Стив посмотрел в сторону капитанского мостика.
— Наверное, следует доложить.
Джон Сентфорд — это настоящее имя бедолаги — с сомнением покачал головой:
— Не уверен. Капитан, возможно, в доле. Место в «Зодиаке» много, и неизвестно, какие директивы получил от судовладельцев Филл насчёт меня. Заманчиво сэкономить двадцать штук. Если же капитан чист, то, узнай власти правду, где тогда окажусь я, подписавшийся подорвать замки десантного створа корабля: всплывёт запись диктофона, а эти дельцы отвертятся, мол, всё психи-одиночки задумали. Нет, здесь нам самим умишком пораскинуть надо.
— Слушай… отец! А если этого негодяя, ну… понимаешь?
— Это напрашивается само собой, сын, и не жаль сволочь. Но опять-таки: мы успокоимся и появится некто неизвестный. В компании не дураки сидят, подстраховаться могли. А улыбнётся удача нам — думаешь эти рвачи простят упущенные деньги страховки?
— Так что же, выхода нет?
Джон встал, перегнулся через поручень. Внизу форштевень разбивал волны; белыми барашками они неслись вдоль борта корабля назад к невидимой корме. Стив присоединился к отцу, облокотившись на спасательный круг. А тот вдруг сорвался с ржавых держателей, больно ударил Стива по ногам. Парень в сердцах схватил его и выбросил в море.
— Что ты делаешь? — крикнул Джон. — А, впрочем… Молодец, сынок! Так и сделаем!
7
План казался простым и эффективным: сыграть на инстинкте самосохранения Филла и других возможных сообщников.
— Стиви, ты давай дуй на корму, к «Зодиаку», а я к тайнику за взрывчаткой. Выкину её к чёртовой матери, может другой и нет.
Минут через десять Джон Сентфорд, избавившись от гексогена, стал пробираться по правому борту на бак, где на талях висела спасательная шлюпка, показушно выкрашенная свежей краской, но на деле ветхая и ненадёжная для серьёзных испытаний. По левому борту положение было не лучше. Так что, предоставляя на этот рейс современный надувной бот типа «Зодиак», руководство компании судовладельца убивало разом двух зайцев: во-первых, успокаивала мерами безопасности экипаж, а во-вторых, решало задачу бегства исполнителей акции. Только благодаря наличию такой лодки, доказавшей свои превосходные мореходные качества в добровольном плавании через Атлантику Аллена Бомбара в 1952 году, удалось убедить Филла — негласного сотрудника компании по улаживанию щекотливых ситуаций — взяться за это грязное дело.
Впереди, на слабо освещённой палубе, послышались голоса, потом матрос увидел спину Филла, держащего, вот чёрт! на прицеле револьвера его, Джона Сентфорда, сына.
— Парень, я не знаю зачем тебе это нужно, — злобно, проговаривая каждое слово, обращался к Стиву подонок, — но если ты отпустишь линь и лодка упадёт за борт, я выстрелю. Не дури, и всё будет…
Не дожидаясь окончания фразы, Джон набросился на Филла. Намертво схватив противника, он, опасаясь выстрела, развернул обоих в сторону от устремившегося к ним Стива. У парня из рук выскользнул тонкий канат. И все — два сплетённых тела и надувная лодка — разом повалились за борт.
— Отец!!!
Стив не раздумывая ни секунды прыгнул в тёмные волны.
Через мгновение раздались подряд несколько выстрелов, стоившие жизни одному мерзавцу: пули прошли мимо цели, а его отдачей бросило под винты «Саутерн Стар».
8
«Нью-Йорк таймс», 4 января 1955 года:
«Новый Орлеан, 3 января (ЮП). В ходе расследования, предпринятого морской береговой охраной, один моряк заявил, что погибшее судно «было большим ржавым корытом» и «это единственное судно в моей жизни, на котором я не рискнул бы плавать».
Жена одного из моряков, который хотел списаться с судна сразу же по прибытии в Мэн, подтвердила, что ее муж считал «Саутерн Стар» непригодным для плавания. Он говорил ей, что двигатели были «старые и изношенные», а днище «сплошь покрыто дырами».
