Царь стоял посреди широкой, вымощенной красивой мозаикой комнаты, решительно расправив плечи и сдвинув брови. Явно между владыками велся непростой разговор, и Аласкар не намерен был сдавать свои позиции. Танат Гиллад, торжественно тихий, стоял позади своего господина.
–Прости, ван. Я не хотел мешать.
–Ты не помешал, Раф. Напротив, пришел очень кстати. Проходи. – При этих словах Гиллад усмехнулся в бороду, и жнецу эта усмешка не понравилась.
–Что происходит?
–Пусть Аласкар тебе объяснит. Но сначала скажи, почему ты так врываешься в мои покои? – Тень тревоги пробежала по спокойно-строгому лицу сиртингина. – Что-то с Дайон?
–Нет, владыка. С ней все в порядке. Ван сиртингин! – Голос немного охрип от волнения, но жнец расправил плечи и, твердо глядя на Варла, продолжил:
–Мой ван и благодетель! Мой покровитель и владыка! Я всегда был предан тебе. Всегда, при любых обстоятельствах исполнял твою волю и поставленные передо мной задачи. Дорожил оказанной мне милостью и всем, что ты сделал для меня. Старался всегда поступать по совести с оглядкой на твои интересы, благородство, справедливость и честь семьи. Но сейчас, впервые в жизни я хочу поступить так, как желаю сам. Хочу попросить за себя и для себя.
Варл удивленно смотрел на мужчину:
–Я пока не понимаю, но надеюсь, ты разъяснишь мне, в чем дело? Чего же ты хочешь попросить?
–Я прошу руки твоей дочери.
–Что? – Сиртингин вскочил с места.
–Вы! – Глянул на Аласкара, что также удивленно наблюдал за происходящим. – Сговорились что ли?
Раф непонимающе вскинул бровь и глянул на царя. Но тот всем своим видом показывал замешательство. Зэрхат! Этого никогда не будет. Что он здесь делает вообще? Как в голову могла прийти такая дерзость. Где он и где Дайон? Конечно же, Варл никогда не отдаст свою дочь жнецу. Боги! – Раф мысленно застонал, понимая правоту и разумность этих мыслей, но также четким было понимание, что отступать нельзя, потому что без синеокой девчонки не будет полноты дыхания, жизни. Ничего не будет.
Снова глянул на царя. А он что здесь делает? Прищурил глаза. И тут смутная сначала мысль вдруг оформилась в страшную догадку: ОПОЗДАЛ.
От одного этого предположения стало и душно, и холодно одновременно. Больно резанула ревность. Острым порезом по мыслям – НЕ ОТДАМ! Желваки перекатились над скулами, и жнецу стоило больших усилий, чтобы не сжать кулаки. Не сводя с Аласкара глаз, сверкнул на него взглядом и продолжил:
–Понимаю твой гнев, сиртингин. Моя дерзость не знает границ. Я – сын рыбака, мальчишка бедняк, спасенной добротой твоей ванни. Я не того статуса, чтобы…
–Замолчи!
Варл подошел к выходу на террасу и дернул золотой шнур. Пурпурный бархат тяжело разъехался в стороны, впуская в комнату свет вошедшего в силу утра. Солнце мгновенно залило практически все пространство вокруг. И сиртингин в его ослепительных лучах показался Рафу сиятельным богом. Богом, что держит в руках нити многих судеб и вершит их, оберегая или обрывая…
–Когда-то давно рабство и покупка рабов… все это было обычным делом для Архипелага. И уж точно не было ни одного человека среди знати, кто не наведывался бы на невольничий рынок.
Именно там я купил свою ванни.
–Что? Нет! – Раф отшатнулся, не веря своим ушам. Его сиятельная спасительница – рабыня?
–Ее привезли из-за Северного моря. Видел бы ты это… – Варл сжал кулаки. – В рваном рубище, в струпах от грязи. Волосы свалялись в такой ком, что и непонятно было какого они цвета. Стояла там, на помосте вместе с остальными. Обычной вещью, товаром и вызывала лишь жалость и омерзение. Дрожала. Но не от страха – от возмущения и так гордо вскидывала подбородок, что я невольно остановил на ней свой взгляд. А потом поймал ее: глубокий, гневный, синий-синий…
До того момента я никогда не видел таких глаз, что тянут, будто стальные тросы. Что глубоки, как моря. И ты тонешь в них… Понимаешь, что тонешь, но не хочешь выплывать.
