– У него всё будет хорошо, – заверил её Морти, укутывая дитя в рубашку.
– Мы все на это надеемся, – бросила на прощание ворожея и исчезла за холмом.
К жилищу родителей Орма они подъехали, когда лавки в городе уже закрывались, а люди расходились по домам. Майли волновалась, а вот Морти был спокоен. Он едва заметно подмигнул ей, когда стучался в дверь богатого дома.
На порог вышел Рауд в белой траурной одежде и хмуро глянул на них.
– Ваш выкуп, – Охотник протянул ему ребёнка.
Хозяин удивлённо вскинул брови, всматриваясь в лицо Морти, будто силился его разгадать.
– Что происходит? – следом вышла заплаканная Ауд, тоже в траурном платье.
В отличие от мужа она сразу заинтересовалась младенцем. Смотрела во все глаза. Будто бы с жадностью.
– Это ваш внук. Берите, – Морти вложил его в руки хозяйки. – Вы же хотели, чтобы кто-то позаботился о вас в старости. Вырастите его хорошим человеком, тогда он будет помогать вам во всём и никогда не оставит.
От шума малыш проснулся. Испуганные небесно-голубые глаза уставились на склонившуюся над ним женщину. Он снова расплакался.
– Гляди, вылитый Орм! – восхитилась Ауд и принялась его качать. – И глазки, и носик, и ротик, даже кудряшки такие же. Да ты, должно быть, голоден! Рауд, ну, что стал? Беги в город искать кормилицу, а я попробую его козьим молоком напоить. Детям оно больше коровьего нравится.
Рауд замер, ошеломлённо глядя на вмиг помолодевшую жену, махнул рукой и помчался вверх по улице.
– Я же говорил, всё у малыша будет в порядке, – подмигнул Морти. – Именно твой дар помог совершить чудо, помним об этом.
Майли коротко улыбнулась.
После встречи с никсой стало подозрительно тихо, словно демоническая жизнь замерла в ожидании чего-то грандиозного и жуткого. Дни стояли погожие, солнечные и безветренные. Даже бурливые воды океана накатывали едва заметной рябью лишь у самого берега.
Приближался Эльдантайд. Чтобы поднять настроение горожанам и отвлечь от гнусных речей проповедника, бургомистр устроил пиршество. Он потратил больше своего годового дохода на покупку в соседних городах крупы, муки, квашеной капусты, сала, колбас и вяленого мяса, пива и эля.
Охотники и рыбаки трудились без отдыха. Дети собирали хворост для праздничных костров, наряжали кусты цветами, пёстрыми лоскутами и лентами, гирляндами, раскрашенными ракушками, соломенными куклами и всем ярким, что попадалось под руку. Из веток рябины и боярышника девушки плели венки, вставляя в них жёлтые цветы первоцвета, орешника и болотной калужницы, чтобы украсить двери и ставни.
Город чистили после весенней распутицы. Всё лишнее, испорченное и ненужное сжигалось вместе с прошлогодней листвой и мусором. Урсалия приветствовала лето, надеясь, что оно смилостивится над ними, и несчастья пройдут сами собой.
Гарольд позаботился и об увеселениях. Приехали бродячие музыканты и актёры. Явились и жрецы из Огнегарда – храма огня, расположенного у подножья вулкана на северо-востоке Лапии. Они собирались освятить праздничные костры и, как встарь, устроить представление.
Однако проповедник тоже не сдавался. С каждым днём у него прибавлялась сторонников, а на Морти, множество раз спасавшего город, бюргеры смотрели с неприязнью и разочарованием.
Наверное, так и пал могущественный орден Сумеречников. По собственной глупости рыцари пробудили на мёртвом континенте Гундигард древнее зло – Предвестников Мрака и не справились с ними. Люди возроптали и придумали себе новую веру, новых героев. Проповедники завоёвывали всё больше сердец красивыми речами и щедрыми посулами. Высокородные Сумеречники пытались заткнуть их грубой силой и коварством, но ничего не получилось.
Дед Морти, прославленный маршал, за бесчисленные победы прозванный Утренним Всадником, сильнейшим воином в своём поколении, с ужасом понимал, что это – конец. Отвратить беду не выйдет. Казавшегося ничтожным врага из собственного племени не победить ни мечом, ни даром, ни даже смекалкой. Он – словно беспощадное время, сметёт Сумеречников, как палую листву.
