Да что вы знаете о настоящих принцессах?

       Глава 1

       День выдался морозным, и с наступлением сумерек холод не собирался сдавать свои позиции. Ветер щипал носы и румянил щеки. В начале зимы подобное обращение веселит и наполняет ожиданием приближающихся праздников, каникул, подарков и чудес. В конце зимы, когда все праздники уже позади, на душе осадок в очередной раз не сбывшихся надежд, щеки и руки обветрены, а до весны осталось всего ничего, такая погода вызывает скорее раздражение и желание забиться в угол потеплее и глядеть на огонь, укрыв ноги теплой шалью.
       В уютной гостиной загородного дома лорда Динтона этим вечером собралась большая часть семейства. Отсутствовал он сам и двое его сыновей. Лорд Динтон не имел привычки покидать столицу, естественно за исключением тех случаев, когда ее покидал принц Огэст. Но даже в этом случае уже далеко не юный придворный следовал за своим более молодым кумиром, посещая вместе с ним всевозможные курортные увеселения, участвуя в кутежах и пирушках. Единственное, что могло оправдать в его глазах посещение родового поместья, – это охота, да и то в последние годы сие развлечение утратило для него былую притягательность. Поэтому его отсутствие у семейного очага было делом вполне ожидаемым.
       Что касается двух младших членов семейства, не почтивших собравшееся в гостиной общество своим присутствием, то у них также имелись для этого вполне уважительные причины. Один из них был вынужден грызть гранит наук в Ританском Королевском университете, а второй заниматься тем же самым в Ританской же высшей школе.
       И если отсутствие самого лорда Динтона воспринималось домочадцами как нечто само собой разумеющееся и даже вполне желательное, то отсутствие молодых людей исторгало из глубин материнских душ горестные вздохи и даже всхлипы.
       Каникулы, которые мальчики проводили дома, закончились несколько недель назад, время вполне достаточное, чтобы все учиненные каверзы стали казаться милыми шалостями, а имеющиеся у молодых людей достоинства выросли в материнских глазах до размеров, необходимых для посвящения обоих если не в святые, то в рыцари уж наверняка. Мать Грегори, старшего из мальчиков, леди Мария, бывшая графиня Динтон сидела в кресле напротив софы, в которой с удобствами расположилась леди Анна, действующая графиня Динтон, мать Тео, младшего из мальчиков.
       Дамы оживленно беседовали. И их абсолютно не конфузило ни то, что каждая из них говорила о своем отпрыске, не слишком вслушиваясь в слова другой, ни то, что обе они, пусть и не одновременно, были замужем за одним и тем же человеком. И даже то, что одна из них была пышущей здоровьем сорокалетней женщиной, а бренные останки второй вот уже двадцать лет как лежали в фамильном склепе, не слишком их смущало.
       Впрочем, последнее обстоятельство вообще мало кого смущало. У каждого есть свой скелет в шкафу, говорили в свете. Можно подумать, леди Мария была единственным великосветским привидением! Вот у герцога Гринхоупа фамильный призрак уже лет триста развлекает гостей рассказами о своих прижизненных великих деяниях на благо родного отечества. Правда, эти рассказы приелись гостям Гринхоупа тоже примерно тогда же, то бишь лет триста тому назад. А так как хрупкая леди прожившая не слишком долгую и не слишком насыщенную событиями жизнь, и при жизни-то своей не была особенно интересна обществу, то отчего же ей становиться заметной и интересной после смерти.
       Леди Мария провела в доме на Беркли-сквер в качестве жены лорда Динтона шесть лет и еще двадцать лет в качестве фамильного призрака. И если честно, последняя роль нравилась ей гораздо больше. За время своего замужества она успела подарить мужу двух сыновей. Уйти, когда пришло ее время, она не смогла, и через три дня после похорон леди Мария вернулась домой, еще чуть более поблекнув и окончательно потеряв плоть, которой, впрочем, и при жизни никогда не было особенно много. Маленькая, очень худенькая, в огромных круглых очках, она напоминала выцветшую стрекозу, вышитую на старинном гобелене.
