"Здесь под небом чужим
Я как гость нежеланный,
Слышу крик журавлей,
Улетающих вдаль.
Сердцу больно в груди
Видеть птиц караваны,
В дорогие края
Провожаю их я."
(отрывок из песни Петра Лещенко "Журавли"
по мотивам стихотворения Алексея Жемчужникова "Осенние журавли")
Шторм. Огромные волны бьют в скалы с упорством осаждающих. Некоторые из них столь высоки, что брызги долетают до площадки наверху скалы. В ажурной беседке из белоснежного мрамора на широком ложе лежит на боку маленькая женщина, и играет с шестилапым чёрным клубком меха, когтей и клыков, привязанной на шёлковом шнурке бумажкой. Зверёныш свирепо урчит, делает обманный манёвр, вцепляясь в широкий рукав небесно голубой столы, потом, смешно подпрыгнув, хватает бумажку, выдёргивая её из руки хохочущей женщины.
– Замечательно… Я наивно полагал, что ты хотя бы читаешь мои указы, относящиеся к тебе, прежде чем отдать их на растерзание…
Мужчина. Стоит у входа в беседку. Жадно и слегка насмешливо смотрит на женщину. Чёрный зверёныш шипит, и запрыгивает на ложе, закрывая хозяйку толстеньким тельцем.
– Не пугай котёнка. И потом, ты всё равно расскажешь мне содержание "твоих указов, относящихся ко мне". Нне? – лениво полуприкрытые глаза, поблёскивают смешливыми искрами, ярко алые губы, воспетые поэтами Бездны, каждый из которых считает своим долгом выразить восхищение изысканно-капризным абрисом, слегка приоткрывают зубы в хищной улыбке, так диссонирующей с общим безмятежным обликом.
– Ничего особенного. Я разрешил твоим детям навещать тебя, если, конечно, ты пожелаешь их видеть.
– Крыша съехала? Я их вижу каждый день… Иногда их общества даже слишком много для меня…
– Твои взрослые дети, сладкая. – Мужчина, войдя в беседку и усевшись на пол, опершись спиной о край ложа, терпеливо объясняет то, что женщина не желает понимать.
– Взрослые дети… Я уже старая?… Похоже, да… Сколько же прошло лет?…
– Если ты не хочешь их видеть, скажи мне сейчас. Указ ещё не обнародован.
– Дурдом. Пусть приходят. Может быть что-то случилось?
– Как давно я не слышал этого слова, сладкая. У твоих взрослых детей всё в порядке. Закончили обучение в школе разума, готовятся грызть науки в Универмаге. Тебя интересует что-то ещё?
Рассеянно поглаживает длинными пальцами маленькую женскую кисть, не торопящуюся выскользнуть из ласковой ловушки… втягивается на ложе, подобно гигантскому змею, прижимает женщину к себе и начинает древнюю, как сама Бездна игру, легко касаясь языком её губ, хищная улыбка на которых, сменяется предвкушающей…
Радужный портал Бездны. Прохожу… Продавливаюсь через зеркало, точнее. Сопровождающие окружают меня. Забавно. Опасность в Бездне? Вываливаюсь наружу. Терраса… Нет! Крыша! Плоская крыша высокого здания с мраморной балюстрадой. Наверху только небо. Странное небо Бездны. Я уже отвыкла от него за эти пять с небольшим лет. Гуру. Один. Повернулся ко мне, всматривается в моё лицо… Отстраняющий жест пальцами правой руки… Охрана исчезает, растворяясь в воздухе, а Гуру оказывается совсем близко, поднимая меня вверх, чтобы посмотреть мне в глаза. Смотрю. Мыслей никаких, только холодок по позвоночнику и Бездна во мне, ожидающая, жаждущая… Но! Я никогда не делаю первый шаг. Вопрос "почему?" – не ко мне. Так было всегда. Может, поэтому, Гуру называет меня кошкой?
– Кошка…
Тихий шёпот, уткнувшегося в мою шею Гуру. И больше ни слова. Он "вдыхает" меня. А я… Растворяюсь в его руках. Ага! Чувствую себя Снегурочкой.
Шаг вперёд, падение-полёт с крыши. Я, зажмурившись, вцепляюсь в его плечи и визжу от восторженного страха. Приземляемся на знакомой террасе в доме Гуру.
Опустился на мраморное ложе, держа меня на коленях. Хлопок в ладоши. Молчаливые рабыни бегут с ужином.
– Будешь жить здесь.
