– Но откуда... Как ты его добыл?
– Это дар, кариссима. Не спрашивай, – я не отвечу.
– Может у тебя в шкатулке и левиум завалялся?
Стараюсь ехидничать, а сама думаю: "а вдруг?"
– Это легенда, кариссима. Левиума не существует.
– Жаль.
С этими словами входим в огромный зал приёмов. Бароны и баронессы почти все в сборе. Нет жениха и невесты. Слава Богу! Тит весело рассказывает что-то молодым баронам. Из группы, окружающей первенца Вителлия Севера то и дело раздаётся смех. Хлопанье мембран рядом... Шевелю пальцами опущенной руки, домики Бальды и Бадварда радостно прижимаются к моим ногам. Слишком много впечатлений для маленьких казарм. Интересно, они будут выращивать Уставы караульной службы? Или как там это называется?
Вителлия Севера, то есть, барона Луция (конспиратор, тоже мне!) от меня увели. Для мужской беседы. Ага, остаканиваться бароны предпочитают в мужской компании. Супруга барона Акселя, кругами подойдя ко мне, поинтересовалась, каково мне в новом замке. Ответила, что замок напоминает наш дом в поместье мужа. Вздохнула, упомянув о внимательности барона Алека. Баронесса Арндис, понимающе улыбнулась. И принялась восхищаться стражем Хальзе. Подтвердила ей, что Хальзе жених Бальды. Хотя, это, вроде, и так понятно... Баронесса как-то суетливо отступила в сторону, а я услышала ожидаемое:
– Ну, здравствуй, принцесса. Или ты опять скажешь "я не принцесса"?
Повернулась. Барон Зигмунд совершенно не изменился с нашей последней встречи. Он меня немного пугает. Один. Без Лолы. Глаза насмешливо щурятся, рассматривая меня. Подумала, что спустя столько лет надеть платье того же фасона было не слишком умно. Возврата к прошлому нет. И баронессы сейчас позволяют себе показать шею. Надо было в испанском стиле делать платье! Но тогда Вителлий Север бы меня не выпустил к людям... хлопаю глазами на барона, а в голове – каша. Просто я боюсь. Поэтому собираюсь с силами, стараясь быть вежливой. Склоняю голову в поклоне:
– Не скажу. Приветствую барона Зигмунда.
Знает! Всё знает! Откуда? Алонсо? Но... зачем?! Молчание пугает. И вообще, – молчать с чужим (отец его признал!) мужем неприлично.
– Почему ты не пьёшь с баронами, барон Зигмунд?
– Я с давних пор не пью больше бутылки, принцесса.
Вспомнила зaмковые посиделки, усомнилась. Но... молчу. Об этом, молчу.
– Ты здесь один?
– Отчего же? С семьёй. Как и ты, принцесса.
– Как поживает твой сын? Людвиг, кажется?
– Благодарю, он по-прежнему мёртв.
Какая бестактность! Ну почему мне не сказали?!! Захотелось надавать себе пощёчин. Я, вместо того, чтобы жалеть себя, угнетаемую мужьями, могла бы поинтересоваться баронствами. Но эти мыслишки плавают поверх, как пена на волнах пронзительной жалости, захлестнувшей меня. Отчуждённое лицо Зигги расплывается перед глазами...
– Мне так жаль, Зигги! Я скорблю вместе с тобой.
Мне растирают похолодевшие пальцы, шепча
– Ну что же ты, принцесса... Не надо плакать. Людвиг погиб нормально. Прикрывая своих. Я не причислял его к фон Фальке. Даже имя ему дал без родового корня. Но умер он, как настоящий фон Фальке.
Слушаю весь этот бред, и прихожу в себя. Впрочем, это для меня бред. А для мужчины, наверное, это важно... Пытаюсь отнять руки. Зигги смотрит мне в глаза с придурочной улыбкой. Разозлился... Конечно! Я по своей тупости влезла пальцами в рану... Зазвучала музыка... Сейчас объявят выход жениха и невесты.
– Провожу тебя к мужу, принцесса.
И Зигги, крепко держа меня за руку, вытянув наши руки, как в старинном танце, повёл меня через весь зал к Вителлию Северу, положившему ладони на боевой хлыст. Снесёт мне глупую головёнку. И будет прав! А баронесса Арндис, – змея! Нарочно беседу подстроила! Большое зеркало на стене внезапно отражает нас с Зигги. Смотрю на матёрого хищника и маленькую женщину рядом с ним. И удивляюсь, насколько гармонично выглядит наша пара.
