Не прошло и минуты, как прогоревшее покрывало обвисло в руках оторопевшего Якура. На белоснежный ковер опускались, кружась, хлопья пепла.
- Ай ты, камикадзе, харакири! – пробормотал парень. – Какая упрямая! Я и подумать не мог, что она уничтожит себя, попав в ловушку!
Он вдруг замер, уставившись на Аленку. Царапины, оставленные когтями ведьмы на щеке девочки, пылали. Якур поскорее накрыл их ладонью, но огонь уже бежал по разветвленному следу от молнии, словно по пороховой дорожке, и Аленка плавилась, ломаясь, растекалась, как восковая, пока от нее не остался только запах сгоревшей смолы.
Якур стоял, облизывая обожженную ладонь. На то, что бы унять боль или воззвать к духам-целителям у него не хватало ни сил, ни соображения. Он был ошеломлен.
- После чего, я так быстро, как только мог, поехал в аэропорт. И вот я здесь, - закончил Якур рассказ. Дед Микай держал в руке потухшую трубку. Молодой и старый шаманы сидели на коряге над рекой.
- Сейчас отправляюсь к Дереву.
Старый шаман с сомнением покачал головой.
- Уверен?
- Да.
- Вместе будет безопаснее.
- Я справлюсь.
- Тогда попрошу духов пособить тебе.
Якур просиял:
- Спасибо, дед!
Он коснулся руки старика и стал спускаться вниз, к лодке.
- Повзрослел, - прошептал дед со смесью гордости, удовлетворения и сожаления и выпустил, наконец, клуб дыма.
- Гляди-ка, кто это там, у колодца, притулился? Пьяный, никак, - Ванда подтолкнула в бок свояченицу Берту. Ванда приехала погостить из соседнего города, поэтому ее одежда отличалась от местной, впрочем, оставаясь в рамках приличий: юбка не коричневая, а оливковая, чепец украшен лентой вместо вышивки. Сразу видно: женщина, хоть и приезжая, но порядочная.
- Ой, да это же губернаторова девчонка! Опять с ней припадок, что ли? – воскликнула Берта.
- А чего она, «губернаторова», а одета, как простая?
- Так она же Марты, его сестры. А господин Перт с сеструхой не ладят, это всем известно.
- У нее падучая? Я боюсь припадочных.
- Не! Тут другая история: кормилица пряталась с ней от грозы под елкой, молния-то в дерево и ударь. Кормилице-то хоть бы хны, а в девчонку попало. С тех пор у нее вся кожа как веточками покрыта. И чудная она. То вроде нормальная, а то встанет посреди улицы и стоит, - она покрутила растопыренными пальцами возле уха, но правильного слова так и не подобрала и воспользовалась готовыми – как баран перед новыми воротами. Вот тогда можно ее спрашивать: если кто что потерял - укажет. Или там, кто про тебя что думает, тоже ведь интересно – все расскажет, как есть. А потом придет в себя и ничего не помнит. Становится девка как девка, только рябая. Батюшки! Да кто же ее так окарябал-то! Всю пятерню оставил.
- Наверное, что-то не то рассказала, - хихикнула Ванда.
- Не, ее не трогают. Во-первых, дурочка; во вторых, губернаторова. Давай-ка, отведем ее к Марте.
- Давай, не будем – я боюсь чудных.
- Может, Марта нам денежку даст, а нет – так запомнит, что помогли. Все же родня начальству, хоть они и не в ладах.
И Берта решительно подхватила девочку под локоть:
- Вставай, Хеленка, вставай, милая! Кто ж это тебя так? Чужой, может, кто был?
Девочка поднялась на ноги, покачиваясь, смотрела мимо. Она была высокая и худенькая.
- Только не спрашивай ее ни о чем – а то я боюсь! Да и грешно это, наверное!
Берта тем временем заботливо отряхивала девичью одежду от пыли.
- Ни стыда у людей, ни совести, - качала она головой, разглядывая кровавые борозды на щеке. - Пойдем к мамке, милая.
