– Я тебя искала вообще-то, плевать я хотела на то, что возникает порой желание свалить.
Тот говорит:
– Зачем искать меня? Меня еще никто не искал, да и будет ли кто свою смерть искать? Хочешь валить, вали!
Я, взглянув на него, сдерживаясь, спрыгнув с него, сваливать, но не куда-то, а обратно в тот красивый замок. Тот стоит и, повернувшись, взглянув на меня, себя по лбу стукнув рукой, говорит: «Вот дебил, еще и наорал на нее, да все равно бросит меня, потом лучше сразу отпустить ее, хотя, конечно… – и, запнувшись, посмотрев на свои руки, говорит: – Кто-то сказал, что я буду ее любить, буду бороться за свое счастье, добиваться ее и любви ее и не брошу ее. Я просто идиот!» – и, развернувшись, направился в тот же замок, подбавляя скорость.
Я сижу в комнате и успеваю слезы вытирать. Вздохнув, говорю: «Ладно, может быть, ты забыл те слова, что говорил мне перед случаем, когда в больницу попала, и ты меня полюбишь, может, такую…»
И, взглянув на окно, вскочив, бросилась к окну с разбегу, и, забравшись на подоконник, выкинулась ласточкой вниз, раскинув руки.
Тот, ворвавшись, посмотрев по сторонам, крикнул: «Нет!» И, бросившись тоже к окну, залез на подоконник и прыгнул тоже туда. Я лечу, и мне пофиг, я не ору нисколько, а только слезы вытираю, даже лечу когда.
Я посмотрела случайно вверх, снова та летучая ящерица большая – и, ринувшись вниз, подхватила меня в секунды. Я говорю: «Извини, моя остановка ниже!» – и спрыгнула. Тут же схватила за рубашку офигенно когтистая лапа. Я кое-как расстегнула ее, наплевав на то, что я в лифчике буду, а оказывается, я его и не надевала. Снова меня схватили, точнее, подхватили, снова когтистая эта, только уже не за что как бы хватать.
Я офигела немного от происходящего, меня закинуло в окно, и закрылось окно каким-то образом. Я снова к окну и открывать его, как спустя минуту вбежал Ринат, и, накинувшись на меня, отбежав со мной от окна, свалил на кровать, и, присев на мои ноги, говорит:
– Прошу, извини меня за то, что накричал на тебя и вообще ерунду всю эту наорал на тебя. Я просто уже устал отгонять от себя плохие мысли, представляя, что будет, когда я признаюсь во всем. Никому такой не нужен был и не будет нужен, вот и вспылил случайно. Знаешь, я буду бороться за тебя и за свое счастье во что бы то не стало, и мне, извини, похуй, что ты скажешь потом.
Я лежу, офигев и, обняв его и прижав к себе, говорю:
– Сказал бы это лучше там самому себе, когда орал на меня.
Тот, улыбнувшись, прижав меня к себе, говорит:
– Прости тупого идиота.
Я, улыбнувшись, вздохнув, говорю:
– Ты же не как все, а кричишь на меня, как и многие, кто раньше был со мной.
Ринат, улыбаясь, говорит:
– Извини, любимая, я постараюсь, чтобы такого не было больше. – И, всю расцеловав меня, говорит: – Знаешь, любовь моя, ерунду прекрати говорить, полюбит меня такую… По попе бы дать ремнем за это, хотя нет, не ремнем, – и шепнул на ухо.
Я, улыбнувшись, офигев, говорю:
– Ты откуда знаешь, что я это говорила?
Тот говорит:
– Уже подбегал почти к двери, плюс слух отличный, не жалуюсь. А помнишь ли, что было до случая с больницей? В тот день, что я сказал тебе, и что было с пятью человеками? Ты хочешь снова, чтобы повсюду трупы были? Я же не смогу сдержаться, и сойду с ума, и всех убью. Знаешь, способов много. Есть еще способ весь город прямо с… – И, запнувшись, улыбнувшись, добавил: – Короче, можно так: бензином облить, спичку поджечь и… пусть все горит к чертям собачьим.
Я смотрю на него, офигев. Тот, улыбнувшись, говорит:
– Ты всего этого захотела? Заодно и посмотрим, как остановит меня ваш мерзкий бог, точнее не так, к тебе не относится, а ко всем людям да, ты же сатанист.
Я, улыбнувшись, прижав его к себе, говорю:
– Ринат, любимый, успокойся, а, ладно? Я больше так не буду делать.
