Да, он же дал обещание и не может его нарушить. Мэннар схватил эту норовящую ускользнуть мысль и уже не отпустил. Она скользила – и он вместе с ней. Куда-то вперед, к исполнению обещания. Даже немного согрелся, достаточно чтобы не верить, что тепло стало потому, что он замерзает насмерть.
Мелькнула, на миг ослепив, белизна Сагриндора, а потом сразу его охватила душная но теплая, почти горячая после ледяного дыхания севера, полутьма. Мэннар сидел в большом длинном помещении, где одновременно дышало самое меньшее человек двадцать. Кто-то похрапывал, кто-то кашлянул и затих, что-то скрипело – звуки приходили волнами, оттаивающий разум не понимал, что они значат, просто замечал. Пол покачивался, а вместе с ним и все остальное.
Глаза быстро приспособились к полутьме. Это была оружейная палуба – по стенам в ряд, высунув рыла наружу, стояли пушки, под ними и рядом бочки и ящики, остальное пространство заменяли гамаки, где дрыхли матросы. Мэннара приземлило возле того, где лежал Малк; с его стороны помимо обычного крепкого мужского запаха доносился еще один, нездоровый. Лицо пирата тоже говорило не о здоровье – белое с красными пятнами, мокрое от пота. Глаза были приоткрыты, но непохоже, чтоб что-то видели. Дышал он шумно и тяжело.
Тело согрелось, но слушалось все еще худо. Мэннар неловко встал – шатало не только от качки корабля, - придержав себя от падения за веревку гамака. Негромко позвал:
- Эй, - и тронул пирата за плечо.
Полуоткрытые глаза распахнулись. Мэннар подвинулся ближе, наклонился над ним.
- Ты как здесь? – свистящим шепотом спросил пират. – Вернулся от русалок, что ли?
- Ну да, - ноги подгибались и Мэннар снова сел. – Я же обещал рассказать о дочках морского царя.
Лицо Малка прояснилось, он даже выдал кривую и бледную полуулубку.
- Ну, рассказывай.
- А ты чего такой? Заболел?
- Вроде того… крыса в трюме тяпнула. Руку раздуло, а потом и нутро.
- Лекаря я вас нет, что ли? – не понял Мэннар. – Корабль же здоровенный.
- Есть… Лечит все крысиной мочой. Давай про морских дочек уже.
Мэннар начал рассказывать. Сначала тихо, потом, когда начали просыпаться и подходить, садиться и тоже слушать, другие матросы, в полный голос. Кто-то принес пару ламп и стало светлее. Никто не перебивал, не пытался хватать и вязать незваного гостя. Но и он не пытался рассказать пиратам правду: рассказ выходил простой байкой с солёными шуточками, неправдоподобной, но веселой, которую каждый сможет пересказать по-своему.
- И вот смотрит она на меня, такого красивого – то ли сожрать хочет, то ли полюбить, и не знаешь, чего хуже…
Слушали увлечённо, с жадными лицами, смешками и шутками, но кто-то все же позвал капитана. Тот, в расстёгнутой рубашке, стоял, прислонившись к пушке, и тоже слушал, но без шуточек и вопросов, а когда рассказ закончился, спросил:
- Колечко твое, выходит, так и не сдохло? – тут же протянул руку. – Давай сюда.
Мэннар вспомнил предупреждение русалки Кри.
- Не могу. Его нельзя снимать. На нем… проклятье лежит.
Не зная, как объяснить, уверенный что пираты, как все моряки, суеверны, он наскоро придумал это проклятье, но кажется не смог сказать убедительно.
Капитан скомандовал:
- Взять. Кольцо мне.
Мэннара тут же вздернули на ноги, сорвали с пальца перстень.
