В мою королевну безумно влюблённый,
Твердит как молитву заветное имя.
Пусть сердце твоё полыхает любовью,
Костром разгорится и в небо взметнётся.
Он свет тот увидит, из странствий вернётся,
Моей королевне он станет судьбою.
— В песне ничего не говорится о магах и чародеях.
Малика посмотрела искоса:
— О каких чародеях?
— Которые окружили больную королевну и спасли её от недуга.
— Не королевну, а короля. Они окружили вас, мой господин.
Адэр усмехнулся:
— Как тебе жилось у маркиза Ларе?
— Вас интересуют методы лечения одного из магов? — улыбнулась Малика.
— Отнюдь.
— Маркиз Ларе был очень добр ко мне. Но я скучала по своей комнате. Приехала сюда, а меня в неё даже не пустили.
— Мун оградил тебя от расспросов прислуги.
После недолгого молчания, Малика промолвила:
— Я обязана вам жизнью.
— Не выдумывай. До последней минуты я не знал, что несу именно тебя.
— Вы спасли мальчика.
— Ничего подобного. Он сам побежал за нами.
— Всё равно, если бы не вы…
— Малика! Не делай из меня героя. Тем более что я не верю в героев. Их нет. Как нет трусов. Есть обстоятельства — удачные и не очень, пробуждающие желание действовать или наоборот, забиться в угол и ждать.
Она вздохнула:
— Надеюсь, Вайс обо всём забудет.
— Именно этим сейчас озабочены психиатры Бойварда.
— Вы отправили его на лечение в Бойвард?
— Отправил. — Адэр поднялся. Сделав круг по комнате, вновь сел в кресло. — Мне нужен твой совет.
Брови Малики поползли на лоб.
— Мой?!
— Мне нужен конфидент.
— Конфи… кто?
— Человек, которому можно доверить важное секретное поручение. Иными словами, мне позарез нужен поверенный в моих делах. На время. Притом очень срочно.
— Маркиз Бархат не подходит?
— Конфидент не задаёт вопросов.
— Мун.
— Слишком стар.
Малика пожала плечами:
— Тогда не знаю. Я мало с кем общаюсь.
— Подумай. Не говорит о себе, не обсуждает других, хорошо воспитан, чист на руку, терпелив и настойчив.
— Вы назвали столько качеств… Подождите… Может, ключник?
— Ключник?
— Да, хранитель ключей. Его зовут Тауб. По-моему, только добродетельному и ответственному человеку доверяют ключи от всех комнат, залов, сейфов и складских помещений.
— Хорошо. Я поговорю с ним. Ещё один вопрос. Зачем тебе сиделка?
— Маркиз Ларе настоял. Но если вы против…
— Мне всё равно, — сказал Адэр и вышел из комнаты.
В слабо освещённом коридоре виднелась изящная фигурка девушки. Подойдя ближе, Адэр замедлил шаг, чтобы успеть вдохнуть хвойный аромат её тела и насладиться девичьей красотой: нежным личиком, ложбинкой в глубоком вырезе сорочки и похотливым взглядом.
Вельма присела.
— Завтра придёшь стелить мне постель, — сказал Адэр и направился к лестнице.
Вельма закрыла двери. Прижалась к ним спиной и проговорила с придыханием:
— Таёжный зверь… большой, гибкий, горячий.
— О чём ты? — спросила Малика.
Сиделка подошла к кушетке, принялась перестилать простыню.
— Вельма! Ты меня слышишь?
— Слышу.
— Кто большой?
— Кто-кто? Правитель.
Малика усмехнулась:
— Ты видела таёжного зверя?
— Конечно, видела. Как тебя. Мой брат однажды притащил рысёнка. Три месяца пытался приручить. Потом убил и сшил мне куртку.
— Хороший брат, — пробубнила Малика. — Ты не похожа на ветонку.
— А кто сказал, что я ветонка?
— Рыси водятся только в ветонском лесу.
— Неправда. — Вельма уселась в кресло. — В Лэтэе их знаешь сколько?
Малика отложила книжку:
— Ты… лэя?
Вельма кивнула.