Тот шепнул:
– Только ты меня можешь остановить, радость моя, одна лишь ты, моя любовь.
Мы лежим в обнимку, я посмотрела на кровать, лежу на книгах прям. Тот, скинув их с постели, взяв меня, положил нормально и, прижавшись к моей груди, улыбнувшись, шепнул:
– Ты, и твоя грудь, и любовь твоя можете меня остановить.
Я улыбнулась и говорю:
– Это чтобы я не подумала, что тебе только моя грудь важна?
Ринат, улыбаясь, сказал:
– Она совсем не важна мне, главное ты, а потом твоя грудь уже. Да хоть пусть была бы у тебя она, не знаю, первого размера, все равно бы тебя любил.
Я, обомлев, смотрю на него и, улыбнувшись, прижала к себе.
Тот, улыбаясь, ляпнул:
– Видела бы ты, как я прыгнул вслед… – И, запнувшись, добавил тут же: – За мячиком на футболе, просто в клубе двое пригласили поиграть. – И, запнувшись, прикусив губу, взглянул на меня.
Ринат, улыбаясь, спросил:
– Родная, а ты мне веришь?
Я, улыбнувшись, говорю:
– Знаешь, любимый, я тебе верю всегда и доверяю, но порой кажется, такой бред несешь и сразу запинаешься, чтобы я не догадалась о чем-либо, и версию тут же новую выкладываешь.
Тот, улыбаясь, говорит:
– Реально футбол и реально за мячиком, – и прикусил губу, улыбаясь. Я, вздохнув, говорю:
– Я всегда тебе верю, даже в самые нелепые слова. Ладно, пусть так и будет, милый, только не заврись, смотри.
Ринат, прикусив губу, заткнулся и, поцеловав мою грудь, говорит:
– Кофе сделать?
Я, улыбнувшись, ответила:
– Если можешь и если не трудно.
Он ответил:
– Да хоть ночью попросишь, тут же сбегаю и принесу, – и, поцеловав, встал и свалил. И, делая кофе, усмехнувшись, сказал: «Мячик, блин, сказал бы лучше, воланчик или, блин, не знаю, но не сказал же я, как есть, в открытую? Хотя и это придется сказать, если сама не догадается. Может, уже догадалась».
И, сделав кофе, пошел в комнату. Я сижу, улыбаясь, и спросила:
– А куда-то заходить нельзя или во все можно комнаты?
Ринат, прикусив губу, ответил:
– Пока только в одну нельзя заходить, но вскоре и туда будет можно.
Я улыбнулась и, прикусив губу, спросила:
– У тебя, кстати, как там в клубе? И ты же там пропадал постоянно.
Ринат, улыбаясь, обняв меня, прижал к себе и, поцеловав в губы взасос, улыбаясь, ответил:
– Выходные на несколько дней взял там, еще когда первый день пропадал где-то.
Мы целуемся и обнимаемся, я, улыбнувшись, говорю:
– И сколько еще выходные будут?
Ринат, улыбаясь, говорит:
– Еще сколько-то дней, любовь моя милая.
Мы целуемся и обнимаемся. Прошло еще два дня, наступил третий день. Я каким-то непонятным образом очутилась в той квартире, где телевизор, висящий на стене.
Я, офигев, проснулась. Ринат зашел и, улыбнувшись, говорит:
– Проснулась уже? Кстати, не хочешь ли сменить работу?
Я, сглотнув слюну, посмотрела на него, тот, улыбаясь, говорит:
– Будешь заместителем директора, а директор ты знаешь кто, моя прелесть.
Я, улыбнувшись, говорю:
– Да, но я не хочу пока.
Тот, улыбаясь, говорит:
– А я в курсе, что ты планируешь сменить работу, так что давай и без мысли, что это из-за того, что спишь со мной. Вовсе нет, я хочу с тобой быть вместе и видеть тебя всегда.
Я, офигев, смотрю на него. Тот, улыбаясь, подмигнув, говорит:
– Могу пока без ТК устроить тебя. Пожалуйста, давай ко мне, а.
Я, улыбаясь, смотря на него, вздохнула. Тот, улыбнувшись, говорит:
– Тебе же надоело сидеть каждый раз до последнего сеанса, а тут вообще если не хочешь, можешь не появляться или на 4 часа, и то я тебя отпущу раньше даже, если только я куда-то исчезну, заменишь меня, если что.
Я прикусила губу и, покосившись на него, вздохнув, говорю:
– Подумать можно?
Ринат, улыбаясь, ответил:
– Можно, конечно, можно, моя прелесть.