Потом шепчет тихо:
– Кошка…
Протягивает к моему лицу руку, я сжимаюсь от внезапно нахлынувшего ужаса. В грозовых глазах удивлённый вопрос. А у меня горло сдавило, сказать ничего не могу. Кончиками пальцев, не прикасаясь к коже, обводит контуры лица, проводит по глазным впадинам, по скулам, спускается к губам, заново знакомясь с моей внешностью. Ощущаю только успокаивающее тепло его руки. А перед глазами нет-нет, да и вспыхнет картина сжимающихся на нежном женском горле длинных пальцев. Пальцев, которые так часто играли на моём теле чудесную музыку, заставляющую меня кричать от счастья.
– Пусть тебя не волнует эта картина, киса моя. Ревновать ни к чему. Это была одна из моих жён.
Афигеть! То есть вообще! Я за жизнь свою опасаюсь, а он мне о ревности твердит. Мысли привычно плавают поверх меня. Благодарение Мессингу.
– Она жива? У меня сложилось впечатле… -ни… -е…
Как страшно! Мгновенно сузившиеся глаза, расцвеченные голубыми искрами, и отстранённая улыбка.
– Что тебе до неё, Тигра? Это всего лишь одна из многих моих жён.
– Мне страшно.
Ныряю головой в омут. А что делать? Лучше сейчас прояснить обстоятельства, чем потом лететь с койки на мрамор пола. Да ещё и с вырванным горлом.
Нет, ему ещё и весело. Хохочет, змей! Гррр!
– Тебе это не грозит, киса моя. Не надо бояться. Хотя, ты же не боишься. Так? Ты уже разозлилась… Как же я скучал, Кошка! Только сейчас, когда ты рядом, понял, как мне тебя не хватало!..
Проваливаемся в бассейн. Ходить я разучусь. Это совершенно точно.
Мокрая одежда растворяется в воде. Надеюсь, мы не растворимся? Гуру хохочет счастливо.
– Ты забавная.
Ага. Я вообще клоунесса. Сегодня весь вечер работала клоунаду.
Сильные руки притягивают меня вплотную. Мысли исчезли все разом. Кровь вскипает ледяной волной. Жажда близости невыносима. А Гуру перестаёт спешить. Заново знакомится с моим телом, которое уже просто узлом завязывается. Выпускаю когти. Позволяет впиться когтями в кожу, но под кожей барьер, защищающий жизнь. Правильно. Я могу потерять голову. Кровь… наша кровь смешивается в воде, подсвечивая её алым. Гуру тоже выпустил когти. Но мне не больно. У меня всё болит от неудовлетворённого желания. Так что когти – такая мелочь.
Поцелуй. Жадный. Лопнувшая губа. Вкус крови. Тихое, сдавленное рычание… И мир обрушился вокруг нас. Бездна кружит и воет. Нет, это я завываю от жажды. А Бездна внутри меня заполняется пламенем желания Гуру. Его силы. Я сгораю и возрождаюсь, и опять горю вместе с ним. Распадаюсь пеплом, уносимым ветром рассвета, и восстаю из этого пепла, подобно Киприде. Из морской пены и света глаз Гуру. Молнии в которых пронизывают меня насквозь…
Я отключилась в бассейне, на рассвете. Ещё успела увидеть первый лучик, любопытно заглянувший к нам, и провалилась во тьму, обняв своего мужчину.
Проснулась на ложе, в обьятьях Гуру. Как будто не было этих пяти с лишним лет. О них напоминают только раздавшиеся бёдра и чуть увеличившаяся грудь. Талия смотрится более тонкой. Вот только под столой и паллой этого не видно.
– Я всё оценил, киса моя. Все изменения.
Гуру полусонно бормочет, привычно уткнувшись мне в шею. Вот интересно, там что, мёдом намазано? Почему все именно в это место утыкаются? Но об этом думаю не я… Это так, мысли в воздухе, поверх меня грешной. Мне только припадка ревности в исполнении Гуру не хватало! На Сэ насмотрелась. Ничего интересного…
Гуру притягивает меня ближе… Утро началось как обычно. Нормально, то есть. Вместо контрастного душа, – тантрический ритуал.
А в этом что-то есть. Обновлённая бегу умываться. Надо йогой начать заниматься. И ножами. И вообще. Гуру ушёл, и целый день будет занят незнамо чем. А я? Чем заняться? Гобелены ткать? Таки не умею. Да и не хочу. Надо ознакомиться с поместьем Гуру. Может, занятие себе найду. Валькирии одевают меня, радостно болтая на отвлечённые темы. Надо позавтракать. А потом пойду осматривать достопримечательности. Выхожу на террасу. Здесь всегда ясно. Но земля не сухая. Управление погодой? Или где?
