Как в наивном фильме про любовь с трогательным и печальным финалом, уезжали мы с одного вокзала в разные стороны. Но судьба знает, когда дать или забрать счастье, творя эксперимент жизни. Если бы еще боль не грызла растревоженное сердце, словно стену тупое сверло!
Выпускной класс не вызвал паники: я давно определился с выбором. Ярослав же, когда его спрашивали, загадочно молчал или отпирался, дескать, ещё не решил. Но я-то прекрасно знал, Славка лукавит. Только уж очень фантастичным казался путь брата - духовная семинария в Киеве. Я не сомневался: Славка хочет пойти по стопам безвременно почившего Борьки. Единственный друг, уйдя из жизни, унес с собой часть его души. Другая ее часть, несомненно, предназначалась борьбе со злом и не иначе, как посредством служения Богу.
Появившись в нашем классе, Славка вызвал настоящий фурор среди девчонок, привыкших к моему неизменному вежливому равнодушию. Я с первого дня достаточно твердо игнорировал знаки внимания и симпатии. И вдруг появляется моя точная генетическая копия или наоборот, я - есть его копия. Славка пользовался бешеным успехом к своему несказанному удовольствию. Но (не будь он моим братом) в новом классе Ярик также никого не полюбил. Он повзрослел и перестал вредничать, подобно избалованному ребенку, но все же оставался себе на уме. Славка посещал церковь и вел содержательные беседы с батюшкой. Умница-брат действительно умел зажигательно говорить, вскоре став отцу Зиновию кем-то вроде духовного сына.
Ввиду загруженности у меня не оставалось времени да и желания следить за ним и вынюхивать, чем он там на досуге занимается. Ярик в свою очередь перестал мне откровенно завидовать из-за Раечки: ведь теперь мы находились далеко друг от друга. В его взгляде проскальзывало даже нечто вроде сочувствия, когда я, весь трепеща, запирался в комнате с письмом любимой девушки и подолгу не выходил оттуда. Словом, между нами установилось пресловутое водяное перемирие. Вообще-то, и Христос с Антихристом до поры не мешали жить друг другу, занимаясь каждый своим делом, сражаясь на идеологиях, а не на мечах.
Наша семья поселилась в квартире, которую получил отец, родители работали. Обосновались мы совсем недалеко от бабушки Любы. Словом, все утряслось и вошло в свою колею. Если бы не разлука с Раей Ковалевой!
Вскоре у меня обнаружилась нешуточная проблема: английский. Как выяснилось, на журналистский факультет университета требовалось сдавать литературу, историю, сочинение и иностранный язык. С первыми тремя предметами дела у меня обстояли распрекрасно, в то время как проклятый инглиш хромал на обе ноги. То есть, в пределах школьного курса я успевал вполне прилично, на твердую четверку. Но в универе требования к языку сильно превышали школьные. Поступающим надлежало уметь бегло, с листа переводить "Moscow news" и свободно строить разговорные фразы.
Упор делался на предполагаемое общение с зарубежными собратьями. Дабы не уронить честь державы, советскому журналисту предписывалось освоить хотя бы одно импортное наречие, тогда как корреспонденту-международнику - два-три. В то время основная масса выпускников школ соответствовала разнесчастной формулировке "читаю и перевожу со словарем", и я не являлся исключением. В принципе сие означало не знать языка вовсе. Конкурс на журфак ожидался огромный, наивысший по всем факультетам, но я имел неплохой шанс поступить, как один из лучших учеников школы юного журналиста, набрав всего лишь 20 баллов по особому юнкоровскому конкурсу вместе со школьным проходным, который составлял у меня 4,75.
