Но магу приличного ранга вполне по силам. Только перепарится ещё. Не стоит испытывать организм на прочность, она едва выползла из реанимации. Влад аккуратно слил воду, одновременно сполоснув с волос и кожи девушки хлопья пены.
Тоня недовольно зашевелилась, приоткрыла глаза и инстинктивно прикрылась ладошками.
– Халат лучше, – обнажённое тело окутала мягкая махровая ткань.
Девушка замерла и смутилась, плотнее запахивая халат на почти несуществующей груди. Влад со всей осторожностью приподнял тщедушное тельце под спину и колени. Тельце испуганно сжалось и вцепилось в его плечо.
– Не бойся, не уроню, – проворчал Сумеречный. – Тачку поднимал на эстакаду и вместо домкрата держал, на стройке удерживал плиты, кран, бетономешалку.
Тоня часто заморгала, не понимая, как такое может быть, а главное – зачем и за что.
– За исключительно хорошее поведение, разумность, осознанность, контроль паранормы, старательную учебу и безукоризненное послушание родителям, разумеется, – иронично усмехнулся архонт, слегка прижав её к себе.
Тоня задержала дыхание и затихла, как мышка. Только сердечко билось часто-часто. Чего она так боится? Сказал же, что не уронит. Малявка почти ничего не весила, вес Фила на плече ощущался солиднее. У Влада защемило в груди, а в горле комом встала горечь. Он осторожно опустил хрупкое слабенькое тело на кровать, затемнил окна и присел рядом. Девочка смотрела на него вопросительно, настороженно, но почти без страха. Привыкает. Серо-зелёные глаза на бледном лице темнели глубокими нефритовыми омутами. В огромных зрачках отражались парящие фонарики, подобно лунам или бликам на воде. Подобное он видел на диких, первозданных лесных озёрах, поддёрнутых туманом, тишиной и робкой дымкой. Влад на какие-то мгновения выпал из реальности, даже забыл, какого Предвечного Хаоса вообще здесь делает. Тоня вздрогнула всем телом, опустила взгляд и попыталась отползти. Наивная. Далеко она отползет, с трудом двигая ногами и путаясь в халате... Влад не глядя поймал её за ногу, пока девчонка пыхтела, как грузчик с роялем, чтобы сдвинуть себя на пару сантиметров. Почему она такая робкая и пугливая? Даже обидно стало. Чем он заслужил, чтоб она от него шарахалась, как от Грани... Да собственно, этим и заслужил. Всё живое боится Грани, а она только оттуда.
Он неторопливо, ласково огладил коленку, провёл ладонью по бедру, до места перелома, сканируя состояние магическим зрением и тонким тактильным восприятием. Легонько прощупал мышцы и суставы. На розовой коже ещё желтели следы кровоподтёков, невидимые для человека, но не для мага. Сломанные кости, разорванные сухожилия и повреждённые ткани срослись, но их функции не успели восстановиться до конца. Она только училась заново чувствовать ноги после травмы позвоночника и долгой анестезии, боялась наступать на пострадавшую ногу и заметно прихрамывала. И теперь ждала боли, не смея на мага и взглянуть. Только вздрагивала от прикосновений, как мокрый испуганный котёнок. Но не сопротивлялась.
– Всё хорошо, я просто проверяю, как идёт восстановление, – Влад задержал ладони с внутренней и внешней стороны бедра, всматриваясь сквозь пространство куда-то вглубь тела. –Считай меня, допустим, живым рентгеном.
Тоня скованно кивнула, наблюдая за ним из-под ресниц. От его рук шли уютные волны мягкого, успокаивающего золотистого света. Свет гипнотически мерцал, погружая в подобие лёгкого транса. Под кожей растекалось приятное тепло и терпковатый мятный ток. Необычно, но совсем не больно и не страшно. Даже приятно. Настороженность и напряжение почти отпустили её, сменяясь робким любопытством.
– Ты в самом деле видишь насквозь, как рентген? И кости видишь? – сдержать это любопытство становилось всё трудней.
