А пока легкие отголоски сна мешали сосредоточиться на проблемах сегодняшнего дня, я вяло поднялась с кровати и надела приготовленную для меня одежду: невзрачное светло-голубое хлопковое платье, туфли без каблуков, носки и прочую мелочь.
Вчерашним днем секретарь Ована Меллиге отвел меня в крохотную комнату, в которой, похоже, должна обитать прислуга. Жаловаться не приходилось, тем более после теплого душа, вода которого смыла с меня грязь и усталость. Мужчина также коротко поведал, что начиная с завтрашнего дня мне предстояло «отплатить» за оказанную услугу в обеспечении безопасности моей персоне, ибо никто в особняке Меллиге не собирался держать нахлебника. Поэтому поутру ко мне перед завтраком придет гувернантка, чтобы рассказать о моих обязанностях.
Чересчур сомнительная схема, мне с трудом удалось воспринимать всерьез слова женщины. Убирать, простите, дом человека, который меня же и запер в четырех стенах? Меня, свидетеля! Да только возмутиться не хватило смелости. Я методично кивала, принимая к сведению слова незнакомой женщины, а сама перебирала гневные мысли на тот счет, что окажись гражданин Райстаха в подобной ситуации, к нему отнеслись бы иначе: кормили бы дорогими обедами, интересовались об удобствах. Мне же строго настрого запретили покидать территорию поместья, даже без должной надобности нарекли не выходить под открытое небо. Для моей же безопасности. Как же, просто опасались, что дерзну сбежать. Но не сбегу, ибо деваться мне теперь некуда.
К счастью, перепрыгивать через голову не пришлось, мне поручили заботу о библиотеке, увидев которую, я, мягко говоря, удивилась. Слишком большая всего для двух человек. В особняке не звучал детский смех, а единственной хозяйкой дома, похоже, оставалась сестра Ована, с которой мне не довелось познакомиться. К лучшему то было или нет, я неспешно прошла вдоль книжных рядов, касаясь пальцами шершавых обложек, вдыхая пыль и запах залежалой бумаги.
Я бы не сказал, что в моей помощи нуждалась местная прислуга, невозможно было проигнорировать полный неприязни взгляд гувернантки, которая будто хотела запереть меня здесь. Словно я жаждала отнять у нее работу. Не думаю, что в Райстахе такая уж проблема с трудоустройством, по крайней мере по сравнению с Фильска, где зарплату воспитателя можно было оставить в магазине после покупки пары брюк и дешевого свитера. В какой-то степени мне повезло иметь крышу над головой, да бесплатное пропитание, ведь война забрала у меня возможность получить хорошее образование. Я читала книги, уцелевшие в местной библиотеке, но кому нужны самоучки?
Протереть пыль, рассортировать фолианты. Рутинная работа, но жаловаться не на что, во всяком случае, уж лучше вдыхать щекочущие нос пылинки, нежели запах собственной крови. За окном по-прежнему стояла пасмурная погода, ветер теребил кустарник под окном, донося чьи-то голоса. Увлеченная уборкой, не сразу сообразила, что собеседники кричат друг на друга, и один голос точно принадлежал Овану Меллиге, а второй, женский, я слышала впервые.
Осмотревшись по сторонам, дабы убедиться, что за мной не наблюдали, я подошла к окну и открыла форточку, впуская прохладный воздух внутрь, а вместе с ним и обрывки разговора:
– … мне твои прихоти! Какое тебе дело до этой девки, если ты нарываешься на конфликт с Белыми Волками? Уже нарвался!
– Дело касается Кукловода, и если мне удастся его поймать, то мы будем на огромный шаг близки к тому, чтобы, наконец, покончить с сепаратистами.
– Тебя волнуют сепаратисты или твоя карьера? – Голос женщины, несмотря на пробивающиеся высокие нотки, звучал жестко и упрекающе. – Хотя уж точно не наша безопасность.
– Ты сама прекрасно понимаешь, что для нас Белые Волки не проблема. Они – отголосок недавней аристократии, находящейся вместе с императором под контролем нашей партии.
– Да-а, – саркастично протянула собеседница, – и поэтому нужно было тащить девчонку к нам домой?