Следовательно, предстояло наскрести хотя бы 15,25 балла и, получив все четверки, стать студентом. По остальным предметам – ничуть не сомневался - мне светило не ниже пяти баллов, между тем как чертов английский представлял собой смачный камень преткновения. Вступительные принимались не строго, а очень строго, отсеивали безбожно, не щадя никого, даже нашего брата юнкора. Более того, поговаривали, якобы ужасный экзамен ввели нарочно с целью валить абитуру. Два года назад вместо него сдавали русский устный, который я никогда за предмет не считал. Вот не повезло всего-то на несчастную пару лет!
- Не горюй, Вовка, прорвемся! В нашей школе есть девушка одна, молодая женщина, "англичанка", она несколько раз ездила в Великобританию, один раз - в Америку, выиграв конкурс среди преподавателей. Прекрасно знает язык, к тому же, педагог отличный. Леночка поможет нам, подтянет тебя. Девушка она одинокая, деньги ей не помешают, лишнюю тряпку себе купит, хоть и станет отказываться, я ее знаю. У нас замечательные отношения, почти дружеские. Завтра же с ней поговорю, - пообещала мама.
- Мам, только не тяни, пожалуйста, - попросил я, - времени не так много. Сейчас я полный дуб, даже на трояк не сдам, но для верности мне не помешала бы четверка.
- Не волнуйся, сынок, коллега знает требования университета, ей приходилось готовить ребят на иняз, а там условия ещё жестче, - успокаивала меня мама.
Так я стал ходить к Елене Петровне, высокой красивой женщине тридцати лет со статью, достойной английской королевы. Всегда сдержанная и холодная, слегка надменная крашеная блондинка с высокой грудью, довольно тонкой талией и несколько располневшим станом, она производила впечатление большого куска льда в красивой изящной оправе. Жила учительница недалеко от школы, где работала. Кроме неё в трехкомнатной кооперативной квартире, доставшейся от деда-профессора, обитало весьма милое общество: косматый кот по кличке Дрим ("мечта" по-английски), волнистый попугайчик Яша и черепашка Дунька.
Родители учительницы погибли несколько лет назад, братьев-сестер у нее не было. Сначала я занимался вместе с двумя другими ребятами, но вскоре Елена Петровна заявила с плохо скрытой брезгливостью: "Володя, с тобой придется работать индивидуально и не менее трех раз в неделю по причине невероятной запущенности!" Я стал появляться у нее и по воскресеньям, готовый приезжать хоть каждый день, лишь бы "англичанка" не отказалась от занятий из опасений не успеть за столь короткое время довести мои знания до требуемого уровня. Но видимо, я плохо знал свою репетиторшу. Дав обещание моей маме, она его просто выполняла - и все.
Лена не зря снискала славу непревзойденного педагога. Холодная, строгая и высокомерная, она методично добивалась своей цели и при необходимости могла долбить одно и то же бесконечное множество раз, даже не пытаясь скрыть великолепного артистического презрения к столь нерадивому ученику. На ее красивом лице недвусмысленно читалось: "Ну, о чем ещё можно с тобой разговаривать, если ты не в состоянии усвоить даже такой ерунды!" Своим отношением венценосной особы к тупому крестьянскому увальню она наносила запрещенный удар по моему самолюбию, заставляя совершать невозможное в стремлении угодить ей. Учительница к тому же умела заинтересовать предметом, вдруг вставляя в урок небольшой, но безумно интересный рассказ об англоязычных странах, которые некогда посетила.
Неожиданно она переходила на беглый "инглиш", перемежая речь краткими пояснениями по-русски и сдержанной жестикуляцией. Потом, наоборот, продолжала на великом и могучем, периодически вставляя английские ремарки. Очевидно, увлекшись, Елена становилась такой, как в кругу своих друзей. В результате постепенно и почти незаметно приходило понимание разговорного языка. Но вдруг воодушевленный человек пропадал столь же неожиданно, как и появлялся, снова уступая место затянутой в корсет преподавательнице, не позволявшей себе лишнего слова. Мне невероятно тяжело давался вконец запущенный инглиш, впрочем, ничего другого не оставалось: я тоже привык идти до конца.
