Глава 1. ЧЕРНЫЙ ВОЛК...приходит с грозой
Ослепительные вспышки молний постоянно вынуждали детей вздрагивать, а гром, терзающий небеса, только нагнетал атмосферу.
– Все в порядке, это всего лишь гроза, – я постаралась вложить как можно больше ласки и спокойствия в слова. – Спите.
Ребята тоскливо застонали, недоверчиво поглядывая на колыхающиеся занавески под легким дуновением влажного ветра, рвущегося сквозь форточку. Пришлось прикрыть окно, чтобы приглушить раскаты грома. Но в момент, когда я прикоснулась к ручке, яркая полоса молнии ударила острым светом по глазам, вынудив зажмуриться и судорожно вздохнуть. Дети запищали, зарываясь с головой под одеяла.
Их не обмануть, и себя мне вряд ли удастся обвести вокруг пальца, успокоить самовнушением. Летние грозы никогда не приносили радость, уже вряд ли принесут, и никто из маленьких обитателей приюта не выбежит под теплый дождь с радостным смехом. Серое небо скрывало опасность, а опустившаяся ночь не прощала ошибок.
– Ты же не уйдешь?.. – Послышался высокий голосок.
Пальцы невольно стиснули тонкую штору. Хорошо, что тьма скрывала мое лицо, не стоило детям видеть расстройство и страх, ведь они не подозревали, что я тоже боюсь: ночи, грома, молний. Хотя, кого я пыталась обмануть? В этой крохотной спальне никто не пугался буйств природы, все опасались того, что могло за ним скрываться.
– Что за глупости, конечно, не уйду, – сладко проворковала я маленькой девочке, Софии, присев на краешек кровати. Погладив одну из самых маленьких воспитанниц по голове, я с облегчением ощутила, что она расслабилась. – Я буду рядом. Вас никто не тронет.
– Останешься на ночь?
– Прости, солнышко, но мне нужно проверить, что с другими детьми тоже все хорошо.
Как бы я ни улыбалась, эхо грома улетучило мои старания. Дети тревожно ахнули, натягивая одеяла до подбородка. Мне было их жалко, однако я никогда не представляла, насколько сильными могут быть маленькие создания. Они боялись, но никто не плакал, внимательно прислушиваясь к раскатам грома – надеясь, что это только прихоть природы.
Занавеску со стороны улицы окатил яркий свет, волной прошедшийся справа налево, и я с тревожным волнением напрягла плечи. Шум дождя скрывал любые звуки. Я с запозданием окинула взглядом наручные часы, однако не смогла рассмотреть, на какие цифры указывали стрелки. Опять засиделась с детьми, позабыв о счете времени, а ведь в нашем деле просчеты и опоздания неприемлемы.
– Засыпайте, ребята.
Убегая от волны жалобных призывов остаться, я прикрыла дверь в спальню и осмотрела пустой коридор, заметив клюющую носом на посту медсестру. Пожилая женщина при свете настольной керосиновой лампы не то спала, подперев голову рукой, не то сосредоточенно читала газету. Я бы сжалилась над ней, предложив помощь в дежурстве, но сейчас у меня имелись дела поважнее.
Выбравшись из коридора под козырек подъезда, я непроизвольно ужаснулась проливному ливню, мешающему на дороге грязь с сосновыми иглами. Приюту выделялось не так много средств из государственного бюджета, поэтому во время грозы постоянно отключали электричество. Корпуса и площадки тонули в непроглядной тьме, только автономные генераторы дарили свет небольшим лампочкам, напоминающим маяки среди чернеющих просторов океана. Сориентировать в пространстве помог грузовик, чьи фары двумя лучами резали густую тьму.
Я выбежала под открытое небо, собирая падающи капли, спотыкаясь о корни, шлепала по грязи. Дождь поливал меня летним теплом, поэтому, как только я добежала до административного здания с припаркованным грузовиком, не испытала холода. Зато вздрогнула по другому поводу.
– Ого, – невольно шепнула я, наблюдая за тем, как кладовщики расставляли коробки и ящики, которых оказалось неожиданно много. – На нашей улице праздник?
– Провизия и одежда, все для моих маленьких любимчиков, – эхом донесся с противоположного конца холла мягкий мужской голос, привлекая мое внимание. Несмотря на полумрак, в котором едва узнавались расписанные героями сказок стены, я безошибочно узнала старого друга:
– Бернар, – имя слетело с губ, вытянутых в улыбке.
Мужчина предстал передо мной во всей красе, каким я его всегда помнила. Несмотря на ужасную погоду, да и глубинку, в которой разместился приют, Бернар Лоо не позволял себе показаться на людях в плохом виде. Кожаная куртка, качественные плотные штаны, дорогие ботинки, цена которых граничила, возможно, с моей зарплатой. В обители бедности и неопрятности он казался лишним персонажем, и порой мне действительно становилось неловко в его присутствии, я ощущала себя оборванкой. Но было бы глупо держать на Бернара злость из-за статуса политического деятеля, ведь он многократно помогал приюту не сгинуть под натиском голода и отчаяния.
– Рад тебя видеть, – признался мужчина, заключив меня в объятия.
Мне стало неловко, ведь с моих русых волос градом стекала вода, да и одежда промокла практически насквозь. Но Бернар будто и не замечал этого, искренняя радость от встречи теплилась в его серых глазах, и смотрели мы друг на друга, как равные, – хотя, во многом благодаря моему высокому росту, вот и не приходилось каждый раз задирать голову.
– Почему вы так рано? Я думала ждать вас к утру.
– Кое-что произошло. Поговорим? – Он приглашающим жестом указал к двери, за которой крылся темный коридор, в котором мне почудилась таящаяся опасность.
Я с беспокойством осмотрела ящики, над которыми хлопотали грузчики, а затем перевела взгляд на Бернара. Улыбка теперь не выглядела притягательной, губы сложились в плотную линию, приятное лицо заострилось в чертах от напряжения.
Коротко кивнув, я позволила мужчине идти вперед, пока тьма коридоров, развиваемая светом фонарика, не закончилась в маленькой комендантской комнатке, освещенной единственной лампой. Пока Бернар устраивался на шатком стуле за столом, я поспешила опустить кипятильник в полупустой чайник, чтобы приготовить чай.
– Количество блокпостов увеличилось, – перешел сразу к делу мужчина. – Мы думали приехать завтра, но мне доложили, что основная дорога будет перекрыта. Пришлось пробираться оленьими тропами, чудо, что грузовик не завяз в такой грязи.
– Так зачем вы рисковали?
Мой вопрос казался последовательным, но в глазах Бернара он выглядел нелогичным, можно сказать, предвещающий очевидный ответ. Он одарил меня долгим, снисходительным и чуточку ласковым взглядом, от которого у меня пробежали мурашки по спине. Сырые стены обволакивала тишина и звук дождя, бьющего по крыше.
– Ты же знаешь, ради вас я всегда готов рискнуть.
От его улыбки мне стало нехорошо, и тем не менее показывать беспокойство я не собиралась. Сосредоточилась, понимающе кивнула, силясь не выдать беспокойства. Я знала, что он действительно хотел сказать не «вас», а «тебя», и, признаться, внимание моего друга я старалась вежливо отклонять. Ведь он видел во мне далеко не приятельницу, хотя удивительно, что продолжал вести неуместную игру. Несмотря на большую разницу в возрасте, Бернар был привлекательным мужчиной с мягкими чертами лица, темными волосами с легкой сединой у висков. Но что-то меня отталкивало, быть может, взгляд, в котором порой вспыхивали режущие дьявольские огоньки. Это раздражало, порой хотелось возмутиться и расставить все точки над «и», однако я боялась, что отказом навлеку беду на приют. Ведь если не Бернар, то дети наверняка бы давно умерли с голоду.
– Но не когда речь заходит о миссии, – услышав бульканье вскипевшей воды, я поспешила занять руки приготовлением чая, а глаза спрятать за припущенными веками. – Если блокпосты решили разместить вблизи приюта, в этой глуши, то они о чем-то догадываются. Райстах ничего не делает просто так.
Мне не хотелось повышать голос, однако необъяснимое спокойствие собеседника открыто возмущал.
– Алексина, все будет хорошо. Не о чем беспокоиться.
– Тебе – возможно, но именно мне придется отдуваться в случае… в любом случае.
Сжав тонкими пальцами чайную ложку, я судорожно вздохнула, представив патрульных в темно-серой форме Райстаха, вальяжно вваливающихся на территорию приюта с нескрываемым отвращением. Этим гадам всегда негоже пачкать начищенные ботинки в грязи, терпеть присутствие слабых и беззащитных детей, которые их ни то раздражали, ни то веселили. В последнее время они часто заходили с проверками, и не без оснований, поскольку приют оберегал в своих стенах не только сирот, но и военных преступников.
– Алексина, – мужчина подкрался со спины столь бесшумно, отчего я невольно не выронила ложку. – Если я сказал, что все будет хорошо, значит, так и будет.
Я не верила ему, уже не могла. Об этом откровенно говорил мой взгляд, обращенный ему с немой мольбой прекратить это безумие. Страх уже давно поселился в моем сердце, со времен оккупации прошло три года, и пусть взрывы бомб практически не тревожили сон, опасность не исчезла.
Бернар превосходно играл роль покорившегося политика, открыто поддерживая и сотрудничая с правящей партией Райстаха. До сих пор никто не догадывался о том, что он помогал сепаратистам, снабжая провизией и ценными данными. Если у поработителей и имелись подозрения на его счет, то доказательств – нет. При нем была власть, деньги, связи, в то время как моим единственным оружием оставалась надежда пережить еще один день.
– С чего такая уверенность? – Устало пробормотала я, игнорируя близость Бернара.
– С того, – задержав на мне долгий взгляд, мужчина отстранился и сказал: – что это гарантировал Кукловод.
Только я прикоснулась к горячим чашкам, как едва не пролила на себя кипяток от неожиданно знакомого имени. В горле застыл невидимый ком, который мне с трудом удалось проглотить и хриплым голосом произнести:
– Кук… Кукловод?
Меня переполняла дикая смесь эмоций, и пусть я старалась обращаться с Бернаром, как с желанным гостем и другом, от упоминания лидера сепаратистов кровь шумно пульсировала в висках.
– То есть ты использовал наш приют, чтобы проворачивать его дела? – Я задыхалась от злости, мне хотелось разбить что-нибудь, однако я усилием воли подавила секундный порыв. – Я же просила!..
– Я знаю, Алексина, знаю, – мягко призвал Бернар к спокойствию, и я невольно расслабила плечи. – Но я позаботился о том, чтобы все прошло гладко.
– И о чем он тебя попросил?
– Тебе лучше не знать. Для твоего же блага.
Верно. Если мне выпадет великая «удача» на допросе у военной полиции Райстаха, то неведение станет единственной надеждой избежать смерти. Или же уверенностью сепаратистов, что их тайна останется нераскрытой.
Трудно быть сильной в таком жестоком мире, когда все о тебя вытирали ноги, пользовались доверием и жаждой существования. И ничего с этим я не могла поделать, никто не позаботится о детях, у которых остались только стены приюта, да воспоминания о войне. Вряд ли Бернар или его друзья по-настоящему проникнулись ситуацией, увидели мир глазами ребят, которые знали только жестокость, видели не голубизну неба, а серый дым и развалины городов. Здесь же их окружали сосны и березы, словно стражи, защищающие от последствий оккупации и поражения.
– Что-то я устала, – натянув добрую улыбку, я старательно избегала взгляда Бернара, поставив на стол чашку с заваренным чаем. – Надеюсь, ты не против, если я оставлю тебя и прилягу.
– Конечно, да… о чем вопрос?
Голос его на мгновение дрогнул, выдавая разочарование от столь скорого расставания на грустной ноте. Я бы его пожалела, не преподнеси мужчина новости о Кукловоде. От этого имени постоянно веяло бедой, неудачи и разрушения тянулись за каждым, кто его слышал, и мне, верящей в суеверия, стало не по себе. Бог защитит нас. Как-то же защищал до сего момента, но что-то мне подсказывало – близятся перемены, причем не самые обнадеживающие.
***
Несмотря на то, что спать я ушла с тяжелыми мыслями, поутру меня ждал приятный сюрприз, а именно – легкость на душе. За окном стояла серая дымка, влажность и запах хвои медленно проплывали через открытую форточку в мою комнатушку. Свернувшись под тонким одеялом, я уткнулась носом в подушку, старательно наслаждаясь моментом: глаза блаженно слипались, слух радовало пение лесных птиц. Гроза казалась ночным кошмаром, и мне не хотелось задумываться о минувшем разговоре с Бернаром, его сосредоточенном взгляде и упоминании о Кукловоде.
Утро. Мужчина обещал уехать ночью, и, ступив на прохладный деревянный пол, предварительно отметив раннее время – шесть часов, – я подошла к окну. Тишина и покой, девственная красота соснового леса, и никаких признаков нежданных гостей. Я могла бы любоваться эти видом очень долго, так и стоя под легким порывом сквозняка, закутавшись в одеяло. Но дела не ждали.
Встретившись с немногими воспитателями на утреннем собрании, мы за считанные минуты обсудили план на день. Детям предстояло ставить спектакль, и это здорово. По возвращении в корпус, где ребята под уговоры старших воспитанников отчаянно пытались слезть с кровати, меня встретила волна бодрых голосов. Не улыбнуться в ответ показалось кощунством, и пусть многие считали недостойным возиться с сиротами за копейки, я уж точно не находилась в их числе. Дети обладали способностью дарить счастье, посылать волны энергии, которые я не променяла бы ни на что. Возможно, на мне также сказалось детдомовское воспитание.
– Так, не опаздываем! Утренняя зарядка состоится через десять минут.
– Ну, можно же пропустить хоть разок…
– Я вам пропущу, – грозно покачав пальцем, я повторно мотивировала ребят покинуть корпус и собраться на площадке.
Застегнув пуговицы на легком свитере, я направилась к административному зданию, но едва выбежав на асфальтную дорогу, замерла, как вкопанная. Лай собак, живущих у сторожевой вышки, разрезал тонкую материю утреннего спокойствия. Животные кричали с необъяснимым остервенением, и прежде, чем я успела подумать о чем-то, услышала нарастающее гудение. Рычание мотора приближалось все быстрее и быстрее, и я, стоя в одиночестве посреди сосен и мелких луж, с замиранием сердца вцепилась взглядом в ржавые ворота.
В голове лихорадочно проносились мысли, успокаивающий шепот Бернара: «все будет хорошо».
– Все будет хорошо, – на выдохе повторила я за невидимым фантомом прошлого, судорожно сжимая кулаки. – Все будет хорошо.
Уверенности в благополучном исходе не было, я обратилась в сгусток страха, однако заставила себя двинуться с места и отвести взгляд в сторону. Дети лениво брели к площадке перед административным корпусом, ежась от липкой влажности.
– Все, назад! – Что есть сил закричала я, обращая к себе любопытные взгляды. Малыши удивленно хлопали ресницами, кто-то успел обрадоваться, что утренняя гимнастика отменяется, однако старшие воспитанники заметили подвох.
– Все в порядке? – Хмуря брови, уточнила девочка лет пятнадцати.
– Саша, бери детей, и уводи их в корпус…
Моя нервозность вызвала у собеседницы лишние вопросы, озвучить которые ей не удалось. Грохот о металлические ворота разорвал вдребезги утренний покой, заставив всех окончательно проснуться. Затаив дыхание, я обернулась назад и заметила, что военный джип протаранил хлипкие ставни, а за ним следом заехало еще два автомобиля.
– Быстро, уводи детей. – Прошипела я с округленными от ужаса глазами, но голос оставался жестким, что побудило девочку моментально отреагировать и выполнить просьбу.