– Разумеется, – пожал плечами Влад, растирая её пострадавшее бедро плавными круговыми движениями. – Но не всё время, а по необходимости. Сомнительное удовольствие – видеть всех вокруг скелетами, любоваться внутренними органами и букетами болячек. Будто за Гранью мне этих скелетов и прочей нежити мало. Сейчас побаиваются, а раньше знаешь как доставали?
Тоня поёжилась, представив себе такое «удовольствие», и как они вообще видят мир. Представлялось откровенно плохо. Но лучше думать об этом, чем о мужских ладонях на голом теле и в таких интимных местах. Хорошо, хоть Влад не распускал рук сверх необходимого, даже не пытался её лапать, а на самые интимные места вовсе не смотрел. Взгляд и внимание мага сосредоточились исключительно на месте травмы. Неловкость Тони медленно, но верно таяла, растворяясь вслед за напряжением. А может, она просто устала ждать боли, которой нет, и возможно, не будет. Никто из нелюдей пока не сделал ей больно или плохо. Людей она опасалась больше.
– И сильно вас... тебя... доставали? – Тоня снова не сдержала интереса, бросив на мага быстрый любопытный взгляд из-под ресниц.
– Ну как, сильно..., – Влад задумался, мягко проминая пальцами затёкшие, противно ноющие мышцы и сустав. Так приятно, что Тоне хотелось мурлыкать и блаженно жмуриться. – Как-то обидно, когда над тобой каждая мертвая черепушка ржёт и скалится. В целом, уважают, но видят же: недоросль. Самый трэш, когда мать за ухо из загробного мира домой тащит, или хворостиной гонит, как бабки гусей с огорода. На такое шоу даже фараоны из гробниц выползают. С новостями за Гранью туго, вечный покой знаешь ли. Так развлечение нашли, Сумеречного клоуна. Любая дохлая ворона знает, если ты заблудился, накосячил или случайно напугал трепетных и ранимых самоубийц. Ага, под поезд или в окно лезть из-за разной ерунды не боялись, а я прям такой ужасный, что повторно помрут. Тонкая душевная организация у них, слабонервные и пугливые какие умертвия пошли. Вот раньше были времена: друиды, викинги, корабли-призраки с бравой командой скелетов, Дикая Охота! – Влад мечтательно вздохнул, а Тоня с трудом сдержала смешок.
Почему-то с ним было легко. Даже его чёрный юмор и потусторонние шуточки не пугали и не отталкивали, а ещё сильнее разжигали интерес. Влад шутил своеобразно, но не похабно, не подло и не жестоко. В его прикосновениях не было похоти, грубости, наглости, ничего двусмысленного, пугающего или отталкивающего – только спокойная уверенность, бережная чуткость, нетребовательная забота и ласковая, согревающая сила. Тоня совсем расслабилась.
Руки Влада ненадолго замерли над суставом, медленно спустились вниз, до колена, потом до стопы, основательно прощупывая мышцы. Слегка растянули и сжали стопу, неторопливо разминая одеревеневшие мышцы и пальчики. Тактильная чувствительность ещё не успела полностью восстановиться, но эти манипуляции ощущались слишком ярко. Особенно с внутренней стороны стопы и между пальцами. Даже острее, чем на бедре. К щекам прилила кровь, дыхание сбилось. Тоня вздрогнула и инстинктивно поджала пальцы. Неосознанная реакция тела. Но не от испуга или стыда, а от новых, совершенно незнакомых ощущений. Слишком приятных, чтобы им сопротивляться. Юлька и близко не делала ничего подобного.
Маг осторожно промял стопу, переходя с точечных надавливающих движений на круговые растирающие. Тоня непроизвольно выгнулась, по коже пробежали приятные мурашки, концентрируясь в области позвоночника и отдаваясь внизу живота лёгкой пульсацией. Это немного испугало её, но больше удивило.
– Не надо, – она попыталась отодвинуть ногу, спрятаться, укрыться. Безуспешно.
