Граф чертыхнулся и оттолкнул Полину, а она не теряя времени метнулась к двери. На выстрел сбежались слуги и Мария Григорьевна, они стояли в дверях и с ужасом пытались понять что происходит .
- Не смейте меня трогать, - переходя почти на крик твердила Полина.
- Я этого так не оставлю, - ревел граф, - я запру тебя в чулане, этакая дрянь, я заморю тебя голодом.
- Не приближайтесь, - она яростно сцепила кулаки, готовая драться за свою свободу. – Я насыплю вам в еду яда, слышите, насыплю.
Полина вырвалась из оков и прямиком побежала вон из кабинета. В дверях она наткнулась на одного из слуг, чуть было не запуталась в юбках, но удержалась и бросилась прочь. Взглядом её проводила Марья Григорьевна и поспешила к брату, что тяжело дышал опираясь на трость.
- Вон, уходите прочь, - указала она пальцем слугам, что столпились в проёме и с интересом смотрели на хозяев.
После того как створки закрылись, княгиня со стеклянными глазами уставилась на пистолет, лежащий на ковре.
- Что это? Кто стрелял? – её глаза забегали в испуге.
- Я покончу с ней, иначе я паду её жертвой, она слишком опасна, - вторил граф, шагая к столу.
- Какой ужас, - скрестив на груди руки, произнесла княгиня. – Её нужно держать под замком, она способна на многое.
- Я сам решу сей вопрос, - отмахнулся он, плеснув к стакан коньяка и залпом его осушил.
- Она угрожала тебе, - причитала та. – Неблагодарная…
- Уже поздно, надобно спать, - сказал граф, обращаясь к сестре, что стояла поражённая содеянным.
- Да, братец, утро вечера мудренее, - произнесла она, кутаясь в шаль.
Они вышли вместе и направились по лестнице, каждый думая о своём, но все мысли сводились к Полине.
История со Стефанией не оборвалась и жизнь её не угасла в той реке. Когда она не помня себя от горя решила покончить с собой, ибо уже не видела света в своей судьбе, не верила и не знала как жить и что делать, направлялась всё дальше от берега и сломленная горем просила смерти. Но Бог распорядился иначе, поелику только проведение способно сотворить чудо, ведь как объяснить то, что в этой глуши оказался крестьянин, наблюдавший за ней неподалёку. Он затаился в густой траве, за молодыми берёзками, когда вязал веники для бани, а увидев девушку с интересом наблюдал за ней. Его любопытство росло и превратилась в страх, когда она уверенно заходила в воду, тогда он не думая бросился за ней, понимая что задумала девица.
Стефания ушла под воду с головой, а он что было сил бежал, дабы спасти заблудшую душу. Он едва успел, токмо она уже нахлебавшись воды, была без чувств. Тогда он осторожно положил её на берег и опустился к лицу Стеши, дабы понять жива ли она. Определив что девушка дышит он побежал за телегой, что оставил с другой стороны перелеска. Когда же Стефания оказалась на повозке, он решил отвести её к знакомой травнице, что жила в ближайшей деревни.
Они добрались до середины поля, где колосилась пшеница и спрыгнув с телеги, крестьянин подошёл к Стефании. Он боялся что она умрёт по дороге, уж больно та была слаба и бледна, но на его счастье девушка дышала. Тогда он перекинул ту через плечо и направился в лес, по тропинке, которая вела прямиком к избе пожилой целительнице. Когда он остановился у частокола, то наотмашь вытер пот со лба рукавом рубахи, подпоясанной кушаком и огляделся. Заметив у завалины хозяйку, что с интересом наблюдал за столь непривычной картиной, он облегчённо вздохнул и махнул рукой, подзывая ту.
- Кто ето? – Всплеснула та руками.
- Утопленница, - протянул тот. – Спасай ежели можно.
- Сюда, неси сюда, - скомандовала та, подбегая к низкой двери.
Она распахнула ту и пропустила крестьянина в избу. Там Стефанию уложили на сундук, застеленный овчинным полушубком и сукном, она прикрыв глаза лежала перед ними точно живая куколка.
