- Я ведь, Юрок, зачем на это дело вызвался? – говорил уже изрядно захмелевший старик, подперев рукой лохматую седую голову. - Не ради денег там, иль славы – на что они мне, в мои-то годы? Вот, скажем, мужик молодой – как он жить-то будет, сотворив такое? Раньше, говорят, всей гурьбой камни клали – все виноваты были, значит – никто! Куда же в военном деле без душегубства. Чтоб других оборонить, девчонку убили!
- А я-то как же, дядюшка?
- А что ты? Ты только раствор в бадейке за мной нес! Весь город видел, что ты не единого камня не положил. На тебе сраму нет! А другого парня, не сродственника, мне брать зазорно было бы. Ты уж прости меня, Юрок…
- Дядя! А ведь в склепе никого не было! Я поглядел! Только накидка красная лежала. Девушку-то тайком увели! Мы пустой склеп замуровали! Вот провалиться мне на этом месте!
- Эх, молодо-зелено! Ну, думай так, коли тебе легче! Только, гляди, о б этих мыслях никому ни-ни!
Он сделал знак трактирщику принести еще пива.
- Значит, она там, голуба, пластиком лежала, как зайчик маленький притаилась. Некому ее оттуда вынести было! - бормотал он, уронив лоб на руку, не замечая, как слова ранят племянника. – Да что за обычай такой проклятый!
Юрок тоже стал всхлипывать.
«А потом они оба заплакали!» - продолжил готовить свою душещипательную историю трактирщик. Про то, что каменщики хулили обычаи, он решил умолчать.
Кир лежал навзничь, глядя сквозь ветви в небо. Оно уже окрасилось в вечерние цвета. Неужели еще сегодня утром он выяснял отношения с Катти, получил пощечину и объяснил кошке, что она свободна? Только сегодня утром, хотя и на столетия позже, Мэриэль отважно гуляла с зонтиком по развалинам замка? Неужели сегодня, он поднимался по лестнице следом за Элинэль и не мог отвести глаз от ее стана под голубым шелком!
Элинэль!
Необходимость действовать вернула Кира в реальность. Прежде он пребывал в полузабытье, теперь очнулся. Мысли перестали блуждать и потекли в нужном направлении. Он переплел пальцы с веточками куста, другой рукой обхватил ствол деревца. Сила потекла в сына Мелисенты из буйного куста спиреи, из юного, еще никогда не цветшего, каштана, из безымянной травки, которую он придавил спиной. Кир мог бы перечислить каждую травинку, если бы увидел их. Но и будучи неназванной, трава помогала ему.
В голове прояснилось. Мэри уже не лежала безжизненной грудой, но, раскинувшись на траве, ровно дышала - спала. Веснушки обозначились на побледневшем лице во множестве, как звезды в безлунную ночь.
Теперь Кир достаточно пришел в себя, чтобы рассуждать.
Мэри найдена и, хочется верить, спасена. Теперь необходимо найти Элинель, потом переправить всю четверку обратно в свое время. Как это сделать – непонятно. Управление временем проходили на пятом курсе, а Кир ушел в середине четвертого. Он умеет следовать сквозь время за кем-то, но это совершенно иное умение - самостоятельно путешествовать он не научился. Но можно найти какой-нибудь хитрый способ. Уж вчетвером они как-нибудь сообразят. Кир обязан справиться.
Не менее важный вопрос: чего следует опасаться? Теперь, когда руки и дар речи вернулись к нему (вот бы еще и сил поднабраться), он сможет легко защитить себя и девушек от людей и зверей, открыть любые замки. Однако он умудрился нажить врага в лице серого карлика, судя по всему, могущественного мага, раз он вертит королями и вершит историю по собственной прихоти. Надо же, безумец решил завоевать мир! Кир попытался вспомнить: ничего подобного они не проходили. Может быть, он в другой вселенной? Говорят, такое бывает, хотя серьезные волшебники только смеются. Или студентам рассказывают полуправду? Если серый колдун так могуч, то он по масштабу почти равен Анирен.
