Гиллад позаботится, чтобы в столице грандиозная церемония соединения была организована со всей пышностью и размахом, достойным царственной пары. Но только после того, как девушка официально избавится от статуса жены Ильсора. А Раф настоял, что не раньше, чем во дворце станет безопасно для будущей царицы и царя. Об этом естественно позаботятся жнецы, оставленные в столице.
–Даже не верится. – Раф не отрываясь смотрел на галеон царя, что величаво выходил из гавани. Маленькая и уже еле различимая на корме фигурка Астории обещала навсегда вот так вот впечататься в память. – Неужели я и вправду отдал ее?
–Не в первый раз, заметь. – Варл ткнул жнеца под бок. – Первый муж твоей сестры был замечательным человеком и искренне любил Асторию.
–Тогда я не ошибся. Очень хочу надеяться, что в этот раз я не ошибся тоже.
–Все будет хорошо. – Ванни Адалия помахала рукой кораблям, словно люди на них еще могли увидеть этот жест. – Я искренне желаю им счастья и очень рада, что судьба преподнесла нашей маленькой Астории такой подарок.
Раф сжал зубы. Как бы он ни желал того же, где-то внутри тонкими противными нотами звенело предчувствие. Чего? Он и сам не знал. Глянул на Дайон. Голубой шелк удивительно шел ей. Платье обозначало тоненькую фигурку, женственную с красивыми изгибами. И почему она все время норовит спрятать себя в мужскую одежду? Девушка молча смотрела на горизонт, где в дымке утра растворялись корабли. Какая-то притихшая, слишком молчаливая.
Подошел ближе. Непростительно смело взял дрогнувшую ладонь в свою. Адалия покосилась на дерзкого воспитанника, но предпочла не указывать на подорванные традиции. Раф понял ее немой укор, но ладонь не разжал. Что за нелепые предрассудки? Он официально заявил права на нее и не собирается никому уступать. А его сердце уже давно приросло. И если он хочет держать свою женщину за руку, он будет это делать. Тогда когда хочет, а не тогда, когда жрец позволит коснуться невесты.
–Ты чего?
Пожала плечами:
–Мне не по себе. Видела тяжелый сон, не выспалась. Поэтому, наверное.
–Что снилось?
–Не важно. – Опустила взгляд на сильную руку, что сжимала ее ладонь. – Ты ведь не оставишь меня?
–Что за вопрос, Дайон? – Жнец с тревогой вгляделся в девушку.
–Не оставишь? – В упор посмотрела в темные глаза.
–Как же? Оставишь тебя! – Иронично хмыкнул. – Твой талант ломать дрова для собственного костра поражает. Ты делаешь это с завидным постоянством, стоит только ослабить внимание. Так что нет. – Слегка наклонился и шепнул ей куда-то в висок. – Я никогда не оставлю тебя, пигалица. Иначе твой костер станет и моим тоже.
Губы Дайон растянулись в теплой и признательной улыбке, и она тут же отразилась в карих глазах Рафа, рассыпала веером черточки коротких морщинок под ними.
–Госпожа, ванни Адалия просила вас спуститься в атрий. – Прислужница замерла в поклоне у дверей.
–Подойди, Нира. Помоги мне с застежками.
Девушка приблизилась и ловкими движениями закончила облачение Дайон.
–Если бы моя воля, я бы никогда не влезала в эти тряпки. – Со вздохом произнесла наследница правящей пары и глянула на себя в зеркало. – Но статус, приличия… Кроме того, я подозреваю, что Рафу нравится, когда я в платье.
–Вы прекрасны, госпожа. – Нира собрала уже отросшие немного волосы и заколола их причудливой заколкой. – Думаю, даже в рубище ван Раф бросал бы на вас такие же взгляды.
Девушка прикусила губу, испугавшись, что сказала лишнее, но Дайон улыбнулась. Она и сама ловила их на себе. Замечала, как темнеют глаза Рафа, как отголоски чего-то голодного и хищного вспыхивают искрами в его глазах. И от них становится высоко и страшно внутри, но в тот же момент они пленяют и завораживают, сбивая дыхание и заставляя кончики ушей гореть.