– Надо. Как ещё проверить проходимость нервных импульсов, – Влад нажал на какие-то точки, отключая все протесты, как комп от сети. Одной кнопкой. Эти самые импульсы вспыхивали и таяли, вместе с мыслями и возражениями. В какой-то момент стало так приятно-приятно и легко, будто время исчезло, а тело превратилось в облачко. Ей было уже все равно, что он делает, как и зачем. Только бы не останавливался. Остатки рассудка туманились и плавились на терпкий мятный шоколад, сахарную вату и тягучую карамель, с горьковатым фоном крепкого кофе и его парфюма. Так улетно ей ещё не было никогда.
Сильные нежные пальцы захватили вторую стопу, вдвое умножая блаженство. Полёт в невесомости. Если бы Тоня могла связно мыслить, она бы подумала, что такое невозможно. Как мужские руки могут быть настолько ласковыми и чуткими, чтобы чувствовать её тело, читать его сигналы и управлять им лучше неё самой. Дарить столько заботы и тепла, забирать боль, заставить забыть обо всем и так согреть изнутри. Немыслимо. Не сравнимо ни с чем. Никакого аналога или эквивалента. Как у него вообще это получается, сразу одновременно. Или их специально этому учат? Но связно мыслить она не могла. Да и не хотела.
Тёплые, чуть шершавые ладони и умелые пальцы тщательно разминали каждую мышцу и каждую клеточку. В этом было что-то глубоко интимное, но при этом не низменное, не пошлое. Таких понятий Тоня не знала, в людском языке их просто не было. Самый близкий эквивалент – наверно, что-то естественное, правильное. От его рук шло всеобъемлющее тепло и приглушённый золотисто-оранжевый свет. Девушка сквозь прикрытые веки видела его переливы и отблески. Россыпь, а может кружево солнечных зайчиков, игра светотени. Инореальность, странный сон. Только во сне может почудиться, что Сумеречный лично массирует ей ноги, от бёдер до кончиков пальцев, изредка позволяя себе пощекотать пятку или погладить коленку. Их маленький секрет, заговор мурчания, общая смешная тайна.
По телу расходились приятные волны неги и тепла. Она качалась на них, как в колыбели. Больше не хотелось ни отползать, ни говорить, ни шевелиться. Мысли замедлились и почти растаяли.
Ласковые умиротворяющие волны окутывали, обволакивали, проникали под кожу, уносили последние остатки напряжения и боли, убаюкивали и согревали изнутри. Такого тепла, бережной заботы, лёгкости, безмятежности, такой острой беззащитности и тотальной защищённости Тоня ещё не испытывала никогда. Даже не представляла, что такое возможно. Эта сила больше не пугала, не вызывала желания убежать или сжаться в комочек, а успокаивала, грела и завораживала. Казалось, каждую клеточку тела нежно целуют бархатные звёзды, шёлковая вода и дыхание летнего ветерка, а что-то треснутое, убитое и расколотое становится цельным. Что-то большее и намного глубже, чем кость или сустав. А может, ей это тоже кажется... или снится...
Качаясь на облаках эйфории, она не уловила момент, как оказалась на животе, а руки Влада переместились на спину. Пальцы так же аккуратно, неспешно и чутко прошлись вдоль позвоночника, от копчика до шеи и обратно, слегка задерживаясь в месте травмы. Тоня непроизвольно напряглась, ожидая боли, но ощутила только блаженство, ту же бережную силу и живительное тепло, от которого тепло становилось уже внутри.
Тёплые ладони огладили плечи, лопатки, ключицы, неторопливо и глубоко, но не больно разминая и растирая ноющие затёкшие мышцы. Мягко прошлись от плеч до кистей и кончиков пальцев.
Маг действовал спокойно и уверенно, даже властно, пресекая любые возражения, протесты и попытки сопротивления ещё в зародыше. Но без тени грубости, агрессии, давления или куража над беспомощным, слабым, зависимым от него существом. В каждом его прикосновении таилась прозрачная забота и тихая, глубинная нежность. Противная боль и напряжение в теле таяли, сменяясь негой, истомой, отливом и новым приливом эйфории. Кому и нафига нужны наркотики, если есть это... Тоня еле сдержала стон, как же приятно. Хотелось, чтоб это блаженство длилось бесконечно. Она полностью отдалась, доверилась его рукам, дарившим облегчение, ласку и блаженство. Тело из неуклюжего непослушного мешка переломанных костей стало уютным, каким-то воздушным и лёгким, как пёрышко. Тоня не заметила, как соскользнула в дрему.
