— Пройдись по городу, глянь, есть ли кто живой! У меня очень нехорошее предчувствие!
Исчезнувшая было Яна появилась со стороны площади с самым мрачным лицом, которое я могла представить.
— Городского головы нет. Среди мёртвых не нашла. Никого из управы нет. В бурсе пусто. Идём в ДММ.
Дала улетела, то и дело становясь совершенно прозрачной. Я очень ясно чувствовала её страх, липкий, холодный, тяжёлый. Она боялась за меня, ведь если я умру, умрёт и она. Умирать не хотелось, от слова "совсем"! Поэтому я стиснула зубы, чтобы не стучали, и вот так, сквозь зубы, спросила Агея:
— Что будем делать?
Он пронзил меня своим фирменным взглядом оборотня, но я не позволила проникнуть дальше черепа. Слава богу, хоть этому уже научилась… Агей коснулся рукой моего плеча:
— Сейчас. Подожди. Я найду выход! Обещаю.
Его взгляд смягчился, обласкал меня с ног до головы, успокоил, утешил, и стало спокойно. Почти. Яна дернулась:
— В ДММ надо идти. Там наверняка есть волшебное яблоко, свяжемся с Правью!
Агей кивнул:
— Ты права. Пошли! Можешь нести кинетичку?
Яна без звука подхватила Свету на руки и понесла к обшарпанному дому. Мы двинулись за ней, старательно обходя трупы в липких, медленно стынущих красных лужах.
Первой, кого мы увидели в разгромленном холле ДММ, была баба Рая. Она лежала у своей дежурной консоли в некрасивой позе мёртвого человека, сжимая в руках обломок заговорённой метлы. По всей вероятности, хотела защититься, но не смогла или не успела. Её белёсые бельма отрешённо глядели в потолок, и мне на секунду показалось, что сейчас она закряхтит, поднимаясь, и потребует документ не только на оборотню, но и на кинетичку.
Агей присел на корточки и прикрыл старухе глаза. Помолчал. Сказал тихо:
— Жалко. Хорошая была ведьма.
Со стороны столовой послышался звук шагов, и оборотень подхватился, напрягшись, как сжатая пружина. Яна отступила к стене, посадила Свету на стул и в одно мгновение обратилась в волчицу, оскалила зубы, готовая драться до последнего. Но появившееся из дверей существо заставило нас всех застыть от ужаса.
Нет, это была не нежить. Страшное косматое чудовище, одновременно человек и монстр с сизо-чёрной кожей, вытянуло к нам окровавленные руки с длинными загнутыми когтями и испустило хриплый глухой рёв. Яна зарычала в ответ, но Агей растерянно глянул в чёрные блестящие глаза жуткого существа и неуверенно позвал:
— Нечай?
Монстр рыкнул ещё раз, уже не так громко, но угрожающе, и двинулся к нам с явным намереньем всех сожрать.
— Нечай! — крик, полный боли и отчаянья, заставил чудовище остановиться и обвести нас троих безумным взглядом. Искра сознания промелькнула в его глазах, монстр глянул на тело бабы Раи, на свои руки в крови, на Агея и завыл. Мне послышалось: «Убью!» Но он ревел другое слово:
— Убей! Убе-ей!
Агей помотал головой, упрямо, безнадёжно, но схватился за обломок метлы, вырвал его из окоченевших рук бабы Раи и медленно переложил из ладони в ладонь. Красивое индейское лицо исказилось судорогой отчаянья и решимости. Агей раздул ноздри и рявкнул:
— Ну?!
Чудовище, в которое превратился предводитель оборотней, рванулось к нему. Агей замахнулся и одним мощным ударом вогнал обломок древка в левую сторону груди волколака. От вопля монстра задребезжали стёкла в окнах. Нечай рухнул на пол, корчась в судорогах агонии, пытаясь вырвать обломок из рёбер. Потом оскалился в жуткой улыбке, затихая, и Агей тихо сказал:
— Мне жаль...
Волколак закашлялся и прохрипел:
— Жизнь познавший не страшится смерти.
Яна вздохнула со всхлипом, обращаясь в человека. Агей опустился на пол, склонив голову. Нечай дёрнулся в последний раз и затих.
