– Ты права. Но и твоя воля играет роль. Ес-с-сли подруга тебе так дорога, то ты еще с-с-спос-с-собна на чувс-с-ства.
– Что? О чем ты говоришь? – внимательно слушая лацерта, я никак не могла понять, к чему он клонит.
– Ты с-с-страдаеш-ш-шь, С-с-салли. Это хорош-ш-шо.
Садист! Ну точно садист!
– Сволочь, что хорошего в страдании? Только то, что ты от этого получаешь удовольствие, – прошептала я, приближаясь к нему как можно ближе. Кричать я не могла, горло сдавливало от клокотавшей во мне злости.
– Не от этого, С-с-салли, – безмятежно ответил лацерт, улыбаясь.
Жаль, не плюнуть ему в лицо. А так хочется. Зачем я вообще пришла сюда. Зачем?
– Салли, детка, ты, смотрю, флиртуешь тут без меня с ящерицей. А как же я? – глумливый голос Дэна из-за спины разрядил напряженную обстановку.
Выдохнув, словно из меня выпустили пар, я опустила взгляд, чтобы привести свои чувства в порядок. Не знаю, чего добивался лацерт, но выводил меня из себя он очень профессионально. Одно слово – и я вспыхиваю, словно спичка.
– Чего ты хочешь? – уже спокойно прошептала я, ведь зачем-то ящер упоминал о Кэс.
– Посмотри мне в глаза, – тихий вкрадчивый шепот пробрал до самых костей.
Вскинув голову, я окунулась в непроглядную тьму, которая все же заполучила меня. И я чувствовала, как она проникала в самую душу, в каждую клеточку.
Ласковый голос шептал на лацертском языке. Шептал, а я его понимала, с трудом и не сразу, но слова твердо засели у меня в голове, втравливаясь в подкорку головного мозга.
– Я с-с-спас-с-су ее, но цена будет очень выс-с-сока, С-с-салли. Очень выс-с-сока, но твоя подруга выживет, – заверял меня лацерт.
Я не хотела выбирать. Оказавшись на перепутье, я потерялась в своих сомнениях. Хотела спасти подругу, очень. Ведь она была так молода. Но предательство я не смогла бы простить себе никогда.
Лацерт советовал приглядеться к действиям отца и наконец понять, кто он на самом деле. Что я и сделала.
А отец отчего-то передумал расстреливать Дэна, сменив гнев на милость. Теперь тот опять стал командиром штрафроты. Я предполагала – это произошло потому, что оставалось все меньше опытных командиров. Хотя, может, и нет. Отец вообще стал в последнее время очень напряженный и уже не раз менял решения. Такое за ним раньше не наблюдалось. Ребята шептались за моей спиной, что отец стал сдавать. Возможно, и так. Но ко мне отношение у него не изменилось. Правда, многие подмечали, что адмирал стал еще более жестоким.
Сомнения все больше встревожили душу, когда отец приказал показательно расстрелять слабых духом солдат, покинувших места службы, дав тем самым лацертам захватить обратно астероид.
Я и мой отряд были на том вылете. Он состоялся через день после разговора с лацертом. Как мог, до последнего, мой отряд сдерживал атаку. Но врагов было больше. Штрафрота под предводительством Дэна в самый ответственный момент развернулась к лацертам задом и открыла по нам огонь. Свои же убивали нас. Уцелели мы лишь благодаря профессионализму солдат и приказу адмирала отступить. Всех дезертиров не стало на следующий день. Им зачитали приговор и привели его в исполнение. Штрафрота была полностью переформирована. Дэн и его отряд не вернулся, скрывшись от возмездия за линией фронта.
К лацерту я больше не ходила. Хотя очень хотелось добиться от него правды. Он симулировал болезнь так, что дядя верил ему. Верили все. Только я видела, как по-настоящему он болеет. Внимательно следила по камерам, как он бился в судорогах, но что-то подсказывало, что это просто игра, имитация – и ничего более.
Переговоры об обмене пленниками затягивались, военные действия не останавливались. После каждого рейда я неизменно навещала Кэс. Она все также лежала спящей красавицей в своем ледяном гробу. Брэд тоже приходил к подруге, и я не могла видеть боль в его глазах. Наверное, скупые мужские слезы и стали последней каплей. Я не выдержала.