– Сетра, ты же знаешь, кто такая Сержа фанХольтон, и что она добивается своего любой ценой.
– Вот именно. Ты наслал на нас угрозу, и не только со стороны этой чокнутой дамочки. Если сепаратисты узнают, что эта твоя «свидетельница» здесь, то… думаешь, они оставят это без внимания?
– Если узнают – как ты и сказала.
Ован также не разделял восторг от разговора, как и собеседница, Сетра – похоже, его сестра, – которая говорила правдивые вещи. Если Сержа фанХольтон захочет, она рано или поздно доберется до меня, не успей я рассказать все под протоколом. Но и это не избавит меня от опасности. Думая о приюте и сепаратистах, я руководилась благими побуждениями и теплыми воспоминаниями, но ситуация теперь такова, что у бывших приятелей сложилось обо мне иное мнение. Пусть мы с Бернаром и друзья, но, когда до него дойдет новость, что меня взяли в плен власти Райстаха, вряд ли за мной пошлют спасательный отряд. Куда проще будет устранить нежелательного свидетеля.
– Это еще что такое?!
Возмущенная гувернантка стояла в дверях библиотеки, и мне, сидящей на подоконнике, едва удалось совладать с собой, чтобы не свалиться на пол. Она широким шагом направилась ко мне, и на мгновение я подумала, что меня выкинут из окна.
– Не смейте открывать форточку! – С грохотом, от которого задрожали стекла, женщина закрыла створку и яростно глянула в мою сторону. – Влажный воздух в такую погоду может испортить книги.
На книги мне было наплевать, меня больше встревожили внезапно исчезнувшие голоса. Пусть мы и находились на втором этаже, крик гувернантки, кажется, сотрясал все стены в доме.
– За вами глаз да глаз, – укоризненно покачала она головой. – И хозяин просил спуститься вас вниз в гостиную, как только вы освободитесь.
Вот теперь мне точно не поздоровится.
Идя по коридору, я полагала, что стены по-прежнему будут сохранять нерушимую тишину, однако вспыльчивые голоса, доносящиеся из гостиной, убедили в обратном. Брат с сестрой перенесли спор в дом, и как только мы с гувернанткой вышли из тени, я заметила парочку. Ован стоял к нам лицом, встретив не без раздражения. Перед ним находилась собеседница, с такими же черными, словно смоль, жесткими волосами, что прикрывали ей плечи. Она резко обернулась к нам, и я удивилась тому, насколько они с мужчиной оказались не похожи. Круглое лицо, прищуренные глаза, тонкие губы. Брюнетка носила странную форму, тоже черную: мундир с острыми плечами и серебряными пуговицами, а также брюки, заправленные в высокие сапоги, – но на плече была нашивка в виде короны.
– Да ты издеваешься, – выдохнула Сетра, окинув меня растерянным взглядом, вслед за чем свела брови к переносице и осуждающе посмотрела на брата. – Серьезно?
Мужчина выдержал упрек Сетры, и тем не менее его лица коснулась тень печали. Он хотел что-то сказать в ответ, но бросив на меня недовольный взгляд, передумал и направился к лестнице, ведущей на второй этаж за моей спиной. Проходя мимо, он словно окатил меня волной колючего холода, от которого захотелось поежиться, забиться в угол и зажмуриться. Словно я оказалась виновата в их размолвке.
– Стой. – Едва я намеревалась проследовать за мужчиной, единственное слово заставило меня замереть на месте.
Каблуки мерно постукивали о деревянный пол. Словно заяц, оцепеневший в ожидании приближающегося хищника, я напряглась и опустила взгляд. Женщина обошла меня стороной и остановилась впереди. От нее пахло собаками и свежей хвоей. Я рискнула посмотреть на нее, отметив, что, несмотря на невысокий рост, она производила внушительное впечатление.
Приблизившись, она пальцем щелкнула по широкому рукаву моего выцветшего платья, скривив губы.
– Просто удивительно, – обмолвилась Сетра, ни к кому не обращаясь, поэтому мне оставалось только слушать. – Словно вернулась в прошлое...