Он рассказал о произошедшем, доложил всё как было, понимая плечами от неведения, но надеялся что девушка придёт в себя и вскорости отправится восвояси. Травница пообещала сделать всё возможное и отпустила крестьянина, уверяя что её настои поднимут и мёртвого.
После произошедшего прошло двое суток и ближе к вечеру когда солнце опустилось к матушкам деревьев Стефания открыла глаза. Всё это время, Анисья, так звали травницу не отходила от неё, всё кружилась и проверяла состояние той. Не раз она спасала деревенских от хвори разной, от неприятностей внезапных, да и утопленников хватало, особенно по весне да осени, когда на неокрепший лёд смелые ступали ногами. Но не разу не было такого, чтобы юную девушку вот так, оставляли без чувств. Всё думала она что кто-то по ней горюет, да плачет, ищет, да с тоски мается, но дело её спасти да на ноги поставить.
Стефания обречённо прошлась глазами по бревенчатым стенам, по закопчённому потолку, а когда остановилась на Анисье удивлённо округлила глаза. Не думала она жить, смерти просила и Бога молила о ней, жизнь не в радость, да и не могло её быть рядом с навязанным мужем. Дороги в поместье отца не было, а всё ли равно где смерть найти в чистом ли поле, или в воде студёной. Выбрала она скорую кончину – утонуть и дело с концом, не найти её потом в воде, а ежели суждено то и так тому и быть – земле придадут. Не поняла она где находится, токмо слышала, что тот свет иначе выглядит, да и себя она живой ощущала. Дышала, только тело ломило, выкручивало её наизнанку, тошнота подступила комом к горлу, Стефания приподнялась немного, продолжая осматривать скудную обстановку.
- Звать-то тебя как? – Начала Анисья, добродушно улыбаясь.
- Стефания, - обронила она. – А ты кто?
- Анисья я, в деревне первая травница я, от любой болячки знаю как вылечить, - она налила из глиняного кувшина отвара и подала Стеши.
- Ох, зря, - положив ладонь на голову вздохнула она. – Зря всё это, не надобно меня спасать…
- Ой ли, девонька, - запричитала та, - убить себя задумала? Ан нет, у Бога планы на тебя видимо. Шибко ты залезла в воду, токмо я на ноги разом поставлю. Пей говорю.
Несмело поднесла Стефания к губам горький и терпкий отвар, а осушив деревянную кружку поджала от досады губы.
- Сказывай, что приключилось, - Анисья, пододвинула табурет и уселась рядом, приготовилась слушать.
- Не любит он меня, не нужна я ему, - начала она, - а мне без него жизнь не нужна.
Рассказала Стефания всё от начала до конца, что любовь их давняя и он тоже хотел быть с ней, так казалось ей, но видимо не смогла она отличить иллюзии от реальности. Со слезами говорила, ради того чтобы не выдали её за соседа, пришла к нему и отдала себя без остатка, как после отец чуть было не забил до смерти и то как как она сбежала и ждала. Только у истории сей печальный конец, а назад дороги нет, иного не дано как жить подальше ото всего и всех. Под конец Стефания заключила что пойдёт куда глаза глядят и ежели суждено найдёт погибель где угодно.
- Ох, горемычная, - утешать Анисья, - живи здесь, а там Бог укажет путь.
Шли дни, седмицы летели одна за другой, только Стефания погружённая в страдания мало ела и почти не выходила из избы. Наступила осень, мрачно и серо было за окном, рано темнело, зачастили дожди и точно это отражало вид девушки, безразличной ко всему. Анисья пыталась как могла утешать ту, принесла сарафан, рубаху, да овчинный полушубок, понимая что зимовать ей придётся с ней, токмо надеялась что девушка одумается, да и вернётся в отчим дом. За разговорами длинными вечерами, Стеша наотрез отказывалась идти в Уварово, зная как жестоко накажет отец. От осознания что Никите она не нужна впадала в уныние да тоску по нём, любовь острым шипом терзала сердце, от того она часто плакала и просила смерти.
