Вода в первой благоухала нежными цветочными ароматами – наверняка там обитают души праведников. Проклятого грешника они не примут. Во второй – прозрачная родниковая вода без запаха. Это Дольний мир людей. Оттуда его точно вытолкнут, ведь люди здесь, перед ним, пускай и одурманенные Предвестниками. В третьей – смрадно булькающая трясина. Вот его путь. Морти ждали там ещё до его рождения, Владыка ши Аруин готов был на всё, лишь бы затащить его в своё подземное царство. Да и Эйтайни, королева туатов, всегда принимала его с радостью.
Только болото возьмёт и не отпустит. Решено.
Охотник шагнул в третью яму. Трясина со смаком всосала ступни. Потянуло вниз: по колено, по пояс, по грудь. Можно побарахтаться, тогда утонет быстрее. Герда протянула к нему ладонь, на надменном лице промелькнула тень сожаления. Морти выдернул руку из трясины и приблизил свои пальцы к её. Как когда-то, в самом начале их обучения. Хотя он лишился дара, но всё равно ощущал проскакивавшие между ними искры. Вилия хваталась за воздух, словно тоже чувствовала, как от неё отрывают часть. Но ничего остановить уже не получалось.
Охотник погрузился в трясину по подбородок, по глаза. Чернота накрыла с головой, дольше дыхание не задержать. Конец пути.
Морти очнулся посреди своего детского кошмара. Только чуть позже. Дивный город на облаке уже погиб, копоть покрыла свечные башни. Ни шороха, ни движения ветра. Охотник приподнялся. Как же так? Ведь это место над головой, в небе, а не под трясиной.
Он двинулся вперёд в сумраке, выставив ладони перед собой.
Ого! Оказывается, здесь тоже есть дуб, только безлистый, мёртвый. Лишь у самой верхушки видна одна живая ветка. Она источала золотистый свет. Казалось, если достать её, то этот некогда прекрасный солнечный мир можно оживить.
Морти подтянулся на первую толстую ветку, вскарабкался на вторую. Жаль, что дара больше нет, сейчас он пригодился бы. Ветки такие сухие, вот-вот сломаются. Чем выше, тем они тоньше. До заветной цели всего ничего. Морти вытянул руку, пальцы скользнули по прохладным гладким листьям. Ветка под ногами с треском надломилась. Зажмурив глаза, он полетел вниз.
Вокруг правой лодыжки обвился канат из ветроплава, другой конец зацепился за ствол. Охотник повис вниз головой.
Как? Ведь казалось, что дар пропал. Или это чужая сила, раз не подчиняется его воле?
В жесте смирения Морти сложил руки на груди и согнул в колене свободную левую ногу. Вот это правильная казнь, позорная, для лжецов и предателей. Даже не обидно. И как-то… необычайно спокойно.
Охотник распахнул глаза и расхохотался от открывшейся перед ним картины. Всё чудесным образом встало на свои места. Небесный город грозовой тучей – над головой, Дольний мир – внизу, под ногами. Он застрял между ними. Так бы и висел в безмятежной дрёме тысячи лет, чтобы ни одна страсть не тревожила его покой. Оказывается, именно этого и не доставало, именно этого хотелось.
Морти снова закрыл глаза, ощущая прикосновения сна на лице, а потом и во всём теле.
Но заснуть ему не дали. Послышались тяжёлые неритмичные шаги, призрачный шёпот, крадущийся по коже зловещим холодом.
«Будь с нами, будь одним из нас!»
Охотник разлепил веки. Перед ним стоял одноглазый Пастух, тот, кого он искал так долго. Правда, удовлетворённости от встречи Морти не чувствовал. Нужно сразить врага, но нет ни оружия, ни дара, а сам он обездвижен и будто бы лишён воли.
Старик окинул его тяжёлым взглядом и открыл рот, но не смог произнести ни звука.
«Убей меня, если тебе это нужно. Освободи город от крыс. Пускай всем станет легче!» – обратился к нему Охотник в мыслях.
«Что ты делаешь?» – зашелестел в ответ призрачный голос.
«Вишу», – пожал плечами Морти.
