Убедить? Вот, представьте, идут на вас несколько красноглазых чудищ с явным намерением сожрать… И вот на этот ужас надо ментально воздействовать! Желание было только одно: сбежать! Но маги не бегут с поля боя… Выход у нас был один: объединить силы и ударить разом. И мы сделали это. Напугали нежить! Как? Сумели зацепить в обрывках памяти самые из страшные воспоминания и воссоздали их. Точнее, не мы, а пара слабых иллюзорников, оказавшихся среди разумников. Они и воспроизвели то, что заставило умертвий разбежаться. Правда, разбегались они в разные стороны, в том числе и в нашу. Боевики и некроманты среагировали мгновенно, но нас всё-таки зацепило. Мне «повезло» больше всех. Бегущий мимо мертвец резко сменил траекторию, уворачиваясь от боевого заклинания, и врезался в меня, оставив неизгладимый след не только в памяти, но и на теле. Когти расцарапали плечо и груди, по ощущениям, почти до костей. Аварийный телепорт в таких ситуациях активируется самостоятельно, только перенёс он отчего-то не к целителям, а домой.
Помню, как чувствовал, как кровь никак не хотела останавливаться, и мне чудилось, что она заливает всё вокруг, а после и вовсе поглощает с головой. Потом пришло ощущение жара, который сменился льдом. И вдруг всё прекратилось, провалилось вместе со мной в темноту. Неприятные ощущения отступили, словно их никогда и не было, и я заснул.
Сон был странный. Я бежал по лугу вместе с коренастым мужичком с небольшой окладистой рыжей бородкой. Ростом тот чуть выше моего колена, но ничуть не отставал от меня. Да ещё и успевал на ходу давать ценные советы. Выглядело и звучало это достаточно забавно:
- Болотный цветок, торфяной росток,
Лёд и огонь, холод, да жар,
Раны затянут, как свечи завянут…
«Бред какой», - подумал я и проснулся.
Около кровати стоял мужичок точно такой же, как в моём сне.
- Ой, - произнёс мужичок и сделал шаг назад.
- А ну, стой! – и я схватил его за руку. Правда, тут же выпустил, схватившись за больное плечо.
- Эх, хозяин, чтоб тебе было не поспать ещё пару денёчков, всё бы зажило, да позабылось, - поднося и заставляя выпить какое-то зелье, - а теперь уж, раз увидали меня, обратно не воротить…
Домовой бормотал что-то ещё, но я уже не слышал. На этот раз никаких особых сновидений не было. Я просто летал среди звёзд, ловил их руками и смеялся.
Когда я проснулся, ничего не болело. На теле вместо ожидаемых грубых рубцов от ран были видны еле заметные тонкие белые полоски. Нос уловил запах выпечки. Я осторожно приподнялся, присел на кровати, опираясь спиной на большую подушку, которая, казалось, сама переместилась в наиболее удобную для меня позицию.
На небольшом прикроватном столике стояла маленькая тарелочка с миниатюрными пирожками и большая кружка с травяным отваром. А рядом, на круглой банкетке сидел, свесив с неё ноги, тот самый мужичок из сна. Или это был не сон?
- Здрав будь, хозяин дорогой и желанный,
Дом родной привечать тебя готов.
Ты откушай пирогов, да запей душистым взваром,
Если кликнешь – буду рядом,
Услужить всегда готов,
Всё пойму без лишних слов.
- А как величать тебя? – спросил я, закидывая в рот сразу пару пирожков и делая большой глоток взвара.
- Да как хочешь, так и зови.
- Ты же домовой, да?
- Можно и домовым звать, можно духом дома, как тебе удобнее, хозяин.
- Какой же я тебе хозяин? Ты мне жизнь спас…
- А кем же ты тогда быть хочешь? – непритворно удивился домовой.
- Другом.
- Другом? Меня ещё никто не называл другом, - прошептал домовичок и перепрыгнул ко мне на кровать. Сделал несколько шагов, подойдя ближе к изголовью кровати, протянул мне руку.
- Друг?
