человечишкой? Тогда к чему были эти многолетние старания, добровольные ограничения? Терзания мистера Старка вышли на новый виток и грозили ввергнуть его в бездну уныния, но тут к нему подошел мистер Хагер. Представитель Министерства иностранных дел показал какие-то документы. Мистер Старк, обычно крайне требовательный к бумагам и их содержимому, в этот раз просмотрел всё поверхностно, мало что запомнил, уловил лишь главное – мистер Хагер секретный агент, выполняет крайне важное распоряжение на благо ританской короны. И этот крайне важный и крайне секретный агент выбрал в помощники его – мистера Старка! Повод торжествовать всё же был найден. Его всё же оценили! Его помощь всё же нужна!
В дальнейшем эмоции мистера Старка не раз изображали качели. То он ходил, не чуя под собою ног от счастья, то его бросало в пучину отчаяния и беспросветной тоски. В последние дни отчаяние, подозрительность и тревога посещали его всё чаще, но только здесь, на корабле, глаза его наконец открылись и он осознал, что всё это время его попусту водили за нос! Если мистер Хагер и агент, то точно не агент ританской короны. Вот только поделиться своим открытием мистер Старк ни с кем не успел, его свалил внезапный недуг. Мистер Хагер заскочил к нему в каюту, увидел, в каком он состоянии, плюнул, сказал, что оставляет его подыхать с остальными, а сам убирается подальше от корабля. Что всем им осталось недолго жить, уж он, мистер Хагер, об этом позаботился. Больше мистер Старк ничего не помнил. Он даже визит лорда Палмсбери и мистера Ирреспоси вспомнить не смог.
Багаж и бумаги мистера Хагера тщательно перетряхнули, но ничего, что хоть немного пролило бы свет на происходящее, не нашли. Сам он по-прежнему был без сознания.
Все ходили потерянные. Состав заключенных значительно пополнился. Единственным из ранее арестованных, кого освободили, был мистер Ирреспоси. Доктор бегал из каюты в каюту, врачевал и успокаивал. Корабельный врач смотрел на него влюбленными глазами и к концу плавания готов был на него молиться.
Когда Ритания наконец появилась на горизонте, молитву вознесли все. За то, что плавание подходит к концу, за то, что все его пережили.
Чарльз сидел в любимом кресле в библиотеке. На низком столике по левую руку от него стояла початая бутылка коньяка. Сказать по совести, бутылке больше подходил эпитет полупустая, чем початая, но початая звучала лучше. Чарльз грустно ухмыльнулся и качнул зажатым в ладони бокалом. Янтарная жидкость в нём лениво облизала стенки и неторопливо стекла на дно.
Чарльз запрокинул голову и влил в себя очередную порцию спиртного. Безумно хотелось забыть события последних дней, но виконту это никак не удавалось. Хотя почему виконту? В библиотеке сидел новоиспечённый граф и методично накачивал алкоголем свою графскую персону.
Чарльз шмякнул бокал на столик, примерился к бутылке, но передумал, махнул рукой и откинувшись на спинку кресла, прикрыл глаза. В памяти тут же всплыл образ Тео. Брата вызвали в Лидон на похороны отца. Парнишка заметно вырос за последние месяцы и на похоронах выглядел слегка уменьшенной и чуть более костлявой копией Грега или самого Чарльза. Или отца…
Молодой граф Динтон скривился, открыл глаза и все-таки плеснул ещё коньяка на дно бокала. Отец никогда не думал о семье. Никогда! Только о себе. Даже из жизни умудрился уйти так, чтобы причинить как можно больше хлопот. И разбираться с последствиями, как обычно, пришлось старшему сыну. Но в этот раз папенька переплюнул самого себя. Подкинул напоследок такую задачку, что Чарльз просто не представлял, как бы он справился без помощи лорда-наблюдателя. Хоть в этом повезло. Повезло ли? После смерти отца граф Черри столь часто наведывался в их особняк, что впору было говорить о его переезде. Подготовка к похоронам сопровождалась бесконечными допросами, опросами и обысками. Стоило отдать должное, последние делались чрезвычайно бережно и аккуратно. Право слово, генеральная уборка под предводительством сестер и то доставляла больше хлопот обитателям особняка, чем обыск под патронажем лорда-наблюдателя.
