мгновение вылетела из реальности происходящего, сбитая с толку этим просящим наивным выражением на лице взрослого лорди, которому было на роду написано повергать окружающих в крайнюю степень страха одним только своим видом.
— Нет, — придя в себя через пару секунд, ответила я.
— Почему? — состряпав грустную мину, переспросил иноземец.
— Ну, хотя бы потому, что меня оттуда не так давно похитили… — начала я перечислять очевидное.
— Ну да, — разочарованно опустив плечи, согласился лорди. — А может тогда на Ватуи? Слетаем, отдохнем всей оравой. Развлечем карапузов? — воодушевившись, заговорил Саркорай.
— Ватуи — это та дырявая планета? — неуверенно переспросила я, что-то припоминая.
— Да, арендуем ее на месяц, другой…
— Не, пап, постой…
— Тороплюсь? — снова помрачнев, уточнил лорди.
— Да, не то что бы, но у меня сейчас не лучшее время, — сглотнув горечь, оставшуюся от выпитого кофе, не зная, о чем стоит рассказывать только обретенному отцу, пробубнила я.
Подняла глаза и снова встретилась с внимательным взглядом зеленых так похожих на мои собственные глаз.
— Матильда, ты говори мне все. Я постараюсь понять, — неожиданно серьезно произнес Саркорай. — Ты, еще не знаешь, но я до ужаса рад тому, что нашел тебя. Я думал так и помру, не обзаведясь ни одним родным чадом…
Я замерла, пойманная врасплох неожиданным так искренне прозвучавшим признанием лорди, а потом до меня медленно дошло еще кое-что:
— То есть как ни одним… А Дар?
— А, Дарклай. Я же усыновил его. Я думал, что бесплоден…
— Но, там на корабле, перед этими… промулами вы утверждали…
— Не, Матильда, давай на ты, — поморщился иноземец. — И там нужно было убедить Союз, что Дарклай мой сын. Иначе бы они арестовали большую часть нашего имущества, ну и там долгие годы судебных разбирательств… — скривившись, поведал Саркорай.
— Так вы же все равно их убили, — ничего не понимая, воскликнула я.
— А иначе бы они не поверили. Все, что нужно, промулы успели передать. У них там ментальная связь и бесконечная духовная жизнь. Раздражают они меня. Мерзкие, — передернув плечами, лорди скривился и задержал дыхание, словно вдруг чем-то неприятно запахло, а потом резко выдохнул и отпил остывший кофе.
— То есть Дарклай мне не брат? — уточнила я. На кухне что-то со звоном разбилось, а потом послышалось досадное шипение кольмы и оклик — «у меня все нормально, продолжайте».
— Нет, но только это между нами. Хорошо? — напомнил лорди.
А я тупо кивнула, как болванчик, пытающийся что-то сообразить своей ни на что не годной пустой головой. Слезла с высокого барного стула, на котором сидела, и как-то потерянно спросила:
— Пап, я пойду выйду? Мне нужно прогуляться.
— Ладно, дочь, там за тобой присмотрят. Мы пока не знаем, кто именно покушался на тебя, но больше такого не повториться. И, Матильда, может ты не будешь против, если я дождусь, когда дети проснуться и немного с ними поиграю?
— Да, пап, — на автомате согласилась я.
— Дочь, тут еще документы на собственность, нужно будет подписать, — крикнул мне вдогонку лорди. Я махнула рукой и, уже одевая ботинки, краем уха расслышала:
— Хозяйка, а можно что-нибудь перекусить? Яблочный пирог бы оказался как нельзя кстати…
Но я так и не успела дотянуться до ручки, дверь сама распахнулась. Я только и смогла, что отскочить от нее на пару метров, да так и застыла, словно молнией ударенная. На пороге из тумана материализовалась черная широкоплечая фигура промокшего лорди. Черные влажные волосы спадали на лоб и глаза, которые синими углями уставились в мои растерянные и с каждым мгновением все больше округляющиеся.
Дарклай…
Лорди шагнул внутрь помещения и, не сводя с меня глаз, рыкнул, обращаясь к отцу:
— Пап, я поселил тотов в стоэтажке и проследил, чтобы королевских особ разместили со всем полагающимся им по статусу комфортом.