Как быть дальше, когда в городе почти не осталось тех, кто верит Охотнику? Может, уступить новому кумиру своё место? Для Морти оно никогда не было важным.
Нет! Он ведь столько раз доказывал, что на деда не похож. Молитвы проповедника не остановят нашествие и не утихомирят Пастуха. Пресветловерцы ведь не справились с Предвестниками, а наделили их властью, поставив весь мир на грань погибели. Морти предаст не бюргеров даже, а самого себя, если поступит, как Утренний Всадник.
Охотник стоял в переднем ряду толпы, собравшейся перед помостом, но, погрузившись в размышления, речей проповедника не слышал.
В поисках Пастуха Морти обошёл все окрестности, но не нашёл и следа. Бог вёл себя даже хитрее, чем его предшественник Аруин. Тот хотя бы оставлял улики и свидетелей.
Златоглазые ши-беженцы с Авалора раньше участвовали в Неистовом гоне вместе с Пастухом. Охота на нежеланных детей и заплутавших путников традиционно проводилась в неделю Мардуна, праздника мёртвых. Иодвейд, негласный лидер беженцев в Урсалии, под угрозой изгнания поведал о Пастухе. В царстве ши тот держался особняком и был, по всей видимости, немым. Главенствовал над мертвецами, мстил за разорённые кладбища, а в дела ши не вмешивался и требовал того же по отношению к себе.
На Морти Пастух не охотился. Лишь однажды, когда тот был ещё ребёнком, бог заглянул в окно, но задерживаться не стал. Его любопытство проявилось после смерти Аруина. Мычанием Пастух выспросил о схватке, а после, как и многие другие, покинул царство ши, забрав с собой мёртвую рать.
По требованию Эйтайни Иодвейд попытался призвать Пастуха, но тот не ответил. Разведчики туатов донесли, что тролли искали покровительства этого бога, раз уж с Мраком договориться не удалось. Но и на их зов Пастух не отвечал. Видимо, его интересовал только Морти.
Отыскать – полбеды, но как его победить? Если по силе он равен Аруину, это будет очень сложно, если сильнее – почти невозможно. После схватки с Владыкой в памяти сохранились только неясные образы: бьющийся в судорогах друг Ноэль, зловещий хохот безумного Аруина, затмевающая рассудок ярость и звон клинков. Когда Морти лишился чувств? Продолжало ли его тело сражаться, захваченное то ли Проклятым клинком, то ли Мёртвым безликим богом? Даже Ноэль запомнил разве что чувство страха за них обоих.
Морти взялся за эфес. По руке прошла волна возмущения, почти такая, как от кинжала Герды. Проклятое оружие, оно покорилось лишь потому, что Охотник хотел того же, чего и создатель клинка. Не сочтёт ли оно бога-Пастуха лучшим хозяином, чем жалкий человечишка?
Охотник наполовину достал меч из ножен. На клинке у эфеса вспыхнула фиолетовым руна «перт».
«Начистим перья наглому оборотню или снесём голову глупому проповеднику?» – раздался металлический голос оружия.
«Нет, – отрезал Морти, хотя оба предложения звучали заманчиво. – Я хотел спросить, сможешь ли ты победить бога?»
«Если он такой же патлатый и дурной, как оборотень, то естественно», – с охотой ответил меч.
«А если серьёзно?»
«Всё зависит от тебя. Я был выкован в небесной кузне, на небесном огне, из звёздного металла самим Небесным Повелителем. Что мне рыжий самовлюблённый болван, а тем более растерявший скот Пастух? Когда меня держала уверенная рука моего создателя, я схлёстывался с самим Повелителем Вод».
«Но я всего-навсего человек, каким была Юки», – возразил Морти.
«Пока ты так думаешь, о победе не может быть и речи», – ответил меч.
Точно! В прошлый раз, чтобы избавиться от полученной при рождении метки нежеланного ребёнка, печати мар, которая делала его бессильным перед Аруином, Морти назвал себя Безликим. Представил, что он и есть почивший полторы тысячи лет назад основатель ордена. Значит, вот как ему удалось победить! Может, фокус сработает снова?
