— Нет, это уже слишком... Такие деньги!
— Примеряй без разговоров! — нахмурился Вова. — Не майся дурью, это подарок!
Настя заколебалась. Господи, да ей в жизнь не расплатиться за такой подарок, ни обедами, ни натурой! Вова решительно взял у неё дубленку, развернул Настю спиной, просунул её руки в рукава, одел куртку на плечи и снова вернул Настю лицом к себе. Она запахнулась в мягкий мех и закрыла глаза, нежась в наслаждении. Вова обнял её и тихо сказал:
— Видишь, как просто! И мне приятно!
Настя спрятала лицо у него на груди, готовая расплакаться, но Вова отстранил её:
— Подожди, ещё не всё.
Он достал из пакета коробку и небрежно протянул Насте:
— Давай-ка, меряй уж сразу всё и закончим на этом!
Настя только покачала головой, доставая длинные сапоги на каблуках под цвет дублёнке, и укоризненно спросила:
— Ну, и куда я в этом пойду? Всё равно целыми днями дома сижу! Не на работу же...
— Вот приглашу тебя в ресторан, тогда будешь знать! — пригрозил он. — Меряй, надеюсь, с номером не ошибся!
— Нет, Вова! — решительно запротестовала Настя. — Я не могу, это слишком дорого!
— Ну и что мне прикажешь теперь с ними делать? — рассердился он. — Обратно в Турцию везти?! Извините, забирайте ваши сапоги, моя девушка сказала, что это слишком дорого?
Настя, не веря своим ушам, взглянула на него. Вова поднял брови, всё ещё сердясь:
— Что?!
— Что ты сказал?
— Что сказал, то и сказал!
— Ты сказал "Моя девушка"?
Вова отвел глаза, смутившись:
— Ну а что? Ты же моя девушка или нет?
Настя отложила сапоги и взяла его руку в свою ладонь:
— По-настоящему? Ты мой парень, а я твоя девушка?
— Насть, не усложняй, — попросил он, поглаживая её кисть большим пальцем. — Любишь ты в словах копаться... Всё и так видно, нет?
Она уткнулась лбом в его грудь и глухо возразила:
— Ничего мне не видно! Сам сказал — меценат, благотворительностью занимаешься.
— Дура, — ласково обругал её Вова. — Поди очки купи, если плохо видишь!
Его руки прошлись по еёплечам, и Настя затрепетала. Безмерное счастье затопило её с ног до головы, и она потянулась к его лицу. Вова принял страстный поцелуй и аккуратно усадил Настю на диван, прямо в ворох пакетов. Она откинула голову на спинку дивана, дублёнка распахнулась, и Вова накрыл ладонью тугой холмик груди, нащупал сосок сквозь тонкую ткань свитера и покрутил в пальцах. Призывный стон был ему ответом, но он не поддался на провокацию, наклонился, шепнул на ухо:
— Эй, девушка моя сладкая! Я, между прочим, на минутку заскочил! Мне ещё товар по палаткам разнести надо, а я надеялся, что мне тут пожевать дадут...
Настя мгновенно очнулась, возбуждение спало, и она вскочила:
— А мне вязание заканчивать! К двенадцати, ох не успею!
— А пожевать? — жалобно простонал Вова.
— Макароны по-флотски? — пискнула Настя, боясь не угодить, но Вова кивнул:
— Валяй! Я голодный, как волк!
Настя скинула жаркую дублёнку и бросилась на кухню. Поставила воду на макароны, высыпала в тарелку горсть замороженного фарша и вернулась в зал за вязанием. Вова сидел на полу рядом с Ленкой и о чём-то разговаривал с ней на детском языке. Котята играли неподалеку со старым клубком из остатков ниток, отбивая его друг у друга. Настя быстро разобрала спицы и заметила:
— С вас хоть картину пиши!
— Вяжи себе тихонечко! — беззлобно огрызнулся Вова. — Твоя дочь отвлекает меня от бурчания в животе!
— Ну знаешь! Я же не сяду в кастрюлю, чтобы быстрее сварилось!
— Не ворчи! А то прямо как бабуля со своим вязанием!
Настя рассмеялась и, несмотря на болевшие пальцы, проворно застучала спицами, заканчивая рукав.