Молчание длилось недолго. Яна опомнилась первой. Она подошла к мёртвому чудовищу, аккуратно сняла с его груди амулет на цепочке. Блеснул холодной искрой тёмно-бордовый камень, оправленный серебром, и лёг в безвольную ладонь Агея. Парень вздрогнул, подняв глаза, покачал головой:
— Нет. Я не достоин!
Она, не слушая, опустилась перед ним на одно колено:
— Присягаю на верность, обязуюсь послушанием и жизнью.
Агей сердито глянул на неё:
— Предводителя выбирает совет оборотней, а не ты!
— Посмотри вокруг! — воскликнула Яна. — Разве сейчас время созывать совет? Главный погиб, а лучше тебя я пока никого не вижу!
Помедлив, Агей со вздохом надел цепочку на шею и спрятал под рубашку. Я наконец смогла пошевелиться. Вытерла испарину с лица и спросила чужим тонким голосом:
— Что… что это было?
— Нечай, — ответил Агей, не глядя на меня. — Его убила нежить.
Не понимая, я перевела взгляд на Яну. Та объяснила:
— Когда оборотня убивают, он становится вурдалаком. У него больше нет чувств и эмоций, только желание убивать! Пить кровь, есть плоть. Он намного опаснее нежити...
— Нежить взяла город числом, — перебил её Агей. — И неожиданностью! А вурдалаки, тем более бывшие волки, способны мыслить и хитрить!
— Свита Нечая! — вскинулась Яна.
— Надо их найти!
Решимость на лице Агея вызвала у меня холодные мурашки по всему телу. А он обернулся ко мне, взял за плечи и тихо, но чётко сказал:
— Убить вурдалака можно лишь двумя способами: отрубить голову или вонзить в сердце деревянный кол. Поняла?
Я судорожно кивнула. О чём он?
— Деревяшка войдёт в тело, как в масло! Главное, не промахнуться! И не медлить! Поняла?
Я снова кивнула, начиная трястись.
— Если вдруг… Если я или Яна… В общем, помни, что в таком состоянии мы уже мертвы, и ты только спасёшь наши души. Обещаешь?
Озноб пробрал меня при одной мысли, что, возможно, мне придётся убить одного из них, а может, и обоих. Если они не справятся с обращёнными в вурдалаков волками… И только в этот момент я почувствовала, насколько серьёзна ситуация, в которую попала. Мы все можем умереть сегодня. Все! А я даже не знаю, какая на ощупь его кожа.
Мои руки сами собой обхватили его шею, скользнув в гриву жёстких волос, я подтянулась на цыпочках к его лицу и приникла губами к его губам, прерывая уже начатую фразу. Агей слегка обалдел, застыв столбом, а потом порывисто обнял меня. Его губы сомкнулись на моих, лаская и покусывая, по телу пробежала дрожь, и я ещё сильнее прижалась к нему, наслаждаясь моментом чистой страсти. Без всяких там далеко идущих намерений.
И да. Его кожа была плюшевой и тёплой.
Прервала нас Яна, которой, видно, надоело смотреть на "телячьи нежности":
— Увидитесь ещё, во славу Зеваны! Пошли, Агей, покончим с вурдалаками, а там, может, управа объявится!
Он смутился, отпуская меня, буркнул:
— Вот вечно мне всю малину портят!
Меня же одолел нервный смех. Вовремя я со своими поцелуями! Вокруг нас трупы в кровавых лужах, никакой помощи, Дала куда-то подевалась, Света в прострации на стульчике… А я тут думаю про эротику! Надо про оружие думать! Чем мне сердце вурдалакам протыкать?
Практический вопрос заставил меня оглядеться. В холле в углу, скрытые стопками пыльных журналов и старинными вазами, стояли лопаты, грабли, вилы. А между ними топор! Вот чем можно снести голову чудовищу! Я с трудом выдернула его за топорище из кучи садовых инструментов и протянула Агею. Волк взял его в ладонь, легко, словно пластмассовый, перебросил из руки в руку играючи и исподлобья взглянул на меня с кривой улыбкой:
— Охота — моё любимое занятие!
Потом подошёл ко мне вплотную, его ладонь скользнула по моей щеке в волосы, он притянул меня к себе, властно, страстно и сказал:
— Жди меня здесь. Я вернусь за тобой и тогда...
— Что тогда?! — интересно, он уже считает меня добычей?
