И отомстила – взорвала себя в кафе в Иерусалиме. Он остался с младшей. Но ненадолго. Ей скоро тоже отправляться на задание. А его уже ждет другая девушка – он привез ее из последней командировки.
Второй блок, продолжал повествование Мухаммед, предназначается для девушек иного склада. И специфика подготовки у них иная. Туда, во второй блок, отбирают самых красивых и привлекательных девушек и женщин. Помимо военной подготовки их обучают искусству обольщения. Их задача проникать в самые высокие круги, выведывать у высокопоставленных любовников секреты и передавать их своим хозяевам. Этих девушек обучают несколько женщин-инструкторов, профессионалов по части обольщения и всевозможных сексуальных извращений. Кстати сказать, именно девушки из второго блока, развлекают смертников мужчин, создавая иллюзию райской жизни и бесконечного наслаждения…
Заслышав шаги в коридоре, Мухаммед поднялся и отступил в тень. Их никто не должен видеть вместе, это закон. Нарушившему закон одно наказание – смерть.
Подошедший кладовщик, ничего не заметив, открыл дверь склада и стал выдавать Ястребу патроны и гранаты…
17
Потом была переброска домой с группой таких же, как он. Новые фальшивые документы, новая жизнь. Новое лицо… Он никак не мог привыкнуть к нему, поэтому даже пытался отращивать бороду. Но борода плохо росла, и пришлось ее сбрить. Шрамы на лице постепенно исчезли, и он полностью расстался с прошлым. Али не стало, остался только Ястреб.
А Мухаммеда убили. Он не вернулся из очередной командировки. И только позже, несколько недель спустя узнали, что его ударил ножом жених одной из его жертв. И никому не было дела до того, что у Мухаммеда остались мать и три сестры, что убийцу его казнили, а сама девушка уже давно на небесах, - она еще месяц назад взорвала себя на КПП в Секторе Газа, покалечив несколько израильских солдат и двоих ливанских рабочих…
Протяжный крик оторвал его от воспоминаний. Он взглянул на Найка, который стоял у окна и осматривал окрестности в бинокль.
-Что там еще? – спросил он.
Найк пожал плечами.
-Там Фалих, - сказал он и снова прильнул к окулярам.
Коротко и сухо треснул выстрел. На лестнице послышались шаги. Спускались двое. Это был Фалих – на этот раз без маски. Взъерошенные волосы, мокрое от пота лицо… С ним был молодой парнишка. Его, кажется, звали Максуд. Он запомнил его по одной из операций. Лицо у парнишки было совсем зеленое. Губы дрожали.
-Что там? – спросил он.
Фалих не ответил. Быстрыми шагами пересек холл, направляясь к стойке, где Найк оставил бутылку бренди. Взял бутылку и, запрокинув голову, сделал несколько крупных глотков. Передал бутылку парнишке:
-Пей…
Тот взял бутылку, глотнул, поперхнулся и закашлялся.
-Кто стрелял? – уже строже спросил он.
-Я… - Фалих с отсутствующим видом, достал пистолет, вынул обойму, зачем-то повертел ее в руках и вставил обратно.
Найк, опустив бинокль, с интересом следил за этой немногословной дуэлью.
-Что случилось?
Фалих прошелся, засунув руки в карманы, потом резко обернулся к нему, подошел вплотную, дыша прямо в лицо.
-Горничную изнасиловали на втором этаже… Вот, его напарник, - короткий кивок в сторону перепуганного парнишки. Тот стоял, опустив руки, переводя затравленный взгляд с одного на другого.
-Схватили ее в коридоре, затащили в номер… - с бешенством рассказывал Фалих. – Пока один насиловал, этот караулил в коридоре… Ждал своей очереди, мерзавец! – он без размаха ударил парнишку по лицу. – Когда я услышал крик, все было кончено… Они закрыли ей лицо подушкой, чтобы не кричала, а она задохнулась… Не сдержался я, того пристрелил, а этот, вот он…
Найк выругался. Ему, старому солдату, побывавшему на стольких войнах, убившему не один десяток людей, стало омерзительно тошно. Да, он убивал и убивает, потому что ничего другого делать не умеет, но так… У него самого дома жена и четверо детей. Старшей дочери уже шестнадцать. А если она попадет в руки таких вот…
-У тебя есть семья? – спросил он у парнишки.