В памяти закружились обрывки воспоминаний, а стеллажи с книгами закружились перед глазами. Чарльз неприязненно покосился на зажатый в руках бокал и зло шваркнул его об пол. Жалобный звон тонкого стекла. Брызги осколков и коньяка на паркете. Полки и книги кружиться не перестали, но хоть воспоминания юркнули в дальний угол памяти и затаились там до поры.
Отца хоронили на лидонском Кладбище Вечного Покоя. Вывезти тело в поместье было затруднительно, тем более что им просто-напросто запретили выезжать из города до окончания расследования. Может, и к лучшему. Отцу было бы лестно осознавать, что его тело возлежит на одном акре с телами представителей королевской семьи. Полтора десятка лет назад именно на этом кладбище нашли покой старший сын герцогини Нортенгской и его молодая супруга.
Широкие аллеи, сходящиеся в центре у часовни. Высокие стройные деревья, так густо переплетающие свои кроны, что даже в самый солнечный день на кладбище сумрачно. Каменные надгробия. И величественные, и очень простые. Тишина. Густая. Вязкая. Она ловит все звуки, глушит их, не дает разлетаться далеко.
Множество людей, пришедших проститься. Лица. Знакомые и не слишком. Подходили, с одинаковым выражением говорили одинаковые слова. И чета Госипов, и граф Морнингтон, и герцогиня Нортенгская. Даже Огэст прибыл выразить свои соболезнования родным и возложить белоснежный махровый цветок на черную лакированную крышку гроба. Чарльз ярче всего помнил именно черное, покрытое лаком дерево и белые хризантемы на нем.
Да, отец определенно был бы доволен.
Чарльз с тоской посмотрел на бутылку. Бокал он неосмотрительно разбил, нужно было тянуться за новым. Молодой человек попытался решить, стоит ли тянуть руку или следующий глоток он вполне может сделать и из бутылки. Он так и не успел выбрать, дверь открылась, и в библиотеку скользнула Селия. За ней маленькой зеленой тенью следовала мисс Грин.
- Чарльз? – окликнула Селия молодого человека, растерянно оглядывая комнату, развалившегося в кресле хозяина и осколки на полу.
- Проходите, располагайтесь! – радушно и пьяно воскликнул Чарльз широко поводя рукой, но не предпринимая ни малейшей попытки подняться.
- Тётушка волнуется, и, признаться, я – тоже. Ты не показывался с самого завтрака, а сейчас время ужина.
- Моя персона не стоит волнений! Право слово, мне жаль, что вы переживали. Не стоило. Не из-за меня…
Селия вздохнула, еще раз оглядела библиотеку, задержала взгляд на бутылке. Нахмурилась. Затем вскинула голову и звонко заговорила:
- Безусловно, у нас и без тебя есть поводы поволноваться! У твоего отца был сложный характер, но я понимаю, что это твой отец и ты скорбишь. Вспомни только, что ты не один! Все горюют. Теодора отправили в поместье, а ты даже не вышел его проводить! Кити так и не пришла в себя! Лизи бродит по дому как призрак, с момента трагедии с сестрой я и пары слов от неё не услышала! Леди Анна забыла, когда спала и ела в последний раз. То, что случилось с твоим отцом, безусловно – горе, но не отдаляйся от семьи! В Динтонах меня всегда, с самого первого визита к вам, восхищало ваше единство. Лишь твой отец стоял особняком, все остальные – всегда вместе. Вы настоящая семья! Вспомни это! Но как бы граф ни отдалялся от вас, видно, что он тоже переживал. Кто знает, возможно, именно волнение за дочь привело его к сердечному приступу.