И они двинулись через пыльную площадь к новому дому губернатора, правда, направляясь на задний двор – поскольку там и жила Марта со своими дочками, одна из которых была тронутой. Хеленка послушно шла, как во сне, покачиваясь на длинных ножках.
- Гляди, сейчас я ее спрошу, - Берта не могла удержаться, чтобы не продемонстрировать местную достопримечательность в действии. – Хеленка, ну-ка скажи, куда моя пряжка подевалась?
- Ой, молчи! – аж присела Ванда, стараясь разом прикрыть ладонями глаза и уши, а когда это не удалось, припустила во всю ширину шага прочь от них через площадь, - Ой, грех! Страшно-то как!
- Вот глупенькая!
- Ванда… пряжку взяла, - выговорила сомнамбулка, протягивая руку по направлению к уходящей.
Берта всплеснула руками:
- Ах, она, коза! То-то ей страшно стало! Тогда скажи мне, милая, - она деловито усадила девочку на валун, поставленный у ворот для сохранности верейного столба, - что Ванда обо мне думает?
Через площадь к ним уже шагал мужчина, путаясь в длинном фартуке. Он вышел из двери под вывеской с намалеванным ботфортом.
- Хеленка, скажи, мне стоит покупать кожи у Якова?
- Хеленка, чем мне лечить малого? – спрашивала молодая женщина с ребенком на руках. Щечки малыша воспалились и шелушились, но в остальном он выглядел здоровеньким.
- Хелена, - прогудел толстяк, остановив запряженную в бочку лошадь, - ну-ка, ответь: сидр в этом году удастся? Иль яблоки лучше так продать?
Из домов на площади выходили люди и собирались вокруг ясновидящей: всем хотелось узнать что-нибудь полезное для себя.
Подъехал парнишка на велосипеде, тормознул, но прикинув, что через толпу замучаешься пробираться, поехал дальше.
Два стражника вышли из караулки возле губернаторского дворца и приблизились вразвалочку, явно не затем, чтоб интересоваться пророчествами.
- А ну – разойдись! Рынок только в субботу будет!
- Не велено тут толпиться!
- Кому сказано: разойдись! В холодную захотел? – грозно спросил старший стражник парня, слишком резко освободившего плечо из начальственной хватки.
Вечернее солнце, отражаясь в нагрудных пластинах стражников, слепило глаза. Услышав опасные слова, народ стал расходиться.
Старший стражник бросил молодому:
- Убери ее с улицы, Иванко. К мамаше отведи.
- Пойдем, Хелена.
Сомнамбула послушно встала. Когда они зашли во двор, Иванко наклонился к светлым пушистым завиткам над ухом девочки и заговорщически прошептал:
- Хеленка, ответь, Маричка меня полюбит?
Губернатор, высокий костистый мужчина лет пятидесяти в расшитом серебром камзоле раздраженно шагал по комнате. Широкий тонкогубый рот плотно сжат, отчего лицо его напоминало о наглухо запертых сундуках.
Марта, сестра этого важного человека, одетая, как все горожанки, в чепец и жакет с коричневой юбкой, только пошитые из более дорогих тканей, сидела в кресле и вышивала на пяльцах – ибо неприлично женским рукам пребывать в праздности.
Губернатор остановился перед ней:
- Пойми же, наконец, ты позоришь меня, Марта!
Женщина опустила рукоделие, и устало посмотрела на него снизу вверх. Губернатор сел на скамеечку подле кресла и с жаром зашептал:
- Марта, пойми, это лучший выбор: все будут довольны. Гляди, ты выходишь за уважаемого человека, богатого, с прекрасным домом. Это другой город, Хелену там не знают. Пока Полинка с Зельмой не выйдут замуж, дурочку можно подержать взаперти. Здесь же их никто не возьмет, с такой-то сестрою! Девки от спелости уже бесятся!
Слеза капнула на вышивку, испортив тонкий шелк.
- Перт, - тоскливо сказала женщина, вытерев глаза, - все так! Только не могу я идти замуж за гнилого старика. И Хеленку жалко!
Брат раздраженно хлопнул себя по колену.