Лёгкий завтрак состоит из вяленого мяса и зелени. Потом, мне подают миску белой шелковицы. Вспомнили, что я её люблю. Приятно. Но чёрную и красную я тоже люблю. Хотя… Время есть. Приносят чайничек с пиалой. И рахат лукум, халву, орехи в меду, гранатовые зёрнышки в меду, мёд без орехов, пастилу, пахлаву, зефир… Я от них обалдею. Пока я носила детей, питалась строго по режиму, назначенному леди-магистром Гильдии целителей. А сейчас, меня хотят откормить до слонопотама?
Спрашивать не у кого. Меня оставили одну. Интересно, где моя охрана? Или на территории поместья Гуру они не работают? На стене проступают контуры какого-то восточного дворца. Втягиваю воздух, готовясь… А к чему я, собственно, готовлюсь?
– Сладкая… Ты позволишь выпить с тобой кофе?
Он что, с ума спрыгнул? Хлопаю глазами на Мессинга, валяющегося в одних атласных шароварах на низкой тахте, и, неожиданно, расплываюсь в улыбке. Наверное от нервов.
– Мин херц, я не могу пригласить тебя в отсутствие хозяина.
– Сам не приду. – Надулся, как мышь на крупу. – Буду пить кофе и смотреть на тебя. А ты пей свой чай с корицей.
– Ага.
Пью чай, посматриваю на Мессинга, улыбаюсь. Чему, спрашивается? Но! Стало легче жить. Дурдом.
– Ладно, сладкая. Буду нужен, зови. Ты знаешь как.
– Я хочу погулять по городу. С тобой, по твоему городу. Ты манипулируешь моим сознанием? Мин херц?
– Скучаешь по мне, сладкая?
– Нн… -не… Скучаю.
Почему я не могу сказать "нет"? Врождённая правдивость не позволяет? Мессинг текучим движением встаёт с низкой тахты. Заворожённо смотрю, как он шагает навстречу мне, поднявшейся из за столика. Но Мессинг не покидает картины.
– Я не могу прикоснуться к тебе, сладкая. Это обидно, но я научился ждать.
Ага. Он научился. А крыша, похоже, едет не у Мессинга, а у меня. Реакцию Гуру страшно даже представить… А я всё равно смотрю на Мессинга и не могу наглядеться. Что со мной? Бездна шутит? А она умеет так шутить?
– И ещё как!
Оййй… Мамааа… У меня сердце замерло… Ноги ослабели, плюхнулась… на колени Гуру. Вот как он появился, так неслышно? Страшно коснуться его эмоций. О чём он думает сейчас, мягко прижимая меня к себе, и не давая возможности повернуться, чтобы увидеть его глаза?
А мне и не надо их видеть. Мягкой волной накатываюсь, пропитывая защитный панцирь, просачиваюсь внутрь. Главное, – не спешить, и не обнаруживать себя. Продолжаю сидеть, сжавшись от страха. Хотя мне есть чего бояться. Гуру в ярости. И то, что эта ярость направлена не на меня, ничего не значит. Он видит перед собой достойного противника, и думает о нём. А я, – всего лишь женщина. Ко мне претензий быть не может. Удобно, конечно. Но! Унизительно.
Ладно, пока стерплю. Надо набраться сил, освоиться в Бездне. И вообще, пусть мужчины сами решают свои вопросы.
– Умница, киса моя. Теперь иди к себе. Я разгневан на тебя, а я этого не хочу.
– А можно я погуляю в парке? Здесь было озеро.
– И осталось. Можешь погулять возле озера.
Плавный жест рукой, и меня "уносит".
"Я стою на берегу,
Не могу поднять ногУ.
Не ногУ, а нОгу.
Всё равно не мОгу."
Вот как-то так. А на озере плавают знакомые птички. Лебедюги, только чёрные. У нас чёрные лебеди в Австралии водятся. А здесь… Я ничего не знаю о Бездне. А ведь мне здесь жить! В школу что ли походить, пока Гуру занят делами?
Ой вэй! В районе дома, похоже, канонада. И гроза… Мужчины беседуют? Сэ, оказывается, образец спокойствия и уравновешенности.
