- И я рада… - осторожно начала Кэм.
- …Корин, - подсказала та.
Тут подвижный взгляд посетительницы остановился на ширме с платьем. Она вскочила и протянула к нему руку:
- О, твоё прекрасное платье! Что с ним…
- Не трогай! – взвизгнула Кэм. Она не была до конца уверена, что аллерген выветрился даже после стирки, и совсем не хотела смотреть на то, как Корин будет корчиться, покрываясь гнойными пузырями.
Неправильно истолковав предупреждение, та отдернула руку и обиженно оттопырила губу.
- Прости. Ты, конечно, очень из-за него расстроена.
Кэм употребила бы другое слово, но не стала. Вместо этого она дружелюбно улыбнулась девушке:
- Корин…у меня всё ещё как в тумане. Никак не припомню, какой нынче день?
Губы Корин сложились удивлённым колечком, а через секунду её лицо приняло уже знакомое сочувствующее выражение:
- Пятое солнце третьей луны Златоноса, - с готовностью выпалила она.
Кэм обречённо вздохнула.
- А год?
- Тринадцать сотен и пятьдесят четыре года с момента ссоры Зрящей и Обиженного.
Отлично.
- Как далеко мы от Лондона?
- Лондона? – нахмурилась та. Но тут же печально вздохнула.
- Зачем ты меня дразнишь, Камилла!
Кэм поморщилась, её так не называли с детства.
- Ты же знаешь, я здесь с шести вёсен и помню лишь эти стены.
Тут она спохватилась, видимо, вспомнив, что говорит с пострадавшей:
- Ты ведь это помнишь?
Кэм ошеломлённо переваривала информацию.
- С шести лет?!
Корин кисло улыбнулась, но даже это ей шло.
- Четвёртая по счёту претендентка на наследство. Да, я просто чудовищная угроза!
«Чудовищная угроза» сейчас больше напоминала печального воробья. Такая и с комаром не справится.
Отослать в монастырь претендентку на наследство? Мда, похоже, глубинка оказалась глубже, чем она предполагала.
- Значит, ты тоже монахиня?
- Монахиня? – Корин звонко рассмеялась. – Боже упаси! Я, как и ты, воспитанница. При первой возможности, выскочу замуж и нарожаю супругу целый выводок, лишь бы никогда сюда больше не вернуться! О, Камилла! – глаза Корин загорелись. – Я чувствую, нет, знаю, что меня ждёт что-то лучшее и большее. Я не останусь здесь до конца дней, выберусь, чего бы мне это ни стоило! – её лицо приняло мечтательное выражение. – Увижу пять законных земель Квинтахейма, побываю в столице, объезжу все-все города, припаду к мощам Зрящей, я…
В этот момент дверь распахнулась, помешав подробному перечислению планов, и в комнату торжественно вплыло очередное серое платье. В нём помещалась величественного вида женщина. Одутловатые щёки подпирал накрахмаленный воротничок. На цепи толщиной с корабельный трос покачивался столь же внушительный крест, видимо, чтобы ни у кого не осталось сомнений в силе веры этой женщины. Нездорового цвета лицо плавно перетекало в колпак. С этой всё ясно: монахиня. При взгляде на волосы Кэм, лицо пришедшей побежало бурыми пятнами:
- Леди Корин, почему вы здесь в этот час? Леди Камилле следует отдыхать.
Голос у монахини был трубный, с одышкой.
Корин тут же вспорхнула с краешка кровати, незаметно пожала Кэм руку и шепнула:
- Встретимся на обычном месте, у бюста Уксусной, перед вечерней молитвой. Заодно расскажешь, зачем снова туда ходила.
- Ходила куда?
Но Корин уже отвернулась, сама покорность:
- Да, мать-настоятельница.
Она сделала грациозный поклон и выскочила за дверь. Кэм проводила её полным сожаления взглядом. Общество девушки нравилась ей куда больше нынешнего.
Тут она заметила в руках пришедшей массивную глиняную плошку, доверху наполненную комковатым клеем. Видимо, всё у этой дамы было массивным и основательным. Та тем временем тяжело опустилась на стул рядом с кроватью. Потом протянула руку и ощупала её волосы, видимо, надеясь, что мираж рассеется. Убедившись в материальности шевелюры, покачала головой.