Понять, о чем шла речь, оказалось проблематично, я лишь предположила, что имелись в виду события, о которых мне было неизвестно. Но женщина видела куда больше, чем я, об этом красноречиво говорил ее взгляд, полный едва скрываемой ненависти и обиды.
– Ну что ж, иди, Алексина. Тебя же так зовут. – Отмахнулась Сетра, неожиданно потеряв интерес к моей персоне. – Не заставляй этого… его ждать.
Последовав совету, я поспешила поскорее направиться к кабинету Ована, не желая проводить больше времени с этой женщиной. Она пугала меня, при ней хотелось обхватить себя руками, отвернуться и никогда не видеть ее черных глаз, блестящих холодной ненавистью.
Рабочий кабинет мужчины удивил простотой и скромностью, не то что его место в Доме Советов – с высокими потолками, лакированной мебелью из красного дерева. Здесь же ничего лишнего, только стол, пара жестких кресел для гостей и книжные шкафы. Я бросила беглый взгляд в окно, встретив просторное поле, за которым средь сосен стояла псарня.
– Не стой столбом. – Не отрываясь от пролистывания документов в папке, велел Ован, и я моментально оказалась напротив него, разместившись в одном из кресел.
Вытянувшись, как по струнке, я смиренно опустила голову в ожидании, когда потребуют моего внимания. Здесь странно пахло, каким-то лекарством; рискнув осмотреться вокруг, заметила на столе открытый флакончик с таблетками. Аллергия, точно.
– Значит, так, – отбросив ручку, мужчина резко откинулся на спинку кресла. – Я договорился о первом слушании, на котором ты дашь показания против сепаратистов, назвав имена тех, кто приезжал в приют той ночью.
– Но я не…
– Не делай из меня дурака, и сама не прикидывайся глупой. – Оборвал меня на полуслове мужчина, избавив от желания возразить. – Это не игры, и терпеть твое упрямство не собираюсь. Обстановка дел такова, что пока ты будешь сотрудничать, я предоставляю тебе защиту. Откажешься говорить – выставлю за дверь, и там уж сама решай, как будешь спасаться от Белых Волков и сепаратистов.
– Сепаратистов? Но мы же в Райстахе.
Он хотел что-то сказать, но передумал, закрыв рот и выстрелив в меня недоверчивым взглядом. Зажав меж пальцами подол платья, я приказала себе не показывать страх, сжать челюсти и выжидать. Играть дурочку до конца, если придется, поскольку я не знала, что еще делать. Сидящий напротив человек мне точно не друг, а за пределами его поместья меня поджидала иная угроза. В лице сепаратистов, похоже, искать поддержку уже не стоило, отчего возникал элементарный вопрос – кому верить? Кому, если не себе?
– Через шесть дней состоится слушание в Доме Советов. – Вкрадчиво принялся объяснять Ован, не сводя с меня немигающего взгляда, и это пугало куда сильнее яростных криков. – И я жду, что до этого времени ты скажешь, кто к вам приезжал. Все до мельчайших деталей: их численность, марку машины, время прибытия, имена.
С трудном проглотив ком в горле, я почувствовала, как оказалась зажата меж двух огней. Ну что, Бернар, будет ли теперь все хорошо? Столь же лучезарно и спокойно, как ты описывал в ту ночь, когда я до дрожи сжимала чашку с горячим горьким чаем? Нет, уже ничего не станет так прекрасно, как прежде, и будущее наполнялось проблемами. Что стало с детьми, кто о них позаботится? Кто позаботится обо мне?
– Ну, – нарушил тишину Ован, приподнявшись с места и облокотившись о край стола. – Я слушаю.
Как разбивается хрупкая хрустальная ваза о мраморный пол, так и мое сердце осыпалось сотней осколков, встретившись с суровой реальностью. Шесть дней. Конечно, он не стал бы томиться ожиданием, это время отводилось, чтобы подготовиться к делу, а не делать отсрочку моего краха.
– Ты что, наивно полагала, будто я отпущу тебя с радостной улыбкой бегать по моему дому?
Поднявшись с места, мужчина медленным шагом обошел стол, остановившись напротив меня, в полуметровой близости. Руки онемели от страха, я уставилась немигающим взглядом перед собой, боясь шелохнуться, видя черную ткань мундира, каждый стежок. Рваное дыхание вырывалось из груди.
– Похоже, Алексина, ты до сих пор не понимаешь, с кем имеешь дело. – Он потянулась к моему лицу, и я позволила коснуться себя, запустить пальцы в тонкие волосы. – Или мне напомнить?
Ован грубо сжал пряди на голове, вынудив меня болезненно поморщиться и поднять к нему лицо. На глаза набежали слезы, я понятия не имела, как контролировать себя в сложившейся ситуации. Мозг разрывался от паники, меня всю трясло, а когда пальцы мужчины крепче сжали мои волосы, я невольно всхлипнула.
– Посмотри на меня. Сейчас же.
Для меня стало большим испытанием распахнуть глаза, увидеть ожесточенное холодной злостью лицо брюнета. Я инстинктивно дернулась в сторону, пытаясь уйти от угрозы, но Ован не позволил мне шелохнуться.
– Имена.
– Я не знаю…
– Я не намерен с тобой возиться, поэтому спрашиваю в последний раз. Назови мне имена, иначе игры фанХольтон покажутся тебе легким недомоганием.
– Но… я не знаю…
Не успела я выдавить из себя жалкие оправдания, как мужчина рывком поднял меня с места и опрокинул на стол. Больно ударившись головой о деревянную поверхность, все еще прижимаемая его рукой, я невольно смахнула документы. Крик отчаяния на короткий миг разогнал напряженную тишину в кабинете, и я уже не сдерживала плач. Мне стало страшно, страшно до такой степени, что я уже была готова сделать все, только бы не злить агрессора сильнее.
– Имена!
– Пожалуйста, я ничего не знаю, они со мной и не говорили ни о чем…
– Но ты должна была что-то слышать, кого-то видеть!
– Пожалуйста, отпустите меня!..
Слезы липли к коже, жалобный писк вырывался из горла, и я толком ничего не могла сообразиться. Только оставьте в покое, не трогайте меня, и я расскажу все, о чем знаю, все…
«Все будет хорошо», – проснулся в подсознании знакомый шепоток, который отпугнула острая боль, вспыхнувшая в раненных пальцах. Я закричала так громко, насколько хватило сил, когда Ован сдавил средний и указательный пальцы на левой руке.
– Хватит! Прошу!
– Мне нужны имена. – Неестественно спокойным голосом повторил он, крепче сжав истерзанную конечность. – Я могу продолжать так целый день. Ну!
– Я не знаю, кто это был…
– Ты меня уже начинаешь раздражать. Говори, или я их сломаю.
Он не шутил. Напряжение в костях росло, и я красочно вообразила, как трещат сухожилия, ломаются пальцы, выгибаясь под неестественным углом. Жалкое бормотание слетало с губ, мне казалось, будто я молила о пощаде, не ведая, что говорю.
– Повтори.
– …од.
– Что?!
– Кукловод. – Наконец изрекла я, чувствуя, как давление ослабевает. – Они сказали, что это Кукловод. Они приехали на грузовике, их было пятеро, но я никого не знала, клянусь. Они говорили, что приказ отдал Кукловод… я больше ничего не знаю… пожалуйста…
Ован отстранился так резко, что я бессильно соскользнула со стола, повалившись на бок. Подтянув к себе колени, обхватила раненные пальцы – поверх бинтов проступили красные пятна. Меня трясло от рыданий и страха, я хотела провалиться сквозь землю, растаять от соли слез, но мне удавалось только нервно вздрагивать и всхлипывать.
Стирая с лица сопли рукавом, я никогда себя не чувствовала столь беззащитной и слабой, жалкой, не способной дать отпор. Лишь тогда, в ночь эвакуации города, когда сквозь облака на родные кварталы летели бомбы, окрашивая тьму в красные и оранжевые вспышки. Когда грохот разрывающихся снарядов пугал меня до оцепенения. Я словно перенеслась в то время, а лучше сказать – кошмар прошлого нагнал меня в настоящем. И вместо взрывов я буду мучиться от звука его голоса, вместо обжигающего пламени видеть его жестокость.