«Сколько будет продолжаться твоя игра? Сними, наконец, маску и назови своё имя!» – потребовал старик.
«Её уже с меня сорвали, и своё настоящее имя я открыл. Чего ещё ты хочешь?» – измученно ответил Охотник.
«Маска под маской, новое обличье, только чтобы от тебя отстали? Может, хватит притворяться? Что такого сделал Аруин?»
Отголоски старой потерянной жизни, они вспоминались с великим трудом. Такое отстранение, словно он смотрит на себя поверх собственной головы, а отвечает кто-то другой. То, что он говорить не стал бы. Но может, это витало в его мыслях?
«Владыка отравил своё сердце ненавистью и мучил свой народ. Ши бежали от него к людям. За свою жестокость и коварство он поплатился», – вещал некто голосом Морти.
«Я не об этом. Как он пробудил тебя? Почему ты показал ему, ему одному, свою истинную сущность?»
«Может, я никогда не спал или сплю до сих пор? И в этом сладком сне мне нет дела ни до чего. Нет никого, кто был бы мне дорог и смог бы причинить боль. Пускай так и остаётся. Здесь хорошо. Здесь спокойно».
«Как на кладбище. Но ты ошибаешься. Я отыщу то, что тебе дорого, и тогда ты явишь себя настоящего. Именно это мне и нужно», – объявил Пастух.
«Как угодно».
Охотник устало смежил веки, показывая, что разговор окончен. Старик исчез вместе со всем миром, его непрекращающейся суетой, заботами и болью. Сумрак и тишина. Как же хорошо!
Отдохнуть. Выспаться. Ни о чём не думать.
В последние дни мрачная обстановка в доме угнетала. Охватывало предчувствие страшного события, которое положит конец спокойной жизни. Финист сделался угрюмым и ворчливым, на попытки заговорить огрызался, сидел в обиженном на весь мир одиночестве и иногда отпускал ехидные замечания в адрес Охотника.
Морти не обращал на него внимания. Герду он тоже подолгу не удостаивал даже взгляда, а потом приходил в библиотеку, усаживался рядом и часами наблюдал, как она читает.
Испытания были уже на носу, а значит, и новая разлука. Захотелось сделать Охотнику подарок на память. Вообще-то на Эльдантайд сиротке исполнялось семнадцать. Одногодки в Волынцах уже выскочили замуж и ждали детей, а Морти до сих пор считал её ребёнком.
Герда тайком позаимствовала его постиранную рубашку. Повезло, что у него много одинаковых – пропажу одной никто не заметил. В рукоделии сиротка не преуспевала раньше, да и желания заниматься не хватало, но ради Охотника она старалась.
В городской лавке Герда купила пяльцы, иголки и золотистые нитки. Подходящий узор нашёлся в книге о традициях Авалора, родного острова Морти. Стежки ложились на обрисованный мылом контур очень медленно. Аккуратно. Тщательно. Тренировка терпения и сосредоточения похлеще чем то, что придумывал Охотник.
После мучительных сомнений Герда решилась вручить подарок лично. Но… всё вышло хуже некуда. Поссорившись с Морти, она опрометью бросилась в каморку и зашвырнула ненавистный свёрток под кровать.
О чём она думала? Охотник же красноречиво давал понять, как к ней относится. А подарок? В самом деле, глупость. И узор совершенно не подходящий. Стыдно показывать даже.
Успокоиться не получалось. Герда пошла на конюшню и принялась счищать с Яшки линялую шерсть. Клочья летели во все стороны, забивали ноздри, рот, глаза. Сиротка закашлялась. Железная скребница упала в солому. Душили рыдания.
Герда прижалась к лошади. В отличие от человека Яшка могла без упрёков выслушать, обнять шеей и пожалеть.
– Герда, ты здесь? – донёсся с прохода голос Финиста. Дверь денника отворилась, и на пороге показался он сам. – Не плачь. Этот болван не стоит ни одной твоей слезинки.
– Нет, – отмахнулась она. – Сама виновата. Не нужно было на него набрасываться. Ты прав. Нельзя жить несбыточными мечтами.
Финист порывисто обнял её и принялся гладить по волосам. Она спрятала голову у него на груди.