Чужие слова и грамматика, не в пример родному русскому, никак не ложились в мое восприятие. Попробуй за такой небольшой срок постигнуть науку, совсем недавно казавшуюся китайским ребусом! Так мы совместно продирались к цели. Она - через мою запущенность, я - преодолевая неудобоваримые "презенты" и "пёрфекты", пока, наконец, не достигли первых положительных результатов. В тот день Елена Петровна предстала передо мной не просто училкой, но старшим другом:
- Ну, Владимир, вроде через хребет перевалили? Не дрогнули и не отступили! Молодцы, правда? - Я согласно кивнул. – Ты вполне преодолел свою косность по-английски, и теперь уже навсегда! Такие труды не забываются...
- Да, - сдержанно ответил я, - думал, никогда не смогу, и придется расстаться со своей мечтой! Конечно, все равно попытал бы счастья, но наверняка схватил бы пару!
- Никогда не наступай на горло своей мечте! - серьёзно посоветовала Елена Петровна. - Вот я мечтала поехать в Америку и добилась своего! Тоже пришлось нелегко! Нешуточную борьбу выдержала! Надо трудиться, не покладая рук, как ни банально звучит. Думаю, все сложится распрекрасно. Ты - мальчик упорный. Сначала я недоумевала, почему у Екатерины Егоровны такой запущенный сын и сомневалась, удастся ли переломить ситуацию в свою пользу. Но теперь уверена: скоро ты сможешь читать "Moscow news" от корки до корки и не только... Ты без труда станешь составлять рассказ на заданную тему и переводить тексты любой сложности. Понять основы грамматики - самое главное в нашем деле! К моменту экзаменов мы выйдем на нужный уровень, только попрошу не расхолаживаться, - она шутливо пригрозила пальцем, - до полного успеха еще ой как далеко!
- Большое спасибо, - абсолютно искренне ответил я.
- Заранее не благодарят! Вот поступишь, тогда не грех и поблагодарить, - вполне добродушно ответила Елена Петровна.
В тот день она не казалась такой холодной и неприступной. Мой гарнизонный друг Венька говаривал: "Училка - тоже человек!" И, кто знает, какая печаль скрывается за ее высокомерием! Однажды я случайно услыхал, как мама в разговоре с папой охарактеризовала строгую репетиторшу "старшенького":
- Хорошая девушка! Только вот в личной жизни не везет. Красивая, умная, высокомерная, из хорошей семьи, проковырялась в женихах, так никого и не выбрала. А с возрастом найти человека все труднее и труднее, всему свое время. В девочке чувствуется моральная усталость, но преподаватель, каких мало, педагог от Бога. Если она не сможет подготовить Вовку, значит, и никому не удастся! Лена мне сказала, мол, самое страшное позади, Володя упорный и способный мальчик, умеет добиваться своей цели. А уж она-то знает, о чем говорит, наша "англичанка" - человек ответственный.
Хоть я вполне подтянулся до уровня других ребят, Елена Петровна не спешила присоединить меня к группе. Объясняя сие обстоятельство, "иностранка" заявила, дескать, мое испытание станет испытанием и для нее: раз уж она мужественно взялась за меня, то несет двойную ответственность, поскольку я - сын уважаемой Екатерины Егоровны. Но не только. Мой успех должен стать залогом действенности ее системы обучения, ее педагогического гения, ни много, ни мало! Но какими словами выразилась великолепная мисс Макаренко, педагог от Бога!
- Ты пришел ко мне абсолютным нулем, минус 273 по Цельсию! Вполне естественно - не уделял внимания предмету, и вот результат! Твоих учителей можно понять, у меня самой масса таких же серостей, обладающих хорошей памятью и выезжающих на кривой козе, лентяев, которым приходится ставить условные четверки, дабы не портить картину! Но таким ребятам обычно не требуется сдавать язык в серьезные вузы, и они счастливо обходятся без него: идут в физики, лирики или технари. Тебя же понесло на журфак! Я согласилась заниматься вопреки здравому смыслу и несу особую ответственность, к тому же, слово дала Екатерине Егоровне. Учителю наиболее запоминаются отличники или, наоборот, разгильдяи и двоечники, а также безнадёжно запущенные, вроде тебя! Для меня – дело чести довести твои жидкие знания до нужной кондиции!