Лебедюги взмывают в воздух, и, злобно шипя, летят ко мне. Я вспомнила слова Солли, о том, что они и боевого мага могут разделать, и с визгом рухнула на землю, прикрывая голову руками, понимая, что это меня не спасёт. Доля секунды растягивается минут на десять. Осторожно поднимаю голову… Прямо передо мной стоит огромная лебедюга. Или огромный лебедюг? В нашем парке они были помельче. Хотя, на мышах не очень-то откормишься. А чем они здесь питаются? Поскольку птица не проявляет агрессии, рискую встать. Сначала на четвереньки, потом поднимаюсь на ноги.
Повернулась… Нндаа… Если бы не моя спецподготовка на Семинаре, точно бы упала в обморок. Птички сноровисто разделывают воина Бездны. А пять лебедюг "держат периметр" вокруг моей персоны. Таки они что? Меня защищали?! Хлопнулась на землю от шока. Отбила себе задн… кхм, филейную часть.
Две радуги мелькнули и погасли. Гуру и Мессинг в полной гармонии появились с двух сторон. Ага, поздно спохватились! Если бы не лебедюги… А что, собственно, произошло?
– Сладкая, ты как? Встать сможешь? Где болит?
Руки Мессинга осторожно поднимают меня, удерживая на расстоянии, потом он прижимает меня к себе, и баюкает, как ребёнка. А я плачу, и не могу остановить слёзы. Я испугалась только сейчас. Потому что воин, от которого меня спасли лебедюги, был из моего сопровождения. Которое ко мне Гуру приставил.
Гуру забирает меня из рук Мессинга, и переносит на террасу. Мессинг шагает вслед за ним.
– Я сам их допрошу, Лаки. Это будет быстрее. И надёжнее. Жаль, что лриссы далеко от воды не отходят. Надо подобрать для Тигры охрану. Я пришлю котёнка. Сегодня же. Пока не оставляй её одну. Кто знает…
Мессинг пропадает, а Гуру, усаживается на ложе, прижавшись губами к моей макушке. Его сердце бьётся ровно и сильно, а чувства – подобны стылому льду. И всё вокруг начинает застывать. Иней на траве, съёжившиеся листья деревьев, лопается ваза с поникшими цветами. Я начинаю дрожать от холода в лёгкой одежде.
Тихий стон, и руки прижимают меня крепче, не давая пошевелиться. А у меня, между прочим, ноги замерзают.
– Киса моя…
Тишина… И что дальше? Начинаю стучать зубами от холода. Интересно, каково Гуру на мёрзлом мраморе?
– Мне холодно, Лаки, пожалуйста.
Слава Богу, очнулся! С недоумением огляделся вокруг, пошевелил пальцами, одевая меня в пуховый халат огромных размеров. Так, что даже ступни ног можно спрятать, хотя на них уже пуховые носочки.
– Кошка, постарайся не проецировать мои чувства.
– Я ничего не делаю.
– Бездна невероятно чувствительна, киса моя. Я не знаю, как и почему она настроилась на тебя, но то, что ты улавливаешь, она отражает, усиливая при этом.
– Нет, Лаки. То, что я уловила, выморозило бы всё здесь насмерть. И меня за компанию. А почему лебедюги меня защищали? Я ведь их не кормила?
– Кто?
– Л'риссы.
– Забавно. Ты произнесла древнее название этих порождений Бездны. Сейчас все говорят "лриссы". Почему они делают что-либо, знает только мать-Бездна. Понравилась ты им, должно быть. Согрелась?
– Угу-м.
Чихаю раз, другой… Гуру встаёт, подхватывает меня на руки, и делает шаг в термы. Хотя мне сейчас нужна парная. Или японская офуро.
Сижу в бочке с душистыми травами. Дышу. Прогревание и ингаляция одновременно. Очень рационально. Гуру, змей, перенёс сюда рабочий кабинет, разбирает какие-то дела, а я – за ширмой, и не могу посмотреть, что он там делает. Ууу, гад! Мессинг, наверное, не появится… Сказал "пришлю котёнка". Пришлю, а не принесу. Мне уже надоело в бочке, а выпускать меня не собираются. Гррр!
На ширме проявляется рисунок какой-то рыбацкой деревушки. Мессинг сидит на перевёрнутой лодке, с улыбкой разглядывая меня. Котёнка никакого я рядом с ним не вижу. Улыбаюсь, беспомощно, в ответ. Хочу на побережье! В рыбацкую таверну! Лопать жареную рыбу, запивая её терпким вином.
Я как гость нежеланный,
Слышу крик журавлей,
Улетающих вдаль.