— Не отвертишься, будешь моей, — шепнул он. Я хотела сказать что-нибудь колкое, но внезапно передумала. Вспомнила Нечая. И ответила тихо:
— Смерть познавший не страшится жизни!
Короткий смешок был мне ответом. И они ушли. А я осталась одна, со Светой и со своими растрёпанными чувствами.
Оставаться в помещении рядом с мёртвыми мне не хотелось. К тому же я всё ещё была безоружна. Как сказал Агей? Деревянные колья. Надо найти подходящие деревяшки, заточить их и ждать.
На улице было тихо. Можно было, конечно, послать мысленную ласточку проверить округу на присутствие нежити или вурдалаков, но я откровенно побоялась. А вдруг не смогу вернуться? Что тогда случится со Светой? Поэтому я, понадеявшись на слух, накрыла спящую девушку кусками картона, сложенными запасливой бабой Раей у стены, замаскировала найденным в углу тряпьём и двинулась в сторону столовой.
Сердце стучало в груди, как взбесившаяся белка в клетке. Я старательно не смотрела по сторонам, но взгляд искал помимо моей воли мёртвых, особенно тех, с кем я успела познакомиться. Несколько обезображенных тел валялись по углам столовой, под стульями, и в одном я узнала Нестора, дальнего родственника Жанны. Узнала по светлым кудрям, теперь заляпанным кровью. Желудок снова подпрыгнул в животе, но он был пуст, поэтому я взяла верх над физиологией и прошла на кухню.
Беса Рамона нигде не было видно. Разбитая посуда усыпала пол, на плите подгорали котлеты в соусе, и я машинально отставила их в сторону. В глаза бросился симпатичный поварской топорик. Отличная штучка для слабых девушек, как я! И острый, наверное, как бритва. Осталось найти подходящие колья. За неимением оных, если что, отрублю ножки от стула.
Я принялась шарить по шкафам. Обнаружила много всяких вещей, которыми можно бросаться, в том числе и пакетики жгучего перца. Деревянные одноразовые шампуры для шашлыка, хоть и острые, были мной забракованы из-за размера. А вот со следующей находкой возни было больше.
Из узкого высокого шкафа, стоявшего в углу кухни, послышалась возня и громкий чих. Я с топориком наперевес рывком открыла дверцу. Между передников и кухонных полотенец сидел, скрючившись вусмерть, долговязый ушастый неудачник-колдун второго курса, охочий до блинов и до пампушечки Жанны. С минуту мы смотрели друг на друга круглыми глазами, причём он всё больше косился на занесённый вверх топорик. Потом я не выдержала:
— Ну, вылезай, что ли!
— Они ушли? — живо спросил парень. — Эти… красноглазые?
— Вроде да, — я пожала плечами, оглядываясь. — А ты давно здесь сидишь?
— Да как только они появились! — он начал выбираться из шкафа, по очереди выставляя длинные ноги. Вытянувшись во весь рост, он любопытно оглядел меня и спросил с сомнением:
— Мы вроде как знакомы?
— Утром познакомились. Я с Жанной была. Лада. А ты… Захар?
— А, ну да, — вспомнил он. — Кстати, ты Жанну не видела?
— Нет. Давай-ка подключайся! Нам нужны деревянные колья! Чем больше, тем лучше.
Он подозрительно глянул на меня:
— Зачем нам колья?
— На всякий случай, — я взяла стул за спинку и примерилась к нему топориком. Нет, так я провожусь до третьей мировой войны! Надо как-то радикально.
Захар отобрал у меня стул и со всей дури хрястнул им о стол. Ничего не скажешь, радикально! Но он добился цели — четыре круглые ножки отскочили от сиденья и с глухим звуком попадали на пол. Стул элементарно развалился на составные части. Я с уважением взглянула на Захара. Неудачник? Во всяком случае, сообразительный неудачник!
Воодушевлённая успехом, я схватила ножку и, уперев её в стол, принялась тесать конец, то и дело попадая по столешнице. Получалось не ахти, но всё лучше, чем ничего не делать. Захар, между тем, потоптавшись немного на месте, затеял поиски. Искал он в шкафах с продуктами. Занятая работой, я наблюдала за ним, гадая, что же может так его интересовать, потом не выдержала:
— Рамон из тебя сосиску сделает, когда увидит всё это безобразие!