На мир опустилась тьма. Сначала показалось, что погасли обе лампы, потом Мэннар увидел – свет есть. Не было чего-то другого. Он мучительно сглотнул, словно в горле застрял камень. Пираты застыли в нелепых позах, потом кто-то потянулся к ножу. Мэннар отпихнул тех, кто все еще его держал и легко вырвался. За спиной были еще пираты и гамак Малка. Он метнул мысль в сторону Сагриндорэ – уйти без боя, который не выиграть…
Пират с ножом молча воткнул его себе в ногу. Вытащил, посмотрел на красное от крови лезвие и перехватил им же свое горло. Падающее на пол тело где-то на полпути превратилось в водяной столб, схлынуло под ноги матросов. Кто-то выругался, кто-то отскочил, еще двое взялись за ножи. Мэннара окатило водой слева – там больше не было пирата. Очередная прошедшая по полу волна подтолкнула к его ногам оброненный перстень. Он быстро поднял его, надел.
Снова все замерли – двое с ножами у горла. У некоторых были пустые глаза.
А те, которые не были, все уставились на Мэннара.
- Что это за?.. – выдохнул кто-то.
- Так ты отомстить явился? – глухо спросил из-за спины Малк. – Поднабрался у хвостатых магии? Так сдохнуть захотелось, что чуть не сдох.
- А Корик с Ашеном и сдохли… - один из пиратов с ножом не убрал его – рассматривал лезвие.
- Не сегодня так завтра и мы за ними все равно… - подхватил второй.
- Заткнулись все! - оборвал начинавшееся капитан. Просверлил Мэннара взглядом. – Проклятье на кольце? Или мокрохвостые сделали тебя морским колдуном? За какие заслуги?
- Дочки морского дядьки… были очень мной довольны, - предпочел шутку правде или оправданиям Мэннар.
- Ладно… - Капитан сам бы при короткой кривой сабле и сейчас положил руку на рукоять. - Сам уберешься обратно в море или помочь?
- Сам.
В ситуации, когда не оставалось выбора, сосредоточится оказалось легче. Но за его спиной захрипел Малк. Уже готовый свалить с корабля, чувствующий на лице теплое дыхание Сагриндорэ Мэннар, краем глаза наблюдая за остальными, полуобернулся к гамаку раненого.
- Малк… Могу переправить к лекарю. Хочешь?
- К лекарю… или сразу на дно? – с иронией спросил пират и опять задышал с хрипом.
- Могу поклясться чем хочешь, что к лекарю.
Кто-то хохотнул.
- Клятва морского колдуна?
- Чтоб у меня не было завтрашнего дня, если дам тебе умереть, - выдохнул Мэннар, подвинулся назад, взял лежащего за плечо. – Ну? Идем?
- А давай, - неожиданно легко согласился он. – Хуже точно не… будет.
Договорил он, уже бухнувшись спиной на песок Шелкового Мира. задышал ровнее. Спросил, оглядевшись:
- Это что? – выпростал из-под оставшегося на нем одеяла замотанную в тряпки толстую как бревно руку. – Не болит же.
И тут же возникла хозяйка со своим обычным приветствием:
- Я тебя помню. И тебя.
Мэннар нашел ее лицо на свисающей шелковой тряпке.
Ответил обоим:
- И я тебя помню. Это Шелковый мир. Сказки ты слышал, наверное.
Малк пошевелил пальцами:
- А хорошая сказка, мир без боли.
- Я теперь могу выбирать, - отозвалась девушка с полотна. – Что помнить, что нет. Боль не нужна.
- Это точно, - Малк начал разматывать повязку, отрывая присохшее, пока не открыл рану.
Выглядела она скверно.
Пират снова шевельнул пальцами.
- Госпожа… а вы можете не помнить, как меня крыска цапнула? – блеснул улыбкой. - А то хочется быть совсем здоровым.
- Могу, - ответила девушка. - Но ты тогда исчезнешь.
- Это почему еще? – возмутился пират.