Вспомнила, как в Анфре, однажды провалилась в глаза Рафа, забыв и где она, и кто она, потому что золотистые искры в его глазах закручивались манящим смерчем и плясали, словно бесы в безлунную ночь. Он тогда больно задел ее, отрезвив реальностью. Но даже сейчас, бессознательно улыбаясь своему отражению, она помнила, как разбегались ее мысли, стоило только посмотреть Рафу в глаза. Будто шустрые мальки на мелководье. Теперь Дайон ловила этот его взгляд и осознавала в такие моменты, что не только любима, но и желанна.
Его глаза, сейчас немного уставшие и вместе с тем какие-то живые, открытые. И нет в них той насмешливости и резкости, что обычно никогда не покидала Рафа за то время, что она его знала. И все же, что-то такое в этих глазах есть… что-то, что заставляет ходить по краю пропасти и замирать от каждого шага.
–Знаешь, Нира. – Дайон встретилась глазами с прислужницей в отражении. – Кажется, я безумно счастлива.
–А я безумно рада за свою госпожу. – Девушка широко улыбнулась, и Дайон ответила ей такой же улыбкой.
–Ты не знаешь, почему мама зовет меня?
–Хочет отправиться в торговые ряды. Паланкин уже готов.
Дайон закатила глаза и вздохнула, стараясь не замечать, как приподнятое настроение быстро теряет свою высокую планку. Она ненавидела рынки. А после определенных событий особенно. И пусть Архипелаг давно уже не торговал рабами, избавиться от ассоциаций не так-то просто…
–Я бы с удовольствием поехала верхом.
–Милая, – Адалия мягко тронула дочь за руку. – Давай хотя бы сегодня ты вспомнишь, кто ты и как подобает вести себя на людях.
–Я же надела платье! – Девушка досадливо огладила зеленоватый шелк.
Нира сдавленно хихикнула на такое заявление, за что Адалия тут же шикнула на нее.
–Дайон! Ванни твоего положения приличествует вести себя степенно, перемещаться по городу в паланкине, а не галопом на лошади. Быть скромной, но в тот же момент нести себя с достоинством, как и подобает наследнице, что примет на себя главенствующую роль в Сиртрате. Я знаю, ты живая и светскость раздражает, а эти рамки тяготят тебя, но ты – своеобразный символ для нашего народа, пример благообразия и воспитанности…
–Я поняла, поняла. Не продолжай, прошу. Скажи только, почему, имея трех домоуправов и немалое количество дворовых людей, мы едем в торговые ряды сами? Я спрашиваю не потому, что слишком заносчива для подобных дел. Но ведь тебе стоит только приказать, и торговцы сами придут на виллу со своими мулами и тюками. Если нужно, перевезут свои лавки к нам в сад.
Адалия усмехнулась той особенной усмешкой, которая бывает лишь у женщин, что прожили не один десяток лет в браке, у которых за плечами опыт и мудрость, приобретенная в семейной жизни. Да и в жизни вообще.
–Милая, ты забыла, что обещана Рафу? Скоро ты отрежешь прядь своих волос и возложишь ее на белый алтарь Сивеи. Замужняя женщина должна знать, как сделать уютным свой дом, чем накормить своего вана и как организовать торжество. Да, наше положение позволяет нам не заботиться о подобных вещах самостоятельно. Нет ничего проще, чем отдать распоряжение нужным людям и ждать результат.
Но тебе ли не знать, как шатко все? С любой высоты можно сверзнуться за мгновение и потерять привычный жизненный уклад. Поэтому ты должна знать, как вести хозяйство, где и что раздобыть, чтобы следующий день не был хуже предыдущего.
Дайон понимала, о чем говорит мать. Не так давно правящая пара Сиртрата была беглой и пряталась в пещерах вместе с другими простыми людьми, единственной заботой которых было накормить своих детей и знать, что они в безопасности.