-Что? – переспросил тот, едва шевеля пересохшими губами.
-Семья у тебя есть? Ну, отец, мать, братья, сестры?
-Есть…
-Так вот… Завтра с тобой поедут пять человек… Пять! Они пристрелят твоего отца и братьев. А мать и сестер изнасилуют, а потом продадут в публичный дом… - Он говорил лишнее. Но делал это сознательно. Ему хотелось, чтобы парнишка бросился на него, и тогда он пристрелил бы его, пристрелил без всякого сожаления и угрызений совести, и к тому же это стало бы оправданием перед Алексеем. Но тот не тронулся с места. Только задышал чаще, с всхлипами.
-Убирайся отсюда! – брезгливо приказал он. – А то я тебя прикончу… Фалих, забери у него автомат…
Фалих сдернул с плеча парнишки оружие и бросил в угол.
-Пусть убирается отсюда… Найк, проводи его до ворот…
Найк лениво поднялся и, подталкивая парнишку в спину, повел к выходу.
Он и Фалих сидели друг против друга, глядя в пол, когда снаружи донеслась короткая пулеметная очередь…
Вошел Найк, поставил пулемет у стены, и снова взялся за бинокль…
18
Перестрелки, налеты на конвои, на полицейские участки, нападения на патрули… Эта новая жизнь закрутила его в своем водовороте, не оставляя времени для воспоминаний, переживаний, сожалений и угрызений совести. Шла война. И выживал тот, кто загонял свои чувства глубоко-глубоко.
Он уже забыл, или делал вид, что забыл Лейли. Пытался обмануть себя. И это до поры до времени удавалось, если бы не тот случай…
Они ждали американский конвой. Ждали двое суток. Прямо в центре города. Ночью закладывали фугасы, минировали дорогу, а днем отдыхали и отсыпались в садах, в подвалах домов. Именно тогда в его группу пришел Алексей. Это была их первая совместная операция.
Этот высокий светловолосый парень, попал в их страну по линии ООН. Был взят в заложники, и остался. Прошел все мыслимые и немыслимые испытания, прежде чем ему поверили и стали доверять самые ответственные задания.
… Они лежали рядом под деревом через оптику изучали улицу, по которой должен был пройти конвой. Пять минут назад наблюдатели сообщили, что конвой покинул американскую базу и следует в аэропорт. Алексей отложил бинокль, стал осматривать свой автомат. Неподалеку возился Найк, умудрившийся запастись тройным запасом патронов и гранат. Фалих, ворча и ругаясь, в который раз проверял фугасы. Он заложил по обочинам дороги почти полтонны взрывчатки и теперь волновался, как бы не стряслось чего: совсем недавно двое из его группы, закладывая фугас, сами же на нем и подорвались.
Наблюдатели сообщили: конвой в четырех кварталах от засады.
-Давай, на ту сторону! – Алексей отобрал у него бинокль.
На той стороне улицы в заброшенном саду засели боевики, человек десять. В их задачу входило уничтожать американцев с тыла, когда они вступят в бой с основной засадой и станут прятаться за технику. Заодно и не дадут американцам разбежаться. Он взял автомат и поднялся. В таких делах лучше подчиняться Алексею – у него настоящий талант по устроению всяческих засад, ловушек и прочих пакостей, которых так боятся американцы.
Он торопливо пересек улицу. Уже слышалось гудение двигателей. Уже доносился отчетливо различимый стрекот вертолетов – конвой прикрывали и с воздуха. Конвой приближался…
Перебравшись через каменную ограду, он огляделся и сразу же увидел своих. Парни уютно расположились между деревьями и с самыми серьезными лицами следили за приближающимся врагом. Громкий крик, донесшийся из деревянной будки в глубине сада, заставил его оглянуться.
