Ярослав обладал исключительным талантом молниеносно вывести меня из себя. Частенько хотелось огреть Славку по башке чем-нибудь тяжелым, но я тогда просто ушел, весь кипя.
Поняв, где следует искать Борькины книги, я отправился в староверский скит. Денек выдался ласковый, погожий, птицы заливались, захлебывались радостным пением, под моими растоптанными кедами шелестела высушенная до рыжины прошлогодняя хвоя.
Дорогу в скит давно проторили гарнизонные мальчишки, и я быстро нашел разрушенные до земли полуистлевшие жилища. Осмотрелся. Повинуясь чутью, уверенно двинулся вперед, будто кто-то вел меня. Высокое крыльцо и полуметровой высоты почерневшие стены, ещё кое-где сохранившиеся в весьма жалком виде, - милое местечко разыскал для тайника мой не в меру оригинальный братец. Я встал на четвереньки и сунул руку в пролом между прогнившими ступеньками. Ничего. Ощутив смутную досаду, погрузился в дыру по самое плечо, расширив угол поиска. Вот оно!
Нечто в целлофановом пакете, стянутом аптечной резинкой. Я вытащил и торопливо распаковал сверток, в котором оказалось несколько самиздатовских книжиц, скрученных в плотную трубочку. С любопытством раскрыл одну из подозрительных брошюр. Серая бумага, текст, напечатанный под копирку шестым экземпляром. Приходилось напрягать зрение, читая оное.
"Издательство "Вечная жизнь". Вверху большими буквами стояло название: "Пробудитесь, люди!" Далее шло выделенное в виде эпиграфа вступление: "Как возникла жизнь? Откуда взялось столько энергии для создания всего сущего? Откуда мы пришли и куда идем? Вечные вопросы издавна мучают людей, подвигая многие поколения на поиски истины. Мудрецы всех времен и народов ради великого знания жертвовали свободой и жизнью. Где искать правду нам, простым смертным? Бог - единственная и непреложная правда..."
"Чушь собачья!" - удивился я. - "Сектантские бредни!"
Каким я был тогда, в годы глухого застоя? Максималист, уверенный в завтрашнем дне, и стопроцентный атеист. Лет в тридцать, разумеется, не поспешил бы с выводами, а тогда воспринял подобный текст, как бред сивой кобылы. Мне сделалось донельзя удивительно: горе-братец влез в религиозное болото!
Сектанты существовали в глубокой древности и существуют по сию пору, олицетворяя собой ответвления разного рода от официально признанной религии. К ним относились настороженно во все времена: свидетели Иеговы, адвентисты седьмого дня, кришнаиты, "белые братья", перекрещенцы, запашиванцы и прочие хлысты, хорошего от них не жди! Сейчас пресса преподносит массу публикаций на эту тему, а тогда никто толком не представлял себе, чем чревато пребывание в секте, вся информация шла в русле слухов.
Матери пугали страшными еретиками детей. Говорили, богомольцы не работают по субботам, не смотрят телевизор, все время постятся, сидя на хлебе и воде, и вообще, законченные мракобесы. Не дай Бог никому вляпаться в секту, пиши пропало, твой холодный труп обязательно выловят из ближайшего водоема, так как фанатики крестятся водой и должны как можно дольше просидеть, нырнув с головой и задержав дыхание.
Многие, дескать, не выдерживают подобного испытания и гибнут, не решаясь глотнуть воздуха, дабы не прогневить строгого Бога. Так говорили тогда в народе, особенно боялись баптистов. Собственно, именно это протестантское крыло и крестит водой.
Вторая книжица называлась "Грех и воздаяние."
"Не думай ни о каком грехе, будто он маловажен: всякий грех есть нарушение закона Божия, противодействие воле Божией, попрание совести". Напротив непонятной фразы стояла пометка карандашом, сделанная Борькой: " Обманывать - большой грех, стыдиться своей веры - грех еще больший. А просто замалчивать? Я - замалчиваю, я - грешник."
Да, дела обстоят хуже, чем можно предположить. Борька испытывает чувство вины, неужели он настолько верующий? - недоумевал я, не понимая простой вещи: невозможно веровать наполовину.
