К дневнику не притрагивался больше трёх недель — просто не хватало времени. Но вот, кажется, есть свободная минутка и я хочу записать всё то, что ещё помнит память о прошедших нелёгких днях. Постараюсь быть точным.
1 апреля, 1 час 30мин. Я находился в здании пеленгатора на острове Унимак. Моё дежурство кончилось и следовало бы хорошенько выспаться, но не спалось. С книгой в руках, не раздеваясь, я лежал на холостяцком ложе, когда здание заходило ходуном. Всё, что стояло надо мною на навесной полке, посыпалось вниз. Я вскочил, держась за железную спинку койки. Трясло не больше тридцати секунд, затем всё стихло.
Я поспешил в диспетчерскую. Там что-то разбилось, сдвинулось с места, но в целом, всё нормально, и люди продолжали работу.
Конечно, об отдыхе следовало забыть, и я остался помогать дежурной смене наводить порядок в помещениях станции.
Мы опасались за наших товарищей на маяке и его сохранность: не было ли там разрушений, оползня, исправна ли главная линза. Телефонная связь работала, и выяснилось, что ребята на Scotch Cap «только сильно напуганы и стараются связаться с базой Датч–Харбор ВМС о последствиях толчка».
1 час 57 мин. Произошёл второй удар землетрясения. Он был короче, но намного мощнее первого.
Я, как и многие другие, выскочил из здания. Все оглядывались в сторону близких гор, но никаких признаков вулканической активности не было. Вулканы молчали: ни выбросов пепла, ни потоков лавы. Я обошёл станцию и на глазок оценил ущерб как минимальный: отвалились куски штукатурки, треснуло оконное стекло. Здание прочно вцепилось в скалы и выстояло.
Немного успокоившись, мы вернулись в диспетчерскую, стали обсуждать причины землетрясения, место эпицентра, обстановку на островах. Кто-то сказал, что и на маяке всё в относительном порядке.
2 часа 18 мин. Нарастающий рёв стал приближаться со стороны океана, и тут же последовал тяжелейший удар в стену станции. За мгновение диспетчерскую, зал отдыха, коридоры и кухню залило по щиколотку водой.
Свет погас, замелькали фонарики в руках персонала, и, надо сказать, ощущалась немалая паника.
Последовал приказ немедленно покинуть станцию и подняться к вершине холма из-за угрозы повторной приливной волны. Я схватил какое-то оборудование и потащил его к выходу, в темноте натыкаясь на таких же рабочих муравьёв, спасавших всё мало-мальски ценное и не прикрученное. Слышался надрывный голос начальника, звонившего по телефону кому-то на острова Каньяк и Адак, о том, что наша станция потеряна, а маяк, скорее всего, разрушен.
Люди покинули здание пеленгатора, а я добровольно остался в составе аварийной бригады для срочного ремонта электрооборудования.
Мы долго провозились с генератором и распределительными щитами, кое-как подключили энергоснабжение по резервной схеме, починили снесённую антенну, и только в 3 часа 45 минут я вызвался пойти на разведку обстановки вокруг Scotch Cap.
К самому маяку спуститься не представлялось возможным, потому что узкая тропа стала непроходимой: мусор, камни, обломки неизвестно чего. Пришлось взобраться на выступ холма, что нависал над конической башней. Заглянув вниз, я обомлел. Башня отсутствовала, и океанские волны плескались возле груды бетонных блоков — это всё, что оставило стофутовое цунами от несчастного маяка. Я поспешил вернуться с печальным известием.
7 часов 00 мин. Организовали поисковую партию. С большим трудом мы пробились к смотровой площадке, вернее, к тому, что от неё осталось. Ограждение отсутствовало, и океан, к тому времени, отступивший в обычные границы, шумел где-то под нашими ногами. Среди развороченного железобетона удалось найти человеческую ногу, ампутированную по лодыжке, фрагменты кишечника и коленную чашечку. Это всё, что на тот момент осталось от пяти сотрудников маяка: Петти, Пикеринга, Дикстра, Несса и Колвина. Успокой Господь, их души!
