Как была чужая им, так и остаётся. Роуз и Мари с ней не дружат, они даже в школу ходят не вместе. А что будет дальше? Конфликты из-за парней? Внешне-то Филадельфия, надо признать, красивая...
– Что ты предлагаешь? – раздражённо спросил Иржи. – Не можем же мы отказаться от приёмной дочери.
– Надо её удалить, раз она сама не пошла на сближение с нами, – уверенно заявила Люсинда. – Я узнавала, в самом центральном уровне есть школа-интернат для девушек, там их специально обучают для танцевальных шоу. Знакомым скажем, что выполнили горячее желание самой девочки.
– Ты имеешь в виду "Тропических птичек"? – вытаращился на неё Иржи. – Это же почти бордель!
– Ничего не бордель! Да, богатые мужчины часто выбирают там себе любовниц и жён, но это просто из-за их красоты. По-моему, Филадельфии там самое место. В конце концов, если она твердит, что хочет уйти, так пусть говорит это там, а не позорит нашу семью. Вдобавок, нам это не будет ничего стоить, наоборот, школа выплачивает семье отступные от прав на девочку, которую принимает к себе.
– Хм... – задумался Иржи. – А сколько они платят, не узнавала?
– Завтра узнаю, – сдержала победную улыбку Люсинда.
Наверняка она бы не улыбалась так радостно, если бы знала, что в голове её супруга в это время отчётливее замаячила добропорядочная Рахиль в качестве второй жены, со своей отдельной квартирой и ежемесячным доходом.
Роуз и Мари всё-таки решили отметить День рождения Делли. После школы они позвали её в кафе, вместе с несколькими своими одноклассниками. Делли согласилась без особого энтузиазма. Она не любила тесных улиц Центральной секции, усеянных яркими кислотных цветов огнями, с высокими домами, обилием внезапно возникающей в пространстве голографической рекламы. Ей не нравилось, что люди здесь слишком любили ночь – настолько, что она занимала почти все сутки целиком, за исключением двух полуденных часов, когда по зеркалам для них приходил солнечный свет. Это были её самые любимые минуты – в школе в это время устраивалась большая перемена и все ученики высыпали в усаженный деревьями и травой двор. Яркие ночные бабочки тогда усеивали стволы деревьев, многочисленные птицы начинали петь по-особенному, а ученики младших классов с радостными криками гонялись друг за другом.
Все молодёжные кафе, таким образом, были, по сути, ночными клубами.
– Может, лучше пойдём в детское кафе? – осторожно спросила Делли, глядя на неоновую вывеску с мелькающим на ней парнем в обтягивающем трико. – Поедим мороженное...
– Ты что, там же одна малышня с мамашами! Предки не будут нас ругать за то, что мы пошли сюда. Ведь сегодня у нас есть повод, – заявили сёстры Бенедин. – Филадельфии исполнилось четырнадцать!
– Ура! – подхватили одноклассники и, тесно сгруппировавшись, буквально внесли Делли внутрь.
Музыка оглушила. Настолько, что Делли не могла никого услышать или сама докричаться до приятелей. Впрочем, за столиком, к которому их проводила одетая в короткое платье официантка с ярким макияжем, звук музыки слышался намного тише.
– Что будете заказывать?
– А у вас есть мороженное? – растерялась Делли.
Официантка уставилась на неё, а одноклассники рассмеялись.
– Есть лёд в коктейлях, если желаете прохлады.
– Нам всем по коктейлю со льдом! – заявила Роуз. – Для начала.
– Безалкогольному, – добавила Делли.
– Я принесу вам самые недорогие слабоалкогольные коктейли, детки, – снисходительно сообщила официантка. – Со льдом.
Через два часа Делли не могла вспомнить, сколько коктейлей она выпила. Три, четыре? Она танцевала в центре танцпола, подняв руки, почти с закрытыми глазами. В её памяти возник разговор с Нестором, когда она фантазировала, как могла бы танцевать в Колодце Пунктуры, между лучей солнечного света. И сегодня она будто танцевала там и для него. С Днём рождения, Нестор.