– Не говори так. Мечтай, плачь, если хочешь, только не становись такой же сушёной воблой, как этот хлыщ.
– Пожалуйста, не оскорбляй его, – Герда подняла на оборотня затравленный взгляд.
– Не буду. Прости.
Ни поцеловать, ни даже сделать объятия менее дружескими он не пытался. Это радовало и настораживало одновременно.
– За что? – осторожно спросила сиротка.
– Мы повздорили. Я не хотел тебя расстраивать.
Оборотень явно что-то скрывал. Залезть в его мысли глубоко не получалось. Похоже, он гнал от себя какие-то переживания.
– Прощаю.
Какой смысл обижаться на то, о чём не знаешь? Вот узнает, и всё равно простит. Такова, наверное, женская доля.
– Хочешь, позанимаемся немного? – предложил он.
Герда кивнула и стала вычищать щётку от шерсти. Финист вывел из денника Золотинку и удалился к выходу из конюшни. Сиротка подошла к ним. Оборотень взял её за руку и подбадривающе кивнул.
– Не уговаривай, а повелевай. Представь себя королевой, которая раздаёт указания подданным, – посоветовал он, словно знал одну из тех сказок, которыми она зачитывалась.
Закрыв глаза, Герда набрала в грудь побольше воздуха и положила ладонь на лоб кобылы. С минуту ничего не происходило, а потом Золотинка медленно попятилась. Сиротка наступала на неё, не отрывая руки от конской головы, до самого денника. Кобыла покорно вошла внутрь, и Герда задвинула засов.
– Молодец! – похвалил Финист. – Всего-то надо было взять передышку. Теперь ты обязательно пройдёшь испытания.
– Ты думаешь? – сиротка заставила себя улыбнуться.
Отныне несбыточные мечты не имеют над ней власти!
– Уверен, – усмехнулся оборотень.
«И пусть только Охотник попробует её обмануть. Теперь у меня есть, чем ему ответить».
Герда закусила нижнюю губу в задумчивости. Почему Морти должен её обманывать? Финист снова заболел мнительностью?
– Я ещё одному трюку научилась, – похвасталась она, переводя мысли оборотня в мирное русло. – Показать?
– Обязательно!
Охотник не вернулся ни вечером, ни даже на следующий день. Герда не находила себе места от беспокойства.
– Рано волноваться. Он часто пропадает на несколько дней, вот если не объявится через неделю… – говорил Эглаборг нарочито спокойно, хотя в его взгляде проскальзывала тревога и даже печаль.
– Нельзя помочь тому, кто не принимает помощи. Нельзя спасти того, кто этого не хочет, – разводил руками Финист. – Может, у него подружка в городе, у неё загостился. Или перебрал в кабаке. Бывает.
Со злости хотелось возразить:
«С тобой – может и бывает. С ним – никогда!»
Вожык и Майли отмалчивались, не зная, что и делать.
Вечером второго дня, уже после заката Герда отвела Финиста в сторону поговорить.
– Вдруг Морти всё-таки нашёл Пастуха? Вдруг его ранили? Вдруг он истечёт кровью в какой-нибудь канаве или замёрзнет насмерть? Хочу попросить помощи. Сходи со мной, ну, чтобы никто не напал на одинокую девушку.
Он устало вздохнул:
– Как скажешь. Но это бесполезное занятие.
Они оделись и поспешили к вересковым холмам. Герда оставила Финиста наблюдать в стороне, чтобы не спугнуть туатов, а сама взобралась на королевский холм, где в прошлый раз видела ворожею Эйтайни.
Пришлось подождать, прежде чем туата откликнулась на своё имя. В сумеречных тенях показались расплывчатые очертания. Плащ реял на ветру, словно крылья огромной бабочки.
– Морти, он пропал. Вы обещали помочь, – сбивчиво начала Герда, прижимая ладони к груди. – Он был ранен в голову. Его нет со вчерашнего дня. Может, он нашёл Пастуха и схлестнулся с ним… Может…
Ворожея закрыла глаза, прислушиваясь к чему-то внутри себя.