Но поисковые партии теперь отправлялись ежедневно, если позволяла погода, вплоть до двадцатых чисел апреля. Тогда-то Сиверс с корабля «Кедр», поставленного в качестве временного плавучего маяка в пяти милях к востоку от места катастрофы, и обнаружил тело, сразу опознанное по характерным широким скулам и бородке, как Павел Несс.
Я участвовал в команде Сиверса и 22 апреля сам наткнулся на обезглавленный труп с выпотрошенными внутренностными. На правой руке был перстень, но кому из членов Scotch Cap он принадлежал, осталось невыясненным. Там же нашли бедро человека.
15 часов 45 минут 23 апреля. Только что вернулся с похорон Несса. Ему в какой-то мере повезло — достался отдельный гроб и отдельная могила, а неопознанные останки упокоились в общей, братской.
Найти это место не трудно: морская кромка Западной банки, в первом овраге восточнее Scotch Cap, рядом с могилами двух русских моряков. Да только кому это будет нужно: память у людей слишком короткая, а место безлюдное.
Перстень в тайне от всех оставил себе, да простит меня бывший владелец…»
31 декабря 2014 г.
Свободная касса!
1
«Нью–Йорк таймс», 14 декабря 1954 года:
«Портленд, штат Мэн, 13 декабря (АП). Самолетные поиски грузового судна с экипажем из двадцати четырех человек и грузом серы окончились безрезультатно. Оно опаздывает с прибытием в порт назначения на целых три дня.
Это судно — «Саутерн Стар» водоизмещением 3337 тонн — вышло из Порт–Салфер, штат Луизиана, направляясь в Бакспорт, штат Мэн, а потом в Портленд. В последний раз «Саутерн Стар» дал о себе знать 3 декабря, когда находился в Мексиканском заливе. Судно должно было пройти вдоль побережья Южной Каролины 7 декабря, то есть на следующий день после того, как в этом районе разразился шторм».
«Нью-Йорк таймс», 15 декабря 1954 года:
«Вчера морская береговая охрана продолжала безуспешные поиски… „Саутерн Стар“, который… 4 декабря послал свое последнее, адресованное судовладельцу, сообщение по радио. Одно из судов встретило „Саутерн Стар“ 7 декабря неподалеку от Чарлстона, штат Южная Каролина, но с тех пор о нем нет никаких известий».
2
В захолустном кабаке под вывеской «Папа Поль», затерянном в портовых окраинах Нового Орлеана, в поздний час перед закрытием оставался только один посетитель.
Он грузно навалился на барную стойку, широко расставив в стороны локти, что помогало ему удерживать равновесие на высоком шатком стуле. Хозяин заведения — старый негр с остатками на бугристом черепе седых волос — время от времени появлялся перед клиентом, возил перед его носом грязноватой тряпкой, не забывая при этом наполнить ромом стакан на очередные два пальца: проныра знал, что нетрезвый клиент при деньгах и его задача эти деньги переместить в кассовый ящик.
Часа за два до этого хозяин забегаловки, согласно предварительной договорённости, выпроводил всех посетителей. Под словом «всех» надо понимать одного низкорослого мулата, которому удалось навязать долговязую Лунджил — дежурную проститутку из соседнего заведения мадам Спенсэр, — приплатив девице пару долларов.
Незаметно перевернув дверную табличку на «закрыто», старый негр услужливо обратился к одинокому мужчине — белому, лет сорока пяти, со следами ожога на лице, одетому в неопрятные парусиновые штаны и майку-сетку:
— У нас просто так сидеть не принято. Может кофе? За счёт заведения.
Мужчина подозрительно взглянул на хозяина.
— С какой стати?
— Да я… это… Чтобы.. э… сила нашлась жизнь разогнуть, — вычурно ответил кабатчик, покрываясь мелкой испариной: обычно на дармовщину клиенты не выламываются.
Обожжённый усмехнулся:
— Тогда рому.
Негр крякнул, налил дешевого рома, с тоской поглядывая на входные двери. На его счастье появился заказчик.
