По ее коже пробегают мурашки, вздуваются бугорками на бедрах, которые освещает свет из окна. Она забирается на меня и, положив ладони на мою грудь, говорит:
— Я влюблена в тебя, Тед, — ее соски смотрят мне в глаза, стреляют прямо в зрачки, вздернутые коричневые кружочки, бьющие по черным меткам радужек. Горячая промежность ощущается через толстую джинсовую ткань. Волоски на ее теле ощетинились и она подрагивает от холода или возбуждения.
— Тебя это ни к чему не обязывает, Тед. Ты мне нравишься и я хочу тебе это сказать, — Мери кладет свою ладонь себе на грудь, а я понимаю, что эта девчонка пожалеет. Мне кажется, я должен сказать ей, чтобы она бежала, чтобы убиралась в чертов Бостон, но вместо этого я чувствую, как у меня напрягается член и никакого желания прогонять эту обнаженную девчушку, сидящую на моих коленях с полуприкрытыми веками, возбуждающую свою полную грудь пальцами, не возникает. Я оттягиваю ее трусы, оголяя черный пушок волос на лобке и погружаюсь пальцами во разгоряченное, влажное тело. Стон Мери разносится по замершей в тягучей тишине комнате. Пыль оседает на пол, лениво ворочая в воздухе. Я стягиваю джинсы и усаживаю Мери на себя отчего она заваливается на мою грудь и впивается ногтями в плечо. Ее бедра истошно хлюпают и сочатся по ногам. И пока она заливает меня соками, солнце сонно перекатывается за полдень и стремительно несется к закату.
К вечеру Мери уснула на диване, прижавшись к груди и кутаясь в плед, а я переключал каналы, пока не остановился на очередном ток-шоу. На этот раз герой — мужчина, и он хочет внимание от своей стервозной женушки, которая его совершенно забросила. Меня клонило ко сну, поэтому я слушал в пол уха, то открывая глаза, то снова подремывая, обнимая Мери, давно спящую глубоким сном. Ночные тени поглотили город и в окно заглядывала округлившаяся луна да макушка ели, растущая недалеко. Ветер мотал ее из стороны в сторону, отчего увесистые, мясистые ветки с тяжестью покачивались. Телевизор трещал аплодисментами и окриками, тараторил монотонной речью ведущей и незадачливого героя. Меня непрестанно тянуло закрыть глаза, веки наливались и падали сами. Мне казалось, что среди голосов, словно где-то за телевизором с другой стороны стены что-то скрежещет, отдирая краску и волокна дерева с дощечек дома. В такие моменты я начинал прислушиваться, но кроме смеха и разрывающихся аплодисментов ничего не слышал, иногда до меня доносилось завывание ветра, отдающееся скрипом старого здания где-то наверху, но Мери успокаивающе прижималась ко мне, горячая и мягкая, на что я начинал засыпать снова. Где-то возле окна что-то хрустнуло, и я услышал царапанье, отчего у меня пробежал холодок по коже, я разлепил глаза, вглядываясь в ослепленное луной окно, совершенно пустое, с дергающейся елкой с раскидистыми ветвями, и решил для себя, сморенный усталостью и сонливостью, что это ветки скребутся и стоит подстричь излишне разросшуюся ель. Ведущая пустилась в продолжительный монолог, задавливая остальные вскрики своим мощным и грудным голосом, а я погрузился в сон, не замечая, как мелькают тени в окне. Проваливаясь в грезу, сквозь дремоту, мне кажется, будто среди гудения голосов я слышу перебой по стеклу и скрип, пронзительно раздающийся в голове, но размеренное сопение Мери погружает меня в глубокий сон.
— Я влюблена в тебя, Тед, — ее соски смотрят мне в глаза, стреляют прямо в зрачки, вздернутые коричневые кружочки, бьющие по черным меткам радужек. Горячая промежность ощущается через толстую джинсовую ткань. Волоски на ее теле ощетинились и она подрагивает от холода или возбуждения.
— Тебя это ни к чему не обязывает, Тед. Ты мне нравишься и я хочу тебе это сказать, — Мери кладет свою ладонь себе на грудь, а я понимаю, что эта девчонка пожалеет. Мне кажется, я должен сказать ей, чтобы она бежала, чтобы убиралась в чертов Бостон, но вместо этого я чувствую, как у меня напрягается член и никакого желания прогонять эту обнаженную девчушку, сидящую на моих коленях с полуприкрытыми веками, возбуждающую свою полную грудь пальцами, не возникает. Я оттягиваю ее трусы, оголяя черный пушок волос на лобке и погружаюсь пальцами во разгоряченное, влажное тело. Стон Мери разносится по замершей в тягучей тишине комнате. Пыль оседает на пол, лениво ворочая в воздухе. Я стягиваю джинсы и усаживаю Мери на себя отчего она заваливается на мою грудь и впивается ногтями в плечо. Ее бедра истошно хлюпают и сочатся по ногам. И пока она заливает меня соками, солнце сонно перекатывается за полдень и стремительно несется к закату.
К вечеру Мери уснула на диване, прижавшись к груди и кутаясь в плед, а я переключал каналы, пока не остановился на очередном ток-шоу. На этот раз герой — мужчина, и он хочет внимание от своей стервозной женушки, которая его совершенно забросила. Меня клонило ко сну, поэтому я слушал в пол уха, то открывая глаза, то снова подремывая, обнимая Мери, давно спящую глубоким сном. Ночные тени поглотили город и в окно заглядывала округлившаяся луна да макушка ели, растущая недалеко. Ветер мотал ее из стороны в сторону, отчего увесистые, мясистые ветки с тяжестью покачивались. Телевизор трещал аплодисментами и окриками, тараторил монотонной речью ведущей и незадачливого героя. Меня непрестанно тянуло закрыть глаза, веки наливались и падали сами. Мне казалось, что среди голосов, словно где-то за телевизором с другой стороны стены что-то скрежещет, отдирая краску и волокна дерева с дощечек дома. В такие моменты я начинал прислушиваться, но кроме смеха и разрывающихся аплодисментов ничего не слышал, иногда до меня доносилось завывание ветра, отдающееся скрипом старого здания где-то наверху, но Мери успокаивающе прижималась ко мне, горячая и мягкая, на что я начинал засыпать снова. Где-то возле окна что-то хрустнуло, и я услышал царапанье, отчего у меня пробежал холодок по коже, я разлепил глаза, вглядываясь в ослепленное луной окно, совершенно пустое, с дергающейся елкой с раскидистыми ветвями, и решил для себя, сморенный усталостью и сонливостью, что это ветки скребутся и стоит подстричь излишне разросшуюся ель. Ведущая пустилась в продолжительный монолог, задавливая остальные вскрики своим мощным и грудным голосом, а я погрузился в сон, не замечая, как мелькают тени в окне. Проваливаясь в грезу, сквозь дремоту, мне кажется, будто среди гудения голосов я слышу перебой по стеклу и скрип, пронзительно раздающийся в голове, но размеренное сопение Мери погружает меня в глубокий сон.