- Потому что ты помнишь крысу, помнишь себя укушенным. Весь мир помнит. И будет, даже если я забуду. Возникнет противоречие. Если не было крысы, не было укуса, не было раны – то не было и тебя. Когда ты попытаешься вернуться, то исчезнешь. Не как тело – сотрется все что ты есть сейчас, возникнет кто-то другой.
Малк почесал лысую башку.
- Ничего не понял. – Посмотрел на Мэннара. – А ты?
- Я немного… Если стереть вместе с фактом укуса твою память, это будешь уже не ты. Возможно его тоже будут звать Малком… но станет другим характер, судьба и место в мире. Если вообще найдется.
- Тьфу. Пакость короче, - подобрал одеяло и встал. – Мы же тут не останемся? Слушай… я знаю хорошую лекарку на острове Норг. Которая к стражникам не побежит. Можно к ней?
- Можно, - согласился Мэннар. – Только припомни её.
- Вообще-то я сам ее не видел… Только знаю, где живет. И там должна быть холодища, - он накинул не себя одеяло, завязал под подбородком. Посмотрел на Мэннара: - Не боишься в ледышку превратиться?
- Боюсь. Но если недалеко – дойду. Вспомни нужное место.
Малк пожевал губами.
- Ну, вспомнил, дальше что?
- Вставай. - Мэннар помог ему подняться. – Держи воспоминание в голове и на счет три вместе шагаем. Раз, два…
На «три» они вывалились на пустынный каменистый берег. Мэннара только шатнуло, но на ногах устоял, а Малк повалился ничком, лицом в сугроб. Мэннар перевернул его – пират был в отключке. Открытая теперь рана сочилась кровью и гноем. Узел одеяла упирался в подбородок – Мэннар ослабил его, похлопал Малка по щекам, не понимая, чем его так. Потер щеки снегом, лежавшим неровными клочьями тут и там. Его собственная одежда снова начала схватываться льдом, но холода Мэннар почти не чувствовал. Он отодрал нижнюю часть от рубашки, замотал раненому руку и еще раз похлопал того по щекам. Малк застонал.
Пока пират очухивался, Мэннар огляделся. Посёлка видно не было, но дорога была, присыпанная снегом колея меж разбросанных по снегу камней. Оставить пирата, сходить за лекаркой?
Малк зашевелился и сразу выругался по-черному. Продышался после тирады и попросил:
- Встать поможешь?
- Помогу, - Мэннар взял лежащего за руку, за плечо, дёрнул.
Пират зашипел.
- Потише… Рука опять… как в огне. Хуже даже. Сказка… На дне я видел такие сказки.
Мэннар понял, почему Малк вырубился – на пирата вновь навалилось все, что исчезло в Сагриндорэ, боль, слабость, жар, которые он чувствовал даже через одеяло.
- К лекарке по этой дороге?
Малк сквозь зубы прошипел утвердительно, и они потащились вперед.
Почему-то теперь холод переносился легче. К Мэннара даже нашлись силы подумать о Сильхе. Что-то давно они не беседовали.
«Счастье моё?» Он был готов к новому погружению во тьму, но вместо этого услышал голос чуть раздраженный голос жены. «Да?» «Ты как там?» «Хорошо, а ты?» В коротком ответе чего-то не хватало. «Я чему-то помешал? – попробовал уточнить Мэннар, проглотив обиду. «Конечно нет. Ты еще на дне?» «На острове Норг. Волоку к лекарке нового приятеля. Послушай… У меня тут с подарком русалок некоторые непонятности. Постараюсь вернуться, как только разберусь», - он сказал это и понял – да, так и нужно. «Хорошо», - ответила жена совершенно спокойно. И даже не спросила, что за непонятности. Он постарался увидеть ее глазами, но как ни напрягался, не сумел. Только в голове загудело и потерял связь. Все это было странно и неправильно. Но со стороны Сильхе не пришло беспокойства или тревоги. «Давать больше свободы»... Мэннар выдохнул, плотнее обхватил за плечи Малка и оценив путь до уже показавшейся на верхушке заснеженного холма хижины, продолжил идти к цели.