-Максуд, - бросил один из парней, - иди и заткни ей глотку…
-Что там у вас? – спросил он, следя за тем, как молодой парнишка лет шестнадцати, отложив гранатомет, направился к строению.
-Да девчонка одна, - ответил кто-то, повышая голос – грохот техники и шум вертолетов почти заглушал слова. – Выскочила сюда, встала прямо перед нами и прогуливается… Мы ей говорим: пошла отсюда! А она: я жениха жду… Пришлось запереть ее здесь, чтобы не выдала. Как все закончится – отпустим… А это еще кто?
Новенькая «тойота» остановилась у тротуара. Видно было, как водитель приоткрыл окно и закурил. Потом вышел из машины и стал прогуливаться, изредка поглядывая на приближающийся конвой. С головной машины ему уже махали: уйди с дороги!
Из будки опять раздался пронзительный вопль, который, по-видимому, был услышан нежданным свидетелем. Он встрепенулся и решительно направился к саду.
-Этого еще не хватало! – выругался он. А между тем головная машина уже выкатилась на одну линию с засадой…
Страшный грохот сотряс воздух. На секунду показалось, что вся улица и ползущая по ней техника оказались в подвешенном состоянии. «Джип», обгонявший колонну и напоровшийся на фугас, взлетел высоко над землей и несколько мгновений крутился в воздухе, пылая и разваливаясь на куски. Вертолеты кружились над конвоем, но ничего не могли поделать – под шатром пышной зелени им ничего не было видно. Ничего не видели и они, сидящие в засаде по другую сторону улицы. Дым и пыль закрыли обзор непроницаемой пеленой. Но там, за этой стеной, началась ожесточенная перестрелка, в которую вмешались пушки и крупнокалиберные пулеметы конвоя.
И, едва только пыль немного рассеялась, он приказал:
-Огонь!
И вовремя – американцы уже начали приходить в себя от неожиданности, и теперь оказывали все более и более яростное сопротивление.
Удар в спину был для них настолько ошеломительным, что многие солдаты стали попросту разбегаться.
-Где она?! – он чуть не упал от сильного толчка в спину. Молодой человек, в котором он тут же узнал водителя «тойоты», стоял перед ним, сжав кулаки. – Где она? Я слышал ее голос!
У него хватило еще сил, чтобы с ходу не пристрелить этого идиота.
-Чего тебе нужно?
-Где моя девушка? – снова закричал парень, стараясь перекричать стрельбу. – Я слышал ее голос, это она кричала… Я буду жаловаться!
Как это не странно, но реплику о жалобе услышали все, и все тут же дружно расхохотались. Действительно, смешно! Жаловаться на войну? Да ведь это все равно, что жаловаться на пожар, наводнение или землетрясение!
-Отдайте ему девчонку! – приказал он.
Максуд опять побежал к строению в глубине сада…
А конвой все еще сопротивлялся. И теперь в дело вмешались и два вертолета. Видимо, их наводили на цели по рации с земли, потому что они с поразительной, просто-таки удивительной точностью раз за разом накрывали позиции боевиков в старом городском парке.
И тут он увидел, кто наводит вертолеты. Двое американцев, прячась за ту самую «тойоту», вели наблюдение за огневыми точками боевиков, ориентируясь по вспышкам выстрелов, мелькавшим то тут, то там. Один смотрел в бинокль, а второй то и дело хватался за рацию, сообщая стремительным винтокрылым машинам координаты очередной цели. Чтобы летчики не сбились, координаты цели дублировались ракетами. Яркие шарики вылетали из-за сверкающего полировкой кузова машины и падали там, за дорогой. А через мгновение место падения ракеты перепахивалось серией взрывов…
-Вот гады! – пробормотал он, с досады хлопнув рукой по прикладу автомата.
Другие боевики тоже прекратили стрельбу и тоже смотрели в ту же сторону, что и он. Все понимали, что продлись такое положение вещей еще несколько минут, и там, в парке, не останется ни единой живой души.