- Это ничего, они ещё отрастут, - попыталась успокоить её Кэм.
Лучше б не пыталась. Поймав испепеляющий взгляд, тут же умолкла.
- Как некстати, - пробормотала монахиня. – Наконец, всё слажено, такая честь выпала, а тут это… Ну, да уговор от этого не должен перемениться. Не может перемениться.
Видимо, все сегодня сговорились интриговать и недоговаривать. При виде испорченного платья, мать-настоятельница помрачнела ещё больше.
- Ну, да сделанного не воротишь, - вздохнула она. - А теперь, дитя, пора подкрепиться!
С этими словами она одной рукой умело приподняла её на подушке, а другой поднесла к её рту ложку. Кэм в ужасе отшатнулась, сообразив, что та собирается скормить ей клей. Неудивительно, что они все здесь такого землистого цвета.
- Я не хочу…не голодна!
- Ну, конечно, хотите! Ну же, перестаньте, как маленькая.
Кэм набрала в лёгкие побольше воздуха для нового отказа, но коварная женщина воспользовалась этим и ловко пропихнула ложку ей в рот, при этом чуть не удушив. Липкий ком скользнул по пищеводу и тяжело брякнулся на дно желудка. Клей оказался злаковой кашей, которую, судя по вкусу, кто-то уже успел пожевать. Всё ещё слабая, Кэм оказалась беспомощной против такого натиска.
- Ну, вот и умница, - с удовлетворением сказала монахиня четверть часа спустя, выскребая остатки со стенок ей в рот. - А теперь поспите, дитя. Силы вам скоро понадобятся.
- Я не хочу спать, - промямлила Кэм с набитым ртом.
Ещё она хотела спросить, о каком важном событии все здесь толкуют, но не успела: её накрыло сонной волной, и веки смежились ещё прежде, чем мать-настоятельница вышла.
Когда она проснулась, за окном уже стемнело, и она была в комнате одна. Чувствовала она себя на порядок лучше. Может, не зря все твердят про пользу злаков? Как бы то ни было, пора отсюда выбираться.
И Кэм быстро выскользнула из кровати.
Хильда
После страшной команды человека-холма, эта звероподобная стая волной хлынула на Хильду и её односельчан. Всё закончилось очень быстро – никто из жителей деревни не был вооружён.
Калеб, с напряжённым лицом, шагнул вперёд, заслонив Хильду. Один из нападавших сделал снизу замах крюком. Оружие со страшным свистом рассекло воздух, вошло в его нижнюю челюсть и с тошнотворным хрустом застряло внутри. Калеб, всё такой же серьёзный, упал на колени, а потом тяжёло повалился навзничь, придавив Хильду к пыльной дороге. Убийца изрыгнул какое-то ругательство и, уперевшись в его лицо ногой, выдернул омерзительно чпокнувший багровый крюк.
Хильда лежала и никак не могла освободиться из-под Калеба. Она едва дышала, а глаза застилала красная пелена. Вскоре дорогу вокруг усеяли тела. Дальше всех успел отбежать сын кузнеца, Сверр, прежде чем цепные ядра перебили ему хребет.
Когда с мужчинами было покончено, нападавшие сбили воющих от ужаса женщин и детей в круг. Руки им связали и продели общую верёвку. Теперь, если бы один из них попытался убежать, то потащил бы за собой остальных. Кто-то увидел скорчившуюся Хильду. Пнув тело Калеба, он рывком поставил её на ноги, едва не оторвав руку. Её связали вместе с остальными.
Один из полулюдей обернулся к человеку-холму, и прошамкал:
- Готово, Дикий, бабы связаны.
На лице Дикого вмиг вздулись похожие на верёвки вены. Он схватил говорившего за горло одной рукой и приподнял над землёй, так что его ноги задёргались на уровне Хильдиных глаз.
- Сколько раз повторять, Косматый: зови меня «лорд Оттар»! Ещё пара сотен голов этого скота, – кивок в их сторону, – и уже никто не посмеет называть нас «Отбросами». Я буду милордом, а вы моей гвардией. Так что привыкай быть гвардейцем, ублюдок!
