— Алта Олтанция, рад видеть вас в здравии, — я опустил Аллаэль на землю, и шагнул к давней знакомой.
Я помнил эту девушку молодой, я помнил её полной энергии и беззаботности ещё в те годы, когда сам жил здесь. Дочь лучшей из травниц, добрая и отзывчивая, всегда полная радости. Но после войны она потеряла слишком много. В том числе и свою молодость. И забрал её я.
Я обратился к ней «алта», как принято обращаться только к молодым девушкам, невестам, что были обручены в первый раз. Моргана не оставила это без внимания, но промолчала. Что же, ей стоит узнать о том, что я сделал сегодня, я не хотел быть императором, что пришёл с тайнами. Я планировал просто рассказать, но раз уж обстоятельства сложились так…Тем временем Олтанция обняла меня, и печать на её спине снова обожгла её мраком и пламенем, заставив быстро отпрянуть. И всё же, она была мне благодарна.
— Ваше великолепие, императрица Митеран, бесконечно рады приветствовать вас в нашем скромном убежище. Анар, вы отужинаете у нас с… Это ведь малышка Тартеррианн? Эти белоснежные локоны ни с чем не перепутаешь. Но, подожди, мой мальчик…, — и тут её глаза встретились с внимательным взглядом Морганы. — Ваше величество императрица Митеран, прошу прошения. Ваша дочь прекрасна, но незнакома нам, — и эльфийка склонилась ещё ниже.
— Аллаэль Митеран будет представлена двору через две ночи. Олтанция, можешь выпрямиться, — сказал я, протягивая ладонь Моргане. Та обняла меня за талию, переводя взгляд на любопытствующих зевак. Мрак мелькнул в её глазах, предостерегая.
— Но ведь это получается, я обязана жизнью императору? О, мой мальчик, почему ты не сказал? Тебя ведь изнутри грызла такая тоска тогда… Что-то я заболталась, — осознала девушка, поправила фартук и выпрямилась, хоть это и стоило ей некоторого дискомфорта. — Проходите, сейчас мы накроем вам лучший столик с видом на сады. Вы пришли в самое лучшее время, в закатных лучах долина будет непередаваемо красочной.
— Не торопитесь, алта Олтанция, мы пока насладимся видом и навестим ваш участок садов. Я бы хотел увидеться с вашим женихом, — ответил я.
— Рааль не будет вам рад, Анар. Прошу его понять, — эльфийка поклонилась ещё раз и спешно скрылась в своей кофейне. Я бы назвал это домашним рестораном, лучшим в округе, да и, чего скрывать, на всех моих землях вкуснее не готовил никто.
«Алта?»
— Пройдём в сад, Аллаэль там понравится, — улыбнулся я, показывая рукой направление. Принцесса держала Моргану за руку, оглядываясь по сторонам с детским любопытством. Её восторг читался на лице.
Всё произошло, когда я пришёл на эту землю после победы. Долина была полна сожалений и боли, раненные и убитые, война забрала много. Ещё больше забирала месть Морийского, что обрушилась на отнятые у него земли. Светлые били по своим собратьям, что приняли власть Митеран. Империи воевали гуманнее, Морийские калечили и издевались. И Рааль попал под их атаку. Я нашёл его практически за гранью жизни, умоляющего добить его, мучавшегося от невыносимой боли и отчаяния. И я занёс над ним свои когти. Именно тогда Олтанция и нашла своего возлюбленного. Она успела в последний момент.
— Мама, смотри какая красивая птица! — воскликнула Аллаэль, отпустив руку матери и бросилась бежать к высокому забору, за которым ходили высокие разноцветные птицы. Я хотел было схватить её, остановить, но потом подумал, что здесь ей ничего не угрожает. Не стоит душить ребёнка излишней заботой. Моргана заметила мой порыв и улыбнулась, придержав на месте.
— Это радужные дликары, их перья дорого ценятся многими мастерами. Не подходи слишком близко, они могут укусить.
— Хорошо, мама, — отозвалась девочка и, на удивление послушно, остановилась в метре от загона.