Теперь стали понятны и томный взгляд, и манера говорить с придыханием, придающим голосу девушки невероятно чувственное звучание. В Лэтэе матери сызмальства обучают дочерей всем премудростям обольщения. Если лэя не умеет соблазнять, она рискует остаться старой девой. Причиной распущенности лэтэйских женщин была элементарная нехватка мужчин, которые гибли от когтей и клыков диких зверей, замерзали в таёжных лесах, тонули в непроходимых болотах.
— Как ты очутилась у маркиза Ларе? — спросила Малика.
Вельма затеребила поясок халата:
— Не люблю вспоминать.
— Ложись, Вельма. Уже поздно.
— А ты?
Малика взяла книжку:
— Ещё почитаю.
Девушка немного посидела, глядя в окно, и вдруг заговорила:
— Я не помню отца. Я была крохой, когда его задрал медведь. И плохо помню мать. Мне сказали, что она заблудилась в тайге, но почему-то мне снятся кошмары, в которых я слышу её крики и рычание волка. Потом погиб брат. Нелепая смерть. Он рубил сосну, и шишка угодила ему в висок. Его жена отдала меня в бродячий цирк.
— Как отдала?
— Так… отдала… Она хотела снова выйти замуж, но кто бы взял её с обузой.
— У неё не было своих детей?
— Были. Она раздала их родственникам... Потом цирк приехал в Порубежье. Я сильно заболела, и меня оставили в каком-то селении. Кто-то отвёл меня к маркизу Ларе. Там у меня родился мёртвый мальчик.
Малика встала с кровати. Примостилась на подлокотник кресла и обняла девушку:
— Бог мой! Вельма! Как ты это пережила?
— Пережила…
— А где твой муж?
— Какая из меня жена в тринадцать лет?
Малика выпустила Вельму из объятий:
— Ты родила в тринадцать лет?
— Я не хотела, но так получилось.
— Хорошо. Спрошу иначе: где отец ребёнка?
— Мне показали мальчика, но я не поняла, на кого он похож.
— Понятно.
— Маркиз Ларе сжалился надо мной. Научил ухаживать за больными, даже выплачивал жалование.
— Должно быть, тебе не терпится вернуться в клинику.
— Нет. Там меня не любят женщины.
— Почему?
Вельма подлетела к окну, упёрлась ладонями в стекло:
— Теперь всё будет по-другому. У меня будет один мужчина.
— И кто это?
Девушка распахнула рамы, глубоко вздохнула:
— Да, один. Я так хочу!
— Вельма! Кто этот мужчина?
Сиделка обернулась с гордым видом:
— Правитель Порубежья Адэр Карро.
Малика сползла с подлокотника кресла на сиденье:
— Ты надеешься, что правитель предложит тебе руку?
— Мне не нужна его рука.
— Он… он разобьёт тебе сердце.
— Тебе-то какое дело? Это моё сердце.
— Да, ты права. Это твоё сердце и жизнь твоя.
Вдруг Вельма кинулась к Малике, упала перед ней на колени:
— Прости меня!
— Поднимись сейчас же!
— Не отталкивай меня, пожалуйста!
Малика попыталась встать, но Вельма обхватила её ноги:
— У меня никогда не было подруг. Ты станешь моей подругой?
Малика посмотрела в широко открытые глаза, полные мольбы и надежды. Выдавила:
— Да.
— Я знала. Я верила, что найду человека, который не откажется от меня, как отказались другие, — возбуждённо проговорила девушка, сжимая ей руку.
Вельма тихо посапывала, свернувшись под пледом в клубочек. Стоя возле окна, Малика встречала рассвет и молила Всевышнего замедлить обратный отсчёт отведённых ей дней.
Вельма торопилась в замок. В одной руке болтался свёрток, для удобства обмотанный бечёвкой. В нём было платье. Конечно, не то, какое она облюбовала и от которого отвернулась, сплющивая в ладони тряпичный кошелёк. Зато денег хватило на цветы.
Вельма уткнулась носом в большие ромашки, зажатые в другой руке. Недовольно посмотрела на поникшие лепестки и подняла глаза к палящему солнцу.
Лето в Порубежье она не любила. Ещё не стёрлись воспоминания о прохладных таёжных днях в Лэтэе, о влажном воздухе со вкусом папоротника, о тенистых тропках, бегущих вдоль звонких ручьёв. Вельма никогда не плакалась о том, что потеряла, и свято верила: судьба обязательно одарит её подарком, о котором она не осмеливается даже мечтать.