Совершенно лысый Косматый уже начал синеть. Дикий разжал пальцы, и тот кульком плюхнулся в пыль. Хильда тут же решила тоже называть его про себя «лорд Оттар» - а то вдруг он и мысли умеет слышать? Обернувшись к остальным, он прорычал:
- Чего вылупились! Ждёте второго пришествия Обиженного? Гоните это стадо в Хоупвиль, да поживее, пока они не начали дохнуть в дороге. За падаль нам никто не заплатит!
- Пошла! - кто-то толкнул Хильду, и она едва не шлёпнулась на живот.
Они снова выстроились в цепочку и потянулись вперёд, оставив мёртвые тела на земле. Хильда оборачивалась на неестественно лежащего Калеба до тех пор, пока он не превратился в малюсенькую точку на дороге. По щекам бежало что-то горячее, горькой солью стекая в рот.
Кэм
После долгого лежания мышцы ныли, а голова кружилась. Оглядевшись в поисках своей заплечной сумки, Кэм нигде её не обнаружила. Похоже, та осталась в примерочной вместе с поддельным паспортом и настоящим бумажником.
Комната, как выяснилось, соединялась ещё с одним помещением, поменьше, наверное, молельней: в её центре стояла статуя молодой женщины и весьма своеобразная, надо сказать. Изваяние протягивало вперёд левую руку, словно ощупывая ею темноту, а ладонью правой закрывало себе глаза. Вопреки всем законам физики, на каменном лице лежал тёплый розоватый отсвет, делая его похожим на живое. Кэм проследила траекторию левой руки, и странность объяснилась. В противоположной стене имелась ниша с каменной чашей. Сосуд был до краёв наполнен воском, в котором плавал горящий лоскут. Он и создавал иллюзию. Поёжившись при мысли о таком мрачном соседстве, Кэм поспешила обратно в комнату.
Итак, чтобы отсюда выбраться, ей нужна помощь. Все сёстры и мать-настоятельница отпадают, значит, Корин. Нужно найти её! Как это она сказала? «Встретимся у бюста Уксусной, перед вечерней молитвой».
Надеясь, что время вечерней молитвы ещё не настало, Кэм заозиралась в поисках одежды. В сундуке за ширмой обнаружилась парочка платьев всех оттенков серого. Она быстро натянула одно из них, замешкавшись со шнуровкой на спине, и впрыгнула в матерчатые туфли, заботливо сложенные у изножья кровати. Возле двери она замерла, прислушиваясь. Снаружи не доносилось ни звука, и Кэм тихонько потянула ручку на себя. Дверь с порадовавшей лёгкостью поддалась, но в последний миг предательски крякнула, закончив на протяжной визгливой ноте. Кэм выскочила в тёмный коридор, который тянулся в обе стороны. От каменных стен исходил холод, а по ногам нещадно сквозило. Зря она не догадалась поискать в комнате тёплую одежду! Но времени возвращаться не было: где-то хлопнула дверь, послышались шаги, кто-то, кряхтя, направился в её сторону. Она наугад кинулась влево. Каменная кишка несколько раз изогнулась, а потом резко закончилась, выплюнув её в промозглый вечерний воздух.
Кэм очутилась в крытой арочной галерее, с четырёх сторон окружавшей внутренний дворик с садом. Рассудив, что беглянке не стоит расхаживать у всех на виду, Она подобрала подол и сиганула через низкое ограждение в сад. В тени фруктовых деревьев ей сразу стало спокойнее. А ещё снаружи оказалось куда теплее, чем в помещении. Едва она успела затаиться, как по галерее проплыло несколько монахинь. Все они держались стен, не занимая середины прохода, и двигались так бесшумно, будто стеснялись звука собственных шагов.
Выждав ещё какое-то время, Кэм решила обследовать своё убежище. Помимо финиковых и сливовых деревьев, в саду росли незнакомые удушающе ароматные цветы и плоды, и имелось несколько каменных скамеек, поддерживаемых щекастыми херувимами. В четырёх концах дворика белели мраморные бюсты. Похоже, ей, наконец, повезло. Где, как не здесь, искать бюст Уксусной, кем бы она ни была!