В один из октябрьских вечеров выпал снег, крупными рыхлыми хлопьями падал он с низких облаков, осыпая всё вокруг нетронутой красотой. Анисья зашла в избу с вязанкой дров и кинув их возле печи со вздохом посмотрела на грустную Стефанию. Она как и прежде сидела на лавке и смотрела на улицу, думая о том что ведомо лишь ей. Забросив несколько поленьев в печку, Анисья подошла к ней.
- Вот смотрю я на тебя и кажется мне всегда ты у меня жила. Не капризная ты, простая, ежели бы не знала подумала из деревенских, - погладив ласково по голове Стешу сказала она.
- Прости меня, что хлопот доставляю, я сама себе не рада, - вздохнула та, - плохо мне, душа болит.
- Ты верно главного не поняла, - загадочно сказала Анисья, с интересом поглядывая на безразличную девушку. – Положение твоё обязывает думать о себе.
- Какое такое? – Нахмурив брови подняла она глаза.
- Ребёнок у тебя народится к весне, - кивая сказала она.
Вскочила на Стефания, глаза её округлились, огнём протеста горел взгляд, она была готова отрицать и убеждать что это не так. Но Анисья настаивала, что в этих делах она разбирается и ежели та не верит, то вскоре живот станет тому в доказательство. Залилась тогда слезами Стеша, впадая в ещё большее безумие, отказывалась от еды и даже воду пила не охотно. И как бы травница не пыталась её поддержать и твердила, что дитя нужно беречь и есть больше, да стать, Стеша только и твердила, что жить не хочет, а ребёнок этот не нужен.
Шло время, зима вступала в свои права, а в жизни Стефании ничего не менялось. Живот начал расти, что только усугубил ситуацию, она всячески раздражалась по этому поводу, готова была кричать что была бы рада скинуть сию обузу, а Анисья всё повторяла что грех это, а дитя это дар Божий.
Болезненный вид настораживал травницу и неудивительно, видя как девушка почти не притягивается к еде, грешным делом думала что та не выносит дитя. А Стефания точно всё зло и негодование вымещала на народившемся ребёнке, желая всем сердцем его загубить, как свою несбывшуюся любовь.
Полина, после того как произошла ссора с графом в кабинете, закрылась в спальне, не желая никого видеть. Она решила завтра же убежать их ненавистного дома и неважно куда, лишь подальше от них. Ежели он не хочет давать развод, а намерен губить её жизнь, то продолжать она хочет найти дочь, иного и не надо. Единственное, необходимо найти Устинью, Полина была уверена, она знает где её ребёнок. Наверняка княгиня заставила ту совершить подобное злодеяние, ведь они с доброй кухаркой всегда находили общий язык и причин вовсе не было.
В то утро Полли решила подробнее расспросить служанок об Устиньи и спустившись вниз уже направилась на кухню. Голоса из гостиной заставили её замереть и прислушаться, она осторожно подкралась к приоткрытой створки и услышала как граф и некий господин спорили, доказывая свою правоту.
- Вы очень нечестный человек, - говорил собеседник Уварова, - обещали дочь, а она оказалась порченной, обещали земли, но говорите что купчая испарилась.
- Извольте, Павел Ильич, - парировал тот, - я не потерплю, сии оскорбления и требую уважения….
- Уважения, - хохотнул Дорогин, - тот кто не выполняет обещаний не может быть его достоин.
- Я хотел выдать свою дочь за вас, но так уж вышло, - развёл руками граф, - но и бумага, будто испарилась.
- Полно, Александр Григорьевич, - бросил князь, - уговор, ежели помните у нас давний, насчёт дочки то вашей, а коли так, то у меня есть расписка о долге вашем.
- Я всё выплатил по счёту, - стукнул тростью о пол граф, - всё до последнего целкового.
- Так докажите, - ухмыльнулся тот, - вы слишком обидели меня граф, так что ибо отдаёте долг, ибо земли те и купчую найдите, сосед.
- Вон, - прикрикнул тот, - убирайтесь мерзавец.