Я пришла в пересмену. У меня было ровно пятнадцать минут. У отца, как и у большинства бойцов, существовал отбой. Даже адмирал нуждался во сне. По уставу на корабле было введено понятие «условная ночь», чтобы человеческий мозг не сошел с ума и цеплялся за привычную смену времени суток.
Лацерт не спал, поджидая. Оружие пришлось сдать, но злость осталась при мне. Ни слова не говоря, я сходу набросилась на него, стоило только войти в камеру. Била наотмашь, со всей силы. Со слезами на глазах, вымещая боль от черной безысходности. Лацерт ушел в глухую защиту, улыбаясь мне тепло и радостно. Словно только этого и ждал. Ждал, зная, что я приду. От этого становилось еще хуже. Он не давал ударить себя серьёзно, из-за этого я не получала разрядки. Ящер успокаивал меня, как разбушевавшегося ребенка, но лишь еще больше добивал морально.
– Тварь! – выкрикнула я из последних сил и рухнула на колени. Меня всю трясло, душили рыдания.
Теплые руки лацерта бережно обняли меня, притянув спиной к груди ящера. Хватка у него была крепкая, вырваться не получалось. Хотя мои вялые потуги и попыткой не назвать.
– Чего тебе надо от меня, сволочь? – в который раз спросила я.
– Только ты, С-с-с-алли. Ты с-с-сама не понимаеш-ш-шь, как ценна, – тихо шептал лацерт, все теснее прижимаясь ко мне и чуть укачивая. – С-с-с-алли, ты поймеш-ш-шь потом, чуть позже, не с-с-сейчас-с-с. С-с-сейчас-с-с ты не с-с-сможеш-ш-шь понять, хоть и пытаеш-ш-шься. Еще рано. Ты вс-с-спомниш-ш-шь и пойме-ш-шь, обещаю. С-с-салли, с-с-слушай меня. Ус-с-слышь мой голос-с-с, подчинис-с-сь…
Я вновь ощутила себя в темноте, которая не хотела отпускать, но кто-то усиленно дергал за плечо, зовя меня по имени:
– Сс-с-алли, прос-с-снис-с-сь. С-с-салли.
Раскрыв глаза, я долго не могла хоть что-то разглядеть. Размытая пелена с трудом спала с глаз, и я увидела, что лацерт склонился надо мной. Эта тварь, которая преследовала меня даже во сне, опять что-то от меня хотела.
– С-с-с-алли, прос-с-сыпайся.
Я же лежала, пытаясь понять, почему я в объятиях ящера. Почему позволяю ему ласково гладить свое лицо. Почему мне это приятно? Очнувшись окончательно, я оттолкнула лацерта от себя и попыталась отползти.
– С-с-салли, там Кэс-с-с бес-с-снуется. Ес-с-сли и ты впадеш-ш-шь в ис-с-стерику, то я прос-с-сто не буду знать, что с-с-с вами делать! – насмешливо возмутился лацерт.
– Кэс? – удивленно замерла я и вдруг обратила внимание на обстановку.
Мы явно больше не на корабле. Нет, это спальня. Странный дизайн в зелено-голубых оттенках. Замысловатые линии, легкие ткани портьер. Приятные на ощупь простынь и покрывало. Да и сам лацерт переодет в легкую тунику изумрудного цвета, богато расшитую по вороту камнями.
– Так ты идеш-ш-шь? – протянул руку лацерт, отвлекая меня от созерцания удивительной роскоши. Такой кричащей и непривычной. Где я вообще нахожусь?
Меня переодели в такую же тунику, как и у лацерта, только белоснежную. Витой замысловатый узор искрился на свету гранеными боками желтых камней. Легкие брюки обтягивали ноги.
Глядя на раскрытую ладонь ящера, как на змею, я самостоятельно встала с другого края кровати. Лацерт усмехнулся и тоже поднялся. Мне кажется, его забавляло всё, что я делала.
Смотря, как он плавно приближается, почувствовала себя неуютно. Он словно сытый и довольный хищник, поймавший жертву. Решил поиграть со мной, давя своей мощью.
– Как тебя зовут? – сипло спросила я, понимая, что надо его как-то называть. Ведь я в стане врага, и тут все – лацерты.
– Ш-ш-шейхник, – радостно оскалившись, представился он.
Уйти у меня не получалось. Расстояние между стеной и кроватью было узким, и я запоздало поняла, что дверь – с той стороны, куда и звал меня лацерт.
Встав в стойку, я предупреждающе сощурилась. Но враг не проникся, остановился очень близко, ожидая моего следующего шага.
– С-с-салли, мы с-с-сейчас пойдем к Кэс-с-с. Она не в с-с-себе.
– В плане? – насторожилась я, не опуская руки.
– С-с-сама посуди, очнулас-с-сь в палате, а вокруг – только лацерты и ни одного знакомого лица. Ты ей с-с-сейчас очень нужна. И не такая нервная, а с-с-собранная и с-с-спокойная.
Лацерт разговаривал со мной как с душевнобольной – ровным голосом, показывая пустые ладони.
– Шейх, – недовольно отозвалась я, начиная заводиться, – или как там тебя, ты от меня чего добиваешься? Вроде и так уже все получил, что хотел.
Ведь вижу, что он продолжает манипулировать мной. И как бы я ни противилась, но не чувствовала в нем зла. Не воспринимала его как врага. Умом понимала, что должна бить его, а не разговаривать, но не могла ударить, все во мне противилось этому.
– Я отдаю тебе долг. Я обещ-щ-щал и возвращ-щ-щаю тебе твою подругу в целос-с-сти и с-с-сохраннос-с-сти. Она абс-с-солютно здорова.
Подозрительно все это. Очень уж все легко и просто.
– Какое сейчас число?
– Тарин с-с-сейн по-нашему. По вашему летоисчислению девятое февраля, – милостиво, беспрестанно шипя и свистя, отвечал на вопросы лацерт, не предпринимая попытки приблизиться, но тепло улыбался.
Но на его клыкастые улыбочки я не купилась.
– И ты хочешь сказать, что вылечил ее за один день?
Тихий смех вызвал теплую волну, пробежавшую вдоль моего позвоночника. Я растерялась от такой реакции тела на обычный смех.
– Твой дядя очень мудрый человек и прис-с-слушиваетс-с-ся к с-с-советам. Он с-с-сразу прис-с-ступил к лечению твоей подруги, еще там, на корабле, прос-с-сто ему не хватало одного ингредиента, который он наш-ш-шел здес-с-сь.
– Дядя здесь? – пораженно выдохнула я, отступая назад.
– Да, – кивнул лацерт, а у меня похолодело все внутри.
Здесь были все, кто хоть сколько-нибудь мне дорог. В руках врага все рычаги давления. Ведь любой человек ради своих близких на многое решится. На моей совести и так уже была смерть отца. Не хочу брать грех еще и за дядю.
– Чего ты от меня хочешь?
– С-с-с-салли, я уже с-с-сказал, что надо ус-с-спокоить Кэс-с-с. Увидев тебя, ей с-с-станет лучш-ш-ше. Пойдем, – позвал Шейх, протягивая свою ладонь.
– Сама пойду, – буркнула и демонстративно спрятала руки за спину.
– Как пожелаеш-ш-шь, – легко согласился лацерт и направился к выходу из спальни.
В здании, где мы оказались, были очень высокие аркообразные потолки. От пола до потолка тянулась причудливая мозаика из маленьких камней. Орнамент повторялся, оплетая даже потолок, переходя с одной стены на другую. Большие панорамные окна транслировали водопад и буйство тропиков. Шейх шел впереди, останавливаясь и лукаво пряча улыбку, словно ждал, когда я насмотрюсь на эту красоту. У нас давно такого не создавалось. Плавные линии и изгибы были здесь во всем – в окнах, в колоннах, даже в потолках. Именно он больше всего привлекал внимание, и я шла, разглядывая его с интересом. Никогда бы не подумала, что можно так его украсить. Я настолько привыкла к потолкам белого или серого цвета, что сейчас чувствовала непередаваемый восторг от выпавшего мне шанса увидеть такую красоту своими глазами. Лацерты же изображали на полотках миниатюры – о подобном я читала в исторически книгах, что-то религиозное, если мне не изменяет память.
Врезавшись в ящера, я испуганно отскочила, вставая в стойку.
Шейх развеселился, показывая кончики клыков. Вот только глаза оставались все такими же равнодушными. Понимая, что он не собирается нападать, я выдохнула с облегчением, пребывая в тихом шоке. Я чувствовала руку врага у себя на талии, руку, которую он и не собирался убирать. Мне казались эти прикосновения очень личными. Что за бред у меня в голове?
Отступив еще на шаг, я заставила ящера от меня отцепиться.
Шейх опять предложил мне руку.
– Я буду держать тебя за руку, – очень тихо прошептал он, заставляя меня прислушиваться. – Ты не заблудиш-ш-шься и можешь осмотреть вс-с-се, что захочеш-ш-шь, не боясь врезаться в… с-с-столб, например.
Я сама не заметила, как чуть подалась к ящеру, чтобы расслышать каждое слово. А он ловко поймал мою руку. Реакция не заставила себя долго ждать: я вывернула врагу кисть, ударила в грудь и пнула в колено. Шейх меня отпустил, шипя на своем лацерском языке. Я даже присела, чтобы расслышать знакомые слова. Мне даже переводчик не понадобился, чтобы понять, о чем он говорил.
– Да чтоб я еще раз связался с истеричками, – шипел рассерженно Шейх.
– Я не истеричка, – поправила его я на родном языке.
Он же присел рядом, заглядывая в мое лицо своим нереальным взглядом.
– Помниш-ш-шь, – усмехнулся Шейх и протянул ладонь, желая прикоснуться ко мне.
Я резко встала и отошла назад.
– Я не понимаю, чего ты добиваешься, но не собираюсь поддаваться на твои штучки. Ты враг для меня, и только. Кровный враг.
– Кровный? – зрачок зеленых глаз ящера чуть сузился.
Злости и праведного гнева во мне не было, вопреки всем угрызениям совести. Только холодная ясность осознания, что у меня есть цель в этой жизни. Вот только надо понять, как ее достигнуть. Лацерт всегда начеку, хоть и кажется расслабленным. Но две атаки показали, как тщетны мои попытки идти против него без оружия.
– Да, я не успокоюсь, пока не убью тебя, – не задумываясь, призналась я в своем замысле и чуть не прикусила себе язык.
Я ведь не хотела ничего говорить!
– Интерес-с-сно, – задумчиво протянул Шейх. – Пойдем, Кэс-с-с ждет.
Вот и поговорили. Надеюсь, он перестанет тянуть ко мне свои пальцы каждый раз, как ему это вздумается. Мне не нравилась реакция моего тела на ящера. Смущала внутренняя борьба. Сознание требовало отмщения, запрещало верить словам лацерта, шептало незаметно подкрасться к нему со спины и вонзить в сердце нож. А вот тело отзывалось на мимолетную ласку и благосклонно принимало ее. И даже все зло, что ящер мне причинил, нисколько не смущало.
Это бесчестно. Так нельзя.
За лацертом я прошла в большой общий зал, где было много народу. Я даже опешила. После пустынных коридоров, через которые провел меня Шейх, я просто утонула в гомоне чужих голосов. Ящер вновь предложил мне руку, и я, даже не задумываясь, ухватилась за нее. В этом океане серых лиц я и вправду могла потеряться, как и предсказывал лацерт.
Он уверенно вел меня сквозь толпу, и перед Шейхом все расступались, расчищая путь. Замирали, склоняя головы, стоило им завидеть нас. Я удивленно рассматривала разноцветные ирокезы ящеров, мимо которых мы проходили. Это были все оттенки и цвета радуги, различные формы и длина волос. Но объединяло всех лацертов одно лишь слово, выдыхаемое с таким раболепством, что становилось неуютно.
– Кес-с-с-ш-ш-ш.
Короткое слово ассоциировалось у меня только с нашим «жрец». Возможно это и неточный перевод, но напрягало другое, в секретных документах отца я с этим словом сталкивалась.
Когда толпа закончилась, мы оказались во вполне привычном лифте, который поднимал нас вверх. Я долго разглядывала лацерта, который отвечал мне тем же.
– Сс-с-срашивай, – благосклонно разрешил Шейх, словно прочел мои мысли.
– Ты жрец?
– Можно и так с-с-сказать.
– Я просто удивлена, – призналась я.
Когда все стали склонять перед ним головы, я сначала подумала, что он из правящей династии. Ведь землянам ничего не известно про внутренний уклад лацертов. И вот теперь я могла прикоснуться к этим знаниям. Возможно, я стала бы ценным осведомителем для отца, будь он жив, ведь адмирал так жаждал узнать больше о ящерах.
– Что? О чем ты говоришь? – внимательно слушая лацерта, я никак не могла понять, к чему он клонит.
– Ты с-с-страдаеш-ш-шь, С-с-салли. Это хорош-ш-шо.
Садист! Ну точно садист!
– Сволочь, что хорошего в страдании? Только то, что ты от этого получаешь удовольствие, – прошептала я, приближаясь к нему как можно ближе. Кричать я не могла, горло сдавливало от клокотавшей во мне злости.
– Не от этого, С-с-салли, – безмятежно ответил лацерт, улыбаясь.
Жаль, не плюнуть ему в лицо. А так хочется. Зачем я вообще пришла сюда. Зачем?
– Салли, детка, ты, смотрю, флиртуешь тут без меня с ящерицей. А как же я? – глумливый голос Дэна из-за спины разрядил напряженную обстановку.
Выдохнув, словно из меня выпустили пар, я опустила взгляд, чтобы привести свои чувства в порядок. Не знаю, чего добивался лацерт, но выводил меня из себя он очень профессионально. Одно слово – и я вспыхиваю, словно спичка.
– Чего ты хочешь? – уже спокойно прошептала я, ведь зачем-то ящер упоминал о Кэс.
– Посмотри мне в глаза, – тихий вкрадчивый шепот пробрал до самых костей.
Вскинув голову, я окунулась в непроглядную тьму, которая все же заполучила меня. И я чувствовала, как она проникала в самую душу, в каждую клеточку.
Ласковый голос шептал на лацертском языке. Шептал, а я его понимала, с трудом и не сразу, но слова твердо засели у меня в голове, втравливаясь в подкорку головного мозга.
– Я с-с-спас-с-су ее, но цена будет очень выс-с-сока, С-с-салли. Очень выс-с-сока, но твоя подруга выживет, – заверял меня лацерт.
Я не хотела выбирать. Оказавшись на перепутье, я потерялась в своих сомнениях. Хотела спасти подругу, очень. Ведь она была так молода. Но предательство я не смогла бы простить себе никогда.
Глава 6. Плен
Лацерт советовал приглядеться к действиям отца и наконец понять, кто он на самом деле. Что я и сделала.
А отец отчего-то передумал расстреливать Дэна, сменив гнев на милость. Теперь тот опять стал командиром штрафроты. Я предполагала – это произошло потому, что оставалось все меньше опытных командиров. Хотя, может, и нет. Отец вообще стал в последнее время очень напряженный и уже не раз менял решения. Такое за ним раньше не наблюдалось. Ребята шептались за моей спиной, что отец стал сдавать. Возможно, и так. Но ко мне отношение у него не изменилось. Правда, многие подмечали, что адмирал стал еще более жестоким.
Сомнения все больше встревожили душу, когда отец приказал показательно расстрелять слабых духом солдат, покинувших места службы, дав тем самым лацертам захватить обратно астероид.
Я и мой отряд были на том вылете. Он состоялся через день после разговора с лацертом. Как мог, до последнего, мой отряд сдерживал атаку. Но врагов было больше. Штрафрота под предводительством Дэна в самый ответственный момент развернулась к лацертам задом и открыла по нам огонь. Свои же убивали нас. Уцелели мы лишь благодаря профессионализму солдат и приказу адмирала отступить. Всех дезертиров не стало на следующий день. Им зачитали приговор и привели его в исполнение. Штрафрота была полностью переформирована. Дэн и его отряд не вернулся, скрывшись от возмездия за линией фронта.
К лацерту я больше не ходила. Хотя очень хотелось добиться от него правды. Он симулировал болезнь так, что дядя верил ему. Верили все. Только я видела, как по-настоящему он болеет. Внимательно следила по камерам, как он бился в судорогах, но что-то подсказывало, что это просто игра, имитация – и ничего более.
Переговоры об обмене пленниками затягивались, военные действия не останавливались. После каждого рейда я неизменно навещала Кэс. Она все также лежала спящей красавицей в своем ледяном гробу. Брэд тоже приходил к подруге, и я не могла видеть боль в его глазах. Наверное, скупые мужские слезы и стали последней каплей. Я не выдержала.
Я пришла в пересмену. У меня было ровно пятнадцать минут. У отца, как и у большинства бойцов, существовал отбой. Даже адмирал нуждался во сне. По уставу на корабле было введено понятие «условная ночь», чтобы человеческий мозг не сошел с ума и цеплялся за привычную смену времени суток.
Лацерт не спал, поджидая. Оружие пришлось сдать, но злость осталась при мне. Ни слова не говоря, я сходу набросилась на него, стоило только войти в камеру. Била наотмашь, со всей силы. Со слезами на глазах, вымещая боль от черной безысходности. Лацерт ушел в глухую защиту, улыбаясь мне тепло и радостно. Словно только этого и ждал. Ждал, зная, что я приду. От этого становилось еще хуже. Он не давал ударить себя серьёзно, из-за этого я не получала разрядки. Ящер успокаивал меня, как разбушевавшегося ребенка, но лишь еще больше добивал морально.
– Тварь! – выкрикнула я из последних сил и рухнула на колени. Меня всю трясло, душили рыдания.
Теплые руки лацерта бережно обняли меня, притянув спиной к груди ящера. Хватка у него была крепкая, вырваться не получалось. Хотя мои вялые потуги и попыткой не назвать.
– Чего тебе надо от меня, сволочь? – в который раз спросила я.
– Только ты, С-с-с-алли. Ты с-с-сама не понимаеш-ш-шь, как ценна, – тихо шептал лацерт, все теснее прижимаясь ко мне и чуть укачивая. – С-с-с-алли, ты поймеш-ш-шь потом, чуть позже, не с-с-сейчас-с-с. С-с-сейчас-с-с ты не с-с-сможеш-ш-шь понять, хоть и пытаеш-ш-шься. Еще рано. Ты вс-с-спомниш-ш-шь и пойме-ш-шь, обещаю. С-с-салли, с-с-слушай меня. Ус-с-слышь мой голос-с-с, подчинис-с-сь…
***
Я вновь ощутила себя в темноте, которая не хотела отпускать, но кто-то усиленно дергал за плечо, зовя меня по имени:
– Сс-с-алли, прос-с-снис-с-сь. С-с-салли.
Раскрыв глаза, я долго не могла хоть что-то разглядеть. Размытая пелена с трудом спала с глаз, и я увидела, что лацерт склонился надо мной. Эта тварь, которая преследовала меня даже во сне, опять что-то от меня хотела.
– С-с-с-алли, прос-с-сыпайся.
Я же лежала, пытаясь понять, почему я в объятиях ящера. Почему позволяю ему ласково гладить свое лицо. Почему мне это приятно? Очнувшись окончательно, я оттолкнула лацерта от себя и попыталась отползти.
– С-с-салли, там Кэс-с-с бес-с-снуется. Ес-с-сли и ты впадеш-ш-шь в ис-с-стерику, то я прос-с-сто не буду знать, что с-с-с вами делать! – насмешливо возмутился лацерт.
– Кэс? – удивленно замерла я и вдруг обратила внимание на обстановку.
Мы явно больше не на корабле. Нет, это спальня. Странный дизайн в зелено-голубых оттенках. Замысловатые линии, легкие ткани портьер. Приятные на ощупь простынь и покрывало. Да и сам лацерт переодет в легкую тунику изумрудного цвета, богато расшитую по вороту камнями.
– Так ты идеш-ш-шь? – протянул руку лацерт, отвлекая меня от созерцания удивительной роскоши. Такой кричащей и непривычной. Где я вообще нахожусь?
Меня переодели в такую же тунику, как и у лацерта, только белоснежную. Витой замысловатый узор искрился на свету гранеными боками желтых камней. Легкие брюки обтягивали ноги.
Глядя на раскрытую ладонь ящера, как на змею, я самостоятельно встала с другого края кровати. Лацерт усмехнулся и тоже поднялся. Мне кажется, его забавляло всё, что я делала.
Смотря, как он плавно приближается, почувствовала себя неуютно. Он словно сытый и довольный хищник, поймавший жертву. Решил поиграть со мной, давя своей мощью.
– Как тебя зовут? – сипло спросила я, понимая, что надо его как-то называть. Ведь я в стане врага, и тут все – лацерты.
– Ш-ш-шейхник, – радостно оскалившись, представился он.
Уйти у меня не получалось. Расстояние между стеной и кроватью было узким, и я запоздало поняла, что дверь – с той стороны, куда и звал меня лацерт.
Встав в стойку, я предупреждающе сощурилась. Но враг не проникся, остановился очень близко, ожидая моего следующего шага.
– С-с-салли, мы с-с-сейчас пойдем к Кэс-с-с. Она не в с-с-себе.
– В плане? – насторожилась я, не опуская руки.
– С-с-сама посуди, очнулас-с-сь в палате, а вокруг – только лацерты и ни одного знакомого лица. Ты ей с-с-сейчас очень нужна. И не такая нервная, а с-с-собранная и с-с-спокойная.
Лацерт разговаривал со мной как с душевнобольной – ровным голосом, показывая пустые ладони.
– Шейх, – недовольно отозвалась я, начиная заводиться, – или как там тебя, ты от меня чего добиваешься? Вроде и так уже все получил, что хотел.
Ведь вижу, что он продолжает манипулировать мной. И как бы я ни противилась, но не чувствовала в нем зла. Не воспринимала его как врага. Умом понимала, что должна бить его, а не разговаривать, но не могла ударить, все во мне противилось этому.
– Я отдаю тебе долг. Я обещ-щ-щал и возвращ-щ-щаю тебе твою подругу в целос-с-сти и с-с-сохраннос-с-сти. Она абс-с-солютно здорова.
Подозрительно все это. Очень уж все легко и просто.
– Какое сейчас число?
– Тарин с-с-сейн по-нашему. По вашему летоисчислению девятое февраля, – милостиво, беспрестанно шипя и свистя, отвечал на вопросы лацерт, не предпринимая попытки приблизиться, но тепло улыбался.
Но на его клыкастые улыбочки я не купилась.
– И ты хочешь сказать, что вылечил ее за один день?
Тихий смех вызвал теплую волну, пробежавшую вдоль моего позвоночника. Я растерялась от такой реакции тела на обычный смех.
– Твой дядя очень мудрый человек и прис-с-слушиваетс-с-ся к с-с-советам. Он с-с-сразу прис-с-ступил к лечению твоей подруги, еще там, на корабле, прос-с-сто ему не хватало одного ингредиента, который он наш-ш-шел здес-с-сь.
– Дядя здесь? – пораженно выдохнула я, отступая назад.
– Да, – кивнул лацерт, а у меня похолодело все внутри.
Здесь были все, кто хоть сколько-нибудь мне дорог. В руках врага все рычаги давления. Ведь любой человек ради своих близких на многое решится. На моей совести и так уже была смерть отца. Не хочу брать грех еще и за дядю.
– Чего ты от меня хочешь?
– С-с-с-салли, я уже с-с-сказал, что надо ус-с-спокоить Кэс-с-с. Увидев тебя, ей с-с-станет лучш-ш-ше. Пойдем, – позвал Шейх, протягивая свою ладонь.
– Сама пойду, – буркнула и демонстративно спрятала руки за спину.
– Как пожелаеш-ш-шь, – легко согласился лацерт и направился к выходу из спальни.
***
В здании, где мы оказались, были очень высокие аркообразные потолки. От пола до потолка тянулась причудливая мозаика из маленьких камней. Орнамент повторялся, оплетая даже потолок, переходя с одной стены на другую. Большие панорамные окна транслировали водопад и буйство тропиков. Шейх шел впереди, останавливаясь и лукаво пряча улыбку, словно ждал, когда я насмотрюсь на эту красоту. У нас давно такого не создавалось. Плавные линии и изгибы были здесь во всем – в окнах, в колоннах, даже в потолках. Именно он больше всего привлекал внимание, и я шла, разглядывая его с интересом. Никогда бы не подумала, что можно так его украсить. Я настолько привыкла к потолкам белого или серого цвета, что сейчас чувствовала непередаваемый восторг от выпавшего мне шанса увидеть такую красоту своими глазами. Лацерты же изображали на полотках миниатюры – о подобном я читала в исторически книгах, что-то религиозное, если мне не изменяет память.
Врезавшись в ящера, я испуганно отскочила, вставая в стойку.
Шейх развеселился, показывая кончики клыков. Вот только глаза оставались все такими же равнодушными. Понимая, что он не собирается нападать, я выдохнула с облегчением, пребывая в тихом шоке. Я чувствовала руку врага у себя на талии, руку, которую он и не собирался убирать. Мне казались эти прикосновения очень личными. Что за бред у меня в голове?
Отступив еще на шаг, я заставила ящера от меня отцепиться.
Шейх опять предложил мне руку.
– Я буду держать тебя за руку, – очень тихо прошептал он, заставляя меня прислушиваться. – Ты не заблудиш-ш-шься и можешь осмотреть вс-с-се, что захочеш-ш-шь, не боясь врезаться в… с-с-столб, например.
Я сама не заметила, как чуть подалась к ящеру, чтобы расслышать каждое слово. А он ловко поймал мою руку. Реакция не заставила себя долго ждать: я вывернула врагу кисть, ударила в грудь и пнула в колено. Шейх меня отпустил, шипя на своем лацерском языке. Я даже присела, чтобы расслышать знакомые слова. Мне даже переводчик не понадобился, чтобы понять, о чем он говорил.
– Да чтоб я еще раз связался с истеричками, – шипел рассерженно Шейх.
– Я не истеричка, – поправила его я на родном языке.
Он же присел рядом, заглядывая в мое лицо своим нереальным взглядом.
– Помниш-ш-шь, – усмехнулся Шейх и протянул ладонь, желая прикоснуться ко мне.
Я резко встала и отошла назад.
– Я не понимаю, чего ты добиваешься, но не собираюсь поддаваться на твои штучки. Ты враг для меня, и только. Кровный враг.
– Кровный? – зрачок зеленых глаз ящера чуть сузился.
Злости и праведного гнева во мне не было, вопреки всем угрызениям совести. Только холодная ясность осознания, что у меня есть цель в этой жизни. Вот только надо понять, как ее достигнуть. Лацерт всегда начеку, хоть и кажется расслабленным. Но две атаки показали, как тщетны мои попытки идти против него без оружия.
– Да, я не успокоюсь, пока не убью тебя, – не задумываясь, призналась я в своем замысле и чуть не прикусила себе язык.
Я ведь не хотела ничего говорить!
– Интерес-с-сно, – задумчиво протянул Шейх. – Пойдем, Кэс-с-с ждет.
Вот и поговорили. Надеюсь, он перестанет тянуть ко мне свои пальцы каждый раз, как ему это вздумается. Мне не нравилась реакция моего тела на ящера. Смущала внутренняя борьба. Сознание требовало отмщения, запрещало верить словам лацерта, шептало незаметно подкрасться к нему со спины и вонзить в сердце нож. А вот тело отзывалось на мимолетную ласку и благосклонно принимало ее. И даже все зло, что ящер мне причинил, нисколько не смущало.
Это бесчестно. Так нельзя.
За лацертом я прошла в большой общий зал, где было много народу. Я даже опешила. После пустынных коридоров, через которые провел меня Шейх, я просто утонула в гомоне чужих голосов. Ящер вновь предложил мне руку, и я, даже не задумываясь, ухватилась за нее. В этом океане серых лиц я и вправду могла потеряться, как и предсказывал лацерт.
Он уверенно вел меня сквозь толпу, и перед Шейхом все расступались, расчищая путь. Замирали, склоняя головы, стоило им завидеть нас. Я удивленно рассматривала разноцветные ирокезы ящеров, мимо которых мы проходили. Это были все оттенки и цвета радуги, различные формы и длина волос. Но объединяло всех лацертов одно лишь слово, выдыхаемое с таким раболепством, что становилось неуютно.
– Кес-с-с-ш-ш-ш.
Короткое слово ассоциировалось у меня только с нашим «жрец». Возможно это и неточный перевод, но напрягало другое, в секретных документах отца я с этим словом сталкивалась.
Когда толпа закончилась, мы оказались во вполне привычном лифте, который поднимал нас вверх. Я долго разглядывала лацерта, который отвечал мне тем же.
– Сс-с-срашивай, – благосклонно разрешил Шейх, словно прочел мои мысли.
– Ты жрец?
– Можно и так с-с-сказать.
– Я просто удивлена, – призналась я.
Когда все стали склонять перед ним головы, я сначала подумала, что он из правящей династии. Ведь землянам ничего не известно про внутренний уклад лацертов. И вот теперь я могла прикоснуться к этим знаниям. Возможно, я стала бы ценным осведомителем для отца, будь он жив, ведь адмирал так жаждал узнать больше о ящерах.