— Молодец, — похвалил сына явно уже с набитым ртом Саркорай. — А что с Паковако?
— Заснул, — отозвался Дарклай.
— Замечательно. Будем надеяться, что мегалит проспит достаточно для того, чтобы ментальная сеть кевлары успела разрушиться. Кого-нибудь уже пытались освободить от паразита?
— Да, — раздраженно буркнул стоящий напротив меня лорди, а я попыталась медленно развернуться и слинять куда-нибудь, лишь бы подальше. Но чудовище еле заметно качнуло головой, и я встала, как вкопанная, не в силах пошевелиться. Лишь бы не сдохнуть со страха прямо здесь и сейчас…
— Кого? — переспросил Саркорай, но лорди не ответил, поэтому отец предположил: — Крис?
— Да, — буркнул Дарклай.
— Успешно?
— Вполне.
— Замечательно. Тогда продолжайте.
— Отец, нам с Иль нужно поговорить. Ты не против, если я ее заберу… ненадолго? — запнувшись на последнем слове, а потом как-то недобро оскалившись, спросил монстр, а я вдруг вспомнила, что не маленькая и уже не боюсь чудовищ и все-таки развернулась, чтобы скрыться где-нибудь на третьем этаже… в шкафу…
— Да, разговаривайте на здоровье, — отозвался довольный отец, а я с ужасом осознала, что бегу уже по воздуху и как-то все больше назад.
Лорди перекинул упирающуюся меня через плечо, одной лапищей перехватил за руки, а другой привычно приложился по попе. Я взвизгнула, а иноземец молча вышел в туман.
Из теплого зала донеслось довольное — «дети». Дверь захлопнулась и закачалась удаляясь.
Оказавшись на улице, немного попритихла. Все-таки холодно, да и лишнее внимание прохожих привлекать не хотелось. Поэтому собрала всю свою оставшуюся в наличии вменяемость и, очень пытаясь не орать, попросила, почти спокойно:
— Отпустишь?
Лорди ответом себя утруждать не стал. Просто молча пересек дорогу и, приблизившись к стене из древесных исполинов, поудобнее перехватил меня и, сбросив с ног ботинки, начал карабкаться вверх.
Окаменела, слишком ясно вспомнив, чем это все закончилось в прошлый раз.
Пытаясь отогнать от себя яркие картины к сожалению, совсем недавнего нашего общего прошлого, вкрадчивым голосом спросила:
— Зачем это все? Чего ты хочешь добиться?
Монстр, методично вонзающий свои когти в разбухший ствол исполина, остановился поправить медленно сползающую меня и снова полез вверх. Так и не ответил…
— Ты понимаешь, что все это бесполезно? Я тебя не люблю… больше, — снова запнувшись на том же самом месте, повторила я приносящие тянущую боль слова.
— И? — наконец выдало чудовище, а я даже немного опешила, совсем уже не ожидая реакции, и поэтому не сразу нашлась, что ответить.
— И… ты меня должен оставить в покое, — сама сомневаясь в реальности этого, предложила я.
— Не вижу связи, — парировал иноземец, а я нахмурилась, разглядывая маячащую далеко внизу наполовину съеденную туманом крышу ресторанчика, освещенную желтым зернистым светом одинокого фонаря.
— Между чем и чем? — пытаясь понять, что же имел ввиду лорди, переспросила я и на всякий случай уцепилась пальцами в ремень брюк иноземца. Любовь — не любовь, а жить все же хочется.
— Тем, что ты меня не любишь… больше, — в точности повторив мою интонацию, произнес древний, — И тем, что я должен тебя оставить.
— Нет. Ты… Космос, — вздохнула я, вспомнив теперь, насколько упертым бывает этот иноземец, когда ему чего-то хочется или наоборот не хочется. Но чаще все же первое. — Это как бы логично. Если тебя не любят, то надо смириться и оставить в покое…
— Нет, — перебил меня лорди и, добравшись, наконец, до вершины древесного исполина, перелез через край и встал по центру чаши.
С плеча лорди открывался расчудесный вид поселения, затянутого туманным морем, в котором покачивались разноцветные огни фонарей, и над всем этим великолепием светлело предрассветное прозрачно-голубое небо. Красиво…
Но не о том сейчас. Собравшись с мыслями, предложила:
— Слушай, мы же можем поговорить, как взрослые люди?