Вытерев слёзы, выступившие от ярких лучей, представила себя в новом платье и улыбнулась. В замке она не только самая красивая, но и самая молодая. На сердце правителя никто не претендует, а значит, никто не станет ходить за ней по пятам, подсматривать и подслушивать, выводить на чистую воду и осыпать бранными словами.
Вдруг перед внутренним взором возникла повариха. Вельма так чётко увидела вскинутую руку, так ясно услышала свист, с каким скалка рассекла воздух, что резко присела и, потеряв равновесие, упала на острую каменную крошку. Приподняла подол уже не белоснежного платья, подула на разбитое колено. Разве не знак свыше? Мол, хватит вспоминать о былом!
Вельма посмотрела по сторонам. Эх! Порубежье — не Лэтэя. Обычный подорожник и тот редкость. Подхватила свёрток и букет и, прихрамывая, пошла по тропинке. Баба со скалкой разбередила память, и воспоминания шагали следом, заставляя вновь переживать события последних дней. Самой страшной и тяжёлой была вовсе не череда потерь: родных, родины, ребёнка. В том возрасте, когда это произошло, ещё не осознаёшь в полной мере, чего лишился. Тогда душевные страдания не причинили Вельме столько боли, сколько причинило предательство маркиза Ларе.
Да, её не любили женщины. Все, кроме супруги доктора. Красивая, добрая госпожа видела в исполнительной сиделке всего лишь несчастную девочку. Наверное, поэтому кривотолки и пересуды, распирающие изнутри замок маркиза и его клинику, оставались без внимания знатной четы.
Вельма не считала себя виноватой. И в чем её вина? Стоило ей пройти мимо слуг, и вслед нёсся игривый свист. Случайно брошенный ею взгляд то и дело сталкивался с похотливым взором. Любой, даже самый обычный разговор заканчивался непристойным намёком.
Внимание сильного пола льстило и в то же время держало в постоянном напряжении. Многие служанки чувствовали себя обиженными, и кто их знает — что у них на уме? А когда старший сын маркиза Ларе стал позволять себе некие вольности, Вельма испугалась по-настоящему. В одночасье она могла лишиться крова, работы и высокородных покровителей.
Вельма перестала гулять по парку, частенько оставалась ночевать в клинике, а если случалось увидеться с молодым маркизом — прикидывалась наивной дурочкой. Но юноша день ото дня становился более находчивым, назойливым и развязным, словно отказы ещё сильнее раскаляли его влечение. Желая опередить грязные слухи, Вельма решила пойти к госпоже и попросить совета.
Маркиза рассмеялась, а на следующее утро вдруг ни с того ни с сего уехала с сыновьями в Ларжетай. Чуть позже доктор Ларе уговорил Малику взять с собой сиделку, приказал Вельме собрать вещи, выплатил жалование, дал ещё денег на тот случай, если в замке правителя ей не найдётся места, и она будет вынуждена вернуться в Лэтэю.
Вот так бесславно закончилась очередная полоса её жизни, вот так её отблагодарили за преданность и честность.
Огибая камни, Вельма ещё долго плескалась бы в обидах, если бы не шум мотора. Оглянувшись, увидела автомобиль: внушительных размеров, кроваво-красный, как солнце на закате. Сердце забилось птичкой в силках — а вдруг правитель?
Перехватив в одну руку свёрток и букет, Вельма пробежалась пальцами по спутанным ветром локонам, расстегнула две верхние пуговицы на лифе платья, отряхнула подол и, забыв о боли в колене, плавной походкой продолжила путь.
Автомобиль обогнал её и затормозил. Сбоку глубокие царапины, передняя дверца перекошена, вдобавок неприятный слуху звук, будто кто-то водит пемзой по железу. Вельма печально вздохнула. В такую машину правитель не сядет.
Досада быстро сменилась любопытством, когда удалось распознать сидящего за рулём человека. Маркиз Вилар Бархат! Вельма сталкивалась с ним в клинике, пару раз отвечала на его вопросы. И хотя маркиз не походил на правителя — ниже ростом, уже в плечах, с непослушными русыми волосами, — в нём было нечто чарующее: бархатный голос и глубокий, окутанный тайной взор. Стоило Вилару взглянуть или что-то сказать, как недостатки его внешности испарялись.