Влад давно закончил лечебный массаж, комплекс целительских воздействий и снятие диагностических сканов. Просто не хотелось уходить. Слишком приятно гладить тёплую худенькую спинку Тони, эмпатически ощущая, как это приятно ей. Таких чистых, ярких, искренних эмоций он давно не ощущал. Особенно, когда девчонка расслабилась, перестала ждать подвоха или боли, успокоилась и доверилась ему.
Кожа маленького камышового ужика была такой нежной, бархатистой, тонкой и молочно-прозрачной, как лепесток. Даже захотелось коснуться губами, ощутить эту манящую нежность на своей коже и кончиках пальцев, вдохнуть её полной грудью, согреться ей и согреть в ответ своим дыханием. В самые приятные моменты по всему тельцу волнами разбегались мурашки, от чего становилось до мурашек приятно уже ему. Вдвойне приятнее, если не в разы. Касаться её уже было удовольствием. Влад не ожидал, что техники паранормальной медицины и самые обычные прикосновения могут затмить запрещённые зелья, элитный алкоголь и даже адреналиновый кайф. Даже жаль стало, что его дар далековат от целительства, и возникло желание глубже вникнуть в эту науку. Ему, который еле-еле целительский минимум третьего ранга осилил, и то с богохульствами, проклятиями и лишь благодаря капельке магии Жизни по женской линии Лассар. Без частицы их крови и силы в себе, и это бы не освоил, позор рода и балбес всея иерархии. Целительство казалось ему нудным? Архонт всё ясней осознавал, как ошибался.
Он различал под кожей несуществующие мышцы и голубоватые вены, каждый выступающий позвонок, хрупкие, почти птичьи рёбра, острые плечики, лопатки и ключицы. Они так трогательно вздрагивали, замирали и расслаблялись от ласки, рождая желание их согреть, укрыть нежностью и укутать теплом. Такая же хрупкая аура, слабенькая, ещё несформированная, совсем беззащитная, с пульсирующими узелками энергоцентров и тончайшими ниточками меридианов.
Тоня ничего не понимала, но чувствовала многое. Даже слишком многое. Влад ощущал, как трепещет, бьется в ладони её сердечко. Сначала испуганно, растерянно, взволнованно и смущённо, но с каждым движением спокойнее и ровней. Девочка ещё смущалась его, но потихоньку начинала бессознательно доверять. Просто доверять, без ожиданий, без претензий, уловок, хитрости, притворства и лжи. В этом было что-то обезоруживающее, согревающее и пьянящее. Коснуться губами шеи, плечика, позвонков или нежного местечка под ключицей тянуло всё сильней. Влад прекрасно знал, как накрывает азарт, похоть или гнев, но как переполняет нежность – ощутил впервые. А ощутив, растерялся.
«Что-то с паранормой, эмпатия шкалит», – решил маг, ослабляя потоки и укутывая ужика мягким пушистым пледом. Обоняние тронул нежный, невесомый аромат той цветочной пены, что принёс он. Это всё её тело пахнет так. Почему-то это заводило.
Выбранный им аромат на её коже, созданная им комната и постель, в которой малышка спит, его Сила внутри неё – уже это возбуждало и будоражило. Напополам с какой-то удивительной, незнакомой прежде, тихой нежностью.
Тоня напоминала полевой цветок или хрупкое деревце, ещё не успевшее расцвести. Хилое, неказистое, но что-то в ней было пронзительно близкое и трогательное. Как ромашки в бабушкином саду, её любимая рябина, с которой по зиме вечно падают пьяные воробушки, или мамино тюльпановое дерево. Мама высадила его прошлой осенью, этот прутик не назвал бы деревом даже Фил. Но от того, что он торчит под окном кухни, и даже выпустил пару листиков, мама неизменно радовалась. Глядя на неё, улыбался и отец, а дом и целый мир становился уютнее и теплей.