— Это правда красивое место, Анар. Спасибо, — улыбнулась Моргана, прижимаясь к моему боку. — И всё же, что случилось? — я ощущал её раздражение, что только нарастало. Она ощущала отголоски запрещенной магии, но, пока, не поняла какой именно.
— Она отдала свою молодость, две трети своей оставшейся жизни и почти всю магию за его жизнь. Они связаны проклятием цепи дыхания, и наложил его я, — я говорил тихо, однако из-за кустов вишни раздался злой шипящий голос эльфа.
— И будь ты проклят, что не забрал мою жизнь, Истребитель, — Рааль. Некогда один из сильнейших воинов. Моргана собрала силу в пальцах, но я выставил перед ней руку, покачав головой. — Ты лишил её всего. Она бы пережила. Отгоревала бы своё и жила. Молодая и сильная, у неё была жизнь, а теперь только этот дом и забота о жалком калеке, — и мужчина вышел из-за кустов, сжимая в руках масло, которым обрабатывал кусты.
— Здесь моя дочь Аллаэль и её мать. Прояви уважение, Рааль, и выбирай выражения, — мужчина замер, прислушиваясь, а после хмыкнул. Слух у него стал острым, компенсируя потерянное. — Я хотел, чтобы моя дочь увидела ваш прекрасный дом и эти сады. Я оставлю вам щедрую плату за ваше гостеприимство, этого хватит на хорошую свадьбу. Приглашения не жду, понимаю, но всё же, хватит искать способы обернуть проклятие, их просто нет.
«Потому оно и карается смертью, Анар» заметила Моргана, взмахнув рукой, призывала морскую иллюзию. Аллаэль с интересом проводила взлетевшего морского змея взглядом. Моргана была раздражена моим поступком. Что же, я осознавал последствия, когда решил привести её сюда. Но у меня не было сил помочь этой паре жить дальше без сожалений. У неё была.
«Он не видит».
У ярости императрицы был и другой повод. Цепь дыхания сложное заклинание, и одна единственная ошибка ляжет на заклинателя крепкими узами. Рааль умирал от выедающего его изнутри солнца, что и лишило его зрения безвозвратно, а значит, и я мог лишиться своих глаз. Одна ошибка. О чем я думал, когда накладывал цепь? На миг, всего на миг я увидел в Олтанции себя. Её горе было невыносимо, а жертвенность не поддавалась сомнениям. Я тогда ошибся, не в узах, нет, в своём выборе, но я справился. Может, я бы и не признался себе, но всё это время я ждал наказания, справедливого, неотвратимого, того, что дало бы мне право отпустить вину перед собой и забыть.
«Как и не видел того, что его дорогая невеста держала в своих руках яд, ожидая его смерти. Она бы не стала жить. Я видел её мысли. Я слышал её чувства. И если бы я не знал их, я бы дал ему то, чего он так хотел. Я счел проклятие меньшим горем. Мы с Олтанцией заплатили свою цену за его жизнь.»
Я поднял ладонь, снимая иллюзию. Ожог на кончике мизинца горел огнём. Постоянно. Не прекращающаяся боль от настойки бурецвета, которой я наносил печать проклятия на их тела. К этому привыкаешь, но едва ли забываешь.
— Вы должны быть благодарны за каждый вдох, что подарила вам любовь вашей женщины. Отплатить ей можно лишь наполнив каждый миг вашей общей жизни счастьем. И ваше горе эгоистично, оно отравляет вас обоих. Анар рисковал своими глазами, чтобы вы жили, и ваша неблагодарность невообразима, — Моргана подошла к мужчине и протянула нить силы от его глаз к пустому камню-амулету, что был в её браслете. Она вкладывала в это колдовство столько сил, что даже принцесса ощутила отголоски магии.
— Я чувствую вашу магию, миледи. Вам не оживить мои глаза. Если бы императрица знала, Анар, она бы лишила тебя всех титулов, за это проклятие. Я не прощу тебя, чем бы ты там не рисковал, — Рааль бессильно сжимал кулаки.