Кэм поочерёдно приблизилась к каждому изваянию, стараясь держаться в тени. Судя по полустёртым датам, уже знакомым головным уборам и преисполненным собственной значимости лицам, в камне были запечатлены предыдущие матери-настоятельницы, похожие, как родные сестры. Все, кроме последней: желчное лицо морщилось, как от вони, а дата была самой ранней. Похоже, она нашла первую мать-настоятельницу.
- Камилла! Ну, наконец-то! – заговорила статуя, и сердце Кэм чуть не выпрыгнуло из гортани.
В следующую секунду она сообразила, что статуя заговорила голосом Корин, а потом от ближайшей колонны отделилась тень. Тёмный плащ делал девушку похожей на лесного эльфа, а выпирающий капюшон указывал на трудности, с которыми она столкнулась, запихивая в него причёску.
- Я уже думала, ты отравилась кашей матери-настоятельницы! – узкая ладошка потащила её в дальний угол двора. – Времени мало, скоро начнётся служба за души поцелованных Чёрной.
- Я заблудилась, - пробормотала Кэм и, поймав удивлённый взгляд воспитанницы, добавила. – Ну, я же почти ничего не помню…
- Ах, да!
Угол, к которому они направлялись, примыкал к северной стене здания и утопал в густой тени. Видя, что Корин и не думает останавливаться, Кэм попыталась сбавить шаг, но девушка настойчиво тянула её прямо в увитую ползучим кустарником кладку.
- Корин…
Так и не успев остановиться, она зажмурилась и сжалась в ожидании удара, но вместо него почувствовала на лице и одежде неприятно-влажное прикосновение вьющегося растения, и они очутилась в крошечном тёмном помещении.
Откуда-то слева доносились приглушенные голоса, звон куханной утвари, невнятное бульканье и звук ударов чего-то металлического обо что-то деревянное. Монастырская кухня. Но Корин повела её дальше, сквозь узкий проход, и вниз по ступеням. Потом отворила небольшую дверь, увлекла её туда и снова плотно прикрыла.
В нос ударил сырой запах плесени и перебродившего винограда. Кэм зажмурилась и досчитала до десяти, а когда открыла глаза, помещение уже не казалось таким тёмным. Примерно шесть на восемь метров, низкий потолок и проступающие силуэты цилиндрической формы.
- Мы в винном погребе? – удивилась она.
- Где же ещё? – беспечно отозвалась Корин и, кряхтя, упёрлась кулачками в дальнюю стену. – Помоги!
- Что ты делаешь… - начала было Кэм, но тут раздался скрип, и образовалась щель.
Сообразив, что перед ней ещё одна дверь, она поспешила на помощь. Через минуту она уже стояла за монастырской оградой, изумлённо озираясь по сторонам. Кругом их обступал лес.
- То есть всё это время ты могла спокойно выйти из монастыря?
Корин пожала плечами:
- И куда бы я пошла? Вернуться домой я не могу, да и толком не помню, где мой дом. Чёрная пока до нас здесь не добралась, а ускорять встречу с ней, отправляясь в деревню, я не собираюсь. Попадаться в руки Обиженных в наряде ордена Зрящей - тоже. Да, и что хорошего в том, чтобы быть беглянкой? Нет уж! Отсюда я выйду только через главный вход, под руку с будущим супругом и торжественные звуки волынки. Чтобы лица всех этих жаб перелопались от зависти! – она хохотнула, но тут же снова сделалась серьёзной.
- Помнишь, что я тебе недавно говорила про мужа и выводок…кажется, мне скоро будет, что тебе рассказать…Но об этом позже, - застенчиво закончила она.
- Тогда зачем ты меня сюда привела?
- Поговорить вдали от любопытных ушей, конечно! – Корин сделала эффектную паузу, а потом выпалила:
- Камилла, час назад в монастырь прибыл гость!
Девушка аж подпрыгнула от новости, которую сама же и сообщила. Наверное, появление мужчины в монастыре – это целое событие, но Кэм было не до местных сплетен.
- Расскажешь о нём как-нибудь потом. А сейчас мне нужно знать, где ближайший населенный пункт?
- Камилла, - поразилась та, - особый гость.
- Про особого тоже потом…
- Да нет же, - снова перебила Корин, - ты не поняла: он приехал за тобой!
Вот теперь Кэм была вся внимание. Она больше не хотела ни к кому в гости.
- Но я здесь никого не знаю! Кто он?