- Друг, - согласился я, пожимая маленькую ладошку.
- Тогда дай мне имя, друг.
- Домми.
- Дом-ми, Дом-ми, до-мо-вой,
Я готов играть с тобой,
Пироги могу напечь,
После баиньки прилечь,
А потом помыть-убрать
И опять начать играть! -
Домми пропел эту песенку и несколько раз подпрыгнул на одеяле.
- Что для тебя сделать, друг? Что приготовить?
- Ничего пока не надо, Домми, спасибо. Я немного посплю.
В сон, действительно, клонило, и я заподозрил, что домовой добавил во взвар сонную травку. Но ругаться не стал. Я был уверен, что Домми никогда бы не сделал ничего мне во вред.
На следующее утро к пирожкам добавился пышный омлет, тончайшие гренки с сыром, горка оладушек и 5 вазочек с вишнёвым, клубничным, абрикосовым, яблочным и черничным вареньем. Домового рядом не было. Но, стоило позвать его, как тот появился.
- Домми, - я показал рукой на приготовленный завтрак, - зачем же так много?
- Да разве это много, друг? Ты только попробуй, всё очень вкусно!
- Тогда поешь со мной, - предложил я.
Домовой потрясенно молчал.
- Я чем-то обидел тебя? – обеспокоенно спросил я.
- Обидел? Что ты, друг! Но я же простой домовой...
- Ты мой друг. А друзья часто завтракают вместе. И даже обедают и ужинают время, - торопливо добавил я.
С тех пор мы с Домми часто ели вместе или хотя бы пили чай, если на большее у меня не хватало времени. А ещё нам обоим нравилось жонглировать магическими шариками. Хотя мой дар стихийника оставался на среднем уровне, перестав расти после пробуждения магии разума, вызывать стихии по-прежнему получалось легко. И также легко их подхватывал Домми, подбрасывая и передавая мне, а затем снова начиная ловить.
Воспоминания об этих моментах счастья помогли мне не сойти с ума в плену Безликого мира. Там не было ничего. Ничего, за что мог бы зацепиться разум. Абсолютная пустота, которая жаждала поглотить в превратить в ничто. Тот, кто отправил нас сюда, знал, что это будет худшим наказанием для разумника. Да, нас, тех, кто смог вырваться из другого мира и вернуть в родной часть магов-воинов. Мы все понимали, что рискуем, но всё равно не жалели о сделанном. Все боевые маги, которых нам удалось вернуть, возвратились без магии. А разумники теряли магию постепенно, каплю за каплей. Намёк был более, чем понятен. И большинство моих коллег сами ушли в другие миры, пока магия не иссякла окончательно. Но та наша студенческая пятёрка хотела найти способ вернуть магию тем, кто её окончательно потерял. И тогда нас вышвырнуло в Безликий мир. Так случилось, что я сумел продержаться чуть дольше остальных. Дом щедро делился энергией, давая силы. Но я видел, как возникают на стенах трещины и понимал, что силы не равны. Никто не может справиться с богами… И тогда я вернул полученную магию Дому, добавив оставшуюся у меня, надеясь хоть так поблагодарить его в последний раз.
Рэм вздохнул, возвращаясь из воспоминаний в своё заточение. Иногда разумнику казалось, что он оставил Дом столетия назад, а порой складывалось ощущение, что это случилось только вчера. Рэм подозревал, что создатели этого мира могли управлять потоками времени так же легко, как и перемещениями в пространстве. Правда, это знание на ситуацию совершенно не влияло. Но что можно было делать в абсолютно пустом мире? Только размышлять, изобретая новые философские доктрины. Была ещё пара попыток сочинять стихи, но без бумаги и ручки это оказалось ожидаемо бессмысленно.
В памяти остался лишь "шедевр", написанный одним из первых.
Мир безлик.
Я приник
К пустоте губами.
Ни-че-го.
Ни-ко-го.
Слушаю глазами
Ти-ши-ну
Пус-то-ту
Не объять словами
То, что нет
И секрет
Спрятан между нами.