Вошедший, коренастый, неопределённого возраста белокожий мужчина, с ухоженной бородой Lincolnic, огляделся, увидел только тех, кого рассчитывал увидеть, неспешно подошёл к стойке, сел на соседний стул.
— Поль, дружище, достань нам бутылку виски…
— Я пью исключительно ром, — первый посетитель даже не повернул головы.
— … бутылку рома «Варадеро» и займись делами бизнеса: замени плакат с красоткой, что ли… Мистер Густаво Торес?
— Мы знакомы?
— Заочно. Я Филл.
— И?..
— Просто Филл. Работа по специальности, мистер Торес.
Хозяин делал вид, что в дальнем углу возится с выцветшем пинап-плакатом. Но его интересовала беседа, а не девушка, кокетливо подтягивающая чулочки. Напрасно он вслушивался, двое разговаривали очень тихо, и ничего не услышав, негр сорвал плакат, зашуршал бумагой.
— Поль, ты нам мешаешь, — второй посетитель погрозил хозяину и вновь заговорил почти шёпотом. — Итак, согласны, мистер специалист?
— А как же люди?
Филл брезгливо оттянул край майки-сетки на собеседнике:
— В Вашем положении… Впрочем, если это успокоит ненужные рудименты: набрана только половина экипажа, в основном, из ближайших трущоб, с обещанной двойной оплатой. Я с Вами максимально откровенен и мне…
— Не пугайте… Что с деньгами?
— С деньгами всегда неплохо, должен сказать… После вынесения официального вердикта, мы открыто получаем по двадцать штук в букмекерской конторе, указанного нами города. Особо подчёркиваю слово «мы». Это гарантия обоюдного благополучия. Сейчас пять сотен задатка. Решайте!
— Согласен.
Филл удовлетворённо мотнул головой:
— Прекрасно. Завтра появитесь в Порт–Салфере, наймётесь матросом. Лоханка отваливает через два дня. Поль, старик, иди сюда!
Хозяин подбежал, заранее зная, что от него требуется, держал наготове фотоаппарат.
— Это вместо договора. Джентльмены просто решили сфотографироваться на память.
Polaroid послушно выплюнул два снимка.
— Поставьте число и подпись, мистер Торес… И последнее, но главное… Очень способствует скромности и продлению жизни…
На ладони у Филла появился маленький диктофон. Лента проворно бежала с катушки на катушку.
3
«Нью-Йорк таймс», 3 января 1955 года:
«Сегодня в Новом Орлеане начинается расследование дела, связанного с исчезновением бывшего десантного судна, превращенного в сухогруз. Оно пропало в декабре вместе со всем экипажем на одной из самых оживленных морских трасс…
2 января в 14 часов 30 минут недалеко от Санди–Ки, штат Флорида, судно «Таллахома» нашла в море спасательный круг с надписью «Саутерн Стар».
4
— Погрузку закончили. Судно готово к отплытию, сэр.
— Хорошо. Запросите лоцмана. Для наших дизелей лишние манёвры вредны.
— Вы правы, сэр. Однако, дизелисты поработали хорошо, и надо выразить благодарность компании за новичка — Стива Сентфорда. У парня после окончания колледжа первое плавание, и при этом, отличные мозги и руки.
— Да, компания расщедрилась и на специалистов, и на ремонт, и на безопасность: залатали дыры, заварили замки десантного створа, надувной «Зодиак» погрузили… Сволочи, «Саутерн Стар» на ладан дышит, а вонючей серы до капитанского мостика навалили! Команда — отбросы! Не обижайтесь, Вы не в счёт… Все мы — не в счёт…
Капитан махнул рукой. Он ходил на «Саутерн Стар» со дня спуска корабля на воду, уже десять лет, и видел в ныне больном судне огромное живое существо со славными традициями дерзких десантных операций, израненное войной, в дальнейшем, проданное и выпотрошенное до состояния гальюна, готового принять… принять всё, что угодно компании судовладельца. Обидная судьба.
…В Мексиканский залив корабль зашёл под вечер первого дня. Волна была мелкая, и судно неплохо двигалось. Не с грацией океанской яхты, конечно, но для низкосидящего сухогруза вполне приемлемо.