-
- …Корин, - подсказала та.
Тут подвижный взгляд посетительницы остановился на ширме с платьем. Она вскочила и протянула к нему руку:
- О, твоё прекрасное платье! Что с ним…
- Не трогай! – взвизгнула Кэм. Она не была до конца уверена, что аллерген выветрился даже после стирки, и совсем не хотела смотреть на то, как Корин будет корчиться, покрываясь гнойными пузырями.
Неправильно истолковав предупреждение, та отдернула руку и обиженно оттопырила губу.
- Прости. Ты, конечно, очень из-за него расстроена.
Кэм употребила бы другое слово, но не стала. Вместо этого она дружелюбно улыбнулась девушке:
- Корин…у меня всё ещё как в тумане. Никак не припомню, какой нынче день?
Губы Корин сложились удивлённым колечком, а через секунду её лицо приняло уже знакомое сочувствующее выражение:
- Пятое солнце третьей луны Златоноса, - с готовностью выпалила она.
Кэм обречённо вздохнула.
- А год?
- Тринадцать сотен и пятьдесят четыре года с момента ссоры Зрящей и Обиженного.
Отлично.
- Как далеко мы от Лондона?
- Лондона? – нахмурилась та. Но тут же печально вздохнула.
- Зачем ты меня дразнишь, Камилла!
Кэм поморщилась, её так не называли с детства.
- Ты же знаешь, я здесь с шести вёсен и помню лишь эти стены.
Тут она спохватилась, видимо, вспомнив, что говорит с пострадавшей:
- Ты ведь это помнишь?
Кэм ошеломлённо переваривала информацию.
- С шести лет?!
Корин кисло улыбнулась, но даже это ей шло.
- Четвёртая по счёту претендентка на наследство. Да, я просто чудовищная угроза!
«Чудовищная угроза» сейчас больше напоминала печального воробья. Такая и с комаром не справится.
Отослать в монастырь претендентку на наследство? Мда, похоже, глубинка оказалась глубже, чем она предполагала.
- Значит, ты тоже монахиня?
- Монахиня? – Корин звонко рассмеялась. – Боже упаси! Я, как и ты, воспитанница. При первой возможности, выскочу замуж и нарожаю супругу целый выводок, лишь бы никогда сюда больше не вернуться! О, Камилла! – глаза Корин загорелись. – Я чувствую, нет, знаю, что меня ждёт что-то лучшее и большее. Я не останусь здесь до конца дней, выберусь, чего бы мне это ни стоило! – её лицо приняло мечтательное выражение. – Увижу пять законных земель Квинтахейма, побываю в столице, объезжу все-все города, припаду к мощам Зрящей, я…
В этот момент дверь распахнулась, помешав подробному перечислению планов, и в комнату торжественно вплыло очередное серое платье. В нём помещалась величественного вида женщина. Одутловатые щёки подпирал накрахмаленный воротничок. На цепи толщиной с корабельный трос покачивался столь же внушительный крест, видимо, чтобы ни у кого не осталось сомнений в силе веры этой женщины. Нездорового цвета лицо плавно перетекало в колпак. С этой всё ясно: монахиня. При взгляде на волосы Кэм, лицо пришедшей побежало бурыми пятнами:
- Леди Корин, почему вы здесь в этот час? Леди Камилле следует отдыхать.
Голос у монахини был трубный, с одышкой.
Корин тут же вспорхнула с краешка кровати, незаметно пожала Кэм руку и шепнула:
- Встретимся на обычном месте, у бюста Уксусной, перед вечерней молитвой. Заодно расскажешь, зачем снова туда ходила.
- Ходила куда?
Но Корин уже отвернулась, сама покорность:
- Да, мать-настоятельница.
Она сделала грациозный поклон и выскочила за дверь. Кэм проводила её полным сожаления взглядом. Общество девушки нравилась ей куда больше нынешнего.
Тут она заметила в руках пришедшей массивную глиняную плошку, доверху наполненную комковатым клеем. Видимо, всё у этой дамы было массивным и основательным. Та тем временем тяжело опустилась на стул рядом с кроватью. Потом протянула руку и ощупала её волосы, видимо, надеясь, что мираж рассеется. Убедившись в материальности шевелюры, покачала головой.