В этом странном настороженном счастье прошло две недели. В счастье — потому что Вова приезжал каждый день, утром или вечером, но приезжал. Подарков больше не приносил, но подкидывал то сигареты, то кофе, то продукты. Настороженном — потому что Настя чувствовала что-то неладное в их отношениях. Нет, Вова был по-прежнему ласков и внимателен, и даже нежен, но дальше поцелуев дело не заходило. Ей, конечно, было приятно, что он не потащил её в постель в первый же день, ни во второй, ни в третий, но по прошествии месяца... Это было, по меньшей мере, странно. Настино же тело разошлось не на шутку. Она влюбилась в Вову по уши, и если романтики ей хватало с избытком, недостаток физических отношений давал о себе знать. Настя хотела его так сильно, что даже видела безумные эротические сны, где они с Вовой неистово занимались любовью. Он возбуждал её самим своим присутствием, и Насте приходилось сдерживать себя, чтобы не попросить со всей наглостью просто переспать с ней или вообще за уши не потащить в постель. После порно-снов она просыпалась в холодном поту, гнала прочь непристойные мысли и желания, но помогало ей это мало.
И в один прекрасный день...
Вова ввалился в квартиру весь белый, как снеговик. Отряхнулся и прорычал:
— Чёрт бы побрал эту зиму!
— Что, не заводится? — посочувствовала Настя, бросая тряпку на мокрый пол. Вова вытер ботинки и оставил их на тряпке, повесил куртку на дверь в ванную и с досадой стукнул кулаком по стене:
— Холера, и гаражи все закрыты. А те, что открыты, завалены вызовами с двух часов! Обещали к утру подъехать! Да я до утра загнусь в такой мороз!
Настя покачала головой. Да уж, ждать целую ночь в холодной машине под непрерывно падающим густым снегом — радость превеликая! Вова уже привычно прошёлв кухню и с тяжким вздохом спросил:
— Дашь термос с чаем? Хоть будет чем согреться...
Настя возмущенно шлепнула его по спине:
— За кого ты меня принимаешь? Думаешь, я тебя отпущу ночевать в машину?
Вова пробурчал:
— А кто тебя знает.
— Ляжешь на диване и выспишься как человек, в тепле, а утром опять позвонишь!
— Ладно, уговорила, — улыбнулся он. — Только разбуди меня, когда на работу пойдёшь!
Настя заварила кофе и поставила чашку перед ним. Одеяло она найдёт, чистая простыня тоже есть, а подушку даст Тёмкину. Выкурив сигарету, она прошла в зал, согнала пригревшихся котят с дивана и разложила его. Постелила чистое бельё, бросила одеяло и вдруг осознала — Вова будет ночевать у неё! Спать в зале, на её диване, под её одеялом!
Независимо от её воли беспокойная сладкая дрожь охватила всё тело. Настя прикрыла глаза, пытаясь успокоиться, но это ей не удалось. Тело слушаться не желало. Упрямое, столько времени терзаемое одиночеством и физической работой, сегодня оно решило играть по своим правилам. Настя присела на диван, провела рукой по подушке и ощутила знакомую тяжесть внизу живота. А может, всё случится? Может, он обнимет её и не отпустит целую ночь? При одной только мысли о жарких обьятиях Вовы она едва слышно застонала, но, услышав шаги в коридоре, вскочила с дивана и постыдно бежала с места преступления в ванную.
Никогда еще Настя не мылась с такой скоростью. Обычно она любила постоять под душем, насладиться упругими струйками, тёплым массажем воды, но сегодня всё было ей противно. Даже сама себе она была неприятна. Наскоро высушившись и надев непонятно зачем сиреневую кружевную разлетаечку, она спрятала её под розовым тёплым халатом. Посмотрелась в запотевшее зеркало и вдруг рассердилась на себя. Да что она, в самом деле, как идиотка! Ну хочет мужика, ну так надо сделать так, чтобы и мужик её захотел! Долой халат! Долой смущение и ложную скромность! И вообще, надо выпить немножко, как в первый день, тогда и смелости прибавится, и сомнений убавится!
Настя сбросила халат, вышла из ванной на кухню и решительно вытащила всё те же полбутылки «Пшеничной» из холодильника. Налила в рюмку пятьдесят грамм и залпом выпила.
