-Они ждали твоей команды, - ответил Фалих тихо. – Не ты ли приказал стрелять только по команде? Так нет! Вместо того, чтобы приказать, вы занялись разборками… Куда ты поперся? Что, без тебя никто не мог пройти по коридорам? Вот тебе цена твоей прогулки…
Не соображая, что делает, он стал вытаскивать пистолет. Фалих стоял спокойно и ждал.
-Но-но, - Найк встал между ними. – С ума сошли? Мало вам Лешки?
Они взглянули друг другу в глаза и разошлись по разным углам.
-Как это произошло? – тяжело дыша спросил он, рука дрожала, и он никак не мог попасть в карман.
-Знаю не больше вашего, - пожал плечами Найк. – Услышал взрывы, выстрелы… Поднялся по лестнице и увидел полицейских… Сразу стрелять не стал, подпустил поближе. А когда в коридоре что-то громыхнуло, выпустил весь цинк. Двоих добил уже здесь, они вытаскивали Алексея из-за стойки…
-Он был еще жив? – перебил он.
-Навряд ли, - Найк с сомнением покачал головой. – Видимо, он их засек и стал стрелять, а они его забросали гранатами…
Он повернулся лицом к стойке, изрубленной пулями и осколками. Хотелось еще раз взглянуть на Алексея, но сил не хватило. Не хватило решимости подойти и посмотреть на искалеченное тело друга. Он с отчаянием махнул рукой и вышел в сад.
10
Он попал в тренировочный лагерь совершенно случайно. Просто хотелось поскорее добраться до дома. Поэтому, как только выписали из госпиталя, где врачи сделали почти невозможное – буквально из кусочков собрали его тело и вернули к жизни, - он пристал к группе таких же, как он, бывших раненых, пострадавших во время налетов или обстрелов, случайных, собственно, жертв, собиравшихся на родину.
Путь предстоял неблизкий – надо было пересечь три границы, бесчисленное количество постов и КПП. Вот они и сели в автобус, водитель которого согласился их подвезти. И подвез. И, оказалось, как раз туда, куда нужно.
Лагерь расположился в узкой знойной долине, окруженной со всех сторон холмами. Все жилые помещения и склады запрятаны под землю.
Автобус долго петлял меж холмами, то съезжая с пыльной грунтовой дороги, то снова выкатываясь на нее, волоча за собой пушистый, серый хвост пыли. Потом скатился по небольшому склону в долину и, скрипнув тормозами, остановился у покосившегося, старого и сухого дерева с таким могучим стволом, что показалось, будто это дерево стоит здесь с незапамятных времен и помнит еще походы Александра Македонского.
Откуда-то из-за дерева появился человек и махнул рукой шоферу. Автобус, заворчав изношенным мотором, прополз несколько сот метров и… чудо! .. оказался в глубоком, прохладном подземном гараже.
Пока пассажиры изумленно оглядывались в салон вошли двое. Одеты они были в полувоенные костюмы, но оружия не было.
-Добрый день! – произнес один из них – пониже ростом, коренастый, с пристальным взглядом холодных глаз. – Добро пожаловать в наш лагерь…
Подобного никто не ожидал, разве что двое-трое, из тех, кто ехал в автобусе с самого начала. Теперь стало понятным их спокойствие и уверенность: они знали куда и зачем едут. Кто-то из пассажиров позволил себе недовольные возгласы, но большинство молчало, ожидая продолжения.
-Прошу всех проследовать за этим человеком, - коренастый человек указал на своего соседа, молча стоявшего рядом. – Вам надо отдохнуть после утомительного пути… А потом мы продолжим нашу беседу…
Делать было нечего. Недавние пассажиры потянулись к выходу. А у гладкой бетонной стены гаража сидел на корточках их шофер и с наслаждением затягивался сигаретой. Он свое дело сделал, теперь можно и отдохнуть.
11
Он долго блуждал по саду, погруженный в невеселые размышления, не замечая, что за ним, как тени двигаются двое парней Фалиха.