- Это ничего, они ещё отрастут, - попыталась успокоить её Кэм.
Лучше б не пыталась. Поймав испепеляющий взгляд, тут же умолкла.
- Как некстати, - пробормотала монахиня. – Наконец, всё слажено, такая честь выпала, а тут это… Ну, да уговор от этого не должен перемениться. Не может перемениться.
Видимо, все сегодня сговорились интриговать и недоговаривать. При виде испорченного платья, мать-настоятельница помрачнела ещё больше.
- Ну, да сделанного не воротишь, - вздохнула она. - А теперь, дитя, пора подкрепиться!
С этими словами она одной рукой умело приподняла её на подушке, а другой поднесла к её рту ложку. Кэм в ужасе отшатнулась, сообразив, что та собирается скормить ей клей. Неудивительно, что они все здесь такого землистого цвета.
- Я не хочу…не голодна!
- Ну, конечно, хотите! Ну же, перестаньте, как маленькая.
Кэм набрала в лёгкие побольше воздуха для нового отказа, но коварная женщина воспользовалась этим и ловко пропихнула ложку ей в рот, при этом чуть не удушив. Липкий ком скользнул по пищеводу и тяжело брякнулся на дно желудка. Клей оказался злаковой кашей, которую, судя по вкусу, кто-то уже успел пожевать. Всё ещё слабая, Кэм оказалась беспомощной против такого натиска.
- Ну, вот и умница, - с удовлетворением сказала монахиня четверть часа спустя, выскребая остатки со стенок ей в рот. - А теперь поспите, дитя. Силы вам скоро понадобятся.
- Я не хочу спать, - промямлила Кэм с набитым ртом.
Ещё она хотела спросить, о каком важном событии все здесь толкуют, но не успела: её накрыло сонной волной, и веки смежились ещё прежде, чем мать-настоятельница вышла.
Когда она проснулась, за окном уже стемнело, и она была в комнате одна. Чувствовала она себя на порядок лучше. Может, не зря все твердят про пользу злаков? Как бы то ни было, пора отсюда выбираться.
И Кэм быстро выскользнула из кровати.
Хильда
После страшной команды человека-холма, эта звероподобная стая волной хлынула на Хильду и её односельчан. Всё закончилось очень быстро – никто из жителей деревни не был вооружён.
Калеб, с напряжённым лицом, шагнул вперёд, заслонив Хильду. Один из нападавших сделал снизу замах крюком. Оружие со страшным свистом рассекло воздух, вошло в его нижнюю челюсть и с тошнотворным хрустом застряло внутри. Калеб, всё такой же серьёзный, упал на колени, а потом тяжёло повалился навзничь, придавив Хильду к пыльной дороге. Убийца изрыгнул какое-то ругательство и, уперевшись в его лицо ногой, выдернул омерзительно чпокнувший багровый крюк.
Хильда лежала и никак не могла освободиться из-под Калеба. Она едва дышала, а глаза застилала красная пелена. Вскоре дорогу вокруг усеяли тела. Дальше всех успел отбежать сын кузнеца, Сверр, прежде чем цепные ядра перебили ему хребет.
Когда с мужчинами было покончено, нападавшие сбили воющих от ужаса женщин и детей в круг. Руки им связали и продели общую верёвку. Теперь, если бы один из них попытался убежать, то потащил бы за собой остальных. Кто-то увидел скорчившуюся Хильду. Пнув тело Калеба, он рывком поставил её на ноги, едва не оторвав руку. Её связали вместе с остальными.
Один из полулюдей обернулся к человеку-холму, и прошамкал:
- Готово, Дикий, бабы связаны.
На лице Дикого вмиг вздулись похожие на верёвки вены. Он схватил говорившего за горло одной рукой и приподнял над землёй, так что его ноги задёргались на уровне Хильдиных глаз.
- Сколько раз повторять, Косматый: зови меня «лорд Оттар»! Ещё пара сотен голов этого скота, – кивок в их сторону, – и уже никто не посмеет называть нас «Отбросами». Я буду милордом, а вы моей гвардией. Так что привыкай быть гвардейцем, ублюдок!