- Снова здорОво! Пара лет - и он помрет! Он уже и сейчас – тьфу – от ветра колышется! Ты станешь богатой вдовою, а девки будут пристроены. Ну чего тебе еще надо?! Подумай, наконец, обо мне. Я из сил выбиваюсь, поднимая этот город. Ведь чем он был – вонючим селом! А теперь сам король присвоил ему звание города. Город Дубицы! Как звучит! Я теперь уважаемый человек. И вот - моя родная племянница несет бред на площади, а люди ее слушают. Слушают! Ее! Ведьму!
Марта вздрогнула.
- Какая она ведьма! Просто несчастное дитя. Она ведь ничего плохого не говорит. И она не нарочно. И не так часто это с ней бывает.
- Ооо! И эта дура – моя сестра! Теперь сюда станут приезжать важные люди – что они подумают, встретив у ворот юродивую?
- Я могу поселиться на окраине, или на ферме за городом.
- Это мы уже не раз обсуждали. Не забывай, – Перт применил тяжелую артиллерию, - что ты с дочками сидишь на моей шее. У тебя нет ничего своего!
- Ты же сам, как Василь умер, велел продать дом и переселиться к тебе.
- Потому что невместно, чтобы сестра губернатора жила в такой халупе.
- Нормальный дом был… Просто тебе денег хотелось.
- Деньги мне нужны! Да! Я строю город!
- Поэтому ты вырубаешь Мельничный бор.
- Лес королю потребен лес для флота. И для войны! Не твоего ума это дело! Молчи, женщина!
Хеленка медленно выплывала из тумана. Стала саднить щека. Проявились напротив два стула с сидящими на них сестрами – Эполиной и Азельмой.
«Какие чуднЫе имена! – думала Аленка, - Как в сказке, которую я однажды читала. Тю, будто я умею читать! И – почему «Аленка»? Ведь я - Хеленка!»
Комната казалась недорисованной. Непрогруженной. Опять непонятное словцо – «непрогруженная» Стулья с сестрами окружала белая пустота.
Сестры, одинаковые до оторопи, вязали каждая по полосатому чулку. Спицы в их руках шевелились, как иглы неприятных морских животных.
Сестрицы болтали.
- Что бы убить ведьму, - говорила одна, - надо вначале переломать ей пальцы, чтоб не могла колдовать.
- И отрезать язык, чтоб не могла проклинать, - добавляла вторая.
- А потом – сжечь! – и девушки радостно засмеялись.
- Откуда она вообще взялась? - спросила Азельма.
- На вырубке поймали. Она думала, что сможет навредить лесорубам. Они ведь из Мельничного бора – она и ее мамаша, старая мельничиха. Жили в чаще, всякие пакости творили – хорошо же им там жилось с лесовиками и кикиморами!
- Но дядюшка срубит весь лес и сплавит бревна королю, и мы поедем в столицу, и будем танцевать на балах!
Сестры опять засмеялись и заболтали ногами.
- Ой, Полька, из-за тебя я петлю спустила!
- А ты больше рот разевай!
Некоторое время девушки исправляли напутанное.
Хеленка смотрела на них и дивилась, почему они только что казались ей странными. Сестры как сестры, и комната привычная – с белеными стенами и темной простой мебелью. Стол, стулья, сундуки. Все вернулось на свои места.
- А ты видела ее? – снова заговорила Азельма, которая никак не могла успокоиться, что пропустила главное событие этого дня.
- Кого это? – спросила Эполина нарочито невинным тоном.
- Ну, ведьму же!
- Видела. - Эполина умело выдержала паузу. – Когда ее стражники через площадь волокли.
- Какая она? – Азельме было не форса перед сестрой, так ее распирало любопытство. – Страшная?
- Неприличная!
- Как это?
- Рыжая!
- Да ты что! – сестрицы переглянулись, одинаковым движением прикрыли рты руками и захохотали.
- Потом, - выдала Эполина следующую горячую новость, - одета в зеленое, да еще в какое-то рябое.
- Ой!