Анирен! Не ее ли прозрачные глаза смотрели с небес вместе с материнскими и его собственными? Откуда он это взял? Наверное, просто приятно ощущать, что ты не одинок, что кто-то стоит за тобой. Но с какой стати? Он уже не ребенок – ждать помощи. Катти лишила его человеческого облика, но даже будучи котом, не имея возможности колдовать, он действовал. Теперь же, став человеком, он способен на многое.
Неприятный сдавленный звук привлек его внимание. Кир сел и огляделся. Катти тошнило. Шерсть на ней еще торчала слипшимися «иголками».
«Хочешь, я вымою тебя в фонтане?» - предложил он.
«Как можно говорить такие гадости? Впрочем, ты никогда не отличался тактичностью».
«Извини».
Кошка продолжила яростно вылизываться.
Кир, наконец, ощутил в себе достаточно сил, чтоб отправиться на поиски Элинэль. Жаль, что он не успел получить из ручек любимой отрезанный локон, или ленту, или, хотя бы, цветок. У него есть только прикосновение ее руки, поданной для поцелуя, дважды стертое превращением в кота и обратно – дорогое для него, но бесполезное в магическом смысле.
Катти своим непрошенным вмешательством превратила его в кота, она же спасла всех от колдуна, но лишь отсрочила беду на время. Кир скосил глаза на кошку – не обидится ли за такие мысли, но та и ухом не повела, возможно, потому что Кир не досадовал, а просто пытался разобраться в случившимся. Он всем сердцем принимал своего фамильяра, Катти словно заполнила пустую часть его души, вернув ей цельность.
Пока Кир не придумает способа вернуться в свое время, им придется жить здесь, скрываясь от колдуна. Он слышал, какими вздорными и мстительными бывают обиженные чародеи. Кир передернулся, представив себе, как он, Мэриэль и Катти висят в сером пространстве вне мира, подвергаясь вечным мучениям.
Мысленно выругав себя за вредные фантазии, Кир стал думать, как разыскать Элинэль. Придется тупо обходить все комнаты дворца. Хорошо, что он опять может проникать сквозь стены.
Тут Кир застонал и с досадой ударил кулаком по траве. Колдун! Он сразу почует самую пустяшную магию! Руки вернулись к Киру, но они связаны. Ведь колдун обнаружил вполне невинный знак спокойствия, сразу как тот был написан. Напрямую схватиться с магом - глупо. Кир чувствовал себя перед властителем королей, как комар перед ураганом. Но и хитрые комары как-то умудряются выживать во время бури!
Карьера Элинэль
Стены и потолок заставленной магической утварью комнаты, терялись во тьме. Склур обвис на кресле, стоящем перед большим овальным зеркалом. Рядом топтался Трэш.
- Где ты был, исчадие тьмы, пока терзали твоего господина?
Трэш молча скреб лапами по полу.
- Знаю, только и мечтаешь о моей погибели! Спрятался, небось, и ждал, когда меня пригробят! Но уж не кошечке погубить меня, пустая черепушка, раз даже ты ничего не можешь сделать супротив, старая ходячая табуретка – мое заклятье крепко!
Склур было захихикал, но закончил стоном.
Трэш попробовал отползти бочком, но был остановлен.
- Стой! Куда? Ты мне еще нужен!
Над зеркалом вспыхнул яркий свет. В стекле отразилось серое, страшно располосованное лицо колдуна. Левый глаз отсутствовал, рваная рана от его угла спускалась до подбородка. Нижняя губа практически превратилась в лохмотья.
Склур вздохнул, кое-как выпрямился, помассировал пальцы и принялся лепить лицо заново. Он мял плоть как сырую глину, слеплял края зияющих ран, заглаживал порезы, попутно сделал нос потоньше и выдвинул вперед подбородок.
Наконец, лицо стало выглядеть сносно, хотя и оставалось неровным.
- Сойдет! Не жених ведь. Пальцы устали. - Склур, по паучьи пошевелил пальцами, как Трэш – лапами, и откинулся на спинку кресла. – Долина вечной тьмы! До чего неловко смотреть одним глазом! Опасно, к тому же! Любой может подобраться слева. Трэш, поди сюда!