Но что, если когда Охотник так говорит, Безликий вселяется в его тело? Что, если именно так он в прошлый раз пришёл к людям? Захватил тело глупца, который сам попросил его об этом. Не требует ли Безликий того же от Морти сейчас? Завуалированно. Говорит, что Охотник должен отыскать его живого, возвести на Небесный престол. Но на самом деле Морти должен отдать своё тело Безликому и… уснуть? Умереть? Не быть.
Если хоть что-то на Тихом берегу Сумеречной реки?
«Не мели чуши. Бесишь!» – раздражённо отозвался Безликий.
Морти спрятал меч в ножны.
«Рад, что в этот раз ты снизошёл до беседы. Поможешь одолеть Пастуха или снова обидишься и будешь молчать?»
«Я всегда помогаю тебе и делом, и советом. Если я молчу, значит, это ты заткнул уши».
«Это понимать, как согласие? Не подскажешь тогда, где искать Пастуха? Или я должен принести жертву? Много кровавых жертв?»
«Достаточно будет и небольшого одолжения. Открой сердце Герде, позволь ей растопить лёд в твоих глазах. Ты же сам жаждешь этого. Я всё чувствую».
«Тоже решил побыть сводней? Я не стану подвергать её опасности, пока ты не объяснишь, зачем это нужно».
Морти упрямо сложил руки на груди.
«Все хотят помочь тебе. Если бы не обстоятельства, то вы с Гердой давно разбежались бы. Так долго люди не присматриваются друг к другу. Они либо развивают отношения, либо расстаются. Ты же не можешь ни подпустить её к себе, ни отпустить от себя. Из-за этого все страдают. Прекрати себя истязать и сделай уже что-нибудь!»
– Что сделать? – спросил проповедник.
Когда тот успел встать рядом? Да и не говорил Морти ничего вслух, последняя реплика и вовсе принадлежала Безликому.
Не дождавшись ответа, проповедник заорал во всю глотку:
– Люди, вы слышали? Он же с самим собой разговаривает. Это признак одержимости. Все нечестивцы одержимы, а этот в особенности. Это он наслал на город крыс!
Толпа зашепталась. Решали, верить проповеднику или нет. И если да, то что делать с опасным одержимым.
– Да вы что, последнего ума лишились? – загремел зычный голос бургомистра. – У мальчика голова кругом от ваших бредней. Да и у меня, признаюсь, тоже.
Свистнул воздух. В лицо Морти летел острый камень. Нужно скорее закрыться ветрощитом! Но внутренний резерв отозвался звенящей пустотой. Голову сдавил спазм, камень чиркнул по виску. С рассечённого уголка брови закапала кровь, мешая смотреть.
В Гарольда уже летел следующий камень. Нет! Снаряд отклонился от цели – ветроплав всё-таки сработал. Охотник прикусил губу, чтобы не закричать от боли.
– Кто это бросил?! – взревел бургомистр. – Узнаю – руки оторву! Стража! Кто, по-вашему, здесь порядок наводить должен?!
Гарольд удивительно шустро для своего веса схватил проповедника за грудки:
– Я терпел ваши выступления только из-за нашей репутации самого свободного и справедливого города Лапии. Но если вы ещё раз оклевещете нас, клянусь постом бургомистра, вы сгниёте на позорном столбе, медленно и мучительно. И те, кто бросает камни, последуют за вами. А теперь проваливайте. Чтоб и духу вашего во время праздника здесь не было!
– Я уйду! – завопил проповедник, вырываясь из рук бургомистра. – На время. Дабы не запятнать свою веру и душу, глядя на нечестивое веселье. Но я вернусь, ибо мой долг перед Пресветлым – спасти заблудших овец.
Проповедник с гордым видом удалился. Стражники принялись разгонять зевак по домам.
– Не стоило горячиться, – измученно сказал Морти, когда с ним поравнялся мрачный, как грозовая туча, Гарольд. – Мы только слабость свою показали. И ему, и всему городу.
– Он перешёл все границы. Я не мог молчать, – развёл руками бургомистр. – Надеюсь, за праздники все отдохнут и успокоятся, иначе нас ждёт бунт.