– Он жив…
Из тени показался ещё один туат. За собой он тащил на волокушах тушу косули. Тот самый златоглазый Иодвейд, который приставал к Герде в «Гусаке». Его лицо настолько врезалось в память, что она легко узнала его даже в сумраке.
– Я видел его в Полночьгорье. Он шёл к Духовой горе Мельдау. На нём была жуткая маска, от которой мурашки по коже. Я окликнул его, он не ответил, даже не заметил. Как будто духи призывали его.
Эйтайни испуганно вздохнула. Герда затрепетала от ужаса, пускай даже она не понимала, о чём речь.
– Это опасное колдовское место, где Дольний мир людей переходит в Горний мир духов. Я предупреждала Морти не ходить туда, – покачала головой ворожея. – Но, видимо, без этого не обойтись. Нужно ждать, пока он не вернётся. Найти его в лабиринтах песка и тумана смогли бы разве что его кровные родственники.
– Но вся его семья погибла на Авалоре, – сокрушённо всплеснула руками сиротка. – Неужели ничего нельзя сделать? Я наговорила ему лишнего сгоряча, обидела. Этот из-за меня пошёл на отчаянный шаг. Я всё отдам…
Туата приложила палец к её губам, заставив замолчать.
– Тут нет ничьей вины. Это просто его путь. Мы можем только его принять и терпеливо ждать.
Герда оглянулась за спину. Финист уже шагал между холмов, видимо, искал её. Она задержалась слишком долго. Нужно возвращаться.
Но даже в усадьбе успокоиться не получилось. Вместо того, чтобы лечь спать, сиротка полночи таращилась в окно, отслеживая ауру Морти. Но его всё не было.
Что же делать? Может, снова обратиться к дневнику? Она взяла его с полки и принялась лихорадочно листать. Обладай Герда хоть толикой смелости и силы Лайсве, она наверняка бы отправилась за Морти и спасла его, а не изнывала дома от беспокойства, слушаясь чужих советов. На глаза попался отрывок, написанный в таком же отчаянном положении, в каком сиротка находилась сейчас:
«Кажется, впервые в жизни я не знаю, что делать. Даже поделиться не с кем, потому что меня сочтут сумасшедшей. И всё же я видела Безликого. Ничто не сотрёт это воспоминание. В мыслях я постоянно возвращаюсь к тому времени, что мы провели в лабиринте Нордхейма. Я чувствовала его прикосновения, слышала запах, голос, его слова. Всё было так ярко, словно наяву, нет, гораздо ярче, будто до этого я спала и только сейчас проснулась.
Безликий спас нас. Если не он, то кто же? Жаль, что он не остался. Можно разыскать известия о нём в книгах, хотя если он уснул полторы тысячи лет назад… Нет, на бумаге это выглядит ещё большим бредом, чем у меня в голове. И всё же я хочу верить. Вера – единственное, что у меня осталось.
Микаш ходит такой жалкий. Он ничего не помнит, а мне страшно признаться. По отношению к нему это было нечестно, но ничего уже не воротишь. Да и сомневаюсь, что поступила бы иначе.
Вейас со мной не разговаривает. Винит непонятно в чём. Может, я и виновата. Знаю лишь, что если бы не Безликий, никто из нас троих, даже бравый Микаш не вернулся бы».
Даже Лайсве запуталась.
Безликий – бог-покровитель Сумеречников, который уснул полторы тысячи лет назад и проснётся лишь, когда наступит конец света. Как Лайсве могла с ним встретиться? И почему пишет о нём, как о человеке, в которого влюблена?
«Вейас забрал трофеи и сбежал. Я порывалась ехать за ним, но меня свалила лихорадка. Рядом остался только Микаш. Ходит следом и смотрит щенячьими глазами. Мне больше нравилось, когда он злословил и угрожал.
Что же делать? Что мне делать?!
Ворожея сжалилась и рассказала о заповедном капище туатов – Духовой горе Мельдау. Там можно отыскать утраченную себя, вновь обрести смысл и цель. Во время восхождения нельзя ни спать, ни есть. Предстоит преодолеть множество испытаний. И далеко не всякого духи сочтут достойным просветления. Но я готова рискнуть. Чего бы мне это ни стоило».