Все действительно зыбко и непостоянно в этой жизни. И только богам известно, что ждет тебя на следующем вираже твоих дней. Может, он будет настолько крутым, что удержаться будет попросту невозможно и придется делать то, о чем и помыслить было нельзя. Дайон знала об этом не понаслышке, каждой жилкой своей, каждой мышцей убедилась в коварстве богов и непредсказуемости их затей…
–Кроме того, – Адалия прервала поток мыслей дочери. – Не так уж и плохо погулять по рынку в качестве развлечения.
Дайон поджала губы и, слегка отодвинув расшитую занавеску, принялась смотреть в окно. В паланкине было душно. Все эти подушки, драпировки, ткани, казалось, напрочь вытесняют изнутри весь воздух. А резные ставни окошек так и вовсе не пропускают ничего, кроме жары. Единственная причина, по которой она еще не выскочила наружу, предостерегающий взгляд матери. Он и сдерживал, и просил одновременно. Потому оставалось только тихо вздыхать, пытаясь скрыть раздражение и надеяться, что все это скоро закончится.
Прошло немного времени, и улицы стали менее петляющими и более широкими. Лошади охраны громко зацокали по мощеным мостовым, прогрохотали подковами по плитам площади возле Сиртрата. Чистый запах моря и холмов исчез, уступив место ароматам парков, специфическим запахам жилых кварталов, в которых смешалось все: и запахи фруктов, и кожаных мануфактур, и ароматы сдобы из булочных. И чем явственнее ощущалась эта смесь, тем ближе они продвигались к конечной цели.
Конечно, здешние торговые ряды не шли ни в какое сравнение с рынком в Анфре. Но стоило выйти из паланкина, как Дайон тут же ощутила всю специфичность этого места. Как-то разом дезориентировавшись от криков зазывал и маслено-услужливых улыбок купцов, она вцепилась в руку охранника, что помогал спуститься с приставной лестнички. Тут же пожалела, что не попросила Рафа поехать с ней. Впрочем, вряд ли он смог бы: еще с утра ее жнец уехал вместе с отцом в Сиртрат.
–Держитесь рядом! – Скомандовала Адалия, и послушная охрана сомкнулась вокруг женщин. Впрочем, не особо плотно, давая им возможность подойти к прилавкам, лавкам, посмотреть товар, поговорить с купцами.
Безусловно, воины знали свое дело, но Дайон отчего-то никак не могла отделаться от мысли, что вот сейчас на ее шее захлестнется петля, а руки снова скрутят кожаные ремни, чтобы она, как и десятки других, словно скот пошла на продажу.
Тряхнув головой, заставила себя расправить плечи и перестать загнанно озираться по сторонам. И со временем тревога прошла, а плохие мысли словно ветром сдуло, стоило только окунуться в ароматы специй, в круговорот цветастого шелка и разнообразие украшений, от блеска которых заискрилось в глазах. Дорогая утварь и совсем простенькие подвески, готовые одежды и накидки, отрезы шелка, выпечка, предметы мебели – и не скажешь, что не так давно юго-восточный округ переживал свои не самые лучшие времена. Торговля полностью восстановилась, лавки ломились от обилия товаров, а приветливые купцы явно искренне улыбались, потому что от барышей тяжелели кошельки.
Вот гончар крутит свой круг, и постепенно из бесформенного кома глины получается звонкий и ровный сосуд. Подмастерье живо засунет его вместе с другими в печь, а затем покроет глазурью и раскрасит всевозможно пестрыми узорами. Вот медники выбивают палочками дробь на своих блестящих изделиях – звон такой чистый, что сложно пройти мимо. А переплетения выбитых нитей такие тонкие и витиеватые, что глаз не оторвать.