Сёстры Бенедин и их одноклассники впервые видели, как танцует Филадельфия. Это было очень необычно, непохоже на модные в этом сезоне танцевальные движения, и в то же время непохоже на классический балет. Совершенно завораживающе. Когда люди вокруг неё расступились, служащий кафе сориентировался и "огородил" площадку световой решёткой, и казалось, что девочка летала, словно птица в небольшой клетке. Когда Делли закончила танец каким-то ломанным движением, вокруг была тишина, музыку на какое-то время выключили. Потом раздались аплодисменты, многие выражали восхищение.
К их столику подошёл чернокожий мужчина в трико, похожий на парня с неоновой вывески этого кафе.
– Девочка, сколько тебе лет? – поинтересовался он у Делли.
– Четырнадцать. Сегодня исполнилось. А что?
– А кто твои родители?
– В чём, собственно, дело? – воинственно поднялась Роуз, следом за которой выросла и Мари.
– Не пугайтесь, я просто хотел предложить вашей подруге поработать в нашем кафе. С четырнадцати лет ведь уже можно работать. Танцевать по вечерам, так, как она сама захочет.
– Не знаю... – растерялась Делли. – Я ещё не научилась танцевать в совершенстве.
– Вам надо поговорить с нашей мамой, – деловито сказала Мари. – Вот номер, по которому можно с ней связаться.
– Хорошо, – обрадовался мужчина. – Ловите запись её танца на память. С Днём рождения, прекрасная девочка!
– Ребята, пойдёмте по домам, – попросила после этого Делли. – Поздно уже.
Запись танца Люсинда Бенедин посмотрела, и с работником кафе поговорила. Разумеется, она отказалась отпускать "дочь" работать в кафе. Ведь люди могут сказать, что они эксплуатируют приёмную дочь в своих интересах, если работать пойдёт только Филадельфия. Нет, правильно она решила, надо от этой девочки избавляться, с возрастом от неё проблем будет только больше – вот, уже начинаются.
На следующий день Люсинда связалась со школой-интернатом.
– Мой муж интересуется, сколько вы платите отступных за права на девочку? – сразу взяла она быка за рога.
Выражение лица говорившей с ней женщиной стало насмешливым.
– Простите, мы вовсе не испытываем дефицита в ученицах. И не берём к нам кого попало, всякий раз, когда родители желают получить деньги за своего ребёнка.
– Что?! – возмутилась Люсинда. – Я говорю не о ком попало! Моя приёмная дочь занимается танцами с раннего детства, в том числе танцами в невесомости.
– А где она училась танцам в невесомости? – удивилась женщина. – Насколько я знаю, этому учат только в нашей школе.
– Она из Крайней Южной секции, – победно сообщила Люсинда. – Вот, смотрите, вчера она отмечала своё четырнадцатилетие и танцевала в кафе.
Женщина внимательно посмотрела запись. Взгляд её изменился, и Люсинда поняла, что теперь она может состроить насмешливое выражение лица. Что и не преминула сделать.
– Вернёмся к началу нашего разговора? Так какую сумму вы готовы выплатить за права на этого талантливого ребёнка?
После разговора разгорячённая Люсинда связалась с мужем.
– Дорогой, ты не поверишь! – восторженно привзвизгнула она. – Знаешь, сколько мне удалось вытребовать у "Тропических птичек" за Филадельфию?
По окончании связи страховой агент задумчиво постучал пальцами по поверхности рабочего стола. Потом, поправив причёску и галстук, набрал на браслете другой номер.
– Уважаемая Рахиль? Это ваш страховой агент Иржи Бенедин, узнали? Нет, со страховкой всё в порядке. Я хочу сегодня пригласить вас на ужин. Если вы не заняты, конечно... Прекрасно. Заеду за вами в девятнадцать часов.
На полуденной школьной перемене сёстры подошли к Делли.
– В общем, мы посоветовались... – начала Роуз.
– Мы будем тебя защищать! – закончила Мари.
– От чего? – обернулась по сторонам Делли.