Прошло несколько дней, утро началось с того, что Ринат меня вообще шокировал.
Собрались на работу, обулись уже около двери и хотели выйти, тот, смотря на ручку двери, повернувшись, поцеловав взасос меня и встав на коленку, взяв мою руку, расцеловав всю, взглянув на меня, сказал:
– Выходи за меня, прошу. Тьфу, не так. Родная, выходи за меня, я хочу, чтобы ты была моей, блин… Ты меня поняла, что я хотел сказать, сейчас, попробую по-нормальному.
Я стою, офигев, и, глотнув слюну, говорю:
– Ты это, события не торопишь ли?
Тот говорит:
– Может быть, но прошу, умоляю, выходи за меня, я предлагаю тебе руку и сердце, прошу, выходи за меня.
И, обхватив мои ноги, прижался ко мне. Я стою, офигев, не зная, чего ответить даже, и, сглотнув слюну, хотела что-то сказать, но сразу закрыла рот.
Ринат, посмотрев на меня, говорит:
– Если ты откажешь мне, как тому бывшему, я ничего не буду требовать взамен и все равно буду пытаться добиваться твоего ответа. Только об одном прошу: если откажешь, не уходи от меня, я просто не смогу без тебя.
Я, сглотнув снова слюну, говорю:
– Я… я не знаю. Подумать можно?
Ринат, посмотрев на меня и прижавшись еще сильнее ко мне, сказал:
– Конечно, я дам подумать. Но думай немного побыстрее и не бойся, что я поступлю, как многие поступали с тобой. Я не те скоты, которые тебе попадались, и я не все, – и, прикусив губу, взглянул на меня. Я посмотрела на него и улыбнувшись вздохнув говорю:
– Я знаю это, ты говорил.
Мы вышли кое-как. Я иду, офигев, и, покосившись на него, улыбнулась. Тот говорит:
– Я, конечно, спрашивать буду про твой ответ, но только три или четыре раза, моя милость, и если месяц пройдет, а ответа не будет…
Я, повернув голову, посмотрела на него. Ринат, посмотрев на меня, говорит:
– Чего? Думаешь, я от тебя уйду или отстану? Нет, милость моя, я буду дожидаться ответа твоего. только к чему эти ожидания, откинь сомнения, пусть они от тебя отстанут, если любишь, их не должно быть.
Я, улыбаясь, говорю:
– Так-то я не против, но мне все равно нужно подумать. Извини, я понимаю, и ты говорил, что не как многие ты и так не поступишь, но прости, не могу я в это поверить после множества раз.
Тот, обогнав меня, снова встав на колени, смотря на меня, говорит:
– Я знаю, и я понимаю, но сама убедишься во всем, ты же веришь мне и доверяешь. Почему ты здесь не веришь мне?
Я обомлела, смотря на него и на то, что ему пофиг, что брюки испачкаются, как бы не на полу, где в квартире стоим, там почище будет, а на лестничной клетке.
Тот говорит:
– Плевать мне на брюки, могу и на улице встать на колени. Прошу, скажи ответ, я дам тебе время и буду ждать столько, сколько потребуется, но не томи ожидания, скажи сразу или как подумаешь.
Я, прикусив губу, говорю:
– Я уже сказала, но подумать нужно все равно, извини.
Тот, встав, расцеловал меня аж всю. Стоит соседка, вытаращив глаза, и смотрит на нас. Тот повернулся, та, быстро в квартиру забежав, закрыла дверь и в шоке пробурчала: «Офигеть можно! До чего вообще дошло! Ведь ясно, что вряд ли они вместе будут, ну или будут первое время, а потом в могилу сляжет».
Мы прошли мимо. Тот, покосившись на ту дверь и прикусив губу, сжав кулак, кинувшись на дверь, ударил по ней кулаком. Я, офигев, кое-как схватив его и обняв, говорю:
– Пошли, а, не обращай внимания, милый.
Тот, стиснув зубы, проговорил:
– Пусть заткнет свое никчемное гнездо и не говорит фигню всякую, которую не следует говорить.
Я говорю:
– Тише, успокойся, не обращай внимания. А чего она там сказала? Хотя не важно, мой сладкий.
Ринат говорит:
– Попробует только пусть попасться на улице мне, даже не сможет свалить от меня.
Я говорю:
– Вот пожалуйста, не надо этого, а.
Тот, улыбнувшись и прижав меня к себе, ответил:
– Если только ради тебя я не стану ее трогать.
Я, улыбнувшись, сказала:
– Вот и молодец.