Рэм прекрасно понимал, что эту рифмованную импровизацию даже стихом назвать нельзя, но не думать ни о чём было тоже невозможно. И маг вспоминал песни, которые пела ему бабушка, шутки, и проказы, которые он устраивал со своими друзьями-студентами.
Да, память магов разума хранит гораздо больше информации, чем у обычных людей или боевых магов. Но вот беда: чем чаще Рэм вспоминал какой-то эпизод, тем тускнеет он становился. И разумник подозревал, что со временем эти кусочки памяти вовсе исчезнут. Да, у Рэма было много воспоминаний, но они были не бесконечны, но и терять даже самое маленькое из них маг не хотел. Не хотел и слишком хорошо понимал неизбежность подобного финала. Медленно терять свою жизнь, отдавая пустоте каждый раз кусочек себя и не мочь остановить это. Что может быть хуже?
Был, правда, другой выход. Отправить душу в путешествие. Душу ни один мир удержать не сможет, и тогда Рэм будет свободен. Свободен и никогда не вернётся в свой Дом.
А Рэм хотел вернуться! В конце концов, если удалось переместился один раз, пусть и в призрачном состоянии, то и снова получится! И хотя за первый визит пришлось заплатить частью памяти, Рэм не жалел. К тому же, Рэма не зря называли лучшим на потоке, он сумел заранее собрать самые ненужные воспоминания и позволил уничтожить именно их.
Но одно дело - попасть домой на несколько минут, а другое – вернуться насовсем. И, разумеется, не в призрачном состоянии. Но как это сделать? Чтобы просто переместиться в Дом, Рэму пришлось мысленно создать ментальный усилитель яркости воспоминаний, дабы максимально приблизить их к реальности. Это было совсем не просто. Нет, это было архисложно! И архитяжело, и энергии после прыжка домой оставалось не особо много. Но исчезать она перестала. Более того, иногда Рэму казалось, что в пустоте он начинает различать едва заметный силуэт двери. И тогда в душе начинали появляться ростки надежды. Как-то раз разумнику даже почудилось, что кто-то приближается к его темнице, но поверить в подобное он не спешил.
Рэм знал, что открыть дверь изнутри он не сможет. Вот только и подобрать ключ к замку мог не каждый. Да что там – отпереть! Чтобы увидеть саму дверь и замок, надо было владеть, как минимум, двумя противоположными видами магии. И если бы только это! Словно первого условия было недостаточно, подарить Рэму свободу могла только ключница. Или всадница ледяной крылатки. Но, если про ключниц разумник читал в хрониках и точно знал, что подобный дар редко, но встречается, то про ледяных всадниц находил упоминания только в очень-очень старых легендах, и в реальности существования оных волшебных существ сильно сомневался.
Но раз дверь появляется, значит, должен появиться и тот, кто сможет её открыть?
ТЕМ ВРЕМЕНЕМ В СНЕЖНОМ ДОМИКЕ Ленси и Кройс удивлённо смотрели на Дюйм, которая продолжала наслаждаться виноградом. Когда на веточке ни осталось ни одной ягодки, ледяная фея с лёгким сожалением посмотрела на оставшиеся грозди, вздохнула, перевела взгляд на животик и, вероятно, придя к выводу, что больше в него ничего не поместится, отлетела от вазы с фруктами подальше. Присев на стол, точно посередине, между магами, Дюйм повторила:
- Сколько можно рассиживаться? Так когда вы будете готовы?
- Госпожа снежная леди! – галантно обратился к Дюйм Кевин, - Мы с Ленси несколько дней практически без отдыха украшали городские площади и хотим немного отдохнуть.
- Отдохнуть? От чего вы так устали, господа маги? Покидать на ёлочки игрушки с гирляндами, да напитать магией? Велика работа!
- Действительно, не велик труд, - язвительно заметил Кройс, - Ваша Снежность, конечно же, сделала бы это быстрее и лучше?