— А, не сделает! — рассеянно отмахнулся Захар. — Погоди, погоди, я точно знаю, что у него был...
— Да что ты ищешь-то? Помоги мне лучше с кольями!
— Всё-то вы, женщины, о сиюминутном думаете! — он торжествующе выхватил из-под горы сковородок тщательно умотанный в полотенце предмет и бросил на меня победный взгляд. — А я, между прочим, о насущном! А вдруг придётся голодать?
— Что это? — мне стало любопытно, и Захар развернул тряпку, бережно прижимая штуковину к груди. Это оказался обычный глиняный горшок, кое-где треснувший и довольно-таки потёртый по бокам.
Мои брови наверняка взлетели к потолку, так высоко я их подняла в законном недоумении:
— Горшок?! Ну-ну… А теперь давай помогай! Вдруг они вернутся!
По-видимому, Захару очень не хотелось расставаться с бесценной посудиной, поэтому он споро соорудил что-то типа сумки из длинных белых фартуков Рамона, связав их между собой, спрятал туда горшок и с бухтением принялся обтесывать вторую ножку острым кухонным ножом.
Но первой вернулась Дала. Я почувствовала, как её переполошенное сознание мечется в холле в поисках живых, и тихонько позвала её в голове: "Мы на кухне!" Дала появилась почти мгновенно, всё ещё полупрозрачная, напуганная и лишённая обычной язвительности. Я вопросительно уставилась на неё. Близняшка скороговоркой выпалила:
— Все мёртвые, никого нет живых, просто жуть какая-то, я думала, сама помру!
— Что, совсем-совсем никого? — не поверила я. — Не могли же эти твари всех сожрать!
— Я думаю, половина горожан сбежала или спряталась с помощью магии, — пытаясь успокоиться, Дала принялась летать взад-вперёд по тесной кухне, создавая сквозняк. — Да, я там нашла такого… С копытами. Маленького совсем! Еле уговорила, не хотел от мамки отрываться...
— Где?! — вскинулась я. — Ребёнок, что ли?
— Ага. Там, в холле, сидит и ревёт, то есть блеет...
Я выбежала в холл и наткнулась на абсолютно безобразное существо размером с табуретку. У него были крохотные круглые рожки на лбу и копытца вместо стоп, а выглядел он, как недопревратившийся в ребёнка козлёнок — вроде все атрибуты животного налицо, а мордашка напоминает человеческую. В остальном это был обычный мальчишка, заплаканный и перепуганный. Он то и дело шмыгал широким длинным носом, размазывая лапкой сопли по мордашке, и смотрел на меня, как на последнего врага. По опрятной одежде, хотя и заляпанной кровью, было ясно хорошее положение его родителей. Вот интересно, это тоже оборотень?
Конечно, материнского инстинкта во мне было ноль целых ноль десятых, но мне стало жалко осиротевшего ребёнка. Я бы, наверное, ещё и не так ревела… А может, и ревела, да не помню. Опустившись на корточки, я ласково позвала его:
— Эй, малыш! Как тебя зовут?
— Весе-ень, — шмыгнув носом, действительно проблеял пацан. — Ты кто?
— Я Лада. Пойдём со мной. Ты голодный?
— Нет, — он мотнул головой, и его висячие ушки смешно затрепыхались по бокам. Милый такой ребёнок, симпатяшный...
— Всё равно пошли. Там моя сестра и ещё один парень.
Из-под картона у стены раздался жалобный стон. Весень подпрыгнул от неожиданности — настоящим газельим прыжком — и повис на мне:
— Что это?!
— Это Света, — со вздохом ответила я. — Надо разбудить её, мало ли...
Освобождённая от картонного прикрытия девушка открыла глаза, и я запаниковала. Взгляд был пустым и бессмысленным. Как же мне её разбудить? Леший же сказал, что надо уметь вызвать обратную реакцию… Но раз я смогла её усыпить, значит, смогу и вывести из этого искусственного сна. Спокойствие, Лада, только спокойствие, дело-то житейское!
Я глубоко вздохнула, зажала в ладони амулеты и коснулась Светиной щеки другой рукой:
— Солнышко, просыпайся! Пора!
Ноль реакции. Я сглотнула, но решила не отступать. Ведьма я, или тряпка?!