Боги свидетели, Раф понимал, о чем он сейчас говорит. Даже Аласкар поджал губы, вспоминая свое синее наваждение.
–Я привез Адалию в свой дом рабыней, купленной на рынке за гроши. Но сделал госпожой и хозяйкой этого дома. Дал ей безопасность, любовь, заботу. Сделал это, не смотря на всеобщее осуждение, на предрассудки знати и непонимание членов совета. Как ты думаешь, – повернулся к Рафу. – Неужели я хоть раз пожалел об этом? Так вот, я отвечу тебе – НИКОГДА! Никогда я не пожалел ни о том своем поступке, ни о последующих за ним решениях. И если бы боги повторили нашу встречу, сделали ее такой же, я снова вопреки всему и всем поступил бы также. Так неужели ты подумал, что статус человека значит для меня больше, чем сам человек?
Да, ты сын рыбака. Но посмотри на себя! Кто ты сейчас? Кем стал мальчишка босяк? Ты – правая рука сиртингина и его доверенный человек. Честный, благородный, преданный, умный. Твои человеческие качества можно и нужно ценить не в пример другим. Многие из сиятельных господ и ногтя твоего не стоят. Так что…
Раф подобрался. Но Варл снова отвернулся, глядя, как потихоньку разгорается день, заливает зноем его холмистый город, наливает солнцем зреющие в садах плоды, гонит в тень людей и размаривает на пастбищах скот.
–Когда мы с Аббасом заключили договор, Дайон отказалась выходить замуж. Она даже не знала, кто ее будущий ван, но кричала так, что вся вилла слышала. – Аласкар при этих словах дернулся лицом, но тут же взял себя в руки. – Потом просила, затем плакала, всячески пыталась сопротивляться. У меня были планы, амбиции. И… я был не прав.
Истина виделась такой, как есть: она была голой, без прикрас и обольщений. И как бы мы с Адалией не пытались раскрасить ее своими оправданиями, эта истина не менялась, а становилась лишь ужаснее – я предавал своего ребенка, ее надежду на счастье, не оставляя возможности любить. Мне было так тяжело говорить ей все, отдавать… Но моя девочка должна была стать залогом мира и тесной связи с материком. Тогда я сказал Дайон, что если бы мог, то отдал бы ее только тому, кого она сама выберет и захочет в мужья.
Раф, – глянул на жнеца сначала в пол оборота, но затем повернулся и испытующе посмотрел ему в глаза. – Дайон знает о твоих намерениях?
–Да, сиртингин.
–О твоих чувствах?
Кивнул, уверенно выдержав взгляд Варла.
–А сама она? Впрочем, можешь не отвечать. Адалия сказала, что нашу дочь словно подменили. Да я и сам вижу. – Сиртингин вздохнул. – Дайон мое единственное дитя, Раф. И…
–Я пойму, если велишь отослать меня или наказать за дерзость. Но я готов понести любое наказание. Зная, что попытался. Сделал все. Пусть даже это будет последним, что я сделал в жизни.
–Я просто хочу, чтобы моя дочь была счастлива.
–Если разрешишь наш союз, я сделаю все для этого. Если не разрешишь… сделаю тоже. – Колко посмотрел на царя.
–Что же, мой ответ не заставит тебя долго ждать. – Варл уселся в кресло, – Но не хочешь ли ты узнать, о чем мы говорили с Аласкаром в тот момент, когда ты так удачно прервал нас?
–Видимо, насчет дальнейших действий по…
–Нет. – Сиртингин жестом прервал его предположения. – Он просил руки.
Зэрхат! – Жнец напрягся в пружину, и кулаки все-таки сжались. – Ну, есте-е-ественно. Царь. Кто же еще? Не жнец же в самом деле годится в мужья Дайон!
