В последнее время мы виделись практически каждый день, впрочем, молва без зазрения совести легко приписывала нам и ночные свидания, и любовные отношения. Но пока бездоказательно. Всего лишь на уровне слухов. Однако правда состояла в том, что я слишком высоко ценила то дружеское расположение, которое по какому-то счастливому стечению обстоятельств оказывал мне этот мужчина, и ни за что не рискнула бы все испортить банальным романом.
А совместные вечера… Ну что поделать, если мы оба по возможности предпочитали проводить их в тишине, а не среди шумной толпы. Обычно в такой час я читала вслух какую-нибудь старинную еще бумажную книгу из личной коллекции сенатора. Хопкинс же сидел в настоящем деревянном кресле, а не той пластиковой бутафории, которую теперь использовали повсеместно и лишь прикрывали проекционными иллюзиями. Казалось, в такие моменты он полностью погружался в свои мысли. Но я знала, что это не совсем так, ведь стоило только озвучить какой-нибудь вопрос, и он всегда легко включался в разговор. Нет-нет, Питер Хопкинс действительно умел слушать и слышать.
Многим сложно было понять, что же нас связывает. Общие вкусы, любовь к чтению... Нет, общество посчитало это слишком незначительным... А вот разницу в материальном положении и возрасте оно поставило в острие угла. Дитя прогресса и обломок прошлого, как сказало бы большинство. Но разве это главное? Разве эта черта действительно настолько определяющая в человеческих отношениях?
Мне всегда было интересно и легко с Хопкинсом. Он так много знал, что порой, казалось, для него не существует тайн. Умный, начитанный и очень тактичный. Так что да, я ценила нашу дружбу, но это не мешало мне все время задаваться вопросом: а что же он нашел в обычной художнице, картины которой даже неизвестны?
Тот день, когда Хопкинс появился на пороге моей и в то же время уже практически чужой квартиры, стал поворотным в моей судьбе. Только благодаря его стараниям я тогда сохранила свой дом и вернулась почти к нормальной жизни, а боль, которая не давала дышать столько месяцев, немного отступила. И вдруг просьба о помощи от того, кто сам всегда привык ее оказывать!
Мое сердце сжималось от какого-то нехорошего предчувствия, и как бы я себя не уговаривала, как бы не уверяла, что тревожусь понапрасну, но успокоиться уже не могла.
Внезапно тишину салона вновь нарушило сообщение, но на этот раз от САУ, (системы автоматического управления автомобилем): «Прибытие в пункт назначения…» – в динамиках неприятно зашипело, словно там свила гнездо гадюка. Вот старая жестянка! Я с досадой стукнула по пластику. В ответ САУ зашумела еще громче, но через мгновение все-таки выдала: «… минут». Ну да, снова умудрилась проглотить самую важную информацию.
Я сжала пальцы на подлокотниках кресла, пытаясь сдержать раздражение и не сорваться на собственном автомобиле. В последнее время подобные ситуации случались все чаще. При чем подводили не только динамики. Из-за самых разных неисправностей я даже несколько раз опаздывала на встречи с Хопкинсом, что немного раздражало моего друга, поскольку шло в разрез с его врожденными педантичностью и пунктуальностью. Помню, как-то раз Питер даже предложил мне купить новую машину. Но разве я могла позволить, чтобы эта старая, но от того не менее любимая жестянка отправилась в утиль?!
Я взглянула в окно на светящуюся полосу трассы. Хм… показалось или скорость действительно снизилась?!
«Вот черт! – от души выругалась я: –¬ Несмотря на всю мою любовь, в конце концов все-таки отправлю ее на переплавку!» – ¬и ввела показатель скорости уже вручную. Авто натужно взревело, словно раненный зверь, и понеслось по воздушному коридору гораздо быстрее. А я вновь сосредоточилась на своих мыслях. Даже попыталась представить, как вскоре приеду к Питеру Хопкинсу. На мгновение в моих ушах зазвучал его голос: «Алекс, девочка моя, как же я рад тебя видеть!» Ох, я так надеялась, что он скоро разрешит все мои страхи, но противный червячок сомнений все еще не давал покоя и точил изнутри.