Закашлявшись с непривычки, она мужественно пережила лёгкий ожог горла и запила водку остывшим кофе. Вот так, теперь можно вернуться в зал и выполнить намеченную программу!
Настя дошла до двери, и её решимость сдулась, как воздушный шарик. Всему виной был голый торс Вовы. Она смотрела неотрывно на широкие плечи, мускулистые руки, и, кажется, даже перестала дышать...
Вова повернулся к ней:
— Можно и мне в душ?
— Конечно, — пробормотала она, проскользнув мимо него к «стенке», и протянула ему полотенце. Он подошел вплотную, обдав восхитительным мужским запахом, смесью пота и одеколона, и легонько обнял за плечи:
— Какая же ты худая! Вроде и ешь нормально, а нифига не толстеешь.
— Ты что, толстых любишь? — растерянно спросила Настя. Может, поэтому он её не хочет, потому что она слишком костлявая?
— Дурочка, — он подарил ей быстрый поцелуй, отобрал полотенце и вышел.
Настя вздохнула, переводя дыхание, и повела руками по бёдрам. Да, так и есть, он не любит худышек, поэтому и не тащит её в постель. Всё просто, как раз и два. Расстроившись, она побрела в комнату, выключила ночник и скользнула под одеяло рядом с Тёмкой. Свернувшись клубочком и подтянув колени к животу, снова вздохнула. Какая жизнь несправедливая! Послала ей такого парня, в кои-то веки! Заботливого, умницу, симпатичного... А он её не любит и не хочет. Она же не просит любить до потери сознания, но хоть немножко! Хоть капельку...
Звуки льющейся воды в ванной взбудоражили Настино воображение. Она очень ясно представила гладкое Вовино тело, влажное и блестящее под упругими струями душа, и невольно застонала. В животе знакомо напряглось до боли, и Настина рука против воли скользнула вниз, под трусики, нашла то, что должно было облегчить её страдания. Она гладила себя, морщась от невыносимого, сладкого напряжения, от не находившей выхода страсти... И услышала звук шагов в коридоре. Вова остановился, словно ожидая чего-то, потом щёлкнул выключателем, и скрипнувший под тяжёлым телом диван положил конец Настиной мимолетной надежде. Господи, ну почему так несправедливо?!
Она ворочалась и ворочалась без сна, стараясь не разбудить Артёма, без мыслей, одержимая этим тугим клубком в животе, пытаясь избавиться от навязчивого видения: в соседней комнате на диване, на сбитой простыне, спит большой сильный мужчина, такой нежный и страстный в её воображении, сладко пахнущий терпким одеколоном...
В полпервого Настя не выдержала. Ворочаться смысла нет, надо пойти выпить горячего молока с кусочком батона, это точно поможет уснуть. Она осторожно встала, пробралась по коридору и вошла в кухню, прикрыв за собой дверь и щёлкнув выключателем. Открыла холодильник, и в глаза ей бросилась бутылка водки. Напиться, что ли, с горя? Или просто выпить сто грамм вместо молока? Говорят, это тоже помогает уснуть.
Настя налила полную рюмку и с отчаяньем выпила её до дна. Зажмурилась, ища что-нибудь запить или заесть. Ухватила котлету со сковородки, зажевала, вытирая брызнувшие слезы. И решила — будь что будет, но сегодня она всё выяснит. Всю недосказанность, всё напряжение, установившееся между ними в эти недели, все его недоговорки и её домыслы... Настя аккуратно поставила бутылку в холодильник, накрыла котлеты крышкой и облизала пересохшие губы. Пусть он даже пинками прогонит её, всё случится сегодня или уже никогда!
На цыпочках она вышла в коридор, приоткрыла дверь в зал. Вова тихонько похрапывал, разметавшись во сне. Настя присела на краешек дивана, сглотнула ставшую вязкой слюну. А если он прогонит её, и это сломает их пусть даже и странно-платонические отношения? Если он уйдёт и больше не вернётся?
Настя тронула Вову за руку, и таким электрическим оказалось это касание, что она едва сдержалась, чтобы не вскрикнуть. Вова же вздрогнул, открывая глаза, и шёпотом спросил:
— Что? Что случилось?