– От парней! Сегодня на тебя все парни в школе пялятся. И запись твоего танца крутят.
– Ага, скоро начнут прикапываться.
– Прикапываться? – не сразу поняла Делли. – А, вы имеете ввиду, знакомиться?
– Да, потом начнётся – любовь, разбитое сердце, и всё такое. Придурки.
– Но ты не бойся, мы им быстро покажем, что нечего лезть к нашей сестре!
– Она своего Нестора ждёт.... Которому мы тоже покажем! А если он продержится и не струсит, мы вместе выйдем за него замуж.
– Смешные вы, девчонки, – улыбнулась Делли. – Но спасибо за заботу. Договорились, если кто-нибудь подойдёт знакомиться, я его сразу к вам отправлю.
Делли в самом деле было приятно, словно полуденное солнышко заглянуло и в душу. Раньше двойняшки не проявляли к ней не то, что заботы, а вообще ничего, кроме ревнивой неприязни и насмешки. Теперь она впервые подумала, что, может быть, эти четыре года пройдут для неё не так плохо, как она ожидала. Четыре года до встречи с Нестором и возвращения домой.
Однако уже вечером её ждал тревожный сюрприз.
– Филадельфия, – торжественно сказала Люсинда за ужином, – завтра ты не идёшь в школу. Мы переводим тебя в другую, специализированную школу-интернат для танцоров. Она расположена на другом уровне, самом центральном.
– Разве там живут? – нахмурилась Мари. – Вроде там одни злачные места.
– Где ты нахваталась таких выражений? – одёрнула дочь Люсинда. – Там множество концертных залов, разные киностудии и всё такое. Конечно, там живут. Большинство звёзд живёт именно там. Это самый богатый уровень во всей Центральной секции.
– Но я уже стала привыкать к своей школе и к девочкам. Дома мне давали выбор, в какую семью идти. А теперь снова куда-то отправляться, только уже без выбора... – не обрадовалась известию Делли
– Мам, мы вообще-то тоже начали привыкать к Фифи! – поддержали её близнецы.
– Мы с папой желаем тебе добра, Филадельфия, – сочувственно вздохнула Люсинда, скрестив руки. – В той школе практикуются танцы в невесомости, которых тебе так не хватало. Там у тебя будет шанс хорошо устроить свою личную жизнь, когда подрастёшь. Не то, что здесь.
– Ладно. Встретишь там Микки Миккела из сериала "Родственники", передавай ему привет от Роуз Бенедин, – хмуро попросила одна из сестёр.
Ночью Делли долго не могла уснуть. В глубине души она чувствовала фальшь в словах и в тоне Люсинды, в убегающем взгляде пришедшего поздно Иржи. Было похоже на то, что супруги захотели от неё избавиться, вот и подыскали такое место, за которое не стыдно будет перед знакомыми. Лучше бы не было сегодняшнего полуденного разговора с сёстрами Бенедин, который словно бы образовал между ними некую связь, тогда бы ей было немного легче перед новой переменой участи.
"Будь умницей, дочка, живи счастливо. Твой папа любит тебя". Едкие слёзы привычно выступили из глаз и скатились по щекам засыпающей девочки.
Трое школьников стояли на площади возле внушительного здания, в котором располагалось несколько административных органов Крайней Южной секции. Крыша этого здания почти доставала до "неба" этого уровня. Нестор подумал, что из окон верхних этажей они сейчас выглядят букашками.
– Так и будем тут стоять? – нетерпеливо спросила Радка, одетая в форменную юбку в складку и тёмно-синий пиджачок.
– Нам назначено на шестнадцать часов, мы приехали раньше, – пояснил Нестор.
– Пойдём внутрь, там наверняка есть автоматы с колой, мне пить хочется, – попросил долговязый Йен.
Никаких автоматов в холле первого этажа не наблюдалось. По шлифованному до блеска светлому каменному полу друзья подошли к столу ресепшена, за которым работали настоящие люди, не голограммы. Солидно.