На посадочной площадке сенатора было пусто, и только мой автомобиль, легко преодолев невидимый защитный купол от неблагоприятных на такой высоте погодных условий, застыл посреди нее словно одинокий путник. «Прошу прощения за задержку», – зашуршали вновь ожившие динамики. Интересно, мне показалось или в интонации САУ промелькнули ехидные нотки? Но ведь это всего лишь программа! Я встряхнула головой, отбрасывая такую глупую мысль, и сосредоточилась на квартире Хопкинса.
Обычно, предупрежденный системой, к этому моменту у входа меня уже ожидал один из домашних роботов. Однако на этот раз привычный порядок вещей рухнул еще с порога. Меня никто не встретил! Кажется, за все время нашего с Хопкинсом знакомства такое случилось впервые!
Я попыталась набрать сенатора через вирт на своем браслете, но так и не успела отправить сигнал, заметив в двери крохотную щель. Значит, открыто! Но где же в таком случае робот? Сломался? Я попыталась вспомнить сколько вообще их было в квартире Хопкинса. Кажется... два? Или нет… три! Проклятье, никогда не обращала на это внимание. Ладно! Сейчас все выясню!
Моя рука коснулась гладкой металлической поверхности. Дверь бесшумно отворилась, и передо мной протянулся коридор. Хм... на первый взгляд все выглядело как обычно: немного приглушенный свет, настоящая старинная мебель и ковровая дорожка, по которой, по утверждению Питера Хопкинса, когда-то ходили кино-дивы прошлого.
Со странностями я столкнулась немного позже, когда увидела двух роботов, застывших у стены. Отключены? Но почему? А через несколько минут моя коллекция загадок пополнилась новыми деталями.
Я знала, как трепетно Питер Хопкинс относился к порядку. Его аккуратность и педантизм иногда казались даже излишними. Но теперь... Мое сердце встрепенулось от увиденного, и я пораженно замерла на пороге его кабинета. Это просто немыслимо! Несколько больших настенных экранов теперь пялились на меня мертвенно-черными глазами, по которым расползалась тоненькая сеточка мелких трещин, а один из них и вовсе превратился в груду осколков на полу.
На секунду мне даже показалось, что все это не по-настоящему. Может розыгрыш? Голограмма? И я невольно сделала шаг вперед, пытаясь убедить себя, что все так и есть. Но под туфлями затрещало крошево – все, что осталось от первых на Земле инфокристаллов, которые словно драгоценности хранил у себя на полке господин Хопкинс. Вот черт! Все это на самом деле, и его идеальный кабинет действительно полностью разгромлен! Но что же здесь произошло?! Мой червячок сомнения и тревоги немедленно вытянулся до размеров удава. Сенатор! Я немедленно должна его увидеть!
Пришлось вновь вернуться в коридор. На тот момент мысли в голове напоминали рой жужжащих пчел, которые совсем не добавляли спокойствия грохочущему как ударный барабан сердцу. Ограбление? Его я отмела сразу. Ну в самом деле, разве бы воры стали разбивать эту дорогущую технику? Или на Хопкинса внезапно напал приступ сумасшествия? Мне вспомнился его всегда такой живой взгляд и легкая ироничная улыбка. Нет-нет, фантазия просто отказывалась представить его безумцем. Тогда остается нападение? Но кого и почему? Так, Алекс, спокойней! Он просил тебя о помощи, значит ты проверишь здесь все, заглянешь в каждую чертову комнату, но найдешь Хопкинса! И я с внутренним волнением и страхом принялась за исследование квартиры. Вся обстановка в ней неуловимо изменилась. Конечно, здесь не было такого же беспорядка как в кабинете, но детали... Они казались не менее кричащими: покосившаяся картина, сломанный в вазе цветок, слетевшая со столика салфетка – все указывало на то, что в этом доме произошли какие-то из ряда вон выходящие события. Но где же сам хозяин квартиры? Ответ на свой вопрос я получила довольно скоро.
