Соль и не сомневалась: не отними «лечение» столько сил у девочки, ведьму бы немедленно засыпали вопросами.
Прода 5.3
Весь следующий день дочь герцога отсыпалась: изможденный, наконец получивший хоть какую-то свободу и передышку организм брал свое сном, набирался сил. Несколько раз Хель просыпалась, выпивала до дна чашку наваристого ароматного бульона и снова засыпала.
Лекарь дежурил у постели, предусмотрительно предупредив господ, чтобы готовились к худшему. Соль не вмешивалась. Лишь покачала головой, когда герцогиня устремила на нее требовательный вопросительный взгляд.
Кольцо в ту ночь в библиотеку ведьма сама отнесла. Оно напитывалось быстро, но избавляться от излишков в большем количестве было не только подозрительно, но и потенциально опасно для организма девочки.
Впрочем, наутро Хельга выглядела уже заметно бодрее.
Лекарь по-прежнему предписывал укрепляющий отвар и бульон и не смел обнадеживать родителей.
А Марисоль удостоверилась, что ничего изощрённого для лечения использовано не будет, и, сославшись на необходимость пополнить запасы хвороста в собственном доме, пока снег не стал непролазно-глубоким, заручившись разрешением госпожи, покинула замок.
Рюкзак был собран заблаговременно.
Оставалась только одна вещица. Притом весьма сомнительная.
Таскать с собой неидентифицированные артефакты — дело опасное, порой смертельно. Второе правило техники безопасности категорически запрещало подобные глупости.
Но оставить в покинутом домике? А ну как не в те руки попадёт?
Случайности не случайны. Там, где дело касалось магии, это утверждение превращалось в аксиому. А вещица, хоть и не фонила, значение имела несомненно магическое. Увы, какое именно, ведьма так и не успела разобраться. Но символ подозрительно напоминал знак инквизиции: те же языки пламени, только для чего-то дополненные рунами и розой ветров. И руны эти сомнений в ритуальном назначении печатки не оставляли.
И пусть мир Соль не очень-то заботил. Но брать на душу грех в виде чужих загубленных жизней? Ведьме такое счастье нужно не было.
Потому скрепя сердце она всё же сунула холщовый мешочек с печаткой в рюкзак. Задвинула тяжёлый засов. И отправилась в сторону южных ворот.
Город возбужденно гудел, суетился. Народ стекался на площадь Возмездия.
— ...изловили-таки шельмеца, — лениво вещал проходящий мимо бородатый мужичок своему спутнику, одетому заметно богаче. Последний, по-видимому, поинтересовался причиной ажиотажа. — Уж теперь никого не облапошит.
Соль прошла мимо, не вслушиваясь и не пытаясь угадать, отрубят ли упомянутому «шельмецу» руку, отсыплют палок, повесят или сделают что другое, не менее человеколюбивое. Зубы сводило от одной только мысли, во рту появился тошнотворный привкус.
Ведьма досадливо поморщилась, качнула головой, отгоняя жуткие образы, и повернула в сторону ворот. Рюкзак тянул плечи, и думать стоило о том, что она наконец сдвинулась в своих поисках. А мир пусть живет своей жизнью.
Ворота миновала без проблем. Вопреки опасениям, несожженную ведьму никто задерживать не стал. Даже со смешком предложили составить компанию, когда вновь соберется за хворостом
— Я подумаю, — ухмыльнулась в ответ Соль, про себя мечтая поскорее избавиться от цепких взглядов часовых.
— А сумка-то тебе на что? — кивнул один из них на подобие рюкзака за ее спиной.
— А коли заблужусь? В темноте дорогу не найду обратную? День-то уж за половину перевалил, да на столько же укоротился. Ты меня искать пойдешь?
— Я с тобой хоть счас пошел бы, кабы не служба, — не остался в долгу служивый.
— Благодарю покорно, — хмыкнула Соль. — Предпочту с перекусом и одеялом ночь скоротать.
— Слыхал, Аир, — гоготнул напарник, — тебе еду предпочли.
И воины грохнули дружным хохотом. Говорливый страж тоже улыбнулся. Махнул рукой:
— Ступай уже. А то и впрямь до темна не обернешься.