Вчерашним днем секретарь Ована Меллиге отвел меня в крохотную комнату, в которой, похоже, должна обитать прислуга. Жаловаться не приходилось, тем более после теплого душа, вода которого смыла с меня грязь и усталость. Мужчина также коротко поведал, что начиная с завтрашнего дня мне предстояло «отплатить» за оказанную услугу в обеспечении безопасности моей персоне, ибо никто в особняке Меллиге не собирался держать нахлебника. Поэтому поутру ко мне перед завтраком придет гувернантка, чтобы рассказать о моих обязанностях.
Чересчур сомнительная схема, мне с трудом удалось воспринимать всерьез слова женщины. Убирать, простите, дом человека, который меня же и запер в четырех стенах? Меня, свидетеля! Да только возмутиться не хватило смелости. Я методично кивала, принимая к сведению слова незнакомой женщины, а сама перебирала гневные мысли на тот счет, что окажись гражданин Райстаха в подобной ситуации, к нему отнеслись бы иначе: кормили бы дорогими обедами, интересовались об удобствах. Мне же строго настрого запретили покидать территорию поместья, даже без должной надобности нарекли не выходить под открытое небо. Для моей же безопасности. Как же, просто опасались, что дерзну сбежать. Но не сбегу, ибо деваться мне теперь некуда.
К счастью, перепрыгивать через голову не пришлось, мне поручили заботу о библиотеке, увидев которую, я, мягко говоря, удивилась. Слишком большая всего для двух человек. В особняке не звучал детский смех, а единственной хозяйкой дома, похоже, оставалась сестра Ована, с которой мне не довелось познакомиться. К лучшему то было или нет, я неспешно прошла вдоль книжных рядов, касаясь пальцами шершавых обложек, вдыхая пыль и запах залежалой бумаги.
Я бы не сказал, что в моей помощи нуждалась местная прислуга, невозможно было проигнорировать полный неприязни взгляд гувернантки, которая будто хотела запереть меня здесь. Словно я жаждала отнять у нее работу. Не думаю, что в Райстахе такая уж проблема с трудоустройством, по крайней мере по сравнению с Фильска, где зарплату воспитателя можно было оставить в магазине после покупки пары брюк и дешевого свитера. В какой-то степени мне повезло иметь крышу над головой, да бесплатное пропитание, ведь война забрала у меня возможность получить хорошее образование. Я читала книги, уцелевшие в местной библиотеке, но кому нужны самоучки?
Протереть пыль, рассортировать фолианты. Рутинная работа, но жаловаться не на что, во всяком случае, уж лучше вдыхать щекочущие нос пылинки, нежели запах собственной крови. За окном по-прежнему стояла пасмурная погода, ветер теребил кустарник под окном, донося чьи-то голоса. Увлеченная уборкой, не сразу сообразила, что собеседники кричат друг на друга, и один голос точно принадлежал Овану Меллиге, а второй, женский, я слышала впервые.
Осмотревшись по сторонам, дабы убедиться, что за мной не наблюдали, я подошла к окну и открыла форточку, впуская прохладный воздух внутрь, а вместе с ним и обрывки разговора:
– … мне твои прихоти! Какое тебе дело до этой девки, если ты нарываешься на конфликт с Белыми Волками? Уже нарвался!
– Дело касается Кукловода, и если мне удастся его поймать, то мы будем на огромный шаг близки к тому, чтобы, наконец, покончить с сепаратистами.
– Тебя волнуют сепаратисты или твоя карьера? – Голос женщины, несмотря на пробивающиеся высокие нотки, звучал жестко и упрекающе. – Хотя уж точно не наша безопасность.
– Ты сама прекрасно понимаешь, что для нас Белые Волки не проблема. Они – отголосок недавней аристократии, находящейся вместе с императором под контролем нашей партии.
– Да-а, – саркастично протянула собеседница, – и поэтому нужно было тащить девчонку к нам домой?
– Сетра, ты же знаешь, кто такая Сержа фанХольтон, и что она добивается своего любой ценой.
– Вот именно. Ты наслал на нас угрозу, и не только со стороны этой чокнутой дамочки. Если сепаратисты узнают, что эта твоя «свидетельница» здесь, то… думаешь, они оставят это без внимания?
– Если узнают – как ты и сказала.
Ован также не разделял восторг от разговора, как и собеседница, Сетра – похоже, его сестра, – которая говорила правдивые вещи. Если Сержа фанХольтон захочет, она рано или поздно доберется до меня, не успей я рассказать все под протоколом. Но и это не избавит меня от опасности. Думая о приюте и сепаратистах, я руководилась благими побуждениями и теплыми воспоминаниями, но ситуация теперь такова, что у бывших приятелей сложилось обо мне иное мнение. Пусть мы с Бернаром и друзья, но, когда до него дойдет новость, что меня взяли в плен власти Райстаха, вряд ли за мной пошлют спасательный отряд. Куда проще будет устранить нежелательного свидетеля.
– Это еще что такое?!
Возмущенная гувернантка стояла в дверях библиотеки, и мне, сидящей на подоконнике, едва удалось совладать с собой, чтобы не свалиться на пол. Она широким шагом направилась ко мне, и на мгновение я подумала, что меня выкинут из окна.
– Не смейте открывать форточку! – С грохотом, от которого задрожали стекла, женщина закрыла створку и яростно глянула в мою сторону. – Влажный воздух в такую погоду может испортить книги.
На книги мне было наплевать, меня больше встревожили внезапно исчезнувшие голоса. Пусть мы и находились на втором этаже, крик гувернантки, кажется, сотрясал все стены в доме.
– За вами глаз да глаз, – укоризненно покачала она головой. – И хозяин просил спуститься вас вниз в гостиную, как только вы освободитесь.
Вот теперь мне точно не поздоровится.
Идя по коридору, я полагала, что стены по-прежнему будут сохранять нерушимую тишину, однако вспыльчивые голоса, доносящиеся из гостиной, убедили в обратном. Брат с сестрой перенесли спор в дом, и как только мы с гувернанткой вышли из тени, я заметила парочку. Ован стоял к нам лицом, встретив не без раздражения. Перед ним находилась собеседница, с такими же черными, словно смоль, жесткими волосами, что прикрывали ей плечи. Она резко обернулась к нам, и я удивилась тому, насколько они с мужчиной оказались не похожи. Круглое лицо, прищуренные глаза, тонкие губы. Брюнетка носила странную форму, тоже черную: мундир с острыми плечами и серебряными пуговицами, а также брюки, заправленные в высокие сапоги, – но на плече была нашивка в виде короны.
– Да ты издеваешься, – выдохнула Сетра, окинув меня растерянным взглядом, вслед за чем свела брови к переносице и осуждающе посмотрела на брата. – Серьезно?
Мужчина выдержал упрек Сетры, и тем не менее его лица коснулась тень печали. Он хотел что-то сказать в ответ, но бросив на меня недовольный взгляд, передумал и направился к лестнице, ведущей на второй этаж за моей спиной. Проходя мимо, он словно окатил меня волной колючего холода, от которого захотелось поежиться, забиться в угол и зажмуриться. Словно я оказалась виновата в их размолвке.
– Стой. – Едва я намеревалась проследовать за мужчиной, единственное слово заставило меня замереть на месте.
Каблуки мерно постукивали о деревянный пол. Словно заяц, оцепеневший в ожидании приближающегося хищника, я напряглась и опустила взгляд. Женщина обошла меня стороной и остановилась впереди. От нее пахло собаками и свежей хвоей. Я рискнула посмотреть на нее, отметив, что, несмотря на невысокий рост, она производила внушительное впечатление.
Приблизившись, она пальцем щелкнула по широкому рукаву моего выцветшего платья, скривив губы.
– Просто удивительно, – обмолвилась Сетра, ни к кому не обращаясь, поэтому мне оставалось только слушать. – Словно вернулась в прошлое...
Понять, о чем шла речь, оказалось проблематично, я лишь предположила, что имелись в виду события, о которых мне было неизвестно. Но женщина видела куда больше, чем я, об этом красноречиво говорил ее взгляд, полный едва скрываемой ненависти и обиды.
– Ну что ж, иди, Алексина. Тебя же так зовут. – Отмахнулась Сетра, неожиданно потеряв интерес к моей персоне. – Не заставляй этого… его ждать.
Последовав совету, я поспешила поскорее направиться к кабинету Ована, не желая проводить больше времени с этой женщиной. Она пугала меня, при ней хотелось обхватить себя руками, отвернуться и никогда не видеть ее черных глаз, блестящих холодной ненавистью.
Рабочий кабинет мужчины удивил простотой и скромностью, не то что его место в Доме Советов – с высокими потолками, лакированной мебелью из красного дерева. Здесь же ничего лишнего, только стол, пара жестких кресел для гостей и книжные шкафы. Я бросила беглый взгляд в окно, встретив просторное поле, за которым средь сосен стояла псарня.
– Не стой столбом. – Не отрываясь от пролистывания документов в папке, велел Ован, и я моментально оказалась напротив него, разместившись в одном из кресел.
Вытянувшись, как по струнке, я смиренно опустила голову в ожидании, когда потребуют моего внимания. Здесь странно пахло, каким-то лекарством; рискнув осмотреться вокруг, заметила на столе открытый флакончик с таблетками. Аллергия, точно.
– Значит, так, – отбросив ручку, мужчина резко откинулся на спинку кресла. – Я договорился о первом слушании, на котором ты дашь показания против сепаратистов, назвав имена тех, кто приезжал в приют той ночью.
– Но я не…
– Не делай из меня дурака, и сама не прикидывайся глупой. – Оборвал меня на полуслове мужчина, избавив от желания возразить. – Это не игры, и терпеть твое упрямство не собираюсь. Обстановка дел такова, что пока ты будешь сотрудничать, я предоставляю тебе защиту. Откажешься говорить – выставлю за дверь, и там уж сама решай, как будешь спасаться от Белых Волков и сепаратистов.
– Сепаратистов? Но мы же в Райстахе.
Он хотел что-то сказать, но передумал, закрыв рот и выстрелив в меня недоверчивым взглядом. Зажав меж пальцами подол платья, я приказала себе не показывать страх, сжать челюсти и выжидать. Играть дурочку до конца, если придется, поскольку я не знала, что еще делать. Сидящий напротив человек мне точно не друг, а за пределами его поместья меня поджидала иная угроза. В лице сепаратистов, похоже, искать поддержку уже не стоило, отчего возникал элементарный вопрос – кому верить? Кому, если не себе?
– Через шесть дней состоится слушание в Доме Советов. – Вкрадчиво принялся объяснять Ован, не сводя с меня немигающего взгляда, и это пугало куда сильнее яростных криков. – И я жду, что до этого времени ты скажешь, кто к вам приезжал. Все до мельчайших деталей: их численность, марку машины, время прибытия, имена.
С трудном проглотив ком в горле, я почувствовала, как оказалась зажата меж двух огней. Ну что, Бернар, будет ли теперь все хорошо? Столь же лучезарно и спокойно, как ты описывал в ту ночь, когда я до дрожи сжимала чашку с горячим горьким чаем? Нет, уже ничего не станет так прекрасно, как прежде, и будущее наполнялось проблемами. Что стало с детьми, кто о них позаботится? Кто позаботится обо мне?
– Ну, – нарушил тишину Ован, приподнявшись с места и облокотившись о край стола. – Я слушаю.
Как разбивается хрупкая хрустальная ваза о мраморный пол, так и мое сердце осыпалось сотней осколков, встретившись с суровой реальностью. Шесть дней. Конечно, он не стал бы томиться ожиданием, это время отводилось, чтобы подготовиться к делу, а не делать отсрочку моего краха.
– Ты что, наивно полагала, будто я отпущу тебя с радостной улыбкой бегать по моему дому?
Поднявшись с места, мужчина медленным шагом обошел стол, остановившись напротив меня, в полуметровой близости. Руки онемели от страха, я уставилась немигающим взглядом перед собой, боясь шелохнуться, видя черную ткань мундира, каждый стежок. Рваное дыхание вырывалось из груди.