— Я дам вам нечто другое. Вы слепы не глазами, а сердцем, но мой дар даст вам понять и увидеть не картину, а душу. Магия зеркала душ. Высшая магия, доступная только магистрериуму душ, а я как раз обладаю такой силой, — усмехнулась Моргана, закрепляя магию на мою печать проклятия, применяя связку с мраком. Сложнейшая из магий переплетений. Магия, доступная сейчас только императрице.
— Выходит…Ваше величество… Он может делать вообще всё что угодно? — кажется, эльф был в ужасе. Он понял, кем я был для Митеран. Какую власть я обрёл, будучи отцом наследницы короны.
— Далеко нет, милорд, и за ваше проклятие он получит своё наказание. И всё же, он дал вам дар, который вы должны ценить. Зная, что я не оставлю сотворённое им без внимания, он привёл меня сюда, рассказал правду. Знал ведь, что я могу помочь. Знал. И всё же, кому-то стоило бы уяснить, что порой не нужно спасать умирающих, ради тех, кто уйдёт следом, они не оценят, — слова Морганы были очень жестоки. Был ли я не согласен? Едва ли. Она была права, абсолютно права, но эту истину я узнал гораздо позже того мига, когда призвал проклятие.
— Она бы пережила, ваше высочество, — отвернулся Рааль, поджимая губы.
— Нет, — отрезала Моргана, завязывая магию на амулете. — Анар, глава пятая имперского кодекса чести, закон противоречия, третий пункт. Понял?
Приговор. Преступления, последствия которых в своём положительном условии оказывают большую пользу, чем их несовершение, что в обычных условиях караются смертной казнью. Наказание физической кары в виде тридцати немагических плетей.
Жестокое наказание, законное, но почему-то мне будто стало легче. И всё же тридцать?
— Моргана, это была вынужденная и крайняя мера, о которой я сожалею…
— А также глава пятая имперского кодекса чести, закон трав запрета, пункт четвёртый, подпункт второй.
Моргана была зла, и давала мне это понять. Перевозка и распространение запрещенных трав, ядов и зелий. Перевозка кровавого цепника в любых целях, кроме предусмотренных исключений, физическая кара десять магических плетей. Употребление мною цепника она не могла мне простить, прекрасно зная, что я в этом не раскаивался.
Сколько ещё законов я нарушил? Множество. Большинство было оправдано военными действиями и обучением, а значит, подлежали забвению. Но сколько раз я просто ходил по грани? Сколько мне могут припомнить сейчас? Проверять не желаю. Достаточно и этого. Перед законом равны все.
— Я напишу приказ, ваше имперское величество, и отдам вам на подпись. В данных пунктах палачом предусмотрен верховный главнокомандующий, — то есть сам я. — Чьё имя мне вписать?
— Моргана Митеран, — холодный океан в её глазах потопил меня. Мне ли не знать тяжесть её руки? Но то было наказание в удовольствие… Сейчас же меня карали. И пусть я был Венцом, пусть обучение в ЧИХАТ было жестоким, едва ли кому-то из нас все ещё наплевать на боль. Нас учили её пережить, но не чувствовать — это табу. Не чувствовать боли — значит быть монстром.
«Твой страх сладок, Истребитель», усмехнулась Моргана, отворачиваясь.
— Приказ должен быть у меня до полуночи. До первой зари я приведу его в исполнение. Не желаю унижать своего императора.
«По крайней мере прилюдно.»
Это было правильным. Дело чести, закрыть проблему моих преступлений, вынести приговор и забыть, чтобы никто не мог даже подумать, что кто-то может избежать наказания за совершенные им преступления. Завтра диадема ляжет на мою голову. Завтра я получу её милость, а послезавтра по закону крови наследия, уже никто не сможет говорить обо мне, как о незаконном правителе. Аллаэль представят свету. Больше не будет сомнений и слухов. Я мог бы подождать, получить корону, как равный, затребовать, но я не хотел. Это её царство. Это её земля и люди. Я могу лишь просить о праве быть рядом. И пусть разница была для народа невелика, как именно меня коронуют, для нас в этой последовательности был смысл.
— Ваши величества, прошу вас, — Олтанция пригласила нас на веранду, где уже накрывали стол её помощницы. — Рааль, надеюсь, ты не оскорблял наших гостей.