— Нет, — повторил иноземец, чем умудрился вывести меня из себя.
Я прикусила губу, пытаясь не повторить то, что так заманчиво сейчас звучало в моей голове. Вместо этого подняла руку и заскребла ногтями зудящую щеку.
Вот еще и прыщ надумал вылезти. Бесит…
— А что тогда? — выдохнув и закатив глаза, спросила я, чтобы не молчать, это молчание и виды маячащего внизу города совсем не способствовали обретению желанного спокойствия.
Лорди, наконец, зашевелился и, обхватив меня руками за талию, поставил перед собой на дно чаши. Здесь было тепло и сухо, и я даже облегченно выдохнула. Но взгляд потемневших глаз мрачного иноземца, пробрал до костей и дрожью прошелся по коже, и я поежилась, скрестив на груди руки. Не хотелось, конечно, говорить, но Дар меня пугал и бесил одновременно, и я все же произнесла это вслух:
— Я, кажется, люблю другого, — самой от прозвучавших слов стало гадко, а лорди, стоящий напротив, закрыл глаза, а потом выдохнул:
— Это скоро пройдет.
— С чего это вдруг? — злясь и на себя, и на него и, наверное, сразу на весь мир, огрызнулась я.
— Кентанца освободили от паразита. Это клеймо больше вас не связывает. И совсем скоро исчезнет, — нахмурившись, объяснил лорди, а я вздрогнула и, поддавшись вперед, спросила:
— Как? С ним все в порядке? — и осеклась, увидев искаженное злобой лицо древнего.
Это страшно. Как будто лик смерти узрела… Отпрянула назад, жутко испугавшись. А лорди спрятал лицо в ладонях и долго молчал. Стоял и не двигался, только дышал. Мерно. И казалось, что, если сейчас как-то неосторожно нарушить это хрупкое показное спокойствие, то вся ярость, скрываемая в этом теле, хлынет наружу, и уже никто не уцелеет, особенно я…
Но лорди выдохнул и убрал руки. Синие глаза смотрели все также пристально, но в них больше не было этой звериной ярости, только боль и грусть.
— Мертвый король остался на Кентане, а Паковако способен стереть с этого света саму жизнь. Мегалит, проглотивший планету, глушит сигнал. Кевлары, оставшись без своей альфы, не опаснее, чем брокколи, проглоченный на завтрак. С ними легко справляется эргокамера.
— Так просто? — удивилась я.
Лорди улыбнулся, но как-то горько:
— Совсем не просто, Иль, — мое имя, так привычно произнесенное его голосом, болью отозвалось в дрогнувшем сердце, так что я поморщилась. Что-то еще, кроме боли, зашевелилось там внутри, но, едва уловив, я тут же потеряла это ощущение, а лорди, шагнув в мою сторону, неуверенно произнес:
— Иль, тебе тоже нужно лечь в эргокамеру. Это убережет тебя от боли избавления от метки.
Я задумалась, вслушиваясь в эхо вновь прозвучавшего своего имени, а древний одним плавным движением преодолел разделяющее нас расстояние и, обхватив меня лапищей, прижал к себе. Нестерпимо синие глаза были непозволительно близко. Рваное дыхание Дарклая опалило нежную кожу моих губ, и, казалось, похитило мое, потому что я забыла, как дышать. А лорди наклонился еще чуть-чуть и едва, еле уловимо коснулся своими губами моих…
Один стук прифигевшего сердца…
Потом взрыв возмущения в онемевшем сознании…
И, наконец, реакция тела…
Подняв руки, оттолкнула от себя иноземца и скривилась от неожиданной боли. Испуганно воззрилась на покарябанные ладони.
— Дохлый гоби, — выдохнула я, — Шипы… — и растерянно уставилась на не менее растерявшегося лорди.
Тот первым пришел в себя и, дернувшись в мою сторону, хрипло выдал:
— Все будет нормально. Я оближу.
Я отрицательно замотала головой, пряча саднящие ладони за спину.
Нееа… ни за что… мы это уже проходили.
А в слух:
— Спасибо, конечно. Но я как-нибудь сама. Да там и не сильно. Может ничего и не будет.