Вокруг бушевала последняя зелень лета, солнечный свет пробивался сквозь кроны раскидистых дубов, а на меня пахнуло подвальной сыростью и тленом. Никак не мог побороть гнетущее впечатление.
Раскрыл следующую книгу, намереваясь пробежать глазами текст, но, прислушавшись, уловил чутким ухом посторонние шумы: звуки шагов, треск раздвигаемых веток и негромкий разговор. Поспешно сунул книжицы в пакет, кое-как затянув его резинкой, закинул сверток обратно под крыльцо и нырнул в густые заросли бузины. Едва успел убраться, появились Ярослав и Борька.
- Как съездили? - спросил брата Зеленский-младший.
- Очень хорошо, гостили у бабушек, потом - на море, - коротко ответил Славка.
- Мы тоже ездили к бабушке, в Кировскую область.
- Ух ты, далеко! Ну и как?
- Городок небольшой, зато община сильная. Я много впитал, много узнал нового. Наш отец Кирома однажды рассказал о святых. Многие из них пострадали за свою праведность и умерли мученической смертью. Истинно верующие подвергались гонениям и пыткам, но никогда не ожесточались. Смутные и неправедные времена вернулись! Сейчас у людей нет никакой веры, она убита, и от нас требуется такая же крепость духа. Помни, мы с тобой - носители великого знания! Но нам обоим еще расти и расти... Хочешь стать сильным и мудрым, повернись лицом к Господу и Сыну Его. Ты прочел мои книги? - осведомился Борька.
- Да.
- Ну и что скажешь?
- Даже не знаю! Наверное, не все понял...
- Естественно! Путь к Господу тернист и тяжел. Не беспокойся, непонятные места мы разберем. Ты только начинаешь выплывать из мрака безверия на Свет Божий. Пойми, Ярослав - невозможно прозреть без смирения и доброты в душе. "Счастливы кроткие – им будет принадлежать весь мир. Счастливы преследуемые за праведность – им принадлежит Небесное Царство." Когда-нибудь надежда на жизнь вечную, отнятая у людей, к ним вернется. Вот тогда мы с тобой и такие, как мы, станем самыми прогрессивными людьми и поведем за собой остальных. Отец Кирома говорит, мы - современные апостолы, - с гордостью заключил Борька.
На мгновение сквозь его облик, исполненный воодушевленного фанатизма, вдруг проступил один из потомков тех самых детей некогда разрушенного скита, ушедших в неведомую чащу, стремясь сохранить веру предков. И вот правнук воинствующего старовера вернулся сеять зерна своего непреложного знания среди так беспощадно разделавшегося с племенем общества и тем самым доказать неоспоримую правоту обиженного и гонимого.
Передо мной предстал одетый в лохмотья малец, вцепившийся в материнскую юбку, в глазах которого застыли скорбь и ненависть. Видение выглядело предельно убедительным среди развалин. Я потряс головой, прогоняя наваждение.
- Борис, а чего бы тебе хотелось больше всего на свете? - спросил тем временем брат.
- Служить Богу! После школы поеду поступать в духовную семинарию в Киев. Там очень строгий конкурсный отбор - нельзя ошибиться, приняв недостаточно богопослушного человека. Но я-то пройду, не сомневайся! Вообще, мирская жизнь не для меня. Здесь много тлена и суеты. В дальнейшем мечтаю стать монахом и посвятить жизнь подвижничеству, хочу помочь людям обрести Веру в Господа, - твердо заключил Зеленский.
-А как же служба в армии? Ведь твой отец военный? – поинтересовался брат с некоторой напряженностью в голосе.
-Во-первых, я не попаду туда по здоровью, а во-вторых, никакая сила не заставит меня взять в руки оружие! – горячо воскликнул Борька – откуда только экспрессия взялась! И добавил уже помягче: - Отец мой рохля и безбожник, не говори больше о нем!
-Хорошо… - Брат помялся, не зная, что сказать.
- А о чем мечтаешь ты, Ярослав?