Наступило время ужина, и все свободные от вахты собрались в матросском кубрике. С учётом малочисленности команды таких набралось шестеро, в том числе, Филл — судовой электрик, — сидевший за столом для спецов, и Торес — обычный матрос.
Незнакомые люди ещё не сошлись друг с другом в буднях плавания: они пытались наладить дружеский контакт, тихо переговариваясь и мерно стуча ложками в такт мощному гудению двух дизелей и лёгкой вибрации корпуса.
— Этот звук просто музыка для моих ушей. Прибудем в Бакспорт вовремя, а то и раньше. Раньше и денежки получим… А это кто? Стив Сентфорд… Он — помощник дизелиста… Зелёный совсем!.. Упорный, из машинного не вылазит…
Густаво не донёс до рта варёные бобы; он, не мигая, смотрел на молодого паренька, подсевшего к Филлу. Боясь выдать охватившее его волнение, оттолкнул миску: «Дрянь!» — и вышел на палубу остудить голову и разобраться в нахлынувших мыслях.
5
— Стиви, понимаю, в это трудно поверить, но я… я — твой отец. Чёрт возьми, неужели ты меня не узнаёшь?
Стив был растерян: его разрывали противоречивые чувства. Он хорошо помнил слёзы матери и свои собственные, когда пришло казённое известие о без вести пропавшем отце; помнил детские наивные молитвы о его возвращении; помнил свои клятвы не забыть надёжные сильные руки отца.
Прошло тринадцать лет, и этот человек с обожжённым морщинистым лицом… Да и не в ожоге тут дело. Что-то другое удерживало Стива от объятий. Возможно, обида за слишком раннее взросление. Где же ты был, папочка?
— Мистер Торес…
— Я не Густаво Торес. Им был мой друг, мексиканец. Он погиб, и я взял его имя, документы… Ведь ни шиша не было…
— Успокойтесь, мистер… Успокойтесь и постарайтесь понять меня: очень трудно поверить, вот так сразу, со слов, но… я хочу.
— Я расскажу, сын, расскажу без подробностей — дерьма и сейчас хватает.
Ты должно быть знаешь, что до войны я работал горным инженером. Во всяком случае, должен помнить те привезённые мною камушки, которые ты с младшими братьями разбрасывал по всему дому в Дез–Плейнсе. Мать ругалась, дед ворчал… Потом ты пошёл в школу на соседнюю Ли-стрит, а у меня военный призыв и служба сапёром в составе десантных рот до середины октября 1944 года. Тогда на одном из островов архипелага Палау меня сильно покалечило: неудачно разминировал японский сюрприз — граниту под трупом американского солдата. Дальше плен, несколько пересылочных лагерей, и всюду голод, побои, унижение… Конечной точкой должен был стать «отряд 731» для смертников медицинских экспериментов, находящийся в Китае, но мне удалось бежать. А куда деваться дальше? В Китае шла гражданская война, и как я выжил за три года — сам не понимаю. Мотался по деревням, изображал немого, и, кажется, меня там принимали за русского. Сами китайцы жили в ужасной нищете, впроголодь, но куском хлеба делились… Я осел на Формозе, ждал, ждал… Счастливый случай помог мне пересечь Тихий океан — научное судно из Национального университета Колумбии потеряло двух матросов и не слишком интересовалось отсутствием у меня документов.
Дальше были Куба, Мексика, нелегальная миграция на родину с чужим паспортом. Последний год перебивался случайными заработками в Новом Орлеане. Думал, подняться и вернуться к вам, а упал ещё ниже. Сынок, времени сейчас крайне мало, после всё расскажу.
— После рейса?
— У «Саутерн Стар» «после рейса» не будет.
6
— Думаю, дело в страховке. «Саутерн Стар» везёт серу, а привезёт компании приличный куш, если сгинет без следа по естественным причинам. Так вот, обеспечить эти «естественные причины» меня и привлёк некий Филл, к которому ты подсел в кубрике.
Отец и сын сидели на швартовочных кнехтах на носу судна. Стараясь быть незаметными, они не курили. Впрочем, весь корабль производил впечатление оставленного командой. Лишь в рубке тускло горел свет, временами моргая, а то и пропадая вовсе: сбоили изношенные генераторы.
