- Хватит болтать!
- Понял! – мужичок пошел было между кустами, потом обернулся. – Только вы ведь на коне по лесу не проедете.
- На этом – проедем! Шагай, давай!
Хеленка из последних сил держалась за Вирины бока – голова плыла и звенела, и девочке совсем не улыбалась упасть и остаться одной в этом прекрасном подозрительном лесу. Ведь с Виры станется ее бросить. Не доверяла она ведьме и правильно делала.
Посреди поляны рос могучий дуб, под дубом сидел не менее могучий детинушка, обнимавший второго здоровяка, но постарше и заросшего рыжей бородой. Третьим был лысый толстяк, похожий на побритого и сравнительно чистого водяного. Все трое, раскачиваясь, орали песню, чокаясь после каждого короткого куплета кружками и отхлебывая из них. Видимо, пели они так уже давно, потому что, хоть и голосили изрядно, слов Хеленка не могла разобрать. Все это она видела через прогалок в кусте. На поляне находились еще какие-то люди, но листва скрывала их.
«Наверное, этот здоровяк и есть атаман», - решила она.
- Ну? – раздалось совсем рядом. Девушки повернулись на голос. Их провожатый, ухмыляясь, пятился в кусты, а совсем рядом со Свистуном стоял маленький, чуть выше лошадиной холки, изящный человечек с пронзительными черными глазами и требовательно смотрел на них. Человек был по-звериному внимателен и аккуратен, и, вероятно, так же юрок и ловок. Даже неискушенная Хеленка поняла, что он и есть атаман, а тот парень под дубом – так, тупая силушка.
- Мы, - Вира облизала пересохшие губы, - пришли проситься в вашу… войско.
- У нас морской закон – никаких баб.
Вира подалась вперед.
- Нам раздоры не нужны, - предупредил он ее возражение прежде, чем та успела открыть рот. - Чухло! Проводи дамочек на опушку и дай им хорошего пинка, чтоб дорогу сюда забыли.
Из куста высунулась, ухмыляясь еще шире, знакомая рожа.
- Я привезла ясновидящую! Слыхали про ясновидящую из Дубовиц?
- Я думал, врут люди, - прищурился черноглазый.
- Нет, вот она, - Вира повернулась, чтоб поддержать сползающую с лошадиной спины Хеленку. – И, более того, судя по всему, вот-вот начнет вещать.
«Жук, его имя – Жук», - первое, что подумала Хеленка, увидев черные атаманские глаза. Реальность еще не стабилизировалась. Все вокруг ходило ходуном и дышало, зеленое, золотое, шуршащее. Весь этот зыбкий мир колыхался вокруг неподвижно застывших черных атамановых глаз, уставленных на нее в упор.
- Приходит в себя, - вполголоса пояснила Вира.
- Вижу. Если все так и выйдет, как она сказала, оставлю вас у себя. Если нет – убью.
Хеленка не сомневалась, что убьет. На границе яви и беспамятства она хорошо чувствовала людей. Этот Атаман Жук не только внешне походил на лесного зверя, он был так же безжалостен. Природа обделила его простыми человеческими чувствами.
Какие вопросы задавал ей этот страшный человек? Впрочем, легко догадаться: кто, где и когда проедет по лесу с богатой поклажей.
- Эге-гей! Девка не наврала, - сквозь кусты в лесной «штаб» ввалился рыжебородый. Усы топорщились от улыбки. В одной руке он держал увесистый мешочек с вышитым сердцем и надписью вокруг – кошелек, а в другой - расшитый камзол лазурного цвета, в темных пятнах вокруг прорехи.
Хеленка поняла, что это кровь, и ее затошнило.
Кого же погубило ее невольное пророчество?
- Даже не пикнул, - хвалился рыжебородый, жмурясь, как кот на сметану. – Бычок на него с дерева сиганул, так он даже и не понял ни хрена. Прямо под ноги лошади и повалился. Богатый сыночек чей-то, один по шляху шлялся, дурень!