- Не веришь. – Дюйм говорила спокойно. Не спрашивала, а утверждала. Фея переместилась на подоконник, хлопнула в ладоши, раздвигая шторы. – Ленси, вообрази-ка ёлочку!
- Что? – удивилась я.
- Ёлочку. – повторила Дюйм. Иди сосенку. Кипарис. Тую. Всё равно что, главное, вечнозелёное.
- Всего лишь? – хмыкнула я. – Если ты не в курсе, то тут всё получается ледяным, а не вечнозелёным.
- А ты попробуй. Вместе попробуйте. Даю подсказку: у Дома попросить помощи не помешает…
Не сговариваясь, мы с Кевином встали из-за стола и подошли к окну.
- Вообрази деревце,- шепнул мне Кройс. – Она от нас всё равно не отстанет.
Я подумала о бесполезности споров с Дюйм, уже с удобствами сидящей на маленьком креслице. Закрыла глаза и начала представлять пушистую ёлочку, растущую недалеко от дома, там где словно специально для неё был оставлен участок в форме идеального круга. Кевин взял меня за руку, уже привычно соединяя наши энергии. Вспомнив про совет Дюйм, я мысленно обратилась к Дому: «Пожалуйста, давай создадим маленькое зелёное чудо, - и, повинуясь интуиции, добавила, - тогда и настоящий хозяин сможет быстрее вернуться».
- Не хозяин, друг, - раздался в голове слегка скрипучий голос.
Я резко распахнула глаза и посмотрела в окно. На контрасте с ещё недавно царившей полной белоснежностью, в саду появилось высокое зелёное дерево. Пушистая красавица была чудо, как хороша!
- Неплохая ёлочка, - одобрительно заметила Дюйм. – А теперь смотрите, как создают красоту настоящие мастера праздничного волшебства.
Дюйм взмахнула жезлом, словно дирижерской палочкой, и клянусь, я услышала пение, похожее на звон ледяных колокольчиков. У этой песни не было слов, но я совершенно точно знала, что она рассказывает о неведомом крае, где сменяют друг друга три солнца и девять лун, где небо меняет цвет с бирюзового на фиолетовый, а облака постоянно меняют свою форму, повторяя образы бегущих по земле диковинных животных. Я так заслушалась, представляя тот мир, что невольно вздрогнула, услышав, как Дюйм довольно говорит: «Вуаля, готово!»
Ну, что сказать? Ёлка была красивая. КРАСИВАЯ! Моя самая удачная новогодняя ёлка выглядела на её фоне, как любительская копия картины мастера. Все украшения выглядели так, словно они составляли с деревом единое целое. А в голове у меня крутилась почти забытая детская песенка:
Шарики кружатся хороводом,
Словно поздравляя с Новым годом.
Зимнюю красавицу мы везли на санках,
Множество игрушек подобрали ярких!
«Не колитесь ветки!» - мы попросим.
Дед Мороз спешит сегодня в гости.
Ёлочка зелёная разноцветной стала,
Яркими гирляндами засияла!
- Неплохая ёлочка, - одобрительно заметила Дюйм. – А теперь смотрите, как создают красоту настоящие мастера праздничного волшебства.
ТЕМ ВРЕМЕНЕМ В БЕЗЛИКОМ МИРЕ Рэм впервые видел сон. Рядом с его домом стояла необыкновенная ёлка. Она пахла праздником и волшебством. Ветки чуть покачивались, периодически касаясь друг друга, и при каждом соприкосновении наверх взлетали прозрачные бабочки, с крыльев которых сыпалась пыльца, сразу превращающаяся в маленькие звёздочки. Длиннохвостые птицы с блестящим оперением кружились вокруг, издавая звонкие трели, по семицветным мармеладным радугам, как с горок, скатывались пряничные белки и зайцы, в внизу их ловили плюшевые медвежата. Потом тихо, а затем громче начала звучать музыка! Игрушки становились в пары и то начинали кружиться в медленном вальсе, то притоптывать в ритме озорной мазурки, а парочка медведей закрутили элементы энергичного брейк-данса.