1 апреля, 1 час 30мин. Я находился в здании пеленгатора на острове Унимак. Моё дежурство кончилось и следовало бы хорошенько выспаться, но не спалось. С книгой в руках, не раздеваясь, я лежал на холостяцком ложе, когда здание заходило ходуном. Всё, что стояло надо мною на навесной полке, посыпалось вниз. Я вскочил, держась за железную спинку койки. Трясло не больше тридцати секунд, затем всё стихло.
Я поспешил в диспетчерскую. Там что-то разбилось, сдвинулось с места, но в целом, всё нормально, и люди продолжали работу.
Конечно, об отдыхе следовало забыть, и я остался помогать дежурной смене наводить порядок в помещениях станции.
Мы опасались за наших товарищей на маяке и его сохранность: не было ли там разрушений, оползня, исправна ли главная линза. Телефонная связь работала, и выяснилось, что ребята на Scotch Cap «только сильно напуганы и стараются связаться с базой Датч–Харбор ВМС о последствиях толчка».
1 час 57 мин. Произошёл второй удар землетрясения. Он был короче, но намного мощнее первого.
Я, как и многие другие, выскочил из здания. Все оглядывались в сторону близких гор, но никаких признаков вулканической активности не было. Вулканы молчали: ни выбросов пепла, ни потоков лавы. Я обошёл станцию и на глазок оценил ущерб как минимальный: отвалились куски штукатурки, треснуло оконное стекло. Здание прочно вцепилось в скалы и выстояло.
Немного успокоившись, мы вернулись в диспетчерскую, стали обсуждать причины землетрясения, место эпицентра, обстановку на островах. Кто-то сказал, что и на маяке всё в относительном порядке.
2 часа 18 мин. Нарастающий рёв стал приближаться со стороны океана, и тут же последовал тяжелейший удар в стену станции. За мгновение диспетчерскую, зал отдыха, коридоры и кухню залило по щиколотку водой.
Свет погас, замелькали фонарики в руках персонала, и, надо сказать, ощущалась немалая паника.
Последовал приказ немедленно покинуть станцию и подняться к вершине холма из-за угрозы повторной приливной волны. Я схватил какое-то оборудование и потащил его к выходу, в темноте натыкаясь на таких же рабочих муравьёв, спасавших всё мало-мальски ценное и не прикрученное. Слышался надрывный голос начальника, звонившего по телефону кому-то на острова Каньяк и Адак, о том, что наша станция потеряна, а маяк, скорее всего, разрушен.
Люди покинули здание пеленгатора, а я добровольно остался в составе аварийной бригады для срочного ремонта электрооборудования.
Мы долго провозились с генератором и распределительными щитами, кое-как подключили энергоснабжение по резервной схеме, починили снесённую антенну, и только в 3 часа 45 минут я вызвался пойти на разведку обстановки вокруг Scotch Cap.
К самому маяку спуститься не представлялось возможным, потому что узкая тропа стала непроходимой: мусор, камни, обломки неизвестно чего. Пришлось взобраться на выступ холма, что нависал над конической башней. Заглянув вниз, я обомлел. Башня отсутствовала, и океанские волны плескались возле груды бетонных блоков — это всё, что оставило стофутовое цунами от несчастного маяка. Я поспешил вернуться с печальным известием.
7 часов 00 мин. Организовали поисковую партию. С большим трудом мы пробились к смотровой площадке, вернее, к тому, что от неё осталось. Ограждение отсутствовало, и океан, к тому времени, отступивший в обычные границы, шумел где-то под нашими ногами. Среди развороченного железобетона удалось найти человеческую ногу, ампутированную по лодыжке, фрагменты кишечника и коленную чашечку. Это всё, что на тот момент осталось от пяти сотрудников маяка: Петти, Пикеринга, Дикстра, Несса и Колвина. Успокой Господь, их души!