– Не думаю. Их отваги только на то, чтобы камни кидать исподтишка, хватает, – Морти отёр рукавом кровь.
Теперь она сочилась ещё и из носа, а руки оказались измазаны ею уже наяву. Его собственной кровью.
– Ты-то сам как? До усадьбы дойдёшь?
Морти кивнул. Лишь бы никто не заметил, как у него дрожат колени.
Вернувшись домой, Охотник поднялся к себе в спальню. Хорошо, что Эглаборг был занят на кухне и не видел, в каком Морти состоянии, иначе снова пришлось бы терпеть назойливую заботу.
Охотник проверил «Книгу тайн». Ворон и сокол наблюдали за ним с укоризной, а остальные спали. Следующий замок – сова, но никого похожего в окружении Морти нет. Только после того, как она откроет глаза, Герда, возможно, пробудит кота. Значит, дело не в книге.
Приступ оказался такой сильный, что перед глазами до сих пор всё плыло, даже дышать получалось с большим трудом. Да ещё способности начали подводить в самый неподходящий момент. Оттого ли это, что он разочаровался в себе, почувствовал свою неправоту и вину? Нет, просто болезнь дара усилилась, отдаваясь болью глубоко внутри. Эглаборг говорил, что Морти протянет лет пять-десять лет, если будет себя щадить. Но он всегда пренебрегал осторожностью, и видимо сократил отмерянный срок до предела.
Сколько осталось? Год? Два?
В дверь постучали.
– Мастер Стигс, можно вас ненадолго? – раздражающе робко начала Герда. – Я просто хотела…
– Сейчас!
Охотник схватил тряпку, окунул её в таз с водой и поспешно вытер лицо от крови. Заглянул в зеркало. Бледный, с синеющими губами и тёмными кругами под глазами. Живой покойник. Встряхнув головой, Морти натянул на лицо дежурную улыбку. Лишь бы Герда не заметила его слабости, лишь бы не поняла!
Только тогда он отпер дверь. Вилия застыла на пороге, прижимая к груди свёрток.
– Что стряслось? Вы ранены? – она тут же потянулась к его разбитому виску.
Морти отстранился.
– Пустяк.
– Рану надо обработать! – упорствовала Герда.
– Я же сказал, не стоит беспокоиться! – резче, чем хотелось, ответил Охотник.
– Тогда я позову мастера Эглаборга.
Она сделала несколько шагов к лестнице.
– Хорошо, можешь обработать демонову рану сама, – сдался Морти и запер спальню.
Герда принесла ведро воды, кусок белой материи и туесок с мазью. Охотник проводил её к себе в кабинет, не спуская глаз с таинственного свёртка у неё подмышкой.
Оставив его на стуле, вилия смочила лоскут и принялась стирать кровь с разбитой брови Морти. Ласковые прикосновения нежных пальчиков унимали боль куда лучше заживляющей мази, от которой кожу неприятно саднило.
Отчего же он наслаждается этой близостью? Так нельзя!
Морти поймал ладонь Герды и приложил к губам.
– Что ты хотела?
– Я… – Её взгляд забегал, пока не упёрся в оставленный на стуле свёрток. Она с шумом выдохнула, словно перед прыжком в воду: – Я хотела, чтобы вы пригласили меня на праздник.
Морти вскинул бровь:
– Нет времени. Нужно искать Пастуха, ты же знаешь.
– Хотя бы один танец. Это не займёт вас надолго, – она широко распахнула и без того огромные глаза.
Вот-вот расплачется. Только не слёзы! Особенно если он – их причина.
Нет, порочную связь нужно разорвать окончательно и бесповоротно.
– Нам не стоит сближаться. Слишком многое стоит между нами.
– Но я ни о чём серьёзном не прошу. Всего один танец – хорошее воспоминание, которое останется со мной, когда… – Герда отвернулась, украдкой смахивая слёзы. – Когда нам придётся расстаться.
Когда меня не станет…
В груди защемило ещё больнее, чем в голове. Вилия обернулась, ища в его лице причину заминки.
– Скоро испытания, вы забыли? После него все отправятся по местам назначения: в Дюарль или…
Ах да, все сроки ученичества вышли.