Исчезнувшая было Яна появилась со стороны площади с самым мрачным лицом, которое я могла представить.
— Городского головы нет. Среди мёртвых не нашла. Никого из управы нет. В бурсе пусто. Идём в ДММ.
Дала улетела, то и дело становясь совершенно прозрачной. Я очень ясно чувствовала её страх, липкий, холодный, тяжёлый. Она боялась за меня, ведь если я умру, умрёт и она. Умирать не хотелось, от слова "совсем"! Поэтому я стиснула зубы, чтобы не стучали, и вот так, сквозь зубы, спросила Агея:
— Что будем делать?
Он пронзил меня своим фирменным взглядом оборотня, но я не позволила проникнуть дальше черепа. Слава богу, хоть этому уже научилась… Агей коснулся рукой моего плеча:
— Сейчас. Подожди. Я найду выход! Обещаю.
Его взгляд смягчился, обласкал меня с ног до головы, успокоил, утешил, и стало спокойно. Почти. Яна дернулась:
— В ДММ надо идти. Там наверняка есть волшебное яблоко, свяжемся с Правью!
Агей кивнул:
— Ты права. Пошли! Можешь нести кинетичку?
Яна без звука подхватила Свету на руки и понесла к обшарпанному дому. Мы двинулись за ней, старательно обходя трупы в липких, медленно стынущих красных лужах.
Первой, кого мы увидели в разгромленном холле ДММ, была баба Рая. Она лежала у своей дежурной консоли в некрасивой позе мёртвого человека, сжимая в руках обломок заговорённой метлы. По всей вероятности, хотела защититься, но не смогла или не успела. Её белёсые бельма отрешённо глядели в потолок, и мне на секунду показалось, что сейчас она закряхтит, поднимаясь, и потребует документ не только на оборотню, но и на кинетичку.
Агей присел на корточки и прикрыл старухе глаза. Помолчал. Сказал тихо:
— Жалко. Хорошая была ведьма.
Со стороны столовой послышался звук шагов, и оборотень подхватился, напрягшись, как сжатая пружина. Яна отступила к стене, посадила Свету на стул и в одно мгновение обратилась в волчицу, оскалила зубы, готовая драться до последнего. Но появившееся из дверей существо заставило нас всех застыть от ужаса.
Нет, это была не нежить. Страшное косматое чудовище, одновременно человек и монстр с сизо-чёрной кожей, вытянуло к нам окровавленные руки с длинными загнутыми когтями и испустило хриплый глухой рёв. Яна зарычала в ответ, но Агей растерянно глянул в чёрные блестящие глаза жуткого существа и неуверенно позвал:
— Нечай?
Монстр рыкнул ещё раз, уже не так громко, но угрожающе, и двинулся к нам с явным намереньем всех сожрать.
— Нечай! — крик, полный боли и отчаянья, заставил чудовище остановиться и обвести нас троих безумным взглядом. Искра сознания промелькнула в его глазах, монстр глянул на тело бабы Раи, на свои руки в крови, на Агея и завыл. Мне послышалось: «Убью!» Но он ревел другое слово:
— Убей! Убе-ей!
Агей помотал головой, упрямо, безнадёжно, но схватился за обломок метлы, вырвал его из окоченевших рук бабы Раи и медленно переложил из ладони в ладонь. Красивое индейское лицо исказилось судорогой отчаянья и решимости. Агей раздул ноздри и рявкнул:
— Ну?!
Чудовище, в которое превратился предводитель оборотней, рванулось к нему. Агей замахнулся и одним мощным ударом вогнал обломок древка в левую сторону груди волколака. От вопля монстра задребезжали стёкла в окнах. Нечай рухнул на пол, корчась в судорогах агонии, пытаясь вырвать обломок из рёбер. Потом оскалился в жуткой улыбке, затихая, и Агей тихо сказал:
— Мне жаль...
Волколак закашлялся и прохрипел:
— Жизнь познавший не страшится смерти.
Яна вздохнула со всхлипом, обращаясь в человека. Агей опустился на пол, склонив голову. Нечай дёрнулся в последний раз и затих.