- Скрипка заразила любовью к музыке? – переспросила Сильхе.
Она могла такое понять. Но Бригельза играла слишком хорошо для того, кому музыка – просто болезнь.
- Можно и так сказать. Могу рассказать, - ученица повертела в руках чашку. – Я была совсем мелкой, лет восемь, одевали как куклу и обращались так же: одели и на полку поставили. Братья – у нас разница на десять и двенадцать лет – вот это сокровище, а с меня что? Замуж выдать и то сложно после истории с матушкой. Но это я, конечно, уже потом узнала. В восемь лет весь мир сиял, все люди были добры, а если мать не хотела со мной обниматься, я бежала на кухню к кухарке, она никогда не была против ребенка понежить и побаловать. Мягкая как пуховая подушка тетушка Гемиль… Ну и пихали меня в лицо каждым более-менее знатным гостям и их сынкам любого возраста. Которых я так любила выводить из себя.
Она помолчала, теребя всю ту же завязку простой, без вышивки, рубашки. Слишком простая одежда – не то же самое, что привезти дочь без церемоний и свиты? Не знак, что семья подвержена позору бедности? Или это другое? Раньше девочку «одевали как куклу», а с возрастом перестали?
- Очередные гости пришли со скрипачкой, карлицей с длинными руками и огромной головой. Но она играла как богиня. Я и сейчас помню то чувство… Смотришь на это… существо. Такое уродливое, что хочется закрыть глаза. А потом слышишь музыку и уже неважно, как выглядит музыкант. Она говорила со мной, дольше чем когда-нибудь беседовала собственная матушка. Говорила о музыке, как это много, когда ты можешь ее слышать или даже делать. Как можно… дополнить жизнь всяким красивым, не только музыкой. Уродина говорила о красоте… Я половину не слушала, половину не понимала. Но заболела музыкой. Вот прямо так. После концерта потребовала себе скрипку… Ну и конечно у меня ничего не получилось.
- Ты могла потребовать не скрипку, а скрипачку, - заметила мама с улыбкой.
- Ну… в голову не пришло. Мне тогда показалось… что если сделать как всегда, ничего не получится. Отец часто покупал музыкантов на праздники, но никто из них такого не мог. Значит, можно купить человека, но не чудо. В общем, мне так хотелось играть, что я начала этим бредить, заболела и слегла. Лекари вокруг бегали, всякие порошки, припарки, настойки эти мерзкие. Чем мерзее – тем больше мёда, чтоб подсластить, с тех пор ненавижу мёд и вообще сладкое не очень люблю. – Бригельза откусила пирожное. – Но ваше очень вкусное, госпожа, вообще не напоминает дрянь, которой меня поили. Ну вот. Меня лечат, а я прошу только музыки-музыки-музыки… В конце концов привели музыканта, который для меня играл. Не так, как та карлица, конечно, но мне и этого хватило. Начала выздоравливать и поправилась, но не совсем. Где-то внутри все еще живёт… словно осколок. Шевелится. И тогда надо брать скрипку и играть.
- Из этой… «болезни» берёт начало твоя «техника»? – прямо спросила Сильхе.
Наверное, поэтому изменить «песню-внутри» Бригельзы оказалось так легко, и мелодия не вернулась в начальному варианту - ее уже изменили однажды, не желая того. История Бригельзы была словно искаженной в кривом зеркале собственной историей Сильхе.
- Оттуда. И немного из упрямства. Я умею делать так, чтоб осколок музыки шевелился. Он словно рвет какую-то завесу, а за ней, сила. И с тех пор, как все знают, что я умею, никаких сопливых женихов и разговоров про замужество.
- Техника у тебя неплоха, - заметила мама, она наверняка поняла больше, но расспрашивать не стала. – Но для чего тебе Сильхе?
