал воз, по рыхлому влажному грунту вели следы гусениц вездехода, перекрытые сверху следами больших катков платформы.
Помощь пришла. Но, не обнаружив колонистов, столкнувшись с нападением муравьёв, пришедшие решили, что опоздали: в живых людей не осталось никого. Отбиваясь от нападения орды муравьёв, прибывшие, очевидно, при помощи лебёдок смогли поднять воз и утащили его за собой.
София подняла глаза и посмотрела вдаль. В этом месте тракт тянулся прямо на несколько километров. И ей показалось, что она видит впереди вдалеке корму воза, тащащегося на прицепе за вездеходом.
Закусив губу от бессильного отчаяния, София побежала вдогонку.
Ступни проваливались по щиколотку в грязь. Ноги разъезжались на ней. Но Софи бежала и бежала что было сил.
Вездеходы с возом на прицепе шли медленно. И девушка начала сокращать расстояние. Но было всё ещё очень далеко. А ужасное состояние тракта отнимало силы.
София чувствовала, как ноги становятся тяжеленными от огромных пластов грязи, налипших на подошвы обуви.
И вдруг, с обочины, на тракт перед Софией выбрался одинокий муравей. Он встал на пути Софи и засвистел. Уже в следующий миг девушка сходу сверху нанесла удар клинком. Но на бегу ноги её поехали, и София поскользнулась. И хоть на ногах она устояла, но удар пришёлся вскользь, отсекая переднюю лапу членистоногого. Муравей-кузнечик заткнулся на полу-свисте и цапнул Софию за бедро. Из-за удара он тоже промахнулся – рана получилась неглубокая.
Девушка закричала от боли и нанесла второй удар мечом. На сей раз попала точно по голове гада, легко развалив её надвое.
Муравей как подкошенный осел в грязь.
Девушка бросилась в погоню за возами. Но тут же почувствовала боль в бедре. Шипя от боли и сыпя проклятия, она продолжила преследование. Но уже знала, что с раненной ногой воз ей не догнать. София закусила до крови губу и, рыча, боролась с грязью, пробираясь по ней и стараясь наступать на уплотнённый след от катков платформы. Вместе с этим Софи чувствовала, как по её ноге струится тёплая и липкая струйка.
И тут впереди на тракт выбралась жужелица.
-- Гадина! Тварь! – в сердцах крикнула София, и слёзы злости выступили у неё на глазах.
Даже не затормаживая, она свернула с тракта вправо, прыгая в лес, и побежала прочь. Девушка была уверена, что жук следует за ней по пятам. И, оглянувшись, увидела, что не ошиблась. Позади между деревьями мелькал чёрный силуэт главного из хищников в этом царстве жуков, не считая разве что многоножек.
Софию душила боль, отчаяние и горечь потери. Потери шансов выбраться из этого проклятого мира. Девушка бежала быстрее жужелицы, петляя между деревьями. Но знала, что тварь не отстанет от неё, пока видит её или чувствует накоротке. Чтобы скрыться, рассчитывая на грибную косметику, требовалось как минимум оторваться и спрятаться.
Остановившись на миг, она отсекла полу своей куртки клинком, который разрезал куртку, словно бумагу. Отрезанным куском София, морщась от боли, туго перетянула ногу повыше раны.
И видя, что жужелица уверенней встала на след, девушка припустила вновь.
«Я ослабею из-за чёртовой раны, и она меня догонит», -- подумала Софи.
«Может, это даже лучше? Покончить разом со всеми мучениями?» -- закралась в голову безвольная мысль.
Но нет. София со злостью на себя отмела её сразу же.
Она бежала уже минут пятнадцать. От потери крови голова кружилась. Накатывала слабость. Предшествующий бег по глинистому тракту за вездеходами отнял почти все силы.
В горле и во рту было сухо. Воздуха в лёгких не хватало.