У входа в гостиную застыл еще один робот. Сейчас он напоминал всего лишь бесполезную игрушку или неудачный предмет декора. Но его образ тут же вылетел из головы стоило мне увидеть господина Хопкинса. От вида как обычно сидящего в своем любимом кресле сенатора меня охватило такое облегчение, словно в тот момент кто-то невидимый в одночасье сбросил с моих плеч всю тяжесть мира.
Питер смотрел в окно, и в первое мгновение я подумала, что он просто наслаждается зрелищем ночного города, как это случалось уже не раз в наши предыдущие встречи. Повинуясь внутреннему порыву, я тотчас окликнула его, но уже в следующую секунду меня кольнула вся неправильность ситуации. Нет, педантизм Хопкинса ни за что не вынес бы такого разгрома, и уж никак не навеял бы философский настрой. Уже не просто предчувствуя, а зная: случилось нечто ужасное, я переступила порог комнаты.
Лицо! Я должна его увидеть... должна понять... Внутренняя пружина тревоги и ожидания натянулась до предела, воздух внезапно сгустился, и мне даже показалось, что я вязну, застываю в нем словно мошка в янтаре. Но я все же заставила себя сделать несколько шагов и подойти к Хопкинсу.
Бледная, с легкой желтизной кожа, как и бумага в старинных книгах из его коллекции, а глаза... заглянуть в них оказалось страшнее всего. Они были открыты, но взгляд… Боже мой, такой неподвижный и тусклый! В нем не было ничего! Даже самой жизни! А потом я заметила то маленькое аккуратное пятнышко на его виске, от которого тянулось несколько кровавых дорожек прямо к шее и терялось где-то за воротом рубашки.
Неужели… Перед мной в одночасье будто разверзлась пропасть, и только единственный шаг еще отделял от нее: глупая, иррациональная надежда, что это всего лишь ошибка и он все еще жив. Я потянулась к запястью Хопкинса. Его рука показалась такой холодной, что меня пробрала дрожь. Да где же этот чертов пульс? Пальцы все еще пытались его отыскать, но где-то глубоко внутри я уже знала правду: биение жизни в этом теле давно остановилось.
Как только последняя призрачная надежда развеялась дымкой, мир словно раскололся на части. Голова закружилась, будто я и в самом деле сейчас падала, а мое сердце в тот момент так кричало и корчилось от боли, что хотелось вырвать его из груди. Не знаю, сколько я так простояла. Почему-то страшно было отвести взгляд от Хопкинса, но и смотреть в его восковое лицо казалось в высшей степени мучительным. И все же мне удалось в конце концов взять себя в руки.
Так... наверное, сенатор пил чай, когда это случилось. На мгновение в серебристом заварочном чайнике и таком же начищенном до блеска подносе отразилось мое чересчур вытянутое, как в кривом зеркале, лицо. Глаза казались выпученными и круглыми, а приоткрытый рот, наоборот растягивался в какой-то гротескной ухмылке.
Я прикоснулась к собственному лицу, словно все еще сомневаясь в том, что вижу именно себя. Настолько сейчас весь мир казалась чем-то неправильным и нереальным. Пальцы скользнули по идеально гладкой коже и запутались в прядях волос. «Цвет вороного крыла. Именно так про них говорил Питер Хопкинс», – мелькнуло краткое, словно вспышка, воспоминание. Я снова невольно взглянула на сенатора. Какая-то часть меня все еще отказывалась верить в происходящее, но другая – уже осознала потерю, и это именно она сейчас безутешно рыдала, прощаясь с близким человеком.