Сердцу больно в груди
Видеть птиц караваны,
В дорогие края
Провожаю их я."
(отрывок из песни Петра Лещенко "Журавли"
по мотивам стихотворения Алексея Жемчужникова "Осенние журавли")
Пролог
Шторм. Огромные волны бьют в скалы с упорством осаждающих. Некоторые из них столь высоки, что брызги долетают до площадки наверху скалы. В ажурной беседке из белоснежного мрамора на широком ложе лежит на боку маленькая женщина, и играет с шестилапым чёрным клубком меха, когтей и клыков, привязанной на шёлковом шнурке бумажкой. Зверёныш свирепо урчит, делает обманный манёвр, вцепляясь в широкий рукав небесно голубой столы, потом, смешно подпрыгнув, хватает бумажку, выдёргивая её из руки хохочущей женщины.
– Замечательно… Я наивно полагал, что ты хотя бы читаешь мои указы, относящиеся к тебе, прежде чем отдать их на растерзание…
Мужчина. Стоит у входа в беседку. Жадно и слегка насмешливо смотрит на женщину. Чёрный зверёныш шипит, и запрыгивает на ложе, закрывая хозяйку толстеньким тельцем.
– Не пугай котёнка. И потом, ты всё равно расскажешь мне содержание "твоих указов, относящихся ко мне". Нне? – лениво полуприкрытые глаза, поблёскивают смешливыми искрами, ярко алые губы, воспетые поэтами Бездны, каждый из которых считает своим долгом выразить восхищение изысканно-капризным абрисом, слегка приоткрывают зубы в хищной улыбке, так диссонирующей с общим безмятежным обликом.
– Ничего особенного. Я разрешил твоим детям навещать тебя, если, конечно, ты пожелаешь их видеть.
– Крыша съехала? Я их вижу каждый день… Иногда их общества даже слишком много для меня…
– Твои взрослые дети, сладкая. – Мужчина, войдя в беседку и усевшись на пол, опершись спиной о край ложа, терпеливо объясняет то, что женщина не желает понимать.
– Взрослые дети… Я уже старая?… Похоже, да… Сколько же прошло лет?…
– Если ты не хочешь их видеть, скажи мне сейчас. Указ ещё не обнародован.
– Дурдом. Пусть приходят. Может быть что-то случилось?
– Как давно я не слышал этого слова, сладкая. У твоих взрослых детей всё в порядке. Закончили обучение в школе разума, готовятся грызть науки в Универмаге. Тебя интересует что-то ещё?
Рассеянно поглаживает длинными пальцами маленькую женскую кисть, не торопящуюся выскользнуть из ласковой ловушки… втягивается на ложе, подобно гигантскому змею, прижимает женщину к себе и начинает древнюю, как сама Бездна игру, легко касаясь языком её губ, хищная улыбка на которых, сменяется предвкушающей…
Глава 1. Объятья Бездны, или "Ах, обмануть меня не сложно…"
Радужный портал Бездны. Прохожу… Продавливаюсь через зеркало, точнее. Сопровождающие окружают меня. Забавно. Опасность в Бездне? Вываливаюсь наружу. Терраса… Нет! Крыша! Плоская крыша высокого здания с мраморной балюстрадой. Наверху только небо. Странное небо Бездны. Я уже отвыкла от него за эти пять с небольшим лет. Гуру. Один. Повернулся ко мне, всматривается в моё лицо… Отстраняющий жест пальцами правой руки… Охрана исчезает, растворяясь в воздухе, а Гуру оказывается совсем близко, поднимая меня вверх, чтобы посмотреть мне в глаза. Смотрю. Мыслей никаких, только холодок по позвоночнику и Бездна во мне, ожидающая, жаждущая… Но! Я никогда не делаю первый шаг. Вопрос "почему?" – не ко мне. Так было всегда. Может, поэтому, Гуру называет меня кошкой?
– Кошка…
Тихий шёпот, уткнувшегося в мою шею Гуру. И больше ни слова. Он "вдыхает" меня. А я… Растворяюсь в его руках. Ага! Чувствую себя Снегурочкой.
Шаг вперёд, падение-полёт с крыши. Я, зажмурившись, вцепляюсь в его плечи и визжу от восторженного страха. Приземляемся на знакомой террасе в доме Гуру.
Опустился на мраморное ложе, держа меня на коленях. Хлопок в ладоши. Молчаливые рабыни бегут с ужином.
– Будешь жить здесь.