– Пожалуйста, поднимитесь на самый верхний этаж, там подождите назначенного времени, – с очаровательной улыбкой попросила их служащая и указала на лифты. – Представитель Ди Алмейда извещён о вашем визите.
Дверь в огромный кабинет высокого чиновника приглашающе отъехала в сторону ровно в шестнадцать часов. Представитель КЮС в Организации Объединённых секций не смотрел из окна на людей внизу, кажущихся букашками. В больших окнах тут светилась искусственно созданная панорама открытого космоса.
– Вы хотите устроиться к нам на работу? Но почему? – спросил мужчина в строгом классическом костюме.
– Видели в новостях, как вы делали доклад в ООС. Нам тогда подумалось, что это очень интересно, когда нужно заниматься делами всей Пунктуры, а не только своей секции, – ответил за всех Нестор.
– Хочется раздвинуть горизонты? – прищурился в улыбке мужчина.
– Можно и так сказать.
Радка и Йен позади Нестора закивали.
– Разве вам недостаточно того, что наша секция имеет выход в открытый космос, или что у вас есть возможность иногда бывать на поверхности Земли? Судя по документам, ты, Нестор, приходишься родным сыном известного героя Эрвина Хардли и приёмным сыном другого служащего специальной группы, периодически выезжающей на поверхность. Разве ты не хотел бы пойти по их стопам?
– Хотел, – признался Нестор, – когда мой отец был жив и до того, как я исполнил приговор главарю секты.
– Тебя это морально травмировало?
– Казнь? Нет. Но поверхность меня просто больше не привлекает.
– Простите за эти вопросы, которые я задал из любопытства. Мне бы следовало сразу сказать вам, что для неквалифицированного труда у нас вакансий нет. У меня вообще только два помощника, социолог и политолог, и они вполне справляются с подготовкой аналитики и докладов.
– Для аналитики у них должен быть материал, который нужно анализировать, – неуверенно заметила Радка.
– Правильно, и ИскИн нам его предоставляет.
– ИскИн не может залезть в головы к людям, – возразил Нестор, – получается, вы анализируете только то, что он может вам дать, и ограничиваете себя этим.
– Так горизонты не раздвигаются, – пробубнил Йен.
Мужчина рассмеялся.
– Ну что ж... Могу принять вас на внештатную службу. Если у меня возникнет потребность в проведении опросов или другом сборе данных, недоступном ИскИну, привлеку вас. Оплата будет разовой, в зависимости от выполненной работы.
– А если у нас у самих возникнет идея какого-нибудь опроса? – закинул удочку Нестор.
– Поделитесь ею со мной. Но предупреждаю – каждая глупая идея будет приближать вас к расторжению контракта.
– Это справедливо, – согласился Йен.
– А знаки отличия нам дадут? – хлопнула ресничками Радка. – Хочется в школе похвастаться.
– Моя помощница Отис выдаст вам бейджики. Она вас и оформит, как договорено.
– Спасибо... босс.
– До свидания... коллеги, – усмехнулся мужчина.
Когда друзья вышли из офиса представителя и крутили в руках полученные бейджики, Радка сказала:
– Знаете, а я наверное всерьёз нацелюсь на эту работу. После школы начну изучать социологию и пойду работать сюда. Хочу быть как эта Отис – ходить с деловым видом в таком же красивом костюме. Юбочка в обтяжку, белая блузка, яркий цветной галстук и неприступный вид. Это всё по мне.
– Тогда я пойду изучать политологию, – сразу сказал Йен. – Чтобы составить тебе пару в качестве помощника представителя. Тоже буду ходить в белой рубашке и в дурацком цветном галстуке.
– Ты же хотел стать дизайнером рекламы, как твой отец, – посмеиваясь, напомнил Нестор. – А ты, Радка, медсестрой, как мама.
– У нас ещё будет время, чтобы определиться. А сам-то ты? Не захотел разве стать дипломатом, представителем в ООС, как Ди Алмейда?
– Нет. Я буду служить там же, где служил мой отец.
– Про поверхность наврал, что ли? Что тебя туда не тянет.