И вдруг София неожиданно выскочила на берег какого-то лесного озерца. И увидела нечто такое, отчего на миг забыла разом и о возе, и о преследователе. Прямо на берегу озера стояла крупная, в пол человеческого роста античная амфора из белой керамики. София даже огляделась по сторонам в надежде увидеть развалины старого акрополя. Но ничего подобного рядом не было.
Вместо этого, следом за ней на берег озерца выскочила преследовательница.
София застонала – сил больше не было.
Она бросилась бежать. Но поскользнулась на глине и рухнула на землю в прибрежную грязь, понимая, что наступает конец.
Но тут, что-то произошло.
В воздухе нечто промелькнуло. И София, подняв испугано голову, обнаружила, что прямо из амфоры до жужелицы по воздуху протянулась белая гладкая труба. Около тридцати сантиметров в диаметре. Своим раструбом труба упёрлась в панцирь жужелицы, как будто даже прикрепившись к нему.
Жужелица дёрнулась к Софии, но белая широкая труба не позволила жуку продвинуться далеко.
Жужелица, поняв, что попалась, переключилась на странную прилепившуюся к ней помеху. Она вцепилась челюстями в трубу, силясь перекусить или разорвать её. Но труба эластично тянулась и не поддавалась на разрыв. Вместо этого, София, с открытым ртом следящая за происходящим, заметила, что раструб трубы в месте прикрепления к панцирю жука переползает вдоль тела жужелицы, как бы ища прорехи в броне. И вот эта прореха была найдена. Между складок соединения панцирных пластин на стыке груди и брюшка жука.
Как только белая трубка нашла прореху, она моментально присосалась к этому месту.
И тут София увидела, как по полупрозрачной белой трубке стремительно начала выкачиваться зеленоватая жижа. Жужелица забилась в агонии. Мощный жук упирался, взрывая десятью лапами землю, кусал челюстями белую трубу. Но всё было тщетно.
Белая пиявка выкачивала жизненные соки из жука в свою амфору с потрясающей скоростью.
Движения жужелицы становились всё медленней. Лапы безвольно повисли. Пиявка подняла заметно полегчавшее тело членистоногого над собой, извиваясь и, очевидно, выкачивая остатки добычи.
Борясь со слабостью и страхом пережитого, София сочла нужным побыстрее оставить озерцо его хозяйке, покинув «спасительный» берег.
Ослабевшая. С кружащейся головой, девушка не помнила, как вышла на берег Мелкой и добралась до своего лагеря под Митичкиным возом.
Там она приняла три таблетки сторотина, попила воды и провалилась в глубокий сон.
София провалялась три дня, вставая только, чтобы поесть, попить и подкинуть дров в костёр или поправить брёвна в нодье.
Нога заживала сносно. Но девушку более не тревожило ничего. Ей было безразлично. Чувство апатии вновь нахлынуло на неё.
Все надежды на спасение рухнули. Она осталась одна в этом чуждом мире. Наедине сама с собой. Сколько ей осталось так продержаться? Ответ напрашивался Софии весьма пессимистичный.
К О Н Е Ц В Т О Р О Й Ч А С Т И
* * *
Ч А С Т Ь Т Р Е Т Ь Я
С утра вокруг было всё бело от инея. Иней сверкал на ветвях деревьев. Иней был на траве, на земле и прибрежных камнях.
София проснулась и не захотела вылезать из травяной постели. Нодья создавала спасительный тепловой ореол. Но не могла защитить от движения холодных масс воздуха и тем более ветра. Если в постели было тепло, то, когда девушка поднималась на ноги, порывы ветра заставляли всё тело дрожать и ёжиться.
«Какой смысл двигаться, вылезать из постели, что-то делать? -- безразличие разговаривало с Софией её же голосом. – Еда пока есть. Защита рядом с возом – обеспечена. Дрова – безграничный запас под боком. Какой смысл?»
Она ещё полежала на боку, мрачно созерцая охватившее лес белое великолепие.
«Я умру здесь. Какая разница: будет это сегодня, завтра ли, спустя неделю или месяц. Я не хочу, чтобы каждый мой день проходил как бесконечный фильм ужасов. Лучше просто остаться здесь. И пусть всё закончится само собой естественным путём».