В самом сердце базара акробаты совершают виртуозные вращения. Хрупкие мальчики и девочки, вертясь в невероятных прыжках под испуганные возгласы и вздохи зевак, опускаются в ждущие руки партнеров. Смелости и ловкости этих ребят можно только позавидовать. А вот и гадалка. Нарочито растягивая слова и придавая таинственности ничего не значащим фразам, мастерски вытягивает деньги у слишком доверчивых. Неподалеку – предсказатель в вычурной чалме, такой высокой и огромной, что непонятно, как его хрупкая шея выдерживает такой вес. Он погружён в медитацию, но если дать немного денег, то он может погадать на удачу – а ещё откроет, где продаются лучшие товары и назовёт им достойную цену. Сквозь ряды снуют разносчики с напитками, фруктами, сладостями; девушки, продающие цветы и ленты. И все это в гомоне сотен голосов, музыки, выкриков зазывал и полуденном зное, что сбивает своим жаром даже насекомых на лету и усиливает запахи этого места.
–Госпожа, покрой голову. – Нира заботливо укрыла оголенные плечи и голову девушки ярко вышитой накидкой. – Солнце печет. Как бы тебе плохо не стало.
Дайон приняла заботу, мельком мазнув по прислужнице отстраненным взглядом, пытаясь остановить внимание хоть на чем-нибудь, сосредоточиться, а вместе с тем и сориентироваться. Ванни Адалия одобрительно кивнула расторопной служанке, мысленно отметив, что нужно и Нире что-нибудь прикупить за старательность.
Сколько прошло времени, Дайон не знала, но минуты как-то быстро сложились не в один и даже не в два часа. Настолько закрутил этот пестрый рыночный круговорот, что ни время, ни зной уже не казались такими уж важными. Дайон расслабилась и даже стала получать удовольствие, с интересом рассматривая все, что могло предложить это шумное место. Стража как-то незаметно превратилась в носильщиков, потому что у тех, что Адалия взяла с собой, уже не хватало рук. Дайон и Нира временами сочувственно поглядывали на широких в плечах мужчин. Беззлобно смеялись, глядя, как они недовольно сопят и тащат рулоны ткани и тюки с тщательно завернутыми покупками.
Внезапно взгляд девушки наткнулся на изображение скрещенных мечей. Вывеска, когда-то яркая, теперь изрядно выцвела, но все ж таки назначение лавки под ней не трудно было определить. Возликовав, что наконец нашла действительно что-то по душе, Дайон мельком взглянула на мать. Та приценивалась к бронзовым блюдам тонкой чеканки. Работа действительно была мастерская, и Адалия уже готова была начать торг с традиционных фраз, убеждая купца, что изделие не стоит запрашиваемых денег.
Девушка не захотела отвлекать ванни от столь азартного занятия. Увлекая Ниру за собой, в нетерпении стала раздвигать толпу локтями и направилась туда, где поверх голов и навесов лавочников виднелось нужное изображение. Кто-то толкнул в плечо, но Дайон не обратила внимание. До входа в оружейную лавку уже было недалеко, но тут девушка внезапно почувствовала легкое жжение. Мельком глянув на руку, обнаружила выше локтя не то царапину, не то порез. Впрочем, что там именно, рассмотреть не получилось: в глазах внезапно поплыло, а легкая тошнота стала быстро перерастать в головокружение и общую слабость. Проклятый солнцепек! Рука мгновенно отнялась, и онемение холодными искрами побежало к шее.
–Нира… – Голос сел до шепота. – Нира… мне нехорошо…
Сипло, с натугой. Никто не услышит. Заозиралась в поисках прислужницы. Снова толкнули, потом еще и еще. Странно, что она еще на ногах. Шаг, еще один. Неприятие собственно организма пугало до холодного пота. Шла словно по пояс в воде, как в кошмарном бреду, что сниться иногда по ночам. Когда хочешь кричать, а голоса нет. Когда нужно бежать как можно быстрее, а все, на что ты способен, просто тащиться, едва переставляя тяжеленные ноги.
Казалось, толпа швыряет ее как тряпичную куклу. Накидка слетела с головы и осталась лежать где-то на земле. Дайон хотела развернуться и пойти в ту сторону, где оставила мать. Где надежная охрана обступит ее со всех сторон, где паланкин, в котором можно прилечь. В тени…
Зэрхат! Как же плохо…
Не смотря на то, что тело необъяснимо быстро стало подводить, мысли все еще не затуманились. И Дайон вдруг остро осознала, что толпа обтекает ее. Вернее тех людей, что ненавязчиво идут рядом и слишком красноречиво не обращают на ее состояние никакого внимания.