В нити мелодии плавно вплетались слова, создавая узор волшебства песни. И эта песня меняла мир, наполняла его яркими красками, раскрашивая зиму в праздничные цвета.
Снежинка станет красной, снежинка станет синей,
Зелёными огнями мерцает всюду иней.
Стал снеговик лимонным, на крышах снег – лиловый.
А почему? Да фея всё изменила словом.
Маленькая фея в ледяной короне
Палочкой взмахнула, изменила мир.
Вместо льдинок розы выросли на троне,
И в какао тёплом плавает зефир.
Снежинка стала рыжей, снежинка жёлтой стала,
Помню, как чувствовал, как кровь никак не хотела останавливаться, и мне чудилось, что она заливает всё вокруг, а после и вовсе поглощает с головой. Потом пришло ощущение жара, который сменился льдом. И вдруг всё прекратилось, провалилось вместе со мной в темноту. Неприятные ощущения отступили, словно их никогда и не было, и я заснул.
Сон был странный. Я бежал по лугу вместе с коренастым мужичком с небольшой окладистой рыжей бородкой. Ростом тот чуть выше моего колена, но ничуть не отставал от меня. Да ещё и успевал на ходу давать ценные советы. Выглядело и звучало это достаточно забавно:
- Болотный цветок, торфяной росток,
Лёд и огонь, холод, да жар,
Раны затянут, как свечи завянут…
«Бред какой», - подумал я и проснулся.
Около кровати стоял мужичок точно такой же, как в моём сне.
- Ой, - произнёс мужичок и сделал шаг назад.
- А ну, стой! – и я схватил его за руку. Правда, тут же выпустил, схватившись за больное плечо.
- Эх, хозяин, чтоб тебе было не поспать ещё пару денёчков, всё бы зажило, да позабылось, - поднося и заставляя выпить какое-то зелье, - а теперь уж, раз увидали меня, обратно не воротить…
Домовой бормотал что-то ещё, но я уже не слышал. На этот раз никаких особых сновидений не было. Я просто летал среди звёзд, ловил их руками и смеялся.
Когда я проснулся, ничего не болело. На теле вместо ожидаемых грубых рубцов от ран были видны еле заметные тонкие белые полоски. Нос уловил запах выпечки. Я осторожно приподнялся, присел на кровати, опираясь спиной на большую подушку, которая, казалось, сама переместилась в наиболее удобную для меня позицию.
На небольшом прикроватном столике стояла маленькая тарелочка с миниатюрными пирожками и большая кружка с травяным отваром. А рядом, на круглой банкетке сидел, свесив с неё ноги, тот самый мужичок из сна. Или это был не сон?
- Здрав будь, хозяин дорогой и желанный,
Дом родной привечать тебя готов.
Ты откушай пирогов, да запей душистым взваром,
Если кликнешь – буду рядом,
Услужить всегда готов,
Всё пойму без лишних слов.
- А как величать тебя? – спросил я, закидывая в рот сразу пару пирожков и делая большой глоток взвара.
- Да как хочешь, так и зови.
- Ты же домовой, да?
- Можно и домовым звать, можно духом дома, как тебе удобнее, хозяин.
- Какой же я тебе хозяин? Ты мне жизнь спас…
- А кем же ты тогда быть хочешь? – непритворно удивился домовой.
- Другом.
- Другом? Меня ещё никто не называл другом, - прошептал домовичок и перепрыгнул ко мне на кровать. Сделал несколько шагов, подойдя ближе к изголовью кровати, протянул мне руку.
- Друг?
- Друг, - согласился я, пожимая маленькую ладошку.
- Тогда дай мне имя, друг.
- Домми.
- Дом-ми, Дом-ми, до-мо-вой,
Я готов играть с тобой,
Пироги могу напечь,
После баиньки прилечь,
А потом помыть-убрать
И опять начать играть! -
Домми пропел эту песенку и несколько раз подпрыгнул на одеяле.
- Что для тебя сделать, друг? Что приготовить?
- Ничего пока не надо, Домми, спасибо. Я немного посплю.