София вздохнула, глядя на мерцающую мозаику углей в прогорающей нодье.
Ей почему-то вспомнился Прокоп Геннадьевич.
«Я тебя знаю, ты ответственная, -- говорил ей Иванов. – Не сможешь не проконтролировать, как твоя группа погрузится. На кону их жизнь».
Опять стало горько. Вся её группа была на третьем возу. Из которого в живых не осталось никого. Да и сама бы Софи так же была, скорее всего, мертва, не пересядь волей случая в шестой воз к Сане Митичко.
Саня. Она до сих пор не могла определиться, какие чувства испытывала к этому человеку. Было в нём что-то такое удивительно мощное, сильное и надёжное. А вместе с тем трепетное, кроткое и стеснительное. Она вспомнила, как с самого начала этого жуткого исхода Митичко спас её, дуру, ковыряющуюся в лаборатории со своими бесполезными исследованиями.
Тогда они казались ей самым важным в жизни. Дура.
Саня не стал спорить с ней и чего-либо доказывать. Он просто молча сгрёб всё, что она просила, запихав в рюкзаки. И потащил весь этот ненужный хлам вместе с ней на платформу. Возился с ней до последнего, ставя под удар свою жизнь.
Когда вход в лес оказался запечатан, именно Митичко с Антоновым взяли на себя всю тяжесть решения проблемы, работая на износ. И смогли проложить путь на лесной тракт вовремя. Опять отведя смерть от всей экспедиции.
Перед глазами всплыл образ Сани. Голого. Дрожащего. Принимающего душ под ледяными струями. Не имеющего сил даже поднять рук докончить мытьё.
Вспомнила его взгляд, когда сидели рядом у костра. И его молчание, которое было красноречивее любых слов.
От этих воспоминаний Софии стало теплее на душе.
Опять вспомнились слова Иванова перед последней погрузкой на возы около леса.
«Давай, дочка. Береги себя… И за Саней присмотри», -- сказал ей Прокоп Геннадьевич.
«Присмотри...». Какое там присмотри. Когда нет больше Прокопа Геннадьевича. И сам Саня, в очередной раз спасая её, утянул за собой в лес эту ненавистную мразь. Эту жужелицу. Ценой своей жизни отвёл угрозу от Софии.
Для чего? Чтобы она тут лежала и предавалась хандре и унынию, решая каким образом ей легче будет просто так отдать свою жизнь, за которую уже заплатили самую дорогую цену столько людей.
София сжала зубы и поднялась на локте.
«Опять сопли распустила, -- зло отругала она себя. – Я здесь уже пятнадцать дней. Половину месяца. Жива, относительно сыта. И у меня есть силы и возможности этим всем себя обеспечить. И чёрта с два я позволю меня просто так свалить. Это хотя бы будет моим вкладом в то, что гибель и Сани, и Иванова, и… остальных была не напрасной».
Девушка встала с постели, зябко поёживаясь. Сделав ряд согревающих упражнений, она приблизилась к огню.
«Значит так, -- София решила переосмыслить всё. – С наступлением холодов и зимы, могут начаться проблемы с едой. Из тех яств, что я знаю, три четверти приходится на растительную пищу. Как раздобыть её или накопить запас до начала зимы – я должна выяснить. Скорее, ближе к зиме мне больше придётся переходить на плотоядный рацион. С дровами проще. Но тут есть загвоздка. Разводить костёр, не привлекая внимания, пока что я могу только под этим возом, пока Хмарь в его чреве меня защищает.
Меч был загнут чуть внутрь. Внутренняя рабочая часть имела большое количество мелких и крупных зубьев-шипов. Очевидно, в паре со вторым клинком-мандибулой, две челюсти с этими зазубринами применялись для разных повседневных задач.