«Значит, молодого парня убили», - у Хеленки аж сердце заболело с тоски. Что же ей делать? Теперь разбойники будут держать ее в плену, выспрашивать о проезжающих, а она, сама того не желая, и, не помня своих речей, будет выдавать невинных путников. Сможет ли она удержаться и не проваливаться в беспамятство?
- Ладно, - сказал Жук, обращаясь к Вире, - чумичка оказалась полезной, а вот ты мне зачем?
- Я ввожу ее в нужное состояние.
- Боров! – крикнул атаман. – В сруб обеих! И охраняй!
Появился лысый «водяной».
- Это в который?
- В котором мы для выкупа держим, - и пояснил девушкам. - Для вашей же пользы, чтоб ребята не обидели. Дальше поглядим, как дела пойдут.
- Пусть попробуют обидеть! - возмутилась ведьма, но атаман уже ушел.
Сруб оказался очень тесным помещением. Пол засыпан старой соломой, в углу проделана дырка для отправления телесных надобностей. Вира тут же заткнула ее соломенной пробкой – чтоб не воняла.
Только один человек мог лежать в каморке, выпрямившись, в случае, если бы лег по диагонали. Второму пришлось бы сгибаться и поджимать ноги.
Под самой крышей – продушины, выпиленные в бревнах. Свозь них видны кусочки неба и шевелящаяся на ветру листва.
Ведьма села в противоположный от дыры угол и задумалась. Хеленка почти физически чувствовала, как она перебирает разные варианты и строит планы, что делать дальше. Ох, не так ей представлялась жизнь у разбойников!
Стоять в срубе можно было только нагнувшись, поэтому Хеленка села в оставшийся угол. «У параши», - всплыло словечко. Похоже на название харчевни. Но кто такая Прасковия?
- Слушай, овца, когда ты вещаешь, тебе очень плохо бывает?
- Да не особенно, - честно призналась Хеленка. – Вначале голова делается как воздушный шарик, - (они обе без вопросов проглотили это словечко), - потом ничего не помню, а когда из беспамятства выхожу, мир бывает таким… разделенным, что ли, странным, но недолго.
- Сейчас я сделаю так, что ты заснешь, а потом спрошу тебя, как нам поступать дальше. Это лучший план. Не мешай мне, лады?
И прежде, чем Хеленка успела понять, согласна ли она с Вириным планом или нет, ведьма придвинулась к ней, стала гладить виски, щеки, потом веки, и девочка почувствовала, наконец, что напряжение и страх отпускают ее – она и не подозревала, что внутренне натянута, как струна…
…Вира лупила пяткой в дверь, при этом виртуозно ругаясь. Хеленка даже заслушалась, заинтригованная, как еще можно слепить несколько простых слов.
Удары получались слабенькими, поскольку ведьма носила мягкие сапожки, больше похожие на носки.
- Боров, где тебя носит, толкай тебя конем, тварь бесполезная!
Из-за двери послышалось.
- Ну-ка, повтори слова – я выучу.
- Я тебе еще много слов скажу, нечисть бритая! А ну, зови атамана: девка вещала!
- Ага, вот уже бегу, как же! – но все-таки ушел.
- Что я во сне говорила? - спросила Хеленка, но ведьма молча показала ей кулачок.
Атаман вскоре явился.
- По новому шляху завтра к полудню проедет обоз в столицу. С королевским хабаром. Стражи много. Я могу им глаза отвести.
- Тогда будь готова к полудню, - распорядился атаман, задал еще несколько вопросов по делу и ушел.
- А когда мы сбежим? – спросила Хеленка совсем тихо, на случай, если Боров сидит снаружи.
- Тихо! Я все устрою!
Ведьма была уверена в себе, сильна, деятельна, но у Хеленки появилось предчувствие, что «все» Вира устроит для себя и за ее, Хеленкин, счет. Правда, совсем не хотелось в такое верить. Она пока и не стала.
Но, разумеется, именно то, чего она не желала знать, произошло. После нападения на королевский обоз ведьма вернулась румяная, растрепанная, с горящими глазами – без ясновидения понятно было, что счастье улыбнулось ей, и дела теперь идут так, как она желала. Она позаботилась о Хеленке – швырнула ей поношенный, но добротный и теплый мужской плащ.