– Тебе нравится, принцесса?
Возмущённо смотрю на Зигги, пытаясь незаметно вырвать у него свою руку. Ага, из капкана вытащить было бы легче! А Зигги доволен. Глаза хищно блестят.
– Благодарю, барон Зигмунд. Ты очень любезен.
– Рад был помочь, принцесса. Обращайся, если что.
Час от часу не легче! Мало того, что Вителлий Север, приняв меня с рук на руки, недоволен. И это ещё мягко сказано! Тит, – в ярости. Забавно... первенец Вителлия Севера ведёт себя в ярости, в точности, как Алонсо. Улыбка вспыхивает, и гаснет, как лезвие кинжала, движения нарочито плавные... Вот отец его, – тот просто улыбается. Ага, как крокодил.
И ещё новость, как по заказу! Барон Аксель, оказывается, женит сына на дочери барона Зигмунда. Девочка – красавица. Похожа на Лолу в молодости... Судя по её возрасту, она рождена уже после "наказания" бароном своей жены. Сама Лола стоит рядом с бароном. Лицо закрыто густой вуалью. Если я правильно поняла барона Алека, то декольтированных платьев Лоле носить уже не придётся. Впрочем, о чём я? Ей сейчас... около семидесяти. И если Зигги на восьмом десятке выглядит сорокалетним (надолго ли?), то Лола на седьмом... Не знаю, и знать не хочу! Опять вспомнила, как ударом боевого ножа буквально снесло Вителлия Флавиана...
– Кариссима, о чём вы так увлечённо разговаривали с бароном Зигмундом? Отвечай мне!
– Почему ты мне не сказал, что Зигги потерял сына в этой дурацкой войне? Я совершила ужасную бестактность, спросив, как он поживает.
– Впервые слышу, кариссима. Если ты думаешь, что я учу наизусть списки потерь личного состава, то ошибаешься. Мне и без этого, есть чем занять голову.
– Я думала, что, поскольку мы в баронствах, ты озаботился прояснением состава баронских семейств. Ты всегда всё выяснял, Вителлий Север! Что изменилось? Слишком мелкий масштаб?!
– Кариссима, мы не дома. Держи себя в руках.
Стоя об руку с мужем, любезно скалюсь, в ответ на любопытствующие взгляды. Лола вытягивает шею, разглядывая нас, и отшатывается, как от ядовитой змеи. Потом протягивает руку к своей вуали. Снимет? Баронессы съёжились. Почти незаметно, но... Но! Был прецедент? Похоже, – да. Зигги, не поворачивая головы к жене, сказал пару слов... И Лола... поникла. Другого слова у меня нет. А барон по-прежнему рассматривает меня. Прижимаюсь к мужу. Машинально. Вителлий Север оттаял...
А за пиршественным столом, слушая крики "горько!", я краснела, вспоминая... Сорок семь лет назад... в почти таком же пиршественном зале после крика "горько!" Зигги поднимал меня, и впивался в мои губы. И чем старательней я пыталась отстраниться, тем крепче муж целовал меня. Алек тогда меня выручил... Зигги откровенно потешается, глядя на пунцовеющую меня. Вителлий Север медленно, но верно впадает в амок, Тит... Меня не удивит, если он попытается вызвать барона на поединок. Ах, нет! Отец, да живёт он вечно! запретил поединки в семье. А Зигги папуля признал! Причина мне не ясна, но, тем не менее, у меня четыре мужа.
Разозлившись, постаралась представить на моём месте Лолу. Уж эта, кхм... невеста, не стала бы отстраняться от барона! Лишний румянец сошёл... Зигги начал придурковато улыбаться. Злится... Ну и пусть!
Я с ума сойду! В дополнение к десерту нас ожидает ритуальное самоубийство матери невесты. Алек принял новый закон? Закон о тёщах? В смысле: никаких тёщ?! И когда он его принял? Люцилла замуж за барона не выйдет! Сама убью!
– Кариссима, что ты ёрзаешь? Что тебя беспокоит?
– Ритуальное самоубийство, конечно же! Это что? Новый закон такой? Или это традиции стражей?