В сон, действительно, клонило, и я заподозрил, что домовой добавил во взвар сонную травку. Но ругаться не стал. Я был уверен, что Домми никогда бы не сделал ничего мне во вред.
На следующее утро к пирожкам добавился пышный омлет, тончайшие гренки с сыром, горка оладушек и 5 вазочек с вишнёвым, клубничным, абрикосовым, яблочным и черничным вареньем. Домового рядом не было. Но, стоило позвать его, как тот появился.
- Домми, - я показал рукой на приготовленный завтрак, - зачем же так много?
- Да разве это много, друг? Ты только попробуй, всё очень вкусно!
- Тогда поешь со мной, - предложил я.
Домовой потрясенно молчал.
- Я чем-то обидел тебя? – обеспокоенно спросил я.
- Обидел? Что ты, друг! Но я же простой домовой...
- Ты мой друг. А друзья часто завтракают вместе. И даже обедают и ужинают время, - торопливо добавил я.
С тех пор мы с Домми часто ели вместе или хотя бы пили чай, если на большее у меня не хватало времени. А ещё нам обоим нравилось жонглировать магическими шариками. Хотя мой дар стихийника оставался на среднем уровне, перестав расти после пробуждения магии разума, вызывать стихии по-прежнему получалось легко. И также легко их подхватывал Домми, подбрасывая и передавая мне, а затем снова начиная ловить.
***
Воспоминания об этих моментах счастья помогли мне не сойти с ума в плену Безликого мира. Там не было ничего. Ничего, за что мог бы зацепиться разум. Абсолютная пустота, которая жаждала поглотить в превратить в ничто. Тот, кто отправил нас сюда, знал, что это будет худшим наказанием для разумника. Да, нас, тех, кто смог вырваться из другого мира и вернуть в родной часть магов-воинов. Мы все понимали, что рискуем, но всё равно не жалели о сделанном. Все боевые маги, которых нам удалось вернуть, возвратились без магии. А разумники теряли магию постепенно, каплю за каплей. Намёк был более, чем понятен. И большинство моих коллег сами ушли в другие миры, пока магия не иссякла окончательно. Но та наша студенческая пятёрка хотела найти способ вернуть магию тем, кто её окончательно потерял. И тогда нас вышвырнуло в Безликий мир. Так случилось, что я сумел продержаться чуть дольше остальных. Дом щедро делился энергией, давая силы. Но я видел, как возникают на стенах трещины и понимал, что силы не равны. Никто не может справиться с богами… И тогда я вернул полученную магию Дому, добавив оставшуюся у меня, надеясь хоть так поблагодарить его в последний раз.
Рэм вздохнул, возвращаясь из воспоминаний в своё заточение. Иногда разумнику казалось, что он оставил Дом столетия назад, а порой складывалось ощущение, что это случилось только вчера. Рэм подозревал, что создатели этого мира могли управлять потоками времени так же легко, как и перемещениями в пространстве. Правда, это знание на ситуацию совершенно не влияло. Но что можно было делать в абсолютно пустом мире? Только размышлять, изобретая новые философские доктрины. Была ещё пара попыток сочинять стихи, но без бумаги и ручки это оказалось ожидаемо бессмысленно.
В памяти остался лишь "шедевр", написанный одним из первых.
Мир безлик.
Я приник
К пустоте губами.
Ни-че-го.
Ни-ко-го.
Слушаю глазами
Ти-ши-ну
Пус-то-ту
Не объять словами
То, что нет
И секрет
Спрятан между нами.
Рэм прекрасно понимал, что эту рифмованную импровизацию даже стихом назвать нельзя, но не думать ни о чём было тоже невозможно. И маг вспоминал песни, которые пела ему бабушка, шутки, и проказы, которые он устраивал со своими друзьями-студентами.