- Ну, это я поняла, чтобы в елках прятаться. Среди веток нипочем не заметишь! Чепца у нее нет.
- Как?!
- Ну, может, упал, пока ее стража тащила, - Эполина великодушно разрешила ведьме хоть в такой важной вещи быть как все. – Волосы у нее стриженные – небось, рыжие свои патлы черту в уплату за какую-нибудь гадость отдала. А под юбкой у нее! Ни за что не поверишь!
- Хвост! – ахнула Азельма, и глаза у нее сделались круглее клубков шерсти.
- Хуже!
- Хуже хвоста?
- Штаны! Штаны, как у мужика!
- Не может быть! Зачем они ей?!
- Иванко говорит, что она верхом ездит, как мужик!
Оставив без внимания очередную удивительную новость, Азельма коршуном бросилась на случайную оговорку сестры, что бы хоть в чем-то взять над ней верх.
- Так ты с Иванкой болтаешь?
- Ну и что!
- Ну и якшайся с мужланами, а я в столице прынца найду!
Быть бы ссоре, но тут сестрицы заметили, что Хеленка смотрит на них осмысленно.
- Глянь-ка, наша дурочка очнулась!
- Хеленка, кто тебя так украсил?
- Она и прежде красавицей была, а теперь и вовсе – королевишна!
Не слушая хихикающих сестер, Хеленка слезла с сундука и отравилась в караулку – ей тоже хотелось взглянуть на ведьму.
Уже спустились сумерки. Под тополем, в тени возле караулки стояли, обнявшись, двое. Мужчина, млея, шептал:
- Маричка…
Был ли это молодой Иванко, или кто-то другой, Хеленку не волновало. Ее радовало, что охранник занят и можно лишний раз не объяснять, куда и зачем идешь.
Она на цыпочках прокралась по темному коридору мимо освещенной комнаты, откуда доносились неестественные голоса и выстрелы – видимо, по телевизору шел боевик.
Никто не помешал девочке подкрасться к обитой железом двери с зарешеченным окошком и заглянуть внутрь.
Луч света из двери комнаты стражников освещал локоть, обтянутый зеленым камуфляжным рукавом и прядку рыжих волос. По мере того, как глаза привыкали к сумраку, Хеленка разглядела, что ведьма сидит на полу, расставив ноги – действительно в штанах – уперев локти в колени, и уронив голову на ладони так, что волосы закрывали лицо. Но что самое удивительное – Хеленка вначале не поверила ни своим ушам, ни глазам - ведьма всхлипывала. Плечи ее ходили ходуном. Она плакала!
Страшная загадочная ведьма, которая боролась за свой лес, одевалась, как хотела, ездила верхом по-мужски – плакала, как простая девчонка. У робкой Хеленки такое в голове не укладывалось.
Во дворе раздался повелительный голос. В их городке так умел говорить только один человек, а именно – ее родной дядюшка Перт. Сейчас он, видимо, распекал Маричкиного ухажера.
Услышали его и стражники. Телевизор смолк, раздался шум отодвигаемых стульев и табуретов. Большого начальника встретили стоя.
Нынешняя караулка началась с небольшого каменного куба с зарешеченным оконцем, но во время губернаторства дядюшки она обросла новыми помещениями. Теперь в ней могли томиться пара десятков узников, ждать вызова отряд стражи, и так далее. Но строительство шло бестолково. Образовалось множество тупичков, никому не нужных коридорчиков. В один из них и вжалась Хеленка, совсем не горевшая желанием встретиться с дядей в таком месте.
- Ну что? Орлы, - прибавил он таким тоном, что невозможно было понять хвалит он вояк или насмехается над ними.
- Сделали, как вами было приказано, - почтительно отвечал кто-то. – Мельницу сожгли.
Услыхав это, ведьма, со скоростью дикого зверя бросилась к двери и вцепилась пальцами в прутья решетки. Хеленке даже послышалось рычание.
- Тут еще это…- смущенно продолжал почтительный человек. – Мельничиха на нас с вилами кинулась. Так мы ее того… стукнули маленько. Не знаю, жива ли…
Ведьма повисла на двери и застонала.