- Ан нет, - выставил Дорогин палец вперёд, - я этого так не оставлю, вы ответите граф.
Полина мигом отбежала от двери, дабы не быть замеченной, сей разговор так подействовал, что она забыла о том, что направлялась на кухню. Она решила отложить встречу с челядью и поднялась в комнату, где долго не могла найти покой, много беспокойных мыслей терзали и мучили и точно в горячке маялось тело и голова тяжелела от дурного.
Утром следующего дня Полина направлялась в вестибюль, дабы подышать в открытое окно, ведь на улицу она так и не выходила. Сидя на стуле, она читала, стараясь хоть как-то себя отвлечь, ведь мысли о ребёнке заполняли и даже ночь не могла успокоить её боль. Она так увлеклась, вспоминая вновь плач в ту ночь, когда она ещё была в сознании, отчаяние давило, ей казалось на её груди огромная могильная плита, а ей уже не выбраться. Полли даже не услышала шаги совсем рядом и вздрогнула когда подняла глаза. Перед ней аккурат стоял князь Дорогин и с интересом наблюдал за ней.
- День добрый, Полина Сергеевна, - что улыбкой произнёс тот, - чудная погодка. Не находите?
- Да, - протянула она.
- Я знаете ли к Александру Григорьевичу, - он достал из кармана брегет и посмотрел на время, - тороплюсь знаете ли, дела ждут-с. Так он дома?
- Да, я прикажу его позвать, - она отложила книгу и было направилась в дом.
- Не торопитесь, Полина Сергеевна, - он подошёл ближе, - проводите меня в гостиную, я желанный гость, поверьте.
- Что ж, - вздохнула она, - следуйте за мной.
Она оставила князя в гостиной, а сама направилась на поиски служанки, ибо самой встречаться с графом совсем не хотелось. Когда дело было сделано, Полина направилась в комнату, ничего её не радовало и даже солнце за окном наводило странную тоску, хотя ничему она уже не удивлялась. Даже сладости казались с оскоминой и воздух отравленным, но силы не покидали и желание жить с новой силой рождались в ней и всё ради заветной цели – найти дочь. Она пыталась представить на кого похожа девочка, какие у неё глазки, как она спит, как улыбается и чувствовала, что она найдётся и увидит всё своими глазами, иного не дано, а с каждым днем то желание росло. Со дня на день она намеревалась проехаться по соседним деревьям и может что-то да узнать, ведь Устинья не могла вот так бесследно исчезнуть и где-то найдутся её следы. Именно так и хотела Полли, смотря на забитые солнцем деревья в саду из окна своей спальни. «Мне есть ради чего жить, - думала она, - я найду тебя мой ангел, подожди немного, я сделаю всё невозможное.»
Граф не обнаружил Дорогина в гостиной и изрядно удивился, раздувая ноздри он решил наказать служанку, нарушившую его покой. Он было уже направился к двери, как зашёл князь и поприветствовал хозяина дома.
- Что вы здесь делаете? Я кажется вас не приглашал, - неприветливо буркнул граф.
- Полноте, Александр Григорьевич, я ваш сосед, мы дружили, неучто из-за какого то недоразумения будем врагами? – Добродушно развёл тот руками.
- Вы смели мне перечить, попирая мою честь, - ухмыльнулся тот, постукивая пальцем по трости.
- У меня были причины, но я хочу дружить с вами и кто знает, может станем лучшими друзьями, - улыбнулся хитро князь, протягивая руку графу.
- Что ж, - вздохнул тот, в ответ скрепляя примирение рукопожатием. – Но та расписка…
- Ерунда, - отмахнулся Дорогин, - забудьте, дорогой друг, я это в сердцах сказал, её нет как не было.
- В таком случае, отобедайте с нами, - предложил граф, - мы с Марьей Григорьевной приглашаем.
Далее следовал разговор и воспоминания о тёплых некогда отношениях, о встречах и дружбе. Князь выразил надежду, что ежели Стефания найдётся и он на сомневался в этом, то он готов взять её в жены и забыть тот неприятный инцидент.