Прошло несколько недель, прежде чем начальник морской береговой охраны вынес официальное постановление:
«… «Саутерн Стар» затонул «по неизвестной причине или причинам» и никакие меры наказания не будут применены ни к судовладельцам, ни к инспекторам, разрешившим судну отправиться в его последний рейс.
В последний раз «Саутерн Стар» вышел на радиосвязь со своим владельцем не то 3, не то 4 декабря, когда послал стандартное сообщение: «Все в порядке».
Хотя капитан обязан был выходить на связь каждые 48 часов, морская береговая охрана узнала об исчезновении судна лишь через неделю: судовладельцы встревожились лишь 11 декабря, когда «Саутерн Стар» не прибыл в Бакспорт.
Комиссия порицает судовладельцев за то, что они слишком поздно сообщили морской береговой охране об исчезновении судна, и рекомендует, чтобы впредь все суда в обязательном порядке сообщали о своем местонахождении каждые 48 часов. Комиссия также требует от капитанов судов, чтобы перед каждым рейсом они представляли в морскую береговую охрану списки членов экипажа. Капитан «Саутерн Стар» этого не сделал, и до сих пор неизвестны имена моряков, которые погибли, когда судно затонуло».
Для судовладельцев всё сложилось наилучшим образом, и они стали забывать историю с так удачно исчезнувшим кораблём, когда в нью-йоркском офисе раздался телефонный звонок.
— Слушаю Вас.
— Это Филл. Пишите: «Апрель. Чикаго. Букмекерская контора William House».
9
Передача денег из кассы в сумки клиентов — два раза по двадцать тысяч долларов — прошла гладко: владельцам «Саутерн Стар» лишний шум не нужен, да и сумма плёвая и заранее списанная. Барыши с лихвой покрыли издержки. И что за беда, если в издержках два десятка загубленных моряков. Это бизнес. Таковы правила.
Вот и Сентфорды, как истинные американцы, не могли не воспользоваться предоставленным шансом, не брезгуя светившим гешефтом и не считая полученные деньги дурно пахнущими. Наоборот, они считали их вполне заслуженной наградой. Это тоже бизнес.
Всей семьёй — от братьев-подростков до дедушки, всё ещё загримированного по фотографии под Филла, с его бородкой президента Линкольна, и представленным перед кассиром букмекерской конторы в образе инвалида — они в бодром духе разгуливали по улочкам Дез–Плейнса, наслаждаясь тяжестью заветных сумок. Будущее приветствовало Сентфордов широкой голливудской улыбкой.
— А где твой перстень, Стиви?
— Извини, дед, потерял на «Саутерн Стар». Наверное, ободок лопнул.
— Да бог с ним. Тебе самое время начать коллекционировать собственные истории, чтобы их внукам рассказывать в какой-нибудь кафешке по воскресеньям… Вот хоть в этой… Ишь ты, всего пятнадцать центов за булочку с котлетой… Бизнесмены называются… Давайте заглянем, пока они не обанкротились.
И добропорядочное американское семейство зашло в недавно открытое по-соседству с домом заведеньице — первый в мире ресторан Мак-Дональдс. Кто знал тогда, что из плодородного чернозёма истории здесь появился скромный сорняк глобализации, улыбчивый персонал которого встречает всех желающих призывом:
— Свободная касса! Свободная касса! Свободная касса!
Энджи
1
Эйдин Бреннан, достопочтенная в глазах всех соседей мать семейства, только что вернулась с местного рынка северо-ирландского посёлка Анналонг. Оставив на кухонной скамье сумку с бесхитростными продуктами, женщина подошла к окну и вознесла глаза к хмурому сентябрьскому небу. Она вполголоса поблагодарила небеса за свой удачный поход, за терпение и настойчивость в торговле с лавочниками, за их хороший товар, перекрестилась и приступила к привычной готовке: вечером муж вернётся с работы на мельнице, а совсем скоро из школы — их шестнадцатилетняя дочь.