Вначале девочка не хотела к нему прикасаться, но, вспомнив, как мерзла прошлой ночью, внимательно осмотрела разбойничью добычу – крови не было, вздохнула и завернулась в тяжелую ворсистую ткань. Видно, опытный путешественник носил эту вещь.
Неизвестно, как ведьма поладила с разбойниками, но больше в тесном срубе она не ночевала, зато регулярно появлялась, что бы сунуть Хелене в руку серебряную цепочку, колечко или другое простенькое украшение. Хеленка боялась даже представить, что случилось с той, с чьего тела были сняты немудреные вещицы. Пленница обнаружила в углу зазор меж бревнами и, зажмурившись, засовывала туда приношения, не желая их видеть.
Одарив Хеленку, ведьма хватала ее за уши, и, приблизив глаза к глазам, глядела в самые зрачки, шептала непонятное, после чего Хеленка на короткое время проваливалась в небытие. Девочку ужасало, что она невольно становилась причиной гибели людей. Если бы не ее дар, путники имели бы шанс проехать по опасной лесной дороге. Она пыталась бороться с ведьмой, но все ее попытки оканчивались победой Виры и очередным небытием.
Поняв, что физически одолеть ведьму ей не удастся, Хеленка попыталась мысленно возводить между собой и насильницей стену, или представлять себя закупоренной в стеклянную бутыль.
Натолкнувшись впервые на препятствие, Вира больно дернула Хеленку за волосы и прошипела:
- Не смей так делать, овца! Раз ты тронутая и своей доли не имеешь, слушайся!
Она встряхнула Хеленку, как тряпичную куклу, и та, в самом деле, обвисла покорно и безвольно. Ведьма вытряхнула из нее ту небольшую внутреннюю твердость, которой девочка обладала.
«Я и есть игрушка в руках судьбы. Вот несчастье, но что поделаешь! Но ведь я тронутая, почти дура. Увы, Вирка права», - вздохнула она. Внешне она смирилась, и лишь где-то глубоко в ее душе, а может быть, даже в чьей-то другой душе, горела ненависть к устройству этого мира.
Кормили ее хорошо, в основном, мясом – потому что разбойники любили мясо, и давали пленнице то же, что ели сами. Если не было мяса, Боров приносил ей большую миску каши или густого супа, сваренного из чего попало. Однажды кто-то просунул в отдушину фунтик из лопуха, полный ягод. Девочка сначала смотрела на гостинец с ненавистью, потом съела чернику, глотая слезы вперемешку с кисловатыми синими шариками.
Она научилась по долетавшим до нее звукам определять, что происходит в лагере, узнавала голоса некоторых разбойников, пыталась представить себе облик тех, кого не видела. Мало-помалу она привыкла к опекавшему ее Борову, даже появление Виры иногда вызывало нечто вроде радости.
«Стокгольмский синдром» - всплыло то ли словцо, то ли заклинание. Хеленка не пыталась понять его смысл. Теперь у нее было новое занятие: днем и ночью она твердила, сжимая кулаки: «Забудь закрыть дверь! Забудь закрыть дверь!». Неважно к кому относилась это пожелание – к Вире или к Борову, никто из них запереть дверь не забывал. Но у Хеленки не было другого способа бороться.
Однажды после очередного расспроса беспамятной пророчицы Вира крикнула в полуоткрытую дверь:
- Эй, мужики! Прямо сейчас, на Верхнем шляхе, трое, датые! Один - колдун! Но этот вообще пьяный в хлам!
- Лучше подстрахуй нас, Вирус! – крикнул недоучившийся школяр, недавно примкнувший к разбойничьей шайке. Хелена считала, что Вирке он небезразличен.
Теперь Хеленка не проваливалась в небытие надолго. Вира берегла источник своего благополучия, и погружала ясновидящую в вещий сон лишь поверхностно. Для пророчеств о делах, что должны произойти поблизости, этого вполне хватало.
Девочка слышала последние слова, слышала, как стукнула дверь, как лязгнул засов, как с шумом и гиканьем ушли на грабеж разбойники.
