Ну, учитывая, что мать-настоятельница приказала затопить зимнюю приёмную… - Корин хитро подмигнула, - думаю, можно с уверенностью сказать: ты дождалась! – она радостно подпрыгнула и затараторила, - Я видела его лишь с верхней галереи. Он прибыл верхом, один. Может, остальные приедут позже? И как же свита? Непременно должна быть свита и волынки!
- Остальные? Верхом?!
Приняв это восклицание за поощрение, Корин продолжила рассыпаться в щебетании:
- Тебе, конечно, не терпится узнать подробности, но я не видела лица! Знаю только, что он высок, на две с половиной головы выше матери-настоятельницы, и темноволос. Впрочем, он ведь всего лишь гонец, - она нацепила презрительную мину, но тут же встряхнула головой и схватила Кэм за руки. - Камилла, обещай мне одну вещь! Обещай, что не забудешь про меня! Помнишь, мы ведь хотели уехать вместе. Ты всегда говорила, что не согласишься уехать отсюда без меня, правда? А я не уеду без тебя.
Сердце Кэм вдруг сжалось при виде такой беспомощности. Она хотела сказать в ответ что-то ободряющее, но тут раздался глухой заунывный удар. Колокол.
Корин встрепенулась.
- Звонят к вечерне! Пора!
- Постой, Корин. Ты меня до этого спросила, зачем я снова туда ходила. Куда туда? И о какой комнате шла речь? Где меня нашли?
Ещё один колокольный удар. Корин заторопилась:
- Потом-потом, ещё успеем договорить после службы.
Они вернулись тем же путём, каким и пришли. Уже во внутреннем дворе девушка обернулась и робко ей улыбнулась:
- Может, скоро волынка будет играть нам обеим!
Над головой раздалось трубное кряканье, и Кэм не сразу поняла, что оно облеклось в её имя. Её звала мать-настоятельница. Женщина стояла между колоннами, бордовая от натуги и недовольства.
- Леди Камилла, где вы пропадали? У меня к вам важный разговор, жду вас в зимней приёмной. И поторопитесь.
Заметив Корин, она осеклась, а её богатое на оттенки лицо ещё больше потемнело.
- А вам, леди Корин, следует поспешить в храм. Служба уже начинается.
Корин упорхнула, а Кэм шагнула к монахине, за спиной которой колыхался покорный силуэт одной из сестёр. Та удивлённо вздёрнула брови.
- Не в этом наряде, разумеется. Поднимитесь к себе и наденьте поправленное сёстрами платье.
Кэм стиснула зубы.
- Мать…настоятельница, - непривычное обращение далось нелегко, - это лучше сидит по фигуре.
- Даже не обсуждается, - отрезала та. – Если вы его не наденете, это воспримут, как знак неуважения. Сестра Магда вас проводит.
Кэм не знала, каким образом чья-то гордость может пострадать от фасона её платья, но по опыту с кашей знала: спорить бесполезно.
Тень за спиной матери-настоятельницы (очевидно, та самая сестра Магда) отделилась и беззвучно поплыла по галерее рядом с Кэм. Им навстречу несколько раз попадались спешившие на службу монахини и девушки с почти такими же пышными, как у Корин, причёсками. Они поглядывали на её волосы и возбуждённо перешёптывались. Оно и понятно: на их фоне Кэм смотрелась почти лысой.
Сестра Магда помогла ей с платьем. Прежде чем его надеть, Кэм с опаской потёрла краешек ткани о кожу, но ничего не произошло. Похоже, аллерген отстирался. Памятуя о холоде, она накинула плащ, и вскоре уже стояла перед высокими резными дверями. Сестра тихонько постучала и пропустила её вперёд.
Приёмная оказалась просторной, довольно светлой, и, в сравнении с остальной аскетичной обстановкой монастыря, почти нарядной. Светло и тепло в ней было от потрескивающего камина, металлических светильников на стенах и шкур на полу. Мебель состояла из длинной лавки вдоль стены, приземистого столика с фруктовой вазой, нескольких стульев с прямыми спинками и большого письменного стола из полированного дуба. За ним, как на троне, восседала мать-настоятельница.
Но всё внимание Кэм сосредоточилось на человеке, который стоял у камина, спиной к ней. При её появлении, он обернулся. Гость оказался совсем не привлекательным: высокий и темноволосый, как и сказала Корин, но с тяжёлой челюстью и крупными руками, из-за чего верхняя часть туловища казалась непропорционально массивной. Его широко расставленные глаза были водянисто-зелёными, настолько светлыми, что, казалось, радужку от белка отделял только ободок. Плоское лицо незнакомца было изрыто глубокими оспинными рубцами, придавая ему сходство с помятой картофелиной. Оно абсолютно ничего не выражало. В одежде схлестнулись кожа и железо: ноги были обуты в высокие дорожные сапоги, на бедре висел шлем с гребнем из заострённых металлических пластин, а плащ доходил до колен и крепился на плече круглой серебряной пряжкой. Каждое движение незнакомца сопровождалось бряцанием, как если бы он был сплошь увешан монетами. От всей фигуры исходила угрюмая мощь.
Кэм похолодела, когда блёклые глаза скользнули по её волосам и задержались на починенном платье. Но его лицо при этом осталось бесстрастным.
Мать настоятельница, которая тоже заметила этот взгляд, поспешила прервать паузу.
- А вот и вы, дитя, - излишне радушно обратилась она к Кэм и даже сделала попытку привстать навстречу, что при её комплекции ограничилось прыжком на стуле. Кэм, в свою очередь, изобразила поклон, который подсмотрела у Корин.
– Сестра Магда, - настоятельница глянула поверх её плеча, - принесите-ка нам ещё бараньего жира, светильники вот-вот погаснут.
Сестра Магда, которая обставила бы любого ниндзя в искусстве бесшумных передвижений, немедленно выскользнула за дверь.
- Подойдите ближе, дитя, не бойтесь. Перед вами посланец лорда Эмерика Норгарда, сэр Хоук.
Последнее слово мать-настоятельница выговорила с неодобрением человека, впервые столкнувшегося с отсутствием у другого человека фамилии.
- Просто Хоук. Не сэр, - проскрежетал гость.
Голос у него оказался низким и хриплым, как если бы хозяин редко им пользовался. Он дёрнул головой в сторону Кэм, что, вероятно, означало поклон. Судя по выпученным глазам матери-настоятельницы, с замечанием она сегодня также столкнулась впервые. После секундного замешательства она продолжила:
- Итак…гхм.. мистер Хоук прибыл сюда, чтобы доставить вас в замок лорда Норгарда. Эту ночь он проведёт под нашей крышей. А наутро вы отправитесь в путь. С ним вы будете в полной безопасности, - последнее слово мать-настоятельница особенно подчеркнула.
- В путь?! О, нет-нет! Я только начала привыкать к этим стенам…да, и ваша чудесная злаковая каша!
- Пусть покажет, - перебил гость.
- Что вы сказали, сын мой?
- Доказательство. Что это она.
Распространённые предложения явно не были коньком «просто Хоука».
- Не думаете же вы, что я намерена обмануть… - угрожающе начала монахиня.
- Доказательство, - бесстрастно повторил гость.
Из ноздрей женщины разве что пар не валил, когда она обернулась к Кэм и до жути мягким голосом произнесла:
- Что ж, дитя, покажите их мистеру Хоуку.
Кэм растерялась.
- Показать что? – пискнула она.
Женщина нахмурилась.
- Ну же, дитя, не упрямьтесь.
Две пары глаз выжидательно вперились в неё. В комнате повисло молчание. Кэм прошиб сначала холодный пот, а через мгновение - горячий, потому что Хоук в два шага преодолел разделявшее их расстояние, протянул руку и нагнул её за шею. Наверное, он постарался сделать это легонько, но Кэм показалось, что её ударили кувалдой. Прошла вечность, прежде чем стальные пальцы разомкнулись, и он, почтительно кивнув, вернулся на прежнее место:
- Миледи.
Кэм ещё некоторое время стояла, боясь разогнуться и теряясь в догадках. Шея, как шея, с пятью родинками вокруг седьмого шейного позвонка. Но, похоже, именно их мужчина и хотел увидеть в качестве доказательства. Наконец, она подняла глаза.
Мать-настоятельница сидела, вцепившись в стол и явно желая, чтобы под её ногтями, вместо полированной поверхности, оказались бесцветные глаза нахала. Её ноздри раздувались от возмущения.
- Что ж, если на этом всё, - прошипела она, - леди Камилле пора на вечернюю службу, а вам в отведённые покои. Мне также необходимо остаться одной, чтобы закончить все формальности, если вы не возражаете.
Хоук возражал.
- В путь лучше сегодня.
Похоже, он был готов прямо сейчас закинуть её в седло и отвезти к Лорду-Как-Его-Там, держа всю дорогу за шею.
- Нет, - голос матери-настоятельницы приобрел вескую категоричность. - Ваш загнанный конь итак чуть не подох в нашем стойле. Сегодня всем нам следует хорошенько отдохнуть, тронетесь завтра утром. На этом всё. Леди Камилла, - монахиня повернулась к ней, - ступайте на вечернюю службу. Сегодня мы молимся за души тех, кого забрала Чёрная. – Потом кинула на мужчину мстительный взгляд и, подумав, добавила, - а также за души грешников и богохульников.
Дважды ей повторять не пришлось. Кэм умудрилась сделать поклон, одновременно занеся ногу за порог. Дыхание она перевела, только когда от зимней приёмной её отделило несколько лестничных пролётов.
Мать-настоятельница
Мать-настоятельница, а в девичестве просто сестра Лотта, закрыла за гостем дверь и, грузно переваливаясь, вернулась за письменный стол. Она подтянула к себе стул и, поморщившись, водрузила на него свою правую ногу. Потом приподняла рясу и осмотрела доставлявшую ей столько мучительных часов конечность. Опухшее колено было покрыто подагрическими узелками и отдавалось острой болью. Ничего, через пару дней приступ пройдёт, как то бывало все эти годы.
Сестра Агнета занесла чашу с настоем брусничного листа и, поставив перед ней, удалилась. Мать-настоятельница, не замечая привычного вкуса лечебного отвара, погрузилась в неприятные размышления. Никогда она ещё не чувствовала себя так, как сегодня - будто только что продала скотину. Наглый щенок вёл себя, как на базаре: проверил родословную, отметину, разве что зубы не заставил показать.
Множество раз она становилась посредником заключения брачных сделок и не без гордости передавала своих воспитанниц в руки будущих мужей. При этом всё сопровождалось, если не слишком пышной, то, по крайней мере, торжественной церемонией, с соблюдением положенных ритуалов и обычаев.
Но на этот раз всё с самого начала пошло не так. Многолетние переговоры двух важных домов наконец завершились (мать-настоятельница втайне гордилась, что причастна к событию, которое войдёт в историю). Бедняжка итак засиделась в девках. И будущий муж человек значимый. А вот прислал за ней одного из своих чёрных псов, будто кобылу купил: ни тебе волынок, ни свадебных подарков. Впрочем, об этом гончем мать-настоятельница была наслышана. Да, и не она одна.
Ещё час назад она покрывалась холодной испариной при мысли о том, что посланник, увидев обкорнанную миледи, откажется везти её к милорду. Да, и кто стал бы его винить? На девчушку итак без слёз не взглянешь - соплёй ведь перешибёшь! Но всё обошлось. Оно и понятно: внешность в таком деле роли не играет.
Но вот сейчас, когда всё позади, где-то в глубине души свернулась ядовитым колечком гадюка сомнения, какое-то смутное предчувствие.
От неприятных дум мать-настоятельницу отвлёк быстрый стук в дверь. Она раздражённо стиснула зубы. Хватит с неё посетителей на сегодня! Но гость не стал дожидаться приглашения. Она удивленно воззрилась на вошедшего. В первый миг ей показалось, что это вернулся гончий. Но она тут же поняла, что ошиблась. Хоть представший перед ней и был на него чем-то похож, имелись существенные отличия: гораздо более пропорциональные черты лица, безупречная осанка, выразительные зелёные глаза и совершенно гладкое лицо. Да, и двигался он изящно, почти танцующе. Писаный красавец. Будто Боги, создавая его, нарочно подслушали все девичьи мечты разом. Мать-настоятельница таких не любила. Красивый мужчина – ошибка природы. Но поразительно, как она могла принять его за этого богомерзкого Хоука!
Незваный гость торопливо, но учтиво ей поклонился.
- Прошу простить, матушка, за столь поздний визит, - голос тоже казался приятным, с глубоким бархатным тембром, - от встретивших меня у ворот монахинь я узнал, что опоздал: час назад сюда прибыл человек, назвавшийся посланником лорда Эмерика Норгарда, гончим Хоуком. Леди Камилла, и все в монастыре в страшной опасности. Этот человек – самозванец. Хоук – это я.
Мать-настоятельница застыла с нелепо отвисшей челюстью. Лишь спустя долгую минуту, вспомнив о своём неподобающем положении, она поспешно спустила больную ногу со стула, оправила рясу и привела лицо в соответствующий сану вид.
- Но как это возможно? У него было письмо от лорда Норгарда…
- Он выследил меня на постоялом дворе и выкрал его.
- Кто он, и что ему нужно?
Едва спросив это, мать-настоятельница и сама поняла ответ. Тот подтвердил опасения:
- Он из числа приспешников Обиженного, а вы прекрасно знаете, что это значит. Самозванец не станет медлить, он убьёт леди Камиллу, и всех, кто здесь находится. Будьте уверены: он прибыл не один, сообщники где-то поблизости.
- Что же делать?
- Прежде всего, отыскать миледи. Мы должны опередить его. Со мной она будет в безопасности.
- Я немедленно пошлю за конюхами и в деревню, за подкреплением.
- На это нет времени! Промедление будет стоить ей жизни. - Волнение гостя возрастало с каждой секундой, глаза лихорадочно блестели. - Он знает, как она выглядит, а я нет. Идёмте, по дороге расскажете. Где сейчас леди Камилла? Мы ещё успеем, если поторопимся!
Мать настоятельница вцепилась в спинку стула, чтобы подняться, но замерла. Её что-то смущало с первых же слов гонца, и только сейчас она, что именно. Помедлив, она всё же встала, жестом отказавшись от помощи и не обращая внимания на слепящую боль в правом колене.
- Идёмте, я отведу вас к ней. Уверены, что справитесь в одиночку, если обиженных будет несколько?
- Не сомневайтесь: со мной леди Камилле ничто не грозит.
Мать-настоятельница повернулась, делая вид, что направляется к двери.
- В письме лорда Норгарда говорится, что Чёрная подступила к Северным землям. Надеюсь, ваша матушка в добром здравии?
Мужчина поспешно кивнул и взялся за ручку:
- Да, слава Единому!
Уже приоткрыв дверь, он замер. Мать-настоятельница осталась стоять на прежнем месте, не шелохнувшись. После паузы мужчина закрыл дверь и медленно повернулся к ней. Губы растянула улыбка, странным образом обезобразившая лицо, красивое всего минуту назад.
- Ах да, Хоук-Смердолюб... всего-то сразу не упомнишь…а ты, мамаша, не промах! – почтительности в голосе как не бывало.
- А у тебя слишком гладкое личико для единственного выжившего в деревне после прихода Чёрной…сынок.
- Ну, так будь и дальше умной, мамаша, и подскажи, как мне отыскать эту курицу в твоём курятнике?
Мать-настоятельница сжала губы в узкую полоску. Незваный гость осклабился:
- А вот это зря…не заставляй Обиженного ждать. Он итак ждал слишком долго!
Его зрачки резко расширились, и сделавшиеся почти чёрными глаза загорелись фанатичным блеском. Этот взгляд мать-настоятельница прекрасно знала: неоднократно встречала его на лицах истинно верующих и видела в своём отражении в юности, давая монашеский обет.
Теперь всё встало на места. Она внутренне содрогнулась, догадавшись, кто перед ней: участник или, скорее, главарь ортодоксальной секты последователей Обиженного. Их часто называют просто его именем.
Как посмел этот фанатик осквернить её монастырь, переступив через порог!
- Остальные? Верхом?!
Приняв это восклицание за поощрение, Корин продолжила рассыпаться в щебетании:
- Тебе, конечно, не терпится узнать подробности, но я не видела лица! Знаю только, что он высок, на две с половиной головы выше матери-настоятельницы, и темноволос. Впрочем, он ведь всего лишь гонец, - она нацепила презрительную мину, но тут же встряхнула головой и схватила Кэм за руки. - Камилла, обещай мне одну вещь! Обещай, что не забудешь про меня! Помнишь, мы ведь хотели уехать вместе. Ты всегда говорила, что не согласишься уехать отсюда без меня, правда? А я не уеду без тебя.
Сердце Кэм вдруг сжалось при виде такой беспомощности. Она хотела сказать в ответ что-то ободряющее, но тут раздался глухой заунывный удар. Колокол.
Корин встрепенулась.
- Звонят к вечерне! Пора!
- Постой, Корин. Ты меня до этого спросила, зачем я снова туда ходила. Куда туда? И о какой комнате шла речь? Где меня нашли?
Ещё один колокольный удар. Корин заторопилась:
- Потом-потом, ещё успеем договорить после службы.
Они вернулись тем же путём, каким и пришли. Уже во внутреннем дворе девушка обернулась и робко ей улыбнулась:
- Может, скоро волынка будет играть нам обеим!
Над головой раздалось трубное кряканье, и Кэм не сразу поняла, что оно облеклось в её имя. Её звала мать-настоятельница. Женщина стояла между колоннами, бордовая от натуги и недовольства.
- Леди Камилла, где вы пропадали? У меня к вам важный разговор, жду вас в зимней приёмной. И поторопитесь.
Заметив Корин, она осеклась, а её богатое на оттенки лицо ещё больше потемнело.
- А вам, леди Корин, следует поспешить в храм. Служба уже начинается.
Корин упорхнула, а Кэм шагнула к монахине, за спиной которой колыхался покорный силуэт одной из сестёр. Та удивлённо вздёрнула брови.
- Не в этом наряде, разумеется. Поднимитесь к себе и наденьте поправленное сёстрами платье.
Кэм стиснула зубы.
- Мать…настоятельница, - непривычное обращение далось нелегко, - это лучше сидит по фигуре.
- Даже не обсуждается, - отрезала та. – Если вы его не наденете, это воспримут, как знак неуважения. Сестра Магда вас проводит.
Кэм не знала, каким образом чья-то гордость может пострадать от фасона её платья, но по опыту с кашей знала: спорить бесполезно.
Тень за спиной матери-настоятельницы (очевидно, та самая сестра Магда) отделилась и беззвучно поплыла по галерее рядом с Кэм. Им навстречу несколько раз попадались спешившие на службу монахини и девушки с почти такими же пышными, как у Корин, причёсками. Они поглядывали на её волосы и возбуждённо перешёптывались. Оно и понятно: на их фоне Кэм смотрелась почти лысой.
Сестра Магда помогла ей с платьем. Прежде чем его надеть, Кэм с опаской потёрла краешек ткани о кожу, но ничего не произошло. Похоже, аллерген отстирался. Памятуя о холоде, она накинула плащ, и вскоре уже стояла перед высокими резными дверями. Сестра тихонько постучала и пропустила её вперёд.
Приёмная оказалась просторной, довольно светлой, и, в сравнении с остальной аскетичной обстановкой монастыря, почти нарядной. Светло и тепло в ней было от потрескивающего камина, металлических светильников на стенах и шкур на полу. Мебель состояла из длинной лавки вдоль стены, приземистого столика с фруктовой вазой, нескольких стульев с прямыми спинками и большого письменного стола из полированного дуба. За ним, как на троне, восседала мать-настоятельница.
Но всё внимание Кэм сосредоточилось на человеке, который стоял у камина, спиной к ней. При её появлении, он обернулся. Гость оказался совсем не привлекательным: высокий и темноволосый, как и сказала Корин, но с тяжёлой челюстью и крупными руками, из-за чего верхняя часть туловища казалась непропорционально массивной. Его широко расставленные глаза были водянисто-зелёными, настолько светлыми, что, казалось, радужку от белка отделял только ободок. Плоское лицо незнакомца было изрыто глубокими оспинными рубцами, придавая ему сходство с помятой картофелиной. Оно абсолютно ничего не выражало. В одежде схлестнулись кожа и железо: ноги были обуты в высокие дорожные сапоги, на бедре висел шлем с гребнем из заострённых металлических пластин, а плащ доходил до колен и крепился на плече круглой серебряной пряжкой. Каждое движение незнакомца сопровождалось бряцанием, как если бы он был сплошь увешан монетами. От всей фигуры исходила угрюмая мощь.
Кэм похолодела, когда блёклые глаза скользнули по её волосам и задержались на починенном платье. Но его лицо при этом осталось бесстрастным.
Мать настоятельница, которая тоже заметила этот взгляд, поспешила прервать паузу.
- А вот и вы, дитя, - излишне радушно обратилась она к Кэм и даже сделала попытку привстать навстречу, что при её комплекции ограничилось прыжком на стуле. Кэм, в свою очередь, изобразила поклон, который подсмотрела у Корин.
– Сестра Магда, - настоятельница глянула поверх её плеча, - принесите-ка нам ещё бараньего жира, светильники вот-вот погаснут.
Сестра Магда, которая обставила бы любого ниндзя в искусстве бесшумных передвижений, немедленно выскользнула за дверь.
- Подойдите ближе, дитя, не бойтесь. Перед вами посланец лорда Эмерика Норгарда, сэр Хоук.
Последнее слово мать-настоятельница выговорила с неодобрением человека, впервые столкнувшегося с отсутствием у другого человека фамилии.
- Просто Хоук. Не сэр, - проскрежетал гость.
Голос у него оказался низким и хриплым, как если бы хозяин редко им пользовался. Он дёрнул головой в сторону Кэм, что, вероятно, означало поклон. Судя по выпученным глазам матери-настоятельницы, с замечанием она сегодня также столкнулась впервые. После секундного замешательства она продолжила:
- Итак…гхм.. мистер Хоук прибыл сюда, чтобы доставить вас в замок лорда Норгарда. Эту ночь он проведёт под нашей крышей. А наутро вы отправитесь в путь. С ним вы будете в полной безопасности, - последнее слово мать-настоятельница особенно подчеркнула.
- В путь?! О, нет-нет! Я только начала привыкать к этим стенам…да, и ваша чудесная злаковая каша!
- Пусть покажет, - перебил гость.
- Что вы сказали, сын мой?
- Доказательство. Что это она.
Распространённые предложения явно не были коньком «просто Хоука».
- Не думаете же вы, что я намерена обмануть… - угрожающе начала монахиня.
- Доказательство, - бесстрастно повторил гость.
Из ноздрей женщины разве что пар не валил, когда она обернулась к Кэм и до жути мягким голосом произнесла:
- Что ж, дитя, покажите их мистеру Хоуку.
Кэм растерялась.
- Показать что? – пискнула она.
Женщина нахмурилась.
- Ну же, дитя, не упрямьтесь.
Две пары глаз выжидательно вперились в неё. В комнате повисло молчание. Кэм прошиб сначала холодный пот, а через мгновение - горячий, потому что Хоук в два шага преодолел разделявшее их расстояние, протянул руку и нагнул её за шею. Наверное, он постарался сделать это легонько, но Кэм показалось, что её ударили кувалдой. Прошла вечность, прежде чем стальные пальцы разомкнулись, и он, почтительно кивнув, вернулся на прежнее место:
- Миледи.
Кэм ещё некоторое время стояла, боясь разогнуться и теряясь в догадках. Шея, как шея, с пятью родинками вокруг седьмого шейного позвонка. Но, похоже, именно их мужчина и хотел увидеть в качестве доказательства. Наконец, она подняла глаза.
Мать-настоятельница сидела, вцепившись в стол и явно желая, чтобы под её ногтями, вместо полированной поверхности, оказались бесцветные глаза нахала. Её ноздри раздувались от возмущения.
- Что ж, если на этом всё, - прошипела она, - леди Камилле пора на вечернюю службу, а вам в отведённые покои. Мне также необходимо остаться одной, чтобы закончить все формальности, если вы не возражаете.
Хоук возражал.
- В путь лучше сегодня.
Похоже, он был готов прямо сейчас закинуть её в седло и отвезти к Лорду-Как-Его-Там, держа всю дорогу за шею.
- Нет, - голос матери-настоятельницы приобрел вескую категоричность. - Ваш загнанный конь итак чуть не подох в нашем стойле. Сегодня всем нам следует хорошенько отдохнуть, тронетесь завтра утром. На этом всё. Леди Камилла, - монахиня повернулась к ней, - ступайте на вечернюю службу. Сегодня мы молимся за души тех, кого забрала Чёрная. – Потом кинула на мужчину мстительный взгляд и, подумав, добавила, - а также за души грешников и богохульников.
Дважды ей повторять не пришлось. Кэм умудрилась сделать поклон, одновременно занеся ногу за порог. Дыхание она перевела, только когда от зимней приёмной её отделило несколько лестничных пролётов.
Мать-настоятельница
Мать-настоятельница, а в девичестве просто сестра Лотта, закрыла за гостем дверь и, грузно переваливаясь, вернулась за письменный стол. Она подтянула к себе стул и, поморщившись, водрузила на него свою правую ногу. Потом приподняла рясу и осмотрела доставлявшую ей столько мучительных часов конечность. Опухшее колено было покрыто подагрическими узелками и отдавалось острой болью. Ничего, через пару дней приступ пройдёт, как то бывало все эти годы.
Сестра Агнета занесла чашу с настоем брусничного листа и, поставив перед ней, удалилась. Мать-настоятельница, не замечая привычного вкуса лечебного отвара, погрузилась в неприятные размышления. Никогда она ещё не чувствовала себя так, как сегодня - будто только что продала скотину. Наглый щенок вёл себя, как на базаре: проверил родословную, отметину, разве что зубы не заставил показать.
Множество раз она становилась посредником заключения брачных сделок и не без гордости передавала своих воспитанниц в руки будущих мужей. При этом всё сопровождалось, если не слишком пышной, то, по крайней мере, торжественной церемонией, с соблюдением положенных ритуалов и обычаев.
Но на этот раз всё с самого начала пошло не так. Многолетние переговоры двух важных домов наконец завершились (мать-настоятельница втайне гордилась, что причастна к событию, которое войдёт в историю). Бедняжка итак засиделась в девках. И будущий муж человек значимый. А вот прислал за ней одного из своих чёрных псов, будто кобылу купил: ни тебе волынок, ни свадебных подарков. Впрочем, об этом гончем мать-настоятельница была наслышана. Да, и не она одна.
Ещё час назад она покрывалась холодной испариной при мысли о том, что посланник, увидев обкорнанную миледи, откажется везти её к милорду. Да, и кто стал бы его винить? На девчушку итак без слёз не взглянешь - соплёй ведь перешибёшь! Но всё обошлось. Оно и понятно: внешность в таком деле роли не играет.
Но вот сейчас, когда всё позади, где-то в глубине души свернулась ядовитым колечком гадюка сомнения, какое-то смутное предчувствие.
От неприятных дум мать-настоятельницу отвлёк быстрый стук в дверь. Она раздражённо стиснула зубы. Хватит с неё посетителей на сегодня! Но гость не стал дожидаться приглашения. Она удивленно воззрилась на вошедшего. В первый миг ей показалось, что это вернулся гончий. Но она тут же поняла, что ошиблась. Хоть представший перед ней и был на него чем-то похож, имелись существенные отличия: гораздо более пропорциональные черты лица, безупречная осанка, выразительные зелёные глаза и совершенно гладкое лицо. Да, и двигался он изящно, почти танцующе. Писаный красавец. Будто Боги, создавая его, нарочно подслушали все девичьи мечты разом. Мать-настоятельница таких не любила. Красивый мужчина – ошибка природы. Но поразительно, как она могла принять его за этого богомерзкого Хоука!
Незваный гость торопливо, но учтиво ей поклонился.
- Прошу простить, матушка, за столь поздний визит, - голос тоже казался приятным, с глубоким бархатным тембром, - от встретивших меня у ворот монахинь я узнал, что опоздал: час назад сюда прибыл человек, назвавшийся посланником лорда Эмерика Норгарда, гончим Хоуком. Леди Камилла, и все в монастыре в страшной опасности. Этот человек – самозванец. Хоук – это я.
Мать-настоятельница застыла с нелепо отвисшей челюстью. Лишь спустя долгую минуту, вспомнив о своём неподобающем положении, она поспешно спустила больную ногу со стула, оправила рясу и привела лицо в соответствующий сану вид.
- Но как это возможно? У него было письмо от лорда Норгарда…
- Он выследил меня на постоялом дворе и выкрал его.
- Кто он, и что ему нужно?
Едва спросив это, мать-настоятельница и сама поняла ответ. Тот подтвердил опасения:
- Он из числа приспешников Обиженного, а вы прекрасно знаете, что это значит. Самозванец не станет медлить, он убьёт леди Камиллу, и всех, кто здесь находится. Будьте уверены: он прибыл не один, сообщники где-то поблизости.
- Что же делать?
- Прежде всего, отыскать миледи. Мы должны опередить его. Со мной она будет в безопасности.
- Я немедленно пошлю за конюхами и в деревню, за подкреплением.
- На это нет времени! Промедление будет стоить ей жизни. - Волнение гостя возрастало с каждой секундой, глаза лихорадочно блестели. - Он знает, как она выглядит, а я нет. Идёмте, по дороге расскажете. Где сейчас леди Камилла? Мы ещё успеем, если поторопимся!
Мать настоятельница вцепилась в спинку стула, чтобы подняться, но замерла. Её что-то смущало с первых же слов гонца, и только сейчас она, что именно. Помедлив, она всё же встала, жестом отказавшись от помощи и не обращая внимания на слепящую боль в правом колене.
- Идёмте, я отведу вас к ней. Уверены, что справитесь в одиночку, если обиженных будет несколько?
- Не сомневайтесь: со мной леди Камилле ничто не грозит.
Мать-настоятельница повернулась, делая вид, что направляется к двери.
- В письме лорда Норгарда говорится, что Чёрная подступила к Северным землям. Надеюсь, ваша матушка в добром здравии?
Мужчина поспешно кивнул и взялся за ручку:
- Да, слава Единому!
Уже приоткрыв дверь, он замер. Мать-настоятельница осталась стоять на прежнем месте, не шелохнувшись. После паузы мужчина закрыл дверь и медленно повернулся к ней. Губы растянула улыбка, странным образом обезобразившая лицо, красивое всего минуту назад.
- Ах да, Хоук-Смердолюб... всего-то сразу не упомнишь…а ты, мамаша, не промах! – почтительности в голосе как не бывало.
- А у тебя слишком гладкое личико для единственного выжившего в деревне после прихода Чёрной…сынок.
- Ну, так будь и дальше умной, мамаша, и подскажи, как мне отыскать эту курицу в твоём курятнике?
Мать-настоятельница сжала губы в узкую полоску. Незваный гость осклабился:
- А вот это зря…не заставляй Обиженного ждать. Он итак ждал слишком долго!
Его зрачки резко расширились, и сделавшиеся почти чёрными глаза загорелись фанатичным блеском. Этот взгляд мать-настоятельница прекрасно знала: неоднократно встречала его на лицах истинно верующих и видела в своём отражении в юности, давая монашеский обет.
Теперь всё встало на места. Она внутренне содрогнулась, догадавшись, кто перед ней: участник или, скорее, главарь ортодоксальной секты последователей Обиженного. Их часто называют просто его именем.
Как посмел этот фанатик осквернить её монастырь, переступив через порог!