Так Лайсве тоже там побывала и выжила! В дневнике ведь ещё столько записей. Значит, оттуда можно спастись.
Герда принялась читать дальше. Восхождение оказалось очень трудным, Лайсве едва не погибла, сорвавшись со склона. А когда добралась до вершины, её три дня и три ночи мучили жуткие видения.
Только болото возьмёт и не отпустит. Решено.
Охотник шагнул в третью яму. Трясина со смаком всосала ступни. Потянуло вниз: по колено, по пояс, по грудь. Можно побарахтаться, тогда утонет быстрее. Герда протянула к нему ладонь, на надменном лице промелькнула тень сожаления. Морти выдернул руку из трясины и приблизил свои пальцы к её. Как когда-то, в самом начале их обучения. Хотя он лишился дара, но всё равно ощущал проскакивавшие между ними искры. Вилия хваталась за воздух, словно тоже чувствовала, как от неё отрывают часть. Но ничего остановить уже не получалось.
Охотник погрузился в трясину по подбородок, по глаза. Чернота накрыла с головой, дольше дыхание не задержать. Конец пути.
***
Морти очнулся посреди своего детского кошмара. Только чуть позже. Дивный город на облаке уже погиб, копоть покрыла свечные башни. Ни шороха, ни движения ветра. Охотник приподнялся. Как же так? Ведь это место над головой, в небе, а не под трясиной.
Он двинулся вперёд в сумраке, выставив ладони перед собой.
Ого! Оказывается, здесь тоже есть дуб, только безлистый, мёртвый. Лишь у самой верхушки видна одна живая ветка. Она источала золотистый свет. Казалось, если достать её, то этот некогда прекрасный солнечный мир можно оживить.
Морти подтянулся на первую толстую ветку, вскарабкался на вторую. Жаль, что дара больше нет, сейчас он пригодился бы. Ветки такие сухие, вот-вот сломаются. Чем выше, тем они тоньше. До заветной цели всего ничего. Морти вытянул руку, пальцы скользнули по прохладным гладким листьям. Ветка под ногами с треском надломилась. Зажмурив глаза, он полетел вниз.
Вокруг правой лодыжки обвился канат из ветроплава, другой конец зацепился за ствол. Охотник повис вниз головой.
Как? Ведь казалось, что дар пропал. Или это чужая сила, раз не подчиняется его воле?
В жесте смирения Морти сложил руки на груди и согнул в колене свободную левую ногу. Вот это правильная казнь, позорная, для лжецов и предателей. Даже не обидно. И как-то… необычайно спокойно.
Охотник распахнул глаза и расхохотался от открывшейся перед ним картины. Всё чудесным образом встало на свои места. Небесный город грозовой тучей – над головой, Дольний мир – внизу, под ногами. Он застрял между ними. Так бы и висел в безмятежной дрёме тысячи лет, чтобы ни одна страсть не тревожила его покой. Оказывается, именно этого и не доставало, именно этого хотелось.
Морти снова закрыл глаза, ощущая прикосновения сна на лице, а потом и во всём теле.
Но заснуть ему не дали. Послышались тяжёлые неритмичные шаги, призрачный шёпот, крадущийся по коже зловещим холодом.
«Будь с нами, будь одним из нас!»
Охотник разлепил веки. Перед ним стоял одноглазый Пастух, тот, кого он искал так долго. Правда, удовлетворённости от встречи Морти не чувствовал. Нужно сразить врага, но нет ни оружия, ни дара, а сам он обездвижен и будто бы лишён воли.
Старик окинул его тяжёлым взглядом и открыл рот, но не смог произнести ни звука.
«Убей меня, если тебе это нужно. Освободи город от крыс. Пускай всем станет легче!» – обратился к нему Охотник в мыслях.
«Что ты делаешь?» – зашелестел в ответ призрачный голос.
«Вишу», – пожал плечами Морти.
«Сколько будет продолжаться твоя игра? Сними, наконец, маску и назови своё имя!» – потребовал старик.
«Её уже с меня сорвали, и своё настоящее имя я открыл. Чего ещё ты хочешь?» – измученно ответил Охотник.
«Маска под маской, новое обличье, только чтобы от тебя отстали? Может, хватит притворяться? Что такого сделал Аруин?»