– Мы все на это надеемся, – бросила на прощание ворожея и исчезла за холмом.
К жилищу родителей Орма они подъехали, когда лавки в городе уже закрывались, а люди расходились по домам. Майли волновалась, а вот Морти был спокоен. Он едва заметно подмигнул ей, когда стучался в дверь богатого дома.
На порог вышел Рауд в белой траурной одежде и хмуро глянул на них.
– Ваш выкуп, – Охотник протянул ему ребёнка.
Хозяин удивлённо вскинул брови, всматриваясь в лицо Морти, будто силился его разгадать.
– Что происходит? – следом вышла заплаканная Ауд, тоже в траурном платье.
В отличие от мужа она сразу заинтересовалась младенцем. Смотрела во все глаза. Будто бы с жадностью.
– Это ваш внук. Берите, – Морти вложил его в руки хозяйки. – Вы же хотели, чтобы кто-то позаботился о вас в старости. Вырастите его хорошим человеком, тогда он будет помогать вам во всём и никогда не оставит.
От шума малыш проснулся. Испуганные небесно-голубые глаза уставились на склонившуюся над ним женщину. Он снова расплакался.
– Гляди, вылитый Орм! – восхитилась Ауд и принялась его качать. – И глазки, и носик, и ротик, даже кудряшки такие же. Да ты, должно быть, голоден! Рауд, ну, что стал? Беги в город искать кормилицу, а я попробую его козьим молоком напоить. Детям оно больше коровьего нравится.
Рауд замер, ошеломлённо глядя на вмиг помолодевшую жену, махнул рукой и помчался вверх по улице.
– Я же говорил, всё у малыша будет в порядке, – подмигнул Морти. – Именно твой дар помог совершить чудо, помним об этом.
Майли коротко улыбнулась.
Глава 43. Золотая ветвь
После встречи с никсой стало подозрительно тихо, словно демоническая жизнь замерла в ожидании чего-то грандиозного и жуткого. Дни стояли погожие, солнечные и безветренные. Даже бурливые воды океана накатывали едва заметной рябью лишь у самого берега.
Приближался Эльдантайд. Чтобы поднять настроение горожанам и отвлечь от гнусных речей проповедника, бургомистр устроил пиршество. Он потратил больше своего годового дохода на покупку в соседних городах крупы, муки, квашеной капусты, сала, колбас и вяленого мяса, пива и эля.
Охотники и рыбаки трудились без отдыха. Дети собирали хворост для праздничных костров, наряжали кусты цветами, пёстрыми лоскутами и лентами, гирляндами, раскрашенными ракушками, соломенными куклами и всем ярким, что попадалось под руку. Из веток рябины и боярышника девушки плели венки, вставляя в них жёлтые цветы первоцвета, орешника и болотной калужницы, чтобы украсить двери и ставни.
Город чистили после весенней распутицы. Всё лишнее, испорченное и ненужное сжигалось вместе с прошлогодней листвой и мусором. Урсалия приветствовала лето, надеясь, что оно смилостивится над ними, и несчастья пройдут сами собой.
Гарольд позаботился и об увеселениях. Приехали бродячие музыканты и актёры. Явились и жрецы из Огнегарда – храма огня, расположенного у подножья вулкана на северо-востоке Лапии. Они собирались освятить праздничные костры и, как встарь, устроить представление.
Однако проповедник тоже не сдавался. С каждым днём у него прибавлялась сторонников, а на Морти, множество раз спасавшего город, бюргеры смотрели с неприязнью и разочарованием.
Наверное, так и пал могущественный орден Сумеречников. По собственной глупости рыцари пробудили на мёртвом континенте Гундигард древнее зло – Предвестников Мрака и не справились с ними. Люди возроптали и придумали себе новую веру, новых героев. Проповедники завоёвывали всё больше сердец красивыми речами и щедрыми посулами. Высокородные Сумеречники пытались заткнуть их грубой силой и коварством, но ничего не получилось.
Дед Морти, прославленный маршал, за бесчисленные победы прозванный Утренним Всадником, сильнейшим воином в своём поколении, с ужасом понимал, что это – конец. Отвратить беду не выйдет. Казавшегося ничтожным врага из собственного племени не победить ни мечом, ни даром, ни даже смекалкой. Он – словно беспощадное время, сметёт Сумеречников, как палую листву.