«Забудь закрыть дверь», - повторяла она вновь и вновь свое заклинание, пока мир вокруг нее приходил в нормальный вид. А когда желтые и коричневые полосы вокруг нее перестали извиваться и застыли бревенчатыми стенами, она увидела вертикальную зеленую полоску – щель приоткрытой двери. Вирка второпях опустила засов, не захлопнув створку, и железная полоса не легла в предназначенный ей паз.
Хеленка выглянула наружу – никого. Тихо и пусто, насколько может быть тихо и пусто в лесу. Она метнулась обратно в каморку, приподняла середину плаща, чтоб казалось, будто под ним лежит спящая. Тяжелая ткань послушно сохранила форму.
Высунулась из двери, поглядела туда-сюда. Боясь поверить в удачу, ступила в траву и, прижав дверь, бесшумно заложила засовом. Железо не лязгнуло, но в кроне над ней панически заскакала и затрещала сорока.
Беглянка опрометью бросилась под ближайший куст и замерла. Но сорочьи вопли не привлекли ничьего внимания. Наверное, разбойники все до одного умчались на добычу. Тогда, пригибаясь, девочка побежала прочь от своей тюрьмы, прочь от разбойничьей поляны, прочь от ужасного места. Неважно куда – только прочь. Чуть не на четвереньках миновала безлюдный «штаб», и перебежками от куста к кусту стала уходить в лес, стараясь не мять траву и не ломать веток.
Решив, что углубилась достаточно, припустила бегом. Куда угодно, только подальше от разбойничьего логова. Она понимала одно: по ее вине не должны гибнуть люди. Куда она пойдет, что станет делать, где найдет ночлег и еду – пока ее не заботило. Может статься, среди разбойников есть хорошие следопыты, да и ведьма, возможно, связана с ней колдовскими узами. Тогда надежды на избавление нет. Ее поймают, водворят обратно, и она снова, не приходя в сознание, будет указывать на новые и новые жертвы, будет губить людей.
Вот бы просто исчезнуть! Или скрыться туда, где ее никто не знает. Пока надо просто бежать и бежать. Но, где бы она ни оказалась, собственная природа выдаст ее. Рано или поздно она впадет в лунатическое состояние, и новый негодяй примется с радостью ее использовать. Деваться некуда. Ох, правильно сказала Вирка – нет у нее своей доли. Тронутая она. Дура! А дуракам нет места в этом мире.
Если бы она смогла заснуть и спросить самое себя, как поступить дальше! Но ведь она не услышит своих ответов. «Сапожник без сапог» - вот что она такое. Всеведающая вредная дура.
Чутье подсказало свернуть направо. То ли запах, то ли едва слышное журчание позвали ее. Близко вода! Вода – это здорово, на ней не остается следов, и, кажется, ведьмы боятся переходить ручьи. Или это призраки? Неважно, надо ловить любую возможность.
И в самом деле, вскоре Хеленка уже спускалась по склону вместе с ручейком, который крохотными водопадиками весело прыгал по мшистым ямкам и кочкам.
Ручей привел ее к озерцу. Такое это было красивое озеро: округлое, чистое, безмятежное, с камышом и водяными лилиями с одной стороны, с песчаным обрывом, над которым рос старинный мудрый дуб – с другой. Лесное зеркало, темное и глубокое. Деревья смотрелись в него, обнимая друг друга, сплетая прекрасную раму.
Дуб протягивал над головой девочки толстую ветвь. Вот если привязать к ней веревку, так, чтобы свешивалась над водой, надеть петлю на шею, разбежаться и прыгнуть с обрыва. Тогда она никому больше не причинит зла. И саму ее больше никто не обидит. Какой выход! Ей не за что держаться в этом мире. Самое лучшее, что она может сделать!
Одна загвоздка – веревки нет. Девочка даже осмотрела окрестности, как будто веревка могла вырасти в лесу, или ее предусмотрительно оставил какой-нибудь добрый путник. Но нет.
Хеленка спустилась к воде. Совсем прозрачная у края, вода к середине становилась темно-синей, а дальше – черной.
