По сцене, вертя красивыми бёдрами, в окружении трёх полуобнажённых женщин модельной внешности, прыгал певец. Популярную песенку, которую он пел сладким голосом, Ирина Павловна ненавидела всеми фибрами своей души, да и Стася, к слову сказать, отнюдь не восхищалась.
"Мне б зад пощупать твой, ой-ой-ой-ой!
Мне б лечь в постель с тобой, ой-ой-ой-ой!.."
Что было дальше, Стася не запоминала точно, но что-то вроде: только на любовь и верность до гроба не надейся, ибо мы не в девятнадцатом веке живём.
Это действительно был Виктор Болотов. А какое было у него лицо! Ни на секунду с него не сползала маска безграничного самодовольства. И на всех он смотрел сверху вниз, всем своим видом показывая, что делает "этим ничтожествам" великое одолжение тем, что поёт для них (скорей всего, под фонограмму, потому что по голосу Стася бы его ни за что не узнала).
"Да, Витя! - думала она с сожалением. - Надо ж было так опуститься. Мало того, что свой талант в землю зарыл, а теперь ещё и искусственным пользуешься".
Но далеко не все думали так же, как она.
- Вот вышла бы за него, - вздохнула мать Стаси, нисколько не стесняясь присутствия Олега. - Сейчас бы жила как у Христа за пазухой. Тогда бы не пришлось тебе вставать по ночам и менять Машеньке пелёнки.
- Ты тоже меняла мне пелёнки, когда я была маленькой, - напомнила Стася, с трудом сохраняя спокойствие. - Так что ничего со мной не случится, если я буду так же ухаживать за своими детьми.
- Ты ж знаешь, какой это труд!
- Жизнь - она вообще нелёгкая.
Спор грозил перерасти в ссору и, возможно, так бы и случилось, если бы не вмешался Олег:
- Давайте выпьем за маму именинницы. Спасибо тебе, Стася, что подарила мне такого чудесного ребёнка. Я тебя очень люблю.
- За тебя, Стасочка! - подхватила Ирина Павловна. - Раньше я всё переживала, что не родила дочку. Теперь же у меня есть и дочка, и внучка. Спасибо тебе, Стасочка!
Гости, включая родителей Стаси, с радостью выпили по этому поводу, согласившись в один голос, что это очень хороший тост.
Олег мельком глянул на телевизор и тут же от него отвернулся, но в этом миг Стася заметила в его глазах... Нет, не ревность и отнюдь не злобное торжество над соперником (хотя, в свете того, что он только что сказал, имел на это право). В них была какая-то сдержанная печаль сродни чувству вины. Он не мог при всём желании дать жене того, что с лёгкостью дал бы Виктор - роскоши, славы. Он не был уверен, что с ним Стася счастливее, чем была бы с Виктором. А ещё мама смотрит на зятя так, словно он загубил жизнь её дочери. И словами любви и благодарности он сейчас стремился хотя бы частично восполнить для Стаси то, чего он якобы её лишил.
Но разве она сожалела о чём-нибудь? Разве за весь год брака она хоть раз покаялась в том, что с Витей ничего не вышло? Сколько раз она думала об этом, сколько раз благодарила в мыслях Олега за ту случайную встречу, за потерянную карту, вынудившую его тогда обратиться к ней! И ни разу ему об этом не сказала. Может, сделать это сейчас?
- А теперь давайте за папу. Я нисколько не жалею, что моя жизнь сложилась именно так - что я тебя встретила, вышла замуж, родила Машеньку. И если бы у меня был шанс изменить прошлое, я бы не стал ничего менять. За тебя, Олег.
Стася с удовольствием наблюдала, как её муж при эти словах оживился. Гости дружно поддержали этот тост. Только родители в который раз посмотрели на дочь как на клиническую идиотку, хотя выпили вместе со всеми. Ну и пусть смотрят.
А маленькая Машенька, утомившись от повышенного внимания к своей персоне, заснула в колыбельке и, по всей видимости, тоже ни о чём не жалела.
Суббота. Машенька спит. Олег ещё тоже не проснулся. Можно было бы и поспать самой. Но сегодня Стасю отчего-то тянуло подняться с постели, пойти помыться и начать потихоньку готовить завтрак.
Осторожно, чтобы не разбудить Олега, молодая женщина встала, накинула халат, подошла тихонько к колыбельки с двухмесячной Машенькой и, убедившись, что с ребёнком всё в порядке, вышла из комнаты.
"Может, вынести мусор?" - думала она, направляясь на кухню.
Из-за него-то она вчера с мужем поссорилась. Вечером, уставшая от домашних забот, Стася попросила Олега вынести из ведра. Тот в ответ сказал, что очень устал.
"А я, думаешь, не устала? Весь день кручусь, как белка в колесе!"
"Ну, давай, завтра вынесу".
"Ну да, конечно, тараканов разводить!".
В итоге слово за слово - и кончилось тем, что Стася в сердцах крикнула мужу:
"Ну тебя в баню!".
Весь вечер супруги не разговаривали. Ночью спали, отвернувшись друг от друга. Мусор Стася выносить не стала - чисто из вредности. Пусть Олег не думает, что таким способом можно превращать жену в рабыню.
Сейчас же, при свете дня любовь к чистоте взяла верх над упрямством. Но прежде молодая женщина решила зайти к свекрови. Может, она уже встала, надо ей помочь?
Но свекровь лежала на кровати с закрытыми глазами. Стася хотела было закрыть дверь и заняться своими делами, но в последний момент насторожилась: ещё вчера вполне здоровая, сегодня Ирина Павловна была такой бледной, как после долгой болезни. Стася подошла поближе.
- Ирина Павловна, Вам плохо?
Свекровь не отвечала. Тогда Стася подошла вплотную, чтобы пощупать пульс...
Вдруг, как ошпаренная, выскочила из комнаты и бросилась к ещё спящему мужу:
- Олег! Олег!
- Стась, ты чего? - спросил тот, продирая глаза. - Что случилось?
- Мама... Она...
При этих словах он тут же очнулся ото сна и вскочил на кровати.
- Что с ней? Плохо?
Стася молчала. Ну как, как сказать Олегу такое? Это всё равно, что вонзить ему в сердце острый нож, ему, человеку, которого любишь всей душой. Если бы только можно было никогда не причинять ему боль!
Олег стремглав бросился в комнату матери. Стася задержалась на минуту у колыбельки - убедиться, что её тревожные крики не разбудили Машеньку. Затем робко последовала за мужем.
Он сидел на корточках у кровати и, закрыв лицо ладонями, плакал. Стася подошла к нему и положила руку ему на плечо. Олег тут же взял её обеими руками.
Вчерашняя ссора была забыта напрочь. То, что ещё вчера казалось таким серьёзным, перестало иметь значение. Мусор, тараканы, всё к лешему! Вчера у Олега была мама, у Стаси - добрая свекровь и близкий друг, у Маши - любящая бабушка, что в ней души не чаяла. Была. А теперь её больше не будет. Никогда.
На похороны собралось много людей. Приехала из Костромы Лидия Павловна, приехали московские сваты, пришли соседи, бывшие коллеги, друзья да и просто знакомые, которые имели удовольствие общаться с покойной. Все они вспоминали, каким добрым и светлым человеком была Иринушка, Ирина Павловна, тётя Ира. За всю жизнь никому зла не пожелала, никому горя не причинила, всегда готова была помочь тем, кто нуждался в её помощи, ничего не прося взамен. Никогда не завидовала тем, кто имел больше. А к тем, с кем жизнь обошлась жестоко, относилась с добротой и сочувствием. Как мало, до обидного мало сейчас таких людей!
Родители Стаси вели себя пристойно, но в их глазах явно читалось облегчение. Такое, словно их дочь избавилась от какого-то тяжкого бремени. Но когда это Стася считала свекровь тяжким бременем? Разве можно назвать так золотую свекровь, ставшую для неё замечательным другом? Стася скорбела о ней не меньше, чем Олег, и не меньше хотела бы повернуть время вспять, когда Ирина Павловна была ещё жива.
На следующий день после поминок родственники и знакомые разъехались. И с ними исчезло и чувство, что Олег и Стася не один в этом мире. Теперь же, заходя в комнату, Стася машинально поворачивала голову к любимому креслу свекрови, словно ожидая увидеть её сидящей с маленькой Машей на руках. Каждый шорох заставлял её обернуться, когда чудился звуком голоса, которого она больше никогда не услышит. Трудно, очень трудно было смириться с утратой.
- Я не могу поверить, что мамы больше нет, - признался ей Олег вечером, когда они, поужинав, с трудом уложили малютку спать. Под бабушкину колыбельную она засыпала куда быстрее.
- Я тоже, - призналась Стася. - Иногда мне кажется, приду я к ней в комнату, а она там - живая... Олег, смотри!
Её взгляд неожиданно скользнул за окно. В свете заходящего солнца кружился в воздухе резной лист клёна - красно-рыжий с зелёными крапинками. Казалось, он не просто кружился, а, подгоняемый ветром, танцевал какой-то неведомый вальс. Потом на миг останавливался, зависал в воздухе, чтобы в следующую минуту продолжить танец.
Олег тотчас же обернулся в сторону окна, потом вопросительно посмотрел на Стасю, не понимая, чего интересного она так нашла.
- Видишь, лист кленовый. Вон какой рыжий!
- И что?
- Так июль на дворе. А листья рыжеют осенью.
- Да, действительно странно, - согласился Олег.
- Это мама привет передаёт. Хочет сказать, что она с нами.
- Ты думаешь?
- А помнишь эти строки? - с минуту Стася раздумывала, чтобы ничего не забыть, хотя сама она помнила их отлично:
"Недели две - уж ждать совсем немножко,
А кажется, как будто двести лет.
Шагает осень гордо по дорожке,
Зима из дальних стран спешит вослед.
Я верю, скоро свидимся мы снова,
Познаем счастье, что так долго ждём.
Я шлю тебе привет листом кленовым,
И солнышком, и сереньким дождём".
- Да это ж мама писала папе. Когда из армии ждала. Ему как раз две недели до дембеля оставалось.
- Вот и я его сразу вспомнила. А тут тебе и лист, и солнце. Только дождя не хватает.
- Кстати, ночью обещали дождь... Да, тогда действительно похоже на чудо, - на лице Олега при этих словах появилась грустная улыбка. - Думаешь, мама сейчас на небесах с папой?
- И не только я. Батюшка же как сказал?
"Христианин никогда не скажет у гроба: "Прощай", - он скажет: "До свидания". Так сказал священник, отпевавший Ирину Павловну, так говорила она сама, примирившись со своим вдовством.
- Да, наверное, ты права.
- Давай, может, включим радио? Послушаем, что в мире творится.
Здесь Стася несколько лукавила. Она давно отвыкла от привычки пользоваться радиостанциями в качестве гадания и утешения. Но сейчас ей очень хотелось услышать ещё что-нибудь, связанное с Ириной Павловной. И она была уверена, что включив радио, непременно услышит. Говорить Олегу об этом заранее она не хотела. Вдруг её постигнет разочарование? Так зачем ещё Олега зазря обнадёживать?
Однако всё пошло именно так, как Стася и ожидала. Как будто кто-то свыше нашептал диск-жокею, что в эту минуту непременно должна зазвучать Ромина со своим супругом. То, что любила покойная.
Нужно ли ещё доказательств, что она существует?
- А теперь давай спать, - сказала Стася мужу после того, как песня закончилась. - Я очень устала.
"Надо, наверное, к врачу сходить, - думала женщина, уже лёжа в постели под боком у Олега. - А то опять что-то голова кружится. И на похоронах было так плохо, чуть не стошнило".
А за окном стучали капли дождя, и ветер пригибал книзу кроны деревьев, казавшихся в ночной мгле тёмно-серыми.
Буквально через неделю Стасю ждало открытие - не сказать, чтобы очень приятное. Если раньше она думала, что только в её окружении есть люди, которые упорно считают её брак ошибкой - и это в первую очередь её собственные родители, то теперь оказалось, что и среди знакомых Олега были такие. Дружная семья вызывает зависть, и порой те люди, что привыкли презирать само слово "любовь", сами не отдают себе отчёта в своём желании быть любимыми, притом не отдавая взамен ничего - не жертвуя абсолютно ничем. Они хотят, чтобы любили их, но не желают любить сами или, на худой конец, благодарно ценить ту любовь, что бескорыстно отдаёт им вторая половинка.
- Стась, ты не против, если я сбегаю к Сашке? - спросил Олег как-то вечером.
- Конечно, сходи, - ответила Стася.
С тех пор, как родилась Маша, Олег ни разу не зашёл навестить своих друзей. Всё его время занимала если не работа, то дела семейные. Поэтому Стася находила несправедливым отказать ему сейчас. Тем более, что сама она за эти два месяца пару раз забегала к подругам и проводила у них весь вечер. И Олег ей ни разу не сказал: "Нет, сиди дома". Казалось, он даже наоборот радовался, что в это время Машенька только папина. Пусть теперь вечерком побудет только маминой - не беда.
Однако после визита к другу Олег вернулся домой мрачнее тучи. На вопрос жены: что случилось? - ответил коротко:
- С Сашкой поругался.
- Из-за чего?
- Да выпили немного, он захотел ещё по одной. Я сказал: не хочу, - Сашка обиделся.
- И что?
- Ну, наговорил гадостей... Ты лучше расскажи, как Маша себя вела? Не капризничала?
Это означало: я не хочу больше об этом говорить, тема закрыта. Что ж, тем лучше. Зачем говорить о неприятном, если есть такое счастье, как Маша?
Но реакция мужниного друга мало удивила Стасю. Достаточно вспомнить, как на Машином дне рождения он настойчиво предлагал Олегу выпить ещё по одной. Олег в ответ сказал: нет, нет, мне хватит. Саша тогда неодобрительно хмыкнул. Сам же напился так, что с трудом ушёл на своих двоих. Стася помнила, как недовольно хмурилась Ира, его жена. Но тогда всё-таки обошлось тихо-мирно. На похоронах свекрови Стася не имела счастья наблюдать его поведения - Сашу тогда как раз отправили в командировку. А сейчас зато даже худого мира не вышло - отчего-то он быстро перерос в добрую ссору.
Но оказалось, Олег рассказал жене далеко не всё. На следующий день, возвращаясь от врача, молодая женщина, проходя мимо дома, где жил Саша, увидела его во дворе вместе с Васей и Игорем - общими знакомыми.
- Олег, - говорил он им, - совсем двинулся. Он и раньше был с придурью, а как женился... Захомутала его эта москвичка. Я ему: ну, давай выпьем, мамку твою помянем, ну ты что, не мужик, что ли? Ну, стукни, говорю, кулаком по столу, скажи своей бабе: я мужик, поняла!
- А он чего?
- Чего? А ничего! Шарахнул по столу, сказал: да, я мужик, сказал, пить не буду, значит, не буду. Дурак!
С этими словами Саша презрительно скривился, так и не заметив той, которая якобы командует его другом. Игорь и Вася закивали в знак согласия.
"Тоже ещё друг! - подумала Стася с презрением. - Воспользовался его горем, чтобы спаивать, а потом вот так обносит".
Но Олег... Он не поддался, он устоял. Как достойно он держался, когда им пытались так грязно манипулировать! Этот благородный рыцарь, этот герой!
Да, Олег не кинется грудью на амбразуру ни за какую идею. Но могла ли Стася ожидать, что он окажется настолько твёрд в своих принципах? Ещё вопрос, что для мужчины страшнее: когда враг грозится отрезать голову или когда друг называет бабой? Последнее, как говорил герой "Бесприданницы", для мужика хуже всего, что только может выдумать ум человеческий. И он боялся, страшно боялся. Так же как боялся малолетний герой фильма "Чучело", что его сочтут трусом. И этот страх толкал обоих на самые недостойные поступки. А Олег оказался не той породы. Его тяжело заставить подчиняться.
Именно об этом размышляла Стася, когда кормила и развлекала Машеньку, когда стирала бельё, когда готовила ужин.
"Мне б зад пощупать твой, ой-ой-ой-ой!
Мне б лечь в постель с тобой, ой-ой-ой-ой!.."
Что было дальше, Стася не запоминала точно, но что-то вроде: только на любовь и верность до гроба не надейся, ибо мы не в девятнадцатом веке живём.
Это действительно был Виктор Болотов. А какое было у него лицо! Ни на секунду с него не сползала маска безграничного самодовольства. И на всех он смотрел сверху вниз, всем своим видом показывая, что делает "этим ничтожествам" великое одолжение тем, что поёт для них (скорей всего, под фонограмму, потому что по голосу Стася бы его ни за что не узнала).
"Да, Витя! - думала она с сожалением. - Надо ж было так опуститься. Мало того, что свой талант в землю зарыл, а теперь ещё и искусственным пользуешься".
Но далеко не все думали так же, как она.
- Вот вышла бы за него, - вздохнула мать Стаси, нисколько не стесняясь присутствия Олега. - Сейчас бы жила как у Христа за пазухой. Тогда бы не пришлось тебе вставать по ночам и менять Машеньке пелёнки.
- Ты тоже меняла мне пелёнки, когда я была маленькой, - напомнила Стася, с трудом сохраняя спокойствие. - Так что ничего со мной не случится, если я буду так же ухаживать за своими детьми.
- Ты ж знаешь, какой это труд!
- Жизнь - она вообще нелёгкая.
Спор грозил перерасти в ссору и, возможно, так бы и случилось, если бы не вмешался Олег:
- Давайте выпьем за маму именинницы. Спасибо тебе, Стася, что подарила мне такого чудесного ребёнка. Я тебя очень люблю.
- За тебя, Стасочка! - подхватила Ирина Павловна. - Раньше я всё переживала, что не родила дочку. Теперь же у меня есть и дочка, и внучка. Спасибо тебе, Стасочка!
Гости, включая родителей Стаси, с радостью выпили по этому поводу, согласившись в один голос, что это очень хороший тост.
Олег мельком глянул на телевизор и тут же от него отвернулся, но в этом миг Стася заметила в его глазах... Нет, не ревность и отнюдь не злобное торжество над соперником (хотя, в свете того, что он только что сказал, имел на это право). В них была какая-то сдержанная печаль сродни чувству вины. Он не мог при всём желании дать жене того, что с лёгкостью дал бы Виктор - роскоши, славы. Он не был уверен, что с ним Стася счастливее, чем была бы с Виктором. А ещё мама смотрит на зятя так, словно он загубил жизнь её дочери. И словами любви и благодарности он сейчас стремился хотя бы частично восполнить для Стаси то, чего он якобы её лишил.
Но разве она сожалела о чём-нибудь? Разве за весь год брака она хоть раз покаялась в том, что с Витей ничего не вышло? Сколько раз она думала об этом, сколько раз благодарила в мыслях Олега за ту случайную встречу, за потерянную карту, вынудившую его тогда обратиться к ней! И ни разу ему об этом не сказала. Может, сделать это сейчас?
- А теперь давайте за папу. Я нисколько не жалею, что моя жизнь сложилась именно так - что я тебя встретила, вышла замуж, родила Машеньку. И если бы у меня был шанс изменить прошлое, я бы не стал ничего менять. За тебя, Олег.
Стася с удовольствием наблюдала, как её муж при эти словах оживился. Гости дружно поддержали этот тост. Только родители в который раз посмотрели на дочь как на клиническую идиотку, хотя выпили вместе со всеми. Ну и пусть смотрят.
А маленькая Машенька, утомившись от повышенного внимания к своей персоне, заснула в колыбельке и, по всей видимости, тоже ни о чём не жалела.
Суббота. Машенька спит. Олег ещё тоже не проснулся. Можно было бы и поспать самой. Но сегодня Стасю отчего-то тянуло подняться с постели, пойти помыться и начать потихоньку готовить завтрак.
Осторожно, чтобы не разбудить Олега, молодая женщина встала, накинула халат, подошла тихонько к колыбельки с двухмесячной Машенькой и, убедившись, что с ребёнком всё в порядке, вышла из комнаты.
"Может, вынести мусор?" - думала она, направляясь на кухню.
Из-за него-то она вчера с мужем поссорилась. Вечером, уставшая от домашних забот, Стася попросила Олега вынести из ведра. Тот в ответ сказал, что очень устал.
"А я, думаешь, не устала? Весь день кручусь, как белка в колесе!"
"Ну, давай, завтра вынесу".
"Ну да, конечно, тараканов разводить!".
В итоге слово за слово - и кончилось тем, что Стася в сердцах крикнула мужу:
"Ну тебя в баню!".
Весь вечер супруги не разговаривали. Ночью спали, отвернувшись друг от друга. Мусор Стася выносить не стала - чисто из вредности. Пусть Олег не думает, что таким способом можно превращать жену в рабыню.
Сейчас же, при свете дня любовь к чистоте взяла верх над упрямством. Но прежде молодая женщина решила зайти к свекрови. Может, она уже встала, надо ей помочь?
Но свекровь лежала на кровати с закрытыми глазами. Стася хотела было закрыть дверь и заняться своими делами, но в последний момент насторожилась: ещё вчера вполне здоровая, сегодня Ирина Павловна была такой бледной, как после долгой болезни. Стася подошла поближе.
- Ирина Павловна, Вам плохо?
Свекровь не отвечала. Тогда Стася подошла вплотную, чтобы пощупать пульс...
Вдруг, как ошпаренная, выскочила из комнаты и бросилась к ещё спящему мужу:
- Олег! Олег!
- Стась, ты чего? - спросил тот, продирая глаза. - Что случилось?
- Мама... Она...
При этих словах он тут же очнулся ото сна и вскочил на кровати.
- Что с ней? Плохо?
Стася молчала. Ну как, как сказать Олегу такое? Это всё равно, что вонзить ему в сердце острый нож, ему, человеку, которого любишь всей душой. Если бы только можно было никогда не причинять ему боль!
Олег стремглав бросился в комнату матери. Стася задержалась на минуту у колыбельки - убедиться, что её тревожные крики не разбудили Машеньку. Затем робко последовала за мужем.
Он сидел на корточках у кровати и, закрыв лицо ладонями, плакал. Стася подошла к нему и положила руку ему на плечо. Олег тут же взял её обеими руками.
Вчерашняя ссора была забыта напрочь. То, что ещё вчера казалось таким серьёзным, перестало иметь значение. Мусор, тараканы, всё к лешему! Вчера у Олега была мама, у Стаси - добрая свекровь и близкий друг, у Маши - любящая бабушка, что в ней души не чаяла. Была. А теперь её больше не будет. Никогда.
На похороны собралось много людей. Приехала из Костромы Лидия Павловна, приехали московские сваты, пришли соседи, бывшие коллеги, друзья да и просто знакомые, которые имели удовольствие общаться с покойной. Все они вспоминали, каким добрым и светлым человеком была Иринушка, Ирина Павловна, тётя Ира. За всю жизнь никому зла не пожелала, никому горя не причинила, всегда готова была помочь тем, кто нуждался в её помощи, ничего не прося взамен. Никогда не завидовала тем, кто имел больше. А к тем, с кем жизнь обошлась жестоко, относилась с добротой и сочувствием. Как мало, до обидного мало сейчас таких людей!
Родители Стаси вели себя пристойно, но в их глазах явно читалось облегчение. Такое, словно их дочь избавилась от какого-то тяжкого бремени. Но когда это Стася считала свекровь тяжким бременем? Разве можно назвать так золотую свекровь, ставшую для неё замечательным другом? Стася скорбела о ней не меньше, чем Олег, и не меньше хотела бы повернуть время вспять, когда Ирина Павловна была ещё жива.
На следующий день после поминок родственники и знакомые разъехались. И с ними исчезло и чувство, что Олег и Стася не один в этом мире. Теперь же, заходя в комнату, Стася машинально поворачивала голову к любимому креслу свекрови, словно ожидая увидеть её сидящей с маленькой Машей на руках. Каждый шорох заставлял её обернуться, когда чудился звуком голоса, которого она больше никогда не услышит. Трудно, очень трудно было смириться с утратой.
- Я не могу поверить, что мамы больше нет, - признался ей Олег вечером, когда они, поужинав, с трудом уложили малютку спать. Под бабушкину колыбельную она засыпала куда быстрее.
- Я тоже, - призналась Стася. - Иногда мне кажется, приду я к ней в комнату, а она там - живая... Олег, смотри!
Её взгляд неожиданно скользнул за окно. В свете заходящего солнца кружился в воздухе резной лист клёна - красно-рыжий с зелёными крапинками. Казалось, он не просто кружился, а, подгоняемый ветром, танцевал какой-то неведомый вальс. Потом на миг останавливался, зависал в воздухе, чтобы в следующую минуту продолжить танец.
Олег тотчас же обернулся в сторону окна, потом вопросительно посмотрел на Стасю, не понимая, чего интересного она так нашла.
- Видишь, лист кленовый. Вон какой рыжий!
- И что?
- Так июль на дворе. А листья рыжеют осенью.
- Да, действительно странно, - согласился Олег.
- Это мама привет передаёт. Хочет сказать, что она с нами.
- Ты думаешь?
- А помнишь эти строки? - с минуту Стася раздумывала, чтобы ничего не забыть, хотя сама она помнила их отлично:
"Недели две - уж ждать совсем немножко,
А кажется, как будто двести лет.
Шагает осень гордо по дорожке,
Зима из дальних стран спешит вослед.
Я верю, скоро свидимся мы снова,
Познаем счастье, что так долго ждём.
Я шлю тебе привет листом кленовым,
И солнышком, и сереньким дождём".
- Да это ж мама писала папе. Когда из армии ждала. Ему как раз две недели до дембеля оставалось.
- Вот и я его сразу вспомнила. А тут тебе и лист, и солнце. Только дождя не хватает.
- Кстати, ночью обещали дождь... Да, тогда действительно похоже на чудо, - на лице Олега при этих словах появилась грустная улыбка. - Думаешь, мама сейчас на небесах с папой?
- И не только я. Батюшка же как сказал?
"Христианин никогда не скажет у гроба: "Прощай", - он скажет: "До свидания". Так сказал священник, отпевавший Ирину Павловну, так говорила она сама, примирившись со своим вдовством.
- Да, наверное, ты права.
- Давай, может, включим радио? Послушаем, что в мире творится.
Здесь Стася несколько лукавила. Она давно отвыкла от привычки пользоваться радиостанциями в качестве гадания и утешения. Но сейчас ей очень хотелось услышать ещё что-нибудь, связанное с Ириной Павловной. И она была уверена, что включив радио, непременно услышит. Говорить Олегу об этом заранее она не хотела. Вдруг её постигнет разочарование? Так зачем ещё Олега зазря обнадёживать?
Однако всё пошло именно так, как Стася и ожидала. Как будто кто-то свыше нашептал диск-жокею, что в эту минуту непременно должна зазвучать Ромина со своим супругом. То, что любила покойная.
Нужно ли ещё доказательств, что она существует?
- А теперь давай спать, - сказала Стася мужу после того, как песня закончилась. - Я очень устала.
"Надо, наверное, к врачу сходить, - думала женщина, уже лёжа в постели под боком у Олега. - А то опять что-то голова кружится. И на похоронах было так плохо, чуть не стошнило".
А за окном стучали капли дождя, и ветер пригибал книзу кроны деревьев, казавшихся в ночной мгле тёмно-серыми.
Буквально через неделю Стасю ждало открытие - не сказать, чтобы очень приятное. Если раньше она думала, что только в её окружении есть люди, которые упорно считают её брак ошибкой - и это в первую очередь её собственные родители, то теперь оказалось, что и среди знакомых Олега были такие. Дружная семья вызывает зависть, и порой те люди, что привыкли презирать само слово "любовь", сами не отдают себе отчёта в своём желании быть любимыми, притом не отдавая взамен ничего - не жертвуя абсолютно ничем. Они хотят, чтобы любили их, но не желают любить сами или, на худой конец, благодарно ценить ту любовь, что бескорыстно отдаёт им вторая половинка.
- Стась, ты не против, если я сбегаю к Сашке? - спросил Олег как-то вечером.
- Конечно, сходи, - ответила Стася.
С тех пор, как родилась Маша, Олег ни разу не зашёл навестить своих друзей. Всё его время занимала если не работа, то дела семейные. Поэтому Стася находила несправедливым отказать ему сейчас. Тем более, что сама она за эти два месяца пару раз забегала к подругам и проводила у них весь вечер. И Олег ей ни разу не сказал: "Нет, сиди дома". Казалось, он даже наоборот радовался, что в это время Машенька только папина. Пусть теперь вечерком побудет только маминой - не беда.
Однако после визита к другу Олег вернулся домой мрачнее тучи. На вопрос жены: что случилось? - ответил коротко:
- С Сашкой поругался.
- Из-за чего?
- Да выпили немного, он захотел ещё по одной. Я сказал: не хочу, - Сашка обиделся.
- И что?
- Ну, наговорил гадостей... Ты лучше расскажи, как Маша себя вела? Не капризничала?
Это означало: я не хочу больше об этом говорить, тема закрыта. Что ж, тем лучше. Зачем говорить о неприятном, если есть такое счастье, как Маша?
Но реакция мужниного друга мало удивила Стасю. Достаточно вспомнить, как на Машином дне рождения он настойчиво предлагал Олегу выпить ещё по одной. Олег в ответ сказал: нет, нет, мне хватит. Саша тогда неодобрительно хмыкнул. Сам же напился так, что с трудом ушёл на своих двоих. Стася помнила, как недовольно хмурилась Ира, его жена. Но тогда всё-таки обошлось тихо-мирно. На похоронах свекрови Стася не имела счастья наблюдать его поведения - Сашу тогда как раз отправили в командировку. А сейчас зато даже худого мира не вышло - отчего-то он быстро перерос в добрую ссору.
Но оказалось, Олег рассказал жене далеко не всё. На следующий день, возвращаясь от врача, молодая женщина, проходя мимо дома, где жил Саша, увидела его во дворе вместе с Васей и Игорем - общими знакомыми.
- Олег, - говорил он им, - совсем двинулся. Он и раньше был с придурью, а как женился... Захомутала его эта москвичка. Я ему: ну, давай выпьем, мамку твою помянем, ну ты что, не мужик, что ли? Ну, стукни, говорю, кулаком по столу, скажи своей бабе: я мужик, поняла!
- А он чего?
- Чего? А ничего! Шарахнул по столу, сказал: да, я мужик, сказал, пить не буду, значит, не буду. Дурак!
С этими словами Саша презрительно скривился, так и не заметив той, которая якобы командует его другом. Игорь и Вася закивали в знак согласия.
"Тоже ещё друг! - подумала Стася с презрением. - Воспользовался его горем, чтобы спаивать, а потом вот так обносит".
Но Олег... Он не поддался, он устоял. Как достойно он держался, когда им пытались так грязно манипулировать! Этот благородный рыцарь, этот герой!
Да, Олег не кинется грудью на амбразуру ни за какую идею. Но могла ли Стася ожидать, что он окажется настолько твёрд в своих принципах? Ещё вопрос, что для мужчины страшнее: когда враг грозится отрезать голову или когда друг называет бабой? Последнее, как говорил герой "Бесприданницы", для мужика хуже всего, что только может выдумать ум человеческий. И он боялся, страшно боялся. Так же как боялся малолетний герой фильма "Чучело", что его сочтут трусом. И этот страх толкал обоих на самые недостойные поступки. А Олег оказался не той породы. Его тяжело заставить подчиняться.
Именно об этом размышляла Стася, когда кормила и развлекала Машеньку, когда стирала бельё, когда готовила ужин.