Снова взлетел огненный шарик и, пролетев по крутой дуге, упал, разбрасывая искры, совсем рядом с тем местом, где стоял пулемет Найка. И две «стрекозы», развернувшись, пошли на очередной заход…
Как быть? Он беспомощно оглянулся. Парни вопросительно смотрели на него. Лица их были полны хмурого ожидания.
-Сожгите эту машину к черту! – приказал он, поджимая губы.
-Мою машину?!
Все дружно обернулись - водитель «тойоты» стоял позади них, обнимая за плечи девушку, и лицо его выражало негодование.
-Сжечь мою машину? Вы с ума сошли? Воюйте сколько хотите, но мою машину не трогайте! Вы знаете, кто я?
Максуд с изумлением пялился на разбушевавшегося молодого человека. Ненормальный он, что ли? Ведь стоит Ястребу сказать только слово, и парни взорвут не только машину, но перед взрывом и этого чокнутого вместе с девчонкой запихнут туда же!
-Заткнись! – рявкнул высокий, обросший черной клочковатой бородой курд. – А то сейчас сам пойдешь и взорвешь свою машину…
-Кто? Я? – молодой человек позволил себе лишнее – он насмешливо и снисходительно улыбнулся. – Я еще не выжил из ума…
-Пойдешь, - мрачно пообещал бородач, - а девчонка пока останется у нас…
Улыбка превосходства стала сползать с внезапно побелевшего лица, тонкие усики, закрученные вверх, поникли и обвисли.
-Сжечь машину! – приказал он, чтобы прекратить эту, не ко времени открывшуюся дискуссию.
И через минуту ослепительно белая машина взлетела на воздух…
Он позволил себе оглянуться, чтобы посмотреть в лицо этому самоуверенному дураку. Машина, видите ли, у него… Девушка… А другие пускай воюют, пусть калечат друг друга…
Он оглянулся, и то, что он увидел, вызвало в нем очередной приступ смеха. Молодой человек схватил брошенный кем-то автомат и, отталкивая вцепившуюся в него девушку, пытался выстрелить. И не в кого-то, а именно в него, в главного виновника несчастья, случившегося с его автомобилем.
-С предохранителя сними, а то не выстрелит! – смеясь, посоветовал он, наблюдая за тем, как неумело держит молодой человек автомат, как дрожат эти сильные руки, украшенные перстнем и часами на золотой браслетке. Палец судорожно нажимал на спусковой крючок, но автомат безмолвствовал.
-Не надо! – умоляла его девушка. – Не надо! Они убьют нас!
-Не посмеют! – хрипел молодой человек. Его глаза налились кровью. Лицо исказила гримаса. – Пусть не думают, что я их боюсь! Пусть не думают…
Поняв, наконец, что с автоматом ему не справиться, парень схватил оружие за ствол и размахнулся, намереваясь прикладом размозжить голову обидчику. Но раздался одиночный выстрел, и он, выронив автомат, упал к ногам завизжавшей от ужаса девушки.
Он посмотрел в ту сторону, откуда прилетела пуля. У ограды стоял Алексей.
-Хватит играть! – сердито бросил он. – А если бы он тебя ударил? Все шутки шутишь? Собирайтесь, уходим… А то сейчас спохватятся…
И, еще раз равнодушно взглянув на убитого, он наклонился, подобрал автомат и повесил его на плечо.
-Уходим…
И они ушли. А он напоследок оглянулся на плачущую на убитым девушку и почему-то вспомнил о Лейли. Стала бы она плакать над ним? Наверное, нет…
19
Темнело. В саду отеля зажгли фонари освещения, и они – красные, желтые, зеленые, фиолетовые – засветились, разбрасывая мягкий, уютный свет на дорожки, ажурные скамейки и беседки, на цветники…
Напряжение не спадало. Власти – ни местные, ни американские, - не давали о себе знать. После гибели полицейских, после гибели двух танков как будто все вымерло там, у подножья холма, где затаился город, почти полностью погруженный во мрак. И только захваченный отель сиял огнями, как символ, как вызов всем темным силам, которые были сконцентрированы в долине.