- Понял! – мужичок пошел было между кустами, потом обернулся. – Только вы ведь на коне по лесу не проедете.
- На этом – проедем! Шагай, давай!
Хеленка из последних сил держалась за Вирины бока – голова плыла и звенела, и девочке совсем не улыбалась упасть и остаться одной в этом прекрасном подозрительном лесу. Ведь с Виры станется ее бросить. Не доверяла она ведьме и правильно делала.
Посреди поляны рос могучий дуб, под дубом сидел не менее могучий детинушка, обнимавший второго здоровяка, но постарше и заросшего рыжей бородой. Третьим был лысый толстяк, похожий на побритого и сравнительно чистого водяного. Все трое, раскачиваясь, орали песню, чокаясь после каждого короткого куплета кружками и отхлебывая из них. Видимо, пели они так уже давно, потому что, хоть и голосили изрядно, слов Хеленка не могла разобрать. Все это она видела через прогалок в кусте. На поляне находились еще какие-то люди, но листва скрывала их.
«Наверное, этот здоровяк и есть атаман», - решила она.
- Ну? – раздалось совсем рядом. Девушки повернулись на голос. Их провожатый, ухмыляясь, пятился в кусты, а совсем рядом со Свистуном стоял маленький, чуть выше лошадиной холки, изящный человечек с пронзительными черными глазами и требовательно смотрел на них. Человек был по-звериному внимателен и аккуратен, и, вероятно, так же юрок и ловок. Даже неискушенная Хеленка поняла, что он и есть атаман, а тот парень под дубом – так, тупая силушка.
- Мы, - Вира облизала пересохшие губы, - пришли проситься в вашу… войско.
- У нас морской закон – никаких баб.
Вира подалась вперед.
- Нам раздоры не нужны, - предупредил он ее возражение прежде, чем та успела открыть рот. - Чухло! Проводи дамочек на опушку и дай им хорошего пинка, чтоб дорогу сюда забыли.
Из куста высунулась, ухмыляясь еще шире, знакомая рожа.
- Я привезла ясновидящую! Слыхали про ясновидящую из Дубовиц?
- Я думал, врут люди, - прищурился черноглазый.
- Нет, вот она, - Вира повернулась, чтоб поддержать сползающую с лошадиной спины Хеленку. – И, более того, судя по всему, вот-вот начнет вещать.
«Жук, его имя – Жук», - первое, что подумала Хеленка, увидев черные атаманские глаза. Реальность еще не стабилизировалась. Все вокруг ходило ходуном и дышало, зеленое, золотое, шуршащее. Весь этот зыбкий мир колыхался вокруг неподвижно застывших черных атамановых глаз, уставленных на нее в упор.
- Приходит в себя, - вполголоса пояснила Вира.
- Вижу. Если все так и выйдет, как она сказала, оставлю вас у себя. Если нет – убью.
Хеленка не сомневалась, что убьет. На границе яви и беспамятства она хорошо чувствовала людей. Этот Атаман Жук не только внешне походил на лесного зверя, он был так же безжалостен. Природа обделила его простыми человеческими чувствами.
Какие вопросы задавал ей этот страшный человек? Впрочем, легко догадаться: кто, где и когда проедет по лесу с богатой поклажей.
- Эге-гей! Девка не наврала, - сквозь кусты в лесной «штаб» ввалился рыжебородый. Усы топорщились от улыбки. В одной руке он держал увесистый мешочек с вышитым сердцем и надписью вокруг – кошелек, а в другой - расшитый камзол лазурного цвета, в темных пятнах вокруг прорехи.
Хеленка поняла, что это кровь, и ее затошнило.
Кого же погубило ее невольное пророчество?
- Даже не пикнул, - хвалился рыжебородый, жмурясь, как кот на сметану. – Бычок на него с дерева сиганул, так он даже и не понял ни хрена. Прямо под ноги лошади и повалился. Богатый сыночек чей-то, один по шляху шлялся, дурень!