- Не смейте меня трогать, - переходя почти на крик твердила Полина.
- Я этого так не оставлю, - ревел граф, - я запру тебя в чулане, этакая дрянь, я заморю тебя голодом.
- Не приближайтесь, - она яростно сцепила кулаки, готовая драться за свою свободу. – Я насыплю вам в еду яда, слышите, насыплю.
Полина вырвалась из оков и прямиком побежала вон из кабинета. В дверях она наткнулась на одного из слуг, чуть было не запуталась в юбках, но удержалась и бросилась прочь. Взглядом её проводила Марья Григорьевна и поспешила к брату, что тяжело дышал опираясь на трость.
- Вон, уходите прочь, - указала она пальцем слугам, что столпились в проёме и с интересом смотрели на хозяев.
После того как створки закрылись, княгиня со стеклянными глазами уставилась на пистолет, лежащий на ковре.
- Что это? Кто стрелял? – её глаза забегали в испуге.
- Я покончу с ней, иначе я паду её жертвой, она слишком опасна, - вторил граф, шагая к столу.
- Какой ужас, - скрестив на груди руки, произнесла княгиня. – Её нужно держать под замком, она способна на многое.
- Я сам решу сей вопрос, - отмахнулся он, плеснув к стакан коньяка и залпом его осушил.
- Она угрожала тебе, - причитала та. – Неблагодарная…
- Уже поздно, надобно спать, - сказал граф, обращаясь к сестре, что стояла поражённая содеянным.
- Да, братец, утро вечера мудренее, - произнесла она, кутаясь в шаль.
Они вышли вместе и направились по лестнице, каждый думая о своём, но все мысли сводились к Полине.
Прода от 19.01.2024, 11:01
Глава 35
История со Стефанией не оборвалась и жизнь её не угасла в той реке. Когда она не помня себя от горя решила покончить с собой, ибо уже не видела света в своей судьбе, не верила и не знала как жить и что делать, направлялась всё дальше от берега и сломленная горем просила смерти. Но Бог распорядился иначе, поелику только проведение способно сотворить чудо, ведь как объяснить то, что в этой глуши оказался крестьянин, наблюдавший за ней неподалёку. Он затаился в густой траве, за молодыми берёзками, когда вязал веники для бани, а увидев девушку с интересом наблюдал за ней. Его любопытство росло и превратилась в страх, когда она уверенно заходила в воду, тогда он не думая бросился за ней, понимая что задумала девица.
Стефания ушла под воду с головой, а он что было сил бежал, дабы спасти заблудшую душу. Он едва успел, токмо она уже нахлебавшись воды, была без чувств. Тогда он осторожно положил её на берег и опустился к лицу Стеши, дабы понять жива ли она. Определив что девушка дышит он побежал за телегой, что оставил с другой стороны перелеска. Когда же Стефания оказалась на повозке, он решил отвести её к знакомой травнице, что жила в ближайшей деревни.
Они добрались до середины поля, где колосилась пшеница и спрыгнув с телеги, крестьянин подошёл к Стефании. Он боялся что она умрёт по дороге, уж больно та была слаба и бледна, но на его счастье девушка дышала. Тогда он перекинул ту через плечо и направился в лес, по тропинке, которая вела прямиком к избе пожилой целительнице. Когда он остановился у частокола, то наотмашь вытер пот со лба рукавом рубахи, подпоясанной кушаком и огляделся. Заметив у завалины хозяйку, что с интересом наблюдал за столь непривычной картиной, он облегчённо вздохнул и махнул рукой, подзывая ту.
- Кто ето? – Всплеснула та руками.
- Утопленница, - протянул тот. – Спасай ежели можно.
- Сюда, неси сюда, - скомандовала та, подбегая к низкой двери.
Она распахнула ту и пропустила крестьянина в избу. Там Стефанию уложили на сундук, застеленный овчинным полушубком и сукном, она прикрыв глаза лежала перед ними точно живая куколка.