Смотрю на Хальзе, ответившего мне растерянным взглядом... Мгновение, и страж возле меня. Усилием воли подавила желание нырнуть под стол. Развлечений на свадьбе и без этого хватает! Рёв северного моря, разбивающего волны о камни фьордов... спросил.
– Мать стражей! Чем я вызвал твоё неудовольствие?
Хлопаю глазами, вцепившись в мужа одной рукой и держа метательный нож в другой... Вителлий Север, фыркая от смеха, пояснил:
– Мою жену интересует ритуальное самоубийство тёщи на свадьбе.
На непонимающий серый взгляд пришлось уточнить:
– Я ничего не знаю о традициях стражей. В баронствах не было такого обычая. Только для жены умершего и забытого барона.
Хальзе гулко расхохотался. Испугалась, что зaмок не выдержит. Уронит ему на голову какую-нибудь балку с потолка.
– Мать стражей, у Алека не было жён до тебя. Но он вполне способен такое придумать. Беспокоишься за свою мать?
– У меня у самой есть дочери.
Хальзе наклонился ко мне, заглядывая в глаза. Улыбка Вителлия Севера приобрела крокодильесть...
– Я уже говорил тебе, маленькая женщина. Ты, – величайшая драгоценность. Мы храним тебя.
– Алек вернётся.
– Я уже верю в это, мать стражей. Его ждут, а значит, – он увидит дорогу.
Обратила внимание на притихший зал. Потом кто-то из молодых баронов спросил.
– Так барона Алека сейчас нет?
Зигги покосился на побледневшего юнца, и тяжело ответил:
– Барон Алек временно отсутствует. – И подчеркнул. – Временно.
Потом встал, взял серебряный кубок, налил вина, плеснув туда из крохотного флакона какую-то светящуюся жидкость. Качнул кубок, размешивая, и протянул жене:
– Пей, Лола.
Посмотрела на отрешённое лицо невесты. Глаза блестят непролитыми слезами... Юная баронесса еле держится... Зигги не мог выдать дочь замуж за пределы Альмейна?!
Лола взяла кубок. Руки подрагивают... Потом, вероятно, собралась с силами. Откинула вуаль, оглядела гостей, улыбнулась мужу. Сказала дочери:
– Будь счастлива, Магдалена!
И залпом выпила немаленький кубок. Выпила, схватилась за горло, и упала... на руки Зигги. Барон закрыл жуткое лицо своей жены вуалью, и вынес её из зала. Гости дружно схватились за кубки. Я тоже схватилась. За свою минеральную воду. В горле пересохло от зрелища, во что превратилась некогда такая красивая женщина. Возраст тут ни при чём! Что это за состав, струпья от которого не заживают годами?! Через всё лицо идут три неровных, гноящихся, рубца. Шея и грудь тоже обезображены. И... Алек сказал: "проводят через всю голову". Значит и на голове то же самое! Ужас! Понятно, отчего съёжились баронессы. Увидеть ещё раз такое я бы не захотела. Непонятно другое. Зигги столько лет держал возле себя жену. А теперь, вдруг, приказал ей умереть...
– Почему...
– Кариссима, всё намного проще. Барон Зигмунд дал жене отсрочку на время свадьбы. Она должна была умереть по условиям обручения. Баронесса Арндис запретила жене сына общение с матерью. Хотела избавить от дурного влияния... Давным-давно, лет этак шестьсот назад, был прецедент. Примерно такая же ситуация... На той свадьбе отец невесты был уже вдовцом.
– И Зигги подписал такой договор?
Вителлий Север промолчал, выразительно глядя на меня. Незачем так смотреть! Зигги не меняет решений. То, что он считает меня своей женой, не было секретом все эти годы. Ответил, подсевший ко мне с другой стороны, Тит:
– А почему нет, мать? Очень своевременное решение.
– Я разговариваю с мужем.
Возмущённо смотрю на Тита. Получаю в ответ кривую улыбку. Вителлий Север осторожно вынимает из моих пальцев нож. Тит подмигивает мне и уходит к молодым баронам. Мы тоже уходим. В спальню. А через три часа Вителлий Север сказал:
– Попробуй перейти в Делон, кариссима. Если все зaмки, – суть один Делон, то у тебя может получиться.
– А ты?
Посмотрел, как на дурочку:
– С тобой.
– Почему в Делон? Почему не домой?
– Домой? – Крокодилья улыбка. – А где твой дом, кариссима?