«Значит, молодого парня убили», - у Хеленки аж сердце заболело с тоски. Что же ей делать? Теперь разбойники будут держать ее в плену, выспрашивать о проезжающих, а она, сама того не желая, и, не помня своих речей, будет выдавать невинных путников. Сможет ли она удержаться и не проваливаться в беспамятство?
- Ладно, - сказал Жук, обращаясь к Вире, - чумичка оказалась полезной, а вот ты мне зачем?
- Я ввожу ее в нужное состояние.
- Боров! – крикнул атаман. – В сруб обеих! И охраняй!
Появился лысый «водяной».
- Это в который?
- В котором мы для выкупа держим, - и пояснил девушкам. - Для вашей же пользы, чтоб ребята не обидели. Дальше поглядим, как дела пойдут.
- Пусть попробуют обидеть! - возмутилась ведьма, но атаман уже ушел.
Сруб оказался очень тесным помещением. Пол засыпан старой соломой, в углу проделана дырка для отправления телесных надобностей. Вира тут же заткнула ее соломенной пробкой – чтоб не воняла.
Только один человек мог лежать в каморке, выпрямившись, в случае, если бы лег по диагонали. Второму пришлось бы сгибаться и поджимать ноги.
Под самой крышей – продушины, выпиленные в бревнах. Свозь них видны кусочки неба и шевелящаяся на ветру листва.
Ведьма села в противоположный от дыры угол и задумалась. Хеленка почти физически чувствовала, как она перебирает разные варианты и строит планы, что делать дальше. Ох, не так ей представлялась жизнь у разбойников!
Стоять в срубе можно было только нагнувшись, поэтому Хеленка села в оставшийся угол. «У параши», - всплыло словечко. Похоже на название харчевни. Но кто такая Прасковия?
- Слушай, овца, когда ты вещаешь, тебе очень плохо бывает?
- Да не особенно, - честно призналась Хеленка. – Вначале голова делается как воздушный шарик, - (они обе без вопросов проглотили это словечко), - потом ничего не помню, а когда из беспамятства выхожу, мир бывает таким… разделенным, что ли, странным, но недолго.
- Сейчас я сделаю так, что ты заснешь, а потом спрошу тебя, как нам поступать дальше. Это лучший план. Не мешай мне, лады?
И прежде, чем Хеленка успела понять, согласна ли она с Вириным планом или нет, ведьма придвинулась к ней, стала гладить виски, щеки, потом веки, и девочка почувствовала, наконец, что напряжение и страх отпускают ее – она и не подозревала, что внутренне натянута, как струна…
Прода от 8 декабря 2019
…Вира лупила пяткой в дверь, при этом виртуозно ругаясь. Хеленка даже заслушалась, заинтригованная, как еще можно слепить несколько простых слов.
Удары получались слабенькими, поскольку ведьма носила мягкие сапожки, больше похожие на носки.
- Боров, где тебя носит, толкай тебя конем, тварь бесполезная!
Из-за двери послышалось.
- Ну-ка, повтори слова – я выучу.
- Я тебе еще много слов скажу, нечисть бритая! А ну, зови атамана: девка вещала!
- Ага, вот уже бегу, как же! – но все-таки ушел.
- Что я во сне говорила? - спросила Хеленка, но ведьма молча показала ей кулачок.
Атаман вскоре явился.
- По новому шляху завтра к полудню проедет обоз в столицу. С королевским хабаром. Стражи много. Я могу им глаза отвести.
- Тогда будь готова к полудню, - распорядился атаман, задал еще несколько вопросов по делу и ушел.
- А когда мы сбежим? – спросила Хеленка совсем тихо, на случай, если Боров сидит снаружи.
- Тихо! Я все устрою!
Ведьма была уверена в себе, сильна, деятельна, но у Хеленки появилось предчувствие, что «все» Вира устроит для себя и за ее, Хеленкин, счет. Правда, совсем не хотелось в такое верить. Она пока и не стала.
Но, разумеется, именно то, чего она не желала знать, произошло. После нападения на королевский обоз ведьма вернулась румяная, растрепанная, с горящими глазами – без ясновидения понятно было, что счастье улыбнулось ей, и дела теперь идут так, как она желала. Она позаботилась о Хеленке – швырнула ей поношенный, но добротный и теплый мужской плащ.