Подойдя к воротам, он увидел, что два полицейских автобуса по-прежнему стоят посредине улицы, разбрасывая вокруг себя отблески непрерывно вращающихся мигалок. Автобусы были пусты. Двери распахнуты. Водителей его парни давно уже уволокли подальше в сад и пристрелили. Но один из водителей, прежде чем его вытащили из кабины, успел-таки прострелить живот одному боевику.
Он постоял в раздумье перед автобусами и, скорее почувствовав, чем услышав чье-то присутствие за спиной, сказал с раздражением и злостью:
-Сожгите эти автобусы к такой-то матери…
Не успел он еще дойти до отеля, как спокойный воздух всколыхнули два взрыва…
12
…После обеда и трехчасового отдыха в прохладных подземных казармах, их собрали в небольшом кабинете.
Вошел все тот же коренастый мужчина. Не здороваясь, не произнеся ни слова, он сел на ковер, подложив под руку пару подушек. Оглядел присутствующих. Опустил глаза и заговорил.
-Я понимаю ваше недоумение и знаю наперед все ваши вопросы. Где вы? Это тренировочный лагерь. Здесь мы обучаем воинов Аллаха, чтобы армия истинных правоверных, ведущая кровопролитную войну с неверными, постоянно пополнялась. Опытные инструкторы обучают всему: умению обращаться с любым оружием, рукопашному бою, подрывному делу…
Почему вы здесь? Мне известно, что все вы находились на лечении в госпитале. В каком, - знаете сами. Многие из вас потеряли семьи, близких, родных… По вашей земле ходит враг – коварный, злобный, сильный. Он губит тысячи жизней, чтобы утвердить свое владычество во всем мире. Поэтому я предлагаю вам вступить в борьбу с этим врагом. А чтобы его одолеть необходимо многое знать и уметь. Тот, кто готов не колеблясь ни секунды отдать свою жизнь за правое дело – пусть остается здесь. Если кто сомневается – пусть уходит. Мы никого не принуждаем. Машина отвезет вас до ближайшего города. Времени у нас немного, поэтому я могу дать на размышление ровно пять минут…
Оратор замолчал, неторопливо поднялся и вышел…
13
Он еще раз обошел весь сад и вернулся в холл. Здесь его поджидал Фалих.
-Где ты шатаешься? – набросился он, словно и не было недавней стычки. – Сюда идут американцы, мы подслушали их переговоры… Два взвода спецназа будут здесь с минуты на минуту.
Апатию как рукой сняло. К нему опять вернулась способность думать и руководить. Ведь от него зависели жизни, по крайней мере, еще двух десятков человек.
-Все по местам! Убери из сада людей. Никто не должен показываться раньше времени. Пусть американцы сначала потанцуют вокруг наших музыкальных сюрпризов.
-Понял! – Фалих торопливо побежал в сад – нужно было уничтожить следы их присутствия. Только вот горящие автобусы никуда не денешь…
Подошел Найк – невозмутимый, холодный, с неизменным пулеметом.
-Расставь людей по этажам! – приказал он Найку. – И чтобы никто не высовывался раньше сигнала… Понял?
-Понял… - тот меланхолично пожал плечами, взвалил на плечо пулемет и ушел.
-Танки! Танки идут…
Грохот и лязг железа приближался и нарастал со стороны города…
14
…Три долгих месяца обучения в лагере были заполнены бесконечной канонадой выстрелов и взрывов. Учили серьезно. Курсант должен был уметь обращаться с любым видом оружия, овладеть навыками рукопашного боя, подрывного дела, тактикой партизанской войны и т. п.
Инструкторы – мастера своего дела, не отличались, впрочем, особым тактом и человеческой чуткостью. Им дела не было до чувств и переживаний своих подопечных. Они просто выполняли свою работу, и работа их заключалась в том, чтобы научить этих людей остаться в живых при любых условиях.