Её высказывание царапнуло по моему самолюбию, как тупое лезвие. Понимая, насколько не время показывать характер, смолчать я все же не мог, до того чувствовал себя несправедливо и беспардонно оскорбленным.
- Но разве не учителя своими затюкиваниями делают из самых обычных неглупых ребят тупоголовых серых кретинов? - задал я вопрос с некоторым напряжением в голосе.
Брови Елены Петровны удивленно подпрыгнули, отчего ее красивый высокий лоб мраморной белизны собрался в гармошку:
- " Затюкиваниями "? Видишь ли, Володя, у человека либо есть способность к языкам, либо ее нет, либо он просто лентяй и не интересуется предметом. Учитель здесь ни при чем: если человек хочет усвоить науку, он научится у самого плохого учителя!
- Вы – не просто хороший учитель, а прекрасный, чудесный, замечательный! Но ваши слова не делают чести маститому авторитету! Вы забываете о банальной тактичности! А мне, видимо, уже не читывать "Moscow news" с листа, - меня несло, точно утлую лодчонку на рифы.
Увы, от красивой глыбы льда по имени Лена все еще зависела моя судьба!
- Ага, обиделся! – могу поклясться, ее голос прозвучал торжествующе, - Видимо, привык к всеобщему восхищению: думаешь, с тобой все всегда станут носиться, как с писаной торбой, восторгаться твоими талантами? Но учти – завышенное самомнение – залог ещё бОльших неприятностей! Знавала я таких вот вообразивших себя невесть кем красавчиков, которые не могли стерпеть никакой критики в свой адрес! Но запомни, тот, кто не умеет выслушивать неприятную истину о себе, обычно плохо кончает!
Ее высокомерие воистину не знало себе равных! Такое снести я не мог ни от учителя, ни от женщины! Встал и принялся собирать книги и тетрадки. Она молча, с непонятным выражением лица смотрела на меня. Уже у двери произнес, обернувшись:
- Неприятную критику стерпеть можно, но открытое презрение - никогда! Я кретин пока только в языках и могу отличить одно от другого! Прощайте, Елена Петровна!
- Володя, - она встала из-за стола, - подожди!
Я нуждался в уроках английского, как в хлебе насущном, и не с любым преподавателем, а именно со вздорной, холодной, но такой талантливой и интересной репетиторшей! Не сумев проглотить незаслуженную обиду, ощутил пряное чувство неминуемой и глупой потери. Но пусть она сама попросит вернуться! Только так и никак иначе! Испорченный мальчишка Петров впервые поставил себя на один уровень с умнейшей, красивой и образованной женщиной. Елена Петровна, конечно же, сразу уловила мощный поток сопротивления "серого" ученика. Вместе с тем я надеялся сгладить неожиданный конфликт. Словно нехотя, "англичанка" промолвила с наигранной небрежностью:
- Извини, я не права и кажется, перегнула палку! Вернись, пожалуйста, и давай продолжим урок. У нас с тобой осталось упражнение на разговорную речь.
Я вернулся и снова стал вынимать книги, желая услышать от Елены еще и признание в несправедливости собственных инсинуаций. Хмуро произнес, не поднимая глаз:
- И вы извините, просто мне показалось, я вам надоел, и вы хотите от меня избавиться! – буркнул я.
- Нет-нет, все хорошо. Ты ведь знаешь, самое тяжелое у нас позади. Остальное - дело техники, - она бегло дотронулась до моей руки, - понимаешь, иногда, желая подстегнуть, я невольно обижаю ученика неосторожной фразой, но мой авторитет до поры никому не позволял бунтовать.
