ПРОЛОГ
Не верьте феям, даже самым добрым, и они могут преподнести подарок, от которого захочешь избавиться, но не сможешь…
У короля и королевы родился мальчик, наследный принц, которого все с нетерпением ждали. Ведь до этого у венценосной пары рождались только девочки. Король уже подумывал, как переписать Закон так, чтобы старшая из его дочерей смогла занять трон — и именно она стала бы королевой и правительницей, а не ее супруг.
Счастливые родители нарекли мальчика Адал-Хард — Благородная сила. У принца, будущего короля, должно быть прекрасное имя. На праздник имярека съехались гости со всего округи: и подданные их величеств, и соседи-короли со своими чадами и домочадцами, и волшебницы-феи, способные одарить малыша своими изумительными подарками, которых ни за какие деньги не купишь.
Самая младшая из фей пожелала, чтобы принц стал прекраснее всех на свете, когда подрастет. Другая фея наградила его нежным отзывчивым сердцем. Третья сказала, что каждое его движение будет вызывать восторг у окружающих. Четвертая обещала, что принц будет превосходно танцевать, пятая — что он будет петь как соловей, а шестая — что он будет играть на всех музыкальных инструментах одинаково искусно.
Король с королевой слушали и удивлялись, почему ни одна из фей не пытается наградить малыша крепким здоровьем, а главное, умом и рассудительностью. Красота, отзывчивое сердце и игра на музыкальных инструментах — это, конечно, неплохо, но будущему правителю требовалось совсем другое.
И когда к кроватке младенца подошла очередная фея, милейшая добрая старушка, король, не выдержав, потребовал, чтобы именно она дала ребенку то, что будущему правителю больше всего требуется.
— Будь по-вашему, ваше величество, — согласилась та. Она подняла руки вверх, ее балахон, развеваемый внезапно появившимся ветром, злобно взметнулся, словно крылья летучей мыши. А из доброй старушки фея на глазах у всех превратилась в злую фурию. И слова, слетавшие с ее уст, приобретали иной смысл, совсем не тот, что вкладывал в него король.
— Когда принц достигнет совершеннолетия, он познает мудрость тысячелетий, обретет силу великую, противостоять которой никто не сможет, и здоровье, которое позволит прожить ему не одну сотню лет, — кричала фея, волосы ее, поднявшись дыбом, развевались огненным шлейфом. — И станет он драконом. И проживет в этом обличье до самой своей смерти. А у драконов длинная жизнь, — закончила она одаривать ребенка.
В зале после ее слов стало неимоверно тихо.
— Но я просил совсем не этого, — возмущенно ахнул король, когда фея произнесла свои последние слова. А королева заплакала, склонившись к перепуганному сынишке.
Но тут откуда-то появилась совсем юная фея, только она не наградила мальчика своим подарком, и в полной тишине громко проишнесла: — Утешьтесь, король и королева! Я не так сильна, чтобы снять заклятье. Но я могу наложить на него дополнительное смягчающее условие. Принц будет пребывать в облике дракона лишь до тех пор, пока прекрасная принцесса не полюбит его за отзывчивое сердце.
И все с облегчением вздохнули — ведь одним из подарков, полученным мальчиком ранее, как раз и было нежное отзывчивое сердце. Обязательно среди принцесс отыщется та, которая всей душой полюбит принца за его сердце, несмотря на то, что то будет биться в груди чудовища.
— Мурчалло, ну и где та принцесса, которая полюбит чудище?! — проревел дракон, нервно помахивая своим длинным шипастым хвостом и ударяя им по каменным сводам пещеры. — Сколько можно мне одну и ту же сказку рассказывать?
Пред грозные очи чудовища явился полосатый рыжий кот в изрядно поношенных сапогах и потрепанной шляпе со сломанным страусиным пером. Он выгнул спину, мяукнул и только потом открыл пасть, чтобы ответить на гневный вопрос дракона: — Ваше высочество, где я вам добуду принцессу? Сами знаете, какой на дворе век. Вот раньше…
Он закатил круглые ореховые глаза…
Дракон прекрасно помнил, что было раньше, потерей памяти не страдал, он не знал только, откуда взялось это Мурчалло, но оно было с ним всегда, сколько он находился в облике чудовища.