Уродливое чудище не хотело приближаться, но его тащило, как на невидимой веревке. Он приседал, почти ложился на пол, отталкивался лапами, выписывал кренделя, но все же неуклонно приближался к своему господину.
Склур подул на пальцы, сделав их бледными, тонкими и длинными. Трэш засучил ногами в безнадежной попытке удрать, отвернуть «лицо», но только закружился на месте.
- Стоять, скотина! – Скривившись от напряжения, Склур ввел пятерню в глазницу фамильяра, ухватил пылающий глаз, повернул, дернул его и, полюбовавшись, поместил в свою глазницу.
Трэш мучительно заскрипел, паучьи волосатые лапы взборонили пол, но Склур не обращал внимания, любуясь новым приобретением. Он поворачивал голову вправо и влево. Красный шар, уменьшившись, светил из глубины глазницы.
- А ничего! Впору пришелся. Марвин обмочится от страха. Пожалуй, я еще стану законодателем моды среди магов. Трэш, да заткнись ты! Кончай скулить! Один глаз у тебя остался, чего тебе еще надо! Ну, не злись! Я же о тебе забочусь? Забочусь. Сейчас пойдем к нашей козочке и попьем кровушки. Рановато, конечно, но кто же знал, что так все сложится.
Склур щелкнул пальцами, и на ладони повисла бархатная черная лента. Он завязал ею пылающий глаз.
- Не будем пугать цыпочку. Не оценит она настоящую мужскую красоту. Гляди веселей, Трэш! Нечего в пол пялиться. Я знаю, ты ненавидишь меня, но, если думаешь, что я тебя обожаю, то фатально ошибаешься.
- Ты сам себя не любишь, - прощелкал Трэш.
- Ах, какие мы мудрые! – Фразу он закончил уже в комнате Элинэль.
Элинэль в сиреневом балахоне, расшитом цветами и птицами, отделанном драгоценным кружевом, восседала на креслице. Несмотря на домашнее одеяние, украшения блестели на ней всюду, куда только она смогла их надеть. На кровати лежали три платья: лавандовое, бирюзовое и васильковое. Низкорослые коренастые служанки с дымно-кудрявыми волосами – жительницы Фесталии – брали из вороха накидки, шали, пелерины, драгоценные кружева и летучие платки и по приказанию госпожи прикладывали их то к одному, то к другому платью.
Из книг Элинэль знала, что во все времена невзрачные фесталийские прислужницы особо ценились знатными дамами, поскольку на их фоне любая выглядела красоткой. Она сочла выбор Склура знаком принадлежности к дворцовым верхам. Вообще-то, Склур взял первых попавшихся служанок и слегка помутил их разум, оставив лишь необходимые навыки. То, что девушек разыскивают по всему дворцу, немало его не заботило.
Элинэль не запомнила имен прислуги. Про себя она звала их Серая и Коричневая – по цвету одежды. Серая поднесла к бирюзовому платью кружево, затканное серебряной канителью, расшитое жемчужинами и мелкими блестящими камешками, потом переложила его к васильковому.
- Красивая вещь, но годится ли она сюда? – задумчиво спросила сама себя Элинэль.
- Я видела подобное на даме Вирэль, госпожа! – словоохотливо встряла Коричневая. – Дама Вирэль такая щеголиха, такая красавица, такая кокетка, прямо, как Ваша милость! Я видела на ней похожее платье с блестящим кружевом, когда она гуляла по саду.
- Но, возможно, это сочетание подходит для утреннего туалета, мне же надо – для аудиенции. Не бальное, нет, но очень торжественное. Вы понимаете, о чем я говорю?
Служанки в смущении переглянулись. Таких слов они прежде не слыхивали.
Тут воздух в комнате задрожал, сгустился, разломился на куски, сложился в Склура, на этот раз одного, без жуткого фамильяра.
- …мы мудрые! – договорил Склур.
Служанки с визгом шарахнулись в угол.
- Тихо! – проговорила Элинэль, вставая навстречу. – Прекрасная ночь, мой благодетель!