Первое время его шокировали ругань, тычки, пинки и подзатыльники, которыми награждали инструкторы нерадивых курсантов. Шокировали его и подробнейшие инструкции, заключавшие в себе всевозможные средства и способы умерщвления человека. Но привыкаешь ко всему. И он, как и десятки его товарищей, прежде не имевших понятия о военном деле, скоро освоился с окружавшей обстановкой и даже преуспел кое в чем…
15
В быстро надвигавшихся сумерках залитый огнями отель притих и затаился. Только весело потрескивали языки пламени, охватившие со всех сторон, развороченные взрывами корпуса полицейских автобусов.
Лязг, грохот и натужное гудение танковых двигателей приближались – бронированные громады преодолевали крутой подъем, ведущий к отелю. Их песочно-желтые башни с длинными пушками неторопливо поворачивались то в одну, то в другую сторону, словно принюхиваясь к повисшей в воздухе опасности. Впереди танков ехал такой же, песочно–желтого цвета, «джип» с пулеметом. Подъезжая к отелю, он резко увеличил скорость, домчался до автостоянки, круто развернулся и понесся обратно, под защиту неумолимо надвигающихся стальных мастодонтов.
По «джипу» никто не стрелял. Было понятно, что это всего-навсего лишь трюк, прием, с помощью которого американцы хотели, чтобы противник выдал себя, обнаружил свои огневые точки.
Танки доползли до автостоянки, оставляя на асфальте рубчатый, блестящий след. Их башни снова зашевелились, и длинные пушки дружно повернулись в сторону отеля. Они то приподнимались, то опускались, выискивая, высматривая то враждебное, живое, затаившееся, во что можно всадить несколько десятков килограммов стали и взрывчатки.
-Чего они ждут? – встревожено шептал за его спиной Найк. Это относилось не к танкистам, затаившимся под двухсотмиллиметровой броней, прильнувшим к прицелам, а к товарищам - они, с гранатометами, пулеметами и снайперскими винтовками ждали команды в каких-нибудь ста метрах от врага.
Он внимательно следил за малейшим движением противника, водя биноклем. Ждал, что появятся еще танки, бронетранспортеры… Но больше никого не было. Тогда он приказал:
-Огонь!
В доли секунды его приказ пролетел по цепочке, связанной тоненькой нитью радиоволн, и бронированные машины содрогнулись от одновременного удара почти десятка гранатометов. Не спас их и толстый панцирь брони. Снаряды, выпущенные с такого смехотворного расстояния, прожигали сталь и взрывались внутри танков, вызвав одновременно и детонацию боезапаса.
-Давайте! – возбужденно заревел за его спиной Найк. – Жгите их!
Два огненно - красных столба пламени взметнулись над автостоянкой. Громко застучал пулемет. Это кто-то стрелял вслед удирающему «джипу». Потом все стихло…
Найк, внимательно следивший за бегством машины, сплюнул и выругался, отпустив в адрес пулеметчика несколько нелестных слов и выражений.
16
К концу второго месяца пребывания в лагере он узнал многое из того, что тщательно скрывалось от курсантов.
Например, он узнал, что лагерь поделен на несколько блоков, и курсантам одного блока строго-настрого запрещено общаться с курсантами из блока соседнего. Узнал он и то, что не всех курсантов готовят к войне с американцами. Кто-то из прошедших всю программу обучения отправлялся на Ближний Восток, кто-то в Африку, кто-то в Европу. И не все из них были патриотами, сражающимися за свободу своей родины. Были здесь и фанатики, и наемники – «солдаты удачи», и просто обманутые люди, преимущественно из бедных семей. Им внушали день за днем, что отдать жизнь во имя Аллаха – высшее призвание истинного правоверного. А чтобы укрепить веру и добиться полного, беспрекословного подчинения, в ход пускались разнообразные трюки и приемы. Будущих смертников подсаживали на наркотики, вдалбливали в помутившееся сознание законы шариата, сулили райскую жизнь тем, кто погибнет во имя Аллаха. В доказательство того, что райская жизнь существует там, за гробом, проделывали вот что. Полуграмотного, вечно голодного, забитого крестьянина усыпляли. Когда же он просыпался, то оказывался в райских кущах: его окружала небывалая роскошь, всевозможные яства, напитки. Красивые женщины служили ему для удовольствий. Прожив в таком «раю» несколько дней, а потом проснувшись в обычной обстановке лагеря, человек действительно верил в загробную жизнь и готов был на все, чтобы оказаться там снова.