– Нет, не наврал. Не тянет – не значит, что я не желаю туда летать по делам службы, – пожал плечами Нестор.
– Что ты предлагаешь? – раздражённо спросил Иржи. – Не можем же мы отказаться от приёмной дочери.
– Надо её удалить, раз она сама не пошла на сближение с нами, – уверенно заявила Люсинда. – Я узнавала, в самом центральном уровне есть школа-интернат для девушек, там их специально обучают для танцевальных шоу. Знакомым скажем, что выполнили горячее желание самой девочки.
– Ты имеешь в виду "Тропических птичек"? – вытаращился на неё Иржи. – Это же почти бордель!
– Ничего не бордель! Да, богатые мужчины часто выбирают там себе любовниц и жён, но это просто из-за их красоты. По-моему, Филадельфии там самое место. В конце концов, если она твердит, что хочет уйти, так пусть говорит это там, а не позорит нашу семью. Вдобавок, нам это не будет ничего стоить, наоборот, школа выплачивает семье отступные от прав на девочку, которую принимает к себе.
– Хм... – задумался Иржи. – А сколько они платят, не узнавала?
– Завтра узнаю, – сдержала победную улыбку Люсинда.
Наверняка она бы не улыбалась так радостно, если бы знала, что в голове её супруга в это время отчётливее замаячила добропорядочная Рахиль в качестве второй жены, со своей отдельной квартирой и ежемесячным доходом.
Роуз и Мари всё-таки решили отметить День рождения Делли. После школы они позвали её в кафе, вместе с несколькими своими одноклассниками. Делли согласилась без особого энтузиазма. Она не любила тесных улиц Центральной секции, усеянных яркими кислотных цветов огнями, с высокими домами, обилием внезапно возникающей в пространстве голографической рекламы. Ей не нравилось, что люди здесь слишком любили ночь – настолько, что она занимала почти все сутки целиком, за исключением двух полуденных часов, когда по зеркалам для них приходил солнечный свет. Это были её самые любимые минуты – в школе в это время устраивалась большая перемена и все ученики высыпали в усаженный деревьями и травой двор. Яркие ночные бабочки тогда усеивали стволы деревьев, многочисленные птицы начинали петь по-особенному, а ученики младших классов с радостными криками гонялись друг за другом.
Все молодёжные кафе, таким образом, были, по сути, ночными клубами.
– Может, лучше пойдём в детское кафе? – осторожно спросила Делли, глядя на неоновую вывеску с мелькающим на ней парнем в обтягивающем трико. – Поедим мороженное...
– Ты что, там же одна малышня с мамашами! Предки не будут нас ругать за то, что мы пошли сюда. Ведь сегодня у нас есть повод, – заявили сёстры Бенедин. – Филадельфии исполнилось четырнадцать!
– Ура! – подхватили одноклассники и, тесно сгруппировавшись, буквально внесли Делли внутрь.
Музыка оглушила. Настолько, что Делли не могла никого услышать или сама докричаться до приятелей. Впрочем, за столиком, к которому их проводила одетая в короткое платье официантка с ярким макияжем, звук музыки слышался намного тише.
– Что будете заказывать?
– А у вас есть мороженное? – растерялась Делли.
Официантка уставилась на неё, а одноклассники рассмеялись.
– Есть лёд в коктейлях, если желаете прохлады.
– Нам всем по коктейлю со льдом! – заявила Роуз. – Для начала.
– Безалкогольному, – добавила Делли.
– Я принесу вам самые недорогие слабоалкогольные коктейли, детки, – снисходительно сообщила официантка. – Со льдом.
Через два часа Делли не могла вспомнить, сколько коктейлей она выпила. Три, четыре? Она танцевала в центре танцпола, подняв руки, почти с закрытыми глазами. В её памяти возник разговор с Нестором, когда она фантазировала, как могла бы танцевать в Колодце Пунктуры, между лучей солнечного света. И сегодня она будто танцевала там и для него. С Днём рождения, Нестор.