Да, память магов разума хранит гораздо больше информации, чем у обычных людей или боевых магов. Но вот беда: чем чаще Рэм вспоминал какой-то эпизод, тем тускнеет он становился. И разумник подозревал, что со временем эти кусочки памяти вовсе исчезнут. Да, у Рэма было много воспоминаний, но они были не бесконечны, но и терять даже самое маленькое из них маг не хотел. Не хотел и слишком хорошо понимал неизбежность подобного финала. Медленно терять свою жизнь, отдавая пустоте каждый раз кусочек себя и не мочь остановить это. Что может быть хуже?
Был, правда, другой выход. Отправить душу в путешествие. Душу ни один мир удержать не сможет, и тогда Рэм будет свободен. Свободен и никогда не вернётся в свой Дом.
А Рэм хотел вернуться! В конце концов, если удалось переместился один раз, пусть и в призрачном состоянии, то и снова получится! И хотя за первый визит пришлось заплатить частью памяти, Рэм не жалел. К тому же, Рэма не зря называли лучшим на потоке, он сумел заранее собрать самые ненужные воспоминания и позволил уничтожить именно их.
Но одно дело - попасть домой на несколько минут, а другое – вернуться насовсем. И, разумеется, не в призрачном состоянии. Но как это сделать? Чтобы просто переместиться в Дом, Рэму пришлось мысленно создать ментальный усилитель яркости воспоминаний, дабы максимально приблизить их к реальности. Это было совсем не просто. Нет, это было архисложно! И архитяжело, и энергии после прыжка домой оставалось не особо много. Но исчезать она перестала. Более того, иногда Рэму казалось, что в пустоте он начинает различать едва заметный силуэт двери. И тогда в душе начинали появляться ростки надежды. Как-то раз разумнику даже почудилось, что кто-то приближается к его темнице, но поверить в подобное он не спешил.
Рэм знал, что открыть дверь изнутри он не сможет. Вот только и подобрать ключ к замку мог не каждый. Да что там – отпереть! Чтобы увидеть саму дверь и замок, надо было владеть, как минимум, двумя противоположными видами магии. И если бы только это! Словно первого условия было недостаточно, подарить Рэму свободу могла только ключница. Или всадница ледяной крылатки. Но, если про ключниц разумник читал в хрониках и точно знал, что подобный дар редко, но встречается, то про ледяных всадниц находил упоминания только в очень-очень старых легендах, и в реальности существования оных волшебных существ сильно сомневался.
Но раз дверь появляется, значит, должен появиться и тот, кто сможет её открыть?
ТЕМ ВРЕМЕНЕМ В СНЕЖНОМ ДОМИКЕ Ленси и Кройс удивлённо смотрели на Дюйм, которая продолжала наслаждаться виноградом. Когда на веточке ни осталось ни одной ягодки, ледяная фея с лёгким сожалением посмотрела на оставшиеся грозди, вздохнула, перевела взгляд на животик и, вероятно, придя к выводу, что больше в него ничего не поместится, отлетела от вазы с фруктами подальше. Присев на стол, точно посередине, между магами, Дюйм повторила:
- Сколько можно рассиживаться? Так когда вы будете готовы?
- Госпожа снежная леди! – галантно обратился к Дюйм Кевин, - Мы с Ленси несколько дней практически без отдыха украшали городские площади и хотим немного отдохнуть.
- Отдохнуть? От чего вы так устали, господа маги? Покидать на ёлочки игрушки с гирляндами, да напитать магией? Велика работа!
- Действительно, не велик труд, - язвительно заметил Кройс, - Ваша Снежность, конечно же, сделала бы это быстрее и лучше?
- Не веришь. – Дюйм говорила спокойно. Не спрашивала, а утверждала. Фея переместилась на подоконник, хлопнула в ладоши, раздвигая шторы. – Ленси, вообрази-ка ёлочку!
- Что? – удивилась я.
- Ёлочку. – повторила Дюйм. Иди сосенку. Кипарис. Тую. Всё равно что, главное, вечнозелёное.
- Всего лишь? – хмыкнула я. – Если ты не в курсе, то тут всё получается ледяным, а не вечнозелёным.
- А ты попробуй. Вместе попробуйте. Даю подсказку: у Дома попросить помощи не помешает…
Не сговариваясь, мы с Кевином встали из-за стола и подошли к окну.