Подумала, что посуду колотить, действительно лучше в зaмке барона Алека. Подошла к стене, приложила ладони, мысленно обратилась к Делону. Никакого ответа.
– Не получается.
– Жаль. Тогда улетим утром.
И тут, комната поехала. Я не могу описать это иначе. Вителлий Север подхватил меня на руки. Зажмурилась, прижавшись к мужниной груди... И ничего не увидела. Зато не страшно было!
– Кариссима, открывай глазки. Приехали.
Подбежала к окну... Знакомый пейзаж. Спальня барона в Делоне. Но как?! Погладила стену, отозвавшуюся теплом. До появления новых стражей почти восемь лет...
Квинт Вителлий Север был зачат в Делоне. В гостевых покоях. Я не подпустила к себе Вителлия Севера в спальне барона. Если зaмок откроет дорогу, тогда пожалуйста! Делон откровенно потешается надо мной. Ну и пусть! А дорогу он Вителлию Северу не открыл! Несмотря на то, что уже есть Бадвард и Бальда!
О том, как общались между собой бароны Луций и Зигмунд, а так же о представлении Титом семье своей жены.
– А почему Квинт?
Нежусь в постели... Вставать ещё рано... Хотя, императорский дворец уже давно бодрствует. Мы остались в гостевых покоях. Потому что Лили потребовала от папули задержать нас, чтобы она могла понянчиться с правнуком. Поскольку Лили сейчас носит наследника, папуля, да живёт он вечно! ей не отказывает ни в чём. Единственный запрет – поднимать детёныша. На всякий случай...
– Четвёртые – стражи. Вот и посчитай сама.
Посчитала и без него! Никакой фантазии у человека! То есть абсолютно! Называл бы как себя, давая приставку: второй, третий... тридцатый... А то Тит выбивается из строя. Вот и считает себя особенным!
Вчера устроила скандал. Начал папуля, да живёт он вечно! потом подключился муж, а закончила уже я. Лили не вмешивалась. Сидела в уголке, агукала с Квинтом. Тит держался, как будто за спиной у него женщины и дети. И отступать некуда. Разбила сыну лоб чайной чашкой. Струя крови стекает по лицу, а эта сволочь улыбается снисходительно, как маленькой.
Началось с того, что папенька потребовал, чтобы Тит заключил контракт. Парню сорок четыре года! А он груши околачивает! Так этот мерзавец кивает на отца. На Вителлия Севера. Консул взял себе единственную чистокровную. Ага, в возрасте восьмидесяти одного года! Консул заявил, что брал себе жён. В их прекрасный год. И бесплодную патрицианку. Тит промолчал с индифферентным видом. Сволочь, а не ребёнок! Сказала, чтобы не морочил голову, и заключал контракт. Посмотрел сквозь меня... Ну и получил чашкой в лоб! Даже не стал уворачиваться, змеёныш!
И? Я хочу сказать, что?.. Кассий Агриппа, да живёт он вечно! дал любимому внуку отсрочку ещё на год. Через год Тит либо заключает контракт, либо представляет семье жену. Предупредила гадёныша, что если он дотянет до открытия границ, я его женю на сеньорите из миров Союза. Лопе подберёт. Или я сама подберу... из кочевников... и будет у него тридцать три тёщи. Вителлий Север содрогнулся... А Титу хоть бы хны! Промокнул лоб стерильной салфеткой, надел фуражку, отсалютовал, и строевым шагом отправился груши околачивать. Служить Империи, то есть. А папуля переключился на меня, грешную.
– Агриппина, держи себя в руках! Что за выходки? Ты с мужьями так же себя ведёшь?
– При чём здесь мои мужья? Мой император...
Папуля выразительно поморщился. Ну да! В семье мы не соблюдаем церемониал. Кассий Агриппа не любит тратить время на протокольное бла-бла-бла...
– Что с браком Бальды?
– Страж Хальзе подождёт, пока дочь не отработает обязательный контракт. Меня больше беспокоит Люцилла.
– Через три года выдадим замуж. Не думаю, что будут сложности.
– Эти три года надо ещё прожить, отец! Почему ты не разрешаешь забросить девчонку в Резервацию? Аде сложно за ней следить. На девчонке поставлена метка стражей, и она всё равно старается ускользнуть. Прячется от спутника. Ей кто-нибудь сказал? Нет? Значит догадалась. Зачем её отдали учиться на диверсанта?! Вот теперь и мучаемся!
