Но в то же время я понимала, что он навсегда останется для меня тем светлым лучиком, который когда-то помог не упасть в бездну.
Между тем в зале вновь заиграла музыка, и Ангелина Врайтс объявила рекламную паузу. Ее слова в очередной раз преобразили студию, возвращая ей первоначальный вид.
«А карета, как говориться, превратилась в тыкву», – насмешливо подумала я, наблюдая, как мебель из красного дерева растворяется в воздухе, оставляя после себя давно привычный пластик, а огромное панорамное окно становится белой стеной.
Впрочем, гостей такие детали явно не смущали. В отсутствии камер они ожили, напряженные во время съемки лица теперь полностью разгладились, и в зале царила атмосфера какой-то всеобщей расслабленности. Но она меня ничуть не обманула, ведь я прекрасно понимала: главная битва еще впереди.
Мой взгляд переходил с одного гостя на другого, пытаясь примерить на каждого из них образ жестокого убийцы, но интуиция молчала. Впрочем, не стоило спешить, ведь еще не все действующие лица собрались в этом зале. Единственные, кто пока вызывал много вопросов, это майор Костас и господин Лучиелли. Помню, как в нашу первую встречу они были враждебно настроены друг к другу. Сейчас же эти двое мирно что-то обсуждали. «Интересно, и о чем они говорят?» – едва слышно пробормотала я. Но в ответ тут же раздался голос Джоанны:
– Могу организовать прослушку.
Я восхищенно кивнула. Ее возможности и в самом деле безграничны!
А через несколько секунд из моего вирта уже раздавались знакомые голоса. Но как?! Как Джоанна это сделала?! Оказывается, она воспользовалась одним из роботов-официантов. Тихие и незаметные они ни у кого и никогда не вызывали недоверия. Вот и сейчас один из них неподвижно застыл у спинки кресла, в котором сидел Лучиелли, и теперь я прекрасно слышала этих двоих.
– Почему мы занимаемся какой-то ерундой, а не ищем эту художницу? – раздраженно бросил майор Костас.
– Нам приказали присутствовать на шоу. Вот теперь сиди и не высовывайся, – откликнулся Лучиелли.
– Легко сказать! Да я же терпеть не могу все эти передачи!
– Это ты не их не любишь, а боишься выступать на публике.
– Ничего я не боюсь! – тут же возмутился майор, но его слова все равно прозвучали фальшиво: – Считаю все это бесполезной тратой времени! Лучше бы я сейчас вообще со своими ребятами шерстил всех этих работничков медиа-центра.
– Ну да, любишь ты действовать силой! Впрочем, наш покровитель скоро будет здесь, а он лучше знает, что и как нам делать.
Я настороженно замерла, не желая пропустить ни слова.
– На этот раз все должно пройти идеально. Нельзя допустить, чтобы она снова исчезла! Так что, как только Беннет появится в студии, наша задача глаз с нее не спускать, а когда этот цирк, – Лучиеллли кивнул в сторону зрителей, – закончится, нужно немедленно усадить ее в машину и отвезти в указанное место.
Майор презрительно хмыкнул:
– Ну и чего же тут сложного?!
– Да так… действительно ерунда… – с ехидством протянул Лучиелли, но затем его тон зазвучал необыкновенно жестко: – Только перед этим Александра Беннет смогла настолько хорошо и долго скрываться, что ее до сих пор не засекла ни одна видеокамера. Так что… как ты там говорил? «Художники безобидны и совсем не приспособлены к жизни»?!
Костас мрачно кивнул.
– А вот про эту Беннет так и не скажешь, – и даже у себя в наушнике я услышала, как Лучиеллли громко и тяжело вздохнул.
– Хорошо, будем смотреть в оба и действовать по плану! – согласился с ним майор.
На этом разговор прервался, и наш тайный железный разведчик поспешил отъехать в сторону с горой грязной посуды.
«Так и знала, что эти двое действуют за одно», – подумала я. Да и их планы не стали для меня неожиданностью. Но вот информация о присутствии их тайного покровителя показалась наиболее важной. Значит, крупная рыба все-таки клюнула на крючок. Как бы только теперь вытащить ее из этого пруда?!