- Ай ты, камикадзе, харакири! – пробормотал парень. – Какая упрямая! Я и подумать не мог, что она уничтожит себя, попав в ловушку!
Он вдруг замер, уставившись на Аленку. Царапины, оставленные когтями ведьмы на щеке девочки, пылали. Якур поскорее накрыл их ладонью, но огонь уже бежал по разветвленному следу от молнии, словно по пороховой дорожке, и Аленка плавилась, ломаясь, растекалась, как восковая, пока от нее не остался только запах сгоревшей смолы.
Прода от 2 декабря 2019 года
Якур стоял, облизывая обожженную ладонь. На то, что бы унять боль или воззвать к духам-целителям у него не хватало ни сил, ни соображения. Он был ошеломлен.
- После чего, я так быстро, как только мог, поехал в аэропорт. И вот я здесь, - закончил Якур рассказ. Дед Микай держал в руке потухшую трубку. Молодой и старый шаманы сидели на коряге над рекой.
- Сейчас отправляюсь к Дереву.
Старый шаман с сомнением покачал головой.
- Уверен?
- Да.
- Вместе будет безопаснее.
- Я справлюсь.
- Тогда попрошу духов пособить тебе.
Якур просиял:
- Спасибо, дед!
Он коснулся руки старика и стал спускаться вниз, к лодке.
- Повзрослел, - прошептал дед со смесью гордости, удовлетворения и сожаления и выпустил, наконец, клуб дыма.
- Гляди-ка, кто это там, у колодца, притулился? Пьяный, никак, - Ванда подтолкнула в бок свояченицу Берту. Ванда приехала погостить из соседнего города, поэтому ее одежда отличалась от местной, впрочем, оставаясь в рамках приличий: юбка не коричневая, а оливковая, чепец украшен лентой вместо вышивки. Сразу видно: женщина, хоть и приезжая, но порядочная.
- Ой, да это же губернаторова девчонка! Опять с ней припадок, что ли? – воскликнула Берта.
- А чего она, «губернаторова», а одета, как простая?
- Так она же Марты, его сестры. А господин Перт с сеструхой не ладят, это всем известно.
- У нее падучая? Я боюсь припадочных.
- Не! Тут другая история: кормилица пряталась с ней от грозы под елкой, молния-то в дерево и ударь. Кормилице-то хоть бы хны, а в девчонку попало. С тех пор у нее вся кожа как веточками покрыта. И чудная она. То вроде нормальная, а то встанет посреди улицы и стоит, - она покрутила растопыренными пальцами возле уха, но правильного слова так и не подобрала и воспользовалась готовыми – как баран перед новыми воротами. Вот тогда можно ее спрашивать: если кто что потерял - укажет. Или там, кто про тебя что думает, тоже ведь интересно – все расскажет, как есть. А потом придет в себя и ничего не помнит. Становится девка как девка, только рябая. Батюшки! Да кто же ее так окарябал-то! Всю пятерню оставил.
- Наверное, что-то не то рассказала, - хихикнула Ванда.
- Не, ее не трогают. Во-первых, дурочка; во вторых, губернаторова. Давай-ка, отведем ее к Марте.
- Давай, не будем – я боюсь чудных.
- Может, Марта нам денежку даст, а нет – так запомнит, что помогли. Все же родня начальству, хоть они и не в ладах.
И Берта решительно подхватила девочку под локоть:
- Вставай, Хеленка, вставай, милая! Кто ж это тебя так? Чужой, может, кто был?
Девочка поднялась на ноги, покачиваясь, смотрела мимо. Она была высокая и худенькая.
- Только не спрашивай ее ни о чем – а то я боюсь! Да и грешно это, наверное!
Берта тем временем заботливо отряхивала девичью одежду от пыли.
- Ни стыда у людей, ни совести, - качала она головой, разглядывая кровавые борозды на щеке. - Пойдем к мамке, милая.
И они двинулись через пыльную площадь к новому дому губернатора, правда, направляясь на задний двор – поскольку там и жила Марта со своими дочками, одна из которых была тронутой. Хеленка послушно шла, как во сне, покачиваясь на длинных ножках.