– Похоже, Алексина, ты до сих пор не понимаешь, с кем имеешь дело. – Он потянулась к моему лицу, и я позволила коснуться себя, запустить пальцы в тонкие волосы. – Или мне напомнить?
Ован грубо сжал пряди на голове, вынудив меня болезненно поморщиться и поднять к нему лицо. На глаза набежали слезы, я понятия не имела, как контролировать себя в сложившейся ситуации. Мозг разрывался от паники, меня всю трясло, а когда пальцы мужчины крепче сжали мои волосы, я невольно всхлипнула.
– Посмотри на меня. Сейчас же.
Для меня стало большим испытанием распахнуть глаза, увидеть ожесточенное холодной злостью лицо брюнета. Я инстинктивно дернулась в сторону, пытаясь уйти от угрозы, но Ован не позволил мне шелохнуться.
– Имена.
– Я не знаю…
– Я не намерен с тобой возиться, поэтому спрашиваю в последний раз. Назови мне имена, иначе игры фанХольтон покажутся тебе легким недомоганием.
– Но… я не знаю…
Не успела я выдавить из себя жалкие оправдания, как мужчина рывком поднял меня с места и опрокинул на стол. Больно ударившись головой о деревянную поверхность, все еще прижимаемая его рукой, я невольно смахнула документы. Крик отчаяния на короткий миг разогнал напряженную тишину в кабинете, и я уже не сдерживала плач. Мне стало страшно, страшно до такой степени, что я уже была готова сделать все, только бы не злить агрессора сильнее.
– Имена!
– Пожалуйста, я ничего не знаю, они со мной и не говорили ни о чем…
– Но ты должна была что-то слышать, кого-то видеть!
– Пожалуйста, отпустите меня!..
Слезы липли к коже, жалобный писк вырывался из горла, и я толком ничего не могла сообразиться. Только оставьте в покое, не трогайте меня, и я расскажу все, о чем знаю, все…
«Все будет хорошо», – проснулся в подсознании знакомый шепоток, который отпугнула острая боль, вспыхнувшая в раненных пальцах. Я закричала так громко, насколько хватило сил, когда Ован сдавил средний и указательный пальцы на левой руке.
– Хватит! Прошу!
– Мне нужны имена. – Неестественно спокойным голосом повторил он, крепче сжав истерзанную конечность. – Я могу продолжать так целый день. Ну!
– Я не знаю, кто это был…
– Ты меня уже начинаешь раздражать. Говори, или я их сломаю.
Он не шутил. Напряжение в костях росло, и я красочно вообразила, как трещат сухожилия, ломаются пальцы, выгибаясь под неестественным углом. Жалкое бормотание слетало с губ, мне казалось, будто я молила о пощаде, не ведая, что говорю.
– Повтори.
– …од.
– Что?!
– Кукловод. – Наконец изрекла я, чувствуя, как давление ослабевает. – Они сказали, что это Кукловод. Они приехали на грузовике, их было пятеро, но я никого не знала, клянусь. Они говорили, что приказ отдал Кукловод… я больше ничего не знаю… пожалуйста…
Ован отстранился так резко, что я бессильно соскользнула со стола, повалившись на бок. Подтянув к себе колени, обхватила раненные пальцы – поверх бинтов проступили красные пятна. Меня трясло от рыданий и страха, я хотела провалиться сквозь землю, растаять от соли слез, но мне удавалось только нервно вздрагивать и всхлипывать.
Стирая с лица сопли рукавом, я никогда себя не чувствовала столь беззащитной и слабой, жалкой, не способной дать отпор. Лишь тогда, в ночь эвакуации города, когда сквозь облака на родные кварталы летели бомбы, окрашивая тьму в красные и оранжевые вспышки. Когда грохот разрывающихся снарядов пугал меня до оцепенения. Я словно перенеслась в то время, а лучше сказать – кошмар прошлого нагнал меня в настоящем. И вместо взрывов я буду мучиться от звука его голоса, вместо обжигающего пламени видеть его жестокость.