Совершенно лысый Косматый уже начал синеть. Дикий разжал пальцы, и тот кульком плюхнулся в пыль. Хильда тут же решила тоже называть его про себя «лорд Оттар» - а то вдруг он и мысли умеет слышать? Обернувшись к остальным, он прорычал:
- Чего вылупились! Ждёте второго пришествия Обиженного? Гоните это стадо в Хоупвиль, да поживее, пока они не начали дохнуть в дороге. За падаль нам никто не заплатит!
- Пошла! - кто-то толкнул Хильду, и она едва не шлёпнулась на живот.
Они снова выстроились в цепочку и потянулись вперёд, оставив мёртвые тела на земле. Хильда оборачивалась на неестественно лежащего Калеба до тех пор, пока он не превратился в малюсенькую точку на дороге. По щекам бежало что-то горячее, горькой солью стекая в рот.
Кэм
После долгого лежания мышцы ныли, а голова кружилась. Оглядевшись в поисках своей заплечной сумки, Кэм нигде её не обнаружила. Похоже, та осталась в примерочной вместе с поддельным паспортом и настоящим бумажником.
Комната, как выяснилось, соединялась ещё с одним помещением, поменьше, наверное, молельней: в её центре стояла статуя молодой женщины и весьма своеобразная, надо сказать. Изваяние протягивало вперёд левую руку, словно ощупывая ею темноту, а ладонью правой закрывало себе глаза. Вопреки всем законам физики, на каменном лице лежал тёплый розоватый отсвет, делая его похожим на живое. Кэм проследила траекторию левой руки, и странность объяснилась. В противоположной стене имелась ниша с каменной чашей. Сосуд был до краёв наполнен воском, в котором плавал горящий лоскут. Он и создавал иллюзию. Поёжившись при мысли о таком мрачном соседстве, Кэм поспешила обратно в комнату.
Итак, чтобы отсюда выбраться, ей нужна помощь. Все сёстры и мать-настоятельница отпадают, значит, Корин. Нужно найти её! Как это она сказала? «Встретимся у бюста Уксусной, перед вечерней молитвой».
Надеясь, что время вечерней молитвы ещё не настало, Кэм заозиралась в поисках одежды. В сундуке за ширмой обнаружилась парочка платьев всех оттенков серого. Она быстро натянула одно из них, замешкавшись со шнуровкой на спине, и впрыгнула в матерчатые туфли, заботливо сложенные у изножья кровати. Возле двери она замерла, прислушиваясь. Снаружи не доносилось ни звука, и Кэм тихонько потянула ручку на себя. Дверь с порадовавшей лёгкостью поддалась, но в последний миг предательски крякнула, закончив на протяжной визгливой ноте. Кэм выскочила в тёмный коридор, который тянулся в обе стороны. От каменных стен исходил холод, а по ногам нещадно сквозило. Зря она не догадалась поискать в комнате тёплую одежду! Но времени возвращаться не было: где-то хлопнула дверь, послышались шаги, кто-то, кряхтя, направился в её сторону. Она наугад кинулась влево. Каменная кишка несколько раз изогнулась, а потом резко закончилась, выплюнув её в промозглый вечерний воздух.
Кэм очутилась в крытой арочной галерее, с четырёх сторон окружавшей внутренний дворик с садом. Рассудив, что беглянке не стоит расхаживать у всех на виду, Она подобрала подол и сиганула через низкое ограждение в сад. В тени фруктовых деревьев ей сразу стало спокойнее. А ещё снаружи оказалось куда теплее, чем в помещении. Едва она успела затаиться, как по галерее проплыло несколько монахинь. Все они держались стен, не занимая середины прохода, и двигались так бесшумно, будто стеснялись звука собственных шагов.
Выждав ещё какое-то время, Кэм решила обследовать своё убежище. Помимо финиковых и сливовых деревьев, в саду росли незнакомые удушающе ароматные цветы и плоды, и имелось несколько каменных скамеек, поддерживаемых щекастыми херувимами. В четырёх концах дворика белели мраморные бюсты. Похоже, ей, наконец, повезло. Где, как не здесь, искать бюст Уксусной, кем бы она ни была!