Раф мысленно зарычал, изо всех сил гася в себе злость и ненависть. Но казалось, что никаких усилий теперь не хватит. Зачем же все это? Зачем эти разговоры о статусе и его неважности, о том какой Раф хороший и замечательный? Если вот он, стоит такой важный – Аласкар. Все карты у него, все приоритеты, все блага: и власть, и империя, и земли, и кучи золота в казне. Но у него, у Рафа тоже есть козырь! Пусть один единственный. Но такой важный в этой ситуации. Дайон ЛЮБИТ его! ЕГО! И никогда не полюбит восточного владыку. Он знает свою маленькую выскочку! Знает, как самого себя. Дайон принадлежит только ему. Она его и ничья больше!
–РАФ! Ты слышишь? – Жнец дернулся, вырванный из мыслей. Сжал зубы в нежелании слышать ничего. Ничего из того, что будет сказано. Потому что сейчас был на грани того, чтобы вцепиться Аласкару в глотку и затолкать все его просьбы в нее же назад. Так глубоко, чтоб подавился ими.
–Твоей сестры.
–Нет! – Рванулся вперед, но вдруг, словно споткнувшись, замер. – Что?!!
–Аласкар просил у меня руки твоей сестры.
–Руки Астории? – Голос предательски охрип. И Рафу пришлось откашляться, чтобы погасить этот хриплый рык.
–Брось, Раф! – Варл тихо рассмеялся. – Мы же знаем, что другой сестры у тебя нет. Конечно же Астории.
Мужчина немо уставился на царя и внезапно остро осознал, что тот прекрасно понял все его мысли за мгновение ДО. Словно Раф не внутри их держал, а говорил громко и внятно, будто глашатай на площади у храма всех богов. Аласкар улыбнулся. Беззлобно, устало с легкой иронией.
–Но как так? Я не понимаю.
–Что тут непонятного? – Варл искренне удивился. – Восточный царь, владыка великой империи просит руки твоей сестры. Но ведь я один не вправе давать или не давать согласие. Ты ведь ее брат. Единственный кровный родственник. Так что, тебе решать.
Раф смотрел на царя, потом на Варла и до него медленно, словно после глубокого сна или похмелья стало доходить: ЕГО! Дайон только его! Никто на нее не посягает.
Улыбка облегчения поплыла по губам, но со стороны она не совсем напоминала такую. Скорее уж умалишенную. Теперь уж переглянулись царь и сиртингин:
–Я понимаю, тебе нужно время, чтобы решить.
–Что тут решать? – Раф медленно выдохнув, растер лицо. – Она моя сестра, и дочь, и друг, единственный родной человек!
–Теперь ты понимаешь меня? – Варл мстительно, но по-доброму усмехнулся.
–Алас! – Жнецу стало стыдно за свое недавнее помешательство, что в неправильных выводах, догадках и дикой ревности он мог натворить бед. – Я не хочу что-то сказать против тебя. Но моя сестра… Ты ведь знаешь: мы без рода и племени.
–Хватит! – Аласкар гневно сдвинул брови. – Нет такого рода и племени, что были бы мне под стать. Я хочу рядом ее и только ее! Дам Астории все, что смогу. Все, что она захочет принять от меня.
–Но я не видел, чтобы сестра как-то проявляла интерес к тебе. Ни разу не сказала мне о чем-то подобном.
–Тебе ли не знать, насколько она застенчива и тактична?
–Госпожу угнетает предстоящая публичность события. Ведь она жена всеми уважаемого Ильсора. – Гиллад позволил себе вставить словечко.
Раф крякнул и озадаченно потер подбородок:
–Как же быть в такой ситуации?
Гиллад сложил руки за спиной и менторским тоном проговорил:
–Я танат моего господина уже многие годы. И поверьте, важнее его счастья для меня ничего нет. Ни в этой жизни, ни в следующих. Я думаю, что смогу найти решение, как освободить девушку от этого фарса. Способ можем обсудить вместе. – Гиллад улыбнулся. – Думаю, господину Ильсору скоро придется искать себе новую спутницу.
Раф понимающе кивнул танату, а затем глянул на царя. Тот ждал ответа.