- О небеснейшая! – Склур склонился, пряча дрожащие от нетерпения губы. Он всегда гордился своей выдержкой. Он не юнец, пугающий драгоценную дичь, когда она уже почти в руках. Он привык действовать методически и наверняка. – Король ждет вас. Я вижу, вы готовитесь.
- Готовлюсь к встрече с ним с первой минуты! Единственное, чего мне не хватает – хорошего куафера. Ваши девушки обучены лишь незамысловатым прическам.
- Его Драгоценность нетерпелив. Неразумно заставлять ждать Его Драгоценность. Видели ли вы когда-нибудь короля?
- Да, на портрете.
- Ага! Тогда вам известно, что он из себя представляет. Позвольте, я займусь вашей прической.
Не успела красавица и слова сказать, как колдун зашел к ней за спину, кисти рук его при этом побелели, сузились, и стали походить на женские. Двузубый гребень сам собой выполз из волос Элинэль, и бледно-золотой жгут волос, упал, раскручиваясь, ей на спину.
Удлинившимися руками Склур, не сходя с места, погладил девичий затылок. Элинэль послушно опустилась в креслице, запрокинула голову. Глаза ее были открыты, но смотрели в придуманный мир, она, улыбаясь, витала в облаках. Чародей нежно перебирал волосы, замысловато сплетая и расплетая их, нашептывал и бормотал себе под нос.
Элинэль дернула руками и ногами, в подобии сидячего реверанса. Губы ее затрепетали. Склур зашептал быстрее. Элинэль быстро и нечленораздельно бормотала, подергивая головой.
Служанки в углу в ужасе переглянулись и прижались друг к другу. Серая спрятала голову на груди Коричневой.
Наконец, бормотание смолкло. Элинэль поджала ноги и пригнула голову, как бы в прощальном реверансе. Потом лукаво улыбнулась и вытянула в пустоту руку для поцелуя.
Не прошло и минуты, как она выпрямилась посреди комнаты с пылающими щеками и блаженной улыбкой. Голубые глаза ее торжествующе сверкали.
- Нет слов, чтобы выразить благодарность, мой благодетель!
- А слов и не надо, - многозначительно сказал Склур, глядя в глаза Элинэль.
Та поняла, отвернула кружевной рукавчик и вытянула руку.
«Когда я успела переодеться в домашнее?» - удивилась девушка. Но впечатления переполняли ее, буря чувств бушевала в нежной груди – тут было не до мелочей.
Нацедив темную кровь в кувшинчик, колдун витиевато поклонился и сгинул.
Оставшись без жуткого соглядатая, Элинэль раскинула руки и закружилась, потом сделала несколько церемонных па старинного танца, которому некогда научила бедных принцесс старая Магда. Служанки смотрели на разыгравшуюся госпожу во все глаза.
Хохоча, Элинэль рухнула на разложенные по кровати платья, и только тут обнаружила, что мнет кружева и оборки.
- Девушки, почему постель не готова? Где кувшин с теплой водой для омовения? Я хочу вина и фруктов! Сегодня день моего торжества! Шевелитесь же, иначе я выгоню вас, и вы никогда не будете прислуживать королеве!
Бестолково пометавшись, и пару раз налетев друг на друга, служанки бросились выполнять приказания, а Элинэль села к зеркалу.
«Хороша, - думала она, вглядываясь в свое отражение. – Прямо как та лунная дама с портрета. Пожалуй, даже лучше. Я стану королевой».
Она расстегнула застежку ожерелья и позволила тяжелым снизкам скользнуть на ковер. Элинэль испытывала удовольствие, небрежно обращаясь с драгоценностями. Наконец-то она богата!
- Подберите это! Потушите свечи. Откройте окно. Подите прочь! Я буду есть персики и пить вино.
Пока служанки выполняли очередную порцию приказаний, Элинэль сняла диадему, помешкала некоторое время, отцепляя ее от волос, и продолжила любоваться своей особой. В свете ущербной луны ее лицо казалось полупрозрачным, как лепесток розы.
«Как же вышло, что я выросла столь красивой? – Она взирала на собственный зеркальный образ почти с благоговением. – Разве можно такую красоту не любить? Марвин уже втюрился по уши».