София с благоговением любовалась добычей. Осторожно, протянув палец, она коснулась внутренней части лезвия. И тут же зашипела, отдёргивая – на указательном пальце отпечаталась тонкая полоска пореза с проступившей капелькой крови.
«Ого, -- подумала София, напряжённо посасывая травмированный палец. – Я не осмелюсь этот клинок повесить себе на пояс – этак я без ног совсем останусь».
Перехватив меч поудобнее, она замахнулась и рубанула по башке «киношника». И тут же её рука прошла насквозь и погрузилась по плечо в передёргивающе-мерзкое содержимое башки жука. Клинок снизу вышел снаружи, уйдя в землю наполовину.
«Ничего себе!» -- София добавила ещё ряд крепких слов от удивления.
Высвободив руку и стряхнувшись, она замахнулась ещё раз мечом. Но потом раздумала. Девушка слегка приподняла его всего лишь на ладонь в высоту над грудью членистоногого.
Свободно опущенный клинок, упав под своим весом внутренней шипастой частью на панцирь, почти полностью пробил его. Проткнув всеми шипами трёхсантиметровую хитиновую броню.
Вспомнив, как «древоруб» в несколько укусов валил дерево, обтачивая ствол по типу бобра, София с замаху нанесла удар по стволу близрастущего древа.
Меч без видимых последствий для себя вязко зашёл на всю толщину лезвия и завяз в древесных волокнах.
Выдернув, София нанесла ещё один удар в то же место, но под другим углом. И огромная толщенная щепа отлетела в сторону, оставив на стволе идеальную глубокую зарубку.
Начав наносить удары по кругу, София с удивлением обнаружила, что за каких-то минут пять-семь она, имея весьма примерные теоретические знания в технике валки деревьев, смогла обрушить ствол в полный обхват толщиной.
Опомнившись, что создаёт излишний шум, девушка, ликуя, подхватила клинок, креветочное мясо и заторопилась прочь от места бойни.
Место стоянки с Митичкиным возом она нашла быстро. Платформа так и торчала вверх кормой, как её оставили девушки в момент наводнения.
Паводок спал. Ширина Мелкой почти вернулась к своим изначальным размерам русла. Даже прозрачность реки как будто восстановилась.
Скользя на непросохшей глине, София решила оставаться на ночь здесь. Хмарь, по-прежнему бушующая в кузове, играла прекрасную охранную функцию.
В этот раз, София нарубила и натаскала огромный запас дров. Срубила дерево и притащила от него четыре бревна метра по три каждое – запас для нодьи.
Разожгла костёр и разложила вокруг нарезанную траву – просушиваться будущей лежанке.
Кроме того, она натаскала веток и жердей, закрыв пространство с костром и лежанкой под возом с обеих сторон от ветра.
Закончив приготовления, Софа собрала себе лежанку. Построила из двух брёвен нодью. И, отужинав «креветочным жуком», легла спать пораньше.
Сон не сразу пришёл к девушке. В голову лезли постоянные тревоги о не пришедшей помощи из города и труднодостижимости третьего воза.
Вспоминались Тоня, Рита, Иванов. Многие колонисты. И Саня Митичко. Измучив себя этими терзаниями, Софи, наконец, уснула.
* * *
С утра она обжарила мясо на огне. Вкус изменился, но был приемлемым. Не хватало соли.
«Надо будет наведаться в рощу за персиковыми дынями, пока они не перезрели или не испортились от холода», -- решила для себя Софи.
Весь день она грелась у огня, давая мышцам необходимый отдых.
Вдруг привычный набор звуков был нарушен громким хлопком. Звук исходил со стороны тракта.
София встрепенулась.
Прибыли! Она была уверена на все сто.
Вскочила, полная надежд. За две минуты нанесла грибную косметику. И, подхватив меч-подарок древоруба, поспешила к тракту.
Достигнув тракта вверх по реке, она, перехватив поудобнее клинок, крадущимся бегом припустила по просеке к месту падения третьей платформы.
Тракт просох не до конца. Правда, воды в колеях больше не стояло, но ноги чавкали в рыхлой грязи. И был риск, что ступню предательски засосёт, или нога поскользнётся на ровном месте.