- Вообрази деревце,- шепнул мне Кройс. – Она от нас всё равно не отстанет.
Я подумала о бесполезности споров с Дюйм, уже с удобствами сидящей на маленьком креслице. Закрыла глаза и начала представлять пушистую ёлочку, растущую недалеко от дома, там где словно специально для неё был оставлен участок в форме идеального круга. Кевин взял меня за руку, уже привычно соединяя наши энергии. Вспомнив про совет Дюйм, я мысленно обратилась к Дому: «Пожалуйста, давай создадим маленькое зелёное чудо, - и, повинуясь интуиции, добавила, - тогда и настоящий хозяин сможет быстрее вернуться».
- Не хозяин, друг, - раздался в голове слегка скрипучий голос.
Я резко распахнула глаза и посмотрела в окно. На контрасте с ещё недавно царившей полной белоснежностью, в саду появилось высокое зелёное дерево. Пушистая красавица была чудо, как хороша!
- Неплохая ёлочка, - одобрительно заметила Дюйм. – А теперь смотрите, как создают красоту настоящие мастера праздничного волшебства.
Дюйм взмахнула жезлом, словно дирижерской палочкой, и клянусь, я услышала пение, похожее на звон ледяных колокольчиков. У этой песни не было слов, но я совершенно точно знала, что она рассказывает о неведомом крае, где сменяют друг друга три солнца и девять лун, где небо меняет цвет с бирюзового на фиолетовый, а облака постоянно меняют свою форму, повторяя образы бегущих по земле диковинных животных. Я так заслушалась, представляя тот мир, что невольно вздрогнула, услышав, как Дюйм довольно говорит: «Вуаля, готово!»
Ну, что сказать? Ёлка была красивая. КРАСИВАЯ! Моя самая удачная новогодняя ёлка выглядела на её фоне, как любительская копия картины мастера. Все украшения выглядели так, словно они составляли с деревом единое целое. А в голове у меня крутилась почти забытая детская песенка:
Шарики кружатся хороводом,
Словно поздравляя с Новым годом.
Зимнюю красавицу мы везли на санках,
Множество игрушек подобрали ярких!
«Не колитесь ветки!» - мы попросим.
Дед Мороз спешит сегодня в гости.
Ёлочка зелёная разноцветной стала,
Яркими гирляндами засияла!
- Неплохая ёлочка, - одобрительно заметила Дюйм. – А теперь смотрите, как создают красоту настоящие мастера праздничного волшебства.
ТЕМ ВРЕМЕНЕМ В БЕЗЛИКОМ МИРЕ Рэм впервые видел сон. Рядом с его домом стояла необыкновенная ёлка. Она пахла праздником и волшебством. Ветки чуть покачивались, периодически касаясь друг друга, и при каждом соприкосновении наверх взлетали прозрачные бабочки, с крыльев которых сыпалась пыльца, сразу превращающаяся в маленькие звёздочки. Длиннохвостые птицы с блестящим оперением кружились вокруг, издавая звонкие трели, по семицветным мармеладным радугам, как с горок, скатывались пряничные белки и зайцы, в внизу их ловили плюшевые медвежата. Потом тихо, а затем громче начала звучать музыка! Игрушки становились в пары и то начинали кружиться в медленном вальсе, то притоптывать в ритме озорной мазурки, а парочка медведей закрутили элементы энергичного брейк-данса.
В нити мелодии плавно вплетались слова, создавая узор волшебства песни. И эта песня меняла мир, наполняла его яркими красками, раскрашивая зиму в праздничные цвета.
Снежинка станет красной, снежинка станет синей,
Зелёными огнями мерцает всюду иней.
Стал снеговик лимонным, на крышах снег – лиловый.
А почему? Да фея всё изменила словом.
Маленькая фея в ледяной короне
Палочкой взмахнула, изменила мир.
Вместо льдинок розы выросли на троне,
И в какао тёплом плавает зефир.
Снежинка стала рыжей, снежинка жёлтой стала,