Были в лагере и два женских блока. Об этом Али, вернее, не Али, а Ястреб (всем курсантам давали прозвища, дабы никто не смог вычислить их национальность и гражданство), узнал чисто случайно, познакомившись с Мухаммедом. Они столкнулись на складе, где Ястреб получал боеприпасы для своего отделения, а Мухаммед сдавал оружие и деньги, вернувшись после очередной командировки.
Кладовщика – юркого, вертлявого турка Аббаса, - зачем-то вызвали к начальнику лагеря, и график нарушился. И люди, которые не должны были даже знать о существовании друг друга встретились в узком прохладном коридоре напротив бронированной двери склада.
Мухаммед – молодой, лет двадцати пяти парень, со смазливой внешностью и кокетливыми усиками, - оказался вербовщиком. Разъезжая по странам Востока, он вербовал девушек и женщин в возрасте от пятнадцати до тридцати лет. От него Ястреб и узнал, что в лагере имеются два женских блока, вход в которые разрешен только избранным. Но контингент и первого и второго блока предназначался для одного – для войны с неверными. Хотя методика обучения была разной.
В первый блок входили девушки, которым была уготована одна судьба – погибнуть от взрыва закрепленного на теле пояса, напичканного взрывчаткой. Их, этих девушек, было в блоке несколько десятков. И попали они в лагерь разными путями. Для этого и существовали вербовщики, которых делили на «волков» и «шакалов».
«Волки», вербуя очередную жертву, действовали решительно и напористо. Отыскав подходящую девушку, неважно из какой семьи, пускали в ход самые разнообразные и коварные приемы, чаще всего связанные с силой.
Так, например, девушка из хорошей семьи, внезапно узнавала, что имеются фотографии интимного характера, которые могут попасть в прессу. Другая, познакомившись с симпатичной компанией сверстников, уже через месяц плотно сидела на игле. Третья оказывалась жертвой группового изнасилования – молодые люди, переодетые в американскую военную форму несколько дней подвергали ее немыслимым истязаниям. Так, путем шантажа, насилия и вербовали своих подопечных «волки». Мухаммед говорил о них с брезгливостью и высокомерием.
Себя же он причислял к «шакалам», и утверждал, что его методика работы сродни высокому искусству.
Оправляясь в командировку, напичканный деньгами, он начинал охоту за девушками преимущественно из бедных семей. В ход пускались все способы обольщения: дорогие подарки, рестораны, развлечения. И девушки из нищих, многодетных семей попадались на этот крючок. А потом он привозил их в лагерь…
Проходя обучение, девушки жили не на казарменном положении. У каждой была своя комната. Они сами готовили себе пищу, стирали, убирались. Некоторые жили с мужчинами из числа вербовщиков. Эта иллюзия семейной жизни только подогревала их фанатизм. Так поддерживалась их мечта о простом человеческом счастье. И отправляемые на задания, они – мечтающие о семейном очаге, детях, - были безжалостны к врагам, которые, как вдалбливали им, становились на их пути.
Мухаммед, бесстрастно рассказывавший все это, поведал, что до недавнего времени жил сразу с двумя девушками – сестрами девятнадцати и семнадцати лет. Он нашел их на окраине Бейрута, когда после очередной бомбежки погибла вся их семья. Привез их сюда. Жил с ними, и они верили, что стали его законными женами. А месяц назад, когда он был в командировке, старшей сказали, что его, Мухаммеда, убили израильтяне; что долго пытали его перед смертью. Она поверила и поклялась отомстить.