При приближении к месту крушения София похолодела – воза не было.
Вместо него по всему тракту дымились обожжённые изуродованные трупы кузнечиков-людоедов: следы лучевого оружия, установленного инженерами на вездеходах для расчистки тракта. От места, где ранее на боку лежал воз, по рыхлому влажному грунту вели следы гусениц вездехода, перекрытые сверху следами больших катков платформы.
Помощь пришла. Но, не обнаружив колонистов, столкнувшись с нападением муравьёв, пришедшие решили, что опоздали: в живых людей не осталось никого. Отбиваясь от нападения орды муравьёв, прибывшие, очевидно, при помощи лебёдок смогли поднять воз и утащили его за собой.
София подняла глаза и посмотрела вдаль. В этом месте тракт тянулся прямо на несколько километров. И ей показалось, что она видит впереди вдалеке корму воза, тащащегося на прицепе за вездеходом.
Закусив губу от бессильного отчаяния, София побежала вдогонку.
Ступни проваливались по щиколотку в грязь. Ноги разъезжались на ней. Но Софи бежала и бежала что было сил.
Вездеходы с возом на прицепе шли медленно. И девушка начала сокращать расстояние. Но было всё ещё очень далеко. А ужасное состояние тракта отнимало силы.
София чувствовала, как ноги становятся тяжеленными от огромных пластов грязи, налипших на подошвы обуви.
И вдруг, с обочины, на тракт перед Софией выбрался одинокий муравей. Он встал на пути Софи и засвистел. Уже в следующий миг девушка сходу сверху нанесла удар клинком. Но на бегу ноги её поехали, и София поскользнулась. И хоть на ногах она устояла, но удар пришёлся вскользь, отсекая переднюю лапу членистоногого. Муравей-кузнечик заткнулся на полу-свисте и цапнул Софию за бедро. Из-за удара он тоже промахнулся – рана получилась неглубокая.
Девушка закричала от боли и нанесла второй удар мечом. На сей раз попала точно по голове гада, легко развалив её надвое.
Муравей как подкошенный осел в грязь.
Девушка бросилась в погоню за возами. Но тут же почувствовала боль в бедре. Шипя от боли и сыпя проклятия, она продолжила преследование. Но уже знала, что с раненной ногой воз ей не догнать. София закусила до крови губу и, рыча, боролась с грязью, пробираясь по ней и стараясь наступать на уплотнённый след от катков платформы. Вместе с этим Софи чувствовала, как по её ноге струится тёплая и липкая струйка.
И тут впереди на тракт выбралась жужелица.
-- Гадина! Тварь! – в сердцах крикнула София, и слёзы злости выступили у неё на глазах.
Даже не затормаживая, она свернула с тракта вправо, прыгая в лес, и побежала прочь. Девушка была уверена, что жук следует за ней по пятам. И, оглянувшись, увидела, что не ошиблась. Позади между деревьями мелькал чёрный силуэт главного из хищников в этом царстве жуков, не считая разве что многоножек.
Софию душила боль, отчаяние и горечь потери. Потери шансов выбраться из этого проклятого мира. Девушка бежала быстрее жужелицы, петляя между деревьями. Но знала, что тварь не отстанет от неё, пока видит её или чувствует накоротке. Чтобы скрыться, рассчитывая на грибную косметику, требовалось как минимум оторваться и спрятаться.
Остановившись на миг, она отсекла полу своей куртки клинком, который разрезал куртку, словно бумагу. Отрезанным куском София, морщась от боли, туго перетянула ногу повыше раны.
И видя, что жужелица уверенней встала на след, девушка припустила вновь.
«Я ослабею из-за чёртовой раны, и она меня догонит», -- подумала Софи.
«Может, это даже лучше? Покончить разом со всеми мучениями?» -- закралась в голову безвольная мысль.
Но нет. София со злостью на себя отмела её сразу же.