–Даже не верится. – Раф не отрываясь смотрел на галеон царя, что величаво выходил из гавани. Маленькая и уже еле различимая на корме фигурка Астории обещала навсегда вот так вот впечататься в память. – Неужели я и вправду отдал ее?
–Не в первый раз, заметь. – Варл ткнул жнеца под бок. – Первый муж твоей сестры был замечательным человеком и искренне любил Асторию.
–Тогда я не ошибся. Очень хочу надеяться, что в этот раз я не ошибся тоже.
–Все будет хорошо. – Ванни Адалия помахала рукой кораблям, словно люди на них еще могли увидеть этот жест. – Я искренне желаю им счастья и очень рада, что судьба преподнесла нашей маленькой Астории такой подарок.
Раф сжал зубы. Как бы он ни желал того же, где-то внутри тонкими противными нотами звенело предчувствие. Чего? Он и сам не знал. Глянул на Дайон. Голубой шелк удивительно шел ей. Платье обозначало тоненькую фигурку, женственную с красивыми изгибами. И почему она все время норовит спрятать себя в мужскую одежду? Девушка молча смотрела на горизонт, где в дымке утра растворялись корабли. Какая-то притихшая, слишком молчаливая.
Подошел ближе. Непростительно смело взял дрогнувшую ладонь в свою. Адалия покосилась на дерзкого воспитанника, но предпочла не указывать на подорванные традиции. Раф понял ее немой укор, но ладонь не разжал. Что за нелепые предрассудки? Он официально заявил права на нее и не собирается никому уступать. А его сердце уже давно приросло. И если он хочет держать свою женщину за руку, он будет это делать. Тогда когда хочет, а не тогда, когда жрец позволит коснуться невесты.
–Ты чего?
Пожала плечами:
–Мне не по себе. Видела тяжелый сон, не выспалась. Поэтому, наверное.
–Что снилось?
–Не важно. – Опустила взгляд на сильную руку, что сжимала ее ладонь. – Ты ведь не оставишь меня?
–Что за вопрос, Дайон? – Жнец с тревогой вгляделся в девушку.
–Не оставишь? – В упор посмотрела в темные глаза.
–Как же? Оставишь тебя! – Иронично хмыкнул. – Твой талант ломать дрова для собственного костра поражает. Ты делаешь это с завидным постоянством, стоит только ослабить внимание. Так что нет. – Слегка наклонился и шепнул ей куда-то в висок. – Я никогда не оставлю тебя, пигалица. Иначе твой костер станет и моим тоже.
Губы Дайон растянулись в теплой и признательной улыбке, и она тут же отразилась в карих глазах Рафа, рассыпала веером черточки коротких морщинок под ними.
–Госпожа, ванни Адалия просила вас спуститься в атрий. – Прислужница замерла в поклоне у дверей.
–Подойди, Нира. Помоги мне с застежками.
Девушка приблизилась и ловкими движениями закончила облачение Дайон.
–Если бы моя воля, я бы никогда не влезала в эти тряпки. – Со вздохом произнесла наследница правящей пары и глянула на себя в зеркало. – Но статус, приличия… Кроме того, я подозреваю, что Рафу нравится, когда я в платье.
–Вы прекрасны, госпожа. – Нира собрала уже отросшие немного волосы и заколола их причудливой заколкой. – Думаю, даже в рубище ван Раф бросал бы на вас такие же взгляды.
Девушка прикусила губу, испугавшись, что сказала лишнее, но Дайон улыбнулась. Она и сама ловила их на себе. Замечала, как темнеют глаза Рафа, как отголоски чего-то голодного и хищного вспыхивают искрами в его глазах. И от них становится высоко и страшно внутри, но в тот же момент они пленяют и завораживают, сбивая дыхание и заставляя кончики ушей гореть.