- Для обучения, конечно! – Бригельза потерла глаза очень детским жестом. – Можно я тут где-нибудь лягу? Устала.
- Конечно. Пойдем.
Мама увела Бригельзу и быстро вернулась.
- Чем ты так ребёнка утомила? – спросила она.
- Да кто кого еще… - Сильхе коротко рассказала про явление отца, сплавившего дочь совершенно незнакомому человеку, про «технику», визит в храм.
- Она на тебя похожа, - заметила мама, улыбаясь. Серые глаза светились. Серые. Как у Бригельзы. – У тебя есть план, звёздочка? Чему и как будешь ее учить? У девочки уже сейчас много вопросов, а будет больше. Но всё ты ей рассказать не захочешь. Возникнет трещина, вырастет в пропасть, которая не даст вам сблизиться.
- Не очень-то и хотелось… Ее сначала надо воспитывать, а это точно не моё дело. Ма, дай совет, - попросила Сильхе.
- Выбери один из двух путей. Или отвечай на вопросы как можно более полно, или пресекай вопросы. Это тоже воспитание… Но в итоге получишь двух совершенно разных людей. Жить её у себя не оставишь?
- Ни за что!
- Тогда может у меня?
Сильхе удивилась:
- Зачем тебе это? Стало ее жалко?
- Нет. Как и тебя. Просто хочу повозиться с еще одним ребёнком.
- Ох мама… - Сильхе зевнула.
- Ложись и ты, - предложила ма.
- Придется. Уже стемнело, а у меня ощущение, что не спала пару лет.
Мелькнула, на миг ослепив, белизна Сагриндора, а потом сразу его охватила душная но теплая, почти горячая после ледяного дыхания севера, полутьма. Мэннар сидел в большом длинном помещении, где одновременно дышало самое меньшее человек двадцать. Кто-то похрапывал, кто-то кашлянул и затих, что-то скрипело – звуки приходили волнами, оттаивающий разум не понимал, что они значат, просто замечал. Пол покачивался, а вместе с ним и все остальное.
Глаза быстро приспособились к полутьме. Это была оружейная палуба – по стенам в ряд, высунув рыла наружу, стояли пушки, под ними и рядом бочки и ящики, остальное пространство заменяли гамаки, где дрыхли матросы. Мэннара приземлило возле того, где лежал Малк; с его стороны помимо обычного крепкого мужского запаха доносился еще один, нездоровый. Лицо пирата тоже говорило не о здоровье – белое с красными пятнами, мокрое от пота. Глаза были приоткрыты, но непохоже, чтоб что-то видели. Дышал он шумно и тяжело.
Тело согрелось, но слушалось все еще худо. Мэннар неловко встал – шатало не только от качки корабля, - придержав себя от падения за веревку гамака. Негромко позвал:
- Эй, - и тронул пирата за плечо.
Полуоткрытые глаза распахнулись. Мэннар подвинулся ближе, наклонился над ним.
- Ты как здесь? – свистящим шепотом спросил пират. – Вернулся от русалок, что ли?
- Ну да, - ноги подгибались и Мэннар снова сел. – Я же обещал рассказать о дочках морского царя.
Лицо Малка прояснилось, он даже выдал кривую и бледную полуулубку.
- Ну, рассказывай.
- А ты чего такой? Заболел?
- Вроде того… крыса в трюме тяпнула. Руку раздуло, а потом и нутро.
- Лекаря я вас нет, что ли? – не понял Мэннар. – Корабль же здоровенный.
- Есть… Лечит все крысиной мочой. Давай про морских дочек уже.
Мэннар начал рассказывать. Сначала тихо, потом, когда начали просыпаться и подходить, садиться и тоже слушать, другие матросы, в полный голос. Кто-то принес пару ламп и стало светлее. Никто не перебивал, не пытался хватать и вязать незваного гостя. Но и он не пытался рассказать пиратам правду: рассказ выходил простой байкой с солёными шуточками, неправдоподобной, но веселой, которую каждый сможет пересказать по-своему.