И шагнув к краю чаши, неуверенно посмотрела вниз. Замутило, но это не остановило меня. Поэтому, уже перекинув ногу через этот проклятый плетеный край, выдала:
— Во мне тоже течет кровь лорди. Я живучая, — и, соскользнув, повисла на руках над пропастью, а потом с замирающим сердцем разжала пальцы одной руки, переместила ее на ствол древесного исполина и продырявила ногтями разбухшую кору.
Надо мной возникло испуганное лицо Дарклая, он перегнулся и попытался ухватить меня за руку.
— Не стоит, — прошипела я, — не мешай.
Лорди напряженно замер, следя взглядом за каждым моим движением.
— Иль, — хрипло позвал он.
— Нет, — отозвалась я, отчаянно пытаясь не бояться в очередной раз переставляя руку, пронзая ногтями кору и опускаясь ниже. — Я сама могу. И хватит уже играть моей жизнью. Достали.
Дар нахмурился, но попытки поймать меня прекратил. Молча последовал за мной и теперь спускался рядом.
Это было самая дебильная и бессмысленная выходка за всю мою жизнь. Глупее я точно ничего не совершала. Ну, может только тот случай, когда я пыталась почесать плотоядного которрана, но тогда я была ребенком, так что это можно не считать.
Минут через сорок я наконец ощутила под ногами твердую родную земелюшку и, прислонившись к стволу, с которым успела сродниться, облегченно выдохнула, ощущая мелкую дрожь в перенапряженных мышцах по всему телу.
Но во всем этом был единственный и неоспоримый плюс — в голове было абсолютно пусто.
И, отлепившись от дерева, я побрела по направлению дверей ресторанчика, совершенно не обращая внимания на лорди, увязавшегося следом.
Проигнорировав восторженные восклицания Саркорая, восхваляющего стряпню рдеющей Санти, поднялась в свою комнату. Там карапузы все еще спали. Опустилась на край кровати и облегченно закрыла глаза. Почти сразу уснула. Слишком устала.
А когда проснулась, за окном во всю светило яркое солнышко. Детей видно не было. И, усевшись на кровати, я растерянно заморгала сонными глазами. Потом вышла в коридор, прошла в ванную. Умылась. Разглядела на щеке покрасневшую метку.
Так это не прыщ вылазил, это она чесалась.
Поскребла ногтем, кожа воспалилась и уже начала болеть. Неужели и правда скоро исчезнет?
Но больше чем воспалившаяся метка, меня взволновали взбухшие розовые царапины на бледных ладонях.
И что мне теперь с этим делать? Скоро начнет морозить. А там и до обморока не далеко…
Может действительно сходить в больницу пороситься, в эргокамеру…
Вернулась в комнату. Взгляд упал на все еще не распакованную сумку, привезенную с Кентана.
Присела на корточки и потянула за язычок замка. В нос ударил сладковатый запах темно-синих яблок, сложенных кем-то поверх моей одежды. Попыталась не кривиться от смутной тоски, разлившейся в груди. Интересно как там кошак?
Погладила одно из яблок и, достав, впилась в него зубами, ожидая тот поразивший меня неземной вкус. Но во рту разлилась нестерпимая горечь. Скривившись, выплюнула мякоть и удивленно уставилась на фрукт. Потом взяла следующее и так же откусила. Та же нестерпимая горечь.
Перепробовала все до единого. И абсолютно все яблоки оказались горькими.
И вот как это понимать?
Сидела на полу среди покусанных яблок и пыталась понять, но ничего вменяемого в голову не приходило.
Откуда-то до моего сознания донеслись приглушенные голоса. Кто-то спорил, причем на повышенных тонах. Встала и, открыв дверь, прислушалась:
— …воспитывала, как считала нужным…
— А я ничего и не говорю про воспитание. Просто предлагаю посмотреть мир и расширить, так сказать, кругозор. Детям уже по четыре года, пятый идет, а все, что они видели — это три планеты.
— И?
— Я не могу разговаривать с этой женщиной. Может ей кто-нибудь объяснить, что я имею ввиду?
Голоса то я узнала, только вот никак не могла поверить. И осторожно спустившись по лестнице, с удивлением обнаружила маму, возмущенно скрестившую на груди руки, и пылающего от ярости Саркорая.