Но поисковые партии теперь отправлялись ежедневно, если позволяла погода, вплоть до двадцатых чисел апреля. Тогда-то Сиверс с корабля «Кедр», поставленного в качестве временного плавучего маяка в пяти милях к востоку от места катастрофы, и обнаружил тело, сразу опознанное по характерным широким скулам и бородке, как Павел Несс.
Я участвовал в команде Сиверса и 22 апреля сам наткнулся на обезглавленный труп с выпотрошенными внутренностными. На правой руке был перстень, но кому из членов Scotch Cap он принадлежал, осталось невыясненным. Там же нашли бедро человека.
15 часов 45 минут 23 апреля. Только что вернулся с похорон Несса. Ему в какой-то мере повезло — достался отдельный гроб и отдельная могила, а неопознанные останки упокоились в общей, братской.
Найти это место не трудно: морская кромка Западной банки, в первом овраге восточнее Scotch Cap, рядом с могилами двух русских моряков. Да только кому это будет нужно: память у людей слишком короткая, а место безлюдное.
Перстень в тайне от всех оставил себе, да простит меня бывший владелец…»
31 декабря 2014 г.
Свободная касса!
1
«Нью–Йорк таймс», 14 декабря 1954 года:
«Портленд, штат Мэн, 13 декабря (АП). Самолетные поиски грузового судна с экипажем из двадцати четырех человек и грузом серы окончились безрезультатно. Оно опаздывает с прибытием в порт назначения на целых три дня.
Это судно — «Саутерн Стар» водоизмещением 3337 тонн — вышло из Порт–Салфер, штат Луизиана, направляясь в Бакспорт, штат Мэн, а потом в Портленд. В последний раз «Саутерн Стар» дал о себе знать 3 декабря, когда находился в Мексиканском заливе. Судно должно было пройти вдоль побережья Южной Каролины 7 декабря, то есть на следующий день после того, как в этом районе разразился шторм».
«Нью-Йорк таймс», 15 декабря 1954 года:
«Вчера морская береговая охрана продолжала безуспешные поиски… „Саутерн Стар“, который… 4 декабря послал свое последнее, адресованное судовладельцу, сообщение по радио. Одно из судов встретило „Саутерн Стар“ 7 декабря неподалеку от Чарлстона, штат Южная Каролина, но с тех пор о нем нет никаких известий».
2
В захолустном кабаке под вывеской «Папа Поль», затерянном в портовых окраинах Нового Орлеана, в поздний час перед закрытием оставался только один посетитель.
Он грузно навалился на барную стойку, широко расставив в стороны локти, что помогало ему удерживать равновесие на высоком шатком стуле. Хозяин заведения — старый негр с остатками на бугристом черепе седых волос — время от времени появлялся перед клиентом, возил перед его носом грязноватой тряпкой, не забывая при этом наполнить ромом стакан на очередные два пальца: проныра знал, что нетрезвый клиент при деньгах и его задача эти деньги переместить в кассовый ящик.
Часа за два до этого хозяин забегаловки, согласно предварительной договорённости, выпроводил всех посетителей. Под словом «всех» надо понимать одного низкорослого мулата, которому удалось навязать долговязую Лунджил — дежурную проститутку из соседнего заведения мадам Спенсэр, — приплатив девице пару долларов.
Незаметно перевернув дверную табличку на «закрыто», старый негр услужливо обратился к одинокому мужчине — белому, лет сорока пяти, со следами ожога на лице, одетому в неопрятные парусиновые штаны и майку-сетку:
— У нас просто так сидеть не принято. Может кофе? За счёт заведения.
Мужчина подозрительно взглянул на хозяина.
— С какой стати?
— Да я… это… Чтобы.. э… сила нашлась жизнь разогнуть, — вычурно ответил кабатчик, покрываясь мелкой испариной: обычно на дармовщину клиенты не выламываются.
Обожжённый усмехнулся:
— Тогда рому.
Негр крякнул, налил дешевого рома, с тоской поглядывая на входные двери. На его счастье появился заказчик.
Вошедший, коренастый, неопределённого возраста белокожий мужчина, с ухоженной бородой Lincolnic, огляделся, увидел только тех, кого рассчитывал увидеть, неспешно подошёл к стойке, сел на соседний стул.