–Я не знаю, что сказать. – Жнец развел руками. – Впервые в жизни не знаю, как поступить. Признаться честно, некоторое время ты был… не совсем мне симпатичен. Но Дайон умудрилась рассмотреть, да и мне показать такие твои качества, которые я ценю в людях. Не скажу, что хочу быть родственником царя. Особенно в свете последних событий. И уж тем более не горю желанием отдавать свою сестру в Анфру, в твой дворец, что должен стать ей домом. Потому что уверен: пока Юсуф не придет на свидание к Темной богине, там будет опасно для нее.
–Ты отказываешь мне?
–Повторюсь, не скажу, что хочу быть твоим родственником. Но временами мне кажется – ну, кроме тех моментов, когда до хруста в кулаках хочется тебя придушить – мы могли бы быть друзьями.
–Мы будем. Я многим обязан тебе, Раф. Позволь мне отдать долг.
–Я не хочу, чтобы моя сестра была всего лишь поводом сделать это.
–Астория прекрасная девушка. Она умна, добра и красива, как раннее утро. Помнишь, когда ты покидал мой дворец? Помнишь тот день?
Раф сузил глаза и кивнул – оба помнили те обстоятельства.
–Так вот, ты сказал тогда, что моя царица будет самой лучшей. И Дайон действительно была бы такой. Но мне не нужна лучшая. Мне нужна счастливая.
Жнец прошелся к террасе и устремил взгляд на море, что клочками синевы искрилось у подножья холмов.
–Анфра далеко, Аласкар. А ситуация в твоем дворце непроста…
–Я буду предельно осторожен и внимателен. Теперь за двоих. И постараюсь как можно скорее исправить положение. Тем более, там остались твои люди, и теперь мне есть на кого положиться.
–Ты же понимаешь, что если что-то пойдет не так, меня не остановит ни море, ни стены, ни твои войска, ни ты сам?
Аласкар кивнул и улыбнулся:
–Даже не сомневаюсь в этом.
Мужчина вздохнул и подошел ближе:
–Тогда я, Раф, сын рыбака Насфэна отдаю тебе, восточному владыке царю Аласкару в жены свою сестру Асторию. С просьбой беречь и защищать ее. С пожеланиями любви, счастья и долгих лет вашему союзу.
Мужчины протянули руки и, обхватив друг друга ладонями за запястья, крепко пожали их, скрепляя договор. Потом обнялись в знак уважения к родственным узам. Затем, поклонившись на три стороны света, трижды призвали богов в свидетели заключенного сговора.
–Ну, что же. – Варл потер ладони. – Я очень-очень рад и даже не хочу скрывать этого! Астория заслужила быть счастливой рядом с тем, кто готов сделать ее такой. Как и Дайон.
Благосклонно, но с хитрецой глянул на Аласкара, потом на Рафа:
–Иди! Пожмем друг другу руки. Уверен, никто так не позаботиться о моей девочке, как ты. Вы словно две капли воды и в тот же момент, как искры одного костра. Забавно наблюдать за вами. И не менее любопытно узнать, что будет дальше.
Жнец просиял, как солнце на восходе, что до рези ярко касается морской глади.
–Я ван Варл, сиртингин юго-восточного округа и сердца его Архипелага отдаю тебе, Рафу, сыну рыбака Насфэна свою дочь в жены. С просьбой беречь и защищать ее. И с пожеланиями любви, счастья и долгих лет вашему союзу.
После всех приличествующих случаю традиционных фраз и действий, в покоях Варла зазвучали здравницы и радостные перестуки кубков и мужских сердец…
Утро задалось красивым. Легкий ветерок обещал вскоре усилиться и стать верным помощником тем, кто сейчас покинет гостеприимные берега. Солнце было уже достаточно высоко, но не опаляло. Берегло силы, чтобы к полудню войти во всю мощь своих лучей. Обещало нагреть травы и цветы, чтобы усилить их аромат. Осветить благодатью плоды и ягоды в садах, чтобы этот благословенный край подтверждал свое право быть житницей Архипелага.
Последние объятия, последние слова напутствия, последний обмен улыбками и пожеланиями – и вот сходни убраны, канаты сняты с крепежей, якоря подняты. Восточная флотилия тронулась в путь, чтобы через пару недель прибыть в Анфру со счастливым царем и избранной им царицей.
Несколько дней назад Аласкар и Астория стали супругами. Скромная церемония свития прядей была совершена прямо в саду сиртингина. Присутствующие в качестве свидетелей члены совета искренне радовались, что союз, призванный скрепить островное государство и империю, все-таки состоялся.