— Нет, — придя в себя через пару секунд, ответила я.
— Почему? — состряпав грустную мину, переспросил иноземец.
— Ну, хотя бы потому, что меня оттуда не так давно похитили… — начала я перечислять очевидное.
— Ну да, — разочарованно опустив плечи, согласился лорди. — А может тогда на Ватуи? Слетаем, отдохнем всей оравой. Развлечем карапузов? — воодушевившись, заговорил Саркорай.
— Ватуи — это та дырявая планета? — неуверенно переспросила я, что-то припоминая.
— Да, арендуем ее на месяц, другой…
— Не, пап, постой…
— Тороплюсь? — снова помрачнев, уточнил лорди.
— Да, не то что бы, но у меня сейчас не лучшее время, — сглотнув горечь, оставшуюся от выпитого кофе, не зная, о чем стоит рассказывать только обретенному отцу, пробубнила я.
Подняла глаза и снова встретилась с внимательным взглядом зеленых так похожих на мои собственные глаз.
— Матильда, ты говори мне все. Я постараюсь понять, — неожиданно серьезно произнес Саркорай. — Ты, еще не знаешь, но я до ужаса рад тому, что нашел тебя. Я думал так и помру, не обзаведясь ни одним родным чадом…
Я замерла, пойманная врасплох неожиданным так искренне прозвучавшим признанием лорди, а потом до меня медленно дошло еще кое-что:
— То есть как ни одним… А Дар?
— А, Дарклай. Я же усыновил его. Я думал, что бесплоден…
— Но, там на корабле, перед этими… промулами вы утверждали…
— Не, Матильда, давай на ты, — поморщился иноземец. — И там нужно было убедить Союз, что Дарклай мой сын. Иначе бы они арестовали большую часть нашего имущества, ну и там долгие годы судебных разбирательств… — скривившись, поведал Саркорай.
— Так вы же все равно их убили, — ничего не понимая, воскликнула я.
— А иначе бы они не поверили. Все, что нужно, промулы успели передать. У них там ментальная связь и бесконечная духовная жизнь. Раздражают они меня. Мерзкие, — передернув плечами, лорди скривился и задержал дыхание, словно вдруг чем-то неприятно запахло, а потом резко выдохнул и отпил остывший кофе.
— То есть Дарклай мне не брат? — уточнила я. На кухне что-то со звоном разбилось, а потом послышалось досадное шипение кольмы и оклик — «у меня все нормально, продолжайте».
— Нет, но только это между нами. Хорошо? — напомнил лорди.
А я тупо кивнула, как болванчик, пытающийся что-то сообразить своей ни на что не годной пустой головой. Слезла с высокого барного стула, на котором сидела, и как-то потерянно спросила:
— Пап, я пойду выйду? Мне нужно прогуляться.
— Ладно, дочь, там за тобой присмотрят. Мы пока не знаем, кто именно покушался на тебя, но больше такого не повториться. И, Матильда, может ты не будешь против, если я дождусь, когда дети проснуться и немного с ними поиграю?
— Да, пап, — на автомате согласилась я.
— Дочь, тут еще документы на собственность, нужно будет подписать, — крикнул мне вдогонку лорди. Я махнула рукой и, уже одевая ботинки, краем уха расслышала:
— Хозяйка, а можно что-нибудь перекусить? Яблочный пирог бы оказался как нельзя кстати…
Но я так и не успела дотянуться до ручки, дверь сама распахнулась. Я только и смогла, что отскочить от нее на пару метров, да так и застыла, словно молнией ударенная. На пороге из тумана материализовалась черная широкоплечая фигура промокшего лорди. Черные влажные волосы спадали на лоб и глаза, которые синими углями уставились в мои растерянные и с каждым мгновением все больше округляющиеся.
Дарклай…
Лорди шагнул внутрь помещения и, не сводя с меня глаз, рыкнул, обращаясь к отцу:
— Пап, я поселил тотов в стоэтажке и проследил, чтобы королевских особ разместили со всем полагающимся им по статусу комфортом.
— Молодец, — похвалил сына явно уже с набитым ртом Саркорай. — А что с Паковако?
— Заснул, — отозвался Дарклай.
— Замечательно. Будем надеяться, что мегалит проспит достаточно для того, чтобы ментальная сеть кевлары успела разрушиться. Кого-нибудь уже пытались освободить от паразита?
— Да, — раздраженно буркнул стоящий напротив меня лорди, а я попыталась медленно развернуться и слинять куда-нибудь, лишь бы подальше. Но чудовище еле заметно качнуло головой, и я встала, как вкопанная, не в силах пошевелиться. Лишь бы не сдохнуть со страха прямо здесь и сейчас…
— Кого? — переспросил Саркорай, но лорди не ответил, поэтому отец предположил: — Крис?
— Да, — буркнул Дарклай.
— Успешно?
— Вполне.
— Замечательно. Тогда продолжайте.
— Отец, нам с Иль нужно поговорить. Ты не против, если я ее заберу… ненадолго? — запнувшись на последнем слове, а потом как-то недобро оскалившись, спросил монстр, а я вдруг вспомнила, что не маленькая и уже не боюсь чудовищ и все-таки развернулась, чтобы скрыться где-нибудь на третьем этаже… в шкафу…
— Да, разговаривайте на здоровье, — отозвался довольный отец, а я с ужасом осознала, что бегу уже по воздуху и как-то все больше назад.
Лорди перекинул упирающуюся меня через плечо, одной лапищей перехватил за руки, а другой привычно приложился по попе. Я взвизгнула, а иноземец молча вышел в туман.
Из теплого зала донеслось довольное — «дети». Дверь захлопнулась и закачалась удаляясь.
Глава 29
Оказавшись на улице, немного попритихла. Все-таки холодно, да и лишнее внимание прохожих привлекать не хотелось. Поэтому собрала всю свою оставшуюся в наличии вменяемость и, очень пытаясь не орать, попросила, почти спокойно:
— Отпустишь?
Лорди ответом себя утруждать не стал. Просто молча пересек дорогу и, приблизившись к стене из древесных исполинов, поудобнее перехватил меня и, сбросив с ног ботинки, начал карабкаться вверх.
Окаменела, слишком ясно вспомнив, чем это все закончилось в прошлый раз.
Пытаясь отогнать от себя яркие картины к сожалению, совсем недавнего нашего общего прошлого, вкрадчивым голосом спросила:
— Зачем это все? Чего ты хочешь добиться?
Монстр, методично вонзающий свои когти в разбухший ствол исполина, остановился поправить медленно сползающую меня и снова полез вверх. Так и не ответил…
— Ты понимаешь, что все это бесполезно? Я тебя не люблю… больше, — снова запнувшись на том же самом месте, повторила я приносящие тянущую боль слова.
— И? — наконец выдало чудовище, а я даже немного опешила, совсем уже не ожидая реакции, и поэтому не сразу нашлась, что ответить.
— И… ты меня должен оставить в покое, — сама сомневаясь в реальности этого, предложила я.
— Не вижу связи, — парировал иноземец, а я нахмурилась, разглядывая маячащую далеко внизу наполовину съеденную туманом крышу ресторанчика, освещенную желтым зернистым светом одинокого фонаря.
— Между чем и чем? — пытаясь понять, что же имел ввиду лорди, переспросила я и на всякий случай уцепилась пальцами в ремень брюк иноземца. Любовь — не любовь, а жить все же хочется.
— Тем, что ты меня не любишь… больше, — в точности повторив мою интонацию, произнес древний, — И тем, что я должен тебя оставить.
— Нет. Ты… Космос, — вздохнула я, вспомнив теперь, насколько упертым бывает этот иноземец, когда ему чего-то хочется или наоборот не хочется. Но чаще все же первое. — Это как бы логично. Если тебя не любят, то надо смириться и оставить в покое…
— Нет, — перебил меня лорди и, добравшись, наконец, до вершины древесного исполина, перелез через край и встал по центру чаши.
С плеча лорди открывался расчудесный вид поселения, затянутого туманным морем, в котором покачивались разноцветные огни фонарей, и над всем этим великолепием светлело предрассветное прозрачно-голубое небо. Красиво…
Но не о том сейчас. Собравшись с мыслями, предложила:
— Слушай, мы же можем поговорить, как взрослые люди?
— Нет, — повторил иноземец, чем умудрился вывести меня из себя.
Я прикусила губу, пытаясь не повторить то, что так заманчиво сейчас звучало в моей голове. Вместо этого подняла руку и заскребла ногтями зудящую щеку.
Вот еще и прыщ надумал вылезти. Бесит…
— А что тогда? — выдохнув и закатив глаза, спросила я, чтобы не молчать, это молчание и виды маячащего внизу города совсем не способствовали обретению желанного спокойствия.
Лорди, наконец, зашевелился и, обхватив меня руками за талию, поставил перед собой на дно чаши. Здесь было тепло и сухо, и я даже облегченно выдохнула. Но взгляд потемневших глаз мрачного иноземца, пробрал до костей и дрожью прошелся по коже, и я поежилась, скрестив на груди руки. Не хотелось, конечно, говорить, но Дар меня пугал и бесил одновременно, и я все же произнесла это вслух:
— Я, кажется, люблю другого, — самой от прозвучавших слов стало гадко, а лорди, стоящий напротив, закрыл глаза, а потом выдохнул:
— Это скоро пройдет.
— С чего это вдруг? — злясь и на себя, и на него и, наверное, сразу на весь мир, огрызнулась я.
— Кентанца освободили от паразита. Это клеймо больше вас не связывает. И совсем скоро исчезнет, — нахмурившись, объяснил лорди, а я вздрогнула и, поддавшись вперед, спросила:
— Как? С ним все в порядке? — и осеклась, увидев искаженное злобой лицо древнего.
Это страшно. Как будто лик смерти узрела… Отпрянула назад, жутко испугавшись. А лорди спрятал лицо в ладонях и долго молчал. Стоял и не двигался, только дышал. Мерно. И казалось, что, если сейчас как-то неосторожно нарушить это хрупкое показное спокойствие, то вся ярость, скрываемая в этом теле, хлынет наружу, и уже никто не уцелеет, особенно я…
Но лорди выдохнул и убрал руки. Синие глаза смотрели все также пристально, но в них больше не было этой звериной ярости, только боль и грусть.
— Мертвый король остался на Кентане, а Паковако способен стереть с этого света саму жизнь. Мегалит, проглотивший планету, глушит сигнал. Кевлары, оставшись без своей альфы, не опаснее, чем брокколи, проглоченный на завтрак. С ними легко справляется эргокамера.
— Так просто? — удивилась я.
Лорди улыбнулся, но как-то горько:
— Совсем не просто, Иль, — мое имя, так привычно произнесенное его голосом, болью отозвалось в дрогнувшем сердце, так что я поморщилась. Что-то еще, кроме боли, зашевелилось там внутри, но, едва уловив, я тут же потеряла это ощущение, а лорди, шагнув в мою сторону, неуверенно произнес:
— Иль, тебе тоже нужно лечь в эргокамеру. Это убережет тебя от боли избавления от метки.
Я задумалась, вслушиваясь в эхо вновь прозвучавшего своего имени, а древний одним плавным движением преодолел разделяющее нас расстояние и, обхватив меня лапищей, прижал к себе. Нестерпимо синие глаза были непозволительно близко. Рваное дыхание Дарклая опалило нежную кожу моих губ, и, казалось, похитило мое, потому что я забыла, как дышать. А лорди наклонился еще чуть-чуть и едва, еле уловимо коснулся своими губами моих…
Один стук прифигевшего сердца…
Потом взрыв возмущения в онемевшем сознании…
И, наконец, реакция тела…
Подняв руки, оттолкнула от себя иноземца и скривилась от неожиданной боли. Испуганно воззрилась на покарябанные ладони.
— Дохлый гоби, — выдохнула я, — Шипы… — и растерянно уставилась на не менее растерявшегося лорди.
Тот первым пришел в себя и, дернувшись в мою сторону, хрипло выдал:
— Все будет нормально. Я оближу.
Я отрицательно замотала головой, пряча саднящие ладони за спину.
Нееа… ни за что… мы это уже проходили.
А в слух:
— Спасибо, конечно. Но я как-нибудь сама. Да там и не сильно. Может ничего и не будет.