Не соображая, что делает, он стал вытаскивать пистолет. Фалих стоял спокойно и ждал.
-Но-но, - Найк встал между ними. – С ума сошли? Мало вам Лешки?
Они взглянули друг другу в глаза и разошлись по разным углам.
-Как это произошло? – тяжело дыша спросил он, рука дрожала, и он никак не мог попасть в карман.
-Знаю не больше вашего, - пожал плечами Найк. – Услышал взрывы, выстрелы… Поднялся по лестнице и увидел полицейских… Сразу стрелять не стал, подпустил поближе. А когда в коридоре что-то громыхнуло, выпустил весь цинк. Двоих добил уже здесь, они вытаскивали Алексея из-за стойки…
-Он был еще жив? – перебил он.
-Навряд ли, - Найк с сомнением покачал головой. – Видимо, он их засек и стал стрелять, а они его забросали гранатами…
Он повернулся лицом к стойке, изрубленной пулями и осколками. Хотелось еще раз взглянуть на Алексея, но сил не хватило. Не хватило решимости подойти и посмотреть на искалеченное тело друга. Он с отчаянием махнул рукой и вышел в сад.
10
Он попал в тренировочный лагерь совершенно случайно. Просто хотелось поскорее добраться до дома. Поэтому, как только выписали из госпиталя, где врачи сделали почти невозможное – буквально из кусочков собрали его тело и вернули к жизни, - он пристал к группе таких же, как он, бывших раненых, пострадавших во время налетов или обстрелов, случайных, собственно, жертв, собиравшихся на родину.
Путь предстоял неблизкий – надо было пересечь три границы, бесчисленное количество постов и КПП. Вот они и сели в автобус, водитель которого согласился их подвезти. И подвез. И, оказалось, как раз туда, куда нужно.
Лагерь расположился в узкой знойной долине, окруженной со всех сторон холмами. Все жилые помещения и склады запрятаны под землю.
Автобус долго петлял меж холмами, то съезжая с пыльной грунтовой дороги, то снова выкатываясь на нее, волоча за собой пушистый, серый хвост пыли. Потом скатился по небольшому склону в долину и, скрипнув тормозами, остановился у покосившегося, старого и сухого дерева с таким могучим стволом, что показалось, будто это дерево стоит здесь с незапамятных времен и помнит еще походы Александра Македонского.
Откуда-то из-за дерева появился человек и махнул рукой шоферу. Автобус, заворчав изношенным мотором, прополз несколько сот метров и… чудо! .. оказался в глубоком, прохладном подземном гараже.
Пока пассажиры изумленно оглядывались в салон вошли двое. Одеты они были в полувоенные костюмы, но оружия не было.
-Добрый день! – произнес один из них – пониже ростом, коренастый, с пристальным взглядом холодных глаз. – Добро пожаловать в наш лагерь…
Подобного никто не ожидал, разве что двое-трое, из тех, кто ехал в автобусе с самого начала. Теперь стало понятным их спокойствие и уверенность: они знали куда и зачем едут. Кто-то из пассажиров позволил себе недовольные возгласы, но большинство молчало, ожидая продолжения.
-Прошу всех проследовать за этим человеком, - коренастый человек указал на своего соседа, молча стоявшего рядом. – Вам надо отдохнуть после утомительного пути… А потом мы продолжим нашу беседу…
Делать было нечего. Недавние пассажиры потянулись к выходу. А у гладкой бетонной стены гаража сидел на корточках их шофер и с наслаждением затягивался сигаретой. Он свое дело сделал, теперь можно и отдохнуть.
11
Он долго блуждал по саду, погруженный в невеселые размышления, не замечая, что за ним, как тени двигаются двое парней Фалиха.
Подойдя к воротам, он увидел, что два полицейских автобуса по-прежнему стоят посредине улицы, разбрасывая вокруг себя отблески непрерывно вращающихся мигалок. Автобусы были пусты. Двери распахнуты. Водителей его парни давно уже уволокли подальше в сад и пристрелили. Но один из водителей, прежде чем его вытащили из кабины, успел-таки прострелить живот одному боевику.
Он постоял в раздумье перед автобусами и, скорее почувствовав, чем услышав чье-то присутствие за спиной, сказал с раздражением и злостью:
-Сожгите эти автобусы к такой-то матери…
Не успел он еще дойти до отеля, как спокойный воздух всколыхнули два взрыва…
12
…После обеда и трехчасового отдыха в прохладных подземных казармах, их собрали в небольшом кабинете.
Вошел все тот же коренастый мужчина. Не здороваясь, не произнеся ни слова, он сел на ковер, подложив под руку пару подушек. Оглядел присутствующих. Опустил глаза и заговорил.
-Я понимаю ваше недоумение и знаю наперед все ваши вопросы. Где вы? Это тренировочный лагерь. Здесь мы обучаем воинов Аллаха, чтобы армия истинных правоверных, ведущая кровопролитную войну с неверными, постоянно пополнялась. Опытные инструкторы обучают всему: умению обращаться с любым оружием, рукопашному бою, подрывному делу…
Почему вы здесь? Мне известно, что все вы находились на лечении в госпитале. В каком, - знаете сами. Многие из вас потеряли семьи, близких, родных… По вашей земле ходит враг – коварный, злобный, сильный. Он губит тысячи жизней, чтобы утвердить свое владычество во всем мире. Поэтому я предлагаю вам вступить в борьбу с этим врагом. А чтобы его одолеть необходимо многое знать и уметь. Тот, кто готов не колеблясь ни секунды отдать свою жизнь за правое дело – пусть остается здесь. Если кто сомневается – пусть уходит. Мы никого не принуждаем. Машина отвезет вас до ближайшего города. Времени у нас немного, поэтому я могу дать на размышление ровно пять минут…
Оратор замолчал, неторопливо поднялся и вышел…
13
Он еще раз обошел весь сад и вернулся в холл. Здесь его поджидал Фалих.
-Где ты шатаешься? – набросился он, словно и не было недавней стычки. – Сюда идут американцы, мы подслушали их переговоры… Два взвода спецназа будут здесь с минуты на минуту.
Апатию как рукой сняло. К нему опять вернулась способность думать и руководить. Ведь от него зависели жизни, по крайней мере, еще двух десятков человек.
-Все по местам! Убери из сада людей. Никто не должен показываться раньше времени. Пусть американцы сначала потанцуют вокруг наших музыкальных сюрпризов.
-Понял! – Фалих торопливо побежал в сад – нужно было уничтожить следы их присутствия. Только вот горящие автобусы никуда не денешь…
Подошел Найк – невозмутимый, холодный, с неизменным пулеметом.
-Расставь людей по этажам! – приказал он Найку. – И чтобы никто не высовывался раньше сигнала… Понял?
-Понял… - тот меланхолично пожал плечами, взвалил на плечо пулемет и ушел.
-Танки! Танки идут…
Грохот и лязг железа приближался и нарастал со стороны города…
14
…Три долгих месяца обучения в лагере были заполнены бесконечной канонадой выстрелов и взрывов. Учили серьезно. Курсант должен был уметь обращаться с любым видом оружия, овладеть навыками рукопашного боя, подрывного дела, тактикой партизанской войны и т. п.
Инструкторы – мастера своего дела, не отличались, впрочем, особым тактом и человеческой чуткостью. Им дела не было до чувств и переживаний своих подопечных. Они просто выполняли свою работу, и работа их заключалась в том, чтобы научить этих людей остаться в живых при любых условиях.
Первое время его шокировали ругань, тычки, пинки и подзатыльники, которыми награждали инструкторы нерадивых курсантов. Шокировали его и подробнейшие инструкции, заключавшие в себе всевозможные средства и способы умерщвления человека. Но привыкаешь ко всему. И он, как и десятки его товарищей, прежде не имевших понятия о военном деле, скоро освоился с окружавшей обстановкой и даже преуспел кое в чем…
15
В быстро надвигавшихся сумерках залитый огнями отель притих и затаился. Только весело потрескивали языки пламени, охватившие со всех сторон, развороченные взрывами корпуса полицейских автобусов.
Лязг, грохот и натужное гудение танковых двигателей приближались – бронированные громады преодолевали крутой подъем, ведущий к отелю. Их песочно-желтые башни с длинными пушками неторопливо поворачивались то в одну, то в другую сторону, словно принюхиваясь к повисшей в воздухе опасности. Впереди танков ехал такой же, песочно–желтого цвета, «джип» с пулеметом. Подъезжая к отелю, он резко увеличил скорость, домчался до автостоянки, круто развернулся и понесся обратно, под защиту неумолимо надвигающихся стальных мастодонтов.
По «джипу» никто не стрелял. Было понятно, что это всего-навсего лишь трюк, прием, с помощью которого американцы хотели, чтобы противник выдал себя, обнаружил свои огневые точки.
Танки доползли до автостоянки, оставляя на асфальте рубчатый, блестящий след. Их башни снова зашевелились, и длинные пушки дружно повернулись в сторону отеля. Они то приподнимались, то опускались, выискивая, высматривая то враждебное, живое, затаившееся, во что можно всадить несколько десятков килограммов стали и взрывчатки.
-Чего они ждут? – встревожено шептал за его спиной Найк. Это относилось не к танкистам, затаившимся под двухсотмиллиметровой броней, прильнувшим к прицелам, а к товарищам - они, с гранатометами, пулеметами и снайперскими винтовками ждали команды в каких-нибудь ста метрах от врага.
Он внимательно следил за малейшим движением противника, водя биноклем. Ждал, что появятся еще танки, бронетранспортеры… Но больше никого не было. Тогда он приказал:
-Огонь!
В доли секунды его приказ пролетел по цепочке, связанной тоненькой нитью радиоволн, и бронированные машины содрогнулись от одновременного удара почти десятка гранатометов. Не спас их и толстый панцирь брони. Снаряды, выпущенные с такого смехотворного расстояния, прожигали сталь и взрывались внутри танков, вызвав одновременно и детонацию боезапаса.
-Давайте! – возбужденно заревел за его спиной Найк. – Жгите их!
Два огненно - красных столба пламени взметнулись над автостоянкой. Громко застучал пулемет. Это кто-то стрелял вслед удирающему «джипу». Потом все стихло…
Найк, внимательно следивший за бегством машины, сплюнул и выругался, отпустив в адрес пулеметчика несколько нелестных слов и выражений.
16
К концу второго месяца пребывания в лагере он узнал многое из того, что тщательно скрывалось от курсантов.
Например, он узнал, что лагерь поделен на несколько блоков, и курсантам одного блока строго-настрого запрещено общаться с курсантами из блока соседнего. Узнал он и то, что не всех курсантов готовят к войне с американцами. Кто-то из прошедших всю программу обучения отправлялся на Ближний Восток, кто-то в Африку, кто-то в Европу. И не все из них были патриотами, сражающимися за свободу своей родины. Были здесь и фанатики, и наемники – «солдаты удачи», и просто обманутые люди, преимущественно из бедных семей. Им внушали день за днем, что отдать жизнь во имя Аллаха – высшее призвание истинного правоверного. А чтобы укрепить веру и добиться полного, беспрекословного подчинения, в ход пускались разнообразные трюки и приемы. Будущих смертников подсаживали на наркотики, вдалбливали в помутившееся сознание законы шариата, сулили райскую жизнь тем, кто погибнет во имя Аллаха. В доказательство того, что райская жизнь существует там, за гробом, проделывали вот что. Полуграмотного, вечно голодного, забитого крестьянина усыпляли. Когда же он просыпался, то оказывался в райских кущах: его окружала небывалая роскошь, всевозможные яства, напитки. Красивые женщины служили ему для удовольствий. Прожив в таком «раю» несколько дней, а потом проснувшись в обычной обстановке лагеря, человек действительно верил в загробную жизнь и готов был на все, чтобы оказаться там снова.