–Прости, ван. Я не хотел мешать.
–Ты не помешал, Раф. Напротив, пришел очень кстати. Проходи. – При этих словах Гиллад усмехнулся в бороду, и жнецу эта усмешка не понравилась.
–Что происходит?
–Пусть Аласкар тебе объяснит. Но сначала скажи, почему ты так врываешься в мои покои? – Тень тревоги пробежала по спокойно-строгому лицу сиртингина. – Что-то с Дайон?
–Нет, владыка. С ней все в порядке. Ван сиртингин! – Голос немного охрип от волнения, но жнец расправил плечи и, твердо глядя на Варла, продолжил:
–Мой ван и благодетель! Мой покровитель и владыка! Я всегда был предан тебе. Всегда, при любых обстоятельствах исполнял твою волю и поставленные передо мной задачи. Дорожил оказанной мне милостью и всем, что ты сделал для меня. Старался всегда поступать по совести с оглядкой на твои интересы, благородство, справедливость и честь семьи. Но сейчас, впервые в жизни я хочу поступить так, как желаю сам. Хочу попросить за себя и для себя.
Варл удивленно смотрел на мужчину:
–Я пока не понимаю, но надеюсь, ты разъяснишь мне, в чем дело? Чего же ты хочешь попросить?
–Я прошу руки твоей дочери.
–Что? – Сиртингин вскочил с места.
–Вы! – Глянул на Аласкара, что также удивленно наблюдал за происходящим. – Сговорились что ли?
Раф непонимающе вскинул бровь и глянул на царя. Но тот всем своим видом показывал замешательство. Зэрхат! Этого никогда не будет. Что он здесь делает вообще? Как в голову могла прийти такая дерзость. Где он и где Дайон? Конечно же, Варл никогда не отдаст свою дочь жнецу. Боги! – Раф мысленно застонал, понимая правоту и разумность этих мыслей, но также четким было понимание, что отступать нельзя, потому что без синеокой девчонки не будет полноты дыхания, жизни. Ничего не будет.
Снова глянул на царя. А он что здесь делает? Прищурил глаза. И тут смутная сначала мысль вдруг оформилась в страшную догадку: ОПОЗДАЛ.
От одного этого предположения стало и душно, и холодно одновременно. Больно резанула ревность. Острым порезом по мыслям – НЕ ОТДАМ! Желваки перекатились над скулами, и жнецу стоило больших усилий, чтобы не сжать кулаки. Не сводя с Аласкара глаз, сверкнул на него взглядом и продолжил:
–Понимаю твой гнев, сиртингин. Моя дерзость не знает границ. Я – сын рыбака, мальчишка бедняк, спасенной добротой твоей ванни. Я не того статуса, чтобы…
–Замолчи!
Варл подошел к выходу на террасу и дернул золотой шнур. Пурпурный бархат тяжело разъехался в стороны, впуская в комнату свет вошедшего в силу утра. Солнце мгновенно залило практически все пространство вокруг. И сиртингин в его ослепительных лучах показался Рафу сиятельным богом. Богом, что держит в руках нити многих судеб и вершит их, оберегая или обрывая…
–Когда-то давно рабство и покупка рабов… все это было обычным делом для Архипелага. И уж точно не было ни одного человека среди знати, кто не наведывался бы на невольничий рынок.
Именно там я купил свою ванни.
–Что? Нет! – Раф отшатнулся, не веря своим ушам. Его сиятельная спасительница – рабыня?
–Ее привезли из-за Северного моря. Видел бы ты это… – Варл сжал кулаки. – В рваном рубище, в струпах от грязи. Волосы свалялись в такой ком, что и непонятно было какого они цвета. Стояла там, на помосте вместе с остальными. Обычной вещью, товаром и вызывала лишь жалость и омерзение. Дрожала. Но не от страха – от возмущения и так гордо вскидывала подбородок, что я невольно остановил на ней свой взгляд. А потом поймал ее: глубокий, гневный, синий-синий…
До того момента я никогда не видел таких глаз, что тянут, будто стальные тросы. Что глубоки, как моря. И ты тонешь в них… Понимаешь, что тонешь, но не хочешь выплывать.