       Когда через год лорд Динтон привел в дом новую жену, леди Мария вначале встретила ее настороженно, но у женщин обнаружилось гораздо больше общего, чем казалось на первый взгляд. И самое общее, что у них было - это отношение к мужу.
       Граф с его многочисленными изменами воспринимался обеими скорее как некая болезнь, не смертельная, но достаточно неприятная. Симптомы этой болезни они никогда не обсуждали, однако осознание того, что перед тобой находится человек, которому досаждают те же хвори, что и тебе, наполняло душу смирением и давало силы и дальше безропотно переносить посланные сверху испытания.
       В конце концов женщины основали что-то вроде клуба домашних забот. Леди Анна взяла на себя все хлопоты по содержанию дома, а леди Мария – все, что касалось обучения детей. Первое время она просто пыталась найти достойных нянек и гувернанток, которым приходилось выдерживать непростое собеседование, чтобы получить место. Если с няньками все было более-менее благополучно, то гувернантки в доме больше чем на пару недель не задерживались.
       У леди Марии было только две страсти, это дети и книги, причем после смерти она смогла отдать второй из них гораздо больше времени, чем при жизни. Ведь теперь ей не нужно было отрываться на удовлетворение таких низменных телесных потребностей, как сон и еда. Она, в отличие от всех приличных призраков, редко была в курсе того, что творится в доме, могла пропустить приезд высокопоставленных гостей, а однажды умудрилась не заметить пожар, который, впрочем, был быстро потушен и не успел вырваться за пределы кухни и причинить особого вреда. Зато ее всегда было легко найти. Если она не занималась со старшими детьми в классной комнате, значит, она присматривала за младшими в детской или наслаждалась компанией пыльных фолиантов в графской библиотеке. Отчаявшись найти хоть кого-то, кто бы соответствовал ее требованиям на место учителя, она взялась за преподавание сама и с удовольствием учила детей всему, что знала, а знала она, надо признать, немало.
       Новость о том, что бывшая графиня Динтон приставлена к детям графа в качестве гувернантки, имела в свете гораздо больший успех, чем новость о ее отныне бесплотном существовании. Несколько дней это известие даже считали одним из самых пикантных в свете. Ликование высокой общественности несколько гасило то, что одна графиня на все ехидные намеки и откровенные насмешки неизменно отвечала, что дорогой Марии виднее и она бесконечно доверяет ей в вопросах учености и обучения, а вторая невозмутимо шелестела, что если среди желающих приобщить ее дорогих малюток к источнику знаний найдется хоть один, который будет знать об этом источнике хоть на крупицу больше, чем она, то она в то же мгновение уступит это почетное место. Под напором этих аргументов общественность вскоре сдалась, и новость перетекла из разряда пикантных в отдел «у каждого свои причуды».
       В данный момент обе леди явно наслаждались беседой.
       - Тео такой добрый мальчик! Такой любящий сын! – раздавалось приятное контральто леди Анны.
       - Грегори так возмужал! Настоящий джентльмен! – шептала в ответ леди Мария.
       О том, что добрый мальчик в свой приезд умудрился довести любимую маменьку трижды до истерики, дважды до предынфарктного состояния и единожды до желудочных спазмов, умалчивалось. Впрочем, о том, что возмужавший джентльмен начаровал в комнату сестер, когда они принимали у себя подруг, фантом крысы размером с овчарку, что в свою очередь стало причиной двух обмороков и трех истерик, тоже не упоминалось.
       После того как дамы поделились положенным количеством тоскливых вздохов и восторженных ахов, беседа перетекла от тем, рвущих материнскую душу на куски, к темам более прозаическим.