- Гляди, сейчас я ее спрошу, - Берта не могла удержаться, чтобы не продемонстрировать местную достопримечательность в действии. – Хеленка, ну-ка скажи, куда моя пряжка подевалась?
- Ой, молчи! – аж присела Ванда, стараясь разом прикрыть ладонями глаза и уши, а когда это не удалось, припустила во всю ширину шага прочь от них через площадь, - Ой, грех! Страшно-то как!
- Вот глупенькая!
- Ванда… пряжку взяла, - выговорила сомнамбулка, протягивая руку по направлению к уходящей.
Берта всплеснула руками:
- Ах, она, коза! То-то ей страшно стало! Тогда скажи мне, милая, - она деловито усадила девочку на валун, поставленный у ворот для сохранности верейного столба, - что Ванда обо мне думает?
Через площадь к ним уже шагал мужчина, путаясь в длинном фартуке. Он вышел из двери под вывеской с намалеванным ботфортом.
- Хеленка, скажи, мне стоит покупать кожи у Якова?
- Хеленка, чем мне лечить малого? – спрашивала молодая женщина с ребенком на руках. Щечки малыша воспалились и шелушились, но в остальном он выглядел здоровеньким.
- Хелена, - прогудел толстяк, остановив запряженную в бочку лошадь, - ну-ка, ответь: сидр в этом году удастся? Иль яблоки лучше так продать?
Из домов на площади выходили люди и собирались вокруг ясновидящей: всем хотелось узнать что-нибудь полезное для себя.
Подъехал парнишка на велосипеде, тормознул, но прикинув, что через толпу замучаешься пробираться, поехал дальше.
Два стражника вышли из караулки возле губернаторского дворца и приблизились вразвалочку, явно не затем, чтоб интересоваться пророчествами.
- А ну – разойдись! Рынок только в субботу будет!
- Не велено тут толпиться!
- Кому сказано: разойдись! В холодную захотел? – грозно спросил старший стражник парня, слишком резко освободившего плечо из начальственной хватки.
Вечернее солнце, отражаясь в нагрудных пластинах стражников, слепило глаза. Услышав опасные слова, народ стал расходиться.
Старший стражник бросил молодому:
- Убери ее с улицы, Иванко. К мамаше отведи.
- Пойдем, Хелена.
Сомнамбула послушно встала. Когда они зашли во двор, Иванко наклонился к светлым пушистым завиткам над ухом девочки и заговорщически прошептал:
- Хеленка, ответь, Маричка меня полюбит?
Губернатор, высокий костистый мужчина лет пятидесяти в расшитом серебром камзоле раздраженно шагал по комнате. Широкий тонкогубый рот плотно сжат, отчего лицо его напоминало о наглухо запертых сундуках.
Марта, сестра этого важного человека, одетая, как все горожанки, в чепец и жакет с коричневой юбкой, только пошитые из более дорогих тканей, сидела в кресле и вышивала на пяльцах – ибо неприлично женским рукам пребывать в праздности.
Губернатор остановился перед ней:
- Пойми же, наконец, ты позоришь меня, Марта!
Женщина опустила рукоделие, и устало посмотрела на него снизу вверх. Губернатор сел на скамеечку подле кресла и с жаром зашептал:
- Марта, пойми, это лучший выбор: все будут довольны. Гляди, ты выходишь за уважаемого человека, богатого, с прекрасным домом. Это другой город, Хелену там не знают. Пока Полинка с Зельмой не выйдут замуж, дурочку можно подержать взаперти. Здесь же их никто не возьмет, с такой-то сестрою! Девки от спелости уже бесятся!
Слеза капнула на вышивку, испортив тонкий шелк.
- Перт, - тоскливо сказала женщина, вытерев глаза, - все так! Только не могу я идти замуж за гнилого старика. И Хеленку жалко!
Брат раздраженно хлопнул себя по колену.