Тот, улыбаясь, сказал:
– Только сама пусть не провоцирует меня.
Прошло дней пятнадцать-двадцать. Вышла с работы купить шаурму, так как уже устала в «Макдональде» или KFC с «Бургер Кингом» есть, ну и салатик домашний тоже немного поднадоел. Как назло, идет соседка, пристроилась в очередь позади меня и пробурчала: «Откажи ему в его предложении, с ним никто не протянул еще настолько долго. Ты в могилу сляжешь». Я, развернувшись, посмотрела на нее и покосилась на угол напротив. Стоит Ринат в том самом кожаном пальто из кожи крокодила или змеи.
Я говорю:
– Уважаемая, просьба у меня одна, идите культурненько на небо за звездами, как бы это моя жизнь, и я сама решу, как, что и кому ответить.
Соседка говорит:
– Дело в том, что он является каким-то демоном, и, кажется, вы поняли, каким.
Тот, прикусив губу, стоит и сжал кулак, словно слышит, о чем мы говорим. Я купила шаурму и говорю:
– Слушайте, отвалите от меня, это моя жизнь, а не ваша. Я сама решу, что и кому ответить и кого впускать в свою жизнь. Не стоит обо мне беспокоиться, гражданочка.
Та офигела, я ушла. Ринат, прикусив губу, говорит: «Вот тварь какая, а… Вряд ли, наверное, она согласится после этого. Жаль, я дал время подумать. Ладно, но если второй месяц начнется и будет число эдак двадцатое, тогда извини. Либо ты говоришь «нет», либо насильно пойдешь за меня, хотя я бы не хотел так делать, но извини. А тебя, сука, я... – и, запнувшись, вздохнув, говорит: – Ладно, ради тебя, любовь моя, и то, что люблю тебя, я не стану ее трогать», – и, двинув кулаком по стене, развернувшись, ушел куда-то.
Я, вздохнув, думаю: «Интересно, что будет потом? Он же видел, что мы о чем-то говорили. – И, прикусив губу, вздохнув, говорю: – В любом случае мне все равно, пусть хоть будет, ой, не знаю кем, да хоть оборотнем каким или вампиром, или кто там есть еще? Да или демоном каким-либо, просто пофигу… Вряд ли смогу разлюбить его, да и пыталась однажды. Не его, правда, а другого, и все равно безуспешно. Так что пофиг мне на все это».
Потом после работы пошла прогуляться. Выхожу, стоит Ринат и, улыбнувшись, накинувшись на меня, расцеловал. Я, улыбнувшись, его расцеловав, прижала к себе, и пошли куда-то, сперва гуляли. Напали уже на нас двоих. Тот, улыбнувшись, закрыл меня собой. Бандит, хихикнув, говорит:
– Жить, что ли, надоело?
В маске стал махаться и лезвием чиркнул ему по руке. Тот посмотрел на руку, улыбнувшись. Порез исчез спустя секунду каким-то образом. Бандит, сглотнув слюну, сказал:
– Что? Как так? – И замахнулся ножом. Тот, покосившись на меня, схватив за руку его, крутанув, обхватил вокруг шеи, прижав к себе. Этот пытается выбраться как-то. Другой в маске, попятившись, врезался в дерево, прижавшись к нему, вообще спрятался за него, обняв его, и шепотом: «Блин, офигеть, это же автор новой книги, во я тупой, автограф бы спросить, но не в такой ситуации. Блин, зачем я ввязался в эту ерунду всю?»
Я хмыкнула. Ринат, улыбнувшись, сказал:
– Только она получит мой автограф, если, конечно, захочет, а те, кто нападает, обычно смерть получают.
Я улыбнулась, тот говорит:
– Пора уже заканчивать с вами сюсюкаться. – И, покосившись на меня, отпустил его и, быстро схватив, сделал что-то. Я стою, офигев. Тот, повернувшись и обняв меня, прижав к себе, шепнул:
– Такие не поменяются никогда, и бесполезно отпускать. Или как в тот раз, помнишь, что было?
Я, улыбнувшись, шепнула:
– Ты про тот случай, когда один в маске сам побежал сдаваться в полицию?
Ринат, улыбнувшись, подмигнув, шепнул:
– Да, я про тот самый раз.
Мы, прогулявшись еще немного, пошли к тому дому. Снова ужин в постель, так же, как и завтрак, потом унес тарелки, и был страстный куни и секс. Затем я вообще вырубилась, тот, улыбнувшись, обнимая меня, поцеловав, перевел взгляд на окно. И шепнул:
Тот говорит:
– Зачем искать меня? Меня еще никто не искал, да и будет ли кто свою смерть искать? Хочешь валить, вали!