Что случилось, хороший вопрос! Да, в принципе, ничего особенного... Так, гормональные перепады! Настя молчала, собираясь с мыслями, как бы получше сказать, и Вова приподнялся на локте:
— Насть, ты чего?
— Ничего, — пробормотала она. — Прогони меня, если хочешь... Но я так больше не могу... Неужели ты не видишь, что со мной делаешь?
Он нахмурился, не понимая, и Настя покрутила головой:
— Разговор немого с глухим. Ничего ты не понимаешь!
Он помедлил и притянул её к себе:
— Иди сюда.
Настя скользнула под тонкое одеяло, всей кожей ощущая горячее тело, и Вова обнял её, склонился над её лицом:
— Ну, и чего же я не понимаю?
Его губы завладели её ртом, поначалу нежно и почти неслышно, потом всё сильнее и сильнее, он заставил её приоткрыть рот и нашёл язык, слегка потянул его. Настя застонала от вновь нахлынувшего желания. Вова отправил ладонь в крестовый поход по её телу, то лаская, то нажимая, то поглаживая, отчего Настя ощутила мурашки на коже, те самые мурашки, которых так давно не было и которые она безуспешно пыталась вызвать сама себе. Конечно, для полноценных мурашек нужен партнёр!
И партнёр был нежным. Мало того, он был ещё и умелым, знал, куда нажать, чтобы усилить Настино возбуждение и заставить протяжно стонать от удовольствия.
Десяти минут им хватило, чтобы полностью изучить волшебные кнопки друг друга и привести их в рабочее состояние. Десять минут сказочного наслаждения и десять секунд фантастического прибоя оргазма...
— Ты… Просто бомба! — он обнял её, устраиваясь поудобнее, и дунул ей в шею. — Давно уже мне не было так кайфово с кем-то...
— И мне, — ответила Настя, потираясь щекой о его щеку. Потом слегка отстранилась, заглядывая в глаза:
— Почему же ты столько ждал?
Он смутился, откинулся на подушку, не отвечая. Настя привстала на локте, чувствуя, что старая проблема встряла между ними. Провела ладонью по его щеке:
— Чего я не знаю?
Вова тяжко вздохнул, поймал её руку, поцеловал пальцы и глухо сказал:
— Я женат...
Настино сердце остановилось на миг, потом застучало часто-часто, словно не зная, что делать дальше. Она обняла его и положила голову на широкую гладкую грудь. Ничего не ответила, но Вова продолжил сам:
— Моя жена ушла четыре месяца назад. Забрала сына и уехала к маме. Никак не хотела возвращаться. Ну, и я смирился. А в тот вечер, помнишь, когда ты плов сделала? Мне тогда позвонили, и я сорвался в одну минуту...
Настя кивнула, не поднимая головы. Как не помнить! Это после этого вечера Вова не появлялся у неё десять дней...
— Так вот, это была она... Сказала, что вернулась и сидит с малым под дверью. Что я мог сделать?
— Всё мне сказать, — пожала плечами Настя. — Я бы поняла...
— Не решился. А сначала вообще не знал, останется она или опять ей моча в голову ударит.
— Ты её любишь?
— Я тебя люблю, — тихо сказал Вова, поглаживая и погружая пальцы в её волосы.
— Ты не ответил на мой вопрос.
— А фиг знает! Женился по любви. А сейчас...
Настя закрыла глаза. Вот так всё хорошее обычно и заканчивается. Полюбить и потерять человека. Конечно, он любит жену, иначе бы не остался десять дней с ней, не вспоминая про Настю. И сын... У него есть сын! Вот почему Вова так отреагировал на Тёмку. Ему не хватало своего мальчика, поэтому он закидал подарками чужого.
— Насть, не молчи, — тихо попросил Вова, лаская её плечо. — Скажи что-нибудь...
— Я тебя люблю, — едва слышно сказала Настя, желая заплакать, разрыдаться, чтобы он сжал её своими сильными руками, утешил, поклялся, что останется навсегда... Но глаза остались сухими, плакало только сердце.
— И я тебя, — он словно прочел её мысли и обнял крепко-крепко, так, что дыхание захватило. Настя уткнулась лицом в его плечо:
— Спи, завтра рано вставать.
Они так и остались лежать в обнимку, отрешённо и отчаянно цепляясь за свою неправильную, но такую нужную обоим любовь.