Были в лагере и два женских блока. Об этом Али, вернее, не Али, а Ястреб (всем курсантам давали прозвища, дабы никто не смог вычислить их национальность и гражданство), узнал чисто случайно, познакомившись с Мухаммедом. Они столкнулись на складе, где Ястреб получал боеприпасы для своего отделения, а Мухаммед сдавал оружие и деньги, вернувшись после очередной командировки.
Кладовщика – юркого, вертлявого турка Аббаса, - зачем-то вызвали к начальнику лагеря, и график нарушился. И люди, которые не должны были даже знать о существовании друг друга встретились в узком прохладном коридоре напротив бронированной двери склада.
Мухаммед – молодой, лет двадцати пяти парень, со смазливой внешностью и кокетливыми усиками, - оказался вербовщиком. Разъезжая по странам Востока, он вербовал девушек и женщин в возрасте от пятнадцати до тридцати лет. От него Ястреб и узнал, что в лагере имеются два женских блока, вход в которые разрешен только избранным. Но контингент и первого и второго блока предназначался для одного – для войны с неверными. Хотя методика обучения была разной.
В первый блок входили девушки, которым была уготована одна судьба – погибнуть от взрыва закрепленного на теле пояса, напичканного взрывчаткой. Их, этих девушек, было в блоке несколько десятков. И попали они в лагерь разными путями. Для этого и существовали вербовщики, которых делили на «волков» и «шакалов».
«Волки», вербуя очередную жертву, действовали решительно и напористо. Отыскав подходящую девушку, неважно из какой семьи, пускали в ход самые разнообразные и коварные приемы, чаще всего связанные с силой.
Так, например, девушка из хорошей семьи, внезапно узнавала, что имеются фотографии интимного характера, которые могут попасть в прессу. Другая, познакомившись с симпатичной компанией сверстников, уже через месяц плотно сидела на игле. Третья оказывалась жертвой группового изнасилования – молодые люди, переодетые в американскую военную форму несколько дней подвергали ее немыслимым истязаниям. Так, путем шантажа, насилия и вербовали своих подопечных «волки». Мухаммед говорил о них с брезгливостью и высокомерием.
Себя же он причислял к «шакалам», и утверждал, что его методика работы сродни высокому искусству.
Оправляясь в командировку, напичканный деньгами, он начинал охоту за девушками преимущественно из бедных семей. В ход пускались все способы обольщения: дорогие подарки, рестораны, развлечения. И девушки из нищих, многодетных семей попадались на этот крючок. А потом он привозил их в лагерь…
Проходя обучение, девушки жили не на казарменном положении. У каждой была своя комната. Они сами готовили себе пищу, стирали, убирались. Некоторые жили с мужчинами из числа вербовщиков. Эта иллюзия семейной жизни только подогревала их фанатизм. Так поддерживалась их мечта о простом человеческом счастье. И отправляемые на задания, они – мечтающие о семейном очаге, детях, - были безжалостны к врагам, которые, как вдалбливали им, становились на их пути.
Мухаммед, бесстрастно рассказывавший все это, поведал, что до недавнего времени жил сразу с двумя девушками – сестрами девятнадцати и семнадцати лет. Он нашел их на окраине Бейрута, когда после очередной бомбежки погибла вся их семья. Привез их сюда. Жил с ними, и они верили, что стали его законными женами. А месяц назад, когда он был в командировке, старшей сказали, что его, Мухаммеда, убили израильтяне; что долго пытали его перед смертью. Она поверила и поклялась отомстить.