– Это дар, кариссима. Не спрашивай, – я не отвечу.
– Может у тебя в шкатулке и левиум завалялся?
Стараюсь ехидничать, а сама думаю: "а вдруг?"
– Это легенда, кариссима. Левиума не существует.
– Жаль.
С этими словами входим в огромный зал приёмов. Бароны и баронессы почти все в сборе. Нет жениха и невесты. Слава Богу! Тит весело рассказывает что-то молодым баронам. Из группы, окружающей первенца Вителлия Севера то и дело раздаётся смех. Хлопанье мембран рядом... Шевелю пальцами опущенной руки, домики Бальды и Бадварда радостно прижимаются к моим ногам. Слишком много впечатлений для маленьких казарм. Интересно, они будут выращивать Уставы караульной службы? Или как там это называется?
Вителлия Севера, то есть, барона Луция (конспиратор, тоже мне!) от меня увели. Для мужской беседы. Ага, остаканиваться бароны предпочитают в мужской компании. Супруга барона Акселя, кругами подойдя ко мне, поинтересовалась, каково мне в новом замке. Ответила, что замок напоминает наш дом в поместье мужа. Вздохнула, упомянув о внимательности барона Алека. Баронесса Арндис, понимающе улыбнулась. И принялась восхищаться стражем Хальзе. Подтвердила ей, что Хальзе жених Бальды. Хотя, это, вроде, и так понятно... Баронесса как-то суетливо отступила в сторону, а я услышала ожидаемое:
– Ну, здравствуй, принцесса. Или ты опять скажешь "я не принцесса"?
Повернулась. Барон Зигмунд совершенно не изменился с нашей последней встречи. Он меня немного пугает. Один. Без Лолы. Глаза насмешливо щурятся, рассматривая меня. Подумала, что спустя столько лет надеть платье того же фасона было не слишком умно. Возврата к прошлому нет. И баронессы сейчас позволяют себе показать шею. Надо было в испанском стиле делать платье! Но тогда Вителлий Север бы меня не выпустил к людям... хлопаю глазами на барона, а в голове – каша. Просто я боюсь. Поэтому собираюсь с силами, стараясь быть вежливой. Склоняю голову в поклоне:
– Не скажу. Приветствую барона Зигмунда.
Знает! Всё знает! Откуда? Алонсо? Но... зачем?! Молчание пугает. И вообще, – молчать с чужим (отец его признал!) мужем неприлично.
– Почему ты не пьёшь с баронами, барон Зигмунд?
– Я с давних пор не пью больше бутылки, принцесса.
Вспомнила зaмковые посиделки, усомнилась. Но... молчу. Об этом, молчу.
– Ты здесь один?
– Отчего же? С семьёй. Как и ты, принцесса.
– Как поживает твой сын? Людвиг, кажется?
– Благодарю, он по-прежнему мёртв.
Какая бестактность! Ну почему мне не сказали?!! Захотелось надавать себе пощёчин. Я, вместо того, чтобы жалеть себя, угнетаемую мужьями, могла бы поинтересоваться баронствами. Но эти мыслишки плавают поверх, как пена на волнах пронзительной жалости, захлестнувшей меня. Отчуждённое лицо Зигги расплывается перед глазами...
– Мне так жаль, Зигги! Я скорблю вместе с тобой.
Мне растирают похолодевшие пальцы, шепча
– Ну что же ты, принцесса... Не надо плакать. Людвиг погиб нормально. Прикрывая своих. Я не причислял его к фон Фальке. Даже имя ему дал без родового корня. Но умер он, как настоящий фон Фальке.
Слушаю весь этот бред, и прихожу в себя. Впрочем, это для меня бред. А для мужчины, наверное, это важно... Пытаюсь отнять руки. Зигги смотрит мне в глаза с придурочной улыбкой. Разозлился... Конечно! Я по своей тупости влезла пальцами в рану... Зазвучала музыка... Сейчас объявят выход жениха и невесты.
– Провожу тебя к мужу, принцесса.
И Зигги, крепко держа меня за руку, вытянув наши руки, как в старинном танце, повёл меня через весь зал к Вителлию Северу, положившему ладони на боевой хлыст. Снесёт мне глупую головёнку. И будет прав! А баронесса Арндис, – змея! Нарочно беседу подстроила! Большое зеркало на стене внезапно отражает нас с Зигги. Смотрю на матёрого хищника и маленькую женщину рядом с ним. И удивляюсь, насколько гармонично выглядит наша пара.