«Конечно, он вампир, - думала Элинэль про Склура, разглядывая в зеркале свое побледневшее лицо и накручивая на запястье нитку жемчуга, которая как нельзя лучше оттеняла ее лунную красу. – Как бы он не старался, меня не обманешь.
- А я-то как же, дядюшка?
- А что ты? Ты только раствор в бадейке за мной нес! Весь город видел, что ты не единого камня не положил. На тебе сраму нет! А другого парня, не сродственника, мне брать зазорно было бы. Ты уж прости меня, Юрок…
- Дядя! А ведь в склепе никого не было! Я поглядел! Только накидка красная лежала. Девушку-то тайком увели! Мы пустой склеп замуровали! Вот провалиться мне на этом месте!
- Эх, молодо-зелено! Ну, думай так, коли тебе легче! Только, гляди, о б этих мыслях никому ни-ни!
Он сделал знак трактирщику принести еще пива.
- Значит, она там, голуба, пластиком лежала, как зайчик маленький притаилась. Некому ее оттуда вынести было! - бормотал он, уронив лоб на руку, не замечая, как слова ранят племянника. – Да что за обычай такой проклятый!
Юрок тоже стал всхлипывать.
«А потом они оба заплакали!» - продолжил готовить свою душещипательную историю трактирщик. Про то, что каменщики хулили обычаи, он решил умолчать.
Кир лежал навзничь, глядя сквозь ветви в небо. Оно уже окрасилось в вечерние цвета. Неужели еще сегодня утром он выяснял отношения с Катти, получил пощечину и объяснил кошке, что она свободна? Только сегодня утром, хотя и на столетия позже, Мэриэль отважно гуляла с зонтиком по развалинам замка? Неужели сегодня, он поднимался по лестнице следом за Элинэль и не мог отвести глаз от ее стана под голубым шелком!
Элинэль!
Необходимость действовать вернула Кира в реальность. Прежде он пребывал в полузабытье, теперь очнулся. Мысли перестали блуждать и потекли в нужном направлении. Он переплел пальцы с веточками куста, другой рукой обхватил ствол деревца. Сила потекла в сына Мелисенты из буйного куста спиреи, из юного, еще никогда не цветшего, каштана, из безымянной травки, которую он придавил спиной. Кир мог бы перечислить каждую травинку, если бы увидел их. Но и будучи неназванной, трава помогала ему.
В голове прояснилось. Мэри уже не лежала безжизненной грудой, но, раскинувшись на траве, ровно дышала - спала. Веснушки обозначились на побледневшем лице во множестве, как звезды в безлунную ночь.
Теперь Кир достаточно пришел в себя, чтобы рассуждать.
Мэри найдена и, хочется верить, спасена. Теперь необходимо найти Элинель, потом переправить всю четверку обратно в свое время. Как это сделать – непонятно. Управление временем проходили на пятом курсе, а Кир ушел в середине четвертого. Он умеет следовать сквозь время за кем-то, но это совершенно иное умение - самостоятельно путешествовать он не научился. Но можно найти какой-нибудь хитрый способ. Уж вчетвером они как-нибудь сообразят. Кир обязан справиться.
Не менее важный вопрос: чего следует опасаться? Теперь, когда руки и дар речи вернулись к нему (вот бы еще и сил поднабраться), он сможет легко защитить себя и девушек от людей и зверей, открыть любые замки. Однако он умудрился нажить врага в лице серого карлика, судя по всему, могущественного мага, раз он вертит королями и вершит историю по собственной прихоти. Надо же, безумец решил завоевать мир! Кир попытался вспомнить: ничего подобного они не проходили. Может быть, он в другой вселенной? Говорят, такое бывает, хотя серьезные волшебники только смеются. Или студентам рассказывают полуправду? Если серый колдун так могуч, то он по масштабу почти равен Анирен.
Анирен! Не ее ли прозрачные глаза смотрели с небес вместе с материнскими и его собственными? Откуда он это взял? Наверное, просто приятно ощущать, что ты не одинок, что кто-то стоит за тобой. Но с какой стати? Он уже не ребенок – ждать помощи. Катти лишила его человеческого облика, но даже будучи котом, не имея возможности колдовать, он действовал. Теперь же, став человеком, он способен на многое.