- Снова здорОво! Пара лет - и он помрет! Он уже и сейчас – тьфу – от ветра колышется! Ты станешь богатой вдовою, а девки будут пристроены. Ну чего тебе еще надо?! Подумай, наконец, обо мне. Я из сил выбиваюсь, поднимая этот город. Ведь чем он был – вонючим селом! А теперь сам король присвоил ему звание города. Город Дубицы! Как звучит! Я теперь уважаемый человек. И вот - моя родная племянница несет бред на площади, а люди ее слушают. Слушают! Ее! Ведьму!
Марта вздрогнула.
- Какая она ведьма! Просто несчастное дитя. Она ведь ничего плохого не говорит. И она не нарочно. И не так часто это с ней бывает.
- Ооо! И эта дура – моя сестра! Теперь сюда станут приезжать важные люди – что они подумают, встретив у ворот юродивую?
- Я могу поселиться на окраине, или на ферме за городом.
- Это мы уже не раз обсуждали. Не забывай, – Перт применил тяжелую артиллерию, - что ты с дочками сидишь на моей шее. У тебя нет ничего своего!
- Ты же сам, как Василь умер, велел продать дом и переселиться к тебе.
- Потому что невместно, чтобы сестра губернатора жила в такой халупе.
- Нормальный дом был… Просто тебе денег хотелось.
- Деньги мне нужны! Да! Я строю город!
- Поэтому ты вырубаешь Мельничный бор.
- Лес королю потребен лес для флота. И для войны! Не твоего ума это дело! Молчи, женщина!
Хеленка медленно выплывала из тумана. Стала саднить щека. Проявились напротив два стула с сидящими на них сестрами – Эполиной и Азельмой.
«Какие чуднЫе имена! – думала Аленка, - Как в сказке, которую я однажды читала. Тю, будто я умею читать! И – почему «Аленка»? Ведь я - Хеленка!»
Комната казалась недорисованной. Непрогруженной. Опять непонятное словцо – «непрогруженная» Стулья с сестрами окружала белая пустота.
Сестры, одинаковые до оторопи, вязали каждая по полосатому чулку. Спицы в их руках шевелились, как иглы неприятных морских животных.
Сестрицы болтали.
- Что бы убить ведьму, - говорила одна, - надо вначале переломать ей пальцы, чтоб не могла колдовать.
- И отрезать язык, чтоб не могла проклинать, - добавляла вторая.
- А потом – сжечь! – и девушки радостно засмеялись.
- Откуда она вообще взялась? - спросила Азельма.
- На вырубке поймали. Она думала, что сможет навредить лесорубам. Они ведь из Мельничного бора – она и ее мамаша, старая мельничиха. Жили в чаще, всякие пакости творили – хорошо же им там жилось с лесовиками и кикиморами!
- Но дядюшка срубит весь лес и сплавит бревна королю, и мы поедем в столицу, и будем танцевать на балах!
Сестры опять засмеялись и заболтали ногами.
- Ой, Полька, из-за тебя я петлю спустила!
- А ты больше рот разевай!
Некоторое время девушки исправляли напутанное.
Хеленка смотрела на них и дивилась, почему они только что казались ей странными. Сестры как сестры, и комната привычная – с белеными стенами и темной простой мебелью. Стол, стулья, сундуки. Все вернулось на свои места.
- А ты видела ее? – снова заговорила Азельма, которая никак не могла успокоиться, что пропустила главное событие этого дня.
- Кого это? – спросила Эполина нарочито невинным тоном.
- Ну, ведьму же!
- Видела. - Эполина умело выдержала паузу. – Когда ее стражники через площадь волокли.
- Какая она? – Азельме было не форса перед сестрой, так ее распирало любопытство. – Страшная?
- Неприличная!
- Как это?
- Рыжая!
- Да ты что! – сестрицы переглянулись, одинаковым движением прикрыли рты руками и захохотали.
- Потом, - выдала Эполина следующую горячую новость, - одета в зеленое, да еще в какое-то рябое.
- Ой!
- Ну, это я поняла, чтобы в елках прятаться. Среди веток нипочем не заметишь! Чепца у нее нет.