– Тебе нравится, принцесса?
Возмущённо смотрю на Зигги, пытаясь незаметно вырвать у него свою руку. Ага, из капкана вытащить было бы легче! А Зигги доволен. Глаза хищно блестят.
– Благодарю, барон Зигмунд. Ты очень любезен.
– Рад был помочь, принцесса. Обращайся, если что.
Час от часу не легче! Мало того, что Вителлий Север, приняв меня с рук на руки, недоволен. И это ещё мягко сказано! Тит, – в ярости. Забавно... первенец Вителлия Севера ведёт себя в ярости, в точности, как Алонсо. Улыбка вспыхивает, и гаснет, как лезвие кинжала, движения нарочито плавные... Вот отец его, – тот просто улыбается. Ага, как крокодил.
И ещё новость, как по заказу! Барон Аксель, оказывается, женит сына на дочери барона Зигмунда. Девочка – красавица. Похожа на Лолу в молодости... Судя по её возрасту, она рождена уже после "наказания" бароном своей жены. Сама Лола стоит рядом с бароном. Лицо закрыто густой вуалью. Если я правильно поняла барона Алека, то декольтированных платьев Лоле носить уже не придётся. Впрочем, о чём я? Ей сейчас... около семидесяти. И если Зигги на восьмом десятке выглядит сорокалетним (надолго ли?), то Лола на седьмом... Не знаю, и знать не хочу! Опять вспомнила, как ударом боевого ножа буквально снесло Вителлия Флавиана...
– Кариссима, о чём вы так увлечённо разговаривали с бароном Зигмундом? Отвечай мне!
– Почему ты мне не сказал, что Зигги потерял сына в этой дурацкой войне? Я совершила ужасную бестактность, спросив, как он поживает.
– Впервые слышу, кариссима. Если ты думаешь, что я учу наизусть списки потерь личного состава, то ошибаешься. Мне и без этого, есть чем занять голову.
– Я думала, что, поскольку мы в баронствах, ты озаботился прояснением состава баронских семейств. Ты всегда всё выяснял, Вителлий Север! Что изменилось? Слишком мелкий масштаб?!
– Кариссима, мы не дома. Держи себя в руках.
Стоя об руку с мужем, любезно скалюсь, в ответ на любопытствующие взгляды. Лола вытягивает шею, разглядывая нас, и отшатывается, как от ядовитой змеи. Потом протягивает руку к своей вуали. Снимет? Баронессы съёжились. Почти незаметно, но... Но! Был прецедент? Похоже, – да. Зигги, не поворачивая головы к жене, сказал пару слов... И Лола... поникла. Другого слова у меня нет. А барон по-прежнему рассматривает меня. Прижимаюсь к мужу. Машинально. Вителлий Север оттаял...
А за пиршественным столом, слушая крики "горько!", я краснела, вспоминая... Сорок семь лет назад... в почти таком же пиршественном зале после крика "горько!" Зигги поднимал меня, и впивался в мои губы. И чем старательней я пыталась отстраниться, тем крепче муж целовал меня. Алек тогда меня выручил... Зигги откровенно потешается, глядя на пунцовеющую меня. Вителлий Север медленно, но верно впадает в амок, Тит... Меня не удивит, если он попытается вызвать барона на поединок. Ах, нет! Отец, да живёт он вечно! запретил поединки в семье. А Зигги папуля признал! Причина мне не ясна, но, тем не менее, у меня четыре мужа.
Разозлившись, постаралась представить на моём месте Лолу. Уж эта, кхм... невеста, не стала бы отстраняться от барона! Лишний румянец сошёл... Зигги начал придурковато улыбаться. Злится... Ну и пусть!
Я с ума сойду! В дополнение к десерту нас ожидает ритуальное самоубийство матери невесты. Алек принял новый закон? Закон о тёщах? В смысле: никаких тёщ?! И когда он его принял? Люцилла замуж за барона не выйдет! Сама убью!
– Кариссима, что ты ёрзаешь? Что тебя беспокоит?
– Ритуальное самоубийство, конечно же! Это что? Новый закон такой? Или это традиции стражей?
Смотрю на Хальзе, ответившего мне растерянным взглядом... Мгновение, и страж возле меня. Усилием воли подавила желание нырнуть под стол. Развлечений на свадьбе и без этого хватает! Рёв северного моря, разбивающего волны о камни фьордов... спросил.