— Поль, дружище, достань нам бутылку виски…
— Я пью исключительно ром, — первый посетитель даже не повернул головы.
— … бутылку рома «Варадеро» и займись делами бизнеса: замени плакат с красоткой, что ли… Мистер Густаво Торес?
— Мы знакомы?
— Заочно. Я Филл.
— И?..
— Просто Филл. Работа по специальности, мистер Торес.
Хозяин делал вид, что в дальнем углу возится с выцветшем пинап-плакатом. Но его интересовала беседа, а не девушка, кокетливо подтягивающая чулочки. Напрасно он вслушивался, двое разговаривали очень тихо, и ничего не услышав, негр сорвал плакат, зашуршал бумагой.
— Поль, ты нам мешаешь, — второй посетитель погрозил хозяину и вновь заговорил почти шёпотом. — Итак, согласны, мистер специалист?
— А как же люди?
Филл брезгливо оттянул край майки-сетки на собеседнике:
— В Вашем положении… Впрочем, если это успокоит ненужные рудименты: набрана только половина экипажа, в основном, из ближайших трущоб, с обещанной двойной оплатой. Я с Вами максимально откровенен и мне…
— Не пугайте… Что с деньгами?
— С деньгами всегда неплохо, должен сказать… После вынесения официального вердикта, мы открыто получаем по двадцать штук в букмекерской конторе, указанного нами города. Особо подчёркиваю слово «мы». Это гарантия обоюдного благополучия. Сейчас пять сотен задатка. Решайте!
— Согласен.
Филл удовлетворённо мотнул головой:
— Прекрасно. Завтра появитесь в Порт–Салфере, наймётесь матросом. Лоханка отваливает через два дня. Поль, старик, иди сюда!
Хозяин подбежал, заранее зная, что от него требуется, держал наготове фотоаппарат.
— Это вместо договора. Джентльмены просто решили сфотографироваться на память.
Polaroid послушно выплюнул два снимка.
— Поставьте число и подпись, мистер Торес… И последнее, но главное… Очень способствует скромности и продлению жизни…
На ладони у Филла появился маленький диктофон. Лента проворно бежала с катушки на катушку.
3
«Нью-Йорк таймс», 3 января 1955 года:
«Сегодня в Новом Орлеане начинается расследование дела, связанного с исчезновением бывшего десантного судна, превращенного в сухогруз. Оно пропало в декабре вместе со всем экипажем на одной из самых оживленных морских трасс…
2 января в 14 часов 30 минут недалеко от Санди–Ки, штат Флорида, судно «Таллахома» нашла в море спасательный круг с надписью «Саутерн Стар».
4
— Погрузку закончили. Судно готово к отплытию, сэр.
— Хорошо. Запросите лоцмана. Для наших дизелей лишние манёвры вредны.
— Вы правы, сэр. Однако, дизелисты поработали хорошо, и надо выразить благодарность компании за новичка — Стива Сентфорда. У парня после окончания колледжа первое плавание, и при этом, отличные мозги и руки.
— Да, компания расщедрилась и на специалистов, и на ремонт, и на безопасность: залатали дыры, заварили замки десантного створа, надувной «Зодиак» погрузили… Сволочи, «Саутерн Стар» на ладан дышит, а вонючей серы до капитанского мостика навалили! Команда — отбросы! Не обижайтесь, Вы не в счёт… Все мы — не в счёт…
Капитан махнул рукой. Он ходил на «Саутерн Стар» со дня спуска корабля на воду, уже десять лет, и видел в ныне больном судне огромное живое существо со славными традициями дерзких десантных операций, израненное войной, в дальнейшем, проданное и выпотрошенное до состояния гальюна, готового принять… принять всё, что угодно компании судовладельца. Обидная судьба.
…В Мексиканский залив корабль зашёл под вечер первого дня. Волна была мелкая, и судно неплохо двигалось. Не с грацией океанской яхты, конечно, но для низкосидящего сухогруза вполне приемлемо.
Наступило время ужина, и все свободные от вахты собрались в матросском кубрике. С учётом малочисленности команды таких набралось шестеро, в том числе, Филл — судовой электрик, — сидевший за столом для спецов, и Торес — обычный матрос.