— Анар получит своё, я рад и этому, — Рааль прикрыл незрячие глаза, гордо подняв голову.
— Что ты сказал, Рааль? — возмутилась Олтанция.
— Алта, возьмите этот подарок к вашей свадьбе, — отвлекла её Моргана. — Наденьте на свою цепочку, и коснитесь своего жениха. Ваши глаза будут его глазами, пока вы рядом или когда думаете друг о друге. Это зеркало душ, — Моргана протянула на ладони амулет, что приобрёл голубой блеск магии душ. — К сожалению, большего дать не смогу.
— Ваше величество! — охнула эльфийка, падая на колени. — Это слишком большой дар, как я могу вам отплатить за него?
— Верностью, ныне это дорогого стоит. Живите и любите. И о вашем спасителе не беспокойтесь, переживёт, но урок вынесет, — и меня одарили холодным взглядом. Урок я вынес уже в тот же момент. Никогда больше не оступлюсь, ведь видеть такую ледяную бездну в её глазах хуже любой смерти.
— Да славятся ваши века, — эльфийка трясущейся рукой забрала камень и тут же поспешила к жениху, чтобы взять его за руку, заглядывая в его лицо. Рааль замер.
«Остальное я прощу, ведь такая любовь достойна спасения. Ты не можешь этого видеть, но некоторые души связаны ещё до рождения. Они именно такие. Однако, у тебя есть кое-что, что тебе следует отдать прямо сейчас.»
Я вздохнул, прикусив губу, и достал из амулета-хранилища осколок снов. Непростительное заклинание. Стекло, в котором было заточено ужасное сновидение, что сводило с ума короля Морийского. Ещё одно проклятие высшего уровня, на применение которого у меня не было никакого оправдания.
— Даже так? — вскинула бровь Моргана, вглядываясь в мрак, заточенный в стекле. Она не знала, что именно я делал в Мории, даже не спрашивала, её устроило и то, что я вернулся невредимым, а алтарь Морийского был безвозвратно разрушен. — Кто?
— Морийский, — я чуть не зашипел, осознавая, что Моргана не знала. И требовала явно не его. Но что тогда ещё я должен был отдать?
— Изобретательно, — хмыкнула императрица, уловив отголоски тех видений, что жили уже своей жизнью, разрастаясь и сгущаясь в разуме эльфийского короля. — Грязно, Анар, чудовищно, но очень изобретательно. Если я прибавлю это к приговору, ты не встанешь к коронации. И что же мне делать?
— Простить и забыть? — с надеждой спросил я.
— Спишу на военную необходимость, Каспанарэ. Отдавай, что должен, — она протянула руку, в ожидании. Я не спешил. Что именно ей нужно? Не вытяну ли я из своего тайника ещё что-то, о чём ей неизвестно? Запертые души, яды, заготовки проклятий. В этом маленьком браслете было слишком много всего того, что простому смертному в руках лучше не держать никогда даже из любопытства, ведь за всё это приговоры подписывал я, и наказание за обладание и применение таких вот вещиц тоже приносил я.— Цепник, Анар, мне нужен всего лишь цепник. Иллюзии его дурмана тебе больше не понадобятся. Но, знаешь, снимай этот браслет вообще, я проверю что ты ещё прячешь.
— Как прикажете, — я снял хранилище, и, немного подумав, отдал ещё и кулон с небольшими запасами зелий, кольцо с проклятыми кинжалами и мешочек с «мерзопакостью». — В целях обучения Венцов и ни для чего более, — пояснил я обладание самым противным из пылевых приворотов.
— Аллаэль, подойди, — позвала Моргана, и мы направились к столу. Рааль ещё долго стоял, держа невесту за руку и смотрел её глазами на себя. Кажется, он начинал понимать.
Закат запутывался в цветущих садах, придавая вечеру непередаваемую атмосферу. Я был счастлив. На моих руках сидела дочь, а напротив самая прекрасная женщина в мире. И даже неизбежное наказание не портило этой тёплой атмосферы.
В замок мы вернулись через пару часов, наевшись и прогулявшись по темнеющим садам. Аллаэль засыпала у меня на руках, и мне чертовски не хотелось её отпускать. Успокаивало то, что теперь я мог видеть её в любое время.