- Как?!
- Ну, может, упал, пока ее стража тащила, - Эполина великодушно разрешила ведьме хоть в такой важной вещи быть как все. – Волосы у нее стриженные – небось, рыжие свои патлы черту в уплату за какую-нибудь гадость отдала. А под юбкой у нее! Ни за что не поверишь!
- Хвост! – ахнула Азельма, и глаза у нее сделались круглее клубков шерсти.
- Хуже!
- Хуже хвоста?
- Штаны! Штаны, как у мужика!
- Не может быть! Зачем они ей?!
- Иванко говорит, что она верхом ездит, как мужик!
Оставив без внимания очередную удивительную новость, Азельма коршуном бросилась на случайную оговорку сестры, что бы хоть в чем-то взять над ней верх.
- Так ты с Иванкой болтаешь?
- Ну и что!
- Ну и якшайся с мужланами, а я в столице прынца найду!
Быть бы ссоре, но тут сестрицы заметили, что Хеленка смотрит на них осмысленно.
- Глянь-ка, наша дурочка очнулась!
- Хеленка, кто тебя так украсил?
- Она и прежде красавицей была, а теперь и вовсе – королевишна!
Не слушая хихикающих сестер, Хеленка слезла с сундука и отравилась в караулку – ей тоже хотелось взглянуть на ведьму.
Прода от 4 декабря 2019
Уже спустились сумерки. Под тополем, в тени возле караулки стояли, обнявшись, двое. Мужчина, млея, шептал:
- Маричка…
Был ли это молодой Иванко, или кто-то другой, Хеленку не волновало. Ее радовало, что охранник занят и можно лишний раз не объяснять, куда и зачем идешь.
Она на цыпочках прокралась по темному коридору мимо освещенной комнаты, откуда доносились неестественные голоса и выстрелы – видимо, по телевизору шел боевик.
Никто не помешал девочке подкрасться к обитой железом двери с зарешеченным окошком и заглянуть внутрь.
Луч света из двери комнаты стражников освещал локоть, обтянутый зеленым камуфляжным рукавом и прядку рыжих волос. По мере того, как глаза привыкали к сумраку, Хеленка разглядела, что ведьма сидит на полу, расставив ноги – действительно в штанах – уперев локти в колени, и уронив голову на ладони так, что волосы закрывали лицо. Но что самое удивительное – Хеленка вначале не поверила ни своим ушам, ни глазам - ведьма всхлипывала. Плечи ее ходили ходуном. Она плакала!
Страшная загадочная ведьма, которая боролась за свой лес, одевалась, как хотела, ездила верхом по-мужски – плакала, как простая девчонка. У робкой Хеленки такое в голове не укладывалось.
Во дворе раздался повелительный голос. В их городке так умел говорить только один человек, а именно – ее родной дядюшка Перт. Сейчас он, видимо, распекал Маричкиного ухажера.
Услышали его и стражники. Телевизор смолк, раздался шум отодвигаемых стульев и табуретов. Большого начальника встретили стоя.
Нынешняя караулка началась с небольшого каменного куба с зарешеченным оконцем, но во время губернаторства дядюшки она обросла новыми помещениями. Теперь в ней могли томиться пара десятков узников, ждать вызова отряд стражи, и так далее. Но строительство шло бестолково. Образовалось множество тупичков, никому не нужных коридорчиков. В один из них и вжалась Хеленка, совсем не горевшая желанием встретиться с дядей в таком месте.
- Ну что? Орлы, - прибавил он таким тоном, что невозможно было понять хвалит он вояк или насмехается над ними.
- Сделали, как вами было приказано, - почтительно отвечал кто-то. – Мельницу сожгли.
Услыхав это, ведьма, со скоростью дикого зверя бросилась к двери и вцепилась пальцами в прутья решетки. Хеленке даже послышалось рычание.
- Тут еще это…- смущенно продолжал почтительный человек. – Мельничиха на нас с вилами кинулась. Так мы ее того… стукнули маленько. Не знаю, жива ли…
Ведьма повисла на двери и застонала.