Как быть дальше, когда в городе почти не осталось тех, кто верит Охотнику? Может, уступить новому кумиру своё место? Для Морти оно никогда не было важным.
Нет! Он ведь столько раз доказывал, что на деда не похож. Молитвы проповедника не остановят нашествие и не утихомирят Пастуха. Пресветловерцы ведь не справились с Предвестниками, а наделили их властью, поставив весь мир на грань погибели. Морти предаст не бюргеров даже, а самого себя, если поступит, как Утренний Всадник.
Охотник стоял в переднем ряду толпы, собравшейся перед помостом, но, погрузившись в размышления, речей проповедника не слышал.
В поисках Пастуха Морти обошёл все окрестности, но не нашёл и следа. Бог вёл себя даже хитрее, чем его предшественник Аруин. Тот хотя бы оставлял улики и свидетелей.
Златоглазые ши-беженцы с Авалора раньше участвовали в Неистовом гоне вместе с Пастухом. Охота на нежеланных детей и заплутавших путников традиционно проводилась в неделю Мардуна, праздника мёртвых. Иодвейд, негласный лидер беженцев в Урсалии, под угрозой изгнания поведал о Пастухе. В царстве ши тот держался особняком и был, по всей видимости, немым. Главенствовал над мертвецами, мстил за разорённые кладбища, а в дела ши не вмешивался и требовал того же по отношению к себе.
На Морти Пастух не охотился. Лишь однажды, когда тот был ещё ребёнком, бог заглянул в окно, но задерживаться не стал. Его любопытство проявилось после смерти Аруина. Мычанием Пастух выспросил о схватке, а после, как и многие другие, покинул царство ши, забрав с собой мёртвую рать.
По требованию Эйтайни Иодвейд попытался призвать Пастуха, но тот не ответил. Разведчики туатов донесли, что тролли искали покровительства этого бога, раз уж с Мраком договориться не удалось. Но и на их зов Пастух не отвечал. Видимо, его интересовал только Морти.
Отыскать – полбеды, но как его победить? Если по силе он равен Аруину, это будет очень сложно, если сильнее – почти невозможно. После схватки с Владыкой в памяти сохранились только неясные образы: бьющийся в судорогах друг Ноэль, зловещий хохот безумного Аруина, затмевающая рассудок ярость и звон клинков. Когда Морти лишился чувств? Продолжало ли его тело сражаться, захваченное то ли Проклятым клинком, то ли Мёртвым безликим богом? Даже Ноэль запомнил разве что чувство страха за них обоих.
Морти взялся за эфес. По руке прошла волна возмущения, почти такая, как от кинжала Герды. Проклятое оружие, оно покорилось лишь потому, что Охотник хотел того же, чего и создатель клинка. Не сочтёт ли оно бога-Пастуха лучшим хозяином, чем жалкий человечишка?
Охотник наполовину достал меч из ножен. На клинке у эфеса вспыхнула фиолетовым руна «перт».
«Начистим перья наглому оборотню или снесём голову глупому проповеднику?» – раздался металлический голос оружия.
«Нет, – отрезал Морти, хотя оба предложения звучали заманчиво. – Я хотел спросить, сможешь ли ты победить бога?»
«Если он такой же патлатый и дурной, как оборотень, то естественно», – с охотой ответил меч.
«А если серьёзно?»
«Всё зависит от тебя. Я был выкован в небесной кузне, на небесном огне, из звёздного металла самим Небесным Повелителем. Что мне рыжий самовлюблённый болван, а тем более растерявший скот Пастух? Когда меня держала уверенная рука моего создателя, я схлёстывался с самим Повелителем Вод».
«Но я всего-навсего человек, каким была Юки», – возразил Морти.
«Пока ты так думаешь, о победе не может быть и речи», – ответил меч.
Точно! В прошлый раз, чтобы избавиться от полученной при рождении метки нежеланного ребёнка, печати мар, которая делала его бессильным перед Аруином, Морти назвал себя Безликим. Представил, что он и есть почивший полторы тысячи лет назад основатель ордена. Значит, вот как ему удалось победить! Может, фокус сработает снова?
Но что, если когда Охотник так говорит, Безликий вселяется в его тело? Что, если именно так он в прошлый раз пришёл к людям? Захватил тело глупца, который сам попросил его об этом. Не требует ли Безликий того же от Морти сейчас? Завуалированно. Говорит, что Охотник должен отыскать его живого, возвести на Небесный престол. Но на самом деле Морти должен отдать своё тело Безликому и… уснуть? Умереть? Не быть.
Если хоть что-то на Тихом берегу Сумеречной реки?
«Не мели чуши. Бесишь!» – раздражённо отозвался Безликий.
Морти спрятал меч в ножны.
«Рад, что в этот раз ты снизошёл до беседы. Поможешь одолеть Пастуха или снова обидишься и будешь молчать?»
«Я всегда помогаю тебе и делом, и советом. Если я молчу, значит, это ты заткнул уши».
«Это понимать, как согласие? Не подскажешь тогда, где искать Пастуха? Или я должен принести жертву? Много кровавых жертв?»
«Достаточно будет и небольшого одолжения. Открой сердце Герде, позволь ей растопить лёд в твоих глазах. Ты же сам жаждешь этого. Я всё чувствую».
«Тоже решил побыть сводней? Я не стану подвергать её опасности, пока ты не объяснишь, зачем это нужно».
Морти упрямо сложил руки на груди.
«Все хотят помочь тебе. Если бы не обстоятельства, то вы с Гердой давно разбежались бы. Так долго люди не присматриваются друг к другу. Они либо развивают отношения, либо расстаются. Ты же не можешь ни подпустить её к себе, ни отпустить от себя. Из-за этого все страдают. Прекрати себя истязать и сделай уже что-нибудь!»
– Что сделать? – спросил проповедник.
Когда тот успел встать рядом? Да и не говорил Морти ничего вслух, последняя реплика и вовсе принадлежала Безликому.
Не дождавшись ответа, проповедник заорал во всю глотку:
– Люди, вы слышали? Он же с самим собой разговаривает. Это признак одержимости. Все нечестивцы одержимы, а этот в особенности. Это он наслал на город крыс!
Толпа зашепталась. Решали, верить проповеднику или нет. И если да, то что делать с опасным одержимым.
– Да вы что, последнего ума лишились? – загремел зычный голос бургомистра. – У мальчика голова кругом от ваших бредней. Да и у меня, признаюсь, тоже.
Свистнул воздух. В лицо Морти летел острый камень. Нужно скорее закрыться ветрощитом! Но внутренний резерв отозвался звенящей пустотой. Голову сдавил спазм, камень чиркнул по виску. С рассечённого уголка брови закапала кровь, мешая смотреть.
В Гарольда уже летел следующий камень. Нет! Снаряд отклонился от цели – ветроплав всё-таки сработал. Охотник прикусил губу, чтобы не закричать от боли.
– Кто это бросил?! – взревел бургомистр. – Узнаю – руки оторву! Стража! Кто, по-вашему, здесь порядок наводить должен?!
Гарольд удивительно шустро для своего веса схватил проповедника за грудки:
– Я терпел ваши выступления только из-за нашей репутации самого свободного и справедливого города Лапии. Но если вы ещё раз оклевещете нас, клянусь постом бургомистра, вы сгниёте на позорном столбе, медленно и мучительно. И те, кто бросает камни, последуют за вами. А теперь проваливайте. Чтоб и духу вашего во время праздника здесь не было!
– Я уйду! – завопил проповедник, вырываясь из рук бургомистра. – На время. Дабы не запятнать свою веру и душу, глядя на нечестивое веселье. Но я вернусь, ибо мой долг перед Пресветлым – спасти заблудших овец.
Проповедник с гордым видом удалился. Стражники принялись разгонять зевак по домам.
– Не стоило горячиться, – измученно сказал Морти, когда с ним поравнялся мрачный, как грозовая туча, Гарольд. – Мы только слабость свою показали. И ему, и всему городу.
– Он перешёл все границы. Я не мог молчать, – развёл руками бургомистр. – Надеюсь, за праздники все отдохнут и успокоятся, иначе нас ждёт бунт.