Тоня недовольно зашевелилась, приоткрыла глаза и инстинктивно прикрылась ладошками.
– Халат лучше, – обнажённое тело окутала мягкая махровая ткань.
Девушка замерла и смутилась, плотнее запахивая халат на почти несуществующей груди. Влад со всей осторожностью приподнял тщедушное тельце под спину и колени. Тельце испуганно сжалось и вцепилось в его плечо.
– Не бойся, не уроню, – проворчал Сумеречный. – Тачку поднимал на эстакаду и вместо домкрата держал, на стройке удерживал плиты, кран, бетономешалку.
Тоня часто заморгала, не понимая, как такое может быть, а главное – зачем и за что.
– За исключительно хорошее поведение, разумность, осознанность, контроль паранормы, старательную учебу и безукоризненное послушание родителям, разумеется, – иронично усмехнулся архонт, слегка прижав её к себе.
Тоня задержала дыхание и затихла, как мышка. Только сердечко билось часто-часто. Чего она так боится? Сказал же, что не уронит. Малявка почти ничего не весила, вес Фила на плече ощущался солиднее. У Влада защемило в груди, а в горле комом встала горечь. Он осторожно опустил хрупкое слабенькое тело на кровать, затемнил окна и присел рядом. Девочка смотрела на него вопросительно, настороженно, но почти без страха. Привыкает. Серо-зелёные глаза на бледном лице темнели глубокими нефритовыми омутами. В огромных зрачках отражались парящие фонарики, подобно лунам или бликам на воде. Подобное он видел на диких, первозданных лесных озёрах, поддёрнутых туманом, тишиной и робкой дымкой. Влад на какие-то мгновения выпал из реальности, даже забыл, какого Предвечного Хаоса вообще здесь делает. Тоня вздрогнула всем телом, опустила взгляд и попыталась отползти. Наивная. Далеко она отползет, с трудом двигая ногами и путаясь в халате... Влад не глядя поймал её за ногу, пока девчонка пыхтела, как грузчик с роялем, чтобы сдвинуть себя на пару сантиметров. Почему она такая робкая и пугливая? Даже обидно стало. Чем он заслужил, чтоб она от него шарахалась, как от Грани... Да собственно, этим и заслужил. Всё живое боится Грани, а она только оттуда.
Он неторопливо, ласково огладил коленку, провёл ладонью по бедру, до места перелома, сканируя состояние магическим зрением и тонким тактильным восприятием. Легонько прощупал мышцы и суставы. На розовой коже ещё желтели следы кровоподтёков, невидимые для человека, но не для мага. Сломанные кости, разорванные сухожилия и повреждённые ткани срослись, но их функции не успели восстановиться до конца. Она только училась заново чувствовать ноги после травмы позвоночника и долгой анестезии, боялась наступать на пострадавшую ногу и заметно прихрамывала. И теперь ждала боли, не смея на мага и взглянуть. Только вздрагивала от прикосновений, как мокрый испуганный котёнок. Но не сопротивлялась.
– Всё хорошо, я просто проверяю, как идёт восстановление, – Влад задержал ладони с внутренней и внешней стороны бедра, всматриваясь сквозь пространство куда-то вглубь тела. –Считай меня, допустим, живым рентгеном.
Тоня скованно кивнула, наблюдая за ним из-под ресниц. От его рук шли уютные волны мягкого, успокаивающего золотистого света. Свет гипнотически мерцал, погружая в подобие лёгкого транса. Под кожей растекалось приятное тепло и терпковатый мятный ток. Необычно, но совсем не больно и не страшно. Даже приятно. Настороженность и напряжение почти отпустили её, сменяясь робким любопытством.
– Ты в самом деле видишь насквозь, как рентген? И кости видишь? – сдержать это любопытство становилось всё трудней.