Боги свидетели, Раф понимал, о чем он сейчас говорит. Даже Аласкар поджал губы, вспоминая свое синее наваждение.
–Я привез Адалию в свой дом рабыней, купленной на рынке за гроши. Но сделал госпожой и хозяйкой этого дома. Дал ей безопасность, любовь, заботу. Сделал это, не смотря на всеобщее осуждение, на предрассудки знати и непонимание членов совета. Как ты думаешь, – повернулся к Рафу. – Неужели я хоть раз пожалел об этом? Так вот, я отвечу тебе – НИКОГДА! Никогда я не пожалел ни о том своем поступке, ни о последующих за ним решениях. И если бы боги повторили нашу встречу, сделали ее такой же, я снова вопреки всему и всем поступил бы также. Так неужели ты подумал, что статус человека значит для меня больше, чем сам человек?
Да, ты сын рыбака. Но посмотри на себя! Кто ты сейчас? Кем стал мальчишка босяк? Ты – правая рука сиртингина и его доверенный человек. Честный, благородный, преданный, умный. Твои человеческие качества можно и нужно ценить не в пример другим. Многие из сиятельных господ и ногтя твоего не стоят. Так что…
Раф подобрался. Но Варл снова отвернулся, глядя, как потихоньку разгорается день, заливает зноем его холмистый город, наливает солнцем зреющие в садах плоды, гонит в тень людей и размаривает на пастбищах скот.
–Когда мы с Аббасом заключили договор, Дайон отказалась выходить замуж. Она даже не знала, кто ее будущий ван, но кричала так, что вся вилла слышала. – Аласкар при этих словах дернулся лицом, но тут же взял себя в руки. – Потом просила, затем плакала, всячески пыталась сопротивляться. У меня были планы, амбиции. И… я был не прав.
Истина виделась такой, как есть: она была голой, без прикрас и обольщений. И как бы мы с Адалией не пытались раскрасить ее своими оправданиями, эта истина не менялась, а становилась лишь ужаснее – я предавал своего ребенка, ее надежду на счастье, не оставляя возможности любить. Мне было так тяжело говорить ей все, отдавать… Но моя девочка должна была стать залогом мира и тесной связи с материком. Тогда я сказал Дайон, что если бы мог, то отдал бы ее только тому, кого она сама выберет и захочет в мужья.
Раф, – глянул на жнеца сначала в пол оборота, но затем повернулся и испытующе посмотрел ему в глаза. – Дайон знает о твоих намерениях?
–Да, сиртингин.
–О твоих чувствах?
Кивнул, уверенно выдержав взгляд Варла.
–А сама она? Впрочем, можешь не отвечать. Адалия сказала, что нашу дочь словно подменили. Да я и сам вижу. – Сиртингин вздохнул. – Дайон мое единственное дитя, Раф. И…
–Я пойму, если велишь отослать меня или наказать за дерзость. Но я готов понести любое наказание. Зная, что попытался. Сделал все. Пусть даже это будет последним, что я сделал в жизни.
–Я просто хочу, чтобы моя дочь была счастлива.
–Если разрешишь наш союз, я сделаю все для этого. Если не разрешишь… сделаю тоже. – Колко посмотрел на царя.
–Что же, мой ответ не заставит тебя долго ждать. – Варл уселся в кресло, – Но не хочешь ли ты узнать, о чем мы говорили с Аласкаром в тот момент, когда ты так удачно прервал нас?
–Видимо, насчет дальнейших действий по…
–Нет. – Сиртингин жестом прервал его предположения. – Он просил руки.
Зэрхат! – Жнец напрягся в пружину, и кулаки все-таки сжались. – Ну, есте-е-ественно. Царь. Кто же еще? Не жнец же в самом деле годится в мужья Дайон!
Раф мысленно зарычал, изо всех сил гася в себе злость и ненависть. Но казалось, что никаких усилий теперь не хватит. Зачем же все это? Зачем эти разговоры о статусе и его неважности, о том какой Раф хороший и замечательный? Если вот он, стоит такой важный – Аласкар. Все карты у него, все приоритеты, все блага: и власть, и империя, и земли, и кучи золота в казне. Но у него, у Рафа тоже есть козырь! Пусть один единственный. Но такой важный в этой ситуации. Дайон ЛЮБИТ его! ЕГО! И никогда не полюбит восточного владыку. Он знает свою маленькую выскочку! Знает, как самого себя. Дайон принадлежит только ему. Она его и ничья больше!