– Не думаю. Их отваги только на то, чтобы камни кидать исподтишка, хватает, – Морти отёр рукавом кровь.
Теперь она сочилась ещё и из носа, а руки оказались измазаны ею уже наяву. Его собственной кровью.
– Ты-то сам как? До усадьбы дойдёшь?
Морти кивнул. Лишь бы никто не заметил, как у него дрожат колени.
Вернувшись домой, Охотник поднялся к себе в спальню. Хорошо, что Эглаборг был занят на кухне и не видел, в каком Морти состоянии, иначе снова пришлось бы терпеть назойливую заботу.
Охотник проверил «Книгу тайн». Ворон и сокол наблюдали за ним с укоризной, а остальные спали. Следующий замок – сова, но никого похожего в окружении Морти нет. Только после того, как она откроет глаза, Герда, возможно, пробудит кота. Значит, дело не в книге.
Приступ оказался такой сильный, что перед глазами до сих пор всё плыло, даже дышать получалось с большим трудом. Да ещё способности начали подводить в самый неподходящий момент. Оттого ли это, что он разочаровался в себе, почувствовал свою неправоту и вину? Нет, просто болезнь дара усилилась, отдаваясь болью глубоко внутри. Эглаборг говорил, что Морти протянет лет пять-десять лет, если будет себя щадить. Но он всегда пренебрегал осторожностью, и видимо сократил отмерянный срок до предела.
Сколько осталось? Год? Два?
В дверь постучали.
– Мастер Стигс, можно вас ненадолго? – раздражающе робко начала Герда. – Я просто хотела…
– Сейчас!
Охотник схватил тряпку, окунул её в таз с водой и поспешно вытер лицо от крови. Заглянул в зеркало. Бледный, с синеющими губами и тёмными кругами под глазами. Живой покойник. Встряхнув головой, Морти натянул на лицо дежурную улыбку. Лишь бы Герда не заметила его слабости, лишь бы не поняла!
Только тогда он отпер дверь. Вилия застыла на пороге, прижимая к груди свёрток.
– Что стряслось? Вы ранены? – она тут же потянулась к его разбитому виску.
Морти отстранился.
– Пустяк.
– Рану надо обработать! – упорствовала Герда.
– Я же сказал, не стоит беспокоиться! – резче, чем хотелось, ответил Охотник.
– Тогда я позову мастера Эглаборга.
Она сделала несколько шагов к лестнице.
– Хорошо, можешь обработать демонову рану сама, – сдался Морти и запер спальню.
Герда принесла ведро воды, кусок белой материи и туесок с мазью. Охотник проводил её к себе в кабинет, не спуская глаз с таинственного свёртка у неё подмышкой.
Оставив его на стуле, вилия смочила лоскут и принялась стирать кровь с разбитой брови Морти. Ласковые прикосновения нежных пальчиков унимали боль куда лучше заживляющей мази, от которой кожу неприятно саднило.
Отчего же он наслаждается этой близостью? Так нельзя!
Морти поймал ладонь Герды и приложил к губам.
– Что ты хотела?
– Я… – Её взгляд забегал, пока не упёрся в оставленный на стуле свёрток. Она с шумом выдохнула, словно перед прыжком в воду: – Я хотела, чтобы вы пригласили меня на праздник.
Морти вскинул бровь:
– Нет времени. Нужно искать Пастуха, ты же знаешь.
– Хотя бы один танец. Это не займёт вас надолго, – она широко распахнула и без того огромные глаза.
Вот-вот расплачется. Только не слёзы! Особенно если он – их причина.
Нет, порочную связь нужно разорвать окончательно и бесповоротно.
– Нам не стоит сближаться. Слишком многое стоит между нами.
– Но я ни о чём серьёзном не прошу. Всего один танец – хорошее воспоминание, которое останется со мной, когда… – Герда отвернулась, украдкой смахивая слёзы. – Когда нам придётся расстаться.
Когда меня не станет…
В груди защемило ещё больнее, чем в голове. Вилия обернулась, ища в его лице причину заминки.
– Скоро испытания, вы забыли? После него все отправятся по местам назначения: в Дюарль или…
Ах да, все сроки ученичества вышли.