Отголоски старой потерянной жизни, они вспоминались с великим трудом. Такое отстранение, словно он смотрит на себя поверх собственной головы, а отвечает кто-то другой. То, что он говорить не стал бы. Но может, это витало в его мыслях?
«Владыка отравил своё сердце ненавистью и мучил свой народ. Ши бежали от него к людям. За свою жестокость и коварство он поплатился», – вещал некто голосом Морти.
«Я не об этом. Как он пробудил тебя? Почему ты показал ему, ему одному, свою истинную сущность?»
«Может, я никогда не спал или сплю до сих пор? И в этом сладком сне мне нет дела ни до чего. Нет никого, кто был бы мне дорог и смог бы причинить боль. Пускай так и остаётся. Здесь хорошо. Здесь спокойно».
«Как на кладбище. Но ты ошибаешься. Я отыщу то, что тебе дорого, и тогда ты явишь себя настоящего. Именно это мне и нужно», – объявил Пастух.
«Как угодно».
Охотник устало смежил веки, показывая, что разговор окончен. Старик исчез вместе со всем миром, его непрекращающейся суетой, заботами и болью. Сумрак и тишина. Как же хорошо!
Отдохнуть. Выспаться. Ни о чём не думать.
Глава 44. Гость из Компании
В последние дни мрачная обстановка в доме угнетала. Охватывало предчувствие страшного события, которое положит конец спокойной жизни. Финист сделался угрюмым и ворчливым, на попытки заговорить огрызался, сидел в обиженном на весь мир одиночестве и иногда отпускал ехидные замечания в адрес Охотника.
Морти не обращал на него внимания. Герду он тоже подолгу не удостаивал даже взгляда, а потом приходил в библиотеку, усаживался рядом и часами наблюдал, как она читает.
Испытания были уже на носу, а значит, и новая разлука. Захотелось сделать Охотнику подарок на память. Вообще-то на Эльдантайд сиротке исполнялось семнадцать. Одногодки в Волынцах уже выскочили замуж и ждали детей, а Морти до сих пор считал её ребёнком.
Герда тайком позаимствовала его постиранную рубашку. Повезло, что у него много одинаковых – пропажу одной никто не заметил. В рукоделии сиротка не преуспевала раньше, да и желания заниматься не хватало, но ради Охотника она старалась.
В городской лавке Герда купила пяльцы, иголки и золотистые нитки. Подходящий узор нашёлся в книге о традициях Авалора, родного острова Морти. Стежки ложились на обрисованный мылом контур очень медленно. Аккуратно. Тщательно. Тренировка терпения и сосредоточения похлеще чем то, что придумывал Охотник.
После мучительных сомнений Герда решилась вручить подарок лично. Но… всё вышло хуже некуда. Поссорившись с Морти, она опрометью бросилась в каморку и зашвырнула ненавистный свёрток под кровать.
О чём она думала? Охотник же красноречиво давал понять, как к ней относится. А подарок? В самом деле, глупость. И узор совершенно не подходящий. Стыдно показывать даже.
Успокоиться не получалось. Герда пошла на конюшню и принялась счищать с Яшки линялую шерсть. Клочья летели во все стороны, забивали ноздри, рот, глаза. Сиротка закашлялась. Железная скребница упала в солому. Душили рыдания.
Герда прижалась к лошади. В отличие от человека Яшка могла без упрёков выслушать, обнять шеей и пожалеть.
– Герда, ты здесь? – донёсся с прохода голос Финиста. Дверь денника отворилась, и на пороге показался он сам. – Не плачь. Этот болван не стоит ни одной твоей слезинки.
– Нет, – отмахнулась она. – Сама виновата. Не нужно было на него набрасываться. Ты прав. Нельзя жить несбыточными мечтами.
Финист порывисто обнял её и принялся гладить по волосам. Она спрятала голову у него на груди.
– Не говори так. Мечтай, плачь, если хочешь, только не становись такой же сушёной воблой, как этот хлыщ.
– Пожалуйста, не оскорбляй его, – Герда подняла на оборотня затравленный взгляд.
– Не буду. Прости.