А кот был хорош, ничего не скажешь. Только поэтому и терпел возле себя и не сожрал его раньше или не спалил огненным вихрем, вырывающимся из его пасти. Каждое движение рыжего чуда вызывало восторг у всякого, кто его видел, в том числе и у самого дракона. А пел он, как соловей, исполняя при этом танец с самыми замысловатыми па. В умении же играть на музыкальных инструментах, которое они использовали исключительно в своих корыстных целях, не было ему равных. Рыжий плут прятался где-нибудь в кустах в королевском парке и играл, например, на гитаре, балалайке, домбре, гуслях, ситаре, банджо, укулеле или арфе, короче, на всем, что удавалось стащить из музыкальной комнаты очередной принцессы. Однажды дракон приволок ему даже в кусты рояль. Извлекаемая его лапками музыка так завлекала девушек, что они, потеряв голову, поначалу шли на звуки, а потом танцевали на лужайке, позабыв обо всем на свете. Вот в эту-то минуту на них с неба и пикировал дракон, хватал первую попавшуюся и никогда не ошибался — унесенная красавица всегда оказывалась принцессой.
Но последнее время кот пристрастился играть на флейте, извлекая из нее просто божественные звуки. В его лапах флейта пела так нежно, так тихо и так печально, что, роняя зачарованные слезы, дракон порой забывал, зачем и почему кот играет. И только грозный мявк заставлял его очнуться и впопыхах схватить в когтистые лапы какую-нибудь из зазевавшихся девушек.
— Перевелись, — проворчал кот. — Вы же не хотите обратить свое высочайшее внимание на африканский континент, только там остались настоящие принцессы.
— Нет, — мотнул головой дракон. — Туда я не поеду, точнее, не полечу ни при каких условиях.
— А зря, — цыкнул кот через губу. — Между прочим, Клеопатра была из тех краев.
Но дракон снова отрицательно помотал головой.
— Думаете, мне не надоело жить в этой сырой пещере? — продолжил разглагольствовать Мурчалло. — У меня скоро ревматизм начнется.
И он, притворно скрючившись, демонстративно схватился лапой за поясницу.
— А питание? Разве можно мышей и крыс, которых я, кстати, уже всех извел в округе, назвать полноценной едой?
Кот лгал — он никогда в жизни не ел ни мышей, ни крыс. Брезговал ими, или ловить не умел, история об этом умалчивала. Мурчалло снова закатил глаза, теперь вспоминая, как несколько столетий назад они жили в замке в горах, специально отстроенном для принца, обратившегося в день своего совершеннолетия драконом. Спали на мягких перинах, ели на серебре золотыми столовыми приборами. Им прислуживали толпы слуг, которые хоть и шарахались от чудовища, но дело свое знали твердо. Придраться было не к чему. Но время шло…
Ни одна из похищенных принцесс так и не полюбила принца в облике дракона. Их больше интересовало, каким королевством они будут править, и насколько богат их потенциальный жених. Никого из них не интересовало его нежное отзывчивое сердце.
Со временем замок в горах пришел в упадок, дракон с котом, может быть, и жили в нем до скончания века, но уж слишком близко от них стали селиться любопытные люди, от которых ни днем, ни ночью не было покоя. А потом их и вовсе выселили из замка, сдав в аренду какому-то богатому лорду, чтобы тот пускал туда экскурсии. Короче, музей теперь там.
Вот и пришлось покинуть привычные обжитые места и перебраться в пещеру в неприступных скалах у моря.
Людей становилось все больше, а принцесс с каждым веком все меньше, и с исчезновением последних таяла надежда обрести когда-нибудь человеческий облик.