ГЛАВА 13. Елена Прекрасная.
Выпускной класс не вызвал паники: я давно определился с выбором. Ярослав же, когда его спрашивали, загадочно молчал или отпирался, дескать, ещё не решил. Но я-то прекрасно знал, Славка лукавит. Только уж очень фантастичным казался путь брата - духовная семинария в Киеве. Я не сомневался: Славка хочет пойти по стопам безвременно почившего Борьки. Единственный друг, уйдя из жизни, унес с собой часть его души. Другая ее часть, несомненно, предназначалась борьбе со злом и не иначе, как посредством служения Богу.
Появившись в нашем классе, Славка вызвал настоящий фурор среди девчонок, привыкших к моему неизменному вежливому равнодушию. Я с первого дня достаточно твердо игнорировал знаки внимания и симпатии. И вдруг появляется моя точная генетическая копия или наоборот, я - есть его копия. Славка пользовался бешеным успехом к своему несказанному удовольствию. Но (не будь он моим братом) в новом классе Ярик также никого не полюбил. Он повзрослел и перестал вредничать, подобно избалованному ребенку, но все же оставался себе на уме. Славка посещал церковь и вел содержательные беседы с батюшкой. Умница-брат действительно умел зажигательно говорить, вскоре став отцу Зиновию кем-то вроде духовного сына.
Ввиду загруженности у меня не оставалось времени да и желания следить за ним и вынюхивать, чем он там на досуге занимается. Ярик в свою очередь перестал мне откровенно завидовать из-за Раечки: ведь теперь мы находились далеко друг от друга. В его взгляде проскальзывало даже нечто вроде сочувствия, когда я, весь трепеща, запирался в комнате с письмом любимой девушки и подолгу не выходил оттуда. Словом, между нами установилось пресловутое водяное перемирие. Вообще-то, и Христос с Антихристом до поры не мешали жить друг другу, занимаясь каждый своим делом, сражаясь на идеологиях, а не на мечах.
Наша семья поселилась в квартире, которую получил отец, родители работали. Обосновались мы совсем недалеко от бабушки Любы. Словом, все утряслось и вошло в свою колею. Если бы не разлука с Раей Ковалевой!
Вскоре у меня обнаружилась нешуточная проблема: английский. Как выяснилось, на журналистский факультет университета требовалось сдавать литературу, историю, сочинение и иностранный язык. С первыми тремя предметами дела у меня обстояли распрекрасно, в то время как проклятый инглиш хромал на обе ноги. То есть, в пределах школьного курса я успевал вполне прилично, на твердую четверку. Но в универе требования к языку сильно превышали школьные. Поступающим надлежало уметь бегло, с листа переводить "Moscow news" и свободно строить разговорные фразы.
Упор делался на предполагаемое общение с зарубежными собратьями. Дабы не уронить честь державы, советскому журналисту предписывалось освоить хотя бы одно импортное наречие, тогда как корреспонденту-международнику - два-три. В то время основная масса выпускников школ соответствовала разнесчастной формулировке "читаю и перевожу со словарем", и я не являлся исключением. В принципе сие означало не знать языка вовсе. Конкурс на журфак ожидался огромный, наивысший по всем факультетам, но я имел неплохой шанс поступить, как один из лучших учеников школы юного журналиста, набрав всего лишь 20 баллов по особому юнкоровскому конкурсу вместе со школьным проходным, который составлял у меня 4,75.
Следовательно, предстояло наскрести хотя бы 15,25 балла и, получив все четверки, стать студентом. По остальным предметам – ничуть не сомневался - мне светило не ниже пяти баллов, между тем как чертов английский представлял собой смачный камень преткновения. Вступительные принимались не строго, а очень строго, отсеивали безбожно, не щадя никого, даже нашего брата юнкора. Более того, поговаривали, якобы ужасный экзамен ввели нарочно с целью валить абитуру. Два года назад вместо него сдавали русский устный, который я никогда за предмет не считал. Вот не повезло всего-то на несчастную пару лет!