Сёстры Бенедин и их одноклассники впервые видели, как танцует Филадельфия. Это было очень необычно, непохоже на модные в этом сезоне танцевальные движения, и в то же время непохоже на классический балет. Совершенно завораживающе. Когда люди вокруг неё расступились, служащий кафе сориентировался и "огородил" площадку световой решёткой, и казалось, что девочка летала, словно птица в небольшой клетке. Когда Делли закончила танец каким-то ломанным движением, вокруг была тишина, музыку на какое-то время выключили. Потом раздались аплодисменты, многие выражали восхищение.
К их столику подошёл чернокожий мужчина в трико, похожий на парня с неоновой вывески этого кафе.
– Девочка, сколько тебе лет? – поинтересовался он у Делли.
– Четырнадцать. Сегодня исполнилось. А что?
– А кто твои родители?
– В чём, собственно, дело? – воинственно поднялась Роуз, следом за которой выросла и Мари.
– Не пугайтесь, я просто хотел предложить вашей подруге поработать в нашем кафе. С четырнадцати лет ведь уже можно работать. Танцевать по вечерам, так, как она сама захочет.
– Не знаю... – растерялась Делли. – Я ещё не научилась танцевать в совершенстве.
– Вам надо поговорить с нашей мамой, – деловито сказала Мари. – Вот номер, по которому можно с ней связаться.
– Хорошо, – обрадовался мужчина. – Ловите запись её танца на память. С Днём рождения, прекрасная девочка!
– Ребята, пойдёмте по домам, – попросила после этого Делли. – Поздно уже.
Запись танца Люсинда Бенедин посмотрела, и с работником кафе поговорила. Разумеется, она отказалась отпускать "дочь" работать в кафе. Ведь люди могут сказать, что они эксплуатируют приёмную дочь в своих интересах, если работать пойдёт только Филадельфия. Нет, правильно она решила, надо от этой девочки избавляться, с возрастом от неё проблем будет только больше – вот, уже начинаются.
На следующий день Люсинда связалась со школой-интернатом.
– Мой муж интересуется, сколько вы платите отступных за права на девочку? – сразу взяла она быка за рога.
Выражение лица говорившей с ней женщиной стало насмешливым.
– Простите, мы вовсе не испытываем дефицита в ученицах. И не берём к нам кого попало, всякий раз, когда родители желают получить деньги за своего ребёнка.
– Что?! – возмутилась Люсинда. – Я говорю не о ком попало! Моя приёмная дочь занимается танцами с раннего детства, в том числе танцами в невесомости.
– А где она училась танцам в невесомости? – удивилась женщина. – Насколько я знаю, этому учат только в нашей школе.
– Она из Крайней Южной секции, – победно сообщила Люсинда. – Вот, смотрите, вчера она отмечала своё четырнадцатилетие и танцевала в кафе.
Женщина внимательно посмотрела запись. Взгляд её изменился, и Люсинда поняла, что теперь она может состроить насмешливое выражение лица. Что и не преминула сделать.
– Вернёмся к началу нашего разговора? Так какую сумму вы готовы выплатить за права на этого талантливого ребёнка?
После разговора разгорячённая Люсинда связалась с мужем.
– Дорогой, ты не поверишь! – восторженно привзвизгнула она. – Знаешь, сколько мне удалось вытребовать у "Тропических птичек" за Филадельфию?
По окончании связи страховой агент задумчиво постучал пальцами по поверхности рабочего стола. Потом, поправив причёску и галстук, набрал на браслете другой номер.
– Уважаемая Рахиль? Это ваш страховой агент Иржи Бенедин, узнали? Нет, со страховкой всё в порядке. Я хочу сегодня пригласить вас на ужин. Если вы не заняты, конечно... Прекрасно. Заеду за вами в девятнадцать часов.
На полуденной школьной перемене сёстры подошли к Делли.
– В общем, мы посоветовались... – начала Роуз.
– Мы будем тебя защищать! – закончила Мари.
– От чего? – обернулась по сторонам Делли.
– От парней! Сегодня на тебя все парни в школе пялятся. И запись твоего танца крутят.
– Ага, скоро начнут прикапываться.