И если поначалу принца сильно удручал тот факт, что он должен оставаться в облике чудища почти все время, и лишь раз в месяц, когда луна оказывалась полнотелой, становился прежним принцем всего на несколько часов — от появления ночного светила над горизонтом и до восхода солнца. Поначалу он не знал, что с этим даром делать, так как его верный наперсник, кот, куда-то все время исчезал в самый ответственный момент. Оставалось просто бродить по окрестностям. Но потом приспособился — улетал куда-нибудь и терпеливо ждал появления луны над горизонтом, чтобы немного побыть человеком среди людей. Главное, успеть до восхода солнца оказаться в безлюдном месте, чтобы не испугать никого происходящей с ним метаморфозой или не развалить случайно помещение, в котором проводил ночные часы в человечьем обличие.
Принц порой задумывался: тринадцать ночей в году оставаться человеком — это много или мало?
ГЛАВА 1
В баре на окраине города, где обычно собирались байкеры, всегда стоял невообразимый шум, было душно и сильно накурено, хоть топор вешай — старенькие кондиционеры давно «с выхлопами» гостей не справлялись. На затянутых в кожу крепких мужчин с банданами на головах и их развеселых распутных подружек тоже в коже, которые дымили ничуть не меньше, чем сами байкеры, закон о не курении в общественных местах словно не распространялся. Впрочем, так оно и было. В этот бар редко наведывались полицейские, и там царили свои неписаные законы.
Но Адал-Харду нравилось это местечко, особенно его столик в самом темном углу заведения. Оно почти постоянно оставалось незанятым. Он приходил сюда ночами, когда становился человеком. И в баре к одетому во все темное странному посетителю, появляющемуся, только когда на небе светила полная луна, тоже привыкли, хоть поначалу и относились довольно настороженно. Мало ли что? Место довольно уединенное. До человеческого жилья достаточно далеко, а лес наоборот довольно близко. А вдруг это оборотень к ним повадился захаживать и что-то высматривать тут? Но потом привыкли. Люди не пропадали, а посетитель уходил под утро, чтобы опять появиться в полнолуние.
Казалось, в баре со временем ничего не менялось с того момента, как здесь обосновался Адал-Хард. Если не считать того, что хозяин заведения, всегда сам стоявший за стойкой бара, за эти годы состарился, погрузнел, поседел, а молчаливый посетитель, неизменно заказывающий и выпивающий кружку пива, по-прежнему оставался молодым и стройным, словно годы обходили его стороной.
«Нехорошо. Скоро кто-нибудь из постоянных посетителей обратит внимание, что я не изменяюсь, и спросит об этом. Вслух. Сразу придется подыскивать другой бар», — вздыхал снопом огненных искр дракон, но всякий раз, обернувшись человеком, приходил именно сюда. Место уж очень удобное — от пустыря, где он хранил под камнем свою не имеющую сноса из «чертовой кожи» одежду, ногами идти-то было всего полчаса и по отличной дороге. Иногда могло повезти — те же байкеры предлагали подкинуть до города. Так-то люди они довольно мирные и добродушные. Ему ли не знать? И Адал-Хард никогда не отказывался — приятно прокатиться с ветерком на грозно ревущей машине, когда от избытка чувств можно улыбнуться по-человечески, а не ощериться драконьей мордой, глотая лишь в полете ветер и пыль.
Иногда в баре Адал-Хард играл в бильярд или слушал кривляющуюся на сценке певичку — девушки менялись, но все они были как на подбор, тощенькими и визгливыми. И где таких брали? Подружкам байкеров певички в подметки не годились — те, может, и не такие стройные, но крепкие и невизгливые во всяком случае. У них прокуренные и вечно простуженные голоса с хрипотцой, от которых мурашки по спине, как от прикосновения прохладных пальцев к разгоряченной коже. А, может, хозяин специально таких подбирал, что не увез певичку какой-нибудь байкер после первого выхода на сцену.