Вначале девочка не хотела к нему прикасаться, но, вспомнив, как мерзла прошлой ночью, внимательно осмотрела разбойничью добычу – крови не было, вздохнула и завернулась в тяжелую ворсистую ткань. Видно, опытный путешественник носил эту вещь.
Неизвестно, как ведьма поладила с разбойниками, но больше в тесном срубе она не ночевала, зато регулярно появлялась, что бы сунуть Хелене в руку серебряную цепочку, колечко или другое простенькое украшение. Хеленка боялась даже представить, что случилось с той, с чьего тела были сняты немудреные вещицы. Пленница обнаружила в углу зазор меж бревнами и, зажмурившись, засовывала туда приношения, не желая их видеть.
Одарив Хеленку, ведьма хватала ее за уши, и, приблизив глаза к глазам, глядела в самые зрачки, шептала непонятное, после чего Хеленка на короткое время проваливалась в небытие. Девочку ужасало, что она невольно становилась причиной гибели людей. Если бы не ее дар, путники имели бы шанс проехать по опасной лесной дороге. Она пыталась бороться с ведьмой, но все ее попытки оканчивались победой Виры и очередным небытием.
Поняв, что физически одолеть ведьму ей не удастся, Хеленка попыталась мысленно возводить между собой и насильницей стену, или представлять себя закупоренной в стеклянную бутыль.
Натолкнувшись впервые на препятствие, Вира больно дернула Хеленку за волосы и прошипела:
- Не смей так делать, овца! Раз ты тронутая и своей доли не имеешь, слушайся!
Она встряхнула Хеленку, как тряпичную куклу, и та, в самом деле, обвисла покорно и безвольно. Ведьма вытряхнула из нее ту небольшую внутреннюю твердость, которой девочка обладала.
«Я и есть игрушка в руках судьбы. Вот несчастье, но что поделаешь! Но ведь я тронутая, почти дура. Увы, Вирка права», - вздохнула она. Внешне она смирилась, и лишь где-то глубоко в ее душе, а может быть, даже в чьей-то другой душе, горела ненависть к устройству этого мира.
Кормили ее хорошо, в основном, мясом – потому что разбойники любили мясо, и давали пленнице то же, что ели сами. Если не было мяса, Боров приносил ей большую миску каши или густого супа, сваренного из чего попало. Однажды кто-то просунул в отдушину фунтик из лопуха, полный ягод. Девочка сначала смотрела на гостинец с ненавистью, потом съела чернику, глотая слезы вперемешку с кисловатыми синими шариками.
Она научилась по долетавшим до нее звукам определять, что происходит в лагере, узнавала голоса некоторых разбойников, пыталась представить себе облик тех, кого не видела. Мало-помалу она привыкла к опекавшему ее Борову, даже появление Виры иногда вызывало нечто вроде радости.
«Стокгольмский синдром» - всплыло то ли словцо, то ли заклинание. Хеленка не пыталась понять его смысл. Теперь у нее было новое занятие: днем и ночью она твердила, сжимая кулаки: «Забудь закрыть дверь! Забудь закрыть дверь!». Неважно к кому относилась это пожелание – к Вире или к Борову, никто из них запереть дверь не забывал. Но у Хеленки не было другого способа бороться.
Однажды после очередного расспроса беспамятной пророчицы Вира крикнула в полуоткрытую дверь:
- Эй, мужики! Прямо сейчас, на Верхнем шляхе, трое, датые! Один - колдун! Но этот вообще пьяный в хлам!
- Лучше подстрахуй нас, Вирус! – крикнул недоучившийся школяр, недавно примкнувший к разбойничьей шайке. Хелена считала, что Вирке он небезразличен.
Теперь Хеленка не проваливалась в небытие надолго. Вира берегла источник своего благополучия, и погружала ясновидящую в вещий сон лишь поверхностно. Для пророчеств о делах, что должны произойти поблизости, этого вполне хватало.
Девочка слышала последние слова, слышала, как стукнула дверь, как лязгнул засов, как с шумом и гиканьем ушли на грабеж разбойники.