Напряжение не спадало. Ведь по плану, когда просчитывали все возможные пути эвакуации, исходили из того, что отель будет полностью блокирован.
Второй блок, продолжал повествование Мухаммед, предназначается для девушек иного склада. И специфика подготовки у них иная. Туда, во второй блок, отбирают самых красивых и привлекательных девушек и женщин. Помимо военной подготовки их обучают искусству обольщения. Их задача проникать в самые высокие круги, выведывать у высокопоставленных любовников секреты и передавать их своим хозяевам. Этих девушек обучают несколько женщин-инструкторов, профессионалов по части обольщения и всевозможных сексуальных извращений. Кстати сказать, именно девушки из второго блока, развлекают смертников мужчин, создавая иллюзию райской жизни и бесконечного наслаждения…
Заслышав шаги в коридоре, Мухаммед поднялся и отступил в тень. Их никто не должен видеть вместе, это закон. Нарушившему закон одно наказание – смерть.
Подошедший кладовщик, ничего не заметив, открыл дверь склада и стал выдавать Ястребу патроны и гранаты…
17
Потом была переброска домой с группой таких же, как он. Новые фальшивые документы, новая жизнь. Новое лицо… Он никак не мог привыкнуть к нему, поэтому даже пытался отращивать бороду. Но борода плохо росла, и пришлось ее сбрить. Шрамы на лице постепенно исчезли, и он полностью расстался с прошлым. Али не стало, остался только Ястреб.
А Мухаммеда убили. Он не вернулся из очередной командировки. И только позже, несколько недель спустя узнали, что его ударил ножом жених одной из его жертв. И никому не было дела до того, что у Мухаммеда остались мать и три сестры, что убийцу его казнили, а сама девушка уже давно на небесах, - она еще месяц назад взорвала себя на КПП в Секторе Газа, покалечив несколько израильских солдат и двоих ливанских рабочих…
Протяжный крик оторвал его от воспоминаний. Он взглянул на Найка, который стоял у окна и осматривал окрестности в бинокль.
-Что там еще? – спросил он.
Найк пожал плечами.
-Там Фалих, - сказал он и снова прильнул к окулярам.
Коротко и сухо треснул выстрел. На лестнице послышались шаги. Спускались двое. Это был Фалих – на этот раз без маски. Взъерошенные волосы, мокрое от пота лицо… С ним был молодой парнишка. Его, кажется, звали Максуд. Он запомнил его по одной из операций. Лицо у парнишки было совсем зеленое. Губы дрожали.
-Что там? – спросил он.
Фалих не ответил. Быстрыми шагами пересек холл, направляясь к стойке, где Найк оставил бутылку бренди. Взял бутылку и, запрокинув голову, сделал несколько крупных глотков. Передал бутылку парнишке:
-Пей…
Тот взял бутылку, глотнул, поперхнулся и закашлялся.
-Кто стрелял? – уже строже спросил он.
-Я… - Фалих с отсутствующим видом, достал пистолет, вынул обойму, зачем-то повертел ее в руках и вставил обратно.
Найк, опустив бинокль, с интересом следил за этой немногословной дуэлью.
-Что случилось?
Фалих прошелся, засунув руки в карманы, потом резко обернулся к нему, подошел вплотную, дыша прямо в лицо.
-Горничную изнасиловали на втором этаже… Вот, его напарник, - короткий кивок в сторону перепуганного парнишки. Тот стоял, опустив руки, переводя затравленный взгляд с одного на другого.
-Схватили ее в коридоре, затащили в номер… - с бешенством рассказывал Фалих. – Пока один насиловал, этот караулил в коридоре… Ждал своей очереди, мерзавец! – он без размаха ударил парнишку по лицу. – Когда я услышал крик, все было кончено… Они закрыли ей лицо подушкой, чтобы не кричала, а она задохнулась… Не сдержался я, того пристрелил, а этот, вот он…
Найк выругался. Ему, старому солдату, побывавшему на стольких войнах, убившему не один десяток людей, стало омерзительно тошно. Да, он убивал и убивает, потому что ничего другого делать не умеет, но так… У него самого дома жена и четверо детей. Старшей дочери уже шестнадцать. А если она попадет в руки таких вот…
-У тебя есть семья? – спросил он у парнишки.