– Разумеется, – пожал плечами Влад, растирая её пострадавшее бедро плавными круговыми движениями. – Но не всё время, а по необходимости. Сомнительное удовольствие – видеть всех вокруг скелетами, любоваться внутренними органами и букетами болячек. Будто за Гранью мне этих скелетов и прочей нежити мало. Сейчас побаиваются, а раньше знаешь как доставали?
Тоня поёжилась, представив себе такое «удовольствие», и как они вообще видят мир. Представлялось откровенно плохо. Но лучше думать об этом, чем о мужских ладонях на голом теле и в таких интимных местах. Хорошо, хоть Влад не распускал рук сверх необходимого, даже не пытался её лапать, а на самые интимные места вовсе не смотрел. Взгляд и внимание мага сосредоточились исключительно на месте травмы. Неловкость Тони медленно, но верно таяла, растворяясь вслед за напряжением. А может, она просто устала ждать боли, которой нет, и возможно, не будет. Никто из нелюдей пока не сделал ей больно или плохо. Людей она опасалась больше.
– И сильно вас... тебя... доставали? – Тоня снова не сдержала интереса, бросив на мага быстрый любопытный взгляд из-под ресниц.
– Ну как, сильно..., – Влад задумался, мягко проминая пальцами затёкшие, противно ноющие мышцы и сустав. Так приятно, что Тоне хотелось мурлыкать и блаженно жмуриться. – Как-то обидно, когда над тобой каждая мертвая черепушка ржёт и скалится. В целом, уважают, но видят же: недоросль. Самый трэш, когда мать за ухо из загробного мира домой тащит, или хворостиной гонит, как бабки гусей с огорода. На такое шоу даже фараоны из гробниц выползают. С новостями за Гранью туго, вечный покой знаешь ли. Так развлечение нашли, Сумеречного клоуна. Любая дохлая ворона знает, если ты заблудился, накосячил или случайно напугал трепетных и ранимых самоубийц. Ага, под поезд или в окно лезть из-за разной ерунды не боялись, а я прям такой ужасный, что повторно помрут. Тонкая душевная организация у них, слабонервные и пугливые какие умертвия пошли. Вот раньше были времена: друиды, викинги, корабли-призраки с бравой командой скелетов, Дикая Охота! – Влад мечтательно вздохнул, а Тоня с трудом сдержала смешок.
Почему-то с ним было легко. Даже его чёрный юмор и потусторонние шуточки не пугали и не отталкивали, а ещё сильнее разжигали интерес. Влад шутил своеобразно, но не похабно, не подло и не жестоко. В его прикосновениях не было похоти, грубости, наглости, ничего двусмысленного, пугающего или отталкивающего – только спокойная уверенность, бережная чуткость, нетребовательная забота и ласковая, согревающая сила. Тоня совсем расслабилась.
Руки Влада ненадолго замерли над суставом, медленно спустились вниз, до колена, потом до стопы, основательно прощупывая мышцы. Слегка растянули и сжали стопу, неторопливо разминая одеревеневшие мышцы и пальчики. Тактильная чувствительность ещё не успела полностью восстановиться, но эти манипуляции ощущались слишком ярко. Особенно с внутренней стороны стопы и между пальцами. Даже острее, чем на бедре. К щекам прилила кровь, дыхание сбилось. Тоня вздрогнула и инстинктивно поджала пальцы. Неосознанная реакция тела. Но не от испуга или стыда, а от новых, совершенно незнакомых ощущений. Слишком приятных, чтобы им сопротивляться. Юлька и близко не делала ничего подобного.
Маг осторожно промял стопу, переходя с точечных надавливающих движений на круговые растирающие. Тоня непроизвольно выгнулась, по коже пробежали приятные мурашки, концентрируясь в области позвоночника и отдаваясь внизу живота лёгкой пульсацией. Это немного испугало её, но больше удивило.
– Не надо, – она попыталась отодвинуть ногу, спрятаться, укрыться. Безуспешно.