Я помнил эту девушку молодой, я помнил её полной энергии и беззаботности ещё в те годы, когда сам жил здесь. Дочь лучшей из травниц, добрая и отзывчивая, всегда полная радости. Но после войны она потеряла слишком много. В том числе и свою молодость. И забрал её я.
Я обратился к ней «алта», как принято обращаться только к молодым девушкам, невестам, что были обручены в первый раз. Моргана не оставила это без внимания, но промолчала. Что же, ей стоит узнать о том, что я сделал сегодня, я не хотел быть императором, что пришёл с тайнами. Я планировал просто рассказать, но раз уж обстоятельства сложились так…Тем временем Олтанция обняла меня, и печать на её спине снова обожгла её мраком и пламенем, заставив быстро отпрянуть. И всё же, она была мне благодарна.
— Ваше великолепие, императрица Митеран, бесконечно рады приветствовать вас в нашем скромном убежище. Анар, вы отужинаете у нас с… Это ведь малышка Тартеррианн? Эти белоснежные локоны ни с чем не перепутаешь. Но, подожди, мой мальчик…, — и тут её глаза встретились с внимательным взглядом Морганы. — Ваше величество императрица Митеран, прошу прошения. Ваша дочь прекрасна, но незнакома нам, — и эльфийка склонилась ещё ниже.
— Аллаэль Митеран будет представлена двору через две ночи. Олтанция, можешь выпрямиться, — сказал я, протягивая ладонь Моргане. Та обняла меня за талию, переводя взгляд на любопытствующих зевак. Мрак мелькнул в её глазах, предостерегая.
— Но ведь это получается, я обязана жизнью императору? О, мой мальчик, почему ты не сказал? Тебя ведь изнутри грызла такая тоска тогда… Что-то я заболталась, — осознала девушка, поправила фартук и выпрямилась, хоть это и стоило ей некоторого дискомфорта. — Проходите, сейчас мы накроем вам лучший столик с видом на сады. Вы пришли в самое лучшее время, в закатных лучах долина будет непередаваемо красочной.
— Не торопитесь, алта Олтанция, мы пока насладимся видом и навестим ваш участок садов. Я бы хотел увидеться с вашим женихом, — ответил я.
— Рааль не будет вам рад, Анар. Прошу его понять, — эльфийка поклонилась ещё раз и спешно скрылась в своей кофейне. Я бы назвал это домашним рестораном, лучшим в округе, да и, чего скрывать, на всех моих землях вкуснее не готовил никто.
«Алта?»
— Пройдём в сад, Аллаэль там понравится, — улыбнулся я, показывая рукой направление. Принцесса держала Моргану за руку, оглядываясь по сторонам с детским любопытством. Её восторг читался на лице.
Всё произошло, когда я пришёл на эту землю после победы. Долина была полна сожалений и боли, раненные и убитые, война забрала много. Ещё больше забирала месть Морийского, что обрушилась на отнятые у него земли. Светлые били по своим собратьям, что приняли власть Митеран. Империи воевали гуманнее, Морийские калечили и издевались. И Рааль попал под их атаку. Я нашёл его практически за гранью жизни, умоляющего добить его, мучавшегося от невыносимой боли и отчаяния. И я занёс над ним свои когти. Именно тогда Олтанция и нашла своего возлюбленного. Она успела в последний момент.
— Мама, смотри какая красивая птица! — воскликнула Аллаэль, отпустив руку матери и бросилась бежать к высокому забору, за которым ходили высокие разноцветные птицы. Я хотел было схватить её, остановить, но потом подумал, что здесь ей ничего не угрожает. Не стоит душить ребёнка излишней заботой. Моргана заметила мой порыв и улыбнулась, придержав на месте.
— Это радужные дликары, их перья дорого ценятся многими мастерами. Не подходи слишком близко, они могут укусить.
— Хорошо, мама, — отозвалась девочка и, на удивление послушно, остановилась в метре от загона.
— Это правда красивое место, Анар. Спасибо, — улыбнулась Моргана, прижимаясь к моему боку. — И всё же, что случилось? — я ощущал её раздражение, что только нарастало. Она ощущала отголоски запрещенной магии, но, пока, не поняла какой именно.
— Она отдала свою молодость, две трети своей оставшейся жизни и почти всю магию за его жизнь. Они связаны проклятием цепи дыхания, и наложил его я, — я говорил тихо, однако из-за кустов вишни раздался злой шипящий голос эльфа.
— И будь ты проклят, что не забрал мою жизнь, Истребитель, — Рааль. Некогда один из сильнейших воинов. Моргана собрала силу в пальцах, но я выставил перед ней руку, покачав головой. — Ты лишил её всего. Она бы пережила. Отгоревала бы своё и жила. Молодая и сильная, у неё была жизнь, а теперь только этот дом и забота о жалком калеке, — и мужчина вышел из-за кустов, сжимая в руках масло, которым обрабатывал кусты.
— Здесь моя дочь Аллаэль и её мать. Прояви уважение, Рааль, и выбирай выражения, — мужчина замер, прислушиваясь, а после хмыкнул. Слух у него стал острым, компенсируя потерянное. — Я хотел, чтобы моя дочь увидела ваш прекрасный дом и эти сады. Я оставлю вам щедрую плату за ваше гостеприимство, этого хватит на хорошую свадьбу. Приглашения не жду, понимаю, но всё же, хватит искать способы обернуть проклятие, их просто нет.
«Потому оно и карается смертью, Анар» заметила Моргана, взмахнув рукой, призывала морскую иллюзию. Аллаэль с интересом проводила взлетевшего морского змея взглядом. Моргана была раздражена моим поступком. Что же, я осознавал последствия, когда решил привести её сюда. Но у меня не было сил помочь этой паре жить дальше без сожалений. У неё была.
«Он не видит».
У ярости императрицы был и другой повод. Цепь дыхания сложное заклинание, и одна единственная ошибка ляжет на заклинателя крепкими узами. Рааль умирал от выедающего его изнутри солнца, что и лишило его зрения безвозвратно, а значит, и я мог лишиться своих глаз. Одна ошибка. О чем я думал, когда накладывал цепь? На миг, всего на миг я увидел в Олтанции себя. Её горе было невыносимо, а жертвенность не поддавалась сомнениям. Я тогда ошибся, не в узах, нет, в своём выборе, но я справился. Может, я бы и не признался себе, но всё это время я ждал наказания, справедливого, неотвратимого, того, что дало бы мне право отпустить вину перед собой и забыть.
«Как и не видел того, что его дорогая невеста держала в своих руках яд, ожидая его смерти. Она бы не стала жить. Я видел её мысли. Я слышал её чувства. И если бы я не знал их, я бы дал ему то, чего он так хотел. Я счел проклятие меньшим горем. Мы с Олтанцией заплатили свою цену за его жизнь.»
Я поднял ладонь, снимая иллюзию. Ожог на кончике мизинца горел огнём. Постоянно. Не прекращающаяся боль от настойки бурецвета, которой я наносил печать проклятия на их тела. К этому привыкаешь, но едва ли забываешь.
— Вы должны быть благодарны за каждый вдох, что подарила вам любовь вашей женщины. Отплатить ей можно лишь наполнив каждый миг вашей общей жизни счастьем. И ваше горе эгоистично, оно отравляет вас обоих. Анар рисковал своими глазами, чтобы вы жили, и ваша неблагодарность невообразима, — Моргана подошла к мужчине и протянула нить силы от его глаз к пустому камню-амулету, что был в её браслете. Она вкладывала в это колдовство столько сил, что даже принцесса ощутила отголоски магии.
— Я чувствую вашу магию, миледи. Вам не оживить мои глаза. Если бы императрица знала, Анар, она бы лишила тебя всех титулов, за это проклятие. Я не прощу тебя, чем бы ты там не рисковал, — Рааль бессильно сжимал кулаки.
— Я дам вам нечто другое. Вы слепы не глазами, а сердцем, но мой дар даст вам понять и увидеть не картину, а душу. Магия зеркала душ. Высшая магия, доступная только магистрериуму душ, а я как раз обладаю такой силой, — усмехнулась Моргана, закрепляя магию на мою печать проклятия, применяя связку с мраком. Сложнейшая из магий переплетений. Магия, доступная сейчас только императрице.
— Выходит…Ваше величество… Он может делать вообще всё что угодно? — кажется, эльф был в ужасе. Он понял, кем я был для Митеран. Какую власть я обрёл, будучи отцом наследницы короны.
— Далеко нет, милорд, и за ваше проклятие он получит своё наказание. И всё же, он дал вам дар, который вы должны ценить. Зная, что я не оставлю сотворённое им без внимания, он привёл меня сюда, рассказал правду. Знал ведь, что я могу помочь. Знал. И всё же, кому-то стоило бы уяснить, что порой не нужно спасать умирающих, ради тех, кто уйдёт следом, они не оценят, — слова Морганы были очень жестоки. Был ли я не согласен? Едва ли. Она была права, абсолютно права, но эту истину я узнал гораздо позже того мига, когда призвал проклятие.
— Она бы пережила, ваше высочество, — отвернулся Рааль, поджимая губы.
— Нет, — отрезала Моргана, завязывая магию на амулете. — Анар, глава пятая имперского кодекса чести, закон противоречия, третий пункт. Понял?
Приговор. Преступления, последствия которых в своём положительном условии оказывают большую пользу, чем их несовершение, что в обычных условиях караются смертной казнью. Наказание физической кары в виде тридцати немагических плетей.
Жестокое наказание, законное, но почему-то мне будто стало легче. И всё же тридцать?
— Моргана, это была вынужденная и крайняя мера, о которой я сожалею…
— А также глава пятая имперского кодекса чести, закон трав запрета, пункт четвёртый, подпункт второй.
Моргана была зла, и давала мне это понять. Перевозка и распространение запрещенных трав, ядов и зелий. Перевозка кровавого цепника в любых целях, кроме предусмотренных исключений, физическая кара десять магических плетей. Употребление мною цепника она не могла мне простить, прекрасно зная, что я в этом не раскаивался.
Сколько ещё законов я нарушил? Множество. Большинство было оправдано военными действиями и обучением, а значит, подлежали забвению. Но сколько раз я просто ходил по грани? Сколько мне могут припомнить сейчас? Проверять не желаю. Достаточно и этого. Перед законом равны все.
— Я напишу приказ, ваше имперское величество, и отдам вам на подпись. В данных пунктах палачом предусмотрен верховный главнокомандующий, — то есть сам я. — Чьё имя мне вписать?
— Моргана Митеран, — холодный океан в её глазах потопил меня. Мне ли не знать тяжесть её руки? Но то было наказание в удовольствие… Сейчас же меня карали. И пусть я был Венцом, пусть обучение в ЧИХАТ было жестоким, едва ли кому-то из нас все ещё наплевать на боль. Нас учили её пережить, но не чувствовать — это табу. Не чувствовать боли — значит быть монстром.
«Твой страх сладок, Истребитель», усмехнулась Моргана, отворачиваясь.
— Приказ должен быть у меня до полуночи. До первой зари я приведу его в исполнение. Не желаю унижать своего императора.
«По крайней мере прилюдно.»
Это было правильным. Дело чести, закрыть проблему моих преступлений, вынести приговор и забыть, чтобы никто не мог даже подумать, что кто-то может избежать наказания за совершенные им преступления. Завтра диадема ляжет на мою голову. Завтра я получу её милость, а послезавтра по закону крови наследия, уже никто не сможет говорить обо мне, как о незаконном правителе. Аллаэль представят свету. Больше не будет сомнений и слухов. Я мог бы подождать, получить корону, как равный, затребовать, но я не хотел. Это её царство. Это её земля и люди. Я могу лишь просить о праве быть рядом. И пусть разница была для народа невелика, как именно меня коронуют, для нас в этой последовательности был смысл.
— Ваши величества, прошу вас, — Олтанция пригласила нас на веранду, где уже накрывали стол её помощницы. — Рааль, надеюсь, ты не оскорблял наших гостей.
— Анар получит своё, я рад и этому, — Рааль прикрыл незрячие глаза, гордо подняв голову.