Ни поцеловать, ни даже сделать объятия менее дружескими он не пытался. Это радовало и настораживало одновременно.
– За что? – осторожно спросила сиротка.
– Мы повздорили. Я не хотел тебя расстраивать.
Оборотень явно что-то скрывал. Залезть в его мысли глубоко не получалось. Похоже, он гнал от себя какие-то переживания.
– Прощаю.
Какой смысл обижаться на то, о чём не знаешь? Вот узнает, и всё равно простит. Такова, наверное, женская доля.
– Хочешь, позанимаемся немного? – предложил он.
Герда кивнула и стала вычищать щётку от шерсти. Финист вывел из денника Золотинку и удалился к выходу из конюшни. Сиротка подошла к ним. Оборотень взял её за руку и подбадривающе кивнул.
– Не уговаривай, а повелевай. Представь себя королевой, которая раздаёт указания подданным, – посоветовал он, словно знал одну из тех сказок, которыми она зачитывалась.
Закрыв глаза, Герда набрала в грудь побольше воздуха и положила ладонь на лоб кобылы. С минуту ничего не происходило, а потом Золотинка медленно попятилась. Сиротка наступала на неё, не отрывая руки от конской головы, до самого денника. Кобыла покорно вошла внутрь, и Герда задвинула засов.
– Молодец! – похвалил Финист. – Всего-то надо было взять передышку. Теперь ты обязательно пройдёшь испытания.
– Ты думаешь? – сиротка заставила себя улыбнуться.
Отныне несбыточные мечты не имеют над ней власти!
– Уверен, – усмехнулся оборотень.
«И пусть только Охотник попробует её обмануть. Теперь у меня есть, чем ему ответить».
Герда закусила нижнюю губу в задумчивости. Почему Морти должен её обманывать? Финист снова заболел мнительностью?
– Я ещё одному трюку научилась, – похвасталась она, переводя мысли оборотня в мирное русло. – Показать?
– Обязательно!
***
Охотник не вернулся ни вечером, ни даже на следующий день. Герда не находила себе места от беспокойства.
– Рано волноваться. Он часто пропадает на несколько дней, вот если не объявится через неделю… – говорил Эглаборг нарочито спокойно, хотя в его взгляде проскальзывала тревога и даже печаль.
– Нельзя помочь тому, кто не принимает помощи. Нельзя спасти того, кто этого не хочет, – разводил руками Финист. – Может, у него подружка в городе, у неё загостился. Или перебрал в кабаке. Бывает.
Со злости хотелось возразить:
«С тобой – может и бывает. С ним – никогда!»
Вожык и Майли отмалчивались, не зная, что и делать.
Вечером второго дня, уже после заката Герда отвела Финиста в сторону поговорить.
– Вдруг Морти всё-таки нашёл Пастуха? Вдруг его ранили? Вдруг он истечёт кровью в какой-нибудь канаве или замёрзнет насмерть? Хочу попросить помощи. Сходи со мной, ну, чтобы никто не напал на одинокую девушку.
Он устало вздохнул:
– Как скажешь. Но это бесполезное занятие.
Они оделись и поспешили к вересковым холмам. Герда оставила Финиста наблюдать в стороне, чтобы не спугнуть туатов, а сама взобралась на королевский холм, где в прошлый раз видела ворожею Эйтайни.
Пришлось подождать, прежде чем туата откликнулась на своё имя. В сумеречных тенях показались расплывчатые очертания. Плащ реял на ветру, словно крылья огромной бабочки.
– Морти, он пропал. Вы обещали помочь, – сбивчиво начала Герда, прижимая ладони к груди. – Он был ранен в голову. Его нет со вчерашнего дня. Может, он нашёл Пастуха и схлестнулся с ним… Может…
Ворожея закрыла глаза, прислушиваясь к чему-то внутри себя.
– Он жив…
Из тени показался ещё один туат. За собой он тащил на волокушах тушу косули. Тот самый златоглазый Иодвейд, который приставал к Герде в «Гусаке». Его лицо настолько врезалось в память, что она легко узнала его даже в сумраке.
– Я видел его в Полночьгорье. Он шёл к Духовой горе Мельдау. На нём была жуткая маска, от которой мурашки по коже. Я окликнул его, он не ответил, даже не заметил. Как будто духи призывали его.