На протяжении всей этой пламенной речи Чарльз смотрел в окно, пробегал взглядом по верхним полкам книжных стеллажей, разглядывал осколки на полу, словом, глядел куда угодно, но только не на Селию. На последних же словах девушки он дернулся, хрюкнул, на мгновение затих, а потом буквально сложился пополам от приступа гомерического хохота.
- Волновался! Приступ! Сердечный! Так переживал! – выкрикивал Чарльз между всхлипами, звонко хлопал себя по колену и снова закатывался от смеха.
Селия несколько мгновений стояла, растерянно наблюдая за внезапной истерикой, затем схватила графин, ютившийся неподалеку от коньячной бутылки, и налила полстакана воды. Ещё через секунду вода стекала с волос молодого графа, тонкими струйками бежала по лицу, капала за воротник. Чарльз резко замолчал и ошарашенно уставился на девушку.
- Я знаю, ты вряд ли будешь мне за это благодарен, но тебе это сейчас просто необходимо, - серьезно произнесла она, шагнув вплотную к молодому человеку, разместила ладони на его висках и что-то быстро прошептала. Затем опустила руки и отступила в сторону.
- У тебя полминуты, чтобы успеть добраться до уборной, - буднично сообщила Селия.
Чарльз несколько раз хлопнул глазами, икнул и бросился вон.
- Я дождусь тебя здесь! – крикнула она ему вслед.
Дверь библиотеки захлопнулась, Селия и мисс Грин переглянулись. Обе выглядели расстроенными, Селия при этом ещё и недоумевающей, а мисс Грин слегка виноватой.
- Гринни? – окликнула компаньонку девушка, мгновенно насторожившись. - Ты ничего не хочешь мне рассказать?
Мисс Грин встрепенулась, посмотрела на подопечную наичестнейшими глазами и отрицательно помотала головой. Затем подбоченилась, задрала нос к потолку, а взглядом указала на замусоренный пол.
- Да, ты права, - согласилась с ней Селия. - Это безобразие нужно убрать.
Спустя полчаса в библиотеке не осталось даже запаха коньяка. Слуги убрали не только осколки и пятна, но и открытую бутылку, и бокалы. Вместо этого на столике появились тарелки, на которых исходили паром куриный суп, внушительный кусок запечённого мяса, картофельное пюре и тушеная морковь. Чуть позже появились блюда с крупно порезанными свежими овощами и тонкими полупрозрачными пластинками сыров.
Возвратившийся Чарльз втянул носом витавшие в комнате ароматы, оценил масштабы изменений, произошедших за время его отсутствия, сглотнул набежавшую слюну и перевёл полыхающий раскаянием взор на ожидающих дам.
- Леди, я вел себя недопустимо. Сожалею, - молодой граф резко склонил повинную голову, тряхнув тяжелыми влажными волосами. Бледность лица его гармонировала, а может, даже и соперничала с белизной свежей рубашки. Чарльз явно потратил несколько минут на то, чтобы привести себя в достойный вид.
- Сожалей, сожалей, - покивала Селия. – Почти три десятка лет прожил, а о том, что на голодный желудок пить не стоит – не догадываешься. Садись уже. Ешь.
Чарльз неловко кивнул, несмело улыбнулся и устроился за столом.
- Ешь. Организму после… - повторила Селия и слегка замешкалась, подбирая слова, - после очистительных процедур силы восполнить нужно. И пей побольше. Воды.
При упоминании процедур Чарльз поморщился, но за столовые приборы взялся. Поначалу жевал с опаской, затем дело пошло быстрее. Селия, с тревогой наблюдавшая за ним, немного расслабилась и терпеливо ожидала, когда экстренно отрезвленный насытится. Дождавшись, спросила:
- Что на самом деле произошло с твоим отцом?
Молодой человек поморщился, перевел взгляд с Селии на мисс Грин и обратно, затем и вовсе уставился в пол. Девушка и фейри переглянулись, едва заметно шевельнули бровями, дрогнули уголками губ, взмахнули ресницами, и через пару мгновений мисс Грин выскользнула из библиотеки, плотно прикрыв за собой дверь.
- Чарльз, прошу тебя.
Молодой человек заглянул в огромные, лучащиеся живым сочувствием глаза и сдался. Запинаясь и время от времени останавливаясь, он рассказал, то, о чем даже Грегори известно не было.
В тот вечер Грегори оставили позаботиться о дамах, а граф Черри поднялся в комнату почившего отца семейства вслед за Чарльзом. Следующие четверть часа они вдвоем пытались придать телу папеньки более-менее благопристойный вид. И дело им досталось не из простых.
Начать с того, что покойный граф Динтон, по всей видимости, решил избежать беседы с лордом-наблюдателем. А заодно и уйти из дома. Как и в прошлый раз, в путь он отправился с одним саквояжем, но в этот раз положил в него не смену одежды, а всю имеющуюся в доме наличность, пачку ценных бумаг из сейфа и все драгоценности графини, хранящиеся там же. Возможно, он хотел бы добавить и те украшения, которыми графиня пользовалась часто и которые находились в шкатулке в её гардеробной, поскольку во время сборов граф заглядывал в покои супруги и в комнату Кити, но встретившись в одном месте с горничной графини, а в другом с сиделкой, не стал задерживаться ни там, ни там.
Утрамбовав все ценности в саквояж, он, вероятно, осознал, что тащить эдакую тяжесть по лестнице ему будет тяжеловато, а значит, шансы выскользнуть из дома незамеченным тоже снижаются. И решил облегчить себе задачу. На полках рядом с галстуками у него имелся изрядный запас бумаги и небольшой моток тонкой бечевки. Старый камердинер графа предпочитал, чтобы в случае внезапных и стремительных сборов все упаковочные материалы находились под рукой. Граф отрезал кусок бечевки, привязал один её конец к столбику кровати, а второй - к ручкам саквояжа. Распахнул окно. Водрузил саквояж на подоконник и столкнул его вниз, видимо, рассчитывая спуститься по боковой лестнице налегке и подобрать саквояж уже внизу.
Можно предположить, что, находясь в легком подпитии, в весьма взвинченном состоянии, чрезвычайно спеша и не имея должной сноровки и опыта делать хоть что-либо своими руками, граф допустил несколько промахов и ошибок. Для него фатальных. Саквояж полетел в окно. Возможно, граф пытался замедлить его падение, придерживая веревку руками, а может, просто запутался рукой. Саквояж завис, так и не коснувшись земли. Веревка оказалась качественной. Граф от резкого рывка потерял равновесие, стукнулся виском о раму распахнутого окна и умер.
Селия слушала рассказ Чарльза, замерев и широко распахнув полные ужаса глаза.
- Весть о том, что граф Динтон, измученный переживаниями о судьбе дочери, почувствовал тяжесть в груди, распахнул окно, чтобы вдохнуть чистого воздуха, потерял сознание из-за сердечного приступа, упал, ударился головой и умер, вызвала волну сочувствия у окружающих, - Чарльз говорил всё быстрее, всё громче, глаза его лихорадочно сверкали на белом лице. - Что бы произошло, узнай они правду? Что бы почувствовали леди Анна, девочки, Грег и Тео, узнай они, что отец хотел обокрасть нас и сбежать в такой момент? Чего он испугался? Что он скрывал? Какое отношение он имеет к нападению на Кити?
Быстрый, сухой стук прервал его монолог на самой высокой и драматической ноте. Дверь в библиотеку приоткрылась, и внутрь скользнула мисс Грин, стремительно преодолела расстояние от порога до кресел и устроилась на подлокотнике подле Селии. Спустя пару мгновений в дверях появился слуга и сообщил, что в особняк с визитом прибыл граф Черри.
Граф Черри шагал по особняку, ставшему за эти дни почти родным. В последнее время он заезжал к Динтонам чаще, чем домой. Был бы ещё от этого толк. Расследование того, что случилось с девочкой, так и не продвинулось ни на шаг. Как и многое другое.
Время от времени в памяти всплывал разговор, подслушанный вездесущими Динтонами в оранжерее Винг-хауса. О каких планах там шла речь? Кто их нарушил? Кто их создал? Какое отношение они имеют или имели к принцу? Принц… В ближайшие дни Огэсту предстояла встреча с невестой, и он вел себя на удивление пристойно.
В дальнейшем эмоции мистера Старка не раз изображали качели. То он ходил, не чуя под собою ног от счастья, то его бросало в пучину отчаяния и беспросветной тоски. В последние дни отчаяние, подозрительность и тревога посещали его всё чаще, но только здесь, на корабле, глаза его наконец открылись и он осознал, что всё это время его попусту водили за нос! Если мистер Хагер и агент, то точно не агент ританской короны. Вот только поделиться своим открытием мистер Старк ни с кем не успел, его свалил внезапный недуг. Мистер Хагер заскочил к нему в каюту, увидел, в каком он состоянии, плюнул, сказал, что оставляет его подыхать с остальными, а сам убирается подальше от корабля. Что всем им осталось недолго жить, уж он, мистер Хагер, об этом позаботился. Больше мистер Старк ничего не помнил. Он даже визит лорда Палмсбери и мистера Ирреспоси вспомнить не смог.
Багаж и бумаги мистера Хагера тщательно перетряхнули, но ничего, что хоть немного пролило бы свет на происходящее, не нашли. Сам он по-прежнему был без сознания.
Все ходили потерянные. Состав заключенных значительно пополнился. Единственным из ранее арестованных, кого освободили, был мистер Ирреспоси. Доктор бегал из каюты в каюту, врачевал и успокаивал. Корабельный врач смотрел на него влюбленными глазами и к концу плавания готов был на него молиться.
Когда Ритания наконец появилась на горизонте, молитву вознесли все. За то, что плавание подходит к концу, за то, что все его пережили.
Глава 31
Чарльз сидел в любимом кресле в библиотеке. На низком столике по левую руку от него стояла початая бутылка коньяка. Сказать по совести, бутылке больше подходил эпитет полупустая, чем початая, но початая звучала лучше. Чарльз грустно ухмыльнулся и качнул зажатым в ладони бокалом. Янтарная жидкость в нём лениво облизала стенки и неторопливо стекла на дно.
Чарльз запрокинул голову и влил в себя очередную порцию спиртного. Безумно хотелось забыть события последних дней, но виконту это никак не удавалось. Хотя почему виконту? В библиотеке сидел новоиспечённый граф и методично накачивал алкоголем свою графскую персону.
Чарльз шмякнул бокал на столик, примерился к бутылке, но передумал, махнул рукой и откинувшись на спинку кресла, прикрыл глаза. В памяти тут же всплыл образ Тео. Брата вызвали в Лидон на похороны отца. Парнишка заметно вырос за последние месяцы и на похоронах выглядел слегка уменьшенной и чуть более костлявой копией Грега или самого Чарльза. Или отца…
Молодой граф Динтон скривился, открыл глаза и все-таки плеснул ещё коньяка на дно бокала. Отец никогда не думал о семье. Никогда! Только о себе. Даже из жизни умудрился уйти так, чтобы причинить как можно больше хлопот. И разбираться с последствиями, как обычно, пришлось старшему сыну. Но в этот раз папенька переплюнул самого себя. Подкинул напоследок такую задачку, что Чарльз просто не представлял, как бы он справился без помощи лорда-наблюдателя. Хоть в этом повезло. Повезло ли? После смерти отца граф Черри столь часто наведывался в их особняк, что впору было говорить о его переезде. Подготовка к похоронам сопровождалась бесконечными допросами, опросами и обысками. Стоило отдать должное, последние делались чрезвычайно бережно и аккуратно. Право слово, генеральная уборка под предводительством сестер и то доставляла больше хлопот обитателям особняка, чем обыск под патронажем лорда-наблюдателя.
В памяти закружились обрывки воспоминаний, а стеллажи с книгами закружились перед глазами. Чарльз неприязненно покосился на зажатый в руках бокал и зло шваркнул его об пол. Жалобный звон тонкого стекла. Брызги осколков и коньяка на паркете. Полки и книги кружиться не перестали, но хоть воспоминания юркнули в дальний угол памяти и затаились там до поры.
Отца хоронили на лидонском Кладбище Вечного Покоя. Вывезти тело в поместье было затруднительно, тем более что им просто-напросто запретили выезжать из города до окончания расследования. Может, и к лучшему. Отцу было бы лестно осознавать, что его тело возлежит на одном акре с телами представителей королевской семьи. Полтора десятка лет назад именно на этом кладбище нашли покой старший сын герцогини Нортенгской и его молодая супруга.
Широкие аллеи, сходящиеся в центре у часовни. Высокие стройные деревья, так густо переплетающие свои кроны, что даже в самый солнечный день на кладбище сумрачно. Каменные надгробия. И величественные, и очень простые. Тишина. Густая. Вязкая. Она ловит все звуки, глушит их, не дает разлетаться далеко.
Множество людей, пришедших проститься. Лица. Знакомые и не слишком. Подходили, с одинаковым выражением говорили одинаковые слова. И чета Госипов, и граф Морнингтон, и герцогиня Нортенгская. Даже Огэст прибыл выразить свои соболезнования родным и возложить белоснежный махровый цветок на черную лакированную крышку гроба. Чарльз ярче всего помнил именно черное, покрытое лаком дерево и белые хризантемы на нем.
Да, отец определенно был бы доволен.
Чарльз с тоской посмотрел на бутылку. Бокал он неосмотрительно разбил, нужно было тянуться за новым. Молодой человек попытался решить, стоит ли тянуть руку или следующий глоток он вполне может сделать и из бутылки. Он так и не успел выбрать, дверь открылась, и в библиотеку скользнула Селия. За ней маленькой зеленой тенью следовала мисс Грин.
- Чарльз? – окликнула Селия молодого человека, растерянно оглядывая комнату, развалившегося в кресле хозяина и осколки на полу.
- Проходите, располагайтесь! – радушно и пьяно воскликнул Чарльз широко поводя рукой, но не предпринимая ни малейшей попытки подняться.
- Тётушка волнуется, и, признаться, я – тоже. Ты не показывался с самого завтрака, а сейчас время ужина.
- Моя персона не стоит волнений! Право слово, мне жаль, что вы переживали. Не стоило. Не из-за меня…
Селия вздохнула, еще раз оглядела библиотеку, задержала взгляд на бутылке. Нахмурилась. Затем вскинула голову и звонко заговорила:
- Безусловно, у нас и без тебя есть поводы поволноваться! У твоего отца был сложный характер, но я понимаю, что это твой отец и ты скорбишь. Вспомни только, что ты не один! Все горюют. Теодора отправили в поместье, а ты даже не вышел его проводить! Кити так и не пришла в себя! Лизи бродит по дому как призрак, с момента трагедии с сестрой я и пары слов от неё не услышала! Леди Анна забыла, когда спала и ела в последний раз. То, что случилось с твоим отцом, безусловно – горе, но не отдаляйся от семьи! В Динтонах меня всегда, с самого первого визита к вам, восхищало ваше единство. Лишь твой отец стоял особняком, все остальные – всегда вместе. Вы настоящая семья! Вспомни это! Но как бы граф ни отдалялся от вас, видно, что он тоже переживал. Кто знает, возможно, именно волнение за дочь привело его к сердечному приступу.
На протяжении всей этой пламенной речи Чарльз смотрел в окно, пробегал взглядом по верхним полкам книжных стеллажей, разглядывал осколки на полу, словом, глядел куда угодно, но только не на Селию. На последних же словах девушки он дернулся, хрюкнул, на мгновение затих, а потом буквально сложился пополам от приступа гомерического хохота.
- Волновался! Приступ! Сердечный! Так переживал! – выкрикивал Чарльз между всхлипами, звонко хлопал себя по колену и снова закатывался от смеха.
Селия несколько мгновений стояла, растерянно наблюдая за внезапной истерикой, затем схватила графин, ютившийся неподалеку от коньячной бутылки, и налила полстакана воды. Ещё через секунду вода стекала с волос молодого графа, тонкими струйками бежала по лицу, капала за воротник. Чарльз резко замолчал и ошарашенно уставился на девушку.
- Я знаю, ты вряд ли будешь мне за это благодарен, но тебе это сейчас просто необходимо, - серьезно произнесла она, шагнув вплотную к молодому человеку, разместила ладони на его висках и что-то быстро прошептала. Затем опустила руки и отступила в сторону.
- У тебя полминуты, чтобы успеть добраться до уборной, - буднично сообщила Селия.
Чарльз несколько раз хлопнул глазами, икнул и бросился вон.
- Я дождусь тебя здесь! – крикнула она ему вслед.
Дверь библиотеки захлопнулась, Селия и мисс Грин переглянулись. Обе выглядели расстроенными, Селия при этом ещё и недоумевающей, а мисс Грин слегка виноватой.
- Гринни? – окликнула компаньонку девушка, мгновенно насторожившись. - Ты ничего не хочешь мне рассказать?
Мисс Грин встрепенулась, посмотрела на подопечную наичестнейшими глазами и отрицательно помотала головой. Затем подбоченилась, задрала нос к потолку, а взглядом указала на замусоренный пол.
- Да, ты права, - согласилась с ней Селия. - Это безобразие нужно убрать.
Спустя полчаса в библиотеке не осталось даже запаха коньяка. Слуги убрали не только осколки и пятна, но и открытую бутылку, и бокалы. Вместо этого на столике появились тарелки, на которых исходили паром куриный суп, внушительный кусок запечённого мяса, картофельное пюре и тушеная морковь. Чуть позже появились блюда с крупно порезанными свежими овощами и тонкими полупрозрачными пластинками сыров.
Возвратившийся Чарльз втянул носом витавшие в комнате ароматы, оценил масштабы изменений, произошедших за время его отсутствия, сглотнул набежавшую слюну и перевёл полыхающий раскаянием взор на ожидающих дам.
- Леди, я вел себя недопустимо. Сожалею, - молодой граф резко склонил повинную голову, тряхнув тяжелыми влажными волосами. Бледность лица его гармонировала, а может, даже и соперничала с белизной свежей рубашки. Чарльз явно потратил несколько минут на то, чтобы привести себя в достойный вид.
- Сожалей, сожалей, - покивала Селия. – Почти три десятка лет прожил, а о том, что на голодный желудок пить не стоит – не догадываешься. Садись уже. Ешь.
Чарльз неловко кивнул, несмело улыбнулся и устроился за столом.
- Ешь. Организму после… - повторила Селия и слегка замешкалась, подбирая слова, - после очистительных процедур силы восполнить нужно. И пей побольше. Воды.
При упоминании процедур Чарльз поморщился, но за столовые приборы взялся. Поначалу жевал с опаской, затем дело пошло быстрее. Селия, с тревогой наблюдавшая за ним, немного расслабилась и терпеливо ожидала, когда экстренно отрезвленный насытится. Дождавшись, спросила:
- Что на самом деле произошло с твоим отцом?
Молодой человек поморщился, перевел взгляд с Селии на мисс Грин и обратно, затем и вовсе уставился в пол. Девушка и фейри переглянулись, едва заметно шевельнули бровями, дрогнули уголками губ, взмахнули ресницами, и через пару мгновений мисс Грин выскользнула из библиотеки, плотно прикрыв за собой дверь.
- Чарльз, прошу тебя.
Молодой человек заглянул в огромные, лучащиеся живым сочувствием глаза и сдался. Запинаясь и время от времени останавливаясь, он рассказал, то, о чем даже Грегори известно не было.