Славка пожал плечами:
- Ещё не знаю. Сейчас мне больше всего хочется завести собаку. А на будущее... Ну, наверное, прозреть, как ты говоришь. Вдруг, поможет. Я очень часто чувствую себя среди всех белой вороной, - с горечью признался брат, - даже по сравнению с Вовкой совсем другой. Ребята меня сторонятся!
- Тогда тебе полезно как можно больше общаться с себе подобными. Приходи к нам в среду под вечер часов в семь. Увидишь, мы интересно проведем время... Ты – первый человек, с которым мне хотелось бы дружить до гробовой доски!
- Мне тоже! – Ярослав и Борис пожали друг другу руки. Надо же, как трогательно!
- Что ж до брата твоего, то он по натуре безбожник, у него нет и быть не может никакой Веры. Вовка - продукт системы. Возможно, когда-нибудь и он прозреет. Отец Кирома учит, обратить можно всякого, нет безнадежных людей. Ну, Слава, бери мои книги, и пойдем, завтра получишь другие, - пообещал Борька своим скрипучим голосом.
Ярик встал на четвереньки и погрузил руку в крыльцо. Хорошо, успел затолкать пакет обратно!
- Странно, почему листы развернулись, ведь я их скатывал! - удивился брат.
- Значит, плохо скатал, - предположил Борька.
- Наверное, - согласился Ярослав.
Они ушли. Я вылез из зарослей и сел на пенек, вытянув затекшие ноги. Задумался. Наверное, гораздо меньше удивился бы, узнав, что Славка бегает в лес курить. А тут, оказывается, целая пропаганда! А Борька-то каков гусь! Втягивает доверчивого братца неизвестно куда! Надо как-то помешать ему, решил я, но как? Рассказать родителям? Попахивает ябедничеством. Мы с друзьями неукоснительно соблюдали мальчишеский кодекс чести, продиктовавший решение выяснить все самостоятельно. С тем и отправился домой, пробурчав: "Ну и гад этот Борька! Ярке мозги запудривает, дылда долговязая! А ещё меня продуктом обзывает!"
Я предложил отцу подарить Славке собаку. Вдруг четвероногий друг отобьет его от сектантов! Отец пообещал принести щенка лучшей овчарки гарнизона Анфисы, если мама не против. Мама согласилась, поставив условие, держать пса не дома, а на улице в специальной вольере, как у нас многие делали. Ещё я попросил родителей не говорить Славке, кто именно предложил завести пса. Так появился наш Мухтар.
Ярик скакал до потолка от радости, с удовольствием взял на себя заботу о новом члене семьи, но не перестал таинственно исчезать по вечерам. Попасть к Зеленским на их таинственные сборища я не мог, кто ж пустит безбожника! Пригрозить Борьке или даже побить его - тоже. Славка наверняка взбеленится и станет ныть, мол, я лезу в его жизнь, мы снова крупно поругаемся, а мне, право, надоело наше вечное противостояние!
Как говорится, не вороши дерьмо, оно и не завоняет, а от Славки, если его затронуть, воняло бы не меньше. Родителям рассказать нельзя по вышеупомянутой причине, отчего я сильно мучился: никто лучше отца не сумел бы решить проблему. Попытки в очередной раз втянуть брата в свою компанию потерпели сокрушительный крах: Ярик, уверовавший с помощью Борьки в собственную исключительность, вел себя как последний придурок, ничего не желая слушать и прямым текстом посылая меня куда подальше.
Друзья стали замечать, что со мной не все в порядке: азартный Петров уже не так охотно играл в войну, допуская непростительные тактические ошибки, задумывался в самые неподходящие моменты и даже получил четверку по истории, чего отродясь не случалось! "Вовка влюбился!" - посмеивались пацаны. Но меня абсолютно не трогали насмешки: образ тонущего в сектантской пучине брата все время стоял перед глазами, не давая спокойно жить. Единственным человеком, которому я доверял, как самому себе, был Венька Якушев - самый близкий и надежный друг.
- Во, ни фига! Теперь я понял, почему ты ходишь, будто пыльным мешком из-за угла охваченный! - присвистнул Венька, услыхав мой рассказ.
- Вень, что делать?
- А если не пускать Ярку к Зеленским? - предложил друг, почесывая свое оттопыренное ухо.
- Попробуй не пусти! С ним невозможно разговаривать! Борька забил ему голову! Родителям рассказать язык не поворачивается! - сокрушался я.
- Ты прав, - подумав, согласился Венька. - А подстрой все так, будто твой отец сам узнал, дядя Юра - мужик правильный, сможет спасти Славку!
В словах друга заключалось рациональное зерно, и я стал обдумывать, как воплотить его дельное предложение в жизнь. Но мне не пришлось ничего предпринимать: вскоре гарнизон загудел, словно потревоженный улей.
В ближайшее воскресенье рано утром Славка засобирался из дома.
- Папа, я к Борису решать задачи! - заявил он вернувшемуся из наряда отцу.
"Какие к черту задачи в такую рань!" - подумалось мне.
Подталкиваемый не в меру обострившимся шестым чувством, я оперативно оделся и забежал к завтракавшему на кухне отцу.
- Папа, ты хорошо знаешь капитана Зеленского?
Отец удивленно посмотрел на меня:
- Не особенно, мы мало общались. Но офицеры, ездившие вместе с ним в командировку, говорили, вполне приличный парень, тихий, безотказный, только какой-то грустный все время, никогда ничего не рассказывает о семье. Знаешь ведь, о ком чаще всего вспоминает наш брат вдали от дома?! А он - нет, то и странно. А что случилось, сын? Куда ты несешься, как на пожар?"
Я торопливо натягивал кеды:
-Ничего пап, все в порядке. Пойду к Веньке, решать задачи, - брякнул я, подражая Славке.
- Какие с утра задачи? - удивился отец. - Беда с вами: один к Борьке, другой - к Веньке, сидели бы дома и вместе решали задачи!
Но я только махнул рукой: "Пока!"
У Ярика итак минут пятнадцать форы. Я летел к дому Зеленских, как торпеда, и успел вовремя: Борис и Славка выходили из подъезда. Спрятался за угол, опасаясь обнаружить себя, принялся тайно следить за братом и его долговязым дружком. Совесть за свое шпионство не мучила: с Яриком ничего не случится, если я буду где-то поблизости.
"С моим непутевым братцем немудрено профессиональной ищейкой стать, только и знает делать глупости!" - думал я, прячась в росной траве за кустами.
Стоял конец сентября, и хоть выходные выдались погожие и теплые, по ночам и утром становилось прохладно, кое-где даже иней выступал. Ноги я тут же промочил, так как не мог идти по тропинке. Борька и Славка шлепали к лесу. На опушке возле загона для лошадей собралась довольно большая группа.
"Ого! Видать, вся их община!" - поразился я. Люди не разговаривали между собой, приветствуя друг друга только кивком головы. Повариха тетя Клава, муж которой, прапорщик Ланкин, здорово закладывал за воротник, мать Борьки, тощая длинноносая тетя Рена, наша соседка Лада, жена старшего лейтенанта Франценюка с двухмесячной дочкой Светой на руках, Полина Никаноровна, вдова недавно погибшего на границе майора Дударева, собиравшаяся вот-вот отбыть на "Большую землю"...
Других мне разглядеть не удалось, но могу сказать: всего насчитал около пятнадцати человек, почти одни женщины, трое детей лет десяти-двенадцати с матерями; не считая моего красавца-брата и его полоумного друга, мужик приперся только один, - дед Серега, школьный сторож и истопник, ворчливый и глухой на одно ухо старый пень. Вскоре к группе присоединилось ещё трое женщин в темных платках, двое из которых показались мне довольно молодыми. Вновь появившиеся, тоже не произнеся ни слова, влились в сообщество, и странная группа стала углубляться в лес. Шли довольно долго и все также молча.
Следовать за ними оказалось нетрудно: в лесу гораздо легче спрятаться, чем в городке. Наконец, миновав излюбленный скит, группа богомольцев достигла реки, которая заметно расширялась и углублялась, образовывая укромное местечко с берегами пологими, песчаными, удобными для купания.
