– Да, сэр. Так точно, сэр, – отрапортовала по уставу.
Да, я не дочь, я солдат. Просто один из его солдатиков, в которые адмирал любит играть.
– Нет, С-с-салли, – легкий шепот на грани сознания подбадривал, но я все равно не верила.
Как – нет? Если отец тогда приказал принимать новобранцев и тут же кидать их в бой. Я капитан, я была обязана бросить в бой ребят, неокрепших после многочасового обучения, еще не пришедших в себя! Вернутся лишь сильнейшие. Те, кто успеют переварить ту кашу, которую втиснули в подкорку головного мозга. Я помню, каково это. Мне еще плюсом внедряли универсальный переводчик, который очень долго приживался. Отец делал все, чтобы я стала достойным продолжателем его дела. Он вкладывал в меня много сил и надежд, которые я не оправдала.
– С-с-салли, ты с-с-сама с-с-свет надежды, – прошептал знакомый мужской голос, но я опять не поверила.
Я кто угодно, но не свет. Мои руки по локоть в крови. Моя душа устала от угрызений совести. Мне нет прощения – я убийца родного отца.
– Мама, смотри – ящерица! – выкрикнула соседская девочка.
Она с большим интересом рассматривала маленькую юркую красавицу, которая забралась на белую стену дома, чтобы погреться на солнышке. В тот день было особенно жарко, а я надела своё самое любимое платье.
– Да, Эми. А ты знаешь, что если оторвать ящерице хвост, то он отрастет заново?
– Ух ты! – радостно воскликнула девочка, а ящерка заволновалась, взбираясь повыше.
Я очень удивилась – она словно поняла, что говорят о ней.
А моя соседка по дому захотела испытать слова матери. Она принялась ловить зеленую красавицу. А я, пусть и была чуть младше, но как дочь военного просто не могла допустить, чтобы Эми издевалась над ящерицей.
– Не тронь ее, – грозно приказала я девочке.
Та лишь усмехнулась и оттолкнула меня, ударив в грудь.
– Отстань. Я все равно ее поймаю и оторву хвост!
– Не смей, я сказала! – еще тверже приказала я, но Эми лишь рассмеялась.
А я набросилась на нее – ведь у Эми практически получилось ухватить за хвост ящерку, та соскользнула со стены дома и упала на землю. Мое вмешательство дало время зеленой красавице скрыться в траве. Соседская девчонка очень расстроилась и выплеснула свое разочарование на меня. Мы долго катались по траве, рвали друг другу волосы, визжали. Разнял нас отец. А затем я была наказана. Ремень раз за разом очень больно ложился мне чуть пониже поясницы. Я ревела, умоляя отца остановиться, но он был непоколебим. И пока я не получила положенных десять ударов, не отступил.
Я потом долго не могла успокоиться, рыдая под одеялом, чтобы он не услышал. Я не понимала – за что? Я же всего лишь пыталась помочь ящерице, которая не могла постоять за себя. И ее непременно бы поймали и оторвали хвост.
– Ты молодец, С-с-салли, молодец. Ты вс-с-се с-с-сделала правильно. С-с-сильные должны защ-щ-щищать с-с-слабых, – шипящий шепот опять успокаивал.
Но мне не нужны были слова одобрения. Отцу не понравился мой поступок, значит, я не права.
– Нет. С-с-с-салли, с-с-слуш-ш-шай меня. Ты была права. С-с-с-пас-с-сла беззащ-щ-щитную, – уволакивал меня шипящий голос в кромешную тьму, забирая боль и детскую обиду на отца.
– Кэп, смотрите, тут еще живой есть! Берем в плен? – раздался голос из динамиков в скафандре.
Я опять была на своем истребителе, опять очередной рейд, и мы захватили небольшой разведывательный звездолет противника. Подлетев поближе, всем отрядом окружили и стали изучать пойманного врага, которого было видно сквозь защитное стекло кабины пилота. Лацерт паниковал, дергался, но ничего не мог сделать с заглохнувшей машиной.
– Совсем еще молодой, – прошептала Кэс.
– Да, – отозвался Николас.
– Берем в плен, кэп? – все ждали моего решения.
В плен можно и взять. Да только не хотелось юнцу такой участи.
– Капитан Венс, что у вас происходит? – вездесущий Дэн, как всегда, совал свой нос, куда не следует.
Я бросила взгляд на радар – командора в его отряде не было видно, а значит, и он не мог за нами наблюдать. Это был шанс для лацерта.
– Захватили вражеский звездолет. Пилот мертв, системы еще действуют. Отбуксировать на корабль?
В эфире наступила тишина. Я чувствовала воцарившееся напряжение в отряде. Все видели, что лацерт живой. Я тоже следила за попытками противника завести двигатель. Пойман, но не сломлен, лацерты очень храбрые и готовы дорого отдать свою жизнь.
Его скафандр был цел. Зеленый ирокез смешно смялся защитным стеклом, тонированная перегородка – убрана. Видимо, отключилась система синхронизации с панелью управления. Невыразительный взгляд перескакивал с одного нашего истребителя на другой.
– Я слышал, как вам доложили, что летчик выжил.
– Нет, командор, уже не шевелится, – твердым голосом солгала я, глядя на то, как лацерт дергается, жмет по всем кнопкам подряд в надежде оживить звездолет. – Но я проверю. Ну так как, отбуксировать звездолет?
– Да, капитан, – дал добро Дэн. – Отбуксируйте.
– Есть, сэр, – отозвалась я, прикидывая, хватит ли у меня страховочного троса добраться до звездолета противника.
– Брэд, возьми меня в сцепку, – отдала я приказ, готовясь к вылазке в открытый космос. – А я попробую взломать систему управления.
Включив максимальную защиту скафандра, открыла люк. Страховочный трос сразу стал плавать, почувствовав невесомость. Я перебралась на лацерский звездолет, нашла панель замка. Язык противника я знала. Набирала слова быстро, надеясь уговорить юнца сдаться добровольно. И, как ни странно, он поверил. Наивный юноша.
Люк открылся. Внутри кабины двоим было тесно, поэтому я приняла единственно верное решение. Лацерт сопротивлялся, но он не был опытным бойцом. Пропустив пару болезненных ударов, скрючился в кресле пилота, и мне не составило труда его выбросить за борт. Принципиальных различий в системе управления звездолета я не заметила, просто язык у лацертов оказался сложнее. С помощью Кэс мы доставили трофей на корабль.
Дэн скептически осмотрел его и вынес неутешительный вердикт, что это просто ненужный кусок железа.
– Отправляйтесь обратно, может, еще что стоящее найдете.
Но мы ничего не отыскали, даже тело летчика.
Я с облегчением в сердце отметила этот факт. Парни вопросов не задавали, только Кэс. И то – шепотом у меня в каюте.
– Это все было специально?
Объяснять, о чем она, мне не надо было. В ответ я кивнула, и подруга улыбнулась.
– Ну-ну, – многозначительно изрекла она и ушла к себе.
Я еще долго стояла у иллюминатора, сцепив руки за спиной и слепо глядя в звездную даль. Я сомневалась в своем решении. Вот только знала, что с ящером бы сделали на допросе. А он был слишком молод, чтобы принимать такую смерть. Лучше уж на поле боя, чем под пытками.
– С-с-салли, прос-с-сыпайс-с-ся, – опять я услышала этот голос. – Открой глазки, маленькая ящ-щ-щерка.
Веки сами собой подчинились приказу. Но я не хотела просыпаться, не хотела возвращаться в эту жестокую реальность, где нет любви и сострадания, где только смерть и разочарования, поэтому с силой сомкнула глаза. Отмахнувшись от назойливой руки, которая гладила меня по лицу, мешая спать, я перевернулась на бок. Приятные ароматы мяты и лимона с привкусом соленого моря обволакивали, даря блаженство. Уткнувшись в теплую подушку, я глубоко вздохнула, принимая этот изумительный запах. Спать хотелось безумно. Я впервые не замерзала в своей кровати, теплое одеяло согревало, даря в этот раз сон без сновидений. Сознание дало сигнал отбоя всему организму.
– С-с-салли, ты ус-с-стала. Как же ты ус-с-стала, маленькая ящ-щ-щерка.
Проснулась я, когда поняла, что сил спать дольше нет. Открыла глаза, задумчиво прислушиваясь к тишине. Непривычно: нет гула двигателей, никто не ругается за дверью, никто не зовет.
Как в старые добрые времена, когда я жила у дяди. Только там еще пахло медикаментами, но это был не тот минус, на который я бы обращала внимание.
Теплое одеяло воздушным облаком согревало меня. Откинув его в сторону, я села, оглядывая спальню. Интересно, кто меня перенес из палаты Кэс и зачем. Нам так было уютно спать вдвоем. Правда, меня преследовали кошмары, но я к ним привыкла. Уже привыкла и не всегда вскакивала, захлебываясь страхом и криком.
Все же я немного терялась: я в плену, но содержат меня как гостью. Они надеются, что я не сбегу? Наивность наказуема. Я встала с кровати, выискивая дверь в уборную. Но то ли я плохо видела, то ли она отсутствовала. И я открыла единственную дверь, которая была в этой комнате, чтобы выйти в мозаичный коридор. Я помнила, что дверей там было много, так что надеялась успеть найти нужную мне комнату до того момента, как опозорюсь. Но, как ни странно, ни одни двери не реагировали на мои прикосновения. И когда я уже дошла до конца коридора, появился Шейх.
– С-с-салли, – слишком уж радостной получилась у него улыбка.
Я подозрительно прищурилась – откуда вообще взялись эмоции у лацерта? В камере их точно не было, а сейчас я на все сто процентов была уверена, что в зеленых глазах ящера плескалась радость. В глазах, в которых прежде я не могла ничего прочесть. Очередная игра Шейха? Что он задумал на этот раз? Зачем так открыто выставлял эмоции напоказ? Чтобы я прониклась к нему доверием? Чтобы затем меня, наивную, убить? Или я опять страдаю паранойей…
Лацерт, пренебрегая всеми моральными принципами, вынуждающими ненавидеть врага, заключил меня в объятия, блокируя любые мои удары. И когда Шейх тесно прижался, я замерла, ловя знакомый аромат. От удивления даже уткнулась носом в плечо ящера, пораженная догадкой.
– С-с-с-алли, ты так долго спала, что я начал беспокоиться, – по-особенному нежно свистя, прошептал тот, поглаживая меня по спине.
Я же задергалась, вырываясь из его рук. Гнев просто кипел внутри, требуя выхода.
– Это был ты! Ты спал со мной!
– Да, я, – противный лацерт даже не собирался отнекиваться.
– Ты! Как ты мог? Я же думала... Я что, разговаривала во сне? Я слышала твой голос!
– Я вс-с-се расскажу, но только после того, как ты поешь, – шипяще пообещал лацерт, отпуская меня. – Ты практически сорок восемь часов не ела!
Я, сжимая руки в кулаки, не могла вымолвить ни слова. Что ему от меня надо? Я не понимаю! Что за странные поползновения в мою сторону? Я же землянка! Зачем он так со мной? Зачем эти объятия и участие? Не могу же я ему быть интересна как женщина!
У меня нет чешуйчатой серой кожи, да и глаза у меня другие. И короткие волосы не стоят ирокезом. Я же непривлекательная для лацертов. Или он любитель экзотики? Но если и так, то я-то – нет! Мне неприятно смотреть, как его вечно подвижный язык выскальзывает между сухих губ и вновь исчезает. И сложно вглядываться в эти огромные зеленые гипнотические глаза. И вообще, чужак не привлекает меня как личность, что уж говорить о нем как о мужчине.
Паника поднялась очень быстро. Я отступила от ящера в изумлении, понимая, что мне нравится тепло его объятий, аромат его тела. Я тонула в его шипящем голосе, дрожала от змеиного свиста. Он слишком близко подобрался ко мне. Нельзя быть такой неосмотрительной. Доверять лацерту ?– тем более.
– С-с-салли, – позвал меня Шейх, вновь пытаясь обнять.
– Не надо, – жалобно попросила я.
Да, я испугалась, но не лацерта, а себя. Своего спокойствия, равнодушия. У меня должны быть угрызения совести, должна же я переживать свое предательство! А вместо этого я волнуюсь из-за странного поведения Шейха, следя за движениями его языка.
Я отступила назад. Не могу понять, что со мной не так. Мелкая дрожь начала бить все тело. Я чувствовала, как дрожат пальцы.
– Шейх, мне надо в уборную. Где она? Не могу найти, – сипло спросила я, понимая, что нужно срочно уединиться.
– Иди за мной, – позвал лацерт и прошел мимо – туда, откуда я пришла.
Ящер вел меня обратно в спальню. Там, где я не видела никаких панелей, он провел ладонью, и замаскированная дверь отошла в сторону. Санузел был просторным и светлым, практически как у нас в капитанских каютах. Долго разглядывать убранство не стала. Как только дверь за спиной закрылась, отрезая меня от лацерта, я принялась справлять свои нужды. Руки по-прежнему дрожали.
Оперевшись о раковину, я всматривалась в свое лицо и не узнавала себя. Привычные темные круги под глазами исчезли. Бледная кожа выглядела лучше, чем в последний раз, когда я смотрелась в зеркало, мимические морщины разгладились. В глазах появился блеск. Из-за отсутствия заколок короткие волосы опять вились, прикрывая уши, и загладить их как обычно, чтобы не мешались, было нечем.
Ополоснув лицо, я попыталась справиться с непонятной дрожью, которая все сильнее охватывала меня. Сердце в груди болезненно билось, частило, гоняя кровь по венам.
Странное состояние, когда понимаешь, что тебе плохо, но не понимаешь, отчего. Не было душевных терзаний, не было рыданий. Просто с каждым вздохом сердце заходилось все больше. Но мне нравилось это состояние. Пусть не та боль, но я чувствовала ее, а перед внутренним взором опять встало воспоминание – кабинет отца... кровь… тело… его руки, безвольно опущенные вниз…
– С-с-салли? – позвал Шейх, возвращая в реальный мир, где я стояла возле раковины, а в нее текла прозрачная вода. С подбородка тоже капало. Дрожь никуда не ушла, сердце все также билось в груди, но теперь дышать становилось все сложнее. Я подняла лицо, встретившись в отражении зеркала с взглядом лацерта, который стоял за моей спиной.
– С-с-салли, что с-с-с тобой? – я слышала тревогу в его голосе.
Теплые руки ящера развернули меня.
Говорить не хотелось. Перед глазами все плыло. И сердце… Очень больно билось сердце в груди.
– Пос-с-смотри на меня, С-с-салли, – приказал лацерт.
Но сил даже на это не осталось, веки стали такими тяжелыми, что я с трудом держала их открытыми.
Лацерт за подбородок приподнял к себе мое лицо, впиваясь взглядом черных глаз.
– С-с-салли, что с тобой? Отвечай.
Разлепив сухие губы, я прошептала:
– Не знаю.
Да, я не знала, что со мной.
– Ты дрожиш-ш-шь, – поделился наблюдениями лацерт.
Я улыбнулась, закрывая глаза. Смотреть я была уже не способна.
– С-с-салли, – встревожено позвал Шейх, легко поднимая меня на руки.
Я же словно провалилась во тьму. Она была липкая и вязкая. Не отпускала, неприятно оплетая все сильнее. Шейх осторожно опустил меня на кровать. Холодные простыни вызвали судорогу во всем теле.
Я слышала, как звал меня лацерт, как он ходил по комнате, раздавая команды. Жаль, не видела ни его, ни кому он приказывал. Шейх был встревожен, хотелось бы на это посмотреть. А потом я услышала, как вошел еще кто-то, и не один. Я чувствовала прикосновения горячих рук, от которых каждый раз вздрагивала. Прикосновения эти обжигали.
А потом среди гомона чужих голосов я услышала дядю. Он тоже был здесь и пытался понять, что со мной. Укол в руку заставил ослепнуть от боли.
Я цеплялась за то единственное ощущение, которое не давало скатиться в беспамятство.
– С-с-салли, – шептал Шейх, ласково гладя меня по волосам.
От звука его голоса становилось спокойно, а размеренные поглаживания убаюкивали.
– Истощение, – сказал дядя где-то совсем близко. – Как вы могли ее довести до такого состояния? Вы мне обещали, что с ней будет все хорошо. Что будете оберегать ее, а сами…
Да, я не дочь, я солдат. Просто один из его солдатиков, в которые адмирал любит играть.