Как раз в этот момент в студии вновь заиграла музыка. Все засуетились, занимая свои места. Затем сцена наполнилась сиянием прожекторов, в лучах которых и появилась как всегда неповторимая Ангелина Врайтс.
– Итак, мы продолжаем говорить о сенаторе Питере Хопкинсе. И у нас в студии новые гости.
Прожектор осветил еще несколько занятых вновь прибывшими кресел. Среди гостей я узнала господина Картера. Его лицо казалось необыкновенно спокойным, но в то же время на нем все еще лежала тень той печали, которую я заметила на чтении завещания. Его присутствие меня приободрило, ведь я знала: он на нашей стороне и единственный среди всех этих людей верит в мою невиновность. А вот остальные гости явно станут нашими врагами, как только я предоставлю доказательства той махинации, которую пытается провернуть «Долголетие».
Его генеральный директор, мистер Дуглас, сидел в кресле, небрежно закинув ногу на ногу, и чувствовал себя совершено свободно. Похоже, его абсолютно не смущали ни сотня зрителей в зале, ни миллиардная аудитория инфосети. Впрочем, он, должно быть, давно привык к публичным выступлениям и выглядел представительно даже без делового костюма.
Рядом с ним с таким же самоуверенным видом сидело еще четверо главных акционеров компании. Их лица не раз мелькали в инфосети, да и в Лабиринте я успела подробно ознакомиться с фактами их биографии. Мистер Эванс, например, уже третий срок подряд вполне успешно баллотировался в сенаторы, а мистер Фостер недавно приобрел большой участок на Луне под строительство гостиницы. Что же касается мистера и миссис Деверо, то мы даже несколько раз встречались на аукционах. О, эту блистательную пару я отлично запомнила. Ведь это именно они с такой легкостью приобретали самые дорогие лоты, будто те стоили сущую безделицу. Впрочем, скорей всего для них это так и было. Да уж… все сплошь столпы общества… и кто-то из них способен на хладнокровное убийство.
Ангелина Врайтс приветливо кивнула всем участникам, но первым делом обратилась все-таки к Картеру.
– Вы были особенно близки с Питером Хопкинсом.
– Да, для всех он был легендарной личностью, но для меня прежде всего другом. Поверьте, его смерть – это невосполнимая потеря! Но еще хуже то, что Питеру судьба готовила долгие годы жизни, которые оборвались так жестоко одним-единственным выстрелом.
А я почувствовала внутри новую волну ненависти к тому неизвестному убийце. Уверенность, что он тут, в зале, спокойно сидит среди зрителей или гостей и, возможно, именно в этот момент наслаждается своим триумфом, не покидала меня ни на миг.
– Я приложу все усилия, чтобы преступника наказали за то ужасное злодеяние, которые он совершил, – закончил свою речь Картер.
Студия зааплодировала. Впрочем, в этот момент я была полностью с ней солидарна.
Но как только овации стихли, слово взял мистер Дуглас:
– Вы забыли, наверное, сказать, что сегодня у нас будет возможность самим взглянуть в глаза этому человеку…
На этих словах аудитория замерла, завороженно глядя на мужчину, словно в ожидании, что он, как фокусник из шляпы, сейчас предоставит ей виновного в преступлении. И Дуглас с видом победителя продолжил:
– …и спросить, за что же она так с ним поступила?! Да-да, я не ошибся, и убийцей этого величайшего человека является женщина. Наверное, все уже знают ее имя. И только полиция по-прежнему бездействует и все еще не предъявляет обвинений Александре Беннет.
Я вздрогнула, словно от удара. Конечно, и до съемок передачи было ясно, что на меня выльют тонны грязи. Но я и предположить не могла, насколько тяжело это будет вынести.
– Кстати, не объяснит ли нам уважаемый представитель Главного Управления полиции, почему преступница еще на свободе? – поддержал Дугласа и господин Фостер, а затем уже оба обернулись к майору Костасу.