Маркиз предложил подвезти. Вельма с радостью забралась на заднее сиденье и приготовилась провести остаток пути за непринуждённой беседой. Но Вилар уставился на дорогу и ни разу не повернулся, словно ехал один.
Автомобиль катил по пустоши, в окна врывался раскалённый ветер, а Вельма уныло смотрела на завядший букет.
— Не надо расстраиваться.
Вельма от неожиданности вздрогнула. Она перестала надеяться, что маркиз вспомнит о ней.
— Это всего лишь ромашки, — вновь проговорил он.
Вельма вздохнула:
— Это подарок. Пока мы доедем, дарить будет нечего.
— У кого праздник, если не секрет?
— У Малики. У неё сегодня день рождения.
— Я прикажу садовнику срезать все цветы, на которые ты укажешь, — после недолгого молчания сказал Вилар и до самого замка не обронил ни слова.
Сидя в кабинете с плотно зашторенными окнами и закрытой дверью (чтобы не отвлекал ни шум, ни вид), Адэр смотрел на два слова, начертанных на белом листе: «Котёл» и «Провал». Сложись обстоятельства иначе, он ни от кого не скрывал бы существование этих месторождений. Тезар претендует на долю с прибыли шести приисков Бездольного Узла, и любые притязания на новые залежи драгоценных камней Великому придётся обосновать. Отец и его старший советник Трой Дадье — мастаки на выдумки. Они с ходу назовут десяток причин. Тогда Адэру придётся придумывать контраргументы.
Кроме этого, если станет известно о «Котле» именно сейчас, многие — как друзья, так и враги Великого — увидят цепочку, которую протянул некто хитрый и дальновидный. Получается, что последний наместник был назначен с подачи Адэра (Чёрт! Откуда он взял это имя?), с его же подачи был создан лагерь смертников, и он же присваивал камни в обход казны Порубежья и Тезара. Нанести удар по чести династии Карро Адэр не мог, как не мог, сидя в замке, разобраться, кто так умно его подставил.
Вдобавок ко всему тревожила сохранность сапфиров, добытых в «Котле». Слава богу, хватило ума не арендовать сейф в отделении тезарского банка, доверие к которому ниже всяких отметок. Однако прятать камни в сейфе прииска — тоже огромный риск.
Адэр потёр ладонями лицо. Облокотившись на стол, прижал сплетённые пальцы к губам.
«Котёл» приобретёт официальный статус прииска лишь спустя некоторое время, когда уже никого не будет волновать, кто на нём работает: смертники или обычные рабочие. Как бы могущественные владыки ни кричали с трибун о гуманности и человеколюбии, за спинами своих подданных они финансируют смертоносные рудники и шахты.
«Провал»… С одной стороны, с ним намного проще — избавиться от бандитов и можно осваивать месторождение. Крикс будет молчать — не потому, что Адэр вернул ему племянника, и не потому, что оплатил лечение мальчика в престижной психиатрической лечебнице. Крикс Силар — бывший офицер тезарской армии, этим всё сказано. Анатан не проронит ни слова. Когда человек не представляет жизни без работы, его не надо подкупать. Достаточно дать немножко больше свободы и власти, что, собственно, и было сделано. Притом Анатан до сих пор не знает, что инспектор Яр и правитель Адэр — одно лицо. Малика… Здесь смешались сомнения, страхи и необъяснимая вера в её неспособность к низким поступкам.
Да, с «Провалом» проще. Но с другой стороны, уголовники до сих пор там, а против них горстка бойцов во главе с Криксом.
Адэр разорвал лист и вызвал секретаря:
— Вели накрывать на стол. И передай маркизу Бархату моё приглашение на ужин.
— Прошу прощения, мой правитель, — проговорил Гюст, — маркиз Бархат сегодня ужинает в саду.
— В саду? — переспросил Адэр. — С какой стати?
— Не могу знать.
Отпустив секретаря, Адэр надел пиджак. Стоя перед зеркалом, поправил манжеты, прошёлся рукой по волосам, изогнул губы. Вилар хочет опередить его? Что ж... пусть попробует.
Охранители открыли перед ним массивную, обитую железом дверь.
Твердит как молитву заветное имя.
Пусть сердце твоё полыхает любовью,
Костром разгорится и в небо взметнётся.
Он свет тот увидит, из странствий вернётся,
Моей королевне он станет судьбою.
— В песне ничего не говорится о магах и чародеях.
Малика посмотрела искоса:
— О каких чародеях?
— Которые окружили больную королевну и спасли её от недуга.
— Не королевну, а короля. Они окружили вас, мой господин.
Адэр усмехнулся:
— Как тебе жилось у маркиза Ларе?
— Вас интересуют методы лечения одного из магов? — улыбнулась Малика.
— Отнюдь.
— Маркиз Ларе был очень добр ко мне. Но я скучала по своей комнате. Приехала сюда, а меня в неё даже не пустили.
— Мун оградил тебя от расспросов прислуги.
После недолгого молчания, Малика промолвила:
— Я обязана вам жизнью.
— Не выдумывай. До последней минуты я не знал, что несу именно тебя.
— Вы спасли мальчика.
— Ничего подобного. Он сам побежал за нами.
— Всё равно, если бы не вы…
— Малика! Не делай из меня героя. Тем более что я не верю в героев. Их нет. Как нет трусов. Есть обстоятельства — удачные и не очень, пробуждающие желание действовать или наоборот, забиться в угол и ждать.
Она вздохнула:
— Надеюсь, Вайс обо всём забудет.
— Именно этим сейчас озабочены психиатры Бойварда.
— Вы отправили его на лечение в Бойвард?
— Отправил. — Адэр поднялся. Сделав круг по комнате, вновь сел в кресло. — Мне нужен твой совет.
Брови Малики поползли на лоб.
— Мой?!
— Мне нужен конфидент.
— Конфи… кто?
— Человек, которому можно доверить важное секретное поручение. Иными словами, мне позарез нужен поверенный в моих делах. На время. Притом очень срочно.
— Маркиз Бархат не подходит?
— Конфидент не задаёт вопросов.
— Мун.
— Слишком стар.
Малика пожала плечами:
— Тогда не знаю. Я мало с кем общаюсь.
— Подумай. Не говорит о себе, не обсуждает других, хорошо воспитан, чист на руку, терпелив и настойчив.
— Вы назвали столько качеств… Подождите… Может, ключник?
— Ключник?
— Да, хранитель ключей. Его зовут Тауб. По-моему, только добродетельному и ответственному человеку доверяют ключи от всех комнат, залов, сейфов и складских помещений.
— Хорошо. Я поговорю с ним. Ещё один вопрос. Зачем тебе сиделка?
— Маркиз Ларе настоял. Но если вы против…
— Мне всё равно, — сказал Адэр и вышел из комнаты.
В слабо освещённом коридоре виднелась изящная фигурка девушки. Подойдя ближе, Адэр замедлил шаг, чтобы успеть вдохнуть хвойный аромат её тела и насладиться девичьей красотой: нежным личиком, ложбинкой в глубоком вырезе сорочки и похотливым взглядом.
Вельма присела.
— Завтра придёшь стелить мне постель, — сказал Адэр и направился к лестнице.
***
Вельма закрыла двери. Прижалась к ним спиной и проговорила с придыханием:
— Таёжный зверь… большой, гибкий, горячий.
— О чём ты? — спросила Малика.
Сиделка подошла к кушетке, принялась перестилать простыню.
— Вельма! Ты меня слышишь?
— Слышу.
— Кто большой?
— Кто-кто? Правитель.
Малика усмехнулась:
— Ты видела таёжного зверя?
— Конечно, видела. Как тебя. Мой брат однажды притащил рысёнка. Три месяца пытался приручить. Потом убил и сшил мне куртку.
— Хороший брат, — пробубнила Малика. — Ты не похожа на ветонку.
— А кто сказал, что я ветонка?
— Рыси водятся только в ветонском лесу.
— Неправда. — Вельма уселась в кресло. — В Лэтэе их знаешь сколько?
Малика отложила книжку:
— Ты… лэя?
Вельма кивнула.
Теперь стали понятны и томный взгляд, и манера говорить с придыханием, придающим голосу девушки невероятно чувственное звучание. В Лэтэе матери сызмальства обучают дочерей всем премудростям обольщения. Если лэя не умеет соблазнять, она рискует остаться старой девой. Причиной распущенности лэтэйских женщин была элементарная нехватка мужчин, которые гибли от когтей и клыков диких зверей, замерзали в таёжных лесах, тонули в непроходимых болотах.
— Как ты очутилась у маркиза Ларе? — спросила Малика.
Вельма затеребила поясок халата:
— Не люблю вспоминать.
— Ложись, Вельма. Уже поздно.
— А ты?
Малика взяла книжку:
— Ещё почитаю.
Девушка немного посидела, глядя в окно, и вдруг заговорила:
— Я не помню отца. Я была крохой, когда его задрал медведь. И плохо помню мать. Мне сказали, что она заблудилась в тайге, но почему-то мне снятся кошмары, в которых я слышу её крики и рычание волка. Потом погиб брат. Нелепая смерть. Он рубил сосну, и шишка угодила ему в висок. Его жена отдала меня в бродячий цирк.
— Как отдала?
— Так… отдала… Она хотела снова выйти замуж, но кто бы взял её с обузой.
— У неё не было своих детей?
— Были. Она раздала их родственникам... Потом цирк приехал в Порубежье. Я сильно заболела, и меня оставили в каком-то селении. Кто-то отвёл меня к маркизу Ларе. Там у меня родился мёртвый мальчик.
Малика встала с кровати. Примостилась на подлокотник кресла и обняла девушку:
— Бог мой! Вельма! Как ты это пережила?
— Пережила…
— А где твой муж?
— Какая из меня жена в тринадцать лет?
Малика выпустила Вельму из объятий:
— Ты родила в тринадцать лет?
— Я не хотела, но так получилось.
— Хорошо. Спрошу иначе: где отец ребёнка?
— Мне показали мальчика, но я не поняла, на кого он похож.
— Понятно.
— Маркиз Ларе сжалился надо мной. Научил ухаживать за больными, даже выплачивал жалование.
— Должно быть, тебе не терпится вернуться в клинику.
— Нет. Там меня не любят женщины.
— Почему?
Вельма подлетела к окну, упёрлась ладонями в стекло:
— Теперь всё будет по-другому. У меня будет один мужчина.
— И кто это?
Девушка распахнула рамы, глубоко вздохнула:
— Да, один. Я так хочу!
— Вельма! Кто этот мужчина?
Сиделка обернулась с гордым видом:
— Правитель Порубежья Адэр Карро.
Малика сползла с подлокотника кресла на сиденье:
— Ты надеешься, что правитель предложит тебе руку?
— Мне не нужна его рука.
— Он… он разобьёт тебе сердце.
— Тебе-то какое дело? Это моё сердце.
— Да, ты права. Это твоё сердце и жизнь твоя.
Вдруг Вельма кинулась к Малике, упала перед ней на колени:
— Прости меня!
— Поднимись сейчас же!
— Не отталкивай меня, пожалуйста!
Малика попыталась встать, но Вельма обхватила её ноги:
— У меня никогда не было подруг. Ты станешь моей подругой?
Малика посмотрела в широко открытые глаза, полные мольбы и надежды. Выдавила:
— Да.
— Я знала. Я верила, что найду человека, который не откажется от меня, как отказались другие, — возбуждённо проговорила девушка, сжимая ей руку.
Вельма тихо посапывала, свернувшись под пледом в клубочек. Стоя возле окна, Малика встречала рассвет и молила Всевышнего замедлить обратный отсчёт отведённых ей дней.
Часть 24
***
Вельма торопилась в замок. В одной руке болтался свёрток, для удобства обмотанный бечёвкой. В нём было платье. Конечно, не то, какое она облюбовала и от которого отвернулась, сплющивая в ладони тряпичный кошелёк. Зато денег хватило на цветы.
Вельма уткнулась носом в большие ромашки, зажатые в другой руке. Недовольно посмотрела на поникшие лепестки и подняла глаза к палящему солнцу.
Лето в Порубежье она не любила. Ещё не стёрлись воспоминания о прохладных таёжных днях в Лэтэе, о влажном воздухе со вкусом папоротника, о тенистых тропках, бегущих вдоль звонких ручьёв. Вельма никогда не плакалась о том, что потеряла, и свято верила: судьба обязательно одарит её подарком, о котором она не осмеливается даже мечтать.
Вытерев слёзы, выступившие от ярких лучей, представила себя в новом платье и улыбнулась. В замке она не только самая красивая, но и самая молодая. На сердце правителя никто не претендует, а значит, никто не станет ходить за ней по пятам, подсматривать и подслушивать, выводить на чистую воду и осыпать бранными словами.
Вдруг перед внутренним взором возникла повариха. Вельма так чётко увидела вскинутую руку, так ясно услышала свист, с каким скалка рассекла воздух, что резко присела и, потеряв равновесие, упала на острую каменную крошку. Приподняла подол уже не белоснежного платья, подула на разбитое колено. Разве не знак свыше? Мол, хватит вспоминать о былом!
Вельма посмотрела по сторонам. Эх! Порубежье — не Лэтэя. Обычный подорожник и тот редкость. Подхватила свёрток и букет и, прихрамывая, пошла по тропинке. Баба со скалкой разбередила память, и воспоминания шагали следом, заставляя вновь переживать события последних дней. Самой страшной и тяжёлой была вовсе не череда потерь: родных, родины, ребёнка. В том возрасте, когда это произошло, ещё не осознаёшь в полной мере, чего лишился. Тогда душевные страдания не причинили Вельме столько боли, сколько причинило предательство маркиза Ларе.
Да, её не любили женщины. Все, кроме супруги доктора. Красивая, добрая госпожа видела в исполнительной сиделке всего лишь несчастную девочку. Наверное, поэтому кривотолки и пересуды, распирающие изнутри замок маркиза и его клинику, оставались без внимания знатной четы.
Вельма не считала себя виноватой. И в чем её вина? Стоило ей пройти мимо слуг, и вслед нёсся игривый свист. Случайно брошенный ею взгляд то и дело сталкивался с похотливым взором. Любой, даже самый обычный разговор заканчивался непристойным намёком.
Внимание сильного пола льстило и в то же время держало в постоянном напряжении. Многие служанки чувствовали себя обиженными, и кто их знает — что у них на уме? А когда старший сын маркиза Ларе стал позволять себе некие вольности, Вельма испугалась по-настоящему. В одночасье она могла лишиться крова, работы и высокородных покровителей.
Вельма перестала гулять по парку, частенько оставалась ночевать в клинике, а если случалось увидеться с молодым маркизом — прикидывалась наивной дурочкой. Но юноша день ото дня становился более находчивым, назойливым и развязным, словно отказы ещё сильнее раскаляли его влечение. Желая опередить грязные слухи, Вельма решила пойти к госпоже и попросить совета.
Маркиза рассмеялась, а на следующее утро вдруг ни с того ни с сего уехала с сыновьями в Ларжетай. Чуть позже доктор Ларе уговорил Малику взять с собой сиделку, приказал Вельме собрать вещи, выплатил жалование, дал ещё денег на тот случай, если в замке правителя ей не найдётся места, и она будет вынуждена вернуться в Лэтэю.
Вот так бесславно закончилась очередная полоса её жизни, вот так её отблагодарили за преданность и честность.
Огибая камни, Вельма ещё долго плескалась бы в обидах, если бы не шум мотора. Оглянувшись, увидела автомобиль: внушительных размеров, кроваво-красный, как солнце на закате. Сердце забилось птичкой в силках — а вдруг правитель?
Перехватив в одну руку свёрток и букет, Вельма пробежалась пальцами по спутанным ветром локонам, расстегнула две верхние пуговицы на лифе платья, отряхнула подол и, забыв о боли в колене, плавной походкой продолжила путь.
Автомобиль обогнал её и затормозил. Сбоку глубокие царапины, передняя дверца перекошена, вдобавок неприятный слуху звук, будто кто-то водит пемзой по железу. Вельма печально вздохнула. В такую машину правитель не сядет.
Досада быстро сменилась любопытством, когда удалось распознать сидящего за рулём человека. Маркиз Вилар Бархат! Вельма сталкивалась с ним в клинике, пару раз отвечала на его вопросы. И хотя маркиз не походил на правителя — ниже ростом, уже в плечах, с непослушными русыми волосами, — в нём было нечто чарующее: бархатный голос и глубокий, окутанный тайной взор. Стоило Вилару взглянуть или что-то сказать, как недостатки его внешности испарялись.