- И вот смотрит она на меня, такого красивого – то ли сожрать хочет, то ли полюбить, и не знаешь, чего хуже…
Слушали увлечённо, с жадными лицами, смешками и шутками, но кто-то все же позвал капитана. Тот, в расстёгнутой рубашке, стоял, прислонившись к пушке, и тоже слушал, но без шуточек и вопросов, а когда рассказ закончился, спросил:
- Колечко твое, выходит, так и не сдохло? – тут же протянул руку. – Давай сюда.
Мэннар вспомнил предупреждение русалки Кри.
- Не могу. Его нельзя снимать. На нем… проклятье лежит.
Не зная, как объяснить, уверенный что пираты, как все моряки, суеверны, он наскоро придумал это проклятье, но кажется не смог сказать убедительно.
Капитан скомандовал:
- Взять. Кольцо мне.
Мэннара тут же вздернули на ноги, сорвали с пальца перстень.
На мир опустилась тьма. Сначала показалось, что погасли обе лампы, потом Мэннар увидел – свет есть. Не было чего-то другого. Он мучительно сглотнул, словно в горле застрял камень. Пираты застыли в нелепых позах, потом кто-то потянулся к ножу. Мэннар отпихнул тех, кто все еще его держал и легко вырвался. За спиной были еще пираты и гамак Малка. Он метнул мысль в сторону Сагриндорэ – уйти без боя, который не выиграть…
Пират с ножом молча воткнул его себе в ногу. Вытащил, посмотрел на красное от крови лезвие и перехватил им же свое горло. Падающее на пол тело где-то на полпути превратилось в водяной столб, схлынуло под ноги матросов. Кто-то выругался, кто-то отскочил, еще двое взялись за ножи. Мэннара окатило водой слева – там больше не было пирата. Очередная прошедшая по полу волна подтолкнула к его ногам оброненный перстень. Он быстро поднял его, надел.
Снова все замерли – двое с ножами у горла. У некоторых были пустые глаза.
А те, которые не были, все уставились на Мэннара.
- Что это за?.. – выдохнул кто-то.
- Так ты отомстить явился? – глухо спросил из-за спины Малк. – Поднабрался у хвостатых магии? Так сдохнуть захотелось, что чуть не сдох.
- А Корик с Ашеном и сдохли… - один из пиратов с ножом не убрал его – рассматривал лезвие.
- Не сегодня так завтра и мы за ними все равно… - подхватил второй.
- Заткнулись все! - оборвал начинавшееся капитан. Просверлил Мэннара взглядом. – Проклятье на кольце? Или мокрохвостые сделали тебя морским колдуном? За какие заслуги?
- Дочки морского дядьки… были очень мной довольны, - предпочел шутку правде или оправданиям Мэннар.
- Ладно… - Капитан сам бы при короткой кривой сабле и сейчас положил руку на рукоять. - Сам уберешься обратно в море или помочь?
- Сам.
В ситуации, когда не оставалось выбора, сосредоточится оказалось легче. Но за его спиной захрипел Малк. Уже готовый свалить с корабля, чувствующий на лице теплое дыхание Сагриндорэ Мэннар, краем глаза наблюдая за остальными, полуобернулся к гамаку раненого.
- Малк… Могу переправить к лекарю. Хочешь?
- К лекарю… или сразу на дно? – с иронией спросил пират и опять задышал с хрипом.
- Могу поклясться чем хочешь, что к лекарю.
Кто-то хохотнул.
- Клятва морского колдуна?
- Чтоб у меня не было завтрашнего дня, если дам тебе умереть, - выдохнул Мэннар, подвинулся назад, взял лежащего за плечо. – Ну? Идем?
- А давай, - неожиданно легко согласился он. – Хуже точно не… будет.