- Не горюй, Вовка, прорвемся! В нашей школе есть девушка одна, молодая женщина, "англичанка", она несколько раз ездила в Великобританию, один раз - в Америку, выиграв конкурс среди преподавателей. Прекрасно знает язык, к тому же, педагог отличный. Леночка поможет нам, подтянет тебя. Девушка она одинокая, деньги ей не помешают, лишнюю тряпку себе купит, хоть и станет отказываться, я ее знаю. У нас замечательные отношения, почти дружеские. Завтра же с ней поговорю, - пообещала мама.
- Мам, только не тяни, пожалуйста, - попросил я, - времени не так много. Сейчас я полный дуб, даже на трояк не сдам, но для верности мне не помешала бы четверка.
- Не волнуйся, сынок, коллега знает требования университета, ей приходилось готовить ребят на иняз, а там условия ещё жестче, - успокаивала меня мама.
Так я стал ходить к Елене Петровне, высокой красивой женщине тридцати лет со статью, достойной английской королевы. Всегда сдержанная и холодная, слегка надменная крашеная блондинка с высокой грудью, довольно тонкой талией и несколько располневшим станом, она производила впечатление большого куска льда в красивой изящной оправе. Жила учительница недалеко от школы, где работала. Кроме неё в трехкомнатной кооперативной квартире, доставшейся от деда-профессора, обитало весьма милое общество: косматый кот по кличке Дрим ("мечта" по-английски), волнистый попугайчик Яша и черепашка Дунька.
Родители учительницы погибли несколько лет назад, братьев-сестер у нее не было. Сначала я занимался вместе с двумя другими ребятами, но вскоре Елена Петровна заявила с плохо скрытой брезгливостью: "Володя, с тобой придется работать индивидуально и не менее трех раз в неделю по причине невероятной запущенности!" Я стал появляться у нее и по воскресеньям, готовый приезжать хоть каждый день, лишь бы "англичанка" не отказалась от занятий из опасений не успеть за столь короткое время довести мои знания до требуемого уровня. Но видимо, я плохо знал свою репетиторшу. Дав обещание моей маме, она его просто выполняла - и все.
Лена не зря снискала славу непревзойденного педагога. Холодная, строгая и высокомерная, она методично добивалась своей цели и при необходимости могла долбить одно и то же бесконечное множество раз, даже не пытаясь скрыть великолепного артистического презрения к столь нерадивому ученику. На ее красивом лице недвусмысленно читалось: "Ну, о чем ещё можно с тобой разговаривать, если ты не в состоянии усвоить даже такой ерунды!" Своим отношением венценосной особы к тупому крестьянскому увальню она наносила запрещенный удар по моему самолюбию, заставляя совершать невозможное в стремлении угодить ей. Учительница к тому же умела заинтересовать предметом, вдруг вставляя в урок небольшой, но безумно интересный рассказ об англоязычных странах, которые некогда посетила.
Неожиданно она переходила на беглый "инглиш", перемежая речь краткими пояснениями по-русски и сдержанной жестикуляцией. Потом, наоборот, продолжала на великом и могучем, периодически вставляя английские ремарки. Очевидно, увлекшись, Елена становилась такой, как в кругу своих друзей. В результате постепенно и почти незаметно приходило понимание разговорного языка. Но вдруг воодушевленный человек пропадал столь же неожиданно, как и появлялся, снова уступая место затянутой в корсет преподавательнице, не позволявшей себе лишнего слова. Мне невероятно тяжело давался вконец запущенный инглиш, впрочем, ничего другого не оставалось: я тоже привык идти до конца.