Молчание длилось недолго. Яна опомнилась первой. Она подошла к мёртвому чудовищу, аккуратно сняла с его груди амулет на цепочке. Блеснул холодной искрой тёмно-бордовый камень, оправленный серебром, и лёг в безвольную ладонь Агея. Парень вздрогнул, подняв глаза, покачал головой:
— Нет. Я не достоин!
Она, не слушая, опустилась перед ним на одно колено:
— Присягаю на верность, обязуюсь послушанием и жизнью.
Агей сердито глянул на неё:
— Предводителя выбирает совет оборотней, а не ты!
— Посмотри вокруг! — воскликнула Яна. — Разве сейчас время созывать совет? Главный погиб, а лучше тебя я пока никого не вижу!
Помедлив, Агей со вздохом надел цепочку на шею и спрятал под рубашку. Я наконец смогла пошевелиться. Вытерла испарину с лица и спросила чужим тонким голосом:
— Что… что это было?
— Нечай, — ответил Агей, не глядя на меня. — Его убила нежить.
Не понимая, я перевела взгляд на Яну. Та объяснила:
— Когда оборотня убивают, он становится вурдалаком. У него больше нет чувств и эмоций, только желание убивать! Пить кровь, есть плоть. Он намного опаснее нежити...
— Нежить взяла город числом, — перебил её Агей. — И неожиданностью! А вурдалаки, тем более бывшие волки, способны мыслить и хитрить!
— Свита Нечая! — вскинулась Яна.
— Надо их найти!
Решимость на лице Агея вызвала у меня холодные мурашки по всему телу. А он обернулся ко мне, взял за плечи и тихо, но чётко сказал:
— Убить вурдалака можно лишь двумя способами: отрубить голову или вонзить в сердце деревянный кол. Поняла?
Я судорожно кивнула. О чём он?
— Деревяшка войдёт в тело, как в масло! Главное, не промахнуться! И не медлить! Поняла?
Я снова кивнула, начиная трястись.
— Если вдруг… Если я или Яна… В общем, помни, что в таком состоянии мы уже мертвы, и ты только спасёшь наши души. Обещаешь?
Озноб пробрал меня при одной мысли, что, возможно, мне придётся убить одного из них, а может, и обоих. Если они не справятся с обращёнными в вурдалаков волками… И только в этот момент я почувствовала, насколько серьёзна ситуация, в которую попала. Мы все можем умереть сегодня. Все! А я даже не знаю, какая на ощупь его кожа.
Мои руки сами собой обхватили его шею, скользнув в гриву жёстких волос, я подтянулась на цыпочках к его лицу и приникла губами к его губам, прерывая уже начатую фразу. Агей слегка обалдел, застыв столбом, а потом порывисто обнял меня. Его губы сомкнулись на моих, лаская и покусывая, по телу пробежала дрожь, и я ещё сильнее прижалась к нему, наслаждаясь моментом чистой страсти. Без всяких там далеко идущих намерений.
И да. Его кожа была плюшевой и тёплой.
Прервала нас Яна, которой, видно, надоело смотреть на "телячьи нежности":
— Увидитесь ещё, во славу Зеваны! Пошли, Агей, покончим с вурдалаками, а там, может, управа объявится!
Он смутился, отпуская меня, буркнул:
— Вот вечно мне всю малину портят!
Меня же одолел нервный смех. Вовремя я со своими поцелуями! Вокруг нас трупы в кровавых лужах, никакой помощи, Дала куда-то подевалась, Света в прострации на стульчике… А я тут думаю про эротику! Надо про оружие думать! Чем мне сердце вурдалакам протыкать?
Практический вопрос заставил меня оглядеться. В холле в углу, скрытые стопками пыльных журналов и старинными вазами, стояли лопаты, грабли, вилы. А между ними топор! Вот чем можно снести голову чудовищу! Я с трудом выдернула его за топорище из кучи садовых инструментов и протянула Агею. Волк взял его в ладонь, легко, словно пластмассовый, перебросил из руки в руку играючи и исподлобья взглянул на меня с кривой улыбкой:
— Охота — моё любимое занятие!
Потом подошёл ко мне вплотную, его ладонь скользнула по моей щеке в волосы, он притянул меня к себе, властно, страстно и сказал:
— Жди меня здесь. Я вернусь за тобой и тогда...
— Что тогда?! — интересно, он уже считает меня добычей?