Договорил он, уже бухнувшись спиной на песок Шелкового Мира. задышал ровнее. Спросил, оглядевшись:
- Это что? – выпростал из-под оставшегося на нем одеяла замотанную в тряпки толстую как бревно руку. – Не болит же.
И тут же возникла хозяйка со своим обычным приветствием:
- Я тебя помню. И тебя.
Мэннар нашел ее лицо на свисающей шелковой тряпке.
Ответил обоим:
- И я тебя помню. Это Шелковый мир. Сказки ты слышал, наверное.
Малк пошевелил пальцами:
- А хорошая сказка, мир без боли.
- Я теперь могу выбирать, - отозвалась девушка с полотна. – Что помнить, что нет. Боль не нужна.
- Это точно, - Малк начал разматывать повязку, отрывая присохшее, пока не открыл рану.
Выглядела она скверно.
Пират снова шевельнул пальцами.
- Госпожа… а вы можете не помнить, как меня крыска цапнула? – блеснул улыбкой. - А то хочется быть совсем здоровым.
- Могу, - ответила девушка. - Но ты тогда исчезнешь.
- Это почему еще? – возмутился пират.
- Потому что ты помнишь крысу, помнишь себя укушенным. Весь мир помнит. И будет, даже если я забуду. Возникнет противоречие. Если не было крысы, не было укуса, не было раны – то не было и тебя. Когда ты попытаешься вернуться, то исчезнешь. Не как тело – сотрется все что ты есть сейчас, возникнет кто-то другой.
Малк почесал лысую башку.
- Ничего не понял. – Посмотрел на Мэннара. – А ты?
- Я немного… Если стереть вместе с фактом укуса твою память, это будешь уже не ты. Возможно его тоже будут звать Малком… но станет другим характер, судьба и место в мире. Если вообще найдется.
- Тьфу. Пакость короче, - подобрал одеяло и встал. – Мы же тут не останемся? Слушай… я знаю хорошую лекарку на острове Норг. Которая к стражникам не побежит. Можно к ней?
- Можно, - согласился Мэннар. – Только припомни её.
- Вообще-то я сам ее не видел… Только знаю, где живет. И там должна быть холодища, - он накинул не себя одеяло, завязал под подбородком. Посмотрел на Мэннара: - Не боишься в ледышку превратиться?
- Боюсь. Но если недалеко – дойду. Вспомни нужное место.
Малк пожевал губами.
- Ну, вспомнил, дальше что?
- Вставай. - Мэннар помог ему подняться. – Держи воспоминание в голове и на счет три вместе шагаем. Раз, два…
На «три» они вывалились на пустынный каменистый берег. Мэннара только шатнуло, но на ногах устоял, а Малк повалился ничком, лицом в сугроб. Мэннар перевернул его – пират был в отключке. Открытая теперь рана сочилась кровью и гноем. Узел одеяла упирался в подбородок – Мэннар ослабил его, похлопал Малка по щекам, не понимая, чем его так. Потер щеки снегом, лежавшим неровными клочьями тут и там. Его собственная одежда снова начала схватываться льдом, но холода Мэннар почти не чувствовал. Он отодрал нижнюю часть от рубашки, замотал раненому руку и еще раз похлопал того по щекам. Малк застонал.
Пока пират очухивался, Мэннар огляделся. Посёлка видно не было, но дорога была, присыпанная снегом колея меж разбросанных по снегу камней. Оставить пирата, сходить за лекаркой?
Малк зашевелился и сразу выругался по-черному. Продышался после тирады и попросил:
- Встать поможешь?
- Помогу, - Мэннар взял лежащего за руку, за плечо, дёрнул.
Пират зашипел.
- Потише… Рука опять… как в огне. Хуже даже. Сказка… На дне я видел такие сказки.
Мэннар понял, почему Малк вырубился – на пирата вновь навалилось все, что исчезло в Сагриндорэ, боль, слабость, жар, которые он чувствовал даже через одеяло.