Поняв, где следует искать Борькины книги, я отправился в староверский скит. Денек выдался ласковый, погожий, птицы заливались, захлебывались радостным пением, под моими растоптанными кедами шелестела высушенная до рыжины прошлогодняя хвоя.
Дорогу в скит давно проторили гарнизонные мальчишки, и я быстро нашел разрушенные до земли полуистлевшие жилища. Осмотрелся. Повинуясь чутью, уверенно двинулся вперед, будто кто-то вел меня. Высокое крыльцо и полуметровой высоты почерневшие стены, ещё кое-где сохранившиеся в весьма жалком виде, - милое местечко разыскал для тайника мой не в меру оригинальный братец. Я встал на четвереньки и сунул руку в пролом между прогнившими ступеньками. Ничего. Ощутив смутную досаду, погрузился в дыру по самое плечо, расширив угол поиска. Вот оно!
Нечто в целлофановом пакете, стянутом аптечной резинкой. Я вытащил и торопливо распаковал сверток, в котором оказалось несколько самиздатовских книжиц, скрученных в плотную трубочку. С любопытством раскрыл одну из подозрительных брошюр. Серая бумага, текст, напечатанный под копирку шестым экземпляром. Приходилось напрягать зрение, читая оное.
"Издательство "Вечная жизнь". Вверху большими буквами стояло название: "Пробудитесь, люди!" Далее шло выделенное в виде эпиграфа вступление: "Как возникла жизнь? Откуда взялось столько энергии для создания всего сущего? Откуда мы пришли и куда идем? Вечные вопросы издавна мучают людей, подвигая многие поколения на поиски истины. Мудрецы всех времен и народов ради великого знания жертвовали свободой и жизнью. Где искать правду нам, простым смертным? Бог - единственная и непреложная правда..."
"Чушь собачья!" - удивился я. - "Сектантские бредни!"
Каким я был тогда, в годы глухого застоя? Максималист, уверенный в завтрашнем дне, и стопроцентный атеист. Лет в тридцать, разумеется, не поспешил бы с выводами, а тогда воспринял подобный текст, как бред сивой кобылы. Мне сделалось донельзя удивительно: горе-братец влез в религиозное болото!
Сектанты существовали в глубокой древности и существуют по сию пору, олицетворяя собой ответвления разного рода от официально признанной религии. К ним относились настороженно во все времена: свидетели Иеговы, адвентисты седьмого дня, кришнаиты, "белые братья", перекрещенцы, запашиванцы и прочие хлысты, хорошего от них не жди! Сейчас пресса преподносит массу публикаций на эту тему, а тогда никто толком не представлял себе, чем чревато пребывание в секте, вся информация шла в русле слухов.
Матери пугали страшными еретиками детей. Говорили, богомольцы не работают по субботам, не смотрят телевизор, все время постятся, сидя на хлебе и воде, и вообще, законченные мракобесы. Не дай Бог никому вляпаться в секту, пиши пропало, твой холодный труп обязательно выловят из ближайшего водоема, так как фанатики крестятся водой и должны как можно дольше просидеть, нырнув с головой и задержав дыхание.
Многие, дескать, не выдерживают подобного испытания и гибнут, не решаясь глотнуть воздуха, дабы не прогневить строгого Бога. Так говорили тогда в народе, особенно боялись баптистов. Собственно, именно это протестантское крыло и крестит водой.
Вторая книжица называлась "Грех и воздаяние."
"Не думай ни о каком грехе, будто он маловажен: всякий грех есть нарушение закона Божия, противодействие воле Божией, попрание совести". Напротив непонятной фразы стояла пометка карандашом, сделанная Борькой: " Обманывать - большой грех, стыдиться своей веры - грех еще больший. А просто замалчивать? Я - замалчиваю, я - грешник."
Да, дела обстоят хуже, чем можно предположить. Борька испытывает чувство вины, неужели он настолько верующий? - недоумевал я, не понимая простой вещи: невозможно веровать наполовину.
Вокруг бушевала последняя зелень лета, солнечный свет пробивался сквозь кроны раскидистых дубов, а на меня пахнуло подвальной сыростью и тленом. Никак не мог побороть гнетущее впечатление.
Раскрыл следующую книгу, намереваясь пробежать глазами текст, но, прислушавшись, уловил чутким ухом посторонние шумы: звуки шагов, треск раздвигаемых веток и негромкий разговор. Поспешно сунул книжицы в пакет, кое-как затянув его резинкой, закинул сверток обратно под крыльцо и нырнул в густые заросли бузины. Едва успел убраться, появились Ярослав и Борька.
- Как съездили? - спросил брата Зеленский-младший.
- Очень хорошо, гостили у бабушек, потом - на море, - коротко ответил Славка.
- Мы тоже ездили к бабушке, в Кировскую область.
- Ух ты, далеко! Ну и как?
- Городок небольшой, зато община сильная. Я много впитал, много узнал нового. Наш отец Кирома однажды рассказал о святых. Многие из них пострадали за свою праведность и умерли мученической смертью. Истинно верующие подвергались гонениям и пыткам, но никогда не ожесточались. Смутные и неправедные времена вернулись! Сейчас у людей нет никакой веры, она убита, и от нас требуется такая же крепость духа. Помни, мы с тобой - носители великого знания! Но нам обоим еще расти и расти... Хочешь стать сильным и мудрым, повернись лицом к Господу и Сыну Его. Ты прочел мои книги? - осведомился Борька.
- Да.
- Ну и что скажешь?
- Даже не знаю! Наверное, не все понял...
- Естественно! Путь к Господу тернист и тяжел. Не беспокойся, непонятные места мы разберем. Ты только начинаешь выплывать из мрака безверия на Свет Божий. Пойми, Ярослав - невозможно прозреть без смирения и доброты в душе. "Счастливы кроткие – им будет принадлежать весь мир. Счастливы преследуемые за праведность – им принадлежит Небесное Царство." Когда-нибудь надежда на жизнь вечную, отнятая у людей, к ним вернется. Вот тогда мы с тобой и такие, как мы, станем самыми прогрессивными людьми и поведем за собой остальных. Отец Кирома говорит, мы - современные апостолы, - с гордостью заключил Борька.
На мгновение сквозь его облик, исполненный воодушевленного фанатизма, вдруг проступил один из потомков тех самых детей некогда разрушенного скита, ушедших в неведомую чащу, стремясь сохранить веру предков. И вот правнук воинствующего старовера вернулся сеять зерна своего непреложного знания среди так беспощадно разделавшегося с племенем общества и тем самым доказать неоспоримую правоту обиженного и гонимого.
Передо мной предстал одетый в лохмотья малец, вцепившийся в материнскую юбку, в глазах которого застыли скорбь и ненависть. Видение выглядело предельно убедительным среди развалин. Я потряс головой, прогоняя наваждение.
- Борис, а чего бы тебе хотелось больше всего на свете? - спросил тем временем брат.
- Служить Богу! После школы поеду поступать в духовную семинарию в Киев. Там очень строгий конкурсный отбор - нельзя ошибиться, приняв недостаточно богопослушного человека. Но я-то пройду, не сомневайся! Вообще, мирская жизнь не для меня. Здесь много тлена и суеты. В дальнейшем мечтаю стать монахом и посвятить жизнь подвижничеству, хочу помочь людям обрести Веру в Господа, - твердо заключил Зеленский.
-А как же служба в армии? Ведь твой отец военный? – поинтересовался брат с некоторой напряженностью в голосе.
-Во-первых, я не попаду туда по здоровью, а во-вторых, никакая сила не заставит меня взять в руки оружие! – горячо воскликнул Борька – откуда только экспрессия взялась! И добавил уже помягче: - Отец мой рохля и безбожник, не говори больше о нем!
-Хорошо… - Брат помялся, не зная, что сказать.
- А о чем мечтаешь ты, Ярослав?
Славка пожал плечами:
- Ещё не знаю. Сейчас мне больше всего хочется завести собаку. А на будущее... Ну, наверное, прозреть, как ты говоришь. Вдруг, поможет. Я очень часто чувствую себя среди всех белой вороной, - с горечью признался брат, - даже по сравнению с Вовкой совсем другой. Ребята меня сторонятся!
- Тогда тебе полезно как можно больше общаться с себе подобными. Приходи к нам в среду под вечер часов в семь. Увидишь, мы интересно проведем время... Ты – первый человек, с которым мне хотелось бы дружить до гробовой доски!
- Мне тоже! – Ярослав и Борис пожали друг другу руки. Надо же, как трогательно!
- Что ж до брата твоего, то он по натуре безбожник, у него нет и быть не может никакой Веры. Вовка - продукт системы. Возможно, когда-нибудь и он прозреет. Отец Кирома учит, обратить можно всякого, нет безнадежных людей. Ну, Слава, бери мои книги, и пойдем, завтра получишь другие, - пообещал Борька своим скрипучим голосом.
Ярик встал на четвереньки и погрузил руку в крыльцо. Хорошо, успел затолкать пакет обратно!
- Странно, почему листы развернулись, ведь я их скатывал! - удивился брат.
- Значит, плохо скатал, - предположил Борька.
- Наверное, - согласился Ярослав.
Они ушли. Я вылез из зарослей и сел на пенек, вытянув затекшие ноги. Задумался. Наверное, гораздо меньше удивился бы, узнав, что Славка бегает в лес курить. А тут, оказывается, целая пропаганда! А Борька-то каков гусь! Втягивает доверчивого братца неизвестно куда! Надо как-то помешать ему, решил я, но как? Рассказать родителям? Попахивает ябедничеством. Мы с друзьями неукоснительно соблюдали мальчишеский кодекс чести, продиктовавший решение выяснить все самостоятельно. С тем и отправился домой, пробурчав: "Ну и гад этот Борька! Ярке мозги запудривает, дылда долговязая! А ещё меня продуктом обзывает!"
Я предложил отцу подарить Славке собаку. Вдруг четвероногий друг отобьет его от сектантов! Отец пообещал принести щенка лучшей овчарки гарнизона Анфисы, если мама не против. Мама согласилась, поставив условие, держать пса не дома, а на улице в специальной вольере, как у нас многие делали. Ещё я попросил родителей не говорить Славке, кто именно предложил завести пса. Так появился наш Мухтар.
Ярик скакал до потолка от радости, с удовольствием взял на себя заботу о новом члене семьи, но не перестал таинственно исчезать по вечерам. Попасть к Зеленским на их таинственные сборища я не мог, кто ж пустит безбожника! Пригрозить Борьке или даже побить его - тоже. Славка наверняка взбеленится и станет ныть, мол, я лезу в его жизнь, мы снова крупно поругаемся, а мне, право, надоело наше вечное противостояние!
Как говорится, не вороши дерьмо, оно и не завоняет, а от Славки, если его затронуть, воняло бы не меньше. Родителям рассказать нельзя по вышеупомянутой причине, отчего я сильно мучился: никто лучше отца не сумел бы решить проблему. Попытки в очередной раз втянуть брата в свою компанию потерпели сокрушительный крах: Ярик, уверовавший с помощью Борьки в собственную исключительность, вел себя как последний придурок, ничего не желая слушать и прямым текстом посылая меня куда подальше.
Друзья стали замечать, что со мной не все в порядке: азартный Петров уже не так охотно играл в войну, допуская непростительные тактические ошибки, задумывался в самые неподходящие моменты и даже получил четверку по истории, чего отродясь не случалось! "Вовка влюбился!" - посмеивались пацаны. Но меня абсолютно не трогали насмешки: образ тонущего в сектантской пучине брата все время стоял перед глазами, не давая спокойно жить. Единственным человеком, которому я доверял, как самому себе, был Венька Якушев - самый близкий и надежный друг.
- Во, ни фига! Теперь я понял, почему ты ходишь, будто пыльным мешком из-за угла охваченный! - присвистнул Венька, услыхав мой рассказ.
- Вень, что делать?
- А если не пускать Ярку к Зеленским? - предложил друг, почесывая свое оттопыренное ухо.
- Попробуй не пусти! С ним невозможно разговаривать! Борька забил ему голову! Родителям рассказать язык не поворачивается! - сокрушался я.
- Ты прав, - подумав, согласился Венька. - А подстрой все так, будто твой отец сам узнал, дядя Юра - мужик правильный, сможет спасти Славку!
В словах друга заключалось рациональное зерно, и я стал обдумывать, как воплотить его дельное предложение в жизнь. Но мне не пришлось ничего предпринимать: вскоре гарнизон загудел, словно потревоженный улей.
ГЛАВА 4. Странный обряд.
В ближайшее воскресенье рано утром Славка засобирался из дома.
- Папа, я к Борису решать задачи! - заявил он вернувшемуся из наряда отцу.
"Какие к черту задачи в такую рань!" - подумалось мне.
Подталкиваемый не в меру обострившимся шестым чувством, я оперативно оделся и забежал к завтракавшему на кухне отцу.
- Папа, ты хорошо знаешь капитана Зеленского?
Отец удивленно посмотрел на меня:
- Не особенно, мы мало общались. Но офицеры, ездившие вместе с ним в командировку, говорили, вполне приличный парень, тихий, безотказный, только какой-то грустный все время, никогда ничего не рассказывает о семье. Знаешь ведь, о ком чаще всего вспоминает наш брат вдали от дома?! А он - нет, то и странно. А что случилось, сын? Куда ты несешься, как на пожар?"
Я торопливо натягивал кеды:
-Ничего пап, все в порядке. Пойду к Веньке, решать задачи, - брякнул я, подражая Славке.
- Какие с утра задачи? - удивился отец. - Беда с вами: один к Борьке, другой - к Веньке, сидели бы дома и вместе решали задачи!
Но я только махнул рукой: "Пока!"
У Ярика итак минут пятнадцать форы. Я летел к дому Зеленских, как торпеда, и успел вовремя: Борис и Славка выходили из подъезда. Спрятался за угол, опасаясь обнаружить себя, принялся тайно следить за братом и его долговязым дружком. Совесть за свое шпионство не мучила: с Яриком ничего не случится, если я буду где-то поблизости.
"С моим непутевым братцем немудрено профессиональной ищейкой стать, только и знает делать глупости!" - думал я, прячась в росной траве за кустами.
Стоял конец сентября, и хоть выходные выдались погожие и теплые, по ночам и утром становилось прохладно, кое-где даже иней выступал. Ноги я тут же промочил, так как не мог идти по тропинке. Борька и Славка шлепали к лесу. На опушке возле загона для лошадей собралась довольно большая группа.
"Ого! Видать, вся их община!" - поразился я. Люди не разговаривали между собой, приветствуя друг друга только кивком головы. Повариха тетя Клава, муж которой, прапорщик Ланкин, здорово закладывал за воротник, мать Борьки, тощая длинноносая тетя Рена, наша соседка Лада, жена старшего лейтенанта Франценюка с двухмесячной дочкой Светой на руках, Полина Никаноровна, вдова недавно погибшего на границе майора Дударева, собиравшаяся вот-вот отбыть на "Большую землю"...
Других мне разглядеть не удалось, но могу сказать: всего насчитал около пятнадцати человек, почти одни женщины, трое детей лет десяти-двенадцати с матерями; не считая моего красавца-брата и его полоумного друга, мужик приперся только один, - дед Серега, школьный сторож и истопник, ворчливый и глухой на одно ухо старый пень. Вскоре к группе присоединилось ещё трое женщин в темных платках, двое из которых показались мне довольно молодыми. Вновь появившиеся, тоже не произнеся ни слова, влились в сообщество, и странная группа стала углубляться в лес. Шли довольно долго и все также молча.
Следовать за ними оказалось нетрудно: в лесу гораздо легче спрятаться, чем в городке. Наконец, миновав излюбленный скит, группа богомольцев достигла реки, которая заметно расширялась и углублялась, образовывая укромное местечко с берегами пологими, песчаными, удобными для купания.