Неприятный сдавленный звук привлек его внимание. Кир сел и огляделся. Катти тошнило. Шерсть на ней еще торчала слипшимися «иголками».
«Хочешь, я вымою тебя в фонтане?» - предложил он.
«Как можно говорить такие гадости? Впрочем, ты никогда не отличался тактичностью».
«Извини».
Кошка продолжила яростно вылизываться.
Кир, наконец, ощутил в себе достаточно сил, чтоб отправиться на поиски Элинэль. Жаль, что он не успел получить из ручек любимой отрезанный локон, или ленту, или, хотя бы, цветок. У него есть только прикосновение ее руки, поданной для поцелуя, дважды стертое превращением в кота и обратно – дорогое для него, но бесполезное в магическом смысле.
Катти своим непрошенным вмешательством превратила его в кота, она же спасла всех от колдуна, но лишь отсрочила беду на время. Кир скосил глаза на кошку – не обидится ли за такие мысли, но та и ухом не повела, возможно, потому что Кир не досадовал, а просто пытался разобраться в случившимся. Он всем сердцем принимал своего фамильяра, Катти словно заполнила пустую часть его души, вернув ей цельность.
Пока Кир не придумает способа вернуться в свое время, им придется жить здесь, скрываясь от колдуна. Он слышал, какими вздорными и мстительными бывают обиженные чародеи. Кир передернулся, представив себе, как он, Мэриэль и Катти висят в сером пространстве вне мира, подвергаясь вечным мучениям.
Мысленно выругав себя за вредные фантазии, Кир стал думать, как разыскать Элинэль. Придется тупо обходить все комнаты дворца. Хорошо, что он опять может проникать сквозь стены.
Тут Кир застонал и с досадой ударил кулаком по траве. Колдун! Он сразу почует самую пустяшную магию! Руки вернулись к Киру, но они связаны. Ведь колдун обнаружил вполне невинный знак спокойствия, сразу как тот был написан. Напрямую схватиться с магом - глупо. Кир чувствовал себя перед властителем королей, как комар перед ураганом. Но и хитрые комары как-то умудряются выживать во время бури!
Прода от 10.07.2021
Глава одиннадцатая
Карьера Элинэль
Стены и потолок заставленной магической утварью комнаты, терялись во тьме. Склур обвис на кресле, стоящем перед большим овальным зеркалом. Рядом топтался Трэш.
- Где ты был, исчадие тьмы, пока терзали твоего господина?
Трэш молча скреб лапами по полу.
- Знаю, только и мечтаешь о моей погибели! Спрятался, небось, и ждал, когда меня пригробят! Но уж не кошечке погубить меня, пустая черепушка, раз даже ты ничего не можешь сделать супротив, старая ходячая табуретка – мое заклятье крепко!
Склур было захихикал, но закончил стоном.
Трэш попробовал отползти бочком, но был остановлен.
- Стой! Куда? Ты мне еще нужен!
Над зеркалом вспыхнул яркий свет. В стекле отразилось серое, страшно располосованное лицо колдуна. Левый глаз отсутствовал, рваная рана от его угла спускалась до подбородка. Нижняя губа практически превратилась в лохмотья.
Склур вздохнул, кое-как выпрямился, помассировал пальцы и принялся лепить лицо заново. Он мял плоть как сырую глину, слеплял края зияющих ран, заглаживал порезы, попутно сделал нос потоньше и выдвинул вперед подбородок.
Наконец, лицо стало выглядеть сносно, хотя и оставалось неровным.
- Сойдет! Не жених ведь. Пальцы устали. - Склур, по паучьи пошевелил пальцами, как Трэш – лапами, и откинулся на спинку кресла. – Долина вечной тьмы! До чего неловко смотреть одним глазом! Опасно, к тому же! Любой может подобраться слева. Трэш, поди сюда!
Уродливое чудище не хотело приближаться, но его тащило, как на невидимой веревке. Он приседал, почти ложился на пол, отталкивался лапами, выписывал кренделя, но все же неуклонно приближался к своему господину.