-Что? – переспросил тот, едва шевеля пересохшими губами.
-Семья у тебя есть? Ну, отец, мать, братья, сестры?
-Есть…
-Так вот… Завтра с тобой поедут пять человек… Пять! Они пристрелят твоего отца и братьев. А мать и сестер изнасилуют, а потом продадут в публичный дом… - Он говорил лишнее. Но делал это сознательно. Ему хотелось, чтобы парнишка бросился на него, и тогда он пристрелил бы его, пристрелил без всякого сожаления и угрызений совести, и к тому же это стало бы оправданием перед Алексеем. Но тот не тронулся с места. Только задышал чаще, с всхлипами.
-Убирайся отсюда! – брезгливо приказал он. – А то я тебя прикончу… Фалих, забери у него автомат…
Фалих сдернул с плеча парнишки оружие и бросил в угол.
-Пусть убирается отсюда… Найк, проводи его до ворот…
Найк лениво поднялся и, подталкивая парнишку в спину, повел к выходу.
Он и Фалих сидели друг против друга, глядя в пол, когда снаружи донеслась короткая пулеметная очередь…
Вошел Найк, поставил пулемет у стены, и снова взялся за бинокль…
18
Перестрелки, налеты на конвои, на полицейские участки, нападения на патрули… Эта новая жизнь закрутила его в своем водовороте, не оставляя времени для воспоминаний, переживаний, сожалений и угрызений совести. Шла война. И выживал тот, кто загонял свои чувства глубоко-глубоко.
Он уже забыл, или делал вид, что забыл Лейли. Пытался обмануть себя. И это до поры до времени удавалось, если бы не тот случай…
Они ждали американский конвой. Ждали двое суток. Прямо в центре города. Ночью закладывали фугасы, минировали дорогу, а днем отдыхали и отсыпались в садах, в подвалах домов. Именно тогда в его группу пришел Алексей. Это была их первая совместная операция.
Этот высокий светловолосый парень, попал в их страну по линии ООН. Был взят в заложники, и остался. Прошел все мыслимые и немыслимые испытания, прежде чем ему поверили и стали доверять самые ответственные задания.
… Они лежали рядом под деревом через оптику изучали улицу, по которой должен был пройти конвой. Пять минут назад наблюдатели сообщили, что конвой покинул американскую базу и следует в аэропорт. Алексей отложил бинокль, стал осматривать свой автомат. Неподалеку возился Найк, умудрившийся запастись тройным запасом патронов и гранат. Фалих, ворча и ругаясь, в который раз проверял фугасы. Он заложил по обочинам дороги почти полтонны взрывчатки и теперь волновался, как бы не стряслось чего: совсем недавно двое из его группы, закладывая фугас, сами же на нем и подорвались.
Наблюдатели сообщили: конвой в четырех кварталах от засады.
-Давай, на ту сторону! – Алексей отобрал у него бинокль.
На той стороне улицы в заброшенном саду засели боевики, человек десять. В их задачу входило уничтожать американцев с тыла, когда они вступят в бой с основной засадой и станут прятаться за технику. Заодно и не дадут американцам разбежаться. Он взял автомат и поднялся. В таких делах лучше подчиняться Алексею – у него настоящий талант по устроению всяческих засад, ловушек и прочих пакостей, которых так боятся американцы.
Он торопливо пересек улицу. Уже слышалось гудение двигателей. Уже доносился отчетливо различимый стрекот вертолетов – конвой прикрывали и с воздуха. Конвой приближался…
Перебравшись через каменную ограду, он огляделся и сразу же увидел своих. Парни уютно расположились между деревьями и с самыми серьезными лицами следили за приближающимся врагом. Громкий крик, донесшийся из деревянной будки в глубине сада, заставил его оглянуться.
-Максуд, - бросил один из парней, - иди и заткни ей глотку…
-Что там у вас? – спросил он, следя за тем, как молодой парнишка лет шестнадцати, отложив гранатомет, направился к строению.