«Забудь закрыть дверь», - повторяла она вновь и вновь свое заклинание, пока мир вокруг нее приходил в нормальный вид. А когда желтые и коричневые полосы вокруг нее перестали извиваться и застыли бревенчатыми стенами, она увидела вертикальную зеленую полоску – щель приоткрытой двери. Вирка второпях опустила засов, не захлопнув створку, и железная полоса не легла в предназначенный ей паз.
Хеленка выглянула наружу – никого. Тихо и пусто, насколько может быть тихо и пусто в лесу. Она метнулась обратно в каморку, приподняла середину плаща, чтоб казалось, будто под ним лежит спящая. Тяжелая ткань послушно сохранила форму.
Высунулась из двери, поглядела туда-сюда. Боясь поверить в удачу, ступила в траву и, прижав дверь, бесшумно заложила засовом. Железо не лязгнуло, но в кроне над ней панически заскакала и затрещала сорока.
Беглянка опрометью бросилась под ближайший куст и замерла. Но сорочьи вопли не привлекли ничьего внимания. Наверное, разбойники все до одного умчались на добычу. Тогда, пригибаясь, девочка побежала прочь от своей тюрьмы, прочь от разбойничьей поляны, прочь от ужасного места. Неважно куда – только прочь. Чуть не на четвереньках миновала безлюдный «штаб», и перебежками от куста к кусту стала уходить в лес, стараясь не мять траву и не ломать веток.
Решив, что углубилась достаточно, припустила бегом. Куда угодно, только подальше от разбойничьего логова. Она понимала одно: по ее вине не должны гибнуть люди. Куда она пойдет, что станет делать, где найдет ночлег и еду – пока ее не заботило. Может статься, среди разбойников есть хорошие следопыты, да и ведьма, возможно, связана с ней колдовскими узами. Тогда надежды на избавление нет. Ее поймают, водворят обратно, и она снова, не приходя в сознание, будет указывать на новые и новые жертвы, будет губить людей.
Вот бы просто исчезнуть! Или скрыться туда, где ее никто не знает. Пока надо просто бежать и бежать. Но, где бы она ни оказалась, собственная природа выдаст ее. Рано или поздно она впадет в лунатическое состояние, и новый негодяй примется с радостью ее использовать. Деваться некуда. Ох, правильно сказала Вирка – нет у нее своей доли. Тронутая она. Дура! А дуракам нет места в этом мире.
Если бы она смогла заснуть и спросить самое себя, как поступить дальше! Но ведь она не услышит своих ответов. «Сапожник без сапог» - вот что она такое. Всеведающая вредная дура.
Чутье подсказало свернуть направо. То ли запах, то ли едва слышное журчание позвали ее. Близко вода! Вода – это здорово, на ней не остается следов, и, кажется, ведьмы боятся переходить ручьи. Или это призраки? Неважно, надо ловить любую возможность.
И в самом деле, вскоре Хеленка уже спускалась по склону вместе с ручейком, который крохотными водопадиками весело прыгал по мшистым ямкам и кочкам.
Ручей привел ее к озерцу. Такое это было красивое озеро: округлое, чистое, безмятежное, с камышом и водяными лилиями с одной стороны, с песчаным обрывом, над которым рос старинный мудрый дуб – с другой. Лесное зеркало, темное и глубокое. Деревья смотрелись в него, обнимая друг друга, сплетая прекрасную раму.
Дуб протягивал над головой девочки толстую ветвь. Вот если привязать к ней веревку, так, чтобы свешивалась над водой, надеть петлю на шею, разбежаться и прыгнуть с обрыва. Тогда она никому больше не причинит зла. И саму ее больше никто не обидит. Какой выход! Ей не за что держаться в этом мире. Самое лучшее, что она может сделать!
Одна загвоздка – веревки нет. Девочка даже осмотрела окрестности, как будто веревка могла вырасти в лесу, или ее предусмотрительно оставил какой-нибудь добрый путник. Но нет.
Хеленка спустилась к воде. Совсем прозрачная у края, вода к середине становилась темно-синей, а дальше – черной.