Я снова будто выпала из реальности на какое-то время и очнулась только благодаря сообщению САУ: «Леди Александра, напоминаю: время пребывания на частной посадочной площадке без разрешения владельца строго ограничено».
Я вздрогнула от неожиданности. Черт! Как не вовремя! Но смерть одного человека действительно не останавливает течения жизни остальных миллионов. В последний раз я оглянулась на сенатора, уже стоя на пороге комнаты.
Теперь передо мной была снова та же картина, которая навсегда запечатлелась в затухающем сознании моего друга: большое панорамное окно и город, светящийся миллионами огней. На секунду мне показалось, что это не я сейчас смотрю на него, а сам город заглядывает в комнату, огромный и непостижимый в своем величии. А ведь, возможно, именно сейчас где-то там среди бесконечных небоскребов и воздушных трасс прячется убийца. Эта мысль кольнула иглой и заставила замереть на месте. Как же я ненавидела его, того незнакомого, но уже принесшего горе и в этот дом, и в мою жизнь. Я не знала, как он выглядел, но уверенность в его чудовищности изнутри не вызывала никаких сомнений. Ведь он посмел украсть у меня тысячи спокойных тихих вечеров и задушевных разговоров, миллионы радостных и грустных мгновений, потому что отнял и самого Хопкинса.
Я взглянула на фигуру Питера, застывшую в кресле. Тени в полумраке всегда казались мне какими-то таинственными, но теперь они производили гнетущее впечатление. Тьма словно медленно поглощала эту комнату вместе с тем, что в ней находилось. Конечно же, я понимала: это всего лишь плод моего воображения, но избавиться от неприятного ощущения уже не могла.
Нет, нет! Не хочу помнить Хопкинса таким! Пусть лучше в воспоминаниях останется его всегда такой проницательный взгляд и нечастая, а от того особенно ценная улыбка.
Только когда я вышла из комнаты, почувствовала некоторое облегчение и смогла мыслить более здраво. То, что следовало сообщить о случившемся в полицию, не вызывало никаких сомнений. Однако и позволить кинуть даже тень сомнения на самого Питера Хопкинса при этом тоже нельзя. Да, я знала о тех слухах, которые о нас ходили, но до сих пор им не было никакого подтверждения. Так зачем же предоставлять ненужные доказательства и лишний раз марать имя достойного человека после его смерти? Тем более, что я ничем не могу помочь следствию, ведь ни о личности преступника, ни о причинах, побудивших его пойти на убийство, ничего не знаю.
«Камеры наблюдения скорей всего отключены так же, как и роботы», –¬ предположила я. Но проверить это все-таки стоило! А поскольку все коды доступа Питер Хопкинс выдал мне еще в начале нашего знакомства, легко подключилась через вирт к системе охраны квартиры. Да уж… кто-то в ней поработал на славу, действительно отключив и роботов, и камеры. Таинственный преступник явно заранее подготовился к нападению на Хопкинса. Его действия совсем не выглядели спонтанными. Вот черт, и кому мой друг мог настолько помешать? Впрочем, у сенатора действительно могли быть враги, о которых я не имела ни малейшего понятия.
Я отключила вирт от охранной системы и зашагала по знакомому коридору, стремясь поскорее покинуть квартиру, но у кабинета снова невольно приостановилась. От вида беспорядка, оставленного в нем убийцей, мои пальцы сжались в кулаки.
«Леди Александра, – послышался голос из встроенного в ухо динамика, – через несколько минут должно прийти уведомление о штрафе «за несанкционированную парковку». Голос САУ прозвучал по-механически холодно и бездушно, у меня же внутри сейчас полыхал вулкан из ненависти и боли. «Да к дьяволу все эти штрафы!» – чуть не выкрикнула я, но разум все-таки возобладал над чувствами. Попадать в регистратор нарушений было нельзя, иначе никакого инкогнито мне бы уже не светило.
На улице я внимательно огляделась по сторонам. Но соседние посадочные площадки оказались пусты. Так что я, больше не колеблясь ни секунды, прошла от двери квартиры до своей машины.
А совместные вечера… Ну что поделать, если мы оба по возможности предпочитали проводить их в тишине, а не среди шумной толпы. Обычно в такой час я читала вслух какую-нибудь старинную еще бумажную книгу из личной коллекции сенатора. Хопкинс же сидел в настоящем деревянном кресле, а не той пластиковой бутафории, которую теперь использовали повсеместно и лишь прикрывали проекционными иллюзиями. Казалось, в такие моменты он полностью погружался в свои мысли. Но я знала, что это не совсем так, ведь стоило только озвучить какой-нибудь вопрос, и он всегда легко включался в разговор. Нет-нет, Питер Хопкинс действительно умел слушать и слышать.
Многим сложно было понять, что же нас связывает. Общие вкусы, любовь к чтению... Нет, общество посчитало это слишком незначительным... А вот разницу в материальном положении и возрасте оно поставило в острие угла. Дитя прогресса и обломок прошлого, как сказало бы большинство. Но разве это главное? Разве эта черта действительно настолько определяющая в человеческих отношениях?
Мне всегда было интересно и легко с Хопкинсом. Он так много знал, что порой, казалось, для него не существует тайн. Умный, начитанный и очень тактичный. Так что да, я ценила нашу дружбу, но это не мешало мне все время задаваться вопросом: а что же он нашел в обычной художнице, картины которой даже неизвестны?
Тот день, когда Хопкинс появился на пороге моей и в то же время уже практически чужой квартиры, стал поворотным в моей судьбе. Только благодаря его стараниям я тогда сохранила свой дом и вернулась почти к нормальной жизни, а боль, которая не давала дышать столько месяцев, немного отступила. И вдруг просьба о помощи от того, кто сам всегда привык ее оказывать!
Мое сердце сжималось от какого-то нехорошего предчувствия, и как бы я себя не уговаривала, как бы не уверяла, что тревожусь понапрасну, но успокоиться уже не могла.
Внезапно тишину салона вновь нарушило сообщение, но на этот раз от САУ, (системы автоматического управления автомобилем): «Прибытие в пункт назначения…» – в динамиках неприятно зашипело, словно там свила гнездо гадюка. Вот старая жестянка! Я с досадой стукнула по пластику. В ответ САУ зашумела еще громче, но через мгновение все-таки выдала: «… минут». Ну да, снова умудрилась проглотить самую важную информацию.
Я сжала пальцы на подлокотниках кресла, пытаясь сдержать раздражение и не сорваться на собственном автомобиле. В последнее время подобные ситуации случались все чаще. При чем подводили не только динамики. Из-за самых разных неисправностей я даже несколько раз опаздывала на встречи с Хопкинсом, что немного раздражало моего друга, поскольку шло в разрез с его врожденными педантичностью и пунктуальностью. Помню, как-то раз Питер даже предложил мне купить новую машину. Но разве я могла позволить, чтобы эта старая, но от того не менее любимая жестянка отправилась в утиль?!
Я взглянула в окно на светящуюся полосу трассы. Хм… показалось или скорость действительно снизилась?!
«Вот черт! – от души выругалась я: –¬ Несмотря на всю мою любовь, в конце концов все-таки отправлю ее на переплавку!» – ¬и ввела показатель скорости уже вручную. Авто натужно взревело, словно раненный зверь, и понеслось по воздушному коридору гораздо быстрее. А я вновь сосредоточилась на своих мыслях. Даже попыталась представить, как вскоре приеду к Питеру Хопкинсу. На мгновение в моих ушах зазвучал его голос: «Алекс, девочка моя, как же я рад тебя видеть!» Ох, я так надеялась, что он скоро разрешит все мои страхи, но противный червячок сомнений все еще не давал покоя и точил изнутри.
На посадочной площадке сенатора было пусто, и только мой автомобиль, легко преодолев невидимый защитный купол от неблагоприятных на такой высоте погодных условий, застыл посреди нее словно одинокий путник. «Прошу прощения за задержку», – зашуршали вновь ожившие динамики. Интересно, мне показалось или в интонации САУ промелькнули ехидные нотки? Но ведь это всего лишь программа! Я встряхнула головой, отбрасывая такую глупую мысль, и сосредоточилась на квартире Хопкинса.
Обычно, предупрежденный системой, к этому моменту у входа меня уже ожидал один из домашних роботов. Однако на этот раз привычный порядок вещей рухнул еще с порога. Меня никто не встретил! Кажется, за все время нашего с Хопкинсом знакомства такое случилось впервые!
Я попыталась набрать сенатора через вирт на своем браслете, но так и не успела отправить сигнал, заметив в двери крохотную щель. Значит, открыто! Но где же в таком случае робот? Сломался? Я попыталась вспомнить сколько вообще их было в квартире Хопкинса. Кажется... два? Или нет… три! Проклятье, никогда не обращала на это внимание. Ладно! Сейчас все выясню!
Моя рука коснулась гладкой металлической поверхности. Дверь бесшумно отворилась, и передо мной протянулся коридор. Хм... на первый взгляд все выглядело как обычно: немного приглушенный свет, настоящая старинная мебель и ковровая дорожка, по которой, по утверждению Питера Хопкинса, когда-то ходили кино-дивы прошлого.
Со странностями я столкнулась немного позже, когда увидела двух роботов, застывших у стены. Отключены? Но почему? А через несколько минут моя коллекция загадок пополнилась новыми деталями.
Я знала, как трепетно Питер Хопкинс относился к порядку. Его аккуратность и педантизм иногда казались даже излишними. Но теперь... Мое сердце встрепенулось от увиденного, и я пораженно замерла на пороге его кабинета. Это просто немыслимо! Несколько больших настенных экранов теперь пялились на меня мертвенно-черными глазами, по которым расползалась тоненькая сеточка мелких трещин, а один из них и вовсе превратился в груду осколков на полу.
На секунду мне даже показалось, что все это не по-настоящему. Может розыгрыш? Голограмма? И я невольно сделала шаг вперед, пытаясь убедить себя, что все так и есть. Но под туфлями затрещало крошево – все, что осталось от первых на Земле инфокристаллов, которые словно драгоценности хранил у себя на полке господин Хопкинс. Вот черт! Все это на самом деле, и его идеальный кабинет действительно полностью разгромлен! Но что же здесь произошло?! Мой червячок сомнения и тревоги немедленно вытянулся до размеров удава. Сенатор! Я немедленно должна его увидеть!
Пришлось вновь вернуться в коридор. На тот момент мысли в голове напоминали рой жужжащих пчел, которые совсем не добавляли спокойствия грохочущему как ударный барабан сердцу. Ограбление? Его я отмела сразу. Ну в самом деле, разве бы воры стали разбивать эту дорогущую технику? Или на Хопкинса внезапно напал приступ сумасшествия? Мне вспомнился его всегда такой живой взгляд и легкая ироничная улыбка. Нет-нет, фантазия просто отказывалась представить его безумцем. Тогда остается нападение? Но кого и почему? Так, Алекс, спокойней! Он просил тебя о помощи, значит ты проверишь здесь все, заглянешь в каждую чертову комнату, но найдешь Хопкинса! И я с внутренним волнением и страхом принялась за исследование квартиры. Вся обстановка в ней неуловимо изменилась. Конечно, здесь не было такого же беспорядка как в кабинете, но детали... Они казались не менее кричащими: покосившаяся картина, сломанный в вазе цветок, слетевшая со столика салфетка – все указывало на то, что в этом доме произошли какие-то из ряда вон выходящие события. Но где же сам хозяин квартиры? Ответ на свой вопрос я получила довольно скоро.
У входа в гостиную застыл еще один робот. Сейчас он напоминал всего лишь бесполезную игрушку или неудачный предмет декора. Но его образ тут же вылетел из головы стоило мне увидеть господина Хопкинса. От вида как обычно сидящего в своем любимом кресле сенатора меня охватило такое облегчение, словно в тот момент кто-то невидимый в одночасье сбросил с моих плеч всю тяжесть мира.
Питер смотрел в окно, и в первое мгновение я подумала, что он просто наслаждается зрелищем ночного города, как это случалось уже не раз в наши предыдущие встречи. Повинуясь внутреннему порыву, я тотчас окликнула его, но уже в следующую секунду меня кольнула вся неправильность ситуации. Нет, педантизм Хопкинса ни за что не вынес бы такого разгрома, и уж никак не навеял бы философский настрой. Уже не просто предчувствуя, а зная: случилось нечто ужасное, я переступила порог комнаты.
Лицо! Я должна его увидеть... должна понять... Внутренняя пружина тревоги и ожидания натянулась до предела, воздух внезапно сгустился, и мне даже показалось, что я вязну, застываю в нем словно мошка в янтаре. Но я все же заставила себя сделать несколько шагов и подойти к Хопкинсу.
Бледная, с легкой желтизной кожа, как и бумага в старинных книгах из его коллекции, а глаза... заглянуть в них оказалось страшнее всего. Они были открыты, но взгляд… Боже мой, такой неподвижный и тусклый! В нем не было ничего! Даже самой жизни! А потом я заметила то маленькое аккуратное пятнышко на его виске, от которого тянулось несколько кровавых дорожек прямо к шее и терялось где-то за воротом рубашки.
Неужели… Перед мной в одночасье будто разверзлась пропасть, и только единственный шаг еще отделял от нее: глупая, иррациональная надежда, что это всего лишь ошибка и он все еще жив. Я потянулась к запястью Хопкинса. Его рука показалась такой холодной, что меня пробрала дрожь. Да где же этот чертов пульс? Пальцы все еще пытались его отыскать, но где-то глубоко внутри я уже знала правду: биение жизни в этом теле давно остановилось.
Как только последняя призрачная надежда развеялась дымкой, мир словно раскололся на части. Голова закружилась, будто я и в самом деле сейчас падала, а мое сердце в тот момент так кричало и корчилось от боли, что хотелось вырвать его из груди. Не знаю, сколько я так простояла. Почему-то страшно было отвести взгляд от Хопкинса, но и смотреть в его восковое лицо казалось в высшей степени мучительным. И все же мне удалось в конце концов взять себя в руки.
Так... наверное, сенатор пил чай, когда это случилось. На мгновение в серебристом заварочном чайнике и таком же начищенном до блеска подносе отразилось мое чересчур вытянутое, как в кривом зеркале, лицо. Глаза казались выпученными и круглыми, а приоткрытый рот, наоборот растягивался в какой-то гротескной ухмылке.
Я прикоснулась к собственному лицу, словно все еще сомневаясь в том, что вижу именно себя. Настолько сейчас весь мир казалась чем-то неправильным и нереальным. Пальцы скользнули по идеально гладкой коже и запутались в прядях волос. «Цвет вороного крыла. Именно так про них говорил Питер Хопкинс», – мелькнуло краткое, словно вспышка, воспоминание. Я снова невольно взглянула на сенатора. Какая-то часть меня все еще отказывалась верить в происходящее, но другая – уже осознала потерю, и это именно она сейчас безутешно рыдала, прощаясь с близким человеком.
Я снова будто выпала из реальности на какое-то время и очнулась только благодаря сообщению САУ: «Леди Александра, напоминаю: время пребывания на частной посадочной площадке без разрешения владельца строго ограничено».
Я вздрогнула от неожиданности. Черт! Как не вовремя! Но смерть одного человека действительно не останавливает течения жизни остальных миллионов. В последний раз я оглянулась на сенатора, уже стоя на пороге комнаты.
Теперь передо мной была снова та же картина, которая навсегда запечатлелась в затухающем сознании моего друга: большое панорамное окно и город, светящийся миллионами огней. На секунду мне показалось, что это не я сейчас смотрю на него, а сам город заглядывает в комнату, огромный и непостижимый в своем величии. А ведь, возможно, именно сейчас где-то там среди бесконечных небоскребов и воздушных трасс прячется убийца. Эта мысль кольнула иглой и заставила замереть на месте. Как же я ненавидела его, того незнакомого, но уже принесшего горе и в этот дом, и в мою жизнь. Я не знала, как он выглядел, но уверенность в его чудовищности изнутри не вызывала никаких сомнений. Ведь он посмел украсть у меня тысячи спокойных тихих вечеров и задушевных разговоров, миллионы радостных и грустных мгновений, потому что отнял и самого Хопкинса.
Я взглянула на фигуру Питера, застывшую в кресле. Тени в полумраке всегда казались мне какими-то таинственными, но теперь они производили гнетущее впечатление. Тьма словно медленно поглощала эту комнату вместе с тем, что в ней находилось. Конечно же, я понимала: это всего лишь плод моего воображения, но избавиться от неприятного ощущения уже не могла.
Нет, нет! Не хочу помнить Хопкинса таким! Пусть лучше в воспоминаниях останется его всегда такой проницательный взгляд и нечастая, а от того особенно ценная улыбка.
Только когда я вышла из комнаты, почувствовала некоторое облегчение и смогла мыслить более здраво. То, что следовало сообщить о случившемся в полицию, не вызывало никаких сомнений. Однако и позволить кинуть даже тень сомнения на самого Питера Хопкинса при этом тоже нельзя. Да, я знала о тех слухах, которые о нас ходили, но до сих пор им не было никакого подтверждения. Так зачем же предоставлять ненужные доказательства и лишний раз марать имя достойного человека после его смерти? Тем более, что я ничем не могу помочь следствию, ведь ни о личности преступника, ни о причинах, побудивших его пойти на убийство, ничего не знаю.
«Камеры наблюдения скорей всего отключены так же, как и роботы», –¬ предположила я. Но проверить это все-таки стоило! А поскольку все коды доступа Питер Хопкинс выдал мне еще в начале нашего знакомства, легко подключилась через вирт к системе охраны квартиры. Да уж… кто-то в ней поработал на славу, действительно отключив и роботов, и камеры. Таинственный преступник явно заранее подготовился к нападению на Хопкинса. Его действия совсем не выглядели спонтанными. Вот черт, и кому мой друг мог настолько помешать? Впрочем, у сенатора действительно могли быть враги, о которых я не имела ни малейшего понятия.
Я отключила вирт от охранной системы и зашагала по знакомому коридору, стремясь поскорее покинуть квартиру, но у кабинета снова невольно приостановилась. От вида беспорядка, оставленного в нем убийцей, мои пальцы сжались в кулаки.
«Леди Александра, – послышался голос из встроенного в ухо динамика, – через несколько минут должно прийти уведомление о штрафе «за несанкционированную парковку». Голос САУ прозвучал по-механически холодно и бездушно, у меня же внутри сейчас полыхал вулкан из ненависти и боли. «Да к дьяволу все эти штрафы!» – чуть не выкрикнула я, но разум все-таки возобладал над чувствами. Попадать в регистратор нарушений было нельзя, иначе никакого инкогнито мне бы уже не светило.
На улице я внимательно огляделась по сторонам. Но соседние посадочные площадки оказались пусты. Так что я, больше не колеблясь ни секунды, прошла от двери квартиры до своей машины.