– Прикапываться? – не сразу поняла Делли. – А, вы имеете ввиду, знакомиться?
– Да, потом начнётся – любовь, разбитое сердце, и всё такое. Придурки.
– Но ты не бойся, мы им быстро покажем, что нечего лезть к нашей сестре!
– Она своего Нестора ждёт.... Которому мы тоже покажем! А если он продержится и не струсит, мы вместе выйдем за него замуж.
– Смешные вы, девчонки, – улыбнулась Делли. – Но спасибо за заботу. Договорились, если кто-нибудь подойдёт знакомиться, я его сразу к вам отправлю.
Делли в самом деле было приятно, словно полуденное солнышко заглянуло и в душу. Раньше двойняшки не проявляли к ней не то, что заботы, а вообще ничего, кроме ревнивой неприязни и насмешки. Теперь она впервые подумала, что, может быть, эти четыре года пройдут для неё не так плохо, как она ожидала. Четыре года до встречи с Нестором и возвращения домой.
Однако уже вечером её ждал тревожный сюрприз.
– Филадельфия, – торжественно сказала Люсинда за ужином, – завтра ты не идёшь в школу. Мы переводим тебя в другую, специализированную школу-интернат для танцоров. Она расположена на другом уровне, самом центральном.
– Разве там живут? – нахмурилась Мари. – Вроде там одни злачные места.
– Где ты нахваталась таких выражений? – одёрнула дочь Люсинда. – Там множество концертных залов, разные киностудии и всё такое. Конечно, там живут. Большинство звёзд живёт именно там. Это самый богатый уровень во всей Центральной секции.
– Но я уже стала привыкать к своей школе и к девочкам. Дома мне давали выбор, в какую семью идти. А теперь снова куда-то отправляться, только уже без выбора... – не обрадовалась известию Делли
– Мам, мы вообще-то тоже начали привыкать к Фифи! – поддержали её близнецы.
– Мы с папой желаем тебе добра, Филадельфия, – сочувственно вздохнула Люсинда, скрестив руки. – В той школе практикуются танцы в невесомости, которых тебе так не хватало. Там у тебя будет шанс хорошо устроить свою личную жизнь, когда подрастёшь. Не то, что здесь.
– Ладно. Встретишь там Микки Миккела из сериала "Родственники", передавай ему привет от Роуз Бенедин, – хмуро попросила одна из сестёр.
Ночью Делли долго не могла уснуть. В глубине души она чувствовала фальшь в словах и в тоне Люсинды, в убегающем взгляде пришедшего поздно Иржи. Было похоже на то, что супруги захотели от неё избавиться, вот и подыскали такое место, за которое не стыдно будет перед знакомыми. Лучше бы не было сегодняшнего полуденного разговора с сёстрами Бенедин, который словно бы образовал между ними некую связь, тогда бы ей было немного легче перед новой переменой участи.
"Будь умницей, дочка, живи счастливо. Твой папа любит тебя". Едкие слёзы привычно выступили из глаз и скатились по щекам засыпающей девочки.
ГЛАВА 7
Трое школьников стояли на площади возле внушительного здания, в котором располагалось несколько административных органов Крайней Южной секции. Крыша этого здания почти доставала до "неба" этого уровня. Нестор подумал, что из окон верхних этажей они сейчас выглядят букашками.
– Так и будем тут стоять? – нетерпеливо спросила Радка, одетая в форменную юбку в складку и тёмно-синий пиджачок.
– Нам назначено на шестнадцать часов, мы приехали раньше, – пояснил Нестор.
– Пойдём внутрь, там наверняка есть автоматы с колой, мне пить хочется, – попросил долговязый Йен.
Никаких автоматов в холле первого этажа не наблюдалось. По шлифованному до блеска светлому каменному полу друзья подошли к столу ресепшена, за которым работали настоящие люди, не голограммы. Солидно.
– Пожалуйста, поднимитесь на самый верхний этаж, там подождите назначенного времени, – с очаровательной улыбкой попросила их служащая и указала на лифты. – Представитель Ди Алмейда извещён о вашем визите.