Я, взглянув на него, сдерживаясь, спрыгнув с него, сваливать, но не куда-то, а обратно в тот красивый замок. Тот стоит и, повернувшись, взглянув на меня, себя по лбу стукнув рукой, говорит: «Вот дебил, еще и наорал на нее, да все равно бросит меня, потом лучше сразу отпустить ее, хотя, конечно… – и, запнувшись, посмотрев на свои руки, говорит: – Кто-то сказал, что я буду ее любить, буду бороться за свое счастье, добиваться ее и любви ее и не брошу ее. Я просто идиот!» – и, развернувшись, направился в тот же замок, подбавляя скорость.
Я сижу в комнате и успеваю слезы вытирать. Вздохнув, говорю: «Ладно, может быть, ты забыл те слова, что говорил мне перед случаем, когда в больницу попала, и ты меня полюбишь, может, такую…»
И, взглянув на окно, вскочив, бросилась к окну с разбегу, и, забравшись на подоконник, выкинулась ласточкой вниз, раскинув руки.
Тот, ворвавшись, посмотрев по сторонам, крикнул: «Нет!» И, бросившись тоже к окну, залез на подоконник и прыгнул тоже туда. Я лечу, и мне пофиг, я не ору нисколько, а только слезы вытираю, даже лечу когда.
Я посмотрела случайно вверх, снова та летучая ящерица большая – и, ринувшись вниз, подхватила меня в секунды. Я говорю: «Извини, моя остановка ниже!» – и спрыгнула. Тут же схватила за рубашку офигенно когтистая лапа. Я кое-как расстегнула ее, наплевав на то, что я в лифчике буду, а оказывается, я его и не надевала. Снова меня схватили, точнее, подхватили, снова когтистая эта, только уже не за что как бы хватать.
Я офигела немного от происходящего, меня закинуло в окно, и закрылось окно каким-то образом. Я снова к окну и открывать его, как спустя минуту вбежал Ринат, и, накинувшись на меня, отбежав со мной от окна, свалил на кровать, и, присев на мои ноги, говорит:
– Прошу, извини меня за то, что накричал на тебя и вообще ерунду всю эту наорал на тебя. Я просто уже устал отгонять от себя плохие мысли, представляя, что будет, когда я признаюсь во всем. Никому такой не нужен был и не будет нужен, вот и вспылил случайно. Знаешь, я буду бороться за тебя и за свое счастье во что бы то не стало, и мне, извини, похуй, что ты скажешь потом.
Я лежу, офигев и, обняв его и прижав к себе, говорю:
– Сказал бы это лучше там самому себе, когда орал на меня.
Тот, улыбнувшись, прижав меня к себе, говорит:
– Прости тупого идиота.
Я, улыбнувшись, вздохнув, говорю:
– Ты же не как все, а кричишь на меня, как и многие, кто раньше был со мной.
Ринат, улыбаясь, говорит:
– Извини, любимая, я постараюсь, чтобы такого не было больше. – И, всю расцеловав меня, говорит: – Знаешь, любовь моя, ерунду прекрати говорить, полюбит меня такую… По попе бы дать ремнем за это, хотя нет, не ремнем, – и шепнул на ухо.
Я, улыбнувшись, офигев, говорю:
– Ты откуда знаешь, что я это говорила?
Тот говорит:
– Уже подбегал почти к двери, плюс слух отличный, не жалуюсь. А помнишь ли, что было до случая с больницей? В тот день, что я сказал тебе, и что было с пятью человеками? Ты хочешь снова, чтобы повсюду трупы были? Я же не смогу сдержаться, и сойду с ума, и всех убью. Знаешь, способов много. Есть еще способ весь город прямо с… – И, запнувшись, улыбнувшись, добавил: – Короче, можно так: бензином облить, спичку поджечь и… пусть все горит к чертям собачьим.
Я смотрю на него, офигев. Тот, улыбнувшись, говорит:
– Ты всего этого захотела? Заодно и посмотрим, как остановит меня ваш мерзкий бог, точнее не так, к тебе не относится, а ко всем людям да, ты же сатанист.
Я, улыбнувшись, прижав его к себе, говорю:
– Ринат, любимый, успокойся, а, ладно? Я больше так не буду делать.
Тот шепнул:
– Только ты меня можешь остановить, радость моя, одна лишь ты, моя любовь.