— Что ты сказал, Рааль? — возмутилась Олтанция.
— Алта, возьмите этот подарок к вашей свадьбе, — отвлекла её Моргана. — Наденьте на свою цепочку, и коснитесь своего жениха. Ваши глаза будут его глазами, пока вы рядом или когда думаете друг о друге. Это зеркало душ, — Моргана протянула на ладони амулет, что приобрёл голубой блеск магии душ. — К сожалению, большего дать не смогу.
— Ваше величество! — охнула эльфийка, падая на колени. — Это слишком большой дар, как я могу вам отплатить за него?
— Верностью, ныне это дорогого стоит. Живите и любите. И о вашем спасителе не беспокойтесь, переживёт, но урок вынесет, — и меня одарили холодным взглядом. Урок я вынес уже в тот же момент. Никогда больше не оступлюсь, ведь видеть такую ледяную бездну в её глазах хуже любой смерти.
— Да славятся ваши века, — эльфийка трясущейся рукой забрала камень и тут же поспешила к жениху, чтобы взять его за руку, заглядывая в его лицо. Рааль замер.
«Остальное я прощу, ведь такая любовь достойна спасения. Ты не можешь этого видеть, но некоторые души связаны ещё до рождения. Они именно такие. Однако, у тебя есть кое-что, что тебе следует отдать прямо сейчас.»
Я вздохнул, прикусив губу, и достал из амулета-хранилища осколок снов. Непростительное заклинание. Стекло, в котором было заточено ужасное сновидение, что сводило с ума короля Морийского. Ещё одно проклятие высшего уровня, на применение которого у меня не было никакого оправдания.
— Даже так? — вскинула бровь Моргана, вглядываясь в мрак, заточенный в стекле. Она не знала, что именно я делал в Мории, даже не спрашивала, её устроило и то, что я вернулся невредимым, а алтарь Морийского был безвозвратно разрушен. — Кто?
— Морийский, — я чуть не зашипел, осознавая, что Моргана не знала. И требовала явно не его. Но что тогда ещё я должен был отдать?
— Изобретательно, — хмыкнула императрица, уловив отголоски тех видений, что жили уже своей жизнью, разрастаясь и сгущаясь в разуме эльфийского короля. — Грязно, Анар, чудовищно, но очень изобретательно. Если я прибавлю это к приговору, ты не встанешь к коронации. И что же мне делать?
— Простить и забыть? — с надеждой спросил я.
— Спишу на военную необходимость, Каспанарэ. Отдавай, что должен, — она протянула руку, в ожидании. Я не спешил. Что именно ей нужно? Не вытяну ли я из своего тайника ещё что-то, о чём ей неизвестно? Запертые души, яды, заготовки проклятий. В этом маленьком браслете было слишком много всего того, что простому смертному в руках лучше не держать никогда даже из любопытства, ведь за всё это приговоры подписывал я, и наказание за обладание и применение таких вот вещиц тоже приносил я.— Цепник, Анар, мне нужен всего лишь цепник. Иллюзии его дурмана тебе больше не понадобятся. Но, знаешь, снимай этот браслет вообще, я проверю что ты ещё прячешь.
— Как прикажете, — я снял хранилище, и, немного подумав, отдал ещё и кулон с небольшими запасами зелий, кольцо с проклятыми кинжалами и мешочек с «мерзопакостью». — В целях обучения Венцов и ни для чего более, — пояснил я обладание самым противным из пылевых приворотов.
— Аллаэль, подойди, — позвала Моргана, и мы направились к столу. Рааль ещё долго стоял, держа невесту за руку и смотрел её глазами на себя. Кажется, он начинал понимать.
Закат запутывался в цветущих садах, придавая вечеру непередаваемую атмосферу. Я был счастлив. На моих руках сидела дочь, а напротив самая прекрасная женщина в мире. И даже неизбежное наказание не портило этой тёплой атмосферы.
В замок мы вернулись через пару часов, наевшись и прогулявшись по темнеющим садам. Аллаэль засыпала у меня на руках, и мне чертовски не хотелось её отпускать. Успокаивало то, что теперь я мог видеть её в любое время.