Склур подул на пальцы, сделав их бледными, тонкими и длинными. Трэш засучил ногами в безнадежной попытке удрать, отвернуть «лицо», но только закружился на месте.
- Стоять, скотина! – Скривившись от напряжения, Склур ввел пятерню в глазницу фамильяра, ухватил пылающий глаз, повернул, дернул его и, полюбовавшись, поместил в свою глазницу.
Трэш мучительно заскрипел, паучьи волосатые лапы взборонили пол, но Склур не обращал внимания, любуясь новым приобретением. Он поворачивал голову вправо и влево. Красный шар, уменьшившись, светил из глубины глазницы.
- А ничего! Впору пришелся. Марвин обмочится от страха. Пожалуй, я еще стану законодателем моды среди магов. Трэш, да заткнись ты! Кончай скулить! Один глаз у тебя остался, чего тебе еще надо! Ну, не злись! Я же о тебе забочусь? Забочусь. Сейчас пойдем к нашей козочке и попьем кровушки. Рановато, конечно, но кто же знал, что так все сложится.
Склур щелкнул пальцами, и на ладони повисла бархатная черная лента. Он завязал ею пылающий глаз.
- Не будем пугать цыпочку. Не оценит она настоящую мужскую красоту. Гляди веселей, Трэш! Нечего в пол пялиться. Я знаю, ты ненавидишь меня, но, если думаешь, что я тебя обожаю, то фатально ошибаешься.
- Ты сам себя не любишь, - прощелкал Трэш.
- Ах, какие мы мудрые! – Фразу он закончил уже в комнате Элинэль.
Элинэль в сиреневом балахоне, расшитом цветами и птицами, отделанном драгоценным кружевом, восседала на креслице. Несмотря на домашнее одеяние, украшения блестели на ней всюду, куда только она смогла их надеть. На кровати лежали три платья: лавандовое, бирюзовое и васильковое. Низкорослые коренастые служанки с дымно-кудрявыми волосами – жительницы Фесталии – брали из вороха накидки, шали, пелерины, драгоценные кружева и летучие платки и по приказанию госпожи прикладывали их то к одному, то к другому платью.
Из книг Элинэль знала, что во все времена невзрачные фесталийские прислужницы особо ценились знатными дамами, поскольку на их фоне любая выглядела красоткой. Она сочла выбор Склура знаком принадлежности к дворцовым верхам. Вообще-то, Склур взял первых попавшихся служанок и слегка помутил их разум, оставив лишь необходимые навыки. То, что девушек разыскивают по всему дворцу, немало его не заботило.
Элинэль не запомнила имен прислуги. Про себя она звала их Серая и Коричневая – по цвету одежды. Серая поднесла к бирюзовому платью кружево, затканное серебряной канителью, расшитое жемчужинами и мелкими блестящими камешками, потом переложила его к васильковому.
- Красивая вещь, но годится ли она сюда? – задумчиво спросила сама себя Элинэль.
- Я видела подобное на даме Вирэль, госпожа! – словоохотливо встряла Коричневая. – Дама Вирэль такая щеголиха, такая красавица, такая кокетка, прямо, как Ваша милость! Я видела на ней похожее платье с блестящим кружевом, когда она гуляла по саду.
- Но, возможно, это сочетание подходит для утреннего туалета, мне же надо – для аудиенции. Не бальное, нет, но очень торжественное. Вы понимаете, о чем я говорю?
Служанки в смущении переглянулись. Таких слов они прежде не слыхивали.
Тут воздух в комнате задрожал, сгустился, разломился на куски, сложился в Склура, на этот раз одного, без жуткого фамильяра.
- …мы мудрые! – договорил Склур.
Служанки с визгом шарахнулись в угол.
- Тихо! – проговорила Элинэль, вставая навстречу. – Прекрасная ночь, мой благодетель!
- О небеснейшая! – Склур склонился, пряча дрожащие от нетерпения губы. Он всегда гордился своей выдержкой. Он не юнец, пугающий драгоценную дичь, когда она уже почти в руках. Он привык действовать методически и наверняка. – Король ждет вас. Я вижу, вы готовитесь.