Вспомнила, как в Анфре, однажды провалилась в глаза Рафа, забыв и где она, и кто она, потому что золотистые искры в его глазах закручивались манящим смерчем и плясали, словно бесы в безлунную ночь. Он тогда больно задел ее, отрезвив реальностью. Но даже сейчас, бессознательно улыбаясь своему отражению, она помнила, как разбегались ее мысли, стоило только посмотреть Рафу в глаза. Будто шустрые мальки на мелководье. Теперь Дайон ловила этот его взгляд и осознавала в такие моменты, что не только любима, но и желанна.
Его глаза, сейчас немного уставшие и вместе с тем какие-то живые, открытые. И нет в них той насмешливости и резкости, что обычно никогда не покидала Рафа за то время, что она его знала. И все же, что-то такое в этих глазах есть… что-то, что заставляет ходить по краю пропасти и замирать от каждого шага.
–Знаешь, Нира. – Дайон встретилась глазами с прислужницей в отражении. – Кажется, я безумно счастлива.
–А я безумно рада за свою госпожу. – Девушка широко улыбнулась, и Дайон ответила ей такой же улыбкой.
–Ты не знаешь, почему мама зовет меня?
–Хочет отправиться в торговые ряды. Паланкин уже готов.
Дайон закатила глаза и вздохнула, стараясь не замечать, как приподнятое настроение быстро теряет свою высокую планку. Она ненавидела рынки. А после определенных событий особенно. И пусть Архипелаг давно уже не торговал рабами, избавиться от ассоциаций не так-то просто…
–Я бы с удовольствием поехала верхом.
–Милая, – Адалия мягко тронула дочь за руку. – Давай хотя бы сегодня ты вспомнишь, кто ты и как подобает вести себя на людях.
–Я же надела платье! – Девушка досадливо огладила зеленоватый шелк.
Нира сдавленно хихикнула на такое заявление, за что Адалия тут же шикнула на нее.
–Дайон! Ванни твоего положения приличествует вести себя степенно, перемещаться по городу в паланкине, а не галопом на лошади. Быть скромной, но в тот же момент нести себя с достоинством, как и подобает наследнице, что примет на себя главенствующую роль в Сиртрате. Я знаю, ты живая и светскость раздражает, а эти рамки тяготят тебя, но ты – своеобразный символ для нашего народа, пример благообразия и воспитанности…
–Я поняла, поняла. Не продолжай, прошу. Скажи только, почему, имея трех домоуправов и немалое количество дворовых людей, мы едем в торговые ряды сами? Я спрашиваю не потому, что слишком заносчива для подобных дел. Но ведь тебе стоит только приказать, и торговцы сами придут на виллу со своими мулами и тюками. Если нужно, перевезут свои лавки к нам в сад.
Адалия усмехнулась той особенной усмешкой, которая бывает лишь у женщин, что прожили не один десяток лет в браке, у которых за плечами опыт и мудрость, приобретенная в семейной жизни. Да и в жизни вообще.
–Милая, ты забыла, что обещана Рафу? Скоро ты отрежешь прядь своих волос и возложишь ее на белый алтарь Сивеи. Замужняя женщина должна знать, как сделать уютным свой дом, чем накормить своего вана и как организовать торжество. Да, наше положение позволяет нам не заботиться о подобных вещах самостоятельно. Нет ничего проще, чем отдать распоряжение нужным людям и ждать результат.
Но тебе ли не знать, как шатко все? С любой высоты можно сверзнуться за мгновение и потерять привычный жизненный уклад. Поэтому ты должна знать, как вести хозяйство, где и что раздобыть, чтобы следующий день не был хуже предыдущего.
Дайон понимала, о чем говорит мать. Не так давно правящая пара Сиртрата была беглой и пряталась в пещерах вместе с другими простыми людьми, единственной заботой которых было накормить своих детей и знать, что они в безопасности.
Все действительно зыбко и непостоянно в этой жизни. И только богам известно, что ждет тебя на следующем вираже твоих дней. Может, он будет настолько крутым, что удержаться будет попросту невозможно и придется делать то, о чем и помыслить было нельзя. Дайон знала об этом не понаслышке, каждой жилкой своей, каждой мышцей убедилась в коварстве богов и непредсказуемости их затей…
–Кроме того, – Адалия прервала поток мыслей дочери. – Не так уж и плохо погулять по рынку в качестве развлечения.