— Примеряй без разговоров! — нахмурился Вова. — Не майся дурью, это подарок!
Настя заколебалась. Господи, да ей в жизнь не расплатиться за такой подарок, ни обедами, ни натурой! Вова решительно взял у неё дубленку, развернул Настю спиной, просунул её руки в рукава, одел куртку на плечи и снова вернул Настю лицом к себе. Она запахнулась в мягкий мех и закрыла глаза, нежась в наслаждении. Вова обнял её и тихо сказал:
— Видишь, как просто! И мне приятно!
Настя спрятала лицо у него на груди, готовая расплакаться, но Вова отстранил её:
— Подожди, ещё не всё.
Он достал из пакета коробку и небрежно протянул Насте:
— Давай-ка, меряй уж сразу всё и закончим на этом!
Настя только покачала головой, доставая длинные сапоги на каблуках под цвет дублёнке, и укоризненно спросила:
— Ну, и куда я в этом пойду? Всё равно целыми днями дома сижу! Не на работу же...
— Вот приглашу тебя в ресторан, тогда будешь знать! — пригрозил он. — Меряй, надеюсь, с номером не ошибся!
— Нет, Вова! — решительно запротестовала Настя. — Я не могу, это слишком дорого!
— Ну и что мне прикажешь теперь с ними делать? — рассердился он. — Обратно в Турцию везти?! Извините, забирайте ваши сапоги, моя девушка сказала, что это слишком дорого?
Настя, не веря своим ушам, взглянула на него. Вова поднял брови, всё ещё сердясь:
— Что?!
— Что ты сказал?
— Что сказал, то и сказал!
— Ты сказал "Моя девушка"?
Вова отвел глаза, смутившись:
— Ну а что? Ты же моя девушка или нет?
Настя отложила сапоги и взяла его руку в свою ладонь:
— По-настоящему? Ты мой парень, а я твоя девушка?
— Насть, не усложняй, — попросил он, поглаживая её кисть большим пальцем. — Любишь ты в словах копаться... Всё и так видно, нет?
Она уткнулась лбом в его грудь и глухо возразила:
— Ничего мне не видно! Сам сказал — меценат, благотворительностью занимаешься.
— Дура, — ласково обругал её Вова. — Поди очки купи, если плохо видишь!
Его руки прошлись по еёплечам, и Настя затрепетала. Безмерное счастье затопило её с ног до головы, и она потянулась к его лицу. Вова принял страстный поцелуй и аккуратно усадил Настю на диван, прямо в ворох пакетов. Она откинула голову на спинку дивана, дублёнка распахнулась, и Вова накрыл ладонью тугой холмик груди, нащупал сосок сквозь тонкую ткань свитера и покрутил в пальцах. Призывный стон был ему ответом, но он не поддался на провокацию, наклонился, шепнул на ухо:
— Эй, девушка моя сладкая! Я, между прочим, на минутку заскочил! Мне ещё товар по палаткам разнести надо, а я надеялся, что мне тут пожевать дадут...
Настя мгновенно очнулась, возбуждение спало, и она вскочила:
— А мне вязание заканчивать! К двенадцати, ох не успею!
— А пожевать? — жалобно простонал Вова.
— Макароны по-флотски? — пискнула Настя, боясь не угодить, но Вова кивнул:
— Валяй! Я голодный, как волк!
Настя скинула жаркую дублёнку и бросилась на кухню. Поставила воду на макароны, высыпала в тарелку горсть замороженного фарша и вернулась в зал за вязанием. Вова сидел на полу рядом с Ленкой и о чём-то разговаривал с ней на детском языке. Котята играли неподалеку со старым клубком из остатков ниток, отбивая его друг у друга. Настя быстро разобрала спицы и заметила:
— С вас хоть картину пиши!
— Вяжи себе тихонечко! — беззлобно огрызнулся Вова. — Твоя дочь отвлекает меня от бурчания в животе!
— Ну знаешь! Я же не сяду в кастрюлю, чтобы быстрее сварилось!
— Не ворчи! А то прямо как бабуля со своим вязанием!
Настя рассмеялась и, несмотря на болевшие пальцы, проворно застучала спицами, заканчивая рукав.