Сегодня на обед будет чамп и рыба. Картофель для чампа уже был очищен и крупно порезан. Оставалось его отварить, а затем перемешать с зелёным луком, молоком, сливочным маслом, а также, посолить и поперчить. Выпотрошенная и обезглавленная треска ждала своей участи быть зажаренной на большой чугунной сковороде в кипящем масле, в кружочках лука и разного всего такого, что придаёт многонациональному блюду неповторимый местный вкус. Миссис Бреннан предпочитала добавлять дульсе — красные водоросли.
Объевшаяся рыбьей требухой кошка уже без особого интереса наблюдала с порога, как треска перекочевала с разделочной доски на плиту, и, увидев фонтан раскалённых брызг, благоразумно удалилась. Хозяйка спокойно продолжала кашеварить.
Масло шкворчало и булькало, требуя перевернуть рыбу, что женщина и сделала деревянной лопаточкой. Снова пар, брызги… Но на этот раз всё прошло не так гладко, и она обожглась. Не сдержавшись, христианка произнесла бранное слово, но спохватилась и покаялась. Что тут поделаешь — всякое бывает, а Бог справедлив: предостережет неразумного, накажет виновного, простит осознавшего.
Эта сентенция всегда имела для миссис Бреннан продолжение: «… И успокоит страждущего», — но сейчас женщина решила действовать самостоятельно. Ошибочно полагаясь на лечение подобного подобным, она смазала болезненное красное пятнышко на руке подсолнечным маслом. И вскоре забыла о произошедшем, тем более, что из школы пришла дочь.
— Здравствуй, мама.
— Здравствуй, Энджи. Ты опоздала.
— Всего на пятнадцать минут. С девочками обсуждали…
— Не имеет значения. Я волновалась за тебя, а ты, зная об этом, болтала с кем-то.
Такова твоя дочерняя любовь и послушание. А в Библии сказано…
— Да люблю я тебя, мама, люблю, но мне хочется…
— Не перебивай мать! Если ты и сама знаешь, что говориться в Библии о надлежащем поведении детей перед родителями, возьми Писание и покажи мне эти слова. Ну, живо!
— Я и так наизусть помню, что… — девочка произнесла скороговоркой, — Господь подчинил Себя в детстве родительской власти Своей Пречистой Матери и названного отца Иосифа.
— Правильно. Вот помни это и поступай как написано… А сейчас переоденься и садись за стол. Расскажешь, о чём с подружками говорили.
Обе, дочь и мать, вздохнули с облегчением: одна, что в общем-то легко отделалась; вторая, что ребёнок всё-таки не испорчен… телевидением.
Вот уж зло. С тех пор, как Мартин купил телевизор, желая смотреть футбольные матчи, у миссис Бреннан возникло ощущение присутствия в их доме сатаны, исподволь покушающегося на её нравственные принципы и усилия по хранению семейного очага, чистоты помыслов и богоугодных дел. Мать всерьёз опасалась за неокрепшую душу дочери, которая могла легко поддаться соблазнам и порокам, поданным с экрана в красивой упаковке рекламы, фильмов о распутной любви, эстрадных концертов. Да и новости не сильно радовали: скандалы, насилие, бизнес. Мир сошёл с ума и через телевидение кричал о своём безумии.
— Пододвинь тарелку ближе… Сядь прямо, не горбись… Хлеб возьми…
— Ну, мама!
— Не мамкай! Ешь молча!
После обеда девушка поблагодарила мать, без напоминаний собрала со стола посуду, приготовилась её мыть.
Миссис Бреннан с удовольствием смотрела на дочь.
— Оставь, я сама. Вижу, что тебе не терпится что-то сказать.
2
Весь вечер Энджи готовилась к завтрашней поездке в Белфаст: администрация школы, по случаю начала учебного года, устроила для старшеклассников экскурсию в столицу. Предполагалось коллективное посещение зоопарка, музея в городской Ратуше, возложение даров в Соборе Святой Анны и открытый урок истории у могилы лорда Карсона.
Услышав про зоопарк, миссис Бреннан недовольно поморщилась, но остальные пункты экскурсии её полностью удовлетворили и она деятельно помогала дочери собираться в дорогу. О, если бы мамаша знала ещё о двух часах свободного времени, которые предоставлялись юношам и девушкам в собственное распоряжение, аккурат до отъезда автобуса из Белфаста обратно в Анналонг, то сидеть тогда Энджи Бреннан дома. Но девушка об этом благоразумно умолчала.
— А что, эти Линчи и Дойл, тоже едут? — голос матери звучал брезгливо.
Энджи нахмурилась. Её расстроил и тон, и больная тема.
Кетти и Дарси Линчи, а также, Кевин Дойл, будучи из католических семей, всегда держались в классе особняком. Дружбы с другими учениками они не водили, вернее, она не поощрялась родителями с обеих сторон, и дети слепо копировали взрослые отношения.
Энджи искренне не понимала, почему так происходит: сёстры нравились ей гораздо больше некоторых «разрешённых» подруг. А мысли о красавчике Кевине она спрятала за семью печатями.
— Нет, они сказались больными.
— И хорошо… Какое платье наденешь? Серое с пояском?
3
Зоопарк в северо-ирландской столице не самый большой и, возможно, не самый выдающийся среди подобных заведений Европы, но его уединённое место на склоне горы Кавехилл, с отличным видом на город, всегда было любимым местом отдыха жителей Белфаста и многочисленных гостей. Да и для животных, содержащихся в просторных вольерах, подобная удалённость от шумных городских кварталов только на пользу. Условия содержания максимально приближены к естественным — отсюда и свободное поведение обитателей зелёных лужаек и не затравленный щемящий-жалкий внешний вид.
Молодёжь из Анналонга и сопровождающие группу два педагога не жалели потраченного субботнего времени. Они традиционно для всех посетителей зоопарка вдоволь нащёлкались фотоаппаратами, накупили сувениров и открыток, съели мороженного, а после, немного опьянённые погожим деньком, отправились на своём школьном автобусе в центр Белфаста, на площадь Донегалл.
В музее городской Ратуши провинциальные юноши и девушки вели себя пристойно, настроившись на благоговейное созерцание исторических экспонатов, прежде всего, сокровищ ирландской литературы. Но к концу экскурсии обилие академичных фактов притупило внимание молодых посетителей; перешептывания стали громче, слышался сдержанный смех, и обидчивый экскурсовод быстро завершил свой рассказ.
Следующая остановка — Собор Святой Анны.
При желании можно увидеть и принять символизм расположения величавого здания — пересечение четырёх улиц, как пересечение четырёх сторон света, ведущих к духовному сердцу всех ирландских протестантов. А можно просто полюбоваться романским стилем, кельтским крестом во весь фасад, иглой высокого шпиля, восхищаясь работой старинных зодчих и мастерством современных реставраторов.
И протестант, и католик, и православный, и мусульманин, и приверженец других вероисповеданий, и атеист — любой цивилизованный человек в равной степени вправе гордиться культурным наследием, сотворённым гениальными ремесленниками, порой, в муках, слезах и страхе непонимания у современников, но всегда в величии правоты перед новыми поколениями. Мы едины с ними, едины между собой. А главное, мы… не одиноки. Поэтому должно стыдно выглядеть нам, землянам, ненавидящими друг друга глупцами.
Разные мысли приходят в голову любому вставшему на заветный круг внутри собора, под высокий шпиль, игла которого, чудеса! не уносится ввысь, а пронизывает человека насквозь, выпытывая у него самое затаённое.
Энджи призналась сама себе, что любит и Бога, и родителей, и Кевина Дойла. Вот так!
Она вышла на площадь перед собором. Возложение даров, к которому накануне она долго готовилась, делая на небольшой подушечке аппликацию из самостоятельно связанного кружева, и урок истории у могилы ирландского оппозиционера прошли как-то буднично, без ожидаемого религиозного и патриотического экстаза.
Может быть девушку кольнуло, что среди вороха даров её подушечка сиротливо жалась с краю огромного стола. А патриотизм? Он уступил место печальным думам о личной обособленности.
— Наверное, следует доложить.
Джон Сентфорд — это настоящее имя бедолаги — с сомнением покачал головой:
— Не уверен. Капитан, возможно, в доле. Место в «Зодиаке» много, и неизвестно, какие директивы получил от судовладельцев Филл насчёт меня. Заманчиво сэкономить двадцать штук. Если же капитан чист, то, узнай власти правду, где тогда окажусь я, подписавшийся подорвать замки десантного створа корабля: всплывёт запись диктофона, а эти дельцы отвертятся, мол, всё психи-одиночки задумали. Нет, здесь нам самим умишком пораскинуть надо.
— Слушай… отец! А если этого негодяя, ну… понимаешь?
— Это напрашивается само собой, сын, и не жаль сволочь. Но опять-таки: мы успокоимся и появится некто неизвестный. В компании не дураки сидят, подстраховаться могли. А улыбнётся удача нам — думаешь эти рвачи простят упущенные деньги страховки?
— Так что же, выхода нет?
Джон встал, перегнулся через поручень. Внизу форштевень разбивал волны; белыми барашками они неслись вдоль борта корабля назад к невидимой корме. Стив присоединился к отцу, облокотившись на спасательный круг. А тот вдруг сорвался с ржавых держателей, больно ударил Стива по ногам. Парень в сердцах схватил его и выбросил в море.
— Что ты делаешь? — крикнул Джон. — А, впрочем… Молодец, сынок! Так и сделаем!
7
План казался простым и эффективным: сыграть на инстинкте самосохранения Филла и других возможных сообщников.
— Стиви, ты давай дуй на корму, к «Зодиаку», а я к тайнику за взрывчаткой. Выкину её к чёртовой матери, может другой и нет.
Минут через десять Джон Сентфорд, избавившись от гексогена, стал пробираться по правому борту на бак, где на талях висела спасательная шлюпка, показушно выкрашенная свежей краской, но на деле ветхая и ненадёжная для серьёзных испытаний. По левому борту положение было не лучше. Так что, предоставляя на этот рейс современный надувной бот типа «Зодиак», руководство компании судовладельца убивало разом двух зайцев: во-первых, успокаивала мерами безопасности экипаж, а во-вторых, решало задачу бегства исполнителей акции. Только благодаря наличию такой лодки, доказавшей свои превосходные мореходные качества в добровольном плавании через Атлантику Аллена Бомбара в 1952 году, удалось убедить Филла — негласного сотрудника компании по улаживанию щекотливых ситуаций — взяться за это грязное дело.
Впереди, на слабо освещённой палубе, послышались голоса, потом матрос увидел спину Филла, держащего, вот чёрт! на прицеле револьвера его, Джона Сентфорда, сына.
— Парень, я не знаю зачем тебе это нужно, — злобно, проговаривая каждое слово, обращался к Стиву подонок, — но если ты отпустишь линь и лодка упадёт за борт, я выстрелю. Не дури, и всё будет…
Не дожидаясь окончания фразы, Джон набросился на Филла. Намертво схватив противника, он, опасаясь выстрела, развернул обоих в сторону от устремившегося к ним Стива. У парня из рук выскользнул тонкий канат. И все — два сплетённых тела и надувная лодка — разом повалились за борт.
— Отец!!!
Стив не раздумывая ни секунды прыгнул в тёмные волны.
Через мгновение раздались подряд несколько выстрелов, стоившие жизни одному мерзавцу: пули прошли мимо цели, а его отдачей бросило под винты «Саутерн Стар».
8
«Нью-Йорк таймс», 4 января 1955 года:
«Новый Орлеан, 3 января (ЮП). В ходе расследования, предпринятого морской береговой охраной, один моряк заявил, что погибшее судно «было большим ржавым корытом» и «это единственное судно в моей жизни, на котором я не рискнул бы плавать».
Жена одного из моряков, который хотел списаться с судна сразу же по прибытии в Мэн, подтвердила, что ее муж считал «Саутерн Стар» непригодным для плавания. Он говорил ей, что двигатели были «старые и изношенные», а днище «сплошь покрыто дырами».
Прошло несколько недель, прежде чем начальник морской береговой охраны вынес официальное постановление:
«… «Саутерн Стар» затонул «по неизвестной причине или причинам» и никакие меры наказания не будут применены ни к судовладельцам, ни к инспекторам, разрешившим судну отправиться в его последний рейс.
В последний раз «Саутерн Стар» вышел на радиосвязь со своим владельцем не то 3, не то 4 декабря, когда послал стандартное сообщение: «Все в порядке».
Хотя капитан обязан был выходить на связь каждые 48 часов, морская береговая охрана узнала об исчезновении судна лишь через неделю: судовладельцы встревожились лишь 11 декабря, когда «Саутерн Стар» не прибыл в Бакспорт.
Комиссия порицает судовладельцев за то, что они слишком поздно сообщили морской береговой охране об исчезновении судна, и рекомендует, чтобы впредь все суда в обязательном порядке сообщали о своем местонахождении каждые 48 часов. Комиссия также требует от капитанов судов, чтобы перед каждым рейсом они представляли в морскую береговую охрану списки членов экипажа. Капитан «Саутерн Стар» этого не сделал, и до сих пор неизвестны имена моряков, которые погибли, когда судно затонуло».
Для судовладельцев всё сложилось наилучшим образом, и они стали забывать историю с так удачно исчезнувшим кораблём, когда в нью-йоркском офисе раздался телефонный звонок.
— Слушаю Вас.
— Это Филл. Пишите: «Апрель. Чикаго. Букмекерская контора William House».
9
Передача денег из кассы в сумки клиентов — два раза по двадцать тысяч долларов — прошла гладко: владельцам «Саутерн Стар» лишний шум не нужен, да и сумма плёвая и заранее списанная. Барыши с лихвой покрыли издержки. И что за беда, если в издержках два десятка загубленных моряков. Это бизнес. Таковы правила.
Вот и Сентфорды, как истинные американцы, не могли не воспользоваться предоставленным шансом, не брезгуя светившим гешефтом и не считая полученные деньги дурно пахнущими. Наоборот, они считали их вполне заслуженной наградой. Это тоже бизнес.
Всей семьёй — от братьев-подростков до дедушки, всё ещё загримированного по фотографии под Филла, с его бородкой президента Линкольна, и представленным перед кассиром букмекерской конторы в образе инвалида — они в бодром духе разгуливали по улочкам Дез–Плейнса, наслаждаясь тяжестью заветных сумок. Будущее приветствовало Сентфордов широкой голливудской улыбкой.
— А где твой перстень, Стиви?
— Извини, дед, потерял на «Саутерн Стар». Наверное, ободок лопнул.
— Да бог с ним. Тебе самое время начать коллекционировать собственные истории, чтобы их внукам рассказывать в какой-нибудь кафешке по воскресеньям… Вот хоть в этой… Ишь ты, всего пятнадцать центов за булочку с котлетой… Бизнесмены называются… Давайте заглянем, пока они не обанкротились.
И добропорядочное американское семейство зашло в недавно открытое по-соседству с домом заведеньице — первый в мире ресторан Мак-Дональдс. Кто знал тогда, что из плодородного чернозёма истории здесь появился скромный сорняк глобализации, улыбчивый персонал которого встречает всех желающих призывом:
— Свободная касса! Свободная касса! Свободная касса!
Энджи
1
Эйдин Бреннан, достопочтенная в глазах всех соседей мать семейства, только что вернулась с местного рынка северо-ирландского посёлка Анналонг. Оставив на кухонной скамье сумку с бесхитростными продуктами, женщина подошла к окну и вознесла глаза к хмурому сентябрьскому небу. Она вполголоса поблагодарила небеса за свой удачный поход, за терпение и настойчивость в торговле с лавочниками, за их хороший товар, перекрестилась и приступила к привычной готовке: вечером муж вернётся с работы на мельнице, а совсем скоро из школы — их шестнадцатилетняя дочь.
Сегодня на обед будет чамп и рыба. Картофель для чампа уже был очищен и крупно порезан. Оставалось его отварить, а затем перемешать с зелёным луком, молоком, сливочным маслом, а также, посолить и поперчить. Выпотрошенная и обезглавленная треска ждала своей участи быть зажаренной на большой чугунной сковороде в кипящем масле, в кружочках лука и разного всего такого, что придаёт многонациональному блюду неповторимый местный вкус. Миссис Бреннан предпочитала добавлять дульсе — красные водоросли.
Объевшаяся рыбьей требухой кошка уже без особого интереса наблюдала с порога, как треска перекочевала с разделочной доски на плиту, и, увидев фонтан раскалённых брызг, благоразумно удалилась. Хозяйка спокойно продолжала кашеварить.
Масло шкворчало и булькало, требуя перевернуть рыбу, что женщина и сделала деревянной лопаточкой. Снова пар, брызги… Но на этот раз всё прошло не так гладко, и она обожглась. Не сдержавшись, христианка произнесла бранное слово, но спохватилась и покаялась. Что тут поделаешь — всякое бывает, а Бог справедлив: предостережет неразумного, накажет виновного, простит осознавшего.
Эта сентенция всегда имела для миссис Бреннан продолжение: «… И успокоит страждущего», — но сейчас женщина решила действовать самостоятельно. Ошибочно полагаясь на лечение подобного подобным, она смазала болезненное красное пятнышко на руке подсолнечным маслом. И вскоре забыла о произошедшем, тем более, что из школы пришла дочь.
— Здравствуй, мама.
— Здравствуй, Энджи. Ты опоздала.
— Всего на пятнадцать минут. С девочками обсуждали…
— Не имеет значения. Я волновалась за тебя, а ты, зная об этом, болтала с кем-то.
Такова твоя дочерняя любовь и послушание. А в Библии сказано…
— Да люблю я тебя, мама, люблю, но мне хочется…
— Не перебивай мать! Если ты и сама знаешь, что говориться в Библии о надлежащем поведении детей перед родителями, возьми Писание и покажи мне эти слова. Ну, живо!
— Я и так наизусть помню, что… — девочка произнесла скороговоркой, — Господь подчинил Себя в детстве родительской власти Своей Пречистой Матери и названного отца Иосифа.
— Правильно. Вот помни это и поступай как написано… А сейчас переоденься и садись за стол. Расскажешь, о чём с подружками говорили.
Обе, дочь и мать, вздохнули с облегчением: одна, что в общем-то легко отделалась; вторая, что ребёнок всё-таки не испорчен… телевидением.
Вот уж зло. С тех пор, как Мартин купил телевизор, желая смотреть футбольные матчи, у миссис Бреннан возникло ощущение присутствия в их доме сатаны, исподволь покушающегося на её нравственные принципы и усилия по хранению семейного очага, чистоты помыслов и богоугодных дел. Мать всерьёз опасалась за неокрепшую душу дочери, которая могла легко поддаться соблазнам и порокам, поданным с экрана в красивой упаковке рекламы, фильмов о распутной любви, эстрадных концертов. Да и новости не сильно радовали: скандалы, насилие, бизнес. Мир сошёл с ума и через телевидение кричал о своём безумии.
— Пододвинь тарелку ближе… Сядь прямо, не горбись… Хлеб возьми…
— Ну, мама!
— Не мамкай! Ешь молча!
После обеда девушка поблагодарила мать, без напоминаний собрала со стола посуду, приготовилась её мыть.
Миссис Бреннан с удовольствием смотрела на дочь.
— Оставь, я сама. Вижу, что тебе не терпится что-то сказать.
2
Весь вечер Энджи готовилась к завтрашней поездке в Белфаст: администрация школы, по случаю начала учебного года, устроила для старшеклассников экскурсию в столицу. Предполагалось коллективное посещение зоопарка, музея в городской Ратуше, возложение даров в Соборе Святой Анны и открытый урок истории у могилы лорда Карсона.
Услышав про зоопарк, миссис Бреннан недовольно поморщилась, но остальные пункты экскурсии её полностью удовлетворили и она деятельно помогала дочери собираться в дорогу. О, если бы мамаша знала ещё о двух часах свободного времени, которые предоставлялись юношам и девушкам в собственное распоряжение, аккурат до отъезда автобуса из Белфаста обратно в Анналонг, то сидеть тогда Энджи Бреннан дома. Но девушка об этом благоразумно умолчала.
— А что, эти Линчи и Дойл, тоже едут? — голос матери звучал брезгливо.
Энджи нахмурилась. Её расстроил и тон, и больная тема.
Кетти и Дарси Линчи, а также, Кевин Дойл, будучи из католических семей, всегда держались в классе особняком. Дружбы с другими учениками они не водили, вернее, она не поощрялась родителями с обеих сторон, и дети слепо копировали взрослые отношения.
Энджи искренне не понимала, почему так происходит: сёстры нравились ей гораздо больше некоторых «разрешённых» подруг. А мысли о красавчике Кевине она спрятала за семью печатями.
— Нет, они сказались больными.
— И хорошо… Какое платье наденешь? Серое с пояском?
3
Зоопарк в северо-ирландской столице не самый большой и, возможно, не самый выдающийся среди подобных заведений Европы, но его уединённое место на склоне горы Кавехилл, с отличным видом на город, всегда было любимым местом отдыха жителей Белфаста и многочисленных гостей. Да и для животных, содержащихся в просторных вольерах, подобная удалённость от шумных городских кварталов только на пользу. Условия содержания максимально приближены к естественным — отсюда и свободное поведение обитателей зелёных лужаек и не затравленный щемящий-жалкий внешний вид.
Молодёжь из Анналонга и сопровождающие группу два педагога не жалели потраченного субботнего времени. Они традиционно для всех посетителей зоопарка вдоволь нащёлкались фотоаппаратами, накупили сувениров и открыток, съели мороженного, а после, немного опьянённые погожим деньком, отправились на своём школьном автобусе в центр Белфаста, на площадь Донегалл.
В музее городской Ратуши провинциальные юноши и девушки вели себя пристойно, настроившись на благоговейное созерцание исторических экспонатов, прежде всего, сокровищ ирландской литературы. Но к концу экскурсии обилие академичных фактов притупило внимание молодых посетителей; перешептывания стали громче, слышался сдержанный смех, и обидчивый экскурсовод быстро завершил свой рассказ.
Следующая остановка — Собор Святой Анны.
При желании можно увидеть и принять символизм расположения величавого здания — пересечение четырёх улиц, как пересечение четырёх сторон света, ведущих к духовному сердцу всех ирландских протестантов. А можно просто полюбоваться романским стилем, кельтским крестом во весь фасад, иглой высокого шпиля, восхищаясь работой старинных зодчих и мастерством современных реставраторов.
И протестант, и католик, и православный, и мусульманин, и приверженец других вероисповеданий, и атеист — любой цивилизованный человек в равной степени вправе гордиться культурным наследием, сотворённым гениальными ремесленниками, порой, в муках, слезах и страхе непонимания у современников, но всегда в величии правоты перед новыми поколениями. Мы едины с ними, едины между собой. А главное, мы… не одиноки. Поэтому должно стыдно выглядеть нам, землянам, ненавидящими друг друга глупцами.
Разные мысли приходят в голову любому вставшему на заветный круг внутри собора, под высокий шпиль, игла которого, чудеса! не уносится ввысь, а пронизывает человека насквозь, выпытывая у него самое затаённое.
Энджи призналась сама себе, что любит и Бога, и родителей, и Кевина Дойла. Вот так!
Она вышла на площадь перед собором. Возложение даров, к которому накануне она долго готовилась, делая на небольшой подушечке аппликацию из самостоятельно связанного кружева, и урок истории у могилы ирландского оппозиционера прошли как-то буднично, без ожидаемого религиозного и патриотического экстаза.
Может быть девушку кольнуло, что среди вороха даров её подушечка сиротливо жалась с краю огромного стола. А патриотизм? Он уступил место печальным думам о личной обособленности.