Дайон поджала губы и, слегка отодвинув расшитую занавеску, принялась смотреть в окно. В паланкине было душно. Все эти подушки, драпировки, ткани, казалось, напрочь вытесняют изнутри весь воздух. А резные ставни окошек так и вовсе не пропускают ничего, кроме жары. Единственная причина, по которой она еще не выскочила наружу, предостерегающий взгляд матери. Он и сдерживал, и просил одновременно. Потому оставалось только тихо вздыхать, пытаясь скрыть раздражение и надеяться, что все это скоро закончится.
Прошло немного времени, и улицы стали менее петляющими и более широкими. Лошади охраны громко зацокали по мощеным мостовым, прогрохотали подковами по плитам площади возле Сиртрата. Чистый запах моря и холмов исчез, уступив место ароматам парков, специфическим запахам жилых кварталов, в которых смешалось все: и запахи фруктов, и кожаных мануфактур, и ароматы сдобы из булочных. И чем явственнее ощущалась эта смесь, тем ближе они продвигались к конечной цели.
Конечно, здешние торговые ряды не шли ни в какое сравнение с рынком в Анфре. Но стоило выйти из паланкина, как Дайон тут же ощутила всю специфичность этого места. Как-то разом дезориентировавшись от криков зазывал и маслено-услужливых улыбок купцов, она вцепилась в руку охранника, что помогал спуститься с приставной лестнички. Тут же пожалела, что не попросила Рафа поехать с ней. Впрочем, вряд ли он смог бы: еще с утра ее жнец уехал вместе с отцом в Сиртрат.
–Держитесь рядом! – Скомандовала Адалия, и послушная охрана сомкнулась вокруг женщин. Впрочем, не особо плотно, давая им возможность подойти к прилавкам, лавкам, посмотреть товар, поговорить с купцами.
Безусловно, воины знали свое дело, но Дайон отчего-то никак не могла отделаться от мысли, что вот сейчас на ее шее захлестнется петля, а руки снова скрутят кожаные ремни, чтобы она, как и десятки других, словно скот пошла на продажу.
Тряхнув головой, заставила себя расправить плечи и перестать загнанно озираться по сторонам. И со временем тревога прошла, а плохие мысли словно ветром сдуло, стоило только окунуться в ароматы специй, в круговорот цветастого шелка и разнообразие украшений, от блеска которых заискрилось в глазах. Дорогая утварь и совсем простенькие подвески, готовые одежды и накидки, отрезы шелка, выпечка, предметы мебели – и не скажешь, что не так давно юго-восточный округ переживал свои не самые лучшие времена. Торговля полностью восстановилась, лавки ломились от обилия товаров, а приветливые купцы явно искренне улыбались, потому что от барышей тяжелели кошельки.
Вот гончар крутит свой круг, и постепенно из бесформенного кома глины получается звонкий и ровный сосуд. Подмастерье живо засунет его вместе с другими в печь, а затем покроет глазурью и раскрасит всевозможно пестрыми узорами. Вот медники выбивают палочками дробь на своих блестящих изделиях – звон такой чистый, что сложно пройти мимо. А переплетения выбитых нитей такие тонкие и витиеватые, что глаз не оторвать.
В самом сердце базара акробаты совершают виртуозные вращения. Хрупкие мальчики и девочки, вертясь в невероятных прыжках под испуганные возгласы и вздохи зевак, опускаются в ждущие руки партнеров. Смелости и ловкости этих ребят можно только позавидовать. А вот и гадалка. Нарочито растягивая слова и придавая таинственности ничего не значащим фразам, мастерски вытягивает деньги у слишком доверчивых. Неподалеку – предсказатель в вычурной чалме, такой высокой и огромной, что непонятно, как его хрупкая шея выдерживает такой вес. Он погружён в медитацию, но если дать немного денег, то он может погадать на удачу – а ещё откроет, где продаются лучшие товары и назовёт им достойную цену. Сквозь ряды снуют разносчики с напитками, фруктами, сладостями; девушки, продающие цветы и ленты. И все это в гомоне сотен голосов, музыки, выкриков зазывал и полуденном зное, что сбивает своим жаром даже насекомых на лету и усиливает запахи этого места.