Ну, сейчас начнется! И я приготовилась слушать о своих так называемых «злодеяниях». Но майор, попеременно то краснея, то бледнея от страшного волнения, смог выдать только несколько отрывистых фраз, пересыпанных бесконечными «э-э-э…» и «ну-у-у», а затем, с явным облегчением вытерев вмиг вспотевший лоб, передал слово своему неразлучному приятелю Лучиелли. И вот тот уже запел словно райская птичка! Ложь широкой полноводной рекой полилась на тех, кто сидел не только в зале, но и смотрел ток-шоу в сети.
Со вкусом и во всех подробностях он описал корыстолюбивый и лживый характер Александры Беннет, с удовольствием пофантазировал на тему, как обычная художница доросла до любовницы сенатора, и в конце весьма красноречиво высказался: «Подобные ей девушки должны сидеть за решеткой, а не принимать участие в передачах».
Его последнее высказывание явно не понравилось Ангелине Врайтс, и она передала слово следующей гостье. Ее я узнала сразу, хотя имени так и не запомнила. Пожалуй, для меня эта дама так навсегда и осталась женщиной в оливковом платье, даже если вместо него на ней сейчас и переливался серебристый костюм.
– Ах, я знаю, почему она его убила! – именно с такого заявления она и начала свою речь: – Наверняка, эта Беннет рассчитывала получить от моего несчастного троюродного брата в наследство если и не все, то уж точно кругленькую сумму. Но на свете есть справедливость, – в ее интонации прозвучало торжество, – и мой дорогой Питер не оставил ей ничего, кроме какого-то незначительного пустяка… – закончила она свою речь такими словами: – Я требую, чтобы эту особу изолировали и тем самым спасли общество от подобной мерзости!
Студия разразилась бурными аплодисментами.
– Неужели зрители верят во всю эту чушь?! – не выдержала я.
– Так докажи им обратное! – Дим накрыл ладонью мои побелевшие от напряжения пальцы.
Черное, как небо в безлунную ночь, отчаяние отступило. Но сделать шаг, когда весь зал скандирует: «Требуем убийцу!» оказалось неимоверно сложно.
– Готова?! – Димитрий заглянул в мои глаза.
Нет… да… наверное…
– Иду! – коротко ответила я и на негнущихся от волнения ногах направилась в сторону сцены.
Присутствие новой гостьи заметили не сразу, но стоило лучу прожектора лишь коснуться моей фигуры, как я почувствовала всеобщее внимание. Взгляды… пронизывающих насквозь, словно рентгеновским лучом, стремились рассмотреть во мне то, чего нет и никогда не было: лицемерие и корысть. В них смешалось липкое, словно подтаявшая сладкая вата, любопытство, раскаленная, будто жерло вулкана, ненависть, а еще раздражение, злость и даже ярость, но вот сочувствия… боюсь, такого зверя среди приглашенных в студию гостей не водилось отродясь.
«Это она…», «та самая…» – уже привычный шлейф шепотков и пересудов, только теперь они зазвучали еще более злобно. Но я заставила себя только сильнее выпрямить спину. Леди Александра Беннет выше грязных сплетен! Я знала: сейчас на моем лице они видят лишь ту спокойную отрешенность, какую я не раз когда-то замечала у Димитрия.
Ну и пусть это была лишь видимость, а внутри все бушевало и где-то на задворках сознания уже подступала самая настоящая паника, но, черт возьми, я таки дошла до единственного пустого кресла. Оставалось только изящно опуститься в него, а не рухнуть без сил. С чем я успешно справилась и даже растянула губы в подобии улыбки.
– А вот и наша специально приглашенная гостья, – наконец очнулась ведущая и, мило улыбнувшись, обратилась ко мне: – Леди Беннет, надеюсь, сегодня в нашей студии вы расскажите, что же из всего этого правда, и как такая с виду хрупкая и милая девушка, как вы, смогла пойти на подобное преступление?
Привычная холодность как забрало у шлема… За ней скрывались мои боль и страх. Правда?! Они хотят правды?! Но поверят ли они в нее?! Или предпочтут ложь в яркой сенсационной обертке?!
– Мы действительно были близки с господином Хопкинсом, – начала я, – потому что нас связывала крепкая дружба.
– Леди Беннет, – тут же остановила меня ведущая, – мы все понимаем, что в высшем обществе не принято открыто говорить о своей личной жизни, но сегодня вы находитесь на самом правдивом шоу Земли, и мы требуем от вас искренности.
Ясно, значит не поверила… Впрочем, я не имела права ее за это осуждать. Когда вся сеть наполнена подробностями нашего с сенатором несуществующего романа, сложно поверить в обратное.
– И тем не менее это так, – вздохнула я: – Господин Хопкинс, оказывается, знал и мою бабушку, и родителей. А когда я попала в беду, сенатор поспешил мне на помощь. Поверьте, – голос на мгновение дрогнул, – я чувствую неизмеримую боль от того, что его нет рядом. В память о Хопкинсе я хочу довести начатое им дело до конца.
– Что вы имеете в виду? – нахмурилась Ангелина Врайтс.
Да и на лицах прочих гостей засветилось непонимание. И я словно выстрелила следующей фразой:
– Речь идет о «Долголетии» и «сыворотке молодости».
Ведущая поморщилась:
– Думаю, зрители и так хорошо наслышаны о корпорации, основанной сенатором.
– Пусть лучше расскажет, как выстрелила в моего брата! – вдруг выкрикнула та самая владелица сначала оливкового, а теперь серебристого наряда.
Но она не смогла сбить меня с мысли, и последующие слова, которые я так долго держала в себе, все-таки прозвучали:
– «Долголетие» обманывает своих покупателей, а последние партии ее препарата далеко не так безопасны, как написано на этикетке.
На несколько секунд в студии воцарилось молчание. Гостям и зрителям требовалось время, чтобы осознать эту новость. Первым из некого ступора вышел директор корпорации и сразу ринулся в бой.
– Вранье! – коротко бросил он с такой уверенностью, что не знай я всех деталей, немедленно бы смутилась от собственного заявления.
Впрочем, Дуглас на этом не остановился, и когда Ангелине Врайтс удалось утихомирить взбудораженных таким поворотом событий зрителей, продолжил:
– Увы, но, как говорил один мой знакомый, «в царстве лжи мужчины – простолюдины, а женщины – аристократия». Ну, по крайней мере, некоторые из них, – и с такой многозначительностью посмотрел на меня, что всем стало ясно, о ком прежде всего идет речь.
Крепкий орешек! У такого действительно хватит сил на многое… даже убить в угоду своим интересам.
– Александра Беннет, вы понимаете, что наносите удар по детищу вашего, как вы тут нам всем заявили, «друга»?! – обратился он ко мне уже напрямую.
– Наоборот Питер Хопкинс и сам хотел обнародовать эту информацию, но… не успел. Думаю… – и я, собравшись с силами, выпалила: – Думаю, его убили из-за этих самых доказательств!
«Это все глупые домыслы!», «Долголетие» не причастно к убийству сенатора!» – в один голос возмутились Фостер и Эванс.
– Вам должно быть стыдно за свои слова! – добавил и мистер Деверо, а затем обратился к генеральному директору «Долголетия»: – Боже мой, господин Дуглас, да что же здесь творится?! Это же прямое попрание всех норм и законов!
Студия зашумела, как растревоженный улей. Но ее вновь перекрыл голос господина Дугласа:
– Не волнуйтесь! Не стоит принимать ее слова всерьез. Ложь всегда старается подражать правде. К тому же, не будем забывать, Александра Беннет хочет избежать наказания, а потому и придумывает всякие небылицы.
И снова все та же уверенность, даже легкая насмешка. На мгновение мне даже показалось: все зря, и меня больше никто не станет слушать.
Но тут Ангелина Врайтс неожиданно объявила, что слово хочет взять один из представителей приглашенной на передачу прессы. А затем прожектор осветил… Ну кто бы сомневался?! Мою старую знакомую Терезу Мэйн.
Между тем в зале вновь заиграла музыка, и Ангелина Врайтс объявила рекламную паузу. Ее слова в очередной раз преобразили студию, возвращая ей первоначальный вид.
«А карета, как говориться, превратилась в тыкву», – насмешливо подумала я, наблюдая, как мебель из красного дерева растворяется в воздухе, оставляя после себя давно привычный пластик, а огромное панорамное окно становится белой стеной.
Впрочем, гостей такие детали явно не смущали. В отсутствии камер они ожили, напряженные во время съемки лица теперь полностью разгладились, и в зале царила атмосфера какой-то всеобщей расслабленности. Но она меня ничуть не обманула, ведь я прекрасно понимала: главная битва еще впереди.
Мой взгляд переходил с одного гостя на другого, пытаясь примерить на каждого из них образ жестокого убийцы, но интуиция молчала. Впрочем, не стоило спешить, ведь еще не все действующие лица собрались в этом зале. Единственные, кто пока вызывал много вопросов, это майор Костас и господин Лучиелли. Помню, как в нашу первую встречу они были враждебно настроены друг к другу. Сейчас же эти двое мирно что-то обсуждали. «Интересно, и о чем они говорят?» – едва слышно пробормотала я. Но в ответ тут же раздался голос Джоанны:
– Могу организовать прослушку.
Я восхищенно кивнула. Ее возможности и в самом деле безграничны!
А через несколько секунд из моего вирта уже раздавались знакомые голоса. Но как?! Как Джоанна это сделала?! Оказывается, она воспользовалась одним из роботов-официантов. Тихие и незаметные они ни у кого и никогда не вызывали недоверия. Вот и сейчас один из них неподвижно застыл у спинки кресла, в котором сидел Лучиелли, и теперь я прекрасно слышала этих двоих.
– Почему мы занимаемся какой-то ерундой, а не ищем эту художницу? – раздраженно бросил майор Костас.
– Нам приказали присутствовать на шоу. Вот теперь сиди и не высовывайся, – откликнулся Лучиелли.
– Легко сказать! Да я же терпеть не могу все эти передачи!
– Это ты не их не любишь, а боишься выступать на публике.
– Ничего я не боюсь! – тут же возмутился майор, но его слова все равно прозвучали фальшиво: – Считаю все это бесполезной тратой времени! Лучше бы я сейчас вообще со своими ребятами шерстил всех этих работничков медиа-центра.
– Ну да, любишь ты действовать силой! Впрочем, наш покровитель скоро будет здесь, а он лучше знает, что и как нам делать.
Я настороженно замерла, не желая пропустить ни слова.
– На этот раз все должно пройти идеально. Нельзя допустить, чтобы она снова исчезла! Так что, как только Беннет появится в студии, наша задача глаз с нее не спускать, а когда этот цирк, – Лучиеллли кивнул в сторону зрителей, – закончится, нужно немедленно усадить ее в машину и отвезти в указанное место.
Майор презрительно хмыкнул:
– Ну и чего же тут сложного?!
– Да так… действительно ерунда… – с ехидством протянул Лучиелли, но затем его тон зазвучал необыкновенно жестко: – Только перед этим Александра Беннет смогла настолько хорошо и долго скрываться, что ее до сих пор не засекла ни одна видеокамера. Так что… как ты там говорил? «Художники безобидны и совсем не приспособлены к жизни»?!
Костас мрачно кивнул.
– А вот про эту Беннет так и не скажешь, – и даже у себя в наушнике я услышала, как Лучиеллли громко и тяжело вздохнул.
– Хорошо, будем смотреть в оба и действовать по плану! – согласился с ним майор.
На этом разговор прервался, и наш тайный железный разведчик поспешил отъехать в сторону с горой грязной посуды.
«Так и знала, что эти двое действуют за одно», – подумала я. Да и их планы не стали для меня неожиданностью. Но вот информация о присутствии их тайного покровителя показалась наиболее важной. Значит, крупная рыба все-таки клюнула на крючок. Как бы только теперь вытащить ее из этого пруда?!
Как раз в этот момент в студии вновь заиграла музыка. Все засуетились, занимая свои места. Затем сцена наполнилась сиянием прожекторов, в лучах которых и появилась как всегда неповторимая Ангелина Врайтс.
– Итак, мы продолжаем говорить о сенаторе Питере Хопкинсе. И у нас в студии новые гости.
Прожектор осветил еще несколько занятых вновь прибывшими кресел. Среди гостей я узнала господина Картера. Его лицо казалось необыкновенно спокойным, но в то же время на нем все еще лежала тень той печали, которую я заметила на чтении завещания. Его присутствие меня приободрило, ведь я знала: он на нашей стороне и единственный среди всех этих людей верит в мою невиновность. А вот остальные гости явно станут нашими врагами, как только я предоставлю доказательства той махинации, которую пытается провернуть «Долголетие».
Его генеральный директор, мистер Дуглас, сидел в кресле, небрежно закинув ногу на ногу, и чувствовал себя совершено свободно. Похоже, его абсолютно не смущали ни сотня зрителей в зале, ни миллиардная аудитория инфосети. Впрочем, он, должно быть, давно привык к публичным выступлениям и выглядел представительно даже без делового костюма.
Рядом с ним с таким же самоуверенным видом сидело еще четверо главных акционеров компании. Их лица не раз мелькали в инфосети, да и в Лабиринте я успела подробно ознакомиться с фактами их биографии. Мистер Эванс, например, уже третий срок подряд вполне успешно баллотировался в сенаторы, а мистер Фостер недавно приобрел большой участок на Луне под строительство гостиницы. Что же касается мистера и миссис Деверо, то мы даже несколько раз встречались на аукционах. О, эту блистательную пару я отлично запомнила. Ведь это именно они с такой легкостью приобретали самые дорогие лоты, будто те стоили сущую безделицу. Впрочем, скорей всего для них это так и было. Да уж… все сплошь столпы общества… и кто-то из них способен на хладнокровное убийство.
Ангелина Врайтс приветливо кивнула всем участникам, но первым делом обратилась все-таки к Картеру.
– Вы были особенно близки с Питером Хопкинсом.
– Да, для всех он был легендарной личностью, но для меня прежде всего другом. Поверьте, его смерть – это невосполнимая потеря! Но еще хуже то, что Питеру судьба готовила долгие годы жизни, которые оборвались так жестоко одним-единственным выстрелом.
А я почувствовала внутри новую волну ненависти к тому неизвестному убийце. Уверенность, что он тут, в зале, спокойно сидит среди зрителей или гостей и, возможно, именно в этот момент наслаждается своим триумфом, не покидала меня ни на миг.
– Я приложу все усилия, чтобы преступника наказали за то ужасное злодеяние, которые он совершил, – закончил свою речь Картер.
Студия зааплодировала. Впрочем, в этот момент я была полностью с ней солидарна.
Но как только овации стихли, слово взял мистер Дуглас:
– Вы забыли, наверное, сказать, что сегодня у нас будет возможность самим взглянуть в глаза этому человеку…
На этих словах аудитория замерла, завороженно глядя на мужчину, словно в ожидании, что он, как фокусник из шляпы, сейчас предоставит ей виновного в преступлении. И Дуглас с видом победителя продолжил:
– …и спросить, за что же она так с ним поступила?! Да-да, я не ошибся, и убийцей этого величайшего человека является женщина. Наверное, все уже знают ее имя. И только полиция по-прежнему бездействует и все еще не предъявляет обвинений Александре Беннет.
Я вздрогнула, словно от удара. Конечно, и до съемок передачи было ясно, что на меня выльют тонны грязи. Но я и предположить не могла, насколько тяжело это будет вынести.
– Кстати, не объяснит ли нам уважаемый представитель Главного Управления полиции, почему преступница еще на свободе? – поддержал Дугласа и господин Фостер, а затем уже оба обернулись к майору Костасу.
Ну, сейчас начнется! И я приготовилась слушать о своих так называемых «злодеяниях». Но майор, попеременно то краснея, то бледнея от страшного волнения, смог выдать только несколько отрывистых фраз, пересыпанных бесконечными «э-э-э…» и «ну-у-у», а затем, с явным облегчением вытерев вмиг вспотевший лоб, передал слово своему неразлучному приятелю Лучиелли. И вот тот уже запел словно райская птичка! Ложь широкой полноводной рекой полилась на тех, кто сидел не только в зале, но и смотрел ток-шоу в сети.
Со вкусом и во всех подробностях он описал корыстолюбивый и лживый характер Александры Беннет, с удовольствием пофантазировал на тему, как обычная художница доросла до любовницы сенатора, и в конце весьма красноречиво высказался: «Подобные ей девушки должны сидеть за решеткой, а не принимать участие в передачах».
Его последнее высказывание явно не понравилось Ангелине Врайтс, и она передала слово следующей гостье. Ее я узнала сразу, хотя имени так и не запомнила. Пожалуй, для меня эта дама так навсегда и осталась женщиной в оливковом платье, даже если вместо него на ней сейчас и переливался серебристый костюм.
– Ах, я знаю, почему она его убила! – именно с такого заявления она и начала свою речь: – Наверняка, эта Беннет рассчитывала получить от моего несчастного троюродного брата в наследство если и не все, то уж точно кругленькую сумму. Но на свете есть справедливость, – в ее интонации прозвучало торжество, – и мой дорогой Питер не оставил ей ничего, кроме какого-то незначительного пустяка… – закончила она свою речь такими словами: – Я требую, чтобы эту особу изолировали и тем самым спасли общество от подобной мерзости!
Студия разразилась бурными аплодисментами.
– Неужели зрители верят во всю эту чушь?! – не выдержала я.
– Так докажи им обратное! – Дим накрыл ладонью мои побелевшие от напряжения пальцы.
Черное, как небо в безлунную ночь, отчаяние отступило. Но сделать шаг, когда весь зал скандирует: «Требуем убийцу!» оказалось неимоверно сложно.
– Готова?! – Димитрий заглянул в мои глаза.
Нет… да… наверное…
– Иду! – коротко ответила я и на негнущихся от волнения ногах направилась в сторону сцены.
Глава 17
Присутствие новой гостьи заметили не сразу, но стоило лучу прожектора лишь коснуться моей фигуры, как я почувствовала всеобщее внимание. Взгляды… пронизывающих насквозь, словно рентгеновским лучом, стремились рассмотреть во мне то, чего нет и никогда не было: лицемерие и корысть. В них смешалось липкое, словно подтаявшая сладкая вата, любопытство, раскаленная, будто жерло вулкана, ненависть, а еще раздражение, злость и даже ярость, но вот сочувствия… боюсь, такого зверя среди приглашенных в студию гостей не водилось отродясь.
«Это она…», «та самая…» – уже привычный шлейф шепотков и пересудов, только теперь они зазвучали еще более злобно. Но я заставила себя только сильнее выпрямить спину. Леди Александра Беннет выше грязных сплетен! Я знала: сейчас на моем лице они видят лишь ту спокойную отрешенность, какую я не раз когда-то замечала у Димитрия.
Ну и пусть это была лишь видимость, а внутри все бушевало и где-то на задворках сознания уже подступала самая настоящая паника, но, черт возьми, я таки дошла до единственного пустого кресла. Оставалось только изящно опуститься в него, а не рухнуть без сил. С чем я успешно справилась и даже растянула губы в подобии улыбки.
– А вот и наша специально приглашенная гостья, – наконец очнулась ведущая и, мило улыбнувшись, обратилась ко мне: – Леди Беннет, надеюсь, сегодня в нашей студии вы расскажите, что же из всего этого правда, и как такая с виду хрупкая и милая девушка, как вы, смогла пойти на подобное преступление?
Привычная холодность как забрало у шлема… За ней скрывались мои боль и страх. Правда?! Они хотят правды?! Но поверят ли они в нее?! Или предпочтут ложь в яркой сенсационной обертке?!
– Мы действительно были близки с господином Хопкинсом, – начала я, – потому что нас связывала крепкая дружба.
– Леди Беннет, – тут же остановила меня ведущая, – мы все понимаем, что в высшем обществе не принято открыто говорить о своей личной жизни, но сегодня вы находитесь на самом правдивом шоу Земли, и мы требуем от вас искренности.
Ясно, значит не поверила… Впрочем, я не имела права ее за это осуждать. Когда вся сеть наполнена подробностями нашего с сенатором несуществующего романа, сложно поверить в обратное.
– И тем не менее это так, – вздохнула я: – Господин Хопкинс, оказывается, знал и мою бабушку, и родителей. А когда я попала в беду, сенатор поспешил мне на помощь. Поверьте, – голос на мгновение дрогнул, – я чувствую неизмеримую боль от того, что его нет рядом. В память о Хопкинсе я хочу довести начатое им дело до конца.
– Что вы имеете в виду? – нахмурилась Ангелина Врайтс.
Да и на лицах прочих гостей засветилось непонимание. И я словно выстрелила следующей фразой:
– Речь идет о «Долголетии» и «сыворотке молодости».
Ведущая поморщилась:
– Думаю, зрители и так хорошо наслышаны о корпорации, основанной сенатором.
– Пусть лучше расскажет, как выстрелила в моего брата! – вдруг выкрикнула та самая владелица сначала оливкового, а теперь серебристого наряда.
Но она не смогла сбить меня с мысли, и последующие слова, которые я так долго держала в себе, все-таки прозвучали:
– «Долголетие» обманывает своих покупателей, а последние партии ее препарата далеко не так безопасны, как написано на этикетке.
На несколько секунд в студии воцарилось молчание. Гостям и зрителям требовалось время, чтобы осознать эту новость. Первым из некого ступора вышел директор корпорации и сразу ринулся в бой.
– Вранье! – коротко бросил он с такой уверенностью, что не знай я всех деталей, немедленно бы смутилась от собственного заявления.
Впрочем, Дуглас на этом не остановился, и когда Ангелине Врайтс удалось утихомирить взбудораженных таким поворотом событий зрителей, продолжил:
– Увы, но, как говорил один мой знакомый, «в царстве лжи мужчины – простолюдины, а женщины – аристократия». Ну, по крайней мере, некоторые из них, – и с такой многозначительностью посмотрел на меня, что всем стало ясно, о ком прежде всего идет речь.
Крепкий орешек! У такого действительно хватит сил на многое… даже убить в угоду своим интересам.
– Александра Беннет, вы понимаете, что наносите удар по детищу вашего, как вы тут нам всем заявили, «друга»?! – обратился он ко мне уже напрямую.
– Наоборот Питер Хопкинс и сам хотел обнародовать эту информацию, но… не успел. Думаю… – и я, собравшись с силами, выпалила: – Думаю, его убили из-за этих самых доказательств!
«Это все глупые домыслы!», «Долголетие» не причастно к убийству сенатора!» – в один голос возмутились Фостер и Эванс.
– Вам должно быть стыдно за свои слова! – добавил и мистер Деверо, а затем обратился к генеральному директору «Долголетия»: – Боже мой, господин Дуглас, да что же здесь творится?! Это же прямое попрание всех норм и законов!
Студия зашумела, как растревоженный улей. Но ее вновь перекрыл голос господина Дугласа:
– Не волнуйтесь! Не стоит принимать ее слова всерьез. Ложь всегда старается подражать правде. К тому же, не будем забывать, Александра Беннет хочет избежать наказания, а потому и придумывает всякие небылицы.
И снова все та же уверенность, даже легкая насмешка. На мгновение мне даже показалось: все зря, и меня больше никто не станет слушать.
Но тут Ангелина Врайтс неожиданно объявила, что слово хочет взять один из представителей приглашенной на передачу прессы. А затем прожектор осветил… Ну кто бы сомневался?! Мою старую знакомую Терезу Мэйн.