Мы лежим в обнимку, я посмотрела на кровать, лежу на книгах прям. Тот, скинув их с постели, взяв меня, положил нормально и, прижавшись к моей груди, улыбнувшись, шепнул:
– Ты, и твоя грудь, и любовь твоя можете меня остановить.
Я улыбнулась и говорю:
– Это чтобы я не подумала, что тебе только моя грудь важна?
Ринат, улыбаясь, сказал:
– Она совсем не важна мне, главное ты, а потом твоя грудь уже. Да хоть пусть была бы у тебя она, не знаю, первого размера, все равно бы тебя любил.
Я, обомлев, смотрю на него и, улыбнувшись, прижала к себе.
Тот, улыбаясь, ляпнул:
– Видела бы ты, как я прыгнул вслед… – И, запнувшись, добавил тут же: – За мячиком на футболе, просто в клубе двое пригласили поиграть. – И, запнувшись, прикусив губу, взглянул на меня.
Ринат, улыбаясь, спросил:
– Родная, а ты мне веришь?
Я, улыбнувшись, говорю:
– Знаешь, любимый, я тебе верю всегда и доверяю, но порой кажется, такой бред несешь и сразу запинаешься, чтобы я не догадалась о чем-либо, и версию тут же новую выкладываешь.
Тот, улыбаясь, говорит:
– Реально футбол и реально за мячиком, – и прикусил губу, улыбаясь. Я, вздохнув, говорю:
– Я всегда тебе верю, даже в самые нелепые слова. Ладно, пусть так и будет, милый, только не заврись, смотри.
Ринат, прикусив губу, заткнулся и, поцеловав мою грудь, говорит:
– Кофе сделать?
Я, улыбнувшись, ответила:
– Если можешь и если не трудно.
Он ответил:
– Да хоть ночью попросишь, тут же сбегаю и принесу, – и, поцеловав, встал и свалил. И, делая кофе, усмехнувшись, сказал: «Мячик, блин, сказал бы лучше, воланчик или, блин, не знаю, но не сказал же я, как есть, в открытую? Хотя и это придется сказать, если сама не догадается. Может, уже догадалась».
И, сделав кофе, пошел в комнату. Я сижу, улыбаясь, и спросила:
– А куда-то заходить нельзя или во все можно комнаты?
Ринат, прикусив губу, ответил:
– Пока только в одну нельзя заходить, но вскоре и туда будет можно.
Я улыбнулась и, прикусив губу, спросила:
– У тебя, кстати, как там в клубе? И ты же там пропадал постоянно.
Ринат, улыбаясь, обняв меня, прижал к себе и, поцеловав в губы взасос, улыбаясь, ответил:
– Выходные на несколько дней взял там, еще когда первый день пропадал где-то.
Мы целуемся и обнимаемся, я, улыбнувшись, говорю:
– И сколько еще выходные будут?
Ринат, улыбаясь, говорит:
– Еще сколько-то дней, любовь моя милая.
Мы целуемся и обнимаемся. Прошло еще два дня, наступил третий день. Я каким-то непонятным образом очутилась в той квартире, где телевизор, висящий на стене.
Я, офигев, проснулась. Ринат зашел и, улыбнувшись, говорит:
– Проснулась уже? Кстати, не хочешь ли сменить работу?
Я, сглотнув слюну, посмотрела на него, тот, улыбаясь, говорит:
– Будешь заместителем директора, а директор ты знаешь кто, моя прелесть.
Я, улыбнувшись, говорю:
– Да, но я не хочу пока.
Тот, улыбаясь, говорит:
– А я в курсе, что ты планируешь сменить работу, так что давай и без мысли, что это из-за того, что спишь со мной. Вовсе нет, я хочу с тобой быть вместе и видеть тебя всегда.
Я, офигев, смотрю на него. Тот, улыбаясь, подмигнув, говорит:
– Могу пока без ТК устроить тебя. Пожалуйста, давай ко мне, а.
Я, улыбаясь, смотря на него, вздохнула. Тот, улыбнувшись, говорит:
– Тебе же надоело сидеть каждый раз до последнего сеанса, а тут вообще если не хочешь, можешь не появляться или на 4 часа, и то я тебя отпущу раньше даже, если только я куда-то исчезну, заменишь меня, если что.
Я прикусила губу и, покосившись на него, вздохнув, говорю:
– Подумать можно?
Ринат, улыбаясь, ответил:
– Можно, конечно, можно, моя прелесть.