Маркиз предложил подвезти. Вельма с радостью забралась на заднее сиденье и приготовилась провести остаток пути за непринуждённой беседой. Но Вилар уставился на дорогу и ни разу не повернулся, словно ехал один.
Автомобиль катил по пустоши, в окна врывался раскалённый ветер, а Вельма уныло смотрела на завядший букет.
— Не надо расстраиваться.
Вельма от неожиданности вздрогнула. Она перестала надеяться, что маркиз вспомнит о ней.
— Это всего лишь ромашки, — вновь проговорил он.
Вельма вздохнула:
— Это подарок. Пока мы доедем, дарить будет нечего.
— У кого праздник, если не секрет?
— У Малики. У неё сегодня день рождения.
— Я прикажу садовнику срезать все цветы, на которые ты укажешь, — после недолгого молчания сказал Вилар и до самого замка не обронил ни слова.
***
Сидя в кабинете с плотно зашторенными окнами и закрытой дверью (чтобы не отвлекал ни шум, ни вид), Адэр смотрел на два слова, начертанных на белом листе: «Котёл» и «Провал». Сложись обстоятельства иначе, он ни от кого не скрывал бы существование этих месторождений. Тезар претендует на долю с прибыли шести приисков Бездольного Узла, и любые притязания на новые залежи драгоценных камней Великому придётся обосновать. Отец и его старший советник Трой Дадье — мастаки на выдумки. Они с ходу назовут десяток причин. Тогда Адэру придётся придумывать контраргументы.
Кроме этого, если станет известно о «Котле» именно сейчас, многие — как друзья, так и враги Великого — увидят цепочку, которую протянул некто хитрый и дальновидный. Получается, что последний наместник был назначен с подачи Адэра (Чёрт! Откуда он взял это имя?), с его же подачи был создан лагерь смертников, и он же присваивал камни в обход казны Порубежья и Тезара. Нанести удар по чести династии Карро Адэр не мог, как не мог, сидя в замке, разобраться, кто так умно его подставил.
Вдобавок ко всему тревожила сохранность сапфиров, добытых в «Котле». Слава богу, хватило ума не арендовать сейф в отделении тезарского банка, доверие к которому ниже всяких отметок. Однако прятать камни в сейфе прииска — тоже огромный риск.
Адэр потёр ладонями лицо. Облокотившись на стол, прижал сплетённые пальцы к губам.
«Котёл» приобретёт официальный статус прииска лишь спустя некоторое время, когда уже никого не будет волновать, кто на нём работает: смертники или обычные рабочие. Как бы могущественные владыки ни кричали с трибун о гуманности и человеколюбии, за спинами своих подданных они финансируют смертоносные рудники и шахты.
«Провал»… С одной стороны, с ним намного проще — избавиться от бандитов и можно осваивать месторождение. Крикс будет молчать — не потому, что Адэр вернул ему племянника, и не потому, что оплатил лечение мальчика в престижной психиатрической лечебнице. Крикс Силар — бывший офицер тезарской армии, этим всё сказано. Анатан не проронит ни слова. Когда человек не представляет жизни без работы, его не надо подкупать. Достаточно дать немножко больше свободы и власти, что, собственно, и было сделано. Притом Анатан до сих пор не знает, что инспектор Яр и правитель Адэр — одно лицо. Малика… Здесь смешались сомнения, страхи и необъяснимая вера в её неспособность к низким поступкам.
Да, с «Провалом» проще. Но с другой стороны, уголовники до сих пор там, а против них горстка бойцов во главе с Криксом.
Адэр разорвал лист и вызвал секретаря:
— Вели накрывать на стол. И передай маркизу Бархату моё приглашение на ужин.
— Прошу прощения, мой правитель, — проговорил Гюст, — маркиз Бархат сегодня ужинает в саду.
— В саду? — переспросил Адэр. — С какой стати?
— Не могу знать.
Отпустив секретаря, Адэр надел пиджак. Стоя перед зеркалом, поправил манжеты, прошёлся рукой по волосам, изогнул губы. Вилар хочет опередить его? Что ж... пусть попробует.
Охранители открыли перед ним массивную, обитую железом дверь.