Соль шутливо поклонилась.
И побрела по замерзшему тракту. Мостовая обрывалась почти у самых ворот, но по укатанной застылой каменной крошке идти было легко. Пока. Ведьма с тоской вспомнила посохи из любимой лавки. И кривовато усмехнувшись, тряхнула головой: по дороге ветку покрепче раздобудет да зачарует.
Тут и там из-под обманчиво-пушистых шапок снега торчали камни, казалось, всех возможных расцветок и размеров. Притягивали взгляд бесформенными путевыми столбами. Высились в отдалении грозными глыбами.
Скоро позади остались глубокие колеи, уводящие строго на юг, к каменоломням.
Уходить с накатанного да утоптанного тракта ведьма поначалу не планировала. Но и попадаться лишний раз кому бы то ни было на глаза тоже желания не было, потому приходилось чутко прислушиваться.
Лес встретил привычным полушепотом. Шелестом сухостоя да редких мертвых листьев, на честном слове еще державшихся на деревьях. Почетным караулом высились темные, мрачные сосны. Хрустел под ногами снег. Срывался мелкими комьями с потревоженных птицами да белками ветвей. Пахло прелой листвой, снегом и мерзлой хвоей.
На душе зрело беспокойство.
Углубляться Марисоль не собиралась. Лес ведьму не обидит, с волками ей, волшебнице, договориться труда не составит. Но и злоупотреблять гостеприимством в новом мире всё же не стоило. Мало ли, кто и что там жило, помимо зверей да птиц.
По тракту — оно надежнее. И быстрее.
Но тревога отчего-то не унималась.
И тишина кругом — странная, до звона в ушах — спокойствия не добавляла. Недобрым предчувствием растекалась по венам. Слишком громко и тревожно хрустел под ногами снег.
Когда, нарушая эту зловещую тишину, между деревьями в стороне послушался шум, ведьма, не раздумывая, спряталась в густом кустарнике, стараясь наследить как можно меньше, радуясь легкому морозу, потому что не нужно читать заговоры от мерзкой кровососущей мелочи, которая непрочь перекусить кем-нибудь теплокровным и наверняка в этом мире тоже разносит множество болезней. Замерла, вслушиваясь. Всматриваясь. Кто-то шел из гущи леса. Неясные тени вдалеке. Шли несколько. Быстро, особо не скрываясь. Но сколько? куда? В вечном лесном полумраке перевалившего за половину дня — не разглядишь.
Прода 5.4
Скоро до ведьмы долетели обрывки разговора. Тревожного. Недоброго.
— Уверен? — вполголоса спрашивал один.
Тот, к кому обращались, усмехнулся:
— Как пить дать к утру околеет.
— А ежели…
— Пасть захлопни, беду накличешь.
— А коли герцог…
— А ты не болтай почем зря, — голос третьего казался смутно знакомым. — Уехал…. зверье загрызло — кому какое дело? Сам лишнего не ляпнешь — …кто не догадается. Или денежки лишние?
Что ответил первый, Марисоль уже не расслышала: шайка слишком отдалилась. А скоро и вовсе скрылась за деревьями.
Ведьма, помедлив, выбралась из своего укрытия. Подслушанный разговор не давал покоя. Судя по всему, кого-то оставили умирать в лесу. Ее это и касаться-то не должно было. И впутываться в разборки временно приютившего ее мира явно не стоило. И Соль даже была решительно настроена вернуться на тракт. Но…
То ли жалость с совестью, то ли интуиция покоя не давали.
И Марисоль, сдавшись, все-таки побрела по оставленным незнакомцами следам. Осторожно. Присматриваясь и прислушиваясь. И костеря саму себя на чем свет стоит.
Под ногами то шелестел и скрипел снег, то чавкал ковер опавших, прелых уже листьев в проталине чужого следа. Скрипел тонкий наст.
Лес все больше густел и темнел, а дорожка из следов все не кончалась. Благо, та самая — заморская! — обувь пока не подводила.
А дорожка вдруг оборвалась у оврага. Припорошенный снегом склон круто уходил вниз, почти обрывом. А там, на дне, где по весне будут журчать ручьи, что-то темнело. Силуэт явно принадлежал человеку.
Не давая себе времени на размышления и колебания, Марисоль спустилась, придерживаясь за сухостой и кусты. Осторожно приблизилась. Человек по-прежнему не подавал признаков жизни. Присмотревшись, ведьма узнала ссыльного. Мужчина лежал на спине, неестественно раскинув руки. Серо-стальные глаза были закрыты. Скинув рюкзак на земь, женщина присела возле лорда. Он дышал. Слабо, прерывисто, иногда с хрипами, но дышал. Снег под головой медленно наливался розовым. Спутанные русые волосы потемнели. Присмотрелась: от крови!
Губы молодой девушки искривила ироничная ухмылка, так не подходящая её возрасту. Сходила за хворостом. Нашла…
Не сдержавшись, выругалась.
Хворостинка так хворостинка. Без магии она эту «хворостинку» и поднять-то не сможет. Да и можно ли его поднимать? Оглянулась на склон. Судя по всему, графского сына, крепко приложив по голове, просто-напросто скинули в овраг.
Цел ли позвоночник?
Бегло осмотрела. Богатые одежды на боку были не то разорваны, не то разрезаны, слиплись и пропитались кровью. Не тратя больше времени, Соль коленями уперлась в снег, призвала силу, вытянула руку над телом, выплетая диагностирующее заклинание. Когда магия мягко заклубилась, концентрируясь вокруг, ведьма положила ладонь на его грудь, над сердцем. Запретила себе думать о последствиях.
Отпустила магию, направляя. Дар вдруг сжался, съежился. А после распустился. И к этому горемычному сам потянулся. Так знакомо. Тепло и уютно переплетаясь с… силой лежащего на земле человека!
Соль от удивления даже глаза распахнула, благо, поток не оборвала.
Отложив размышления над сим непонятным взаимодействием до подходящего времени, начала диагностику. Позвоночник, слава Высшим, оказался цел. Сломаны были пара ребер и правая рука. Помимо серьезного ранения на боку, обнаружила ведьма и множественные ушибы. Сотрясение мозга тоже, по всей видимости, получил, хорошо его по затылку приложили. Об осторожности думать было поздно, потому Соль наложила на лежащего без сознания господина исцеляющие чары. Ни промыть, ни зашить его раны она не смогла бы, а магия подлатает.
Оставалось ждать.
Встала. Отошла, оглядывая лес и раздумывая. Сила была странной… иной. Она не походила ни на то, что чувствовала и наблюдала Соль в герцогском замке, ни на сырую магию этого мира. Особенности рода? Маг, колдун — кто он? И кто его так? Кому он так сильно глаза мозолил, что этот кто-то не поскупился раскошелиться, чтоб вельможу в лесочке прикопали? И зачем лорд помог ей тогда, после костра?
Вновь множащиеся вопросы. Была малодушная мыслишка бросить этого горемычного в лесу. Ей торопиться надо. Сколько у Бертрана времени? Как успеть, когда и так столько в этом городишке проторчала? Но… не могла она так. Ни Берт, ни она сама себе этого бы не простили. Да и интуиция вопила, что она все делает правильно.
Увы, тревоги это не умаляло. Вздохнула. По привычке прижала руку к груди, где всегда прежде согревал душу медальон. Не заботясь больше об одежде, села в снег, прикрыла глаза. Переход в Межмирье не во сне требовал особенной концентрации. Приятного в нем мало было, но — нужно. Ощущения были сродни поездке на скоростном лифте: встряска, головокружение и тошнота. С закрытыми глазами. Спустя мгновение встряска сменилась тишиной и спокойствием. Вечной звездной ночью. Марисоль прислушалась. Осторожно позвала. Ничего. Присела, вытянула руки, призывая их костерок. Звездное пламя откликнулось мгновенно. Лизнуло теплом руки, душу, будто передавая далекий привет. Кровная связь молчала. Впервые за месяцы в этом мире несколько улеглось беспокойство.
Распахивая глаза на дне заснеженного оврага, ведьма уже не сомневалась.