Незнакомые люди ещё не сошлись друг с другом в буднях плавания: они пытались наладить дружеский контакт, тихо переговариваясь и мерно стуча ложками в такт мощному гудению двух дизелей и лёгкой вибрации корпуса.
— Этот звук просто музыка для моих ушей. Прибудем в Бакспорт вовремя, а то и раньше. Раньше и денежки получим… А это кто? Стив Сентфорд… Он — помощник дизелиста… Зелёный совсем!.. Упорный, из машинного не вылазит…
Густаво не донёс до рта варёные бобы; он, не мигая, смотрел на молодого паренька, подсевшего к Филлу. Боясь выдать охватившее его волнение, оттолкнул миску: «Дрянь!» — и вышел на палубу остудить голову и разобраться в нахлынувших мыслях.
5
— Стиви, понимаю, в это трудно поверить, но я… я — твой отец. Чёрт возьми, неужели ты меня не узнаёшь?
Стив был растерян: его разрывали противоречивые чувства. Он хорошо помнил слёзы матери и свои собственные, когда пришло казённое известие о без вести пропавшем отце; помнил детские наивные молитвы о его возвращении; помнил свои клятвы не забыть надёжные сильные руки отца.
Прошло тринадцать лет, и этот человек с обожжённым морщинистым лицом… Да и не в ожоге тут дело. Что-то другое удерживало Стива от объятий. Возможно, обида за слишком раннее взросление. Где же ты был, папочка?
— Мистер Торес…
— Я не Густаво Торес. Им был мой друг, мексиканец. Он погиб, и я взял его имя, документы… Ведь ни шиша не было…
— Успокойтесь, мистер… Успокойтесь и постарайтесь понять меня: очень трудно поверить, вот так сразу, со слов, но… я хочу.
— Я расскажу, сын, расскажу без подробностей — дерьма и сейчас хватает.
Ты должно быть знаешь, что до войны я работал горным инженером. Во всяком случае, должен помнить те привезённые мною камушки, которые ты с младшими братьями разбрасывал по всему дому в Дез–Плейнсе. Мать ругалась, дед ворчал… Потом ты пошёл в школу на соседнюю Ли-стрит, а у меня военный призыв и служба сапёром в составе десантных рот до середины октября 1944 года. Тогда на одном из островов архипелага Палау меня сильно покалечило: неудачно разминировал японский сюрприз — граниту под трупом американского солдата. Дальше плен, несколько пересылочных лагерей, и всюду голод, побои, унижение… Конечной точкой должен был стать «отряд 731» для смертников медицинских экспериментов, находящийся в Китае, но мне удалось бежать. А куда деваться дальше? В Китае шла гражданская война, и как я выжил за три года — сам не понимаю. Мотался по деревням, изображал немого, и, кажется, меня там принимали за русского. Сами китайцы жили в ужасной нищете, впроголодь, но куском хлеба делились… Я осел на Формозе, ждал, ждал… Счастливый случай помог мне пересечь Тихий океан — научное судно из Национального университета Колумбии потеряло двух матросов и не слишком интересовалось отсутствием у меня документов.
Дальше были Куба, Мексика, нелегальная миграция на родину с чужим паспортом. Последний год перебивался случайными заработками в Новом Орлеане. Думал, подняться и вернуться к вам, а упал ещё ниже. Сынок, времени сейчас крайне мало, после всё расскажу.
— После рейса?
— У «Саутерн Стар» «после рейса» не будет.
6
— Думаю, дело в страховке. «Саутерн Стар» везёт серу, а привезёт компании приличный куш, если сгинет без следа по естественным причинам. Так вот, обеспечить эти «естественные причины» меня и привлёк некий Филл, к которому ты подсел в кубрике.
Отец и сын сидели на швартовочных кнехтах на носу судна. Стараясь быть незаметными, они не курили. Впрочем, весь корабль производил впечатление оставленного командой. Лишь в рубке тускло горел свет, временами моргая, а то и пропадая вовсе: сбоили изношенные генераторы.