Дверь в огромный кабинет высокого чиновника приглашающе отъехала в сторону ровно в шестнадцать часов. Представитель КЮС в Организации Объединённых секций не смотрел из окна на людей внизу, кажущихся букашками. В больших окнах тут светилась искусственно созданная панорама открытого космоса.
– Вы хотите устроиться к нам на работу? Но почему? – спросил мужчина в строгом классическом костюме.
– Видели в новостях, как вы делали доклад в ООС. Нам тогда подумалось, что это очень интересно, когда нужно заниматься делами всей Пунктуры, а не только своей секции, – ответил за всех Нестор.
– Хочется раздвинуть горизонты? – прищурился в улыбке мужчина.
– Можно и так сказать.
Радка и Йен позади Нестора закивали.
– Разве вам недостаточно того, что наша секция имеет выход в открытый космос, или что у вас есть возможность иногда бывать на поверхности Земли? Судя по документам, ты, Нестор, приходишься родным сыном известного героя Эрвина Хардли и приёмным сыном другого служащего специальной группы, периодически выезжающей на поверхность. Разве ты не хотел бы пойти по их стопам?
– Хотел, – признался Нестор, – когда мой отец был жив и до того, как я исполнил приговор главарю секты.
– Тебя это морально травмировало?
– Казнь? Нет. Но поверхность меня просто больше не привлекает.
– Простите за эти вопросы, которые я задал из любопытства. Мне бы следовало сразу сказать вам, что для неквалифицированного труда у нас вакансий нет. У меня вообще только два помощника, социолог и политолог, и они вполне справляются с подготовкой аналитики и докладов.
– Для аналитики у них должен быть материал, который нужно анализировать, – неуверенно заметила Радка.
– Правильно, и ИскИн нам его предоставляет.
– ИскИн не может залезть в головы к людям, – возразил Нестор, – получается, вы анализируете только то, что он может вам дать, и ограничиваете себя этим.
– Так горизонты не раздвигаются, – пробубнил Йен.
Мужчина рассмеялся.
– Ну что ж... Могу принять вас на внештатную службу. Если у меня возникнет потребность в проведении опросов или другом сборе данных, недоступном ИскИну, привлеку вас. Оплата будет разовой, в зависимости от выполненной работы.
– А если у нас у самих возникнет идея какого-нибудь опроса? – закинул удочку Нестор.
– Поделитесь ею со мной. Но предупреждаю – каждая глупая идея будет приближать вас к расторжению контракта.
– Это справедливо, – согласился Йен.
– А знаки отличия нам дадут? – хлопнула ресничками Радка. – Хочется в школе похвастаться.
– Моя помощница Отис выдаст вам бейджики. Она вас и оформит, как договорено.
– Спасибо... босс.
– До свидания... коллеги, – усмехнулся мужчина.
Когда друзья вышли из офиса представителя и крутили в руках полученные бейджики, Радка сказала:
– Знаете, а я наверное всерьёз нацелюсь на эту работу. После школы начну изучать социологию и пойду работать сюда. Хочу быть как эта Отис – ходить с деловым видом в таком же красивом костюме. Юбочка в обтяжку, белая блузка, яркий цветной галстук и неприступный вид. Это всё по мне.
– Тогда я пойду изучать политологию, – сразу сказал Йен. – Чтобы составить тебе пару в качестве помощника представителя. Тоже буду ходить в белой рубашке и в дурацком цветном галстуке.
– Ты же хотел стать дизайнером рекламы, как твой отец, – посмеиваясь, напомнил Нестор. – А ты, Радка, медсестрой, как мама.
– У нас ещё будет время, чтобы определиться. А сам-то ты? Не захотел разве стать дипломатом, представителем в ООС, как Ди Алмейда?
– Нет. Я буду служить там же, где служил мой отец.
– Про поверхность наврал, что ли? Что тебя туда не тянет.
– Нет, не наврал. Не тянет – не значит, что я не желаю туда летать по делам службы, – пожал плечами Нестор.