Потом шепчет тихо:
– Кошка…
Протягивает к моему лицу руку, я сжимаюсь от внезапно нахлынувшего ужаса. В грозовых глазах удивлённый вопрос. А у меня горло сдавило, сказать ничего не могу. Кончиками пальцев, не прикасаясь к коже, обводит контуры лица, проводит по глазным впадинам, по скулам, спускается к губам, заново знакомясь с моей внешностью. Ощущаю только успокаивающее тепло его руки. А перед глазами нет-нет, да и вспыхнет картина сжимающихся на нежном женском горле длинных пальцев. Пальцев, которые так часто играли на моём теле чудесную музыку, заставляющую меня кричать от счастья.
– Пусть тебя не волнует эта картина, киса моя. Ревновать ни к чему. Это была одна из моих жён.
Афигеть! То есть вообще! Я за жизнь свою опасаюсь, а он мне о ревности твердит. Мысли привычно плавают поверх меня. Благодарение Мессингу.
– Она жива? У меня сложилось впечатле… -ни… -е…
Как страшно! Мгновенно сузившиеся глаза, расцвеченные голубыми искрами, и отстранённая улыбка.
– Что тебе до неё, Тигра? Это всего лишь одна из многих моих жён.
– Мне страшно.
Ныряю головой в омут. А что делать? Лучше сейчас прояснить обстоятельства, чем потом лететь с койки на мрамор пола. Да ещё и с вырванным горлом.
Нет, ему ещё и весело. Хохочет, змей! Гррр!
– Тебе это не грозит, киса моя. Не надо бояться. Хотя, ты же не боишься. Так? Ты уже разозлилась… Как же я скучал, Кошка! Только сейчас, когда ты рядом, понял, как мне тебя не хватало!..
Проваливаемся в бассейн. Ходить я разучусь. Это совершенно точно.
Мокрая одежда растворяется в воде. Надеюсь, мы не растворимся? Гуру хохочет счастливо.
– Ты забавная.
Ага. Я вообще клоунесса. Сегодня весь вечер работала клоунаду.
Сильные руки притягивают меня вплотную. Мысли исчезли все разом. Кровь вскипает ледяной волной. Жажда близости невыносима. А Гуру перестаёт спешить. Заново знакомится с моим телом, которое уже просто узлом завязывается. Выпускаю когти. Позволяет впиться когтями в кожу, но под кожей барьер, защищающий жизнь. Правильно. Я могу потерять голову. Кровь… наша кровь смешивается в воде, подсвечивая её алым. Гуру тоже выпустил когти. Но мне не больно. У меня всё болит от неудовлетворённого желания. Так что когти – такая мелочь.
Поцелуй. Жадный. Лопнувшая губа. Вкус крови. Тихое, сдавленное рычание… И мир обрушился вокруг нас. Бездна кружит и воет. Нет, это я завываю от жажды. А Бездна внутри меня заполняется пламенем желания Гуру. Его силы. Я сгораю и возрождаюсь, и опять горю вместе с ним. Распадаюсь пеплом, уносимым ветром рассвета, и восстаю из этого пепла, подобно Киприде. Из морской пены и света глаз Гуру. Молнии в которых пронизывают меня насквозь…
Я отключилась в бассейне, на рассвете. Ещё успела увидеть первый лучик, любопытно заглянувший к нам, и провалилась во тьму, обняв своего мужчину.
Проснулась на ложе, в обьятьях Гуру. Как будто не было этих пяти с лишним лет. О них напоминают только раздавшиеся бёдра и чуть увеличившаяся грудь. Талия смотрится более тонкой. Вот только под столой и паллой этого не видно.
– Я всё оценил, киса моя. Все изменения.
Гуру полусонно бормочет, привычно уткнувшись мне в шею. Вот интересно, там что, мёдом намазано? Почему все именно в это место утыкаются? Но об этом думаю не я… Это так, мысли в воздухе, поверх меня грешной. Мне только припадка ревности в исполнении Гуру не хватало! На Сэ насмотрелась. Ничего интересного…
Гуру притягивает меня ближе… Утро началось как обычно. Нормально, то есть. Вместо контрастного душа, – тантрический ритуал.
А в этом что-то есть. Обновлённая бегу умываться. Надо йогой начать заниматься. И ножами. И вообще. Гуру ушёл, и целый день будет занят незнамо чем. А я? Чем заняться? Гобелены ткать? Таки не умею. Да и не хочу. Надо ознакомиться с поместьем Гуру. Может, занятие себе найду. Валькирии одевают меня, радостно болтая на отвлечённые темы. Надо позавтракать. А потом пойду осматривать достопримечательности. Выхожу на террасу. Здесь всегда ясно. Но земля не сухая. Управление погодой? Или где?