       - Милая моя, я же совсем забыла вам рассказать! – воскликнула леди Анна, отнимая безжалостно измятый платочек от растертых до красноты глаз. – Сегодня у меня с визитом побывал мой брат, лорд Палмсбери. Вы должны помнить его, он гостил у нас вместе с дочерью лет десять назад.
       - О… Конечно! Я помню! Такой импозантный мужчина! – тихонько подтвердила леди Мария. – И такая милая крошка! Такая забавная и непосредственная! Мне тогда казалось, что вся ее речь состоит только из вопросов… Она замолкала только в присутствии Грегори! Он необычайно ее смущал…
       - Да, это именно они, - улыбнулась леди Анна. – Джеймс сказал, что… Впрочем, это касается не только нас. Чарльз, дорогой, будь добр, составь нам компанию!
       Чарльз Сэндридж, виконт Динтон, отложил газету, чтением которой наслаждался, разместившись в кресле неподалеку от хихикающих и таинственно перемигивающихся сестер. Он легко поднялся и, оставив на сиденье недочитанные листы, направился к мачехе, мимоходом задев стол, за которым сидели девушки, склонив друг к другу белокурые головки. Между ними стояла полураскрытая книга, содержимое которой и было темой их бурного обсуждения. За оживленной беседой хохотушки явно не замечали того, что происходит в комнате, поэтому, когда стол покачнулся и изящный томик с гулким хлопком приземлился между ними, они резко отпрянули друг от друга и испуганно замолчали. «Великолепная Софи» ^[1] - гласила витиеватая надпись на обложке захлопнувшегося тома.
       Резкие, как будто рубленые черты лица Чарльза добавляли ему внешней серьезности и несколько лет к возрасту, хотя на самом деле молодому человеку едва исполнилось двадцать шесть лет. Он был высок, силен и умен. В одежде, вопреки стараниям отца, а может и благодаря им, ценил скорее практичность, нежели элегантность, абсолютно пренебрегая какими-либо признаками щегольства. Салонным разговорам он предпочитал верховую прогулку по окрестностям и объезд владений отца.
       Прошло уже четыре года после смерти дяди Бернарда, который оставил племяннику солидную часть своего немалого состояния. Первое, что сделал юный джентльмен, получив финансовую независимость, это уладил дела графа с многочисленными кредиторами. Но провернул все это таким образом, что в результате полностью отстранил отца от дел и загнал его в рамки таких жестких правил и ограничений, что бедняга неделю не выходил из спальни, то и дело выкрикивая из-за закрытых дверей гневные монологи о пригретых на груди гадюках.
       Однако поскольку по большому счету графа никогда не интересовали его обязанности, он быстро смирился с создавшимся положением, немало помогло делу и то, что Чарльз на людях всегда был неизменно вежлив и почтителен к отцу. С тех пор управление делами семейства находилось в надежных руках молодого джентльмена. Кроме управления имениями, Чарльз довольно успешно вкладывал средства в развивающиеся компании, как отечественные, так и расположенные на континенте.
       - Мама, леди Анна, - Чарльз тепло улыбнулся одной женщине и почтительно склонил голову в сторону другой.
       - Присаживайся, мой мальчик, - сказала леди Анна, похлопав по софе рядом с собой.
       Еще раз кивнув, Чарльз устроился рядом с мачехой и изобразил на лице живейший интерес и готовность безропотно выслушать все, что леди сочтут нужным ему сообщить.
       - Как я уже сказала, сегодня мне нанес визит мой брат Джеймс, - графиня неторопливо продолжала свое повествование.
       - Надеюсь, у него все в порядке? – полюбопытствовал молодой человек.
       - Да! Спасибо, у него все хорошо! По крайней мере, мне так показалось, - подтвердила леди Анна, а затем, встрепенувшись, продолжила, проговаривая слова гораздо быстрее, чтобы максимально затруднить собеседникам возможность вставить еще хоть слово. – Он чувствует себя хорошо! Выглядит, как всегда, великолепно! Карьера у него идет в гору. Он только что вернулся из Лоссии, где провел с посольской миссией все послевоенные годы. А теперь его отправляют в Вабрию. Там у него тоже какое-то дипломатическое задание, но на этот раз оно не затянется на годы, по крайней мере, он высказал такую надежду.