В тот вечер Грегори оставили позаботиться о дамах, а граф Черри поднялся в комнату почившего отца семейства вслед за Чарльзом. Следующие четверть часа они вдвоем пытались придать телу папеньки более-менее благопристойный вид. И дело им досталось не из простых.
Начать с того, что покойный граф Динтон, по всей видимости, решил избежать беседы с лордом-наблюдателем. А заодно и уйти из дома. Как и в прошлый раз, в путь он отправился с одним саквояжем, но в этот раз положил в него не смену одежды, а всю имеющуюся в доме наличность, пачку ценных бумаг из сейфа и все драгоценности графини, хранящиеся там же. Возможно, он хотел бы добавить и те украшения, которыми графиня пользовалась часто и которые находились в шкатулке в её гардеробной, поскольку во время сборов граф заглядывал в покои супруги и в комнату Кити, но встретившись в одном месте с горничной графини, а в другом с сиделкой, не стал задерживаться ни там, ни там.
Утрамбовав все ценности в саквояж, он, вероятно, осознал, что тащить эдакую тяжесть по лестнице ему будет тяжеловато, а значит, шансы выскользнуть из дома незамеченным тоже снижаются. И решил облегчить себе задачу. На полках рядом с галстуками у него имелся изрядный запас бумаги и небольшой моток тонкой бечевки. Старый камердинер графа предпочитал, чтобы в случае внезапных и стремительных сборов все упаковочные материалы находились под рукой. Граф отрезал кусок бечевки, привязал один её конец к столбику кровати, а второй - к ручкам саквояжа. Распахнул окно. Водрузил саквояж на подоконник и столкнул его вниз, видимо, рассчитывая спуститься по боковой лестнице налегке и подобрать саквояж уже внизу.
Можно предположить, что, находясь в легком подпитии, в весьма взвинченном состоянии, чрезвычайно спеша и не имея должной сноровки и опыта делать хоть что-либо своими руками, граф допустил несколько промахов и ошибок. Для него фатальных. Саквояж полетел в окно. Возможно, граф пытался замедлить его падение, придерживая веревку руками, а может, просто запутался рукой. Саквояж завис, так и не коснувшись земли. Веревка оказалась качественной. Граф от резкого рывка потерял равновесие, стукнулся виском о раму распахнутого окна и умер.
Селия слушала рассказ Чарльза, замерев и широко распахнув полные ужаса глаза.
- Весть о том, что граф Динтон, измученный переживаниями о судьбе дочери, почувствовал тяжесть в груди, распахнул окно, чтобы вдохнуть чистого воздуха, потерял сознание из-за сердечного приступа, упал, ударился головой и умер, вызвала волну сочувствия у окружающих, - Чарльз говорил всё быстрее, всё громче, глаза его лихорадочно сверкали на белом лице. - Что бы произошло, узнай они правду? Что бы почувствовали леди Анна, девочки, Грег и Тео, узнай они, что отец хотел обокрасть нас и сбежать в такой момент? Чего он испугался? Что он скрывал? Какое отношение он имеет к нападению на Кити?
Быстрый, сухой стук прервал его монолог на самой высокой и драматической ноте. Дверь в библиотеку приоткрылась, и внутрь скользнула мисс Грин, стремительно преодолела расстояние от порога до кресел и устроилась на подлокотнике подле Селии. Спустя пару мгновений в дверях появился слуга и сообщил, что в особняк с визитом прибыл граф Черри.
***
Граф Черри шагал по особняку, ставшему за эти дни почти родным. В последнее время он заезжал к Динтонам чаще, чем домой. Был бы ещё от этого толк. Расследование того, что случилось с девочкой, так и не продвинулось ни на шаг. Как и многое другое.
Время от времени в памяти всплывал разговор, подслушанный вездесущими Динтонами в оранжерее Винг-хауса. О каких планах там шла речь? Кто их нарушил? Кто их создал? Какое отношение они имеют или имели к принцу? Принц… В ближайшие дни Огэсту предстояла встреча с невестой, и он вел себя на удивление пристойно.