Несколько месяцев в запасе еще есть. Пара дней в ее положении погоды не сделают. А там… Костьми ляжет, а брата разыщет.
Вздохнув, Соль оставила рюкзак в кустах на склоне и выбралась из оврага. Принялась собирать хворост. Легенду нужно было поддерживать. И печь чем-то топить придется.
Далеко отходить не рискнула. Пока собирала поломанные сухие ветки, то и дело поглядывала вниз, по сторонам, прислушивалась к шорохам леса да их разговор давешний в библиотеке вспоминала.
Прода от 5.5
— Какую легенду желаете услышать первой? — с веселой доброжелательностью уточнил молодой почти граф, когда строптивая служанка согласилась наконец разделить с ним трапезу, неожиданно обойдя стороной тот факт, что ее выгоднее за смертью посылать, а не за едой.
— А их много? — в тон ему откликнулась ведьма, без ложной скромности откусывая хороший кусок от ароматной ножки какой-то дичи, запечённой во вкуснейших заморских, по заверениям повара, пряностях.
— В каждом краю — своя.
Ведьма спрятала кривую усмешку за кружкой. Несса, жена повара, добродушная чуть полноватая женщина, полного имени которой, наверное, никто уже и не помнил, зная, что Белошвейка не жалует разведенное вино, заварила ей огромную глиняную кружку травяного отвара.
Итак, легенд, как минимум, три. Если считать большими территориями королевства. Какое значение лорд вкладывал в слово «край»? И есть ли свои легенды об этом камне за пределами королевства?
Соль смерила сотрапезника взглядом из-под густых ресниц. Вельможа невозмутимо поглощал поздний завтрак, запивал его зельем из кубка и не сводил с ведьмы взгляда. Обманчиво прямого и доброжелательного.
Ответит? Как пить дать напустит еще больше тумана.
Что ж, пока она довольствуется этой информацией. Улыбнулась:
— И всеми вы делиться не намерены?
— Желаю оставить повод для новой встречи.
Ведьма подавила желание вежливо послать вельможу. Он был источником информации. Да и дальше простого разговора она ситуации зайти не даст. Так почему бы не побеседовать?
Правда, она и без того задержалась. Давно пора было отправляться на поиски.
Лорд не стал делать вид, что не заметил недовольно поджатые губы собеседницы, поспешил объясниться:
— Не хотел вас смутить, тем паче — обидеть. Общение с вами — глоток свежего воздуха. Я лишь надеюсь, что мы еще встретимся, и оставляю предлог.
Соль с трудом удержала лицо. Вот вроде и тон вежливый, и ни намека на непотребства. Да только ощущение, что ее медленно, но верно оплетают паутиной. И глаза эти серебристые… Нет, похоти в них не было — в них уже знакомо блестела сталь.
Ведьму не покидало ощущение, что этот благородный хищноносый лорд преследует какие-то свои интересы, ей неведомые. И чем эти интересы грозят самой ведьме, оставалось лишь гадать.
— Право, я недостойна подобной чести, — скромно потупила глазки Марисоль.
Как и ожидалось, решение лорд оставил за собой, коротко уточнив:
— Так какое сказание вы желаете услышать первым? — и тем самым поставив точку в их вежливом противостоянии.
— Что ж, — обманчиво мягко улыбнулась ненастоящая служанка, — предпочту и это оставить на ваше усмотрение.
Серые глаза сверкнули. Ведьма могла бы поклясться, что нарочито смиренный тон вельможу не обманул. И шпильку он уловил и оценил. Но вида, разумеется, не подал.
— Одна из легенд гласит, что некогда в тех землях жил праведник…
Рассказчиком его сиятельство оказался замечательным. История лилась плавно, увлекательно. Заслушаешься.
Если бы не необходимость быть все время настороже.
История услышанная оптимизма не добавляла.
В незапамятные времена по стране путешествовал некий чудотворец, помогал людям по мере сил, болезни излечивал, заблудших к свету возвращал… В ту пору у того самого камня глухие места были: густые леса кругом, разбойничьи шайки бесчинствуют.