Прошло несколько дней, утро началось с того, что Ринат меня вообще шокировал.
Собрались на работу, обулись уже около двери и хотели выйти, тот, смотря на ручку двери, повернувшись, поцеловав взасос меня и встав на коленку, взяв мою руку, расцеловав всю, взглянув на меня, сказал:
– Выходи за меня, прошу. Тьфу, не так. Родная, выходи за меня, я хочу, чтобы ты была моей, блин… Ты меня поняла, что я хотел сказать, сейчас, попробую по-нормальному.
Я стою, офигев, и, глотнув слюну, говорю:
– Ты это, события не торопишь ли?
Тот говорит:
– Может быть, но прошу, умоляю, выходи за меня, я предлагаю тебе руку и сердце, прошу, выходи за меня.
И, обхватив мои ноги, прижался ко мне. Я стою, офигев, не зная, чего ответить даже, и, сглотнув слюну, хотела что-то сказать, но сразу закрыла рот.
Ринат, посмотрев на меня, говорит:
– Если ты откажешь мне, как тому бывшему, я ничего не буду требовать взамен и все равно буду пытаться добиваться твоего ответа. Только об одном прошу: если откажешь, не уходи от меня, я просто не смогу без тебя.
Я, сглотнув снова слюну, говорю:
– Я… я не знаю. Подумать можно?
Ринат, посмотрев на меня и прижавшись еще сильнее ко мне, сказал:
– Конечно, я дам подумать. Но думай немного побыстрее и не бойся, что я поступлю, как многие поступали с тобой. Я не те скоты, которые тебе попадались, и я не все, – и, прикусив губу, взглянул на меня. Я посмотрела на него и улыбнувшись вздохнув говорю:
– Я знаю это, ты говорил.
Мы вышли кое-как. Я иду, офигев, и, покосившись на него, улыбнулась. Тот говорит:
– Я, конечно, спрашивать буду про твой ответ, но только три или четыре раза, моя милость, и если месяц пройдет, а ответа не будет…
Я, повернув голову, посмотрела на него. Ринат, посмотрев на меня, говорит:
– Чего? Думаешь, я от тебя уйду или отстану? Нет, милость моя, я буду дожидаться ответа твоего. только к чему эти ожидания, откинь сомнения, пусть они от тебя отстанут, если любишь, их не должно быть.
Я, улыбаясь, говорю:
– Так-то я не против, но мне все равно нужно подумать. Извини, я понимаю, и ты говорил, что не как многие ты и так не поступишь, но прости, не могу я в это поверить после множества раз.
Тот, обогнав меня, снова встав на колени, смотря на меня, говорит:
– Я знаю, и я понимаю, но сама убедишься во всем, ты же веришь мне и доверяешь. Почему ты здесь не веришь мне?
Я обомлела, смотря на него и на то, что ему пофиг, что брюки испачкаются, как бы не на полу, где в квартире стоим, там почище будет, а на лестничной клетке.
Тот говорит:
– Плевать мне на брюки, могу и на улице встать на колени. Прошу, скажи ответ, я дам тебе время и буду ждать столько, сколько потребуется, но не томи ожидания, скажи сразу или как подумаешь.
Я, прикусив губу, говорю:
– Я уже сказала, но подумать нужно все равно, извини.
Тот, встав, расцеловал меня аж всю. Стоит соседка, вытаращив глаза, и смотрит на нас. Тот повернулся, та, быстро в квартиру забежав, закрыла дверь и в шоке пробурчала: «Офигеть можно! До чего вообще дошло! Ведь ясно, что вряд ли они вместе будут, ну или будут первое время, а потом в могилу сляжет».
Мы прошли мимо. Тот, покосившись на ту дверь и прикусив губу, сжав кулак, кинувшись на дверь, ударил по ней кулаком. Я, офигев, кое-как схватив его и обняв, говорю:
– Пошли, а, не обращай внимания, милый.
Тот, стиснув зубы, проговорил:
– Пусть заткнет свое никчемное гнездо и не говорит фигню всякую, которую не следует говорить.
Я говорю:
– Тише, успокойся, не обращай внимания. А чего она там сказала? Хотя не важно, мой сладкий.
Ринат говорит:
– Попробует только пусть попасться на улице мне, даже не сможет свалить от меня.
Я говорю:
– Вот пожалуйста, не надо этого, а.
Тот, улыбнувшись и прижав меня к себе, ответил:
– Если только ради тебя я не стану ее трогать.
Я, улыбнувшись, сказала:
– Вот и молодец.