Чужие слова и грамматика, не в пример родному русскому, никак не ложились в мое восприятие. Попробуй за такой небольшой срок постигнуть науку, совсем недавно казавшуюся китайским ребусом! Так мы совместно продирались к цели. Она - через мою запущенность, я - преодолевая неудобоваримые "презенты" и "пёрфекты", пока, наконец, не достигли первых положительных результатов. В тот день Елена Петровна предстала передо мной не просто училкой, но старшим другом:
- Ну, Владимир, вроде через хребет перевалили? Не дрогнули и не отступили! Молодцы, правда? - Я согласно кивнул. – Ты вполне преодолел свою косность по-английски, и теперь уже навсегда! Такие труды не забываются...
- Да, - сдержанно ответил я, - думал, никогда не смогу, и придется расстаться со своей мечтой! Конечно, все равно попытал бы счастья, но наверняка схватил бы пару!
- Никогда не наступай на горло своей мечте! - серьёзно посоветовала Елена Петровна. - Вот я мечтала поехать в Америку и добилась своего! Тоже пришлось нелегко! Нешуточную борьбу выдержала! Надо трудиться, не покладая рук, как ни банально звучит. Думаю, все сложится распрекрасно. Ты - мальчик упорный. Сначала я недоумевала, почему у Екатерины Егоровны такой запущенный сын и сомневалась, удастся ли переломить ситуацию в свою пользу. Но теперь уверена: скоро ты сможешь читать "Moscow news" от корки до корки и не только... Ты без труда станешь составлять рассказ на заданную тему и переводить тексты любой сложности. Понять основы грамматики - самое главное в нашем деле! К моменту экзаменов мы выйдем на нужный уровень, только попрошу не расхолаживаться, - она шутливо пригрозила пальцем, - до полного успеха еще ой как далеко!
- Большое спасибо, - абсолютно искренне ответил я.
- Заранее не благодарят! Вот поступишь, тогда не грех и поблагодарить, - вполне добродушно ответила Елена Петровна.
В тот день она не казалась такой холодной и неприступной. Мой гарнизонный друг Венька говаривал: "Училка - тоже человек!" И, кто знает, какая печаль скрывается за ее высокомерием! Однажды я случайно услыхал, как мама в разговоре с папой охарактеризовала строгую репетиторшу "старшенького":
- Хорошая девушка! Только вот в личной жизни не везет. Красивая, умная, высокомерная, из хорошей семьи, проковырялась в женихах, так никого и не выбрала. А с возрастом найти человека все труднее и труднее, всему свое время. В девочке чувствуется моральная усталость, но преподаватель, каких мало, педагог от Бога. Если она не сможет подготовить Вовку, значит, и никому не удастся! Лена мне сказала, мол, самое страшное позади, Володя упорный и способный мальчик, умеет добиваться своей цели. А уж она-то знает, о чем говорит, наша "англичанка" - человек ответственный.
ГЛАВА 14. Неожиданная развязка.
Хоть я вполне подтянулся до уровня других ребят, Елена Петровна не спешила присоединить меня к группе. Объясняя сие обстоятельство, "иностранка" заявила, дескать, мое испытание станет испытанием и для нее: раз уж она мужественно взялась за меня, то несет двойную ответственность, поскольку я - сын уважаемой Екатерины Егоровны. Но не только. Мой успех должен стать залогом действенности ее системы обучения, ее педагогического гения, ни много, ни мало! Но какими словами выразилась великолепная мисс Макаренко, педагог от Бога!
- Ты пришел ко мне абсолютным нулем, минус 273 по Цельсию! Вполне естественно - не уделял внимания предмету, и вот результат! Твоих учителей можно понять, у меня самой масса таких же серостей, обладающих хорошей памятью и выезжающих на кривой козе, лентяев, которым приходится ставить условные четверки, дабы не портить картину! Но таким ребятам обычно не требуется сдавать язык в серьезные вузы, и они счастливо обходятся без него: идут в физики, лирики или технари. Тебя же понесло на журфак! Я согласилась заниматься вопреки здравому смыслу и несу особую ответственность, к тому же, слово дала Екатерине Егоровне. Учителю наиболее запоминаются отличники или, наоборот, разгильдяи и двоечники, а также безнадёжно запущенные, вроде тебя! Для меня – дело чести довести твои жидкие знания до нужной кондиции!