– Надо. Как ещё проверить проходимость нервных импульсов, – Влад нажал на какие-то точки, отключая все протесты, как комп от сети. Одной кнопкой. Эти самые импульсы вспыхивали и таяли, вместе с мыслями и возражениями. В какой-то момент стало так приятно-приятно и легко, будто время исчезло, а тело превратилось в облачко. Ей было уже все равно, что он делает, как и зачем. Только бы не останавливался. Остатки рассудка туманились и плавились на терпкий мятный шоколад, сахарную вату и тягучую карамель, с горьковатым фоном крепкого кофе и его парфюма. Так улетно ей ещё не было никогда.
Сильные нежные пальцы захватили вторую стопу, вдвое умножая блаженство. Полёт в невесомости. Если бы Тоня могла связно мыслить, она бы подумала, что такое невозможно. Как мужские руки могут быть настолько ласковыми и чуткими, чтобы чувствовать её тело, читать его сигналы и управлять им лучше неё самой. Дарить столько заботы и тепла, забирать боль, заставить забыть обо всем и так согреть изнутри. Немыслимо. Не сравнимо ни с чем. Никакого аналога или эквивалента. Как у него вообще это получается, сразу одновременно. Или их специально этому учат? Но связно мыслить она не могла. Да и не хотела.
Тёплые, чуть шершавые ладони и умелые пальцы тщательно разминали каждую мышцу и каждую клеточку. В этом было что-то глубоко интимное, но при этом не низменное, не пошлое. Таких понятий Тоня не знала, в людском языке их просто не было. Самый близкий эквивалент – наверно, что-то естественное, правильное. От его рук шло всеобъемлющее тепло и приглушённый золотисто-оранжевый свет. Девушка сквозь прикрытые веки видела его переливы и отблески. Россыпь, а может кружево солнечных зайчиков, игра светотени. Инореальность, странный сон. Только во сне может почудиться, что Сумеречный лично массирует ей ноги, от бёдер до кончиков пальцев, изредка позволяя себе пощекотать пятку или погладить коленку. Их маленький секрет, заговор мурчания, общая смешная тайна.
По телу расходились приятные волны неги и тепла. Она качалась на них, как в колыбели. Больше не хотелось ни отползать, ни говорить, ни шевелиться. Мысли замедлились и почти растаяли.
Ласковые умиротворяющие волны окутывали, обволакивали, проникали под кожу, уносили последние остатки напряжения и боли, убаюкивали и согревали изнутри. Такого тепла, бережной заботы, лёгкости, безмятежности, такой острой беззащитности и тотальной защищённости Тоня ещё не испытывала никогда. Даже не представляла, что такое возможно. Эта сила больше не пугала, не вызывала желания убежать или сжаться в комочек, а успокаивала, грела и завораживала. Казалось, каждую клеточку тела нежно целуют бархатные звёзды, шёлковая вода и дыхание летнего ветерка, а что-то треснутое, убитое и расколотое становится цельным. Что-то большее и намного глубже, чем кость или сустав. А может, ей это тоже кажется... или снится...
Качаясь на облаках эйфории, она не уловила момент, как оказалась на животе, а руки Влада переместились на спину. Пальцы так же аккуратно, неспешно и чутко прошлись вдоль позвоночника, от копчика до шеи и обратно, слегка задерживаясь в месте травмы. Тоня непроизвольно напряглась, ожидая боли, но ощутила только блаженство, ту же бережную силу и живительное тепло, от которого тепло становилось уже внутри.
Тёплые ладони огладили плечи, лопатки, ключицы, неторопливо и глубоко, но не больно разминая и растирая ноющие затёкшие мышцы. Мягко прошлись от плеч до кистей и кончиков пальцев.
Маг действовал спокойно и уверенно, даже властно, пресекая любые возражения, протесты и попытки сопротивления ещё в зародыше. Но без тени грубости, агрессии, давления или куража над беспомощным, слабым, зависимым от него существом. В каждом его прикосновении таилась прозрачная забота и тихая, глубинная нежность. Противная боль и напряжение в теле таяли, сменяясь негой, истомой, отливом и новым приливом эйфории. Кому и нафига нужны наркотики, если есть это... Тоня еле сдержала стон, как же приятно. Хотелось, чтоб это блаженство длилось бесконечно. Она полностью отдалась, доверилась его рукам, дарившим облегчение, ласку и блаженство. Тело из неуклюжего непослушного мешка переломанных костей стало уютным, каким-то воздушным и лёгким, как пёрышко. Тоня не заметила, как соскользнула в дрему.