— Не отвертишься, будешь моей, — шепнул он. Я хотела сказать что-нибудь колкое, но внезапно передумала. Вспомнила Нечая. И ответила тихо:
— Смерть познавший не страшится жизни!
Короткий смешок был мне ответом. И они ушли. А я осталась одна, со Светой и со своими растрёпанными чувствами.
Глава 10. По крупицам
Оставаться в помещении рядом с мёртвыми мне не хотелось. К тому же я всё ещё была безоружна. Как сказал Агей? Деревянные колья. Надо найти подходящие деревяшки, заточить их и ждать.
На улице было тихо. Можно было, конечно, послать мысленную ласточку проверить округу на присутствие нежити или вурдалаков, но я откровенно побоялась. А вдруг не смогу вернуться? Что тогда случится со Светой? Поэтому я, понадеявшись на слух, накрыла спящую девушку кусками картона, сложенными запасливой бабой Раей у стены, замаскировала найденным в углу тряпьём и двинулась в сторону столовой.
Сердце стучало в груди, как взбесившаяся белка в клетке. Я старательно не смотрела по сторонам, но взгляд искал помимо моей воли мёртвых, особенно тех, с кем я успела познакомиться. Несколько обезображенных тел валялись по углам столовой, под стульями, и в одном я узнала Нестора, дальнего родственника Жанны. Узнала по светлым кудрям, теперь заляпанным кровью. Желудок снова подпрыгнул в животе, но он был пуст, поэтому я взяла верх над физиологией и прошла на кухню.
Беса Рамона нигде не было видно. Разбитая посуда усыпала пол, на плите подгорали котлеты в соусе, и я машинально отставила их в сторону. В глаза бросился симпатичный поварской топорик. Отличная штучка для слабых девушек, как я! И острый, наверное, как бритва. Осталось найти подходящие колья. За неимением оных, если что, отрублю ножки от стула.
Я принялась шарить по шкафам. Обнаружила много всяких вещей, которыми можно бросаться, в том числе и пакетики жгучего перца. Деревянные одноразовые шампуры для шашлыка, хоть и острые, были мной забракованы из-за размера. А вот со следующей находкой возни было больше.
Из узкого высокого шкафа, стоявшего в углу кухни, послышалась возня и громкий чих. Я с топориком наперевес рывком открыла дверцу. Между передников и кухонных полотенец сидел, скрючившись вусмерть, долговязый ушастый неудачник-колдун второго курса, охочий до блинов и до пампушечки Жанны. С минуту мы смотрели друг на друга круглыми глазами, причём он всё больше косился на занесённый вверх топорик. Потом я не выдержала:
— Ну, вылезай, что ли!
— Они ушли? — живо спросил парень. — Эти… красноглазые?
— Вроде да, — я пожала плечами, оглядываясь. — А ты давно здесь сидишь?
— Да как только они появились! — он начал выбираться из шкафа, по очереди выставляя длинные ноги. Вытянувшись во весь рост, он любопытно оглядел меня и спросил с сомнением:
— Мы вроде как знакомы?
— Утром познакомились. Я с Жанной была. Лада. А ты… Захар?
— А, ну да, — вспомнил он. — Кстати, ты Жанну не видела?
— Нет. Давай-ка подключайся! Нам нужны деревянные колья! Чем больше, тем лучше.
Он подозрительно глянул на меня:
— Зачем нам колья?
— На всякий случай, — я взяла стул за спинку и примерилась к нему топориком. Нет, так я провожусь до третьей мировой войны! Надо как-то радикально.
Захар отобрал у меня стул и со всей дури хрястнул им о стол. Ничего не скажешь, радикально! Но он добился цели — четыре круглые ножки отскочили от сиденья и с глухим звуком попадали на пол. Стул элементарно развалился на составные части. Я с уважением взглянула на Захара. Неудачник? Во всяком случае, сообразительный неудачник!
Воодушевлённая успехом, я схватила ножку и, уперев её в стол, принялась тесать конец, то и дело попадая по столешнице. Получалось не ахти, но всё лучше, чем ничего не делать. Захар, между тем, потоптавшись немного на месте, затеял поиски. Искал он в шкафах с продуктами. Занятая работой, я наблюдала за ним, гадая, что же может так его интересовать, потом не выдержала:
— Рамон из тебя сосиску сделает, когда увидит всё это безобразие!