–Госпожа, покрой голову. – Нира заботливо укрыла оголенные плечи и голову девушки ярко вышитой накидкой. – Солнце печет. Как бы тебе плохо не стало.
Дайон приняла заботу, мельком мазнув по прислужнице отстраненным взглядом, пытаясь остановить внимание хоть на чем-нибудь, сосредоточиться, а вместе с тем и сориентироваться. Ванни Адалия одобрительно кивнула расторопной служанке, мысленно отметив, что нужно и Нире что-нибудь прикупить за старательность.
Сколько прошло времени, Дайон не знала, но минуты как-то быстро сложились не в один и даже не в два часа. Настолько закрутил этот пестрый рыночный круговорот, что ни время, ни зной уже не казались такими уж важными. Дайон расслабилась и даже стала получать удовольствие, с интересом рассматривая все, что могло предложить это шумное место. Стража как-то незаметно превратилась в носильщиков, потому что у тех, что Адалия взяла с собой, уже не хватало рук. Дайон и Нира временами сочувственно поглядывали на широких в плечах мужчин. Беззлобно смеялись, глядя, как они недовольно сопят и тащат рулоны ткани и тюки с тщательно завернутыми покупками.
Внезапно взгляд девушки наткнулся на изображение скрещенных мечей. Вывеска, когда-то яркая, теперь изрядно выцвела, но все ж таки назначение лавки под ней не трудно было определить. Возликовав, что наконец нашла действительно что-то по душе, Дайон мельком взглянула на мать. Та приценивалась к бронзовым блюдам тонкой чеканки. Работа действительно была мастерская, и Адалия уже готова была начать торг с традиционных фраз, убеждая купца, что изделие не стоит запрашиваемых денег.
Девушка не захотела отвлекать ванни от столь азартного занятия. Увлекая Ниру за собой, в нетерпении стала раздвигать толпу локтями и направилась туда, где поверх голов и навесов лавочников виднелось нужное изображение. Кто-то толкнул в плечо, но Дайон не обратила внимание. До входа в оружейную лавку уже было недалеко, но тут девушка внезапно почувствовала легкое жжение. Мельком глянув на руку, обнаружила выше локтя не то царапину, не то порез. Впрочем, что там именно, рассмотреть не получилось: в глазах внезапно поплыло, а легкая тошнота стала быстро перерастать в головокружение и общую слабость. Проклятый солнцепек! Рука мгновенно отнялась, и онемение холодными искрами побежало к шее.
–Нира… – Голос сел до шепота. – Нира… мне нехорошо…
Сипло, с натугой. Никто не услышит. Заозиралась в поисках прислужницы. Снова толкнули, потом еще и еще. Странно, что она еще на ногах. Шаг, еще один. Неприятие собственно организма пугало до холодного пота. Шла словно по пояс в воде, как в кошмарном бреду, что сниться иногда по ночам. Когда хочешь кричать, а голоса нет. Когда нужно бежать как можно быстрее, а все, на что ты способен, просто тащиться, едва переставляя тяжеленные ноги.
Казалось, толпа швыряет ее как тряпичную куклу. Накидка слетела с головы и осталась лежать где-то на земле. Дайон хотела развернуться и пойти в ту сторону, где оставила мать. Где надежная охрана обступит ее со всех сторон, где паланкин, в котором можно прилечь. В тени…
Зэрхат! Как же плохо…
Не смотря на то, что тело необъяснимо быстро стало подводить, мысли все еще не затуманились. И Дайон вдруг остро осознала, что толпа обтекает ее. Вернее тех людей, что ненавязчиво идут рядом и слишком красноречиво не обращают на ее состояние никакого внимания.