Тот, улыбаясь, сказал:
– Только сама пусть не провоцирует меня.
Прошло дней пятнадцать-двадцать. Вышла с работы купить шаурму, так как уже устала в «Макдональде» или KFC с «Бургер Кингом» есть, ну и салатик домашний тоже немного поднадоел. Как назло, идет соседка, пристроилась в очередь позади меня и пробурчала: «Откажи ему в его предложении, с ним никто не протянул еще настолько долго. Ты в могилу сляжешь». Я, развернувшись, посмотрела на нее и покосилась на угол напротив. Стоит Ринат в том самом кожаном пальто из кожи крокодила или змеи.
Я говорю:
– Уважаемая, просьба у меня одна, идите культурненько на небо за звездами, как бы это моя жизнь, и я сама решу, как, что и кому ответить.
Соседка говорит:
– Дело в том, что он является каким-то демоном, и, кажется, вы поняли, каким.
Тот, прикусив губу, стоит и сжал кулак, словно слышит, о чем мы говорим. Я купила шаурму и говорю:
– Слушайте, отвалите от меня, это моя жизнь, а не ваша. Я сама решу, что и кому ответить и кого впускать в свою жизнь. Не стоит обо мне беспокоиться, гражданочка.
Та офигела, я ушла. Ринат, прикусив губу, говорит: «Вот тварь какая, а… Вряд ли, наверное, она согласится после этого. Жаль, я дал время подумать. Ладно, но если второй месяц начнется и будет число эдак двадцатое, тогда извини. Либо ты говоришь «нет», либо насильно пойдешь за меня, хотя я бы не хотел так делать, но извини. А тебя, сука, я... – и, запнувшись, вздохнув, говорит: – Ладно, ради тебя, любовь моя, и то, что люблю тебя, я не стану ее трогать», – и, двинув кулаком по стене, развернувшись, ушел куда-то.
Я, вздохнув, думаю: «Интересно, что будет потом? Он же видел, что мы о чем-то говорили. – И, прикусив губу, вздохнув, говорю: – В любом случае мне все равно, пусть хоть будет, ой, не знаю кем, да хоть оборотнем каким или вампиром, или кто там есть еще? Да или демоном каким-либо, просто пофигу… Вряд ли смогу разлюбить его, да и пыталась однажды. Не его, правда, а другого, и все равно безуспешно. Так что пофиг мне на все это».
Потом после работы пошла прогуляться. Выхожу, стоит Ринат и, улыбнувшись, накинувшись на меня, расцеловал. Я, улыбнувшись, его расцеловав, прижала к себе, и пошли куда-то, сперва гуляли. Напали уже на нас двоих. Тот, улыбнувшись, закрыл меня собой. Бандит, хихикнув, говорит:
– Жить, что ли, надоело?
В маске стал махаться и лезвием чиркнул ему по руке. Тот посмотрел на руку, улыбнувшись. Порез исчез спустя секунду каким-то образом. Бандит, сглотнув слюну, сказал:
– Что? Как так? – И замахнулся ножом. Тот, покосившись на меня, схватив за руку его, крутанув, обхватил вокруг шеи, прижав к себе. Этот пытается выбраться как-то. Другой в маске, попятившись, врезался в дерево, прижавшись к нему, вообще спрятался за него, обняв его, и шепотом: «Блин, офигеть, это же автор новой книги, во я тупой, автограф бы спросить, но не в такой ситуации. Блин, зачем я ввязался в эту ерунду всю?»
Я хмыкнула. Ринат, улыбнувшись, сказал:
– Только она получит мой автограф, если, конечно, захочет, а те, кто нападает, обычно смерть получают.
Я улыбнулась, тот говорит:
– Пора уже заканчивать с вами сюсюкаться. – И, покосившись на меня, отпустил его и, быстро схватив, сделал что-то. Я стою, офигев. Тот, повернувшись и обняв меня, прижав к себе, шепнул:
– Такие не поменяются никогда, и бесполезно отпускать. Или как в тот раз, помнишь, что было?
Я, улыбнувшись, шепнула:
– Ты про тот случай, когда один в маске сам побежал сдаваться в полицию?
Ринат, улыбнувшись, подмигнув, шепнул:
– Да, я про тот самый раз.
Мы, прогулявшись еще немного, пошли к тому дому. Снова ужин в постель, так же, как и завтрак, потом унес тарелки, и был страстный куни и секс. Затем я вообще вырубилась, тот, улыбнувшись, обнимая меня, поцеловав, перевел взгляд на окно. И шепнул:
