– А вашими? – спросил командир. – Вы свои и божьи законы соблюдаете?
Со всех сторон раздавались крики и вой. Люди попытались разбежаться, но в них стрелял плотный ряд окружающих бойцов, и аборигены падали, парализованные снарядами.
Кичиро Тинг шагнул к аборигену, открывшему когда-то счёт убийств в этом противостоянии цивилизации и фанатичной дикости, плавным движением вытащил фамильный меч-катану и в как-то резко наступившей тишине молниеносно отрубил ему голову. Те из аборигенов, кто ещё оставался на ногах, удвоили силу криков и проклятий.
Отец Климентий судорожно оглянулся. Взгляд его упал на невысокого подростка, который, казалось, выглядел наиболее безобидно изо всех окружавших. Он шагнул к нему, намереваясь прорваться и убежать. За пазухой при этом Климентий сжал маленькое копьецо с острым слюдяным наконечником. Сгодится, чтобы убить мальчишку, пронзив ему шею, и выскользнуть. Как удачно – пацан, кажется, не смотрит в его сторону.
Нестор не только увидел боковым зрением приближением главаря общины, но и отметил положение его правой руки. Намерения аборигена вполне просчитывались. Незаметным движением пальца Нестор передвинул кнопку оружия с парализующих снарядов на боевые. Его рука была вскинута за половину секунды до выброса вперёд правой руки Климентия. Пуля точно прошила сердце главаря фанатиков. Климентий недоумевающе наклонил голову, глядя на дырку в груди, а потом вновь поднял лицо к мальчишке, встретил его прямой взгляд.
– Не заметил, – сдавленно проговорил он, оседая на сухую землю, – Похож на отца, щенок...
После того, как всё стихло, Нестор пошёл к тому флаеру, который сразу возвращался домой. Остальные были заняты тем, что забирали парализованных людей, чтобы развезти их по другим людским поселениям на поверхности, по одному-два человека, без разбору, как между ними образованы семьи. Суд решил, что тем самым не только прекратится существование общины Истинного Завета, но её бывшие её члены не смогут оказать заметного пагубного влияния на те поселения, в которых они окажутся. Вряд ли там им позволят рушить устоявшиеся порядки, даже если их и оставят в живых.
В полёте Нестор сидел рядом с Кичиро. Он проникся заразительным спокойствием и уверенностью Тинга. Оба они не переглядывались и не рефлексировали. Лишь по прибытии, расходясь на своём уровне в разные стороны, молча кивнули друг другу, как равные и понимающие друг друга мужчины.
Пожилая учительница зорким взглядом оглядела класс, и большинство учеников под этим взглядом едва заметно вжимали головы в плечи. "Только не меня" – читалось в их лицах.
– Итак, повторяю, кто нам перечислит причины сохранения температуры ядра нашей планеты? Радка Хименес, вижу, ты горишь желанием ответить?
– Нет, учительница, я просто закрыла учебник на экране.
Как всегда – одна поднятая рука на весь класс.
– Да, Нестор, – со вздохом разрешила учительница.
– Тяжелые элементы с поверхности Земли медленно опускаются вниз, формируя внутренне и внешнее ядро, легкие – вытесняются наверх, образуя мантию и земную кору, – начал тарабанить Нестор. – Этот процесс протекает предельно медленно и сопровождается выделением тепла. Однако основной причиной нагрева является то, что вся масса Земли с огромной силой воздействует на ее центр, продуцируя феноменальное давление, в результате чего происходит распад радиоактивных долгоживущих элементов, содержащихся в ядре, что и сопровождается колоссальными выбросами тепла.
– Садись, Хардли, оценка отлично.
– Дополнительным источником нагрева служит кинетическая энергия, генерируемая в результате трения между различными слоями, ведь каждый слой вращается независимо от другого, то есть внутреннего ядра с внешним и внешнего с мантией, – добавил Нестор.
– Правильно, садись, – с едва заметной ноткой раздражения велела учительница.
– Заучка, – шёпотом бросила Радка с соседней парты.
– Зубрила, – подхватил сзади голос рыжего Йена Камрана.
С довольной усмешкой Нестор бросил взгляд на Радку и, изогнув назад руку, показал Йену выставленный средний палец.
Эти двое были самыми близкими приятелями Нестора. Сначала первая красавица школы Радка Хименес обратила свой благосклонный взгляд на новенького парня. Её тогда привлекла его необычная серьёзность, но этому не верили все Радкины подружки, дружно заявляя, что она просто "клюнула на красавчика". Нестор не возражал против компании Радки, ему было не привыкать дружить с девчонкой.
А вот для самой Радки такие исключительно дружеские отношения были в новинку, раньше каждый мальчишка только и делал, что влюблялся в неё, как только она начинала выделять кого-то из них. С удивлением девочка видела, что Хардли будто совершенно не замечает, как она красива. Это даже обижало. Однажды она показала ему изображение одной артистки древности, Дженнифер Лопес, чтобы Нестор заметил, как эта мировая звезда далёкого прошлого похожа на Радку. Тот сходство признал, но мгновенно возникшую влюблённость всё равно не проявил.
Зато таковую проявил верзила Йен Камран. Настолько, что однажды после занятий подкараулил их с Нестором и захотел подраться с соперником. Надеялся, что Радка восхитится его силой, вдохновится его победой, бросит своего смазливого выскочку и станет встречаться только с ним, с Йеном. Лишь потом стало ясно, что тот замысел был весьма ошибочным. Сначала оказалось, что его кулаки, несмотря на то, что они венчали более длинные руки, чем руки соперника, никак не могут достать Хардли, а вот кулаки того, напротив, ощутимо прошлись по собственным рёбрам Камрана. А потом и вовсе после хитрой подсечки он позорно растянулся на земле лицом вниз, и разбил себе нос до крови. Так что ни силы он Радке не показал, ни победы не одержал.
Второй ошибкой, ошеломляющим и приятным открытием было то, что девушки не очень-то любят победителей в драках! Оказывается, в таких случаях они больше жалеют проигравших. Радка хлопотала вокруг сидящего на земле Йена, своими руками запрокидывала ему голову, прикладывала к его носу платочек. И при этом бросала неприязненные и укоризненные взгляды на Хардли.
– Камран, а ты чего хотел-то вообще? – досадливо помявшись, спросил тот.
– Я хотел быть с ней, – признался Йен, наслаждаясь прикосновением девчачьих пальчиков к разгорячённому веснушчатому лицу.
– В каком смысле "быть"?
– Ну, ходить рядом везде...
– Ну так ходи! – разрешил Хардли. – Если Радка не будет против. Сказал бы сразу, а то накинулся тут из-за угла...
К сожалению Йена, ту драку углядел кто-то из школьников, заснял её с начала и до конца, а потом распространил запись среди других учеников. Эта запись стала хитом школы, многие специально замедляли её, чтобы проследить за приёмами, которые применил Хардли, потому что в реальном времени он двигался очень быстро. В итоге Нестор стал даже более популярным, чем Радка. Тень этой популярности, хоть и не без насмешки, упала и на Камрана.
Сперва Йен подозрительно отнёсся к разрешению Нестора "ходить" с ними, всё искал подвох и ожидал, что Хардли будет пытаться выставить себя перед Радкой в выигрышном свете в сравнении с ним. Но постепенно убедился, что Нестор не только не делает ничего такого, напротив, он даже скрывает порой то, чем любой другой парень не преминул бы похвастаться. Например, серебряным кубком в уровневых соревнованиях по стрельбе. Это же круто! Но Нестор только улыбнулся на восхищённый и непонимающий взгляд Йена.
– Так, не золотой ведь...
Постепенно Йен убедился, что в отношениях Хардли и Хименес нет того, к чему стремился он сам. Более того, стало понятно, что именно это и держит Радку рядом с Нестором, иначе она бы его уже бросила, стремясь к новым завоеваниям мальчишеских сердец. И тогда Йен решил соответствовать. Он стал ограничивать себя в поползновениях окрасить романтикой общение с Радкой, невольно копируя поведение Нестора, беря с него пример.
Так и завязалась их дружба втроём, в которой скоро никому из них не виделось ничего странного. Чаще всего вне школы друзья собирались дома у Нестора. Ник Лхадус относился к приёмному сыну скорее как приятель, нежели как отец, не устанавливал никаких правил и запретов, а сам при этом целыми днями пропадал на службе, поэтому молодёжь чувствовала себя вольготно.
– Через неделю у меня День рождения, я думаю заранее подыскать работу, – оповестил друзей Нестор.
Йен от неожиданности выронил кубик настольной игры, который неудачно упал единственной точкой вверх.
– Какая работа, мы же ещё школьники, – удивилась Радка.
– С четырнадцати лет можно будет подать в мэрию заявление о частичной дееспособности, – пояснил Нестор.
– Разве вам с Ником не хватает средств на жизнь?
– Хватает, конечно. Но у меня есть цель.
– Разбогатеть? – спросил Йен, как бы ненароком сгребая со стола упавший кубик.
– Нет. В восемнадцать лет получить разрешение на пересечение фитингов.
– Границ между секциями? – вновь поразилась Радка. – Зачем тебе это?
– Я дал слово одной девушке, что заберу её из Центральной секции.
– У вас с ней что, любовь? – спросила Радка и покраснела.
– Мы с Филадельфией Горски дружили с раннего детства, а после взрыва её отдали туда в приёмную семью.
– Офигенно ты умеешь дружить! – присвистнул Йен. – А давай я тоже с тобой пойду? И на работу вместе устроимся, мне уже есть четырнадцать. Только это всё бесполезно, никто нас через границу не выпустит. А если наши выпустят, то соседняя секция не впустит. И так до ядра ещё несколько границ пересекать. Сквозные лифты-то тю-тю, перекрыты.
– Мне, между прочим, тоже есть четырнадцать, – ревниво сказала Радка. – А если вы станете ещё и работать, так вас вообще дома не застать будет. Так что я тоже с вами. И на работу, и через фитинги в восемнадцать лет...
– На работу – пожалуйста, если хотите, но в другие секции я пойду без вас. Уж простите, но мне балласт в походе не нужен. Вы мало знаете и физподготовка у вас слабая.
Повисло молчание, в котором уже угадывалась следующая мысль Радки и Йена.
– Йен делает один ход, – коварно напомнил Нестор, показав, что от него не укрылся результат падения кубика вместе с попыткой приятеля его скрыть. И он всё помнит.
– Сегодня нам исполнилось четырнадцать, – сказала Делли за завтраком.
– Нам? – насмешливо переспросила Роуз.
– Вообразила, что у тебя тоже есть сестра-близняшка? – вторила ей Мари.
– Т-с-с, она у неё невидимая.
Сёстры дружно рассмеялись.
– Мне и Нестору, – пояснила Делли. – Мы с ним родились почти одновременно. От разных родителей.
– А, это твой хлюпик?
– Никакой он не хлюпик!
– Мама говорила, что хлюпик. Правда, мам?
Люсинда поморщилась.
– Фифи, ты должна была предупредить, что у тебя скоро День рождения. Мы бы могли отпраздновать. Я же не могу помнить, что написано в твоих документах. Теперь придётся организовать всё на скорую руку, ваш папа будет недоволен.
По правде говоря, Иржи Бенедин и так был бы недоволен, это его обычное состояние. Страховой агент был недоволен маленькой зарплатой, маленькой квартирой, которая, правда, увеличилась с появлением Филадельфии и её компенсацией за потерю родителей и жилья. Он был недоволен тем, что взрослые Горски своевременно не застраховали свои жизни, ведь тогда бы компенсация могла быть гораздо больше. Люди вокруг вообще очень безответственны. Случившееся в Крайней Южной секции помогло Иржи привлечь больше клиентов, но теперь люди начали забывать те события, и доход страхового агента вновь упал.
Недоволен Бенедин был и своей семьёй. Он вовсе не намеревался становиться отцом сразу двух дочерей. Получилось, что дома его окружали три женщины, одна взрослая и две подрастающие. Когда они начинали что-то требовать, то наседали на него все втроём, так, что хотелось бежать из дома. И если бы родственником Горски оказалась его жена, он никогда бы не взял ещё одну девочку к ним в семью, несмотря ни на какую компенсацию. Но – увы, именно Иржи Бенедин оказался кровным родственником Филадельфии, неизвестно в каком колене. Тогда об этом стало известно их знакомым, Люсинда разболтала, и он не смог не заявить о желании удочерить бедную сиротку.
К счастью, приёмная дочь оказалась нетребовательной. Единственно, что было в ней неприятно, это её непременное желание заниматься танцами. Танцы – это дополнительные расходы на костюмы. Мало того, что Мари и Роуз занимаются спортом, этим своим рукопашеством и дрыгоножеством, так ещё и Филадельфия не такая девочка, как все нормальные дочери у всех нормальных соседей.
Всё это недовольство Иржи многократно разными способами выказывал дома. Он подумывал взять за себя вторую жену, чтобы отдыхать от первой семьи, у него даже была на примете одна скромная добропорядочная дама по имени Рахиль, с хорошим ежемесячным доходом, получившая приличную страховку после смерти супруга... Единственное, что его останавливало – страх, что и она родит ему дочь, а то, и сразу двух.
– Пожалуйста, не надо устраивать никакого праздника, – попросила Делли.
– Ну как же, мы ведь праздновали четырнадцатилетие Мари и Роуз. Что скажут соседи – что мы тебя обделяем? – нервно ответила Люсинда.
– Соседи ничего не заметят, – ответила Делли. – Они ведь тем более не знают, что написано в моих документах.
– Они могут заметить, если мы никогда не будем отмечать твой День рождения, – задумалась Люсинда.
– Это же ненадолго, – склонила голову Делли. – Через четыре года я уеду отсюда.
Три пары глаз уставились на неё в удивлении.
– Куда это ты собралась? – спросила за всех Мари.
– Нестор придёт за мной и увезёт обратно домой. Он обещал.
– Что за глупости? – рассердилась Люсинда. – Никто сюда не приедет из другой секции. И вообще, теперь твой дом здесь.
– Мари, покажи, что мы сделаем этому хлюпику Нестору? – задорно оскалилась Роуз.
– Я ему вот так – бац! И сюда – тыщ! А ты с другой стороны – бум! Хрясь! Он такой сразу: "А–а–а, не бейте меня, добрые девочки, не нужна мне никакая Филадельфия!"
– Смотрите, как бы он вам первый не накостылял, – исподлобья поглядела Делли на хохочущих сестёр. – Нестор сам рукопашным боем занимается.
– Отлично! Вот и поглядим, чему КЮС своих бойцов учит, и сколько секунд они продержатся против бойцов Центральной секции.
Девочки символически стукнули друг друга сжатыми кулаками.
– Ты очень обидела меня, Фифи, – скорбно поджала губы Люсинда. – Какая неблагодарность!
– Простите, – проговорила Делли, – я очень вам благодарна...
– "Прости, мама!" – поправила её Люсинда.
– Но мой дом там, – вдохновенно продолжила Делли, – высоко, где за панорамным окном в чёрном небе сияют звёзды, где Солнце светит так ярко, что от него приходится защищаться, где Луна кажется огромной. И там, где живёт Нестор Хардли.
– Ой-ой-ой, мой Нестор, ах, пуси–кукуси, – закривлялись девочки.
– Видимо, права поговорка – сколько волка ни корми... – проговорила Люсинда. – Я вынуждена буду обсудить это с вашим папой, когда он вернётся с работы.
Так Люсинда и поступила. Она в красках пожаловалась мужу на приёмную дочь, которой она уделяла внимание, отрывая его от своих родных девочек, ни в чём ей не отказывая, а в результате снискала лишь чёрную неблагодарность – Фифи совершенно не оценила все её жертвы.
Со всех сторон раздавались крики и вой. Люди попытались разбежаться, но в них стрелял плотный ряд окружающих бойцов, и аборигены падали, парализованные снарядами.
Кичиро Тинг шагнул к аборигену, открывшему когда-то счёт убийств в этом противостоянии цивилизации и фанатичной дикости, плавным движением вытащил фамильный меч-катану и в как-то резко наступившей тишине молниеносно отрубил ему голову. Те из аборигенов, кто ещё оставался на ногах, удвоили силу криков и проклятий.
Отец Климентий судорожно оглянулся. Взгляд его упал на невысокого подростка, который, казалось, выглядел наиболее безобидно изо всех окружавших. Он шагнул к нему, намереваясь прорваться и убежать. За пазухой при этом Климентий сжал маленькое копьецо с острым слюдяным наконечником. Сгодится, чтобы убить мальчишку, пронзив ему шею, и выскользнуть. Как удачно – пацан, кажется, не смотрит в его сторону.
Нестор не только увидел боковым зрением приближением главаря общины, но и отметил положение его правой руки. Намерения аборигена вполне просчитывались. Незаметным движением пальца Нестор передвинул кнопку оружия с парализующих снарядов на боевые. Его рука была вскинута за половину секунды до выброса вперёд правой руки Климентия. Пуля точно прошила сердце главаря фанатиков. Климентий недоумевающе наклонил голову, глядя на дырку в груди, а потом вновь поднял лицо к мальчишке, встретил его прямой взгляд.
– Не заметил, – сдавленно проговорил он, оседая на сухую землю, – Похож на отца, щенок...
После того, как всё стихло, Нестор пошёл к тому флаеру, который сразу возвращался домой. Остальные были заняты тем, что забирали парализованных людей, чтобы развезти их по другим людским поселениям на поверхности, по одному-два человека, без разбору, как между ними образованы семьи. Суд решил, что тем самым не только прекратится существование общины Истинного Завета, но её бывшие её члены не смогут оказать заметного пагубного влияния на те поселения, в которых они окажутся. Вряд ли там им позволят рушить устоявшиеся порядки, даже если их и оставят в живых.
В полёте Нестор сидел рядом с Кичиро. Он проникся заразительным спокойствием и уверенностью Тинга. Оба они не переглядывались и не рефлексировали. Лишь по прибытии, расходясь на своём уровне в разные стороны, молча кивнули друг другу, как равные и понимающие друг друга мужчины.
Пожилая учительница зорким взглядом оглядела класс, и большинство учеников под этим взглядом едва заметно вжимали головы в плечи. "Только не меня" – читалось в их лицах.
– Итак, повторяю, кто нам перечислит причины сохранения температуры ядра нашей планеты? Радка Хименес, вижу, ты горишь желанием ответить?
– Нет, учительница, я просто закрыла учебник на экране.
Как всегда – одна поднятая рука на весь класс.
– Да, Нестор, – со вздохом разрешила учительница.
– Тяжелые элементы с поверхности Земли медленно опускаются вниз, формируя внутренне и внешнее ядро, легкие – вытесняются наверх, образуя мантию и земную кору, – начал тарабанить Нестор. – Этот процесс протекает предельно медленно и сопровождается выделением тепла. Однако основной причиной нагрева является то, что вся масса Земли с огромной силой воздействует на ее центр, продуцируя феноменальное давление, в результате чего происходит распад радиоактивных долгоживущих элементов, содержащихся в ядре, что и сопровождается колоссальными выбросами тепла.
– Садись, Хардли, оценка отлично.
– Дополнительным источником нагрева служит кинетическая энергия, генерируемая в результате трения между различными слоями, ведь каждый слой вращается независимо от другого, то есть внутреннего ядра с внешним и внешнего с мантией, – добавил Нестор.
– Правильно, садись, – с едва заметной ноткой раздражения велела учительница.
– Заучка, – шёпотом бросила Радка с соседней парты.
– Зубрила, – подхватил сзади голос рыжего Йена Камрана.
С довольной усмешкой Нестор бросил взгляд на Радку и, изогнув назад руку, показал Йену выставленный средний палец.
Эти двое были самыми близкими приятелями Нестора. Сначала первая красавица школы Радка Хименес обратила свой благосклонный взгляд на новенького парня. Её тогда привлекла его необычная серьёзность, но этому не верили все Радкины подружки, дружно заявляя, что она просто "клюнула на красавчика". Нестор не возражал против компании Радки, ему было не привыкать дружить с девчонкой.
А вот для самой Радки такие исключительно дружеские отношения были в новинку, раньше каждый мальчишка только и делал, что влюблялся в неё, как только она начинала выделять кого-то из них. С удивлением девочка видела, что Хардли будто совершенно не замечает, как она красива. Это даже обижало. Однажды она показала ему изображение одной артистки древности, Дженнифер Лопес, чтобы Нестор заметил, как эта мировая звезда далёкого прошлого похожа на Радку. Тот сходство признал, но мгновенно возникшую влюблённость всё равно не проявил.
Зато таковую проявил верзила Йен Камран. Настолько, что однажды после занятий подкараулил их с Нестором и захотел подраться с соперником. Надеялся, что Радка восхитится его силой, вдохновится его победой, бросит своего смазливого выскочку и станет встречаться только с ним, с Йеном. Лишь потом стало ясно, что тот замысел был весьма ошибочным. Сначала оказалось, что его кулаки, несмотря на то, что они венчали более длинные руки, чем руки соперника, никак не могут достать Хардли, а вот кулаки того, напротив, ощутимо прошлись по собственным рёбрам Камрана. А потом и вовсе после хитрой подсечки он позорно растянулся на земле лицом вниз, и разбил себе нос до крови. Так что ни силы он Радке не показал, ни победы не одержал.
Второй ошибкой, ошеломляющим и приятным открытием было то, что девушки не очень-то любят победителей в драках! Оказывается, в таких случаях они больше жалеют проигравших. Радка хлопотала вокруг сидящего на земле Йена, своими руками запрокидывала ему голову, прикладывала к его носу платочек. И при этом бросала неприязненные и укоризненные взгляды на Хардли.
– Камран, а ты чего хотел-то вообще? – досадливо помявшись, спросил тот.
– Я хотел быть с ней, – признался Йен, наслаждаясь прикосновением девчачьих пальчиков к разгорячённому веснушчатому лицу.
– В каком смысле "быть"?
– Ну, ходить рядом везде...
– Ну так ходи! – разрешил Хардли. – Если Радка не будет против. Сказал бы сразу, а то накинулся тут из-за угла...
К сожалению Йена, ту драку углядел кто-то из школьников, заснял её с начала и до конца, а потом распространил запись среди других учеников. Эта запись стала хитом школы, многие специально замедляли её, чтобы проследить за приёмами, которые применил Хардли, потому что в реальном времени он двигался очень быстро. В итоге Нестор стал даже более популярным, чем Радка. Тень этой популярности, хоть и не без насмешки, упала и на Камрана.
Сперва Йен подозрительно отнёсся к разрешению Нестора "ходить" с ними, всё искал подвох и ожидал, что Хардли будет пытаться выставить себя перед Радкой в выигрышном свете в сравнении с ним. Но постепенно убедился, что Нестор не только не делает ничего такого, напротив, он даже скрывает порой то, чем любой другой парень не преминул бы похвастаться. Например, серебряным кубком в уровневых соревнованиях по стрельбе. Это же круто! Но Нестор только улыбнулся на восхищённый и непонимающий взгляд Йена.
– Так, не золотой ведь...
Постепенно Йен убедился, что в отношениях Хардли и Хименес нет того, к чему стремился он сам. Более того, стало понятно, что именно это и держит Радку рядом с Нестором, иначе она бы его уже бросила, стремясь к новым завоеваниям мальчишеских сердец. И тогда Йен решил соответствовать. Он стал ограничивать себя в поползновениях окрасить романтикой общение с Радкой, невольно копируя поведение Нестора, беря с него пример.
Так и завязалась их дружба втроём, в которой скоро никому из них не виделось ничего странного. Чаще всего вне школы друзья собирались дома у Нестора. Ник Лхадус относился к приёмному сыну скорее как приятель, нежели как отец, не устанавливал никаких правил и запретов, а сам при этом целыми днями пропадал на службе, поэтому молодёжь чувствовала себя вольготно.
– Через неделю у меня День рождения, я думаю заранее подыскать работу, – оповестил друзей Нестор.
Йен от неожиданности выронил кубик настольной игры, который неудачно упал единственной точкой вверх.
– Какая работа, мы же ещё школьники, – удивилась Радка.
– С четырнадцати лет можно будет подать в мэрию заявление о частичной дееспособности, – пояснил Нестор.
– Разве вам с Ником не хватает средств на жизнь?
– Хватает, конечно. Но у меня есть цель.
– Разбогатеть? – спросил Йен, как бы ненароком сгребая со стола упавший кубик.
– Нет. В восемнадцать лет получить разрешение на пересечение фитингов.
– Границ между секциями? – вновь поразилась Радка. – Зачем тебе это?
– Я дал слово одной девушке, что заберу её из Центральной секции.
– У вас с ней что, любовь? – спросила Радка и покраснела.
– Мы с Филадельфией Горски дружили с раннего детства, а после взрыва её отдали туда в приёмную семью.
– Офигенно ты умеешь дружить! – присвистнул Йен. – А давай я тоже с тобой пойду? И на работу вместе устроимся, мне уже есть четырнадцать. Только это всё бесполезно, никто нас через границу не выпустит. А если наши выпустят, то соседняя секция не впустит. И так до ядра ещё несколько границ пересекать. Сквозные лифты-то тю-тю, перекрыты.
– Мне, между прочим, тоже есть четырнадцать, – ревниво сказала Радка. – А если вы станете ещё и работать, так вас вообще дома не застать будет. Так что я тоже с вами. И на работу, и через фитинги в восемнадцать лет...
– На работу – пожалуйста, если хотите, но в другие секции я пойду без вас. Уж простите, но мне балласт в походе не нужен. Вы мало знаете и физподготовка у вас слабая.
Повисло молчание, в котором уже угадывалась следующая мысль Радки и Йена.
– Йен делает один ход, – коварно напомнил Нестор, показав, что от него не укрылся результат падения кубика вместе с попыткой приятеля его скрыть. И он всё помнит.
ГЛАВА 6
– Сегодня нам исполнилось четырнадцать, – сказала Делли за завтраком.
– Нам? – насмешливо переспросила Роуз.
– Вообразила, что у тебя тоже есть сестра-близняшка? – вторила ей Мари.
– Т-с-с, она у неё невидимая.
Сёстры дружно рассмеялись.
– Мне и Нестору, – пояснила Делли. – Мы с ним родились почти одновременно. От разных родителей.
– А, это твой хлюпик?
– Никакой он не хлюпик!
– Мама говорила, что хлюпик. Правда, мам?
Люсинда поморщилась.
– Фифи, ты должна была предупредить, что у тебя скоро День рождения. Мы бы могли отпраздновать. Я же не могу помнить, что написано в твоих документах. Теперь придётся организовать всё на скорую руку, ваш папа будет недоволен.
По правде говоря, Иржи Бенедин и так был бы недоволен, это его обычное состояние. Страховой агент был недоволен маленькой зарплатой, маленькой квартирой, которая, правда, увеличилась с появлением Филадельфии и её компенсацией за потерю родителей и жилья. Он был недоволен тем, что взрослые Горски своевременно не застраховали свои жизни, ведь тогда бы компенсация могла быть гораздо больше. Люди вокруг вообще очень безответственны. Случившееся в Крайней Южной секции помогло Иржи привлечь больше клиентов, но теперь люди начали забывать те события, и доход страхового агента вновь упал.
Недоволен Бенедин был и своей семьёй. Он вовсе не намеревался становиться отцом сразу двух дочерей. Получилось, что дома его окружали три женщины, одна взрослая и две подрастающие. Когда они начинали что-то требовать, то наседали на него все втроём, так, что хотелось бежать из дома. И если бы родственником Горски оказалась его жена, он никогда бы не взял ещё одну девочку к ним в семью, несмотря ни на какую компенсацию. Но – увы, именно Иржи Бенедин оказался кровным родственником Филадельфии, неизвестно в каком колене. Тогда об этом стало известно их знакомым, Люсинда разболтала, и он не смог не заявить о желании удочерить бедную сиротку.
К счастью, приёмная дочь оказалась нетребовательной. Единственно, что было в ней неприятно, это её непременное желание заниматься танцами. Танцы – это дополнительные расходы на костюмы. Мало того, что Мари и Роуз занимаются спортом, этим своим рукопашеством и дрыгоножеством, так ещё и Филадельфия не такая девочка, как все нормальные дочери у всех нормальных соседей.
Всё это недовольство Иржи многократно разными способами выказывал дома. Он подумывал взять за себя вторую жену, чтобы отдыхать от первой семьи, у него даже была на примете одна скромная добропорядочная дама по имени Рахиль, с хорошим ежемесячным доходом, получившая приличную страховку после смерти супруга... Единственное, что его останавливало – страх, что и она родит ему дочь, а то, и сразу двух.
– Пожалуйста, не надо устраивать никакого праздника, – попросила Делли.
– Ну как же, мы ведь праздновали четырнадцатилетие Мари и Роуз. Что скажут соседи – что мы тебя обделяем? – нервно ответила Люсинда.
– Соседи ничего не заметят, – ответила Делли. – Они ведь тем более не знают, что написано в моих документах.
– Они могут заметить, если мы никогда не будем отмечать твой День рождения, – задумалась Люсинда.
– Это же ненадолго, – склонила голову Делли. – Через четыре года я уеду отсюда.
Три пары глаз уставились на неё в удивлении.
– Куда это ты собралась? – спросила за всех Мари.
– Нестор придёт за мной и увезёт обратно домой. Он обещал.
– Что за глупости? – рассердилась Люсинда. – Никто сюда не приедет из другой секции. И вообще, теперь твой дом здесь.
– Мари, покажи, что мы сделаем этому хлюпику Нестору? – задорно оскалилась Роуз.
– Я ему вот так – бац! И сюда – тыщ! А ты с другой стороны – бум! Хрясь! Он такой сразу: "А–а–а, не бейте меня, добрые девочки, не нужна мне никакая Филадельфия!"
– Смотрите, как бы он вам первый не накостылял, – исподлобья поглядела Делли на хохочущих сестёр. – Нестор сам рукопашным боем занимается.
– Отлично! Вот и поглядим, чему КЮС своих бойцов учит, и сколько секунд они продержатся против бойцов Центральной секции.
Девочки символически стукнули друг друга сжатыми кулаками.
– Ты очень обидела меня, Фифи, – скорбно поджала губы Люсинда. – Какая неблагодарность!
– Простите, – проговорила Делли, – я очень вам благодарна...
– "Прости, мама!" – поправила её Люсинда.
– Но мой дом там, – вдохновенно продолжила Делли, – высоко, где за панорамным окном в чёрном небе сияют звёзды, где Солнце светит так ярко, что от него приходится защищаться, где Луна кажется огромной. И там, где живёт Нестор Хардли.
– Ой-ой-ой, мой Нестор, ах, пуси–кукуси, – закривлялись девочки.
– Видимо, права поговорка – сколько волка ни корми... – проговорила Люсинда. – Я вынуждена буду обсудить это с вашим папой, когда он вернётся с работы.
Так Люсинда и поступила. Она в красках пожаловалась мужу на приёмную дочь, которой она уделяла внимание, отрывая его от своих родных девочек, ни в чём ей не отказывая, а в результате снискала лишь чёрную неблагодарность – Фифи совершенно не оценила все её жертвы.