— А, не сделает! — рассеянно отмахнулся Захар. — Погоди, погоди, я точно знаю, что у него был...
— Да что ты ищешь-то? Помоги мне лучше с кольями!
— Всё-то вы, женщины, о сиюминутном думаете! — он торжествующе выхватил из-под горы сковородок тщательно умотанный в полотенце предмет и бросил на меня победный взгляд. — А я, между прочим, о насущном! А вдруг придётся голодать?
— Что это? — мне стало любопытно, и Захар развернул тряпку, бережно прижимая штуковину к груди. Это оказался обычный глиняный горшок, кое-где треснувший и довольно-таки потёртый по бокам.
Мои брови наверняка взлетели к потолку, так высоко я их подняла в законном недоумении:
— Горшок?! Ну-ну… А теперь давай помогай! Вдруг они вернутся!
По-видимому, Захару очень не хотелось расставаться с бесценной посудиной, поэтому он споро соорудил что-то типа сумки из длинных белых фартуков Рамона, связав их между собой, спрятал туда горшок и с бухтением принялся обтесывать вторую ножку острым кухонным ножом.
Но первой вернулась Дала. Я почувствовала, как её переполошенное сознание мечется в холле в поисках живых, и тихонько позвала её в голове: "Мы на кухне!" Дала появилась почти мгновенно, всё ещё полупрозрачная, напуганная и лишённая обычной язвительности. Я вопросительно уставилась на неё. Близняшка скороговоркой выпалила:
— Все мёртвые, никого нет живых, просто жуть какая-то, я думала, сама помру!
— Что, совсем-совсем никого? — не поверила я. — Не могли же эти твари всех сожрать!
— Я думаю, половина горожан сбежала или спряталась с помощью магии, — пытаясь успокоиться, Дала принялась летать взад-вперёд по тесной кухне, создавая сквозняк. — Да, я там нашла такого… С копытами. Маленького совсем! Еле уговорила, не хотел от мамки отрываться...
— Где?! — вскинулась я. — Ребёнок, что ли?
— Ага. Там, в холле, сидит и ревёт, то есть блеет...
Я выбежала в холл и наткнулась на абсолютно безобразное существо размером с табуретку. У него были крохотные круглые рожки на лбу и копытца вместо стоп, а выглядел он, как недопревратившийся в ребёнка козлёнок — вроде все атрибуты животного налицо, а мордашка напоминает человеческую. В остальном это был обычный мальчишка, заплаканный и перепуганный. Он то и дело шмыгал широким длинным носом, размазывая лапкой сопли по мордашке, и смотрел на меня, как на последнего врага. По опрятной одежде, хотя и заляпанной кровью, было ясно хорошее положение его родителей. Вот интересно, это тоже оборотень?
Конечно, материнского инстинкта во мне было ноль целых ноль десятых, но мне стало жалко осиротевшего ребёнка. Я бы, наверное, ещё и не так ревела… А может, и ревела, да не помню. Опустившись на корточки, я ласково позвала его:
— Эй, малыш! Как тебя зовут?
— Весе-ень, — шмыгнув носом, действительно проблеял пацан. — Ты кто?
— Я Лада. Пойдём со мной. Ты голодный?
— Нет, — он мотнул головой, и его висячие ушки смешно затрепыхались по бокам. Милый такой ребёнок, симпатяшный...
— Всё равно пошли. Там моя сестра и ещё один парень.
Из-под картона у стены раздался жалобный стон. Весень подпрыгнул от неожиданности — настоящим газельим прыжком — и повис на мне:
— Что это?!
— Это Света, — со вздохом ответила я. — Надо разбудить её, мало ли...
Освобождённая от картонного прикрытия девушка открыла глаза, и я запаниковала. Взгляд был пустым и бессмысленным. Как же мне её разбудить? Леший же сказал, что надо уметь вызвать обратную реакцию… Но раз я смогла её усыпить, значит, смогу и вывести из этого искусственного сна. Спокойствие, Лада, только спокойствие, дело-то житейское!
Я глубоко вздохнула, зажала в ладони амулеты и коснулась Светиной щеки другой рукой:
— Солнышко, просыпайся! Пора!
Ноль реакции. Я сглотнула, но решила не отступать. Ведьма я, или тряпка?!