Лёгкий завтрак состоит из вяленого мяса и зелени. Потом, мне подают миску белой шелковицы. Вспомнили, что я её люблю. Приятно. Но чёрную и красную я тоже люблю. Хотя… Время есть. Приносят чайничек с пиалой. И рахат лукум, халву, орехи в меду, гранатовые зёрнышки в меду, мёд без орехов, пастилу, пахлаву, зефир… Я от них обалдею. Пока я носила детей, питалась строго по режиму, назначенному леди-магистром Гильдии целителей. А сейчас, меня хотят откормить до слонопотама?
Спрашивать не у кого. Меня оставили одну. Интересно, где моя охрана? Или на территории поместья Гуру они не работают? На стене проступают контуры какого-то восточного дворца. Втягиваю воздух, готовясь… А к чему я, собственно, готовлюсь?
– Сладкая… Ты позволишь выпить с тобой кофе?
Он что, с ума спрыгнул? Хлопаю глазами на Мессинга, валяющегося в одних атласных шароварах на низкой тахте, и, неожиданно, расплываюсь в улыбке. Наверное от нервов.
– Мин херц, я не могу пригласить тебя в отсутствие хозяина.
– Сам не приду. – Надулся, как мышь на крупу. – Буду пить кофе и смотреть на тебя. А ты пей свой чай с корицей.
– Ага.
Пью чай, посматриваю на Мессинга, улыбаюсь. Чему, спрашивается? Но! Стало легче жить. Дурдом.
– Ладно, сладкая. Буду нужен, зови. Ты знаешь как.
– Я хочу погулять по городу. С тобой, по твоему городу. Ты манипулируешь моим сознанием? Мин херц?
– Скучаешь по мне, сладкая?
– Нн… -не… Скучаю.
Почему я не могу сказать "нет"? Врождённая правдивость не позволяет? Мессинг текучим движением встаёт с низкой тахты. Заворожённо смотрю, как он шагает навстречу мне, поднявшейся из за столика. Но Мессинг не покидает картины.
– Я не могу прикоснуться к тебе, сладкая. Это обидно, но я научился ждать.
Ага. Он научился. А крыша, похоже, едет не у Мессинга, а у меня. Реакцию Гуру страшно даже представить… А я всё равно смотрю на Мессинга и не могу наглядеться. Что со мной? Бездна шутит? А она умеет так шутить?
– И ещё как!
Оййй… Мамааа… У меня сердце замерло… Ноги ослабели, плюхнулась… на колени Гуру. Вот как он появился, так неслышно? Страшно коснуться его эмоций. О чём он думает сейчас, мягко прижимая меня к себе, и не давая возможности повернуться, чтобы увидеть его глаза?
А мне и не надо их видеть. Мягкой волной накатываюсь, пропитывая защитный панцирь, просачиваюсь внутрь. Главное, – не спешить, и не обнаруживать себя. Продолжаю сидеть, сжавшись от страха. Хотя мне есть чего бояться. Гуру в ярости. И то, что эта ярость направлена не на меня, ничего не значит. Он видит перед собой достойного противника, и думает о нём. А я, – всего лишь женщина. Ко мне претензий быть не может. Удобно, конечно. Но! Унизительно.
Ладно, пока стерплю. Надо набраться сил, освоиться в Бездне. И вообще, пусть мужчины сами решают свои вопросы.
– Умница, киса моя. Теперь иди к себе. Я разгневан на тебя, а я этого не хочу.
– А можно я погуляю в парке? Здесь было озеро.
– И осталось. Можешь погулять возле озера.
Плавный жест рукой, и меня "уносит".
"Я стою на берегу,
Не могу поднять ногУ.
Не ногУ, а нОгу.
Всё равно не мОгу."
Вот как-то так. А на озере плавают знакомые птички. Лебедюги, только чёрные. У нас чёрные лебеди в Австралии водятся. А здесь… Я ничего не знаю о Бездне. А ведь мне здесь жить! В школу что ли походить, пока Гуру занят делами?
Ой вэй! В районе дома, похоже, канонада. И гроза… Мужчины беседуют? Сэ, оказывается, образец спокойствия и уравновешенности.