- К лекарке по этой дороге?
Малк сквозь зубы прошипел утвердительно, и они потащились вперед.
Почему-то теперь холод переносился легче. К Мэннара даже нашлись силы подумать о Сильхе. Что-то давно они не беседовали.
«Счастье моё?» Он был готов к новому погружению во тьму, но вместо этого услышал голос чуть раздраженный голос жены. «Да?» «Ты как там?» «Хорошо, а ты?» В коротком ответе чего-то не хватало. «Я чему-то помешал? – попробовал уточнить Мэннар, проглотив обиду. «Конечно нет. Ты еще на дне?» «На острове Норг. Волоку к лекарке нового приятеля. Послушай… У меня тут с подарком русалок некоторые непонятности. Постараюсь вернуться, как только разберусь», - он сказал это и понял – да, так и нужно. «Хорошо», - ответила жена совершенно спокойно. И даже не спросила, что за непонятности. Он постарался увидеть ее глазами, но как ни напрягался, не сумел. Только в голове загудело и потерял связь. Все это было странно и неправильно. Но со стороны Сильхе не пришло беспокойства или тревоги. «Давать больше свободы»... Мэннар выдохнул, плотнее обхватил за плечи Малка и оценив путь до уже показавшейся на верхушке заснеженного холма хижины, продолжил идти к цели.
Глава девятая. Спрятанное сокровище
- Скрипка заразила любовью к музыке? – переспросила Сильхе.
Она могла такое понять. Но Бригельза играла слишком хорошо для того, кому музыка – просто болезнь.
- Можно и так сказать. Могу рассказать, - ученица повертела в руках чашку. – Я была совсем мелкой, лет восемь, одевали как куклу и обращались так же: одели и на полку поставили. Братья – у нас разница на десять и двенадцать лет – вот это сокровище, а с меня что? Замуж выдать и то сложно после истории с матушкой. Но это я, конечно, уже потом узнала. В восемь лет весь мир сиял, все люди были добры, а если мать не хотела со мной обниматься, я бежала на кухню к кухарке, она никогда не была против ребенка понежить и побаловать. Мягкая как пуховая подушка тетушка Гемиль… Ну и пихали меня в лицо каждым более-менее знатным гостям и их сынкам любого возраста. Которых я так любила выводить из себя.
Она помолчала, теребя всю ту же завязку простой, без вышивки, рубашки. Слишком простая одежда – не то же самое, что привезти дочь без церемоний и свиты? Не знак, что семья подвержена позору бедности? Или это другое? Раньше девочку «одевали как куклу», а с возрастом перестали?
- Очередные гости пришли со скрипачкой, карлицей с длинными руками и огромной головой. Но она играла как богиня. Я и сейчас помню то чувство… Смотришь на это… существо. Такое уродливое, что хочется закрыть глаза. А потом слышишь музыку и уже неважно, как выглядит музыкант. Она говорила со мной, дольше чем когда-нибудь беседовала собственная матушка. Говорила о музыке, как это много, когда ты можешь ее слышать или даже делать. Как можно… дополнить жизнь всяким красивым, не только музыкой. Уродина говорила о красоте… Я половину не слушала, половину не понимала. Но заболела музыкой. Вот прямо так. После концерта потребовала себе скрипку… Ну и конечно у меня ничего не получилось.
- Ты могла потребовать не скрипку, а скрипачку, - заметила мама с улыбкой.
- Ну… в голову не пришло. Мне тогда показалось… что если сделать как всегда, ничего не получится. Отец часто покупал музыкантов на праздники, но никто из них такого не мог. Значит, можно купить человека, но не чудо. В общем, мне так хотелось играть, что я начала этим бредить, заболела и слегла. Лекари вокруг бегали, всякие порошки, припарки, настойки эти мерзкие. Чем мерзее – тем больше мёда, чтоб подсластить, с тех пор ненавижу мёