– Сам посуди, – раньше меня отреагировал Отис, обводя руками бывшую стоянку, – ни одного трупа, а также ни одного выжившего. И кровь, струйкой тянущаяся из леса. Они уносили раненных, тяжело раненных. А у майора приказ: сберечь каждого из нас любой ценой.
– И чей приказ? – Уже с нетерпением вмешался я, на что Отис отреагировал печальной улыбкой, от которой мне стало не по себе. – Блять, ладно. Будем идти пешком, значит. Территория относительно безопасная, если за нами не пустят погоню. Будем держаться леса, ближе к трем часа доберемся до нашего первого блокпоста. Если повезет, у них будет машина.
Хотя, везение – штука относительная. Если не Рашвел, то погода определенно вздумала поиздеваться над нами, обрушив с, казалось, безобидных белоснежных облаков мощный ливень. Сосны не спасали от душа, хлынувшего с небес, да еще и, зараза, холодного. Я полагал, что схвачу простуду неделю назад, морозя задницу в разведке, но горло запершило именно сейчас, а потом и схватило пламенем.
Как. Я. Все. Это. Обожаю. Блять. Рашвел.
Если задуматься, спасение смертельно раненного бойца действительно стояло в приоритете. Только вдруг у нас бы тоже оказались раненные, причем несколько солдат? Отис сказал, что за каждого из Белых майор отвечал головой, но я никогда не встречал командиров, настолько трясущихся над каждой душой.
Мы все брели и брели, сторонясь дороги. Дождь кончился через час, может, два, я уже сбился со счета времени. Вдалеке то накатывала, то снова умолкала артиллерия, или же это был гром? Один черт. Единственное, что меня мучило, это собственное тело: от голода сводило живот, ноги натерли промокшие сапоги, в ухе опять стреляло, а раненная рука не переставала пульсировать.
До штаба – восславим господа за чудеса! – мы добрались к вечеру. Из последних сил добирались, продрогшие, оголодавшие и обозленные на все вокруг, несмотря на помощь солдат с блокпостов. Мне хотелось упасть посреди дороги и уснуть, но еще зудело желание наброситься на Рашвела и набить ему морду. Что бы там ни было, он бросил нас! Говнюк. Да и караульные хороши, удрали с ним, не удосужившись остаться и доложить о ситуации.
Первым делом необходимо доложить полковнику о возвращении, но когда мы проходили полевой госпиталь, Отис чуть ли не пинками погнал меня внутрь.
– Мы с сержантом доложим полковнику, – с непоколебимой серьезностью сообщил парень, но меня куда сильнее в непреклонности убедил его вид: словно с горой спорить. – Возьми лучше ребят, которых тоже потрепало, и позаботься о них. Тем более, уверен, что Рашвел где-то там. Если нашего ранило, он над врачами будет коршуном нависать.
– Ладно, спасибо.
Спорить не хотелось никому, даже Энрик молча двинулся вслед за Отисом, поправляя винтовку, перекинутую через плечо. Вид у него был, как у беспризорного мальчишки: исцарапанное бледное лицо с выпирающими скулами, злой взгляд, торчащие во все стороны волосы.
Все пребывали в подавленном состоянии, погодные условия подкосили не только наш дух, но и физическое состояние, я чувствовал, как простуда медленно, но неумолимо вкалывает невидимые иглы в горло и голову. Я поймал себя на мысли, что предоставить себя врачу было бы не так плохо и глупо, но как только мы подошли к палаткам полевого госпиталя, сделать захотелось совершенно иное.
Высокую фигуру Зольфа Рашвела я увидел сразу, меня пробила дрожь, накрыла ярость, которой я давно не испытывал. Этот ублюдок бросил нас, не удосужившись оставить хоть какой-то знак, и если бы дело было только во мне, я бы просто грел обиду в груди. Но он оставил всех.
Сжимая до боли кулаки, я решительно двинулся к мужчине. Рядовые, плетущиеся за мной со скоростью черепахи, запоздало отреагировали на мой выход. Они только предостерегающе и боязливо крикнули «лейтенант, стойте!» за пару мгновений до того, как я оказался лицом к лицу с майором. Пусть полковник меня четвертует, но я не желал прощать подобное свинство, тем более вышестоящего по званию.
Только ударить Рашвела я не смог, не потому что он оказался быстрее. Я действительно намеревался набить ему морду, чего бы это ни стоило впоследствии. Однако я будто наткнулся на невидимую стену, остановился, когда майор поднял на меня тяжелый взгляд, который блестел не предостережением, а… виной?
Подперев спиной стену, он держал покрытыми засохшей кровью пальцами сигарету и, видимо, забыл о ней, судя по количеству пепла. Мужчина заметил мое приближение, но не шелохнулся, только посмотрел на меня с видом испуганного, и в то же время обозленного человека. «Давай, салага, ударь меня, вряд ли это чем-то поможет» – говорил его взгляд.
Одежда майора была испачкана кровью, похоже, он так и бродил здесь, как только приехал. Несмотря на злость, которую я испытывал к этому человеку, мне стало не по себе. Он предстал передо мной… не сказать что слабым, но определенно уязвленным.
– Кто? – Скорее выдохнул, чем задал я полноценный вопрос.
Рашвел помолчал секунду, стряхнул пепел с сигареты и только открыл рот, чтобы назвать имя, как из здания донесся дикий грохот и крики.
– Черт, – нервно выбросив сигарету, майор метнулся внутрь, и едва я последовал за ним, как он предостерегающе указал на меня пальцем и шикнул: – Стой здесь!
Ага, конечно.
Подождав, когда мужчина скроется в коридоре, я немедля помчался за ним следом. От вспыхнувшего беспокойства и волнения усталость как рукой сняло, во мне открылось второе – не, пожалуй, уже четвертое – дыхание и я двигался в сторону шума и криков. Возня доносилась из палаты, из которой выбегали перепуганные санитары и медсестры. Я сбавил темп и, опасаясь чего-то, остановился в дверном проеме. Первой в глаза бросилась перевернутая кушетка с простыней и свернувшийся рядом с ней на полу врач, а около стены неуклюже поднимался на ноги военный. Похоже, в горячке какой-то солдат принялся все крушить и метать.
– Дыши, просто дыши!
Несмотря на скверный характер, Рашвел обладал невероятной реакцией и ловкостью, я не удивился, что он уже сдерживал буйного пациента в удушающем захвате, пытаясь успокоить его. Мне бы радоваться, но в итоге сердце пропустило удар, когда я понял, что буйствовал не какой-то здоровенный мужик, а Хлой Форан. На ее животе сквозь бинты обильно проступала кровь, и казалось, что майор удерживал брыкающуюся и орущую, словно дикая кошка, девушку из последних сил.
У меня задрожали руки. Вспомнив, наконец, о необходимости дышать, я медленно отступил назад и прижался к стене, как если бы хотел спрятаться. Боль наполнила голову, а вместе с ней и мысли, от которых стало не по себе. Значит, это Хлой подстрелили, и Рашвел увез ее на грузовике, рискуя потерять остальной отряд. Но испугало меня то, что мгновение назад я будто увидел не знакомую девушку, а неконтролируемую бестию с горящими злостью глазами, вздувшимися от напряжения венами на лбу. С пулевым ранением живота она разметала взрослых мужиков, как детей.
Такого просто не может быть. Но оно произошло, практически у меня на глазах.
Рашвел не просто боялся потерять вверенных ему солдат, потому что беспокоился о них, как о людях. Он не хотел отходить от них ни на шаг, отвечал за каждого из них головой. Потому что боялся не только того, что может что-то случиться с ними. Но и потому, что они могут стать проблемой. Большой проблемой.
Весь мир перевернулся с ног на голову. И не только потому, что на следующий день я проснулся с дикой болью в горле, но и с острым чувством опасности под боком. Я стал прислушиваться, приглядываться, внимательно наблюдать за отрядом Рашвела, а майор, в свою очередь, не спускал с меня глаз.
По правде, не стань я свидетелем погрома в госпитале, то настроение было бы лучше. Парни из спец отряда, узнав о состоянии Хлой, искренне забеспокоились, позабыв, что их фактически бросили на произвол судьбы. Новость разлетелась быстро, и те, кого когда-то вытащила девушка с поля боя, с того света, теперь искали возможность навестить ее. Но охраняли ее будто главнокомандующего армией: никого не пускали кроме медперсонала, у дверей дежурил санитар и охранник. Я не понимал, к чему такая секретность, пока в воспоминаниях не вспыхнул образ, где Рашвелу едва удалось удержать Хлой.
С ней что-то сделали за минувшие месяцы. И не только с ней, но и с другими наверняка. При таких мыслях уже не выглядели удивительными усилившиеся инстинкты и физические показатели Белых.
Попытки выведать что-то у Хлой закончились ничем, мне все же удалось прокрасться к ней в палату, подкупив дежурных. Но она ничего толком не сказала полезного, и тем не менее я не упустил тот факт, что ее привязали к койке. А затем по классике жанра, на самом интересном, в палату влетел обозленный Рашвел и пинками выгнал меня прочь.
Несмотря на скудные сведения, которые удалось выведать у Хлой, я почему-то не расстроился, а, наоборот, от сердца отлегло, когда я понял, что с ней все относительно в порядке. Парни, узнав о моей выходке, облепили меня кольцом и не отпускали, пока я не заверил их, что с девушкой все в порядке. Становится знаменитостью, ей богу.
Но радость от короткой встречи прошла, к вечеру, сидя у костра в кругу товарищей, а не как обычно – где-то на отшибе, – я потягивал чай с водкой. Отвратительное пойло, но полноценных лекарств от простуды в госпиталь не доставляли, а все приличные командирские заначки давно опустели. Водка жгла язык, горло, а привкус чая вызывал тошноту. Но я пил его мелкими глотками, смотря в костер. Погода стояла неплохая, дождь не шел, и наш отряд с некоторыми солдатами из стрелкового взвода грелся у костра.
– Тебя что, уже унесло?
Не шелохнувшись, я перевел взгляд на Отиса, присевшего рядом на ствол сосны, заменявший нам скамейку. Он протянул мне невесть откуда раздобытую галету, и я принялся ее в задумчивости грызть.
– Ты точно в порядке?
– Я думаю, – наспех бросив первую попавшуюся фразу, я проглотил кусок и отхлебнул из жестяной кружки.
– М-м, – неопределенно хмыкнул парень. И чтобы занять неловкую паузу, сказал: – А мы с парнями ходили к Хлой, точнее, пытались до нее достучаться. Бросали камушки в окно, шепотом звали, чтобы никто не спалил. Рашвел нас гоняет, как гусыня от птенца. Мы все тихо-тихо пытались делать, а Хлой как заорет: «заебали камни кидать, меня к койке привязали!». Боже, у меня сердце чуть не выпрыгнуло… мы как рванем… Да уж, она в своем репертуаре. Матерится, значит, с ней точно все в порядке.
– Почему Рашвел вас так охраняет? – Я не разделил шуточный настрой собеседника и на полном серьезе повторил: – Почему?
Улыбка осталась на лице Отиса, но искра веселья угасла, и парень теперь выглядел печальным, с горечью покачал головой.
– Тебе не обязательно об этом спрашивать.
– А я спрашиваю.
– Ох, ладно, перефразирую: тебе не положено об этом знать, – и теперь Отис смотрел на меня с неподдельной серьезностью. Он понизил голос, чтобы наш разговор не привлек внимания: – Йона, я понимаю, что тебе всегда необходимо обо всем знать, но не лезь в это дело. Ради своего же блага.
– Из-за этого «дела» мы могли сдохнуть. Рашвел увез Хлой из-за этого «дела», бросив нас на произвол судьбы. Я хочу все знать, не потому что я любопытный, а потому что информация сейчас не меньшее оружие, чем винтовка или автомат.
– И она может убить тебя.
– Или же я могу избежать смерти благодаря ей, – зарычал я и отвернулся. Несмотря на одолевшую меня злость, нужно сбавить обороты, иначе парень так и не откроется. – Отис, с вами что-то сделали, это и так понятно. Мне нужно лишь знать для чего.
Я ждал ответа, но слышал только окружавший нас смех, голоса солдат и треск костра. Ночь молчала, сегодня тяжелые орудия отдыхали, как и бойцы, которые все надеялись вернуться домой.
– А для чего, по-твоему, могут делать такое? – Смотря себе под ноги, грустно спросил Отис. – Чтобы убивать, и никак иначе.
– Вас прибыло намного меньше, чем отбыло пару месяцев назад. Они умерли?
– Честно, не знаю, – несколько растерянно произнес Отис. – Точнее, не помню. Не все помню, и это хорошо, поскольку то, что я помню… лучше этого вообще не знать.
Мы помолчали. Водка слегка туманила разум, но я предельно четко понимал, что для парня поднимать затронутую тему было неприятно. И я ничего не мог сделать, никак помочь ему или другим Белым, и удивительно, какого черта позволял проводить эксперименты на своих людях главнокомандующий? Вряд ли он пребывает в неведении.
Не передать словами, как сильно меня злило подобное отношение к людям. Я не приписываю себя к числу гуманистов и добряков, однако свой народ, тех, кто служит тебе верой и правдой, нельзя поставлять на опыты, как животных. Мы обязаны быть сильной нацией, жесткой и дисциплинированной, чтобы нас боялись, но не из-за зверств, а благодаря силе и выдержке.
Именно поэтому я пошел на войну, чтобы преодолеть людские насмешки, чтобы стать сильнее, закалить себя и доказать, прежде всего самому себе, что смогу достичь большего, несмотря на грехи отца. Только пройдя ад мне будет по плечу взобраться на горы повыше, еще выше, а затем и на самый высокий пик. И не важно, стоит ли там кто-то еще: если он окажется слабее меня, то лететь ему вниз.
– Ты не сердись на майора, – неожиданно попросил Отис, и впервые за разговор я испытал хоть что-то, отличное от злости. Изумленный взгляд вынудил парня замяться. – Ну, он странный, конечно, и не душа компании, но ему можно верить.
– Вам-то, может, и можно, а вот я не горю желанием.
– Придется. В конце концов, мы в одном отряде.
– Он кинул целый отряд из-за одного бойца.
– Она была тяжело ранена.
– И что? – Довольно резко спросил я. – А если бы мы тащили тебя, или еще кого с поля боя? Что тогда? Двое против одного умирающего? Трое? Четверо?
– Тебя только числа волнуют? – Мне в пример разозлился Отис. – Йона, порой мне только казалось, что ты сволочь. Не казалось. Эта девушка тебе жизнь спасла, постыдился бы.
– Я не…
«Не хотел», «не имел в виду это» – любое оправдание уже было излишним, не хватило бы времени и рта открыть, как парень резко поднялся и ушел. Я даже не злился на него, меня одолела усталость и легкая хмель. Как же сложно достучаться до человека, открыть для него новую точку зрения, когда голова его была забита одними эмоциями.
Остатки чая я вылил на землю. Давно я к ним не заглядывал, та рыжая бестия по мне наверняка соскучилась, да только, сделав пару шагов, закашлялся и схватился за раненное плечо. Да уж, подстреленный и с простудой – к черту бордель, – нужно идти в медчасть хотя бы для перевязки.
Ночная смена работала с пациентами, нуждающихся в немедленной госпитализации бойцов не было, поэтому в коридорах стояла блаженная тишина, перебиваемая редкими стонами. Я невольно подумал вновь совершить маневр и навестить Хлой – беспочвенная мысль, но почему нет? – только Рашвел, похоже, отслеживал меня по запаху или улавливал ауру. Черт его поймет, рисковать не хотелось.
– Лейтенант Меллиге?
В коридоре я столкнулся с долговязым парнишкой-санитаром, который и помог мне пройти в палату к Хлой. Несмотря на незаурядный, даже слегка болезненный вид, он вроде бы приходился родственником какой-то большой шишке в медицинском корпусе.
– Сделаешь мне перевязь?
Парень замялся, видимо, шел со смены, но отказывать в моей просьбе ему было неловко, так что он со смирением попросил меня следовать за ним.
– И чей приказ? – Уже с нетерпением вмешался я, на что Отис отреагировал печальной улыбкой, от которой мне стало не по себе. – Блять, ладно. Будем идти пешком, значит. Территория относительно безопасная, если за нами не пустят погоню. Будем держаться леса, ближе к трем часа доберемся до нашего первого блокпоста. Если повезет, у них будет машина.
Хотя, везение – штука относительная. Если не Рашвел, то погода определенно вздумала поиздеваться над нами, обрушив с, казалось, безобидных белоснежных облаков мощный ливень. Сосны не спасали от душа, хлынувшего с небес, да еще и, зараза, холодного. Я полагал, что схвачу простуду неделю назад, морозя задницу в разведке, но горло запершило именно сейчас, а потом и схватило пламенем.
Как. Я. Все. Это. Обожаю. Блять. Рашвел.
Если задуматься, спасение смертельно раненного бойца действительно стояло в приоритете. Только вдруг у нас бы тоже оказались раненные, причем несколько солдат? Отис сказал, что за каждого из Белых майор отвечал головой, но я никогда не встречал командиров, настолько трясущихся над каждой душой.
Мы все брели и брели, сторонясь дороги. Дождь кончился через час, может, два, я уже сбился со счета времени. Вдалеке то накатывала, то снова умолкала артиллерия, или же это был гром? Один черт. Единственное, что меня мучило, это собственное тело: от голода сводило живот, ноги натерли промокшие сапоги, в ухе опять стреляло, а раненная рука не переставала пульсировать.
До штаба – восславим господа за чудеса! – мы добрались к вечеру. Из последних сил добирались, продрогшие, оголодавшие и обозленные на все вокруг, несмотря на помощь солдат с блокпостов. Мне хотелось упасть посреди дороги и уснуть, но еще зудело желание наброситься на Рашвела и набить ему морду. Что бы там ни было, он бросил нас! Говнюк. Да и караульные хороши, удрали с ним, не удосужившись остаться и доложить о ситуации.
Первым делом необходимо доложить полковнику о возвращении, но когда мы проходили полевой госпиталь, Отис чуть ли не пинками погнал меня внутрь.
– Мы с сержантом доложим полковнику, – с непоколебимой серьезностью сообщил парень, но меня куда сильнее в непреклонности убедил его вид: словно с горой спорить. – Возьми лучше ребят, которых тоже потрепало, и позаботься о них. Тем более, уверен, что Рашвел где-то там. Если нашего ранило, он над врачами будет коршуном нависать.
– Ладно, спасибо.
Спорить не хотелось никому, даже Энрик молча двинулся вслед за Отисом, поправляя винтовку, перекинутую через плечо. Вид у него был, как у беспризорного мальчишки: исцарапанное бледное лицо с выпирающими скулами, злой взгляд, торчащие во все стороны волосы.
Все пребывали в подавленном состоянии, погодные условия подкосили не только наш дух, но и физическое состояние, я чувствовал, как простуда медленно, но неумолимо вкалывает невидимые иглы в горло и голову. Я поймал себя на мысли, что предоставить себя врачу было бы не так плохо и глупо, но как только мы подошли к палаткам полевого госпиталя, сделать захотелось совершенно иное.
Высокую фигуру Зольфа Рашвела я увидел сразу, меня пробила дрожь, накрыла ярость, которой я давно не испытывал. Этот ублюдок бросил нас, не удосужившись оставить хоть какой-то знак, и если бы дело было только во мне, я бы просто грел обиду в груди. Но он оставил всех.
Сжимая до боли кулаки, я решительно двинулся к мужчине. Рядовые, плетущиеся за мной со скоростью черепахи, запоздало отреагировали на мой выход. Они только предостерегающе и боязливо крикнули «лейтенант, стойте!» за пару мгновений до того, как я оказался лицом к лицу с майором. Пусть полковник меня четвертует, но я не желал прощать подобное свинство, тем более вышестоящего по званию.
Только ударить Рашвела я не смог, не потому что он оказался быстрее. Я действительно намеревался набить ему морду, чего бы это ни стоило впоследствии. Однако я будто наткнулся на невидимую стену, остановился, когда майор поднял на меня тяжелый взгляд, который блестел не предостережением, а… виной?
Подперев спиной стену, он держал покрытыми засохшей кровью пальцами сигарету и, видимо, забыл о ней, судя по количеству пепла. Мужчина заметил мое приближение, но не шелохнулся, только посмотрел на меня с видом испуганного, и в то же время обозленного человека. «Давай, салага, ударь меня, вряд ли это чем-то поможет» – говорил его взгляд.
Одежда майора была испачкана кровью, похоже, он так и бродил здесь, как только приехал. Несмотря на злость, которую я испытывал к этому человеку, мне стало не по себе. Он предстал передо мной… не сказать что слабым, но определенно уязвленным.
– Кто? – Скорее выдохнул, чем задал я полноценный вопрос.
Рашвел помолчал секунду, стряхнул пепел с сигареты и только открыл рот, чтобы назвать имя, как из здания донесся дикий грохот и крики.
– Черт, – нервно выбросив сигарету, майор метнулся внутрь, и едва я последовал за ним, как он предостерегающе указал на меня пальцем и шикнул: – Стой здесь!
Ага, конечно.
Подождав, когда мужчина скроется в коридоре, я немедля помчался за ним следом. От вспыхнувшего беспокойства и волнения усталость как рукой сняло, во мне открылось второе – не, пожалуй, уже четвертое – дыхание и я двигался в сторону шума и криков. Возня доносилась из палаты, из которой выбегали перепуганные санитары и медсестры. Я сбавил темп и, опасаясь чего-то, остановился в дверном проеме. Первой в глаза бросилась перевернутая кушетка с простыней и свернувшийся рядом с ней на полу врач, а около стены неуклюже поднимался на ноги военный. Похоже, в горячке какой-то солдат принялся все крушить и метать.
– Дыши, просто дыши!
Несмотря на скверный характер, Рашвел обладал невероятной реакцией и ловкостью, я не удивился, что он уже сдерживал буйного пациента в удушающем захвате, пытаясь успокоить его. Мне бы радоваться, но в итоге сердце пропустило удар, когда я понял, что буйствовал не какой-то здоровенный мужик, а Хлой Форан. На ее животе сквозь бинты обильно проступала кровь, и казалось, что майор удерживал брыкающуюся и орущую, словно дикая кошка, девушку из последних сил.
У меня задрожали руки. Вспомнив, наконец, о необходимости дышать, я медленно отступил назад и прижался к стене, как если бы хотел спрятаться. Боль наполнила голову, а вместе с ней и мысли, от которых стало не по себе. Значит, это Хлой подстрелили, и Рашвел увез ее на грузовике, рискуя потерять остальной отряд. Но испугало меня то, что мгновение назад я будто увидел не знакомую девушку, а неконтролируемую бестию с горящими злостью глазами, вздувшимися от напряжения венами на лбу. С пулевым ранением живота она разметала взрослых мужиков, как детей.
Такого просто не может быть. Но оно произошло, практически у меня на глазах.
Рашвел не просто боялся потерять вверенных ему солдат, потому что беспокоился о них, как о людях. Он не хотел отходить от них ни на шаг, отвечал за каждого из них головой. Потому что боялся не только того, что может что-то случиться с ними. Но и потому, что они могут стать проблемой. Большой проблемой.
Глава 8.
Весь мир перевернулся с ног на голову. И не только потому, что на следующий день я проснулся с дикой болью в горле, но и с острым чувством опасности под боком. Я стал прислушиваться, приглядываться, внимательно наблюдать за отрядом Рашвела, а майор, в свою очередь, не спускал с меня глаз.
По правде, не стань я свидетелем погрома в госпитале, то настроение было бы лучше. Парни из спец отряда, узнав о состоянии Хлой, искренне забеспокоились, позабыв, что их фактически бросили на произвол судьбы. Новость разлетелась быстро, и те, кого когда-то вытащила девушка с поля боя, с того света, теперь искали возможность навестить ее. Но охраняли ее будто главнокомандующего армией: никого не пускали кроме медперсонала, у дверей дежурил санитар и охранник. Я не понимал, к чему такая секретность, пока в воспоминаниях не вспыхнул образ, где Рашвелу едва удалось удержать Хлой.
С ней что-то сделали за минувшие месяцы. И не только с ней, но и с другими наверняка. При таких мыслях уже не выглядели удивительными усилившиеся инстинкты и физические показатели Белых.
Попытки выведать что-то у Хлой закончились ничем, мне все же удалось прокрасться к ней в палату, подкупив дежурных. Но она ничего толком не сказала полезного, и тем не менее я не упустил тот факт, что ее привязали к койке. А затем по классике жанра, на самом интересном, в палату влетел обозленный Рашвел и пинками выгнал меня прочь.
Несмотря на скудные сведения, которые удалось выведать у Хлой, я почему-то не расстроился, а, наоборот, от сердца отлегло, когда я понял, что с ней все относительно в порядке. Парни, узнав о моей выходке, облепили меня кольцом и не отпускали, пока я не заверил их, что с девушкой все в порядке. Становится знаменитостью, ей богу.
Но радость от короткой встречи прошла, к вечеру, сидя у костра в кругу товарищей, а не как обычно – где-то на отшибе, – я потягивал чай с водкой. Отвратительное пойло, но полноценных лекарств от простуды в госпиталь не доставляли, а все приличные командирские заначки давно опустели. Водка жгла язык, горло, а привкус чая вызывал тошноту. Но я пил его мелкими глотками, смотря в костер. Погода стояла неплохая, дождь не шел, и наш отряд с некоторыми солдатами из стрелкового взвода грелся у костра.
– Тебя что, уже унесло?
Не шелохнувшись, я перевел взгляд на Отиса, присевшего рядом на ствол сосны, заменявший нам скамейку. Он протянул мне невесть откуда раздобытую галету, и я принялся ее в задумчивости грызть.
– Ты точно в порядке?
– Я думаю, – наспех бросив первую попавшуюся фразу, я проглотил кусок и отхлебнул из жестяной кружки.
– М-м, – неопределенно хмыкнул парень. И чтобы занять неловкую паузу, сказал: – А мы с парнями ходили к Хлой, точнее, пытались до нее достучаться. Бросали камушки в окно, шепотом звали, чтобы никто не спалил. Рашвел нас гоняет, как гусыня от птенца. Мы все тихо-тихо пытались делать, а Хлой как заорет: «заебали камни кидать, меня к койке привязали!». Боже, у меня сердце чуть не выпрыгнуло… мы как рванем… Да уж, она в своем репертуаре. Матерится, значит, с ней точно все в порядке.
– Почему Рашвел вас так охраняет? – Я не разделил шуточный настрой собеседника и на полном серьезе повторил: – Почему?
Улыбка осталась на лице Отиса, но искра веселья угасла, и парень теперь выглядел печальным, с горечью покачал головой.
– Тебе не обязательно об этом спрашивать.
– А я спрашиваю.
– Ох, ладно, перефразирую: тебе не положено об этом знать, – и теперь Отис смотрел на меня с неподдельной серьезностью. Он понизил голос, чтобы наш разговор не привлек внимания: – Йона, я понимаю, что тебе всегда необходимо обо всем знать, но не лезь в это дело. Ради своего же блага.
– Из-за этого «дела» мы могли сдохнуть. Рашвел увез Хлой из-за этого «дела», бросив нас на произвол судьбы. Я хочу все знать, не потому что я любопытный, а потому что информация сейчас не меньшее оружие, чем винтовка или автомат.
– И она может убить тебя.
– Или же я могу избежать смерти благодаря ей, – зарычал я и отвернулся. Несмотря на одолевшую меня злость, нужно сбавить обороты, иначе парень так и не откроется. – Отис, с вами что-то сделали, это и так понятно. Мне нужно лишь знать для чего.
Я ждал ответа, но слышал только окружавший нас смех, голоса солдат и треск костра. Ночь молчала, сегодня тяжелые орудия отдыхали, как и бойцы, которые все надеялись вернуться домой.
– А для чего, по-твоему, могут делать такое? – Смотря себе под ноги, грустно спросил Отис. – Чтобы убивать, и никак иначе.
– Вас прибыло намного меньше, чем отбыло пару месяцев назад. Они умерли?
– Честно, не знаю, – несколько растерянно произнес Отис. – Точнее, не помню. Не все помню, и это хорошо, поскольку то, что я помню… лучше этого вообще не знать.
Мы помолчали. Водка слегка туманила разум, но я предельно четко понимал, что для парня поднимать затронутую тему было неприятно. И я ничего не мог сделать, никак помочь ему или другим Белым, и удивительно, какого черта позволял проводить эксперименты на своих людях главнокомандующий? Вряд ли он пребывает в неведении.
Не передать словами, как сильно меня злило подобное отношение к людям. Я не приписываю себя к числу гуманистов и добряков, однако свой народ, тех, кто служит тебе верой и правдой, нельзя поставлять на опыты, как животных. Мы обязаны быть сильной нацией, жесткой и дисциплинированной, чтобы нас боялись, но не из-за зверств, а благодаря силе и выдержке.
Именно поэтому я пошел на войну, чтобы преодолеть людские насмешки, чтобы стать сильнее, закалить себя и доказать, прежде всего самому себе, что смогу достичь большего, несмотря на грехи отца. Только пройдя ад мне будет по плечу взобраться на горы повыше, еще выше, а затем и на самый высокий пик. И не важно, стоит ли там кто-то еще: если он окажется слабее меня, то лететь ему вниз.
– Ты не сердись на майора, – неожиданно попросил Отис, и впервые за разговор я испытал хоть что-то, отличное от злости. Изумленный взгляд вынудил парня замяться. – Ну, он странный, конечно, и не душа компании, но ему можно верить.
– Вам-то, может, и можно, а вот я не горю желанием.
– Придется. В конце концов, мы в одном отряде.
– Он кинул целый отряд из-за одного бойца.
– Она была тяжело ранена.
– И что? – Довольно резко спросил я. – А если бы мы тащили тебя, или еще кого с поля боя? Что тогда? Двое против одного умирающего? Трое? Четверо?
– Тебя только числа волнуют? – Мне в пример разозлился Отис. – Йона, порой мне только казалось, что ты сволочь. Не казалось. Эта девушка тебе жизнь спасла, постыдился бы.
– Я не…
«Не хотел», «не имел в виду это» – любое оправдание уже было излишним, не хватило бы времени и рта открыть, как парень резко поднялся и ушел. Я даже не злился на него, меня одолела усталость и легкая хмель. Как же сложно достучаться до человека, открыть для него новую точку зрения, когда голова его была забита одними эмоциями.
Остатки чая я вылил на землю. Давно я к ним не заглядывал, та рыжая бестия по мне наверняка соскучилась, да только, сделав пару шагов, закашлялся и схватился за раненное плечо. Да уж, подстреленный и с простудой – к черту бордель, – нужно идти в медчасть хотя бы для перевязки.
Ночная смена работала с пациентами, нуждающихся в немедленной госпитализации бойцов не было, поэтому в коридорах стояла блаженная тишина, перебиваемая редкими стонами. Я невольно подумал вновь совершить маневр и навестить Хлой – беспочвенная мысль, но почему нет? – только Рашвел, похоже, отслеживал меня по запаху или улавливал ауру. Черт его поймет, рисковать не хотелось.
– Лейтенант Меллиге?
В коридоре я столкнулся с долговязым парнишкой-санитаром, который и помог мне пройти в палату к Хлой. Несмотря на незаурядный, даже слегка болезненный вид, он вроде бы приходился родственником какой-то большой шишке в медицинском корпусе.
– Сделаешь мне перевязь?
Парень замялся, видимо, шел со смены, но отказывать в моей просьбе ему было неловко, так что он со смирением попросил меня следовать за ним.