– Мать стражей! Чем я вызвал твоё неудовольствие?
Хлопаю глазами, вцепившись в мужа одной рукой и держа метательный нож в другой... Вителлий Север, фыркая от смеха, пояснил:
– Мою жену интересует ритуальное самоубийство тёщи на свадьбе.
На непонимающий серый взгляд пришлось уточнить:
– Я ничего не знаю о традициях стражей. В баронствах не было такого обычая. Только для жены умершего и забытого барона.
Хальзе гулко расхохотался. Испугалась, что зaмок не выдержит. Уронит ему на голову какую-нибудь балку с потолка.
– Мать стражей, у Алека не было жён до тебя. Но он вполне способен такое придумать. Беспокоишься за свою мать?
– У меня у самой есть дочери.
Хальзе наклонился ко мне, заглядывая в глаза. Улыбка Вителлия Севера приобрела крокодильесть...
– Я уже говорил тебе, маленькая женщина. Ты, – величайшая драгоценность. Мы храним тебя.
– Алек вернётся.
– Я уже верю в это, мать стражей. Его ждут, а значит, – он увидит дорогу.
Обратила внимание на притихший зал. Потом кто-то из молодых баронов спросил.
– Так барона Алека сейчас нет?
Зигги покосился на побледневшего юнца, и тяжело ответил:
– Барон Алек временно отсутствует. – И подчеркнул. – Временно.
Потом встал, взял серебряный кубок, налил вина, плеснув туда из крохотного флакона какую-то светящуюся жидкость. Качнул кубок, размешивая, и протянул жене:
– Пей, Лола.
Посмотрела на отрешённое лицо невесты. Глаза блестят непролитыми слезами... Юная баронесса еле держится... Зигги не мог выдать дочь замуж за пределы Альмейна?!
Лола взяла кубок. Руки подрагивают... Потом, вероятно, собралась с силами. Откинула вуаль, оглядела гостей, улыбнулась мужу. Сказала дочери:
– Будь счастлива, Магдалена!
И залпом выпила немаленький кубок. Выпила, схватилась за горло, и упала... на руки Зигги. Барон закрыл жуткое лицо своей жены вуалью, и вынес её из зала. Гости дружно схватились за кубки. Я тоже схватилась. За свою минеральную воду. В горле пересохло от зрелища, во что превратилась некогда такая красивая женщина. Возраст тут ни при чём! Что это за состав, струпья от которого не заживают годами?! Через всё лицо идут три неровных, гноящихся, рубца. Шея и грудь тоже обезображены. И... Алек сказал: "проводят через всю голову". Значит и на голове то же самое! Ужас! Понятно, отчего съёжились баронессы. Увидеть ещё раз такое я бы не захотела. Непонятно другое. Зигги столько лет держал возле себя жену. А теперь, вдруг, приказал ей умереть...
– Почему...
– Кариссима, всё намного проще. Барон Зигмунд дал жене отсрочку на время свадьбы. Она должна была умереть по условиям обручения. Баронесса Арндис запретила жене сына общение с матерью. Хотела избавить от дурного влияния... Давным-давно, лет этак шестьсот назад, был прецедент. Примерно такая же ситуация... На той свадьбе отец невесты был уже вдовцом.
– И Зигги подписал такой договор?
Вителлий Север промолчал, выразительно глядя на меня. Незачем так смотреть! Зигги не меняет решений. То, что он считает меня своей женой, не было секретом все эти годы. Ответил, подсевший ко мне с другой стороны, Тит:
– А почему нет, мать? Очень своевременное решение.
– Я разговариваю с мужем.
Возмущённо смотрю на Тита. Получаю в ответ кривую улыбку. Вителлий Север осторожно вынимает из моих пальцев нож. Тит подмигивает мне и уходит к молодым баронам. Мы тоже уходим. В спальню. А через три часа Вителлий Север сказал:
– Попробуй перейти в Делон, кариссима. Если все зaмки, – суть один Делон, то у тебя может получиться.
– А ты?
Посмотрел, как на дурочку:
– С тобой.
– Почему в Делон? Почему не домой?
– Домой? – Крокодилья улыбка. – А где твой дом, кариссима?