И шагнув к краю чаши, неуверенно посмотрела вниз. Замутило, но это не остановило меня. Поэтому, уже перекинув ногу через этот проклятый плетеный край, выдала:
— Во мне тоже течет кровь лорди. Я живучая, — и, соскользнув, повисла на руках над пропастью, а потом с замирающим сердцем разжала пальцы одной руки, переместила ее на ствол древесного исполина и продырявила ногтями разбухшую кору.
Надо мной возникло испуганное лицо Дарклая, он перегнулся и попытался ухватить меня за руку.
— Не стоит, — прошипела я, — не мешай.
Лорди напряженно замер, следя взглядом за каждым моим движением.
— Иль, — хрипло позвал он.
— Нет, — отозвалась я, отчаянно пытаясь не бояться в очередной раз переставляя руку, пронзая ногтями кору и опускаясь ниже. — Я сама могу. И хватит уже играть моей жизнью. Достали.
Дар нахмурился, но попытки поймать меня прекратил. Молча последовал за мной и теперь спускался рядом.
Это было самая дебильная и бессмысленная выходка за всю мою жизнь. Глупее я точно ничего не совершала. Ну, может только тот случай, когда я пыталась почесать плотоядного которрана, но тогда я была ребенком, так что это можно не считать.
Минут через сорок я наконец ощутила под ногами твердую родную земелюшку и, прислонившись к стволу, с которым успела сродниться, облегченно выдохнула, ощущая мелкую дрожь в перенапряженных мышцах по всему телу.
Но во всем этом был единственный и неоспоримый плюс — в голове было абсолютно пусто.
И, отлепившись от дерева, я побрела по направлению дверей ресторанчика, совершенно не обращая внимания на лорди, увязавшегося следом.
Проигнорировав восторженные восклицания Саркорая, восхваляющего стряпню рдеющей Санти, поднялась в свою комнату. Там карапузы все еще спали. Опустилась на край кровати и облегченно закрыла глаза. Почти сразу уснула. Слишком устала.
А когда проснулась, за окном во всю светило яркое солнышко. Детей видно не было. И, усевшись на кровати, я растерянно заморгала сонными глазами. Потом вышла в коридор, прошла в ванную. Умылась. Разглядела на щеке покрасневшую метку.
Так это не прыщ вылазил, это она чесалась.
Поскребла ногтем, кожа воспалилась и уже начала болеть. Неужели и правда скоро исчезнет?
Но больше чем воспалившаяся метка, меня взволновали взбухшие розовые царапины на бледных ладонях.
И что мне теперь с этим делать? Скоро начнет морозить. А там и до обморока не далеко…
Может действительно сходить в больницу пороситься, в эргокамеру…
Вернулась в комнату. Взгляд упал на все еще не распакованную сумку, привезенную с Кентана.
Присела на корточки и потянула за язычок замка. В нос ударил сладковатый запах темно-синих яблок, сложенных кем-то поверх моей одежды. Попыталась не кривиться от смутной тоски, разлившейся в груди. Интересно как там кошак?
Погладила одно из яблок и, достав, впилась в него зубами, ожидая тот поразивший меня неземной вкус. Но во рту разлилась нестерпимая горечь. Скривившись, выплюнула мякоть и удивленно уставилась на фрукт. Потом взяла следующее и так же откусила. Та же нестерпимая горечь.
Перепробовала все до единого. И абсолютно все яблоки оказались горькими.
И вот как это понимать?
Сидела на полу среди покусанных яблок и пыталась понять, но ничего вменяемого в голову не приходило.
Откуда-то до моего сознания донеслись приглушенные голоса. Кто-то спорил, причем на повышенных тонах. Встала и, открыв дверь, прислушалась:
— …воспитывала, как считала нужным…
— А я ничего и не говорю про воспитание. Просто предлагаю посмотреть мир и расширить, так сказать, кругозор. Детям уже по четыре года, пятый идет, а все, что они видели — это три планеты.
— И?
— Я не могу разговаривать с этой женщиной. Может ей кто-нибудь объяснить, что я имею ввиду?
Голоса то я узнала, только вот никак не могла поверить. И осторожно спустившись по лестнице, с удивлением обнаружила маму, возмущенно скрестившую на груди руки, и пылающего от ярости Саркорая.