-Да девчонка одна, - ответил кто-то, повышая голос – грохот техники и шум вертолетов почти заглушал слова. – Выскочила сюда, встала прямо перед нами и прогуливается… Мы ей говорим: пошла отсюда! А она: я жениха жду… Пришлось запереть ее здесь, чтобы не выдала. Как все закончится – отпустим… А это еще кто?
Новенькая «тойота» остановилась у тротуара. Видно было, как водитель приоткрыл окно и закурил. Потом вышел из машины и стал прогуливаться, изредка поглядывая на приближающийся конвой. С головной машины ему уже махали: уйди с дороги!
Из будки опять раздался пронзительный вопль, который, по-видимому, был услышан нежданным свидетелем. Он встрепенулся и решительно направился к саду.
-Этого еще не хватало! – выругался он. А между тем головная машина уже выкатилась на одну линию с засадой…
Страшный грохот сотряс воздух. На секунду показалось, что вся улица и ползущая по ней техника оказались в подвешенном состоянии. «Джип», обгонявший колонну и напоровшийся на фугас, взлетел высоко над землей и несколько мгновений крутился в воздухе, пылая и разваливаясь на куски. Вертолеты кружились над конвоем, но ничего не могли поделать – под шатром пышной зелени им ничего не было видно. Ничего не видели и они, сидящие в засаде по другую сторону улицы. Дым и пыль закрыли обзор непроницаемой пеленой. Но там, за этой стеной, началась ожесточенная перестрелка, в которую вмешались пушки и крупнокалиберные пулеметы конвоя.
И, едва только пыль немного рассеялась, он приказал:
-Огонь!
И вовремя – американцы уже начали приходить в себя от неожиданности, и теперь оказывали все более и более яростное сопротивление.
Удар в спину был для них настолько ошеломительным, что многие солдаты стали попросту разбегаться.
-Где она?! – он чуть не упал от сильного толчка в спину. Молодой человек, в котором он тут же узнал водителя «тойоты», стоял перед ним, сжав кулаки. – Где она? Я слышал ее голос!
У него хватило еще сил, чтобы с ходу не пристрелить этого идиота.
-Чего тебе нужно?
-Где моя девушка? – снова закричал парень, стараясь перекричать стрельбу. – Я слышал ее голос, это она кричала… Я буду жаловаться!
Как это не странно, но реплику о жалобе услышали все, и все тут же дружно расхохотались. Действительно, смешно! Жаловаться на войну? Да ведь это все равно, что жаловаться на пожар, наводнение или землетрясение!
-Отдайте ему девчонку! – приказал он.
Максуд опять побежал к строению в глубине сада…
А конвой все еще сопротивлялся. И теперь в дело вмешались и два вертолета. Видимо, их наводили на цели по рации с земли, потому что они с поразительной, просто-таки удивительной точностью раз за разом накрывали позиции боевиков в старом городском парке.
И тут он увидел, кто наводит вертолеты. Двое американцев, прячась за ту самую «тойоту», вели наблюдение за огневыми точками боевиков, ориентируясь по вспышкам выстрелов, мелькавшим то тут, то там. Один смотрел в бинокль, а второй то и дело хватался за рацию, сообщая стремительным винтокрылым машинам координаты очередной цели. Чтобы летчики не сбились, координаты цели дублировались ракетами. Яркие шарики вылетали из-за сверкающего полировкой кузова машины и падали там, за дорогой. А через мгновение место падения ракеты перепахивалось серией взрывов…
-Вот гады! – пробормотал он, с досады хлопнув рукой по прикладу автомата.
Другие боевики тоже прекратили стрельбу и тоже смотрели в ту же сторону, что и он. Все понимали, что продлись такое положение вещей еще несколько минут, и там, в парке, не останется ни единой живой души.
Снова взлетел огненный шарик и, пролетев по крутой дуге, упал, разбрасывая искры, совсем рядом с тем местом, где стоял пулемет Найка. И две «стрекозы», развернувшись, пошли на очередной заход…
Как быть? Он беспомощно оглянулся. Парни вопросительно смотрели на него. Лица их были полны хмурого ожидания.