–РАФ! Ты слышишь? – Жнец дернулся, вырванный из мыслей. Сжал зубы в нежелании слышать ничего. Ничего из того, что будет сказано. Потому что сейчас был на грани того, чтобы вцепиться Аласкару в глотку и затолкать все его просьбы в нее же назад. Так глубоко, чтоб подавился ими.
–Твоей сестры.
–Нет! – Рванулся вперед, но вдруг, словно споткнувшись, замер. – Что?!!
–Аласкар просил у меня руки твоей сестры.
–Руки Астории? – Голос предательски охрип. И Рафу пришлось откашляться, чтобы погасить этот хриплый рык.
–Брось, Раф! – Варл тихо рассмеялся. – Мы же знаем, что другой сестры у тебя нет. Конечно же Астории.
Мужчина немо уставился на царя и внезапно остро осознал, что тот прекрасно понял все его мысли за мгновение ДО. Словно Раф не внутри их держал, а говорил громко и внятно, будто глашатай на площади у храма всех богов. Аласкар улыбнулся. Беззлобно, устало с легкой иронией.
–Но как так? Я не понимаю.
–Что тут непонятного? – Варл искренне удивился. – Восточный царь, владыка великой империи просит руки твоей сестры. Но ведь я один не вправе давать или не давать согласие. Ты ведь ее брат. Единственный кровный родственник. Так что, тебе решать.
Раф смотрел на царя, потом на Варла и до него медленно, словно после глубокого сна или похмелья стало доходить: ЕГО! Дайон только его! Никто на нее не посягает.
Улыбка облегчения поплыла по губам, но со стороны она не совсем напоминала такую. Скорее уж умалишенную. Теперь уж переглянулись царь и сиртингин:
–Я понимаю, тебе нужно время, чтобы решить.
–Что тут решать? – Раф медленно выдохнув, растер лицо. – Она моя сестра, и дочь, и друг, единственный родной человек!
–Теперь ты понимаешь меня? – Варл мстительно, но по-доброму усмехнулся.
–Алас! – Жнецу стало стыдно за свое недавнее помешательство, что в неправильных выводах, догадках и дикой ревности он мог натворить бед. – Я не хочу что-то сказать против тебя. Но моя сестра… Ты ведь знаешь: мы без рода и племени.
–Хватит! – Аласкар гневно сдвинул брови. – Нет такого рода и племени, что были бы мне под стать. Я хочу рядом ее и только ее! Дам Астории все, что смогу. Все, что она захочет принять от меня.
–Но я не видел, чтобы сестра как-то проявляла интерес к тебе. Ни разу не сказала мне о чем-то подобном.
–Тебе ли не знать, насколько она застенчива и тактична?
–Госпожу угнетает предстоящая публичность события. Ведь она жена всеми уважаемого Ильсора. – Гиллад позволил себе вставить словечко.
Раф крякнул и озадаченно потер подбородок:
–Как же быть в такой ситуации?
Гиллад сложил руки за спиной и менторским тоном проговорил:
–Я танат моего господина уже многие годы. И поверьте, важнее его счастья для меня ничего нет. Ни в этой жизни, ни в следующих. Я думаю, что смогу найти решение, как освободить девушку от этого фарса. Способ можем обсудить вместе. – Гиллад улыбнулся. – Думаю, господину Ильсору скоро придется искать себе новую спутницу.
Раф понимающе кивнул танату, а затем глянул на царя. Тот ждал ответа.
–Я не знаю, что сказать. – Жнец развел руками. – Впервые в жизни не знаю, как поступить. Признаться честно, некоторое время ты был… не совсем мне симпатичен. Но Дайон умудрилась рассмотреть, да и мне показать такие твои качества, которые я ценю в людях. Не скажу, что хочу быть родственником царя. Особенно в свете последних событий. И уж тем более не горю желанием отдавать свою сестру в Анфру, в твой дворец, что должен стать ей домом. Потому что уверен: пока Юсуф не придет на свидание к Темной богине, там будет опасно для нее.
–Ты отказываешь мне?
–Повторюсь, не скажу, что хочу быть твоим родственником. Но временами мне кажется – ну, кроме тех моментов, когда до хруста в кулаках хочется тебя придушить – мы могли бы быть друзьями.
–Мы будем. Я многим обязан тебе, Раф. Позволь мне отдать долг.
–Я не хочу, чтобы моя сестра была всего лишь поводом сделать это.
–Астория прекрасная девушка. Она умна, добра и красива, как раннее утро. Помнишь, когда ты покидал мой дворец? Помнишь тот день?
Раф сузил глаза и кивнул – оба помнили те обстоятельства.
–Так вот, ты сказал тогда, что моя царица будет самой лучшей. И Дайон действительно была бы такой. Но мне не нужна лучшая. Мне нужна счастливая.
Жнец прошелся к террасе и устремил взгляд на море, что клочками синевы искрилось у подножья холмов.
–Анфра далеко, Аласкар. А ситуация в твоем дворце непроста…
–Я буду предельно осторожен и внимателен. Теперь за двоих. И постараюсь как можно скорее исправить положение. Тем более, там остались твои люди, и теперь мне есть на кого положиться.
–Ты же понимаешь, что если что-то пойдет не так, меня не остановит ни море, ни стены, ни твои войска, ни ты сам?
Аласкар кивнул и улыбнулся:
–Даже не сомневаюсь в этом.
Мужчина вздохнул и подошел ближе:
–Тогда я, Раф, сын рыбака Насфэна отдаю тебе, восточному владыке царю Аласкару в жены свою сестру Асторию. С просьбой беречь и защищать ее. С пожеланиями любви, счастья и долгих лет вашему союзу.
Мужчины протянули руки и, обхватив друг друга ладонями за запястья, крепко пожали их, скрепляя договор. Потом обнялись в знак уважения к родственным узам. Затем, поклонившись на три стороны света, трижды призвали богов в свидетели заключенного сговора.
–Ну, что же. – Варл потер ладони. – Я очень-очень рад и даже не хочу скрывать этого! Астория заслужила быть счастливой рядом с тем, кто готов сделать ее такой. Как и Дайон.
Благосклонно, но с хитрецой глянул на Аласкара, потом на Рафа:
–Иди! Пожмем друг другу руки. Уверен, никто так не позаботиться о моей девочке, как ты. Вы словно две капли воды и в тот же момент, как искры одного костра. Забавно наблюдать за вами. И не менее любопытно узнать, что будет дальше.
Жнец просиял, как солнце на восходе, что до рези ярко касается морской глади.
–Я ван Варл, сиртингин юго-восточного округа и сердца его Архипелага отдаю тебе, Рафу, сыну рыбака Насфэна свою дочь в жены. С просьбой беречь и защищать ее. И с пожеланиями любви, счастья и долгих лет вашему союзу.
После всех приличествующих случаю традиционных фраз и действий, в покоях Варла зазвучали здравницы и радостные перестуки кубков и мужских сердец…
ГЛАВА 8
Утро задалось красивым. Легкий ветерок обещал вскоре усилиться и стать верным помощником тем, кто сейчас покинет гостеприимные берега. Солнце было уже достаточно высоко, но не опаляло. Берегло силы, чтобы к полудню войти во всю мощь своих лучей. Обещало нагреть травы и цветы, чтобы усилить их аромат. Осветить благодатью плоды и ягоды в садах, чтобы этот благословенный край подтверждал свое право быть житницей Архипелага.
Последние объятия, последние слова напутствия, последний обмен улыбками и пожеланиями – и вот сходни убраны, канаты сняты с крепежей, якоря подняты. Восточная флотилия тронулась в путь, чтобы через пару недель прибыть в Анфру со счастливым царем и избранной им царицей.
Несколько дней назад Аласкар и Астория стали супругами. Скромная церемония свития прядей была совершена прямо в саду сиртингина. Присутствующие в качестве свидетелей члены совета искренне радовались, что союз, призванный скрепить островное государство и империю, все-таки состоялся.