       Леди Анна замолчала, почувствовав настоятельную потребность вновь наполнить грудь воздухом. Возникшей паузой не преминула воспользоваться леди Мария.
       - А как же Селия? Он возьмет малышку с собой? – спросила она.
       - Так об этом и речь! – воскликнула рассказчица. – Он не расставался с дочерью последние пятнадцать лет. С тех пор как мать крошки умерла. Ах, Амелия! Она была так прелестна. Эльфийская кровь, этим все сказано.
       Леди Анна всхлипнула, приложила многострадальный платочек к глазам и продолжила:
       - В этот раз брат не может взять бедняжку с собой. Его миссия чересчур деликатна (подробностями он поделиться не смог). Он попросил до своего возвращения приютить племянницу у нас. Я, конечно, не дала окончательного ответа. Сказала, что мне необходимо посоветоваться с тобой, Чарльз. Но если честно, я бы с радостью присмотрела за девушкой. Боюсь, мой брат не слишком о ней заботился все эти годы. За время нашего разговора он раз двадцать повторил, что она никогда не доставляет ему особых хлопот, очень разумна и всегда сама знает, что делать. Если бы он еще раз сказал, какая она самостоятельная, клянусь, я бросила бы в него туфлю.
       Она остановилась и выжидающе уставилась на Чарльза.
       - Если вам так хочется видеть кузину в этом доме, то не вижу, что может вам помешать? – удивился тот.
       - Дорогой мой мальчик! Так ты не против? – радостно уточнила графиня.
       - Конечно нет! Вы вольны принимать в этом доме кого сочтете нужным. В конце концов, именно вы его хозяйка, - произнес молодой человек.
       - Я завтра же отпишу брату, что крошка Сели найдет в нашем доме приют и материнскую заботу на время его отсутствия, а если она этого пожелает, то и дольше, - счастливо вздохнула леди Анна.
       - Когда ожидается приезд девушки? – поинтересовалась леди Мария.
       - Мой дорогой братец не в состоянии назвать точной даты! – фыркнула ее собеседница. – Но он утверждает, что она вернется в страну в самое ближайшее время.
       - Как? Она путешествует одна?
       - Представь себе! С ней, конечно, есть компаньонка, хотя когда Джеймс упоминал ее, он так странно усмехнулся, я почувствовала, здесь определенно какая-то тайна. Кроме того, у малышки, конечно, есть горничная и старый слуга, который нянчил в колыбели еще ее незабвенную матушку. Ах, как же все-таки была прелестна Амелия! Если девочка унаследовала хоть толику ее очарования…
       - Если вы говорите о том голенастом утенке, который десять лет назад всюду таскался за Грегом, то вряд ли из него выросло что-то хоть сколько-нибудь очаровательное! – не слишком вежливо перебил мачеху Чарльз, недоверчиво при этом усмехаясь.
       - Милый, из гадких утят иногда вырастают прекрасные лебеди, - мягко упрекнула его мать, поправляя полупрозрачной рукой пепельный локон, нервным смешком выдавая, что когда-то она сама ждала появления сей дивной птицы в зеркале, но так и не дождалась.
       Чарльз поцеловал невесомые пальцы, но прыгающие в глубине его глаз смешинки говорили о том, что превращение маленького бесенка в ангела он относит к разряду чудес несбыточных и невозможных. Однако он больше не мешал двум дамам наслаждаться обсуждением предполагаемых достоинств кузины.
       Предмет их беседы стал интересен и двум прелестницам, которые прервали обсуждение своих, наверняка важных проблем, и чутко прислушивались к словам старших.