***
Влад давно закончил лечебный массаж, комплекс целительских воздействий и снятие диагностических сканов. Просто не хотелось уходить. Слишком приятно гладить тёплую худенькую спинку Тони, эмпатически ощущая, как это приятно ей. Таких чистых, ярких, искренних эмоций он давно не ощущал. Особенно, когда девчонка расслабилась, перестала ждать подвоха или боли, успокоилась и доверилась ему.
Кожа маленького камышового ужика была такой нежной, бархатистой, тонкой и молочно-прозрачной, как лепесток. Даже захотелось коснуться губами, ощутить эту манящую нежность на своей коже и кончиках пальцев, вдохнуть её полной грудью, согреться ей и согреть в ответ своим дыханием. В самые приятные моменты по всему тельцу волнами разбегались мурашки, от чего становилось до мурашек приятно уже ему. Вдвойне приятнее, если не в разы. Касаться её уже было удовольствием. Влад не ожидал, что техники паранормальной медицины и самые обычные прикосновения могут затмить запрещённые зелья, элитный алкоголь и даже адреналиновый кайф. Даже жаль стало, что его дар далековат от целительства, и возникло желание глубже вникнуть в эту науку. Ему, который еле-еле целительский минимум третьего ранга осилил, и то с богохульствами, проклятиями и лишь благодаря капельке магии Жизни по женской линии Лассар. Без частицы их крови и силы в себе, и это бы не освоил, позор рода и балбес всея иерархии. Целительство казалось ему нудным? Архонт всё ясней осознавал, как ошибался.
Он различал под кожей несуществующие мышцы и голубоватые вены, каждый выступающий позвонок, хрупкие, почти птичьи рёбра, острые плечики, лопатки и ключицы. Они так трогательно вздрагивали, замирали и расслаблялись от ласки, рождая желание их согреть, укрыть нежностью и укутать теплом. Такая же хрупкая аура, слабенькая, ещё несформированная, совсем беззащитная, с пульсирующими узелками энергоцентров и тончайшими ниточками меридианов.
Тоня ничего не понимала, но чувствовала многое. Даже слишком многое. Влад ощущал, как трепещет, бьется в ладони её сердечко. Сначала испуганно, растерянно, взволнованно и смущённо, но с каждым движением спокойнее и ровней. Девочка ещё смущалась его, но потихоньку начинала бессознательно доверять. Просто доверять, без ожиданий, без претензий, уловок, хитрости, притворства и лжи. В этом было что-то обезоруживающее, согревающее и пьянящее. Коснуться губами шеи, плечика, позвонков или нежного местечка под ключицей тянуло всё сильней. Влад прекрасно знал, как накрывает азарт, похоть или гнев, но как переполняет нежность – ощутил впервые. А ощутив, растерялся.
«Что-то с паранормой, эмпатия шкалит», – решил маг, ослабляя потоки и укутывая ужика мягким пушистым пледом. Обоняние тронул нежный, невесомый аромат той цветочной пены, что принёс он. Это всё её тело пахнет так. Почему-то это заводило.
Выбранный им аромат на её коже, созданная им комната и постель, в которой малышка спит, его Сила внутри неё – уже это возбуждало и будоражило. Напополам с какой-то удивительной, незнакомой прежде, тихой нежностью.
Тоня напоминала полевой цветок или хрупкое деревце, ещё не успевшее расцвести. Хилое, неказистое, но что-то в ней было пронзительно близкое и трогательное. Как ромашки в бабушкином саду, её любимая рябина, с которой по зиме вечно падают пьяные воробушки, или мамино тюльпановое дерево. Мама высадила его прошлой осенью, этот прутик не назвал бы деревом даже Фил. Но от того, что он торчит под окном кухни, и даже выпустил пару листиков, мама неизменно радовалась. Глядя на неё, улыбался и отец, а дом и целый мир становился уютнее и теплей.