Она бежала уже минут пятнадцать. От потери крови голова кружилась. Накатывала слабость. Предшествующий бег по глинистому тракту за вездеходами отнял почти все силы.
В горле и во рту было сухо. Воздуха в лёгких не хватало.
И вдруг София неожиданно выскочила на берег какого-то лесного озерца. И увидела нечто такое, отчего на миг забыла разом и о возе, и о преследователе. Прямо на берегу озера стояла крупная, в пол человеческого роста античная амфора из белой керамики. София даже огляделась по сторонам в надежде увидеть развалины старого акрополя. Но ничего подобного рядом не было.
Вместо этого, следом за ней на берег озерца выскочила преследовательница.
София застонала – сил больше не было.
Она бросилась бежать. Но поскользнулась на глине и рухнула на землю в прибрежную грязь, понимая, что наступает конец.
Но тут, что-то произошло.
В воздухе нечто промелькнуло. И София, подняв испугано голову, обнаружила, что прямо из амфоры до жужелицы по воздуху протянулась белая гладкая труба. Около тридцати сантиметров в диаметре. Своим раструбом труба упёрлась в панцирь жужелицы, как будто даже прикрепившись к нему.
Жужелица дёрнулась к Софии, но белая широкая труба не позволила жуку продвинуться далеко.
Жужелица, поняв, что попалась, переключилась на странную прилепившуюся к ней помеху. Она вцепилась челюстями в трубу, силясь перекусить или разорвать её. Но труба эластично тянулась и не поддавалась на разрыв. Вместо этого, София, с открытым ртом следящая за происходящим, заметила, что раструб трубы в месте прикрепления к панцирю жука переползает вдоль тела жужелицы, как бы ища прорехи в броне. И вот эта прореха была найдена. Между складок соединения панцирных пластин на стыке груди и брюшка жука.
Как только белая трубка нашла прореху, она моментально присосалась к этому месту.
И тут София увидела, как по полупрозрачной белой трубке стремительно начала выкачиваться зеленоватая жижа. Жужелица забилась в агонии. Мощный жук упирался, взрывая десятью лапами землю, кусал челюстями белую трубу. Но всё было тщетно.
Белая пиявка выкачивала жизненные соки из жука в свою амфору с потрясающей скоростью.
Движения жужелицы становились всё медленней. Лапы безвольно повисли. Пиявка подняла заметно полегчавшее тело членистоногого над собой, извиваясь и, очевидно, выкачивая остатки добычи.
Борясь со слабостью и страхом пережитого, София сочла нужным побыстрее оставить озерцо его хозяйке, покинув «спасительный» берег.
Ослабевшая. С кружащейся головой, девушка не помнила, как вышла на берег Мелкой и добралась до своего лагеря под Митичкиным возом.
Там она приняла три таблетки сторотина, попила воды и провалилась в глубокий сон.
София провалялась три дня, вставая только, чтобы поесть, попить и подкинуть дров в костёр или поправить брёвна в нодье.
Нога заживала сносно. Но девушку более не тревожило ничего. Ей было безразлично. Чувство апатии вновь нахлынуло на неё.
Все надежды на спасение рухнули. Она осталась одна в этом чуждом мире. Наедине сама с собой. Сколько ей осталось так продержаться? Ответ напрашивался Софии весьма пессимистичный.
К О Н Е Ц В Т О Р О Й Ч А С Т И
* * *
Ч А С Т Ь Т Р Е Т Ь Я
С утра вокруг было всё бело от инея. Иней сверкал на ветвях деревьев. Иней был на траве, на земле и прибрежных камнях.
София проснулась и не захотела вылезать из травяной постели. Нодья создавала спасительный тепловой ореол. Но не могла защитить от движения холодных масс воздуха и тем более ветра. Если в постели было тепло, то, когда девушка поднималась на ноги, порывы ветра заставляли всё тело дрожать и ёжиться.