Глава 5
В этом странном настороженном счастье прошло две недели. В счастье — потому что Вова приезжал каждый день, утром или вечером, но приезжал. Подарков больше не приносил, но подкидывал то сигареты, то кофе, то продукты. Настороженном — потому что Настя чувствовала что-то неладное в их отношениях. Нет, Вова был по-прежнему ласков и внимателен, и даже нежен, но дальше поцелуев дело не заходило. Ей, конечно, было приятно, что он не потащил её в постель в первый же день, ни во второй, ни в третий, но по прошествии месяца... Это было, по меньшей мере, странно. Настино же тело разошлось не на шутку. Она влюбилась в Вову по уши, и если романтики ей хватало с избытком, недостаток физических отношений давал о себе знать. Настя хотела его так сильно, что даже видела безумные эротические сны, где они с Вовой неистово занимались любовью. Он возбуждал её самим своим присутствием, и Насте приходилось сдерживать себя, чтобы не попросить со всей наглостью просто переспать с ней или вообще за уши не потащить в постель. После порно-снов она просыпалась в холодном поту, гнала прочь непристойные мысли и желания, но помогало ей это мало.
И в один прекрасный день...
Вова ввалился в квартиру весь белый, как снеговик. Отряхнулся и прорычал:
— Чёрт бы побрал эту зиму!
— Что, не заводится? — посочувствовала Настя, бросая тряпку на мокрый пол. Вова вытер ботинки и оставил их на тряпке, повесил куртку на дверь в ванную и с досадой стукнул кулаком по стене:
— Холера, и гаражи все закрыты. А те, что открыты, завалены вызовами с двух часов! Обещали к утру подъехать! Да я до утра загнусь в такой мороз!
Настя покачала головой. Да уж, ждать целую ночь в холодной машине под непрерывно падающим густым снегом — радость превеликая! Вова уже привычно прошёлв кухню и с тяжким вздохом спросил:
— Дашь термос с чаем? Хоть будет чем согреться...
Настя возмущенно шлепнула его по спине:
— За кого ты меня принимаешь? Думаешь, я тебя отпущу ночевать в машину?
Вова пробурчал:
— А кто тебя знает.
— Ляжешь на диване и выспишься как человек, в тепле, а утром опять позвонишь!
— Ладно, уговорила, — улыбнулся он. — Только разбуди меня, когда на работу пойдёшь!
Настя заварила кофе и поставила чашку перед ним. Одеяло она найдёт, чистая простыня тоже есть, а подушку даст Тёмкину. Выкурив сигарету, она прошла в зал, согнала пригревшихся котят с дивана и разложила его. Постелила чистое бельё, бросила одеяло и вдруг осознала — Вова будет ночевать у неё! Спать в зале, на её диване, под её одеялом!
Независимо от её воли беспокойная сладкая дрожь охватила всё тело. Настя прикрыла глаза, пытаясь успокоиться, но это ей не удалось. Тело слушаться не желало. Упрямое, столько времени терзаемое одиночеством и физической работой, сегодня оно решило играть по своим правилам. Настя присела на диван, провела рукой по подушке и ощутила знакомую тяжесть внизу живота. А может, всё случится? Может, он обнимет её и не отпустит целую ночь? При одной только мысли о жарких обьятиях Вовы она едва слышно застонала, но, услышав шаги в коридоре, вскочила с дивана и постыдно бежала с места преступления в ванную.
Никогда еще Настя не мылась с такой скоростью. Обычно она любила постоять под душем, насладиться упругими струйками, тёплым массажем воды, но сегодня всё было ей противно. Даже сама себе она была неприятна. Наскоро высушившись и надев непонятно зачем сиреневую кружевную разлетаечку, она спрятала её под розовым тёплым халатом. Посмотрелась в запотевшее зеркало и вдруг рассердилась на себя. Да что она, в самом деле, как идиотка! Ну хочет мужика, ну так надо сделать так, чтобы и мужик её захотел! Долой халат! Долой смущение и ложную скромность! И вообще, надо выпить немножко, как в первый день, тогда и смелости прибавится, и сомнений убавится!
Настя сбросила халат, вышла из ванной на кухню и решительно вытащила всё те же полбутылки «Пшеничной» из холодильника. Налила в рюмку пятьдесят грамм и залпом выпила.