Подумала, что посуду колотить, действительно лучше в зaмке барона Алека. Подошла к стене, приложила ладони, мысленно обратилась к Делону. Никакого ответа.
– Не получается.
– Жаль. Тогда улетим утром.
И тут, комната поехала. Я не могу описать это иначе. Вителлий Север подхватил меня на руки. Зажмурилась, прижавшись к мужниной груди... И ничего не увидела. Зато не страшно было!
– Кариссима, открывай глазки. Приехали.
Подбежала к окну... Знакомый пейзаж. Спальня барона в Делоне. Но как?! Погладила стену, отозвавшуюся теплом. До появления новых стражей почти восемь лет...
Квинт Вителлий Север был зачат в Делоне. В гостевых покоях. Я не подпустила к себе Вителлия Севера в спальне барона. Если зaмок откроет дорогу, тогда пожалуйста! Делон откровенно потешается надо мной. Ну и пусть! А дорогу он Вителлию Северу не открыл! Несмотря на то, что уже есть Бадвард и Бальда!
Глава девятая
О том, как общались между собой бароны Луций и Зигмунд, а так же о представлении Титом семье своей жены.
– А почему Квинт?
Нежусь в постели... Вставать ещё рано... Хотя, императорский дворец уже давно бодрствует. Мы остались в гостевых покоях. Потому что Лили потребовала от папули задержать нас, чтобы она могла понянчиться с правнуком. Поскольку Лили сейчас носит наследника, папуля, да живёт он вечно! ей не отказывает ни в чём. Единственный запрет – поднимать детёныша. На всякий случай...
– Четвёртые – стражи. Вот и посчитай сама.
Посчитала и без него! Никакой фантазии у человека! То есть абсолютно! Называл бы как себя, давая приставку: второй, третий... тридцатый... А то Тит выбивается из строя. Вот и считает себя особенным!
Вчера устроила скандал. Начал папуля, да живёт он вечно! потом подключился муж, а закончила уже я. Лили не вмешивалась. Сидела в уголке, агукала с Квинтом. Тит держался, как будто за спиной у него женщины и дети. И отступать некуда. Разбила сыну лоб чайной чашкой. Струя крови стекает по лицу, а эта сволочь улыбается снисходительно, как маленькой.
Началось с того, что папенька потребовал, чтобы Тит заключил контракт. Парню сорок четыре года! А он груши околачивает! Так этот мерзавец кивает на отца. На Вителлия Севера. Консул взял себе единственную чистокровную. Ага, в возрасте восьмидесяти одного года! Консул заявил, что брал себе жён. В их прекрасный год. И бесплодную патрицианку. Тит промолчал с индифферентным видом. Сволочь, а не ребёнок! Сказала, чтобы не морочил голову, и заключал контракт. Посмотрел сквозь меня... Ну и получил чашкой в лоб! Даже не стал уворачиваться, змеёныш!
И? Я хочу сказать, что?.. Кассий Агриппа, да живёт он вечно! дал любимому внуку отсрочку ещё на год. Через год Тит либо заключает контракт, либо представляет семье жену. Предупредила гадёныша, что если он дотянет до открытия границ, я его женю на сеньорите из миров Союза. Лопе подберёт. Или я сама подберу... из кочевников... и будет у него тридцать три тёщи. Вителлий Север содрогнулся... А Титу хоть бы хны! Промокнул лоб стерильной салфеткой, надел фуражку, отсалютовал, и строевым шагом отправился груши околачивать. Служить Империи, то есть. А папуля переключился на меня, грешную.
– Агриппина, держи себя в руках! Что за выходки? Ты с мужьями так же себя ведёшь?
– При чём здесь мои мужья? Мой император...
Папуля выразительно поморщился. Ну да! В семье мы не соблюдаем церемониал. Кассий Агриппа не любит тратить время на протокольное бла-бла-бла...
– Что с браком Бальды?
– Страж Хальзе подождёт, пока дочь не отработает обязательный контракт. Меня больше беспокоит Люцилла.
– Через три года выдадим замуж. Не думаю, что будут сложности.
– Эти три года надо ещё прожить, отец! Почему ты не разрешаешь забросить девчонку в Резервацию? Аде сложно за ней следить. На девчонке поставлена метка стражей, и она всё равно старается ускользнуть. Прячется от спутника. Ей кто-нибудь сказал? Нет? Значит догадалась. Зачем её отдали учиться на диверсанта?! Вот теперь и мучаемся!