Он рассказал о произошедшем, доложил всё как было, понимая плечами от неведения, но надеялся что девушка придёт в себя и вскорости отправится восвояси. Травница пообещала сделать всё возможное и отпустила крестьянина, уверяя что её настои поднимут и мёртвого.
После произошедшего прошло двое суток и ближе к вечеру когда солнце опустилось к матушкам деревьев Стефания открыла глаза. Всё это время, Анисья, так звали травницу не отходила от неё, всё кружилась и проверяла состояние той. Не раз она спасала деревенских от хвори разной, от неприятностей внезапных, да и утопленников хватало, особенно по весне да осени, когда на неокрепший лёд смелые ступали ногами. Но не разу не было такого, чтобы юную девушку вот так, оставляли без чувств. Всё думала она что кто-то по ней горюет, да плачет, ищет, да с тоски мается, но дело её спасти да на ноги поставить.
Стефания обречённо прошлась глазами по бревенчатым стенам, по закопчённому потолку, а когда остановилась на Анисье удивлённо округлила глаза. Не думала она жить, смерти просила и Бога молила о ней, жизнь не в радость, да и не могло её быть рядом с навязанным мужем. Дороги в поместье отца не было, а всё ли равно где смерть найти в чистом ли поле, или в воде студёной. Выбрала она скорую кончину – утонуть и дело с концом, не найти её потом в воде, а ежели суждено то и так тому и быть – земле придадут. Не поняла она где находится, токмо слышала, что тот свет иначе выглядит, да и себя она живой ощущала. Дышала, только тело ломило, выкручивало её наизнанку, тошнота подступила комом к горлу, Стефания приподнялась немного, продолжая осматривать скудную обстановку.
- Звать-то тебя как? – Начала Анисья, добродушно улыбаясь.
- Стефания, - обронила она. – А ты кто?
- Анисья я, в деревне первая травница я, от любой болячки знаю как вылечить, - она налила из глиняного кувшина отвара и подала Стеши.
- Ох, зря, - положив ладонь на голову вздохнула она. – Зря всё это, не надобно меня спасать…
- Ой ли, девонька, - запричитала та, - убить себя задумала? Ан нет, у Бога планы на тебя видимо. Шибко ты залезла в воду, токмо я на ноги разом поставлю. Пей говорю.
Несмело поднесла Стефания к губам горький и терпкий отвар, а осушив деревянную кружку поджала от досады губы.
- Сказывай, что приключилось, - Анисья, пододвинула табурет и уселась рядом, приготовилась слушать.
- Не любит он меня, не нужна я ему, - начала она, - а мне без него жизнь не нужна.
Рассказала Стефания всё от начала до конца, что любовь их давняя и он тоже хотел быть с ней, так казалось ей, но видимо не смогла она отличить иллюзии от реальности. Со слезами говорила, ради того чтобы не выдали её за соседа, пришла к нему и отдала себя без остатка, как после отец чуть было не забил до смерти и то как как она сбежала и ждала. Только у истории сей печальный конец, а назад дороги нет, иного не дано как жить подальше ото всего и всех. Под конец Стефания заключила что пойдёт куда глаза глядят и ежели суждено найдёт погибель где угодно.
- Ох, горемычная, - утешать Анисья, - живи здесь, а там Бог укажет путь.
Шли дни, седмицы летели одна за другой, только Стефания погружённая в страдания мало ела и почти не выходила из избы. Наступила осень, мрачно и серо было за окном, рано темнело, зачастили дожди и точно это отражало вид девушки, безразличной ко всему. Анисья пыталась как могла утешать ту, принесла сарафан, рубаху, да овчинный полушубок, понимая что зимовать ей придётся с ней, токмо надеялась что девушка одумается, да и вернётся в отчим дом. За разговорами длинными вечерами, Стеша наотрез отказывалась идти в Уварово, зная как жестоко накажет отец. От осознания что Никите она не нужна впадала в уныние да тоску по нём, любовь острым шипом терзала сердце, от того она часто плакала и просила смерти.