Закашлявшись с непривычки, она мужественно пережила лёгкий ожог горла и запила водку остывшим кофе. Вот так, теперь можно вернуться в зал и выполнить намеченную программу!
Настя дошла до двери, и её решимость сдулась, как воздушный шарик. Всему виной был голый торс Вовы. Она смотрела неотрывно на широкие плечи, мускулистые руки, и, кажется, даже перестала дышать...
Вова повернулся к ней:
— Можно и мне в душ?
— Конечно, — пробормотала она, проскользнув мимо него к «стенке», и протянула ему полотенце. Он подошел вплотную, обдав восхитительным мужским запахом, смесью пота и одеколона, и легонько обнял за плечи:
— Какая же ты худая! Вроде и ешь нормально, а нифига не толстеешь.
— Ты что, толстых любишь? — растерянно спросила Настя. Может, поэтому он её не хочет, потому что она слишком костлявая?
— Дурочка, — он подарил ей быстрый поцелуй, отобрал полотенце и вышел.
Настя вздохнула, переводя дыхание, и повела руками по бёдрам. Да, так и есть, он не любит худышек, поэтому и не тащит её в постель. Всё просто, как раз и два. Расстроившись, она побрела в комнату, выключила ночник и скользнула под одеяло рядом с Тёмкой. Свернувшись клубочком и подтянув колени к животу, снова вздохнула. Какая жизнь несправедливая! Послала ей такого парня, в кои-то веки! Заботливого, умницу, симпатичного... А он её не любит и не хочет. Она же не просит любить до потери сознания, но хоть немножко! Хоть капельку...
Звуки льющейся воды в ванной взбудоражили Настино воображение. Она очень ясно представила гладкое Вовино тело, влажное и блестящее под упругими струями душа, и невольно застонала. В животе знакомо напряглось до боли, и Настина рука против воли скользнула вниз, под трусики, нашла то, что должно было облегчить её страдания. Она гладила себя, морщась от невыносимого, сладкого напряжения, от не находившей выхода страсти... И услышала звук шагов в коридоре. Вова остановился, словно ожидая чего-то, потом щёлкнул выключателем, и скрипнувший под тяжёлым телом диван положил конец Настиной мимолетной надежде. Господи, ну почему так несправедливо?!
Она ворочалась и ворочалась без сна, стараясь не разбудить Артёма, без мыслей, одержимая этим тугим клубком в животе, пытаясь избавиться от навязчивого видения: в соседней комнате на диване, на сбитой простыне, спит большой сильный мужчина, такой нежный и страстный в её воображении, сладко пахнущий терпким одеколоном...
В полпервого Настя не выдержала. Ворочаться смысла нет, надо пойти выпить горячего молока с кусочком батона, это точно поможет уснуть. Она осторожно встала, пробралась по коридору и вошла в кухню, прикрыв за собой дверь и щёлкнув выключателем. Открыла холодильник, и в глаза ей бросилась бутылка водки. Напиться, что ли, с горя? Или просто выпить сто грамм вместо молока? Говорят, это тоже помогает уснуть.
Настя налила полную рюмку и с отчаяньем выпила её до дна. Зажмурилась, ища что-нибудь запить или заесть. Ухватила котлету со сковородки, зажевала, вытирая брызнувшие слезы. И решила — будь что будет, но сегодня она всё выяснит. Всю недосказанность, всё напряжение, установившееся между ними в эти недели, все его недоговорки и её домыслы... Настя аккуратно поставила бутылку в холодильник, накрыла котлеты крышкой и облизала пересохшие губы. Пусть он даже пинками прогонит её, всё случится сегодня или уже никогда!
На цыпочках она вышла в коридор, приоткрыла дверь в зал. Вова тихонько похрапывал, разметавшись во сне. Настя присела на краешек дивана, сглотнула ставшую вязкой слюну. А если он прогонит её, и это сломает их пусть даже и странно-платонические отношения? Если он уйдёт и больше не вернётся?
Настя тронула Вову за руку, и таким электрическим оказалось это касание, что она едва сдержалась, чтобы не вскрикнуть. Вова же вздрогнул, открывая глаза, и шёпотом спросил:
— Что? Что случилось?
Что случилось, хороший вопрос! Да, в принципе, ничего особенного... Так, гормональные перепады! Настя молчала, собираясь с мыслями, как бы получше сказать, и Вова приподнялся на локте:
— Насть, ты чего?
— Ничего, — пробормотала она. — Прогони меня, если хочешь... Но я так больше не могу... Неужели ты не видишь, что со мной делаешь?
Он нахмурился, не понимая, и Настя покрутила головой:
— Разговор немого с глухим. Ничего ты не понимаешь!
Он помедлил и притянул её к себе:
— Иди сюда.
Настя скользнула под тонкое одеяло, всей кожей ощущая горячее тело, и Вова обнял её, склонился над её лицом:
— Ну, и чего же я не понимаю?
Его губы завладели её ртом, поначалу нежно и почти неслышно, потом всё сильнее и сильнее, он заставил её приоткрыть рот и нашёл язык, слегка потянул его. Настя застонала от вновь нахлынувшего желания. Вова отправил ладонь в крестовый поход по её телу, то лаская, то нажимая, то поглаживая, отчего Настя ощутила мурашки на коже, те самые мурашки, которых так давно не было и которые она безуспешно пыталась вызвать сама себе. Конечно, для полноценных мурашек нужен партнёр!
И партнёр был нежным. Мало того, он был ещё и умелым, знал, куда нажать, чтобы усилить Настино возбуждение и заставить протяжно стонать от удовольствия.
Десяти минут им хватило, чтобы полностью изучить волшебные кнопки друг друга и привести их в рабочее состояние. Десять минут сказочного наслаждения и десять секунд фантастического прибоя оргазма...
— Ты… Просто бомба! — он обнял её, устраиваясь поудобнее, и дунул ей в шею. — Давно уже мне не было так кайфово с кем-то...
— И мне, — ответила Настя, потираясь щекой о его щеку. Потом слегка отстранилась, заглядывая в глаза:
— Почему же ты столько ждал?
Он смутился, откинулся на подушку, не отвечая. Настя привстала на локте, чувствуя, что старая проблема встряла между ними. Провела ладонью по его щеке:
— Чего я не знаю?
Вова тяжко вздохнул, поймал её руку, поцеловал пальцы и глухо сказал:
— Я женат...
Настино сердце остановилось на миг, потом застучало часто-часто, словно не зная, что делать дальше. Она обняла его и положила голову на широкую гладкую грудь. Ничего не ответила, но Вова продолжил сам:
— Моя жена ушла четыре месяца назад. Забрала сына и уехала к маме. Никак не хотела возвращаться. Ну, и я смирился. А в тот вечер, помнишь, когда ты плов сделала? Мне тогда позвонили, и я сорвался в одну минуту...
Настя кивнула, не поднимая головы. Как не помнить! Это после этого вечера Вова не появлялся у неё десять дней...
— Так вот, это была она... Сказала, что вернулась и сидит с малым под дверью. Что я мог сделать?
— Всё мне сказать, — пожала плечами Настя. — Я бы поняла...
— Не решился. А сначала вообще не знал, останется она или опять ей моча в голову ударит.
— Ты её любишь?
— Я тебя люблю, — тихо сказал Вова, поглаживая и погружая пальцы в её волосы.
— Ты не ответил на мой вопрос.
— А фиг знает! Женился по любви. А сейчас...
Настя закрыла глаза. Вот так всё хорошее обычно и заканчивается. Полюбить и потерять человека. Конечно, он любит жену, иначе бы не остался десять дней с ней, не вспоминая про Настю. И сын... У него есть сын! Вот почему Вова так отреагировал на Тёмку. Ему не хватало своего мальчика, поэтому он закидал подарками чужого.
— Насть, не молчи, — тихо попросил Вова, лаская её плечо. — Скажи что-нибудь...
— Я тебя люблю, — едва слышно сказала Настя, желая заплакать, разрыдаться, чтобы он сжал её своими сильными руками, утешил, поклялся, что останется навсегда... Но глаза остались сухими, плакало только сердце.
— И я тебя, — он словно прочел её мысли и обнял крепко-крепко, так, что дыхание захватило. Настя уткнулась лицом в его плечо:
— Спи, завтра рано вставать.
Они так и остались лежать в обнимку, отрешённо и отчаянно цепляясь за свою неправильную, но такую нужную обоим любовь.