-Сожгите эту машину к черту! – приказал он, поджимая губы.
-Мою машину?!
Все дружно обернулись - водитель «тойоты» стоял позади них, обнимая за плечи девушку, и лицо его выражало негодование.
-Сжечь мою машину? Вы с ума сошли? Воюйте сколько хотите, но мою машину не трогайте! Вы знаете, кто я?
Максуд с изумлением пялился на разбушевавшегося молодого человека. Ненормальный он, что ли? Ведь стоит Ястребу сказать только слово, и парни взорвут не только машину, но перед взрывом и этого чокнутого вместе с девчонкой запихнут туда же!
-Заткнись! – рявкнул высокий, обросший черной клочковатой бородой курд. – А то сейчас сам пойдешь и взорвешь свою машину…
-Кто? Я? – молодой человек позволил себе лишнее – он насмешливо и снисходительно улыбнулся. – Я еще не выжил из ума…
-Пойдешь, - мрачно пообещал бородач, - а девчонка пока останется у нас…
Улыбка превосходства стала сползать с внезапно побелевшего лица, тонкие усики, закрученные вверх, поникли и обвисли.
-Сжечь машину! – приказал он, чтобы прекратить эту, не ко времени открывшуюся дискуссию.
И через минуту ослепительно белая машина взлетела на воздух…
Он позволил себе оглянуться, чтобы посмотреть в лицо этому самоуверенному дураку. Машина, видите ли, у него… Девушка… А другие пускай воюют, пусть калечат друг друга…
Он оглянулся, и то, что он увидел, вызвало в нем очередной приступ смеха. Молодой человек схватил брошенный кем-то автомат и, отталкивая вцепившуюся в него девушку, пытался выстрелить. И не в кого-то, а именно в него, в главного виновника несчастья, случившегося с его автомобилем.
-С предохранителя сними, а то не выстрелит! – смеясь, посоветовал он, наблюдая за тем, как неумело держит молодой человек автомат, как дрожат эти сильные руки, украшенные перстнем и часами на золотой браслетке. Палец судорожно нажимал на спусковой крючок, но автомат безмолвствовал.
-Не надо! – умоляла его девушка. – Не надо! Они убьют нас!
-Не посмеют! – хрипел молодой человек. Его глаза налились кровью. Лицо исказила гримаса. – Пусть не думают, что я их боюсь! Пусть не думают…
Поняв, наконец, что с автоматом ему не справиться, парень схватил оружие за ствол и размахнулся, намереваясь прикладом размозжить голову обидчику. Но раздался одиночный выстрел, и он, выронив автомат, упал к ногам завизжавшей от ужаса девушки.
Он посмотрел в ту сторону, откуда прилетела пуля. У ограды стоял Алексей.
-Хватит играть! – сердито бросил он. – А если бы он тебя ударил? Все шутки шутишь? Собирайтесь, уходим… А то сейчас спохватятся…
И, еще раз равнодушно взглянув на убитого, он наклонился, подобрал автомат и повесил его на плечо.
-Уходим…
И они ушли. А он напоследок оглянулся на плачущую на убитым девушку и почему-то вспомнил о Лейли. Стала бы она плакать над ним? Наверное, нет…
19
Темнело. В саду отеля зажгли фонари освещения, и они – красные, желтые, зеленые, фиолетовые – засветились, разбрасывая мягкий, уютный свет на дорожки, ажурные скамейки и беседки, на цветники…
Напряжение не спадало. Власти – ни местные, ни американские, - не давали о себе знать. После гибели полицейских, после гибели двух танков как будто все вымерло там, у подножья холма, где затаился город, почти полностью погруженный во мрак. И только захваченный отель сиял огнями, как символ, как вызов всем темным силам, которые были сконцентрированы в долине.
Напряжение не спадало. Ведь по плану, когда просчитывали все возможные пути эвакуации, исходили из того, что отель будет полностью блокирован.