В один из октябрьских вечеров выпал снег, крупными рыхлыми хлопьями падал он с низких облаков, осыпая всё вокруг нетронутой красотой. Анисья зашла в избу с вязанкой дров и кинув их возле печи со вздохом посмотрела на грустную Стефанию. Она как и прежде сидела на лавке и смотрела на улицу, думая о том что ведомо лишь ей. Забросив несколько поленьев в печку, Анисья подошла к ней.
- Вот смотрю я на тебя и кажется мне всегда ты у меня жила. Не капризная ты, простая, ежели бы не знала подумала из деревенских, - погладив ласково по голове Стешу сказала она.
- Прости меня, что хлопот доставляю, я сама себе не рада, - вздохнула та, - плохо мне, душа болит.
- Ты верно главного не поняла, - загадочно сказала Анисья, с интересом поглядывая на безразличную девушку. – Положение твоё обязывает думать о себе.
- Какое такое? – Нахмурив брови подняла она глаза.
- Ребёнок у тебя народится к весне, - кивая сказала она.
Вскочила на Стефания, глаза её округлились, огнём протеста горел взгляд, она была готова отрицать и убеждать что это не так. Но Анисья настаивала, что в этих делах она разбирается и ежели та не верит, то вскоре живот станет тому в доказательство. Залилась тогда слезами Стеша, впадая в ещё большее безумие, отказывалась от еды и даже воду пила не охотно. И как бы травница не пыталась её поддержать и твердила, что дитя нужно беречь и есть больше, да стать, Стеша только и твердила, что жить не хочет, а ребёнок этот не нужен.
Шло время, зима вступала в свои права, а в жизни Стефании ничего не менялось. Живот начал расти, что только усугубил ситуацию, она всячески раздражалась по этому поводу, готова была кричать что была бы рада скинуть сию обузу, а Анисья всё повторяла что грех это, а дитя это дар Божий.
Болезненный вид настораживал травницу и неудивительно, видя как девушка почти не притягивается к еде, грешным делом думала что та не выносит дитя. А Стефания точно всё зло и негодование вымещала на народившемся ребёнке, желая всем сердцем его загубить, как свою несбывшуюся любовь.
Прода от 19.01.2024, 11:02
Глава 36
Полина, после того как произошла ссора с графом в кабинете, закрылась в спальне, не желая никого видеть. Она решила завтра же убежать их ненавистного дома и неважно куда, лишь подальше от них. Ежели он не хочет давать развод, а намерен губить её жизнь, то продолжать она хочет найти дочь, иного и не надо. Единственное, необходимо найти Устинью, Полина была уверена, она знает где её ребёнок. Наверняка княгиня заставила ту совершить подобное злодеяние, ведь они с доброй кухаркой всегда находили общий язык и причин вовсе не было.
В то утро Полли решила подробнее расспросить служанок об Устиньи и спустившись вниз уже направилась на кухню. Голоса из гостиной заставили её замереть и прислушаться, она осторожно подкралась к приоткрытой створки и услышала как граф и некий господин спорили, доказывая свою правоту.
- Вы очень нечестный человек, - говорил собеседник Уварова, - обещали дочь, а она оказалась порченной, обещали земли, но говорите что купчая испарилась.
- Извольте, Павел Ильич, - парировал тот, - я не потерплю, сии оскорбления и требую уважения….
- Уважения, - хохотнул Дорогин, - тот кто не выполняет обещаний не может быть его достоин.
- Я хотел выдать свою дочь за вас, но так уж вышло, - развёл руками граф, - но и бумага, будто испарилась.
- Полно, Александр Григорьевич, - бросил князь, - уговор, ежели помните у нас давний, насчёт дочки то вашей, а коли так, то у меня есть расписка о долге вашем.
- Я всё выплатил по счёту, - стукнул тростью о пол граф, - всё до последнего целкового.
- Так докажите, - ухмыльнулся тот, - вы слишком обидели меня граф, так что ибо отдаёте долг, ибо земли те и купчую найдите, сосед.
- Вон, - прикрикнул тот, - убирайтесь мерзавец.