Кот ворчал на дракона после возвращения: мол, от шкуры табачищем прет за версту, а от морды разит перегаром, в пещере с ним невозможно находиться после его ночных бдений, и он только зря время теряет, такие мрачные заведения принцессы не посещают. Но дракон отмахивался от кота чешуйчатой когтистой лапой, предаваясь воспоминаниям о прекрасно проведенной ночи и терпеливо дожидаясь своего следующего визита к людям, — и бар не казался таким уж шумным, душным и прокуренным, а девушка на сцене так вообще становилась подобна богине. И почему она не принцесса?..
***
Чужие в баре появлялись крайне редко, поэтому на них сразу обращали внимание.
— Виски с содовой.
Адал-Хард повернулся на властный голос.
Девица, не сказать, чтобы красавица, но и не совсем уж страшненькая, уселась перед барной стойкой на высокий стул слева от принца. До этого она ему на глаза как-то не попадалась. Правда, он не показатель со своими крайне редкими визитами в это питейно-развлекательное заведение.
Этой ночью ему не повезло — все столики в баре на удивление оказались заняты, словно в баре ожидали чуда или заглянула в эту дыру мировая знаменитость. Даже за его столиком, который раньше всегда оставался свободным, сидела компания. Пришлось довольствоваться местом за стойкой бара, где все почему-то толкались и лезли то за выпивкой, то за сигаретами. За другим сюда не подходили — если перекусить, а не выпить, то это к официанту, шнырявшему между столиками и исполняющему, разумеется, за деньги любую прихоть гостей заведения.
— Чего пялишься? — недовольно фыркнула девица.
Адал-Хард отвернулся от нее. Уж и посмотреть нельзя, ладно было бы на что — на ее длинный нос, большой, казавшийся бесформенным рот, на выбеленные солнцем и растрепанные ветром волосы. Скорее всего, девушку привезли на байке без шлема, поэтому такой хаос на голове. Но фигура у нее была вполне даже себе неплохая — Адал-Хард успел и это заметить и разглядеть. Ни безразмерная кофта, ни широкие по моде штаны не скрывали высокую грудь и приятных форм. А, может, ему просто показалось. Но не принцесса, нет. Далеко ей до них. Можно расслабиться и продолжить спокойно попивать пиво, дожидаясь, когда народ рассосется, чтобы перебраться на свое место в самом темном углу и просидеть там до рассвета.
Сзади на принца кто-то упал, обняв за талию, и звонкий девичий голосок игриво со смехом произнес:
— Мужчина, угостите даму папироской.
Адал-Хард неспешно потянулся за зажигалкой, валявшейся на барной стойке.
— Гризельда, — поморщилась девица, сидевшая рядом с ним, — не приставай к людям. Ты же не куришь. Почему бы тебе не потанцевать еще. Ты же этого хотела — оттянуться по полной?
Руки, обнимавшие принца, раздались, но зато следом лицо веселой хохотушки появилось между ним и девицей, что сидела слева.
— А почему вы такой серьезный? — продолжила допытываться девушка.
«Хорошенькая, ничего не скажешь, — лениво подумал про себя Адал-Хард. — Такая вполне могла оказаться и принцессой. Но как проверить?»
— Гризельда… — девица повысила тон.
— Я отойду, ваше высочество, но вы не злоупотребляйте выпивкой, — прошептала Гризельда, склонившись к самому уху своей подружки, но принц расслышал даже сквозь сильный шум и визгливые завывания певички на сцене, как она почтительно обратилась к девице, при этом назвав ту «ваше высочество».
«Принцесса? Эта? Никогда бы не подумал», — Адал-Хард почувствовал, как в груди все оборвалось, а потом бешено заколотилось человеческое сердце. Делать нечего, надо решаться, знакомиться, или сейчас или никогда.
— А как зовут вас, ваше высочество? — обратился он к некрасивой девице, как только Гризельда отошла, и склонился в почтительном поклоне. Несмотря на годы, проведенные в пещере, светских манер он не растерял. — Извините, что вот так по-простому, но меня некому вам представить.