«Какой смысл двигаться, вылезать из постели, что-то делать? -- безразличие разговаривало с Софией её же голосом. – Еда пока есть. Защита рядом с возом – обеспечена. Дрова – безграничный запас под боком. Какой смысл?»
Она ещё полежала на боку, мрачно созерцая охватившее лес белое великолепие.
«Я умру здесь. Какая разница: будет это сегодня, завтра ли, спустя неделю или месяц. Я не хочу, чтобы каждый мой день проходил как бесконечный фильм ужасов. Лучше просто остаться здесь. И пусть всё закончится само собой естественным путём».
София вздохнула, глядя на мерцающую мозаику углей в прогорающей нодье.
Ей почему-то вспомнился Прокоп Геннадьевич.
«Я тебя знаю, ты ответственная, -- говорил ей Иванов. – Не сможешь не проконтролировать, как твоя группа погрузится. На кону их жизнь».
Опять стало горько. Вся её группа была на третьем возу. Из которого в живых не осталось никого. Да и сама бы Софи так же была, скорее всего, мертва, не пересядь волей случая в шестой воз к Сане Митичко.
Саня. Она до сих пор не могла определиться, какие чувства испытывала к этому человеку. Было в нём что-то такое удивительно мощное, сильное и надёжное. А вместе с тем трепетное, кроткое и стеснительное. Она вспомнила, как с самого начала этого жуткого исхода Митичко спас её, дуру, ковыряющуюся в лаборатории со своими бесполезными исследованиями.
Тогда они казались ей самым важным в жизни. Дура.
Саня не стал спорить с ней и чего-либо доказывать. Он просто молча сгрёб всё, что она просила, запихав в рюкзаки. И потащил весь этот ненужный хлам вместе с ней на платформу. Возился с ней до последнего, ставя под удар свою жизнь.
Когда вход в лес оказался запечатан, именно Митичко с Антоновым взяли на себя всю тяжесть решения проблемы, работая на износ. И смогли проложить путь на лесной тракт вовремя. Опять отведя смерть от всей экспедиции.
Перед глазами всплыл образ Сани. Голого. Дрожащего. Принимающего душ под ледяными струями. Не имеющего сил даже поднять рук докончить мытьё.
Вспомнила его взгляд, когда сидели рядом у костра. И его молчание, которое было красноречивее любых слов.
От этих воспоминаний Софии стало теплее на душе.
Опять вспомнились слова Иванова перед последней погрузкой на возы около леса.
«Давай, дочка. Береги себя… И за Саней присмотри», -- сказал ей Прокоп Геннадьевич.
«Присмотри...». Какое там присмотри. Когда нет больше Прокопа Геннадьевича. И сам Саня, в очередной раз спасая её, утянул за собой в лес эту ненавистную мразь. Эту жужелицу. Ценой своей жизни отвёл угрозу от Софии.
Для чего? Чтобы она тут лежала и предавалась хандре и унынию, решая каким образом ей легче будет просто так отдать свою жизнь, за которую уже заплатили самую дорогую цену столько людей.
София сжала зубы и поднялась на локте.
«Опять сопли распустила, -- зло отругала она себя. – Я здесь уже пятнадцать дней. Половину месяца. Жива, относительно сыта. И у меня есть силы и возможности этим всем себя обеспечить. И чёрта с два я позволю меня просто так свалить. Это хотя бы будет моим вкладом в то, что гибель и Сани, и Иванова, и… остальных была не напрасной».
Девушка встала с постели, зябко поёживаясь. Сделав ряд согревающих упражнений, она приблизилась к огню.
«Значит так, -- София решила переосмыслить всё. – С наступлением холодов и зимы, могут начаться проблемы с едой. Из тех яств, что я знаю, три четверти приходится на растительную пищу. Как раздобыть её или накопить запас до начала зимы – я должна выяснить. Скорее, ближе к зиме мне больше придётся переходить на плотоядный рацион. С дровами проще. Но тут есть загвоздка. Разводить костёр, не привлекая внимания, пока что я могу только под этим возом, пока Хмарь в его чреве меня защищает.