Её высказывание царапнуло по моему самолюбию, как тупое лезвие. Понимая, насколько не время показывать характер, смолчать я все же не мог, до того чувствовал себя несправедливо и беспардонно оскорбленным.
- Но разве не учителя своими затюкиваниями делают из самых обычных неглупых ребят тупоголовых серых кретинов? - задал я вопрос с некоторым напряжением в голосе.
Брови Елены Петровны удивленно подпрыгнули, отчего ее красивый высокий лоб мраморной белизны собрался в гармошку:
- " Затюкиваниями "? Видишь ли, Володя, у человека либо есть способность к языкам, либо ее нет, либо он просто лентяй и не интересуется предметом. Учитель здесь ни при чем: если человек хочет усвоить науку, он научится у самого плохого учителя!
- Вы – не просто хороший учитель, а прекрасный, чудесный, замечательный! Но ваши слова не делают чести маститому авторитету! Вы забываете о банальной тактичности! А мне, видимо, уже не читывать "Moscow news" с листа, - меня несло, точно утлую лодчонку на рифы.
Увы, от красивой глыбы льда по имени Лена все еще зависела моя судьба!
- Ага, обиделся! – могу поклясться, ее голос прозвучал торжествующе, - Видимо, привык к всеобщему восхищению: думаешь, с тобой все всегда станут носиться, как с писаной торбой, восторгаться твоими талантами? Но учти – завышенное самомнение – залог ещё бОльших неприятностей! Знавала я таких вот вообразивших себя невесть кем красавчиков, которые не могли стерпеть никакой критики в свой адрес! Но запомни, тот, кто не умеет выслушивать неприятную истину о себе, обычно плохо кончает!
Ее высокомерие воистину не знало себе равных! Такое снести я не мог ни от учителя, ни от женщины! Встал и принялся собирать книги и тетрадки. Она молча, с непонятным выражением лица смотрела на меня. Уже у двери произнес, обернувшись:
- Неприятную критику стерпеть можно, но открытое презрение - никогда! Я кретин пока только в языках и могу отличить одно от другого! Прощайте, Елена Петровна!
- Володя, - она встала из-за стола, - подожди!
Я нуждался в уроках английского, как в хлебе насущном, и не с любым преподавателем, а именно со вздорной, холодной, но такой талантливой и интересной репетиторшей! Не сумев проглотить незаслуженную обиду, ощутил пряное чувство неминуемой и глупой потери. Но пусть она сама попросит вернуться! Только так и никак иначе! Испорченный мальчишка Петров впервые поставил себя на один уровень с умнейшей, красивой и образованной женщиной. Елена Петровна, конечно же, сразу уловила мощный поток сопротивления "серого" ученика. Вместе с тем я надеялся сгладить неожиданный конфликт. Словно нехотя, "англичанка" промолвила с наигранной небрежностью:
- Извини, я не права и кажется, перегнула палку! Вернись, пожалуйста, и давай продолжим урок. У нас с тобой осталось упражнение на разговорную речь.
Я вернулся и снова стал вынимать книги, желая услышать от Елены еще и признание в несправедливости собственных инсинуаций. Хмуро произнес, не поднимая глаз:
- И вы извините, просто мне показалось, я вам надоел, и вы хотите от меня избавиться! – буркнул я.
- Нет-нет, все хорошо. Ты ведь знаешь, самое тяжелое у нас позади. Остальное - дело техники, - она бегло дотронулась до моей руки, - понимаешь, иногда, желая подстегнуть, я невольно обижаю ученика неосторожной фразой, но мой авторитет до поры никому не позволял бунтовать.