- Ан нет, - выставил Дорогин палец вперёд, - я этого так не оставлю, вы ответите граф.
Полина мигом отбежала от двери, дабы не быть замеченной, сей разговор так подействовал, что она забыла о том, что направлялась на кухню. Она решила отложить встречу с челядью и поднялась в комнату, где долго не могла найти покой, много беспокойных мыслей терзали и мучили и точно в горячке маялось тело и голова тяжелела от дурного.
Утром следующего дня Полина направлялась в вестибюль, дабы подышать в открытое окно, ведь на улицу она так и не выходила. Сидя на стуле, она читала, стараясь хоть как-то себя отвлечь, ведь мысли о ребёнке заполняли и даже ночь не могла успокоить её боль. Она так увлеклась, вспоминая вновь плач в ту ночь, когда она ещё была в сознании, отчаяние давило, ей казалось на её груди огромная могильная плита, а ей уже не выбраться. Полли даже не услышала шаги совсем рядом и вздрогнула когда подняла глаза. Перед ней аккурат стоял князь Дорогин и с интересом наблюдал за ней.
- День добрый, Полина Сергеевна, - что улыбкой произнёс тот, - чудная погодка. Не находите?
- Да, - протянула она.
- Я знаете ли к Александру Григорьевичу, - он достал из кармана брегет и посмотрел на время, - тороплюсь знаете ли, дела ждут-с. Так он дома?
- Да, я прикажу его позвать, - она отложила книгу и было направилась в дом.
- Не торопитесь, Полина Сергеевна, - он подошёл ближе, - проводите меня в гостиную, я желанный гость, поверьте.
- Что ж, - вздохнула она, - следуйте за мной.
Она оставила князя в гостиной, а сама направилась на поиски служанки, ибо самой встречаться с графом совсем не хотелось. Когда дело было сделано, Полина направилась в комнату, ничего её не радовало и даже солнце за окном наводило странную тоску, хотя ничему она уже не удивлялась. Даже сладости казались с оскоминой и воздух отравленным, но силы не покидали и желание жить с новой силой рождались в ней и всё ради заветной цели – найти дочь. Она пыталась представить на кого похожа девочка, какие у неё глазки, как она спит, как улыбается и чувствовала, что она найдётся и увидит всё своими глазами, иного не дано, а с каждым днем то желание росло. Со дня на день она намеревалась проехаться по соседним деревьям и может что-то да узнать, ведь Устинья не могла вот так бесследно исчезнуть и где-то найдутся её следы. Именно так и хотела Полли, смотря на забитые солнцем деревья в саду из окна своей спальни. «Мне есть ради чего жить, - думала она, - я найду тебя мой ангел, подожди немного, я сделаю всё невозможное.»
Граф не обнаружил Дорогина в гостиной и изрядно удивился, раздувая ноздри он решил наказать служанку, нарушившую его покой. Он было уже направился к двери, как зашёл князь и поприветствовал хозяина дома.
- Что вы здесь делаете? Я кажется вас не приглашал, - неприветливо буркнул граф.
- Полноте, Александр Григорьевич, я ваш сосед, мы дружили, неучто из-за какого то недоразумения будем врагами? – Добродушно развёл тот руками.
- Вы смели мне перечить, попирая мою честь, - ухмыльнулся тот, постукивая пальцем по трости.
- У меня были причины, но я хочу дружить с вами и кто знает, может станем лучшими друзьями, - улыбнулся хитро князь, протягивая руку графу.
- Что ж, - вздохнул тот, в ответ скрепляя примирение рукопожатием. – Но та расписка…
- Ерунда, - отмахнулся Дорогин, - забудьте, дорогой друг, я это в сердцах сказал, её нет как не было.
- В таком случае, отобедайте с нами, - предложил граф, - мы с Марьей Григорьевной приглашаем.
Далее следовал разговор и воспоминания о тёплых некогда отношениях, о встречах и дружбе. Князь выразил надежду, что ежели Стефания найдётся и он на сомневался в этом, то он готов взять её в жены и забыть тот неприятный инцидент.