Эйтайни испуганно вздохнула. Герда затрепетала от ужаса, пускай даже она не понимала, о чём речь.
– Это опасное колдовское место, где Дольний мир людей переходит в Горний мир духов. Я предупреждала Морти не ходить туда, – покачала головой ворожея. – Но, видимо, без этого не обойтись. Нужно ждать, пока он не вернётся. Найти его в лабиринтах песка и тумана смогли бы разве что его кровные родственники.
– Но вся его семья погибла на Авалоре, – сокрушённо всплеснула руками сиротка. – Неужели ничего нельзя сделать? Я наговорила ему лишнего сгоряча, обидела. Этот из-за меня пошёл на отчаянный шаг. Я всё отдам…
Туата приложила палец к её губам, заставив замолчать.
– Тут нет ничьей вины. Это просто его путь. Мы можем только его принять и терпеливо ждать.
Герда оглянулась за спину. Финист уже шагал между холмов, видимо, искал её. Она задержалась слишком долго. Нужно возвращаться.
Но даже в усадьбе успокоиться не получилось. Вместо того, чтобы лечь спать, сиротка полночи таращилась в окно, отслеживая ауру Морти. Но его всё не было.
Что же делать? Может, снова обратиться к дневнику? Она взяла его с полки и принялась лихорадочно листать. Обладай Герда хоть толикой смелости и силы Лайсве, она наверняка бы отправилась за Морти и спасла его, а не изнывала дома от беспокойства, слушаясь чужих советов. На глаза попался отрывок, написанный в таком же отчаянном положении, в каком сиротка находилась сейчас:
«Кажется, впервые в жизни я не знаю, что делать. Даже поделиться не с кем, потому что меня сочтут сумасшедшей. И всё же я видела Безликого. Ничто не сотрёт это воспоминание. В мыслях я постоянно возвращаюсь к тому времени, что мы провели в лабиринте Нордхейма. Я чувствовала его прикосновения, слышала запах, голос, его слова. Всё было так ярко, словно наяву, нет, гораздо ярче, будто до этого я спала и только сейчас проснулась.
Безликий спас нас. Если не он, то кто же? Жаль, что он не остался. Можно разыскать известия о нём в книгах, хотя если он уснул полторы тысячи лет назад… Нет, на бумаге это выглядит ещё большим бредом, чем у меня в голове. И всё же я хочу верить. Вера – единственное, что у меня осталось.
Микаш ходит такой жалкий. Он ничего не помнит, а мне страшно признаться. По отношению к нему это было нечестно, но ничего уже не воротишь. Да и сомневаюсь, что поступила бы иначе.
Вейас со мной не разговаривает. Винит непонятно в чём. Может, я и виновата. Знаю лишь, что если бы не Безликий, никто из нас троих, даже бравый Микаш не вернулся бы».
Даже Лайсве запуталась.
Безликий – бог-покровитель Сумеречников, который уснул полторы тысячи лет назад и проснётся лишь, когда наступит конец света. Как Лайсве могла с ним встретиться? И почему пишет о нём, как о человеке, в которого влюблена?
«Вейас забрал трофеи и сбежал. Я порывалась ехать за ним, но меня свалила лихорадка. Рядом остался только Микаш. Ходит следом и смотрит щенячьими глазами. Мне больше нравилось, когда он злословил и угрожал.
Что же делать? Что мне делать?!
Ворожея сжалилась и рассказала о заповедном капище туатов – Духовой горе Мельдау. Там можно отыскать утраченную себя, вновь обрести смысл и цель. Во время восхождения нельзя ни спать, ни есть. Предстоит преодолеть множество испытаний. И далеко не всякого духи сочтут достойным просветления. Но я готова рискнуть. Чего бы мне это ни стоило».
Так Лайсве тоже там побывала и выжила! В дневнике ведь ещё столько записей. Значит, оттуда можно спастись.
Герда принялась читать дальше. Восхождение оказалось очень трудным, Лайсве едва не погибла, сорвавшись со склона. А когда добралась до вершины, её три дня и три ночи мучили жуткие видения.