- Готовлюсь к встрече с ним с первой минуты! Единственное, чего мне не хватает – хорошего куафера. Ваши девушки обучены лишь незамысловатым прическам.
- Его Драгоценность нетерпелив. Неразумно заставлять ждать Его Драгоценность. Видели ли вы когда-нибудь короля?
- Да, на портрете.
- Ага! Тогда вам известно, что он из себя представляет. Позвольте, я займусь вашей прической.
Не успела красавица и слова сказать, как колдун зашел к ней за спину, кисти рук его при этом побелели, сузились, и стали походить на женские. Двузубый гребень сам собой выполз из волос Элинэль, и бледно-золотой жгут волос, упал, раскручиваясь, ей на спину.
Удлинившимися руками Склур, не сходя с места, погладил девичий затылок. Элинэль послушно опустилась в креслице, запрокинула голову. Глаза ее были открыты, но смотрели в придуманный мир, она, улыбаясь, витала в облаках. Чародей нежно перебирал волосы, замысловато сплетая и расплетая их, нашептывал и бормотал себе под нос.
Элинэль дернула руками и ногами, в подобии сидячего реверанса. Губы ее затрепетали. Склур зашептал быстрее. Элинэль быстро и нечленораздельно бормотала, подергивая головой.
Служанки в углу в ужасе переглянулись и прижались друг к другу. Серая спрятала голову на груди Коричневой.
Наконец, бормотание смолкло. Элинэль поджала ноги и пригнула голову, как бы в прощальном реверансе. Потом лукаво улыбнулась и вытянула в пустоту руку для поцелуя.
Не прошло и минуты, как она выпрямилась посреди комнаты с пылающими щеками и блаженной улыбкой. Голубые глаза ее торжествующе сверкали.
- Нет слов, чтобы выразить благодарность, мой благодетель!
- А слов и не надо, - многозначительно сказал Склур, глядя в глаза Элинэль.
Та поняла, отвернула кружевной рукавчик и вытянула руку.
«Когда я успела переодеться в домашнее?» - удивилась девушка. Но впечатления переполняли ее, буря чувств бушевала в нежной груди – тут было не до мелочей.
Нацедив темную кровь в кувшинчик, колдун витиевато поклонился и сгинул.
Оставшись без жуткого соглядатая, Элинэль раскинула руки и закружилась, потом сделала несколько церемонных па старинного танца, которому некогда научила бедных принцесс старая Магда. Служанки смотрели на разыгравшуюся госпожу во все глаза.
Хохоча, Элинэль рухнула на разложенные по кровати платья, и только тут обнаружила, что мнет кружева и оборки.
- Девушки, почему постель не готова? Где кувшин с теплой водой для омовения? Я хочу вина и фруктов! Сегодня день моего торжества! Шевелитесь же, иначе я выгоню вас, и вы никогда не будете прислуживать королеве!
Бестолково пометавшись, и пару раз налетев друг на друга, служанки бросились выполнять приказания, а Элинэль села к зеркалу.
«Хороша, - думала она, вглядываясь в свое отражение. – Прямо как та лунная дама с портрета. Пожалуй, даже лучше. Я стану королевой».
Она расстегнула застежку ожерелья и позволила тяжелым снизкам скользнуть на ковер. Элинэль испытывала удовольствие, небрежно обращаясь с драгоценностями. Наконец-то она богата!
- Подберите это! Потушите свечи. Откройте окно. Подите прочь! Я буду есть персики и пить вино.
Пока служанки выполняли очередную порцию приказаний, Элинэль сняла диадему, помешкала некоторое время, отцепляя ее от волос, и продолжила любоваться своей особой. В свете ущербной луны ее лицо казалось полупрозрачным, как лепесток розы.
«Как же вышло, что я выросла столь красивой? – Она взирала на собственный зеркальный образ почти с благоговением. – Разве можно такую красоту не любить? Марвин уже втюрился по уши».
«Конечно, он вампир, - думала Элинэль про Склура, разглядывая в зеркале свое побледневшее лицо и накручивая на запястье нитку жемчуга, которая как нельзя лучше оттеняла ее лунную красу. – Как бы он не старался, меня не обманешь.