Кэм поочерёдно приблизилась к каждому изваянию, стараясь держаться в тени. Судя по полустёртым датам, уже знакомым головным уборам и преисполненным собственной значимости лицам, в камне были запечатлены предыдущие матери-настоятельницы, похожие, как родные сестры. Все, кроме последней: желчное лицо морщилось, как от вони, а дата была самой ранней. Похоже, она нашла первую мать-настоятельницу.
- Камилла! Ну, наконец-то! – заговорила статуя, и сердце Кэм чуть не выпрыгнуло из гортани.
В следующую секунду она сообразила, что статуя заговорила голосом Корин, а потом от ближайшей колонны отделилась тень. Тёмный плащ делал девушку похожей на лесного эльфа, а выпирающий капюшон указывал на трудности, с которыми она столкнулась, запихивая в него причёску.
- Я уже думала, ты отравилась кашей матери-настоятельницы! – узкая ладошка потащила её в дальний угол двора. – Времени мало, скоро начнётся служба за души поцелованных Чёрной.
- Я заблудилась, - пробормотала Кэм и, поймав удивлённый взгляд воспитанницы, добавила. – Ну, я же почти ничего не помню…
- Ах, да!
Угол, к которому они направлялись, примыкал к северной стене здания и утопал в густой тени. Видя, что Корин и не думает останавливаться, Кэм попыталась сбавить шаг, но девушка настойчиво тянула её прямо в увитую ползучим кустарником кладку.
- Корин…
Так и не успев остановиться, она зажмурилась и сжалась в ожидании удара, но вместо него почувствовала на лице и одежде неприятно-влажное прикосновение вьющегося растения, и они очутилась в крошечном тёмном помещении.
Откуда-то слева доносились приглушенные голоса, звон куханной утвари, невнятное бульканье и звук ударов чего-то металлического обо что-то деревянное. Монастырская кухня. Но Корин повела её дальше, сквозь узкий проход, и вниз по ступеням. Потом отворила небольшую дверь, увлекла её туда и снова плотно прикрыла.
В нос ударил сырой запах плесени и перебродившего винограда. Кэм зажмурилась и досчитала до десяти, а когда открыла глаза, помещение уже не казалось таким тёмным. Примерно шесть на восемь метров, низкий потолок и проступающие силуэты цилиндрической формы.
- Мы в винном погребе? – удивилась она.
- Где же ещё? – беспечно отозвалась Корин и, кряхтя, упёрлась кулачками в дальнюю стену. – Помоги!
- Что ты делаешь… - начала было Кэм, но тут раздался скрип, и образовалась щель.
Сообразив, что перед ней ещё одна дверь, она поспешила на помощь. Через минуту она уже стояла за монастырской оградой, изумлённо озираясь по сторонам. Кругом их обступал лес.
- То есть всё это время ты могла спокойно выйти из монастыря?
Корин пожала плечами:
- И куда бы я пошла? Вернуться домой я не могу, да и толком не помню, где мой дом. Чёрная пока до нас здесь не добралась, а ускорять встречу с ней, отправляясь в деревню, я не собираюсь. Попадаться в руки Обиженных в наряде ордена Зрящей - тоже. Да, и что хорошего в том, чтобы быть беглянкой? Нет уж! Отсюда я выйду только через главный вход, под руку с будущим супругом и торжественные звуки волынки. Чтобы лица всех этих жаб перелопались от зависти! – она хохотнула, но тут же снова сделалась серьёзной.
- Помнишь, что я тебе недавно говорила про мужа и выводок…кажется, мне скоро будет, что тебе рассказать…Но об этом позже, - застенчиво закончила она.
- Тогда зачем ты меня сюда привела?
- Поговорить вдали от любопытных ушей, конечно! – Корин сделала эффектную паузу, а потом выпалила:
- Камилла, час назад в монастырь прибыл гость!
Девушка аж подпрыгнула от новости, которую сама же и сообщила. Наверное, появление мужчины в монастыре – это целое событие, но Кэм было не до местных сплетен.
- Расскажешь о нём как-нибудь потом. А сейчас мне нужно знать, где ближайший населенный пункт?
- Камилла, - поразилась та, - особый гость.
- Про особого тоже потом…
- Да нет же, - снова перебила Корин, - ты не поняла: он приехал за тобой!
Вот теперь Кэм была вся внимание. Она больше не хотела ни к кому в гости.
- Но я здесь никого не знаю! Кто он?
-