– Нет, С-с-салли, – легкий шепот на грани сознания подбадривал, но я все равно не верила.
Как – нет? Если отец тогда приказал принимать новобранцев и тут же кидать их в бой. Я капитан, я была обязана бросить в бой ребят, неокрепших после многочасового обучения, еще не пришедших в себя! Вернутся лишь сильнейшие. Те, кто успеют переварить ту кашу, которую втиснули в подкорку головного мозга. Я помню, каково это. Мне еще плюсом внедряли универсальный переводчик, который очень долго приживался. Отец делал все, чтобы я стала достойным продолжателем его дела. Он вкладывал в меня много сил и надежд, которые я не оправдала.
***
– С-с-салли, ты с-с-сама с-с-свет надежды, – прошептал знакомый мужской голос, но я опять не поверила.
Я кто угодно, но не свет. Мои руки по локоть в крови. Моя душа устала от угрызений совести. Мне нет прощения – я убийца родного отца.
***
– Мама, смотри – ящерица! – выкрикнула соседская девочка.
Она с большим интересом рассматривала маленькую юркую красавицу, которая забралась на белую стену дома, чтобы погреться на солнышке. В тот день было особенно жарко, а я надела своё самое любимое платье.
– Да, Эми. А ты знаешь, что если оторвать ящерице хвост, то он отрастет заново?
– Ух ты! – радостно воскликнула девочка, а ящерка заволновалась, взбираясь повыше.
Я очень удивилась – она словно поняла, что говорят о ней.
А моя соседка по дому захотела испытать слова матери. Она принялась ловить зеленую красавицу. А я, пусть и была чуть младше, но как дочь военного просто не могла допустить, чтобы Эми издевалась над ящерицей.
– Не тронь ее, – грозно приказала я девочке.
Та лишь усмехнулась и оттолкнула меня, ударив в грудь.
– Отстань. Я все равно ее поймаю и оторву хвост!
– Не смей, я сказала! – еще тверже приказала я, но Эми лишь рассмеялась.
А я набросилась на нее – ведь у Эми практически получилось ухватить за хвост ящерку, та соскользнула со стены дома и упала на землю. Мое вмешательство дало время зеленой красавице скрыться в траве. Соседская девчонка очень расстроилась и выплеснула свое разочарование на меня. Мы долго катались по траве, рвали друг другу волосы, визжали. Разнял нас отец. А затем я была наказана. Ремень раз за разом очень больно ложился мне чуть пониже поясницы. Я ревела, умоляя отца остановиться, но он был непоколебим. И пока я не получила положенных десять ударов, не отступил.
Я потом долго не могла успокоиться, рыдая под одеялом, чтобы он не услышал. Я не понимала – за что? Я же всего лишь пыталась помочь ящерице, которая не могла постоять за себя. И ее непременно бы поймали и оторвали хвост.
– Ты молодец, С-с-салли, молодец. Ты вс-с-се с-с-сделала правильно. С-с-сильные должны защ-щ-щищать с-с-слабых, – шипящий шепот опять успокаивал.
Но мне не нужны были слова одобрения. Отцу не понравился мой поступок, значит, я не права.
– Нет. С-с-с-салли, с-с-слуш-ш-шай меня. Ты была права. С-с-с-пас-с-сла беззащ-щ-щитную, – уволакивал меня шипящий голос в кромешную тьму, забирая боль и детскую обиду на отца.
***
– Кэп, смотрите, тут еще живой есть! Берем в плен? – раздался голос из динамиков в скафандре.
Я опять была на своем истребителе, опять очередной рейд, и мы захватили небольшой разведывательный звездолет противника. Подлетев поближе, всем отрядом окружили и стали изучать пойманного врага, которого было видно сквозь защитное стекло кабины пилота. Лацерт паниковал, дергался, но ничего не мог сделать с заглохнувшей машиной.
– Совсем еще молодой, – прошептала Кэс.
– Да, – отозвался Николас.
– Берем в плен, кэп? – все ждали моего решения.
В плен можно и взять. Да только не хотелось юнцу такой участи.
– Капитан Венс, что у вас происходит? – вездесущий Дэн, как всегда, совал свой нос, куда не следует.
Я бросила взгляд на радар – командора в его отряде не было видно, а значит, и он не мог за нами наблюдать. Это был шанс для лацерта.
– Захватили вражеский звездолет. Пилот мертв, системы еще действуют. Отбуксировать на корабль?
В эфире наступила тишина. Я чувствовала воцарившееся напряжение в отряде. Все видели, что лацерт живой. Я тоже следила за попытками противника завести двигатель. Пойман, но не сломлен, лацерты очень храбрые и готовы дорого отдать свою жизнь.
Его скафандр был цел. Зеленый ирокез смешно смялся защитным стеклом, тонированная перегородка – убрана. Видимо, отключилась система синхронизации с панелью управления. Невыразительный взгляд перескакивал с одного нашего истребителя на другой.
– Я слышал, как вам доложили, что летчик выжил.
– Нет, командор, уже не шевелится, – твердым голосом солгала я, глядя на то, как лацерт дергается, жмет по всем кнопкам подряд в надежде оживить звездолет. – Но я проверю. Ну так как, отбуксировать звездолет?
– Да, капитан, – дал добро Дэн. – Отбуксируйте.
– Есть, сэр, – отозвалась я, прикидывая, хватит ли у меня страховочного троса добраться до звездолета противника.
– Брэд, возьми меня в сцепку, – отдала я приказ, готовясь к вылазке в открытый космос. – А я попробую взломать систему управления.
Включив максимальную защиту скафандра, открыла люк. Страховочный трос сразу стал плавать, почувствовав невесомость. Я перебралась на лацерский звездолет, нашла панель замка. Язык противника я знала. Набирала слова быстро, надеясь уговорить юнца сдаться добровольно. И, как ни странно, он поверил. Наивный юноша.
Люк открылся. Внутри кабины двоим было тесно, поэтому я приняла единственно верное решение. Лацерт сопротивлялся, но он не был опытным бойцом. Пропустив пару болезненных ударов, скрючился в кресле пилота, и мне не составило труда его выбросить за борт. Принципиальных различий в системе управления звездолета я не заметила, просто язык у лацертов оказался сложнее. С помощью Кэс мы доставили трофей на корабль.
Дэн скептически осмотрел его и вынес неутешительный вердикт, что это просто ненужный кусок железа.
– Отправляйтесь обратно, может, еще что стоящее найдете.
Но мы ничего не отыскали, даже тело летчика.
Я с облегчением в сердце отметила этот факт. Парни вопросов не задавали, только Кэс. И то – шепотом у меня в каюте.
– Это все было специально?
Объяснять, о чем она, мне не надо было. В ответ я кивнула, и подруга улыбнулась.
– Ну-ну, – многозначительно изрекла она и ушла к себе.
Я еще долго стояла у иллюминатора, сцепив руки за спиной и слепо глядя в звездную даль. Я сомневалась в своем решении. Вот только знала, что с ящером бы сделали на допросе. А он был слишком молод, чтобы принимать такую смерть. Лучше уж на поле боя, чем под пытками.
***
– С-с-салли, прос-с-сыпайс-с-ся, – опять я услышала этот голос. – Открой глазки, маленькая ящ-щ-щерка.
Веки сами собой подчинились приказу. Но я не хотела просыпаться, не хотела возвращаться в эту жестокую реальность, где нет любви и сострадания, где только смерть и разочарования, поэтому с силой сомкнула глаза. Отмахнувшись от назойливой руки, которая гладила меня по лицу, мешая спать, я перевернулась на бок. Приятные ароматы мяты и лимона с привкусом соленого моря обволакивали, даря блаженство. Уткнувшись в теплую подушку, я глубоко вздохнула, принимая этот изумительный запах. Спать хотелось безумно. Я впервые не замерзала в своей кровати, теплое одеяло согревало, даря в этот раз сон без сновидений. Сознание дало сигнал отбоя всему организму.
– С-с-салли, ты ус-с-стала. Как же ты ус-с-стала, маленькая ящ-щ-щерка.
Глава 8. Откровения лацерта
Проснулась я, когда поняла, что сил спать дольше нет. Открыла глаза, задумчиво прислушиваясь к тишине. Непривычно: нет гула двигателей, никто не ругается за дверью, никто не зовет.
Как в старые добрые времена, когда я жила у дяди. Только там еще пахло медикаментами, но это был не тот минус, на который я бы обращала внимание.
Теплое одеяло воздушным облаком согревало меня. Откинув его в сторону, я села, оглядывая спальню. Интересно, кто меня перенес из палаты Кэс и зачем. Нам так было уютно спать вдвоем. Правда, меня преследовали кошмары, но я к ним привыкла. Уже привыкла и не всегда вскакивала, захлебываясь страхом и криком.
Все же я немного терялась: я в плену, но содержат меня как гостью. Они надеются, что я не сбегу? Наивность наказуема. Я встала с кровати, выискивая дверь в уборную. Но то ли я плохо видела, то ли она отсутствовала. И я открыла единственную дверь, которая была в этой комнате, чтобы выйти в мозаичный коридор. Я помнила, что дверей там было много, так что надеялась успеть найти нужную мне комнату до того момента, как опозорюсь. Но, как ни странно, ни одни двери не реагировали на мои прикосновения. И когда я уже дошла до конца коридора, появился Шейх.
– С-с-салли, – слишком уж радостной получилась у него улыбка.
Я подозрительно прищурилась – откуда вообще взялись эмоции у лацерта? В камере их точно не было, а сейчас я на все сто процентов была уверена, что в зеленых глазах ящера плескалась радость. В глазах, в которых прежде я не могла ничего прочесть. Очередная игра Шейха? Что он задумал на этот раз? Зачем так открыто выставлял эмоции напоказ? Чтобы я прониклась к нему доверием? Чтобы затем меня, наивную, убить? Или я опять страдаю паранойей…
Лацерт, пренебрегая всеми моральными принципами, вынуждающими ненавидеть врага, заключил меня в объятия, блокируя любые мои удары. И когда Шейх тесно прижался, я замерла, ловя знакомый аромат. От удивления даже уткнулась носом в плечо ящера, пораженная догадкой.
– С-с-с-алли, ты так долго спала, что я начал беспокоиться, – по-особенному нежно свистя, прошептал тот, поглаживая меня по спине.
Я же задергалась, вырываясь из его рук. Гнев просто кипел внутри, требуя выхода.
– Это был ты! Ты спал со мной!
– Да, я, – противный лацерт даже не собирался отнекиваться.
– Ты! Как ты мог? Я же думала... Я что, разговаривала во сне? Я слышала твой голос!
– Я вс-с-се расскажу, но только после того, как ты поешь, – шипяще пообещал лацерт, отпуская меня. – Ты практически сорок восемь часов не ела!
Я, сжимая руки в кулаки, не могла вымолвить ни слова. Что ему от меня надо? Я не понимаю! Что за странные поползновения в мою сторону? Я же землянка! Зачем он так со мной? Зачем эти объятия и участие? Не могу же я ему быть интересна как женщина!
У меня нет чешуйчатой серой кожи, да и глаза у меня другие. И короткие волосы не стоят ирокезом. Я же непривлекательная для лацертов. Или он любитель экзотики? Но если и так, то я-то – нет! Мне неприятно смотреть, как его вечно подвижный язык выскальзывает между сухих губ и вновь исчезает. И сложно вглядываться в эти огромные зеленые гипнотические глаза. И вообще, чужак не привлекает меня как личность, что уж говорить о нем как о мужчине.
Паника поднялась очень быстро. Я отступила от ящера в изумлении, понимая, что мне нравится тепло его объятий, аромат его тела. Я тонула в его шипящем голосе, дрожала от змеиного свиста. Он слишком близко подобрался ко мне. Нельзя быть такой неосмотрительной. Доверять лацерту ?– тем более.
– С-с-салли, – позвал меня Шейх, вновь пытаясь обнять.
– Не надо, – жалобно попросила я.
Да, я испугалась, но не лацерта, а себя. Своего спокойствия, равнодушия. У меня должны быть угрызения совести, должна же я переживать свое предательство! А вместо этого я волнуюсь из-за странного поведения Шейха, следя за движениями его языка.
Я отступила назад. Не могу понять, что со мной не так. Мелкая дрожь начала бить все тело. Я чувствовала, как дрожат пальцы.
– Шейх, мне надо в уборную. Где она? Не могу найти, – сипло спросила я, понимая, что нужно срочно уединиться.
– Иди за мной, – позвал лацерт и прошел мимо – туда, откуда я пришла.
Ящер вел меня обратно в спальню. Там, где я не видела никаких панелей, он провел ладонью, и замаскированная дверь отошла в сторону. Санузел был просторным и светлым, практически как у нас в капитанских каютах. Долго разглядывать убранство не стала. Как только дверь за спиной закрылась, отрезая меня от лацерта, я принялась справлять свои нужды. Руки по-прежнему дрожали.
Оперевшись о раковину, я всматривалась в свое лицо и не узнавала себя. Привычные темные круги под глазами исчезли. Бледная кожа выглядела лучше, чем в последний раз, когда я смотрелась в зеркало, мимические морщины разгладились. В глазах появился блеск. Из-за отсутствия заколок короткие волосы опять вились, прикрывая уши, и загладить их как обычно, чтобы не мешались, было нечем.
Ополоснув лицо, я попыталась справиться с непонятной дрожью, которая все сильнее охватывала меня. Сердце в груди болезненно билось, частило, гоняя кровь по венам.
Странное состояние, когда понимаешь, что тебе плохо, но не понимаешь, отчего. Не было душевных терзаний, не было рыданий. Просто с каждым вздохом сердце заходилось все больше. Но мне нравилось это состояние. Пусть не та боль, но я чувствовала ее, а перед внутренним взором опять встало воспоминание – кабинет отца... кровь… тело… его руки, безвольно опущенные вниз…
– С-с-салли? – позвал Шейх, возвращая в реальный мир, где я стояла возле раковины, а в нее текла прозрачная вода. С подбородка тоже капало. Дрожь никуда не ушла, сердце все также билось в груди, но теперь дышать становилось все сложнее. Я подняла лицо, встретившись в отражении зеркала с взглядом лацерта, который стоял за моей спиной.
– С-с-салли, что с-с-с тобой? – я слышала тревогу в его голосе.
Теплые руки ящера развернули меня.
Говорить не хотелось. Перед глазами все плыло. И сердце… Очень больно билось сердце в груди.
– Пос-с-смотри на меня, С-с-салли, – приказал лацерт.
Но сил даже на это не осталось, веки стали такими тяжелыми, что я с трудом держала их открытыми.
Лацерт за подбородок приподнял к себе мое лицо, впиваясь взглядом черных глаз.
– С-с-салли, что с тобой? Отвечай.
Разлепив сухие губы, я прошептала:
– Не знаю.
Да, я не знала, что со мной.
– Ты дрожиш-ш-шь, – поделился наблюдениями лацерт.
Я улыбнулась, закрывая глаза. Смотреть я была уже не способна.
– С-с-салли, – встревожено позвал Шейх, легко поднимая меня на руки.
Я же словно провалилась во тьму. Она была липкая и вязкая. Не отпускала, неприятно оплетая все сильнее. Шейх осторожно опустил меня на кровать. Холодные простыни вызвали судорогу во всем теле.
Я слышала, как звал меня лацерт, как он ходил по комнате, раздавая команды. Жаль, не видела ни его, ни кому он приказывал. Шейх был встревожен, хотелось бы на это посмотреть. А потом я услышала, как вошел еще кто-то, и не один. Я чувствовала прикосновения горячих рук, от которых каждый раз вздрагивала. Прикосновения эти обжигали.
А потом среди гомона чужих голосов я услышала дядю. Он тоже был здесь и пытался понять, что со мной. Укол в руку заставил ослепнуть от боли.
Я цеплялась за то единственное ощущение, которое не давало скатиться в беспамятство.
– С-с-салли, – шептал Шейх, ласково гладя меня по волосам.
От звука его голоса становилось спокойно, а размеренные поглаживания убаюкивали.
– Истощение, – сказал дядя где-то совсем близко. – Как вы могли ее довести до такого состояния? Вы мне обещали, что с ней будет все хорошо. Что будете оберегать ее, а сами…