Лебедюги взмывают в воздух, и, злобно шипя, летят ко мне. Я вспомнила слова Солли, о том, что они и боевого мага могут разделать, и с визгом рухнула на землю, прикрывая голову руками, понимая, что это меня не спасёт. Доля секунды растягивается минут на десять. Осторожно поднимаю голову… Прямо передо мной стоит огромная лебедюга. Или огромный лебедюг? В нашем парке они были помельче. Хотя, на мышах не очень-то откормишься. А чем они здесь питаются? Поскольку птица не проявляет агрессии, рискую встать. Сначала на четвереньки, потом поднимаюсь на ноги.
Повернулась… Нндаа… Если бы не моя спецподготовка на Семинаре, точно бы упала в обморок. Птички сноровисто разделывают воина Бездны. А пять лебедюг "держат периметр" вокруг моей персоны. Таки они что? Меня защищали?! Хлопнулась на землю от шока. Отбила себе задн… кхм, филейную часть.
Две радуги мелькнули и погасли. Гуру и Мессинг в полной гармонии появились с двух сторон. Ага, поздно спохватились! Если бы не лебедюги… А что, собственно, произошло?
– Сладкая, ты как? Встать сможешь? Где болит?
Руки Мессинга осторожно поднимают меня, удерживая на расстоянии, потом он прижимает меня к себе, и баюкает, как ребёнка. А я плачу, и не могу остановить слёзы. Я испугалась только сейчас. Потому что воин, от которого меня спасли лебедюги, был из моего сопровождения. Которое ко мне Гуру приставил.
Гуру забирает меня из рук Мессинга, и переносит на террасу. Мессинг шагает вслед за ним.
– Я сам их допрошу, Лаки. Это будет быстрее. И надёжнее. Жаль, что лриссы далеко от воды не отходят. Надо подобрать для Тигры охрану. Я пришлю котёнка. Сегодня же. Пока не оставляй её одну. Кто знает…
Глава 2. Правила моей жизни, или "Если мы тебя придумали, стань такой…"
Мессинг пропадает, а Гуру, усаживается на ложе, прижавшись губами к моей макушке. Его сердце бьётся ровно и сильно, а чувства – подобны стылому льду. И всё вокруг начинает застывать. Иней на траве, съёжившиеся листья деревьев, лопается ваза с поникшими цветами. Я начинаю дрожать от холода в лёгкой одежде.
Тихий стон, и руки прижимают меня крепче, не давая пошевелиться. А у меня, между прочим, ноги замерзают.
– Киса моя…
Тишина… И что дальше? Начинаю стучать зубами от холода. Интересно, каково Гуру на мёрзлом мраморе?
– Мне холодно, Лаки, пожалуйста.
Слава Богу, очнулся! С недоумением огляделся вокруг, пошевелил пальцами, одевая меня в пуховый халат огромных размеров. Так, что даже ступни ног можно спрятать, хотя на них уже пуховые носочки.
– Кошка, постарайся не проецировать мои чувства.
– Я ничего не делаю.
– Бездна невероятно чувствительна, киса моя. Я не знаю, как и почему она настроилась на тебя, но то, что ты улавливаешь, она отражает, усиливая при этом.
– Нет, Лаки. То, что я уловила, выморозило бы всё здесь насмерть. И меня за компанию. А почему лебедюги меня защищали? Я ведь их не кормила?
– Кто?
– Л'риссы.
– Забавно. Ты произнесла древнее название этих порождений Бездны. Сейчас все говорят "лриссы". Почему они делают что-либо, знает только мать-Бездна. Понравилась ты им, должно быть. Согрелась?
– Угу-м.
Чихаю раз, другой… Гуру встаёт, подхватывает меня на руки, и делает шаг в термы. Хотя мне сейчас нужна парная. Или японская офуро.
Сижу в бочке с душистыми травами. Дышу. Прогревание и ингаляция одновременно. Очень рационально. Гуру, змей, перенёс сюда рабочий кабинет, разбирает какие-то дела, а я – за ширмой, и не могу посмотреть, что он там делает. Ууу, гад! Мессинг, наверное, не появится… Сказал "пришлю котёнка". Пришлю, а не принесу. Мне уже надоело в бочке, а выпускать меня не собираются. Гррр!
На ширме проявляется рисунок какой-то рыбацкой деревушки. Мессинг сидит на перевёрнутой лодке, с улыбкой разглядывая меня. Котёнка никакого я рядом с ним не вижу. Улыбаюсь, беспомощно, в ответ. Хочу на побережье! В рыбацкую таверну! Лопать жареную рыбу, запивая её терпким вином.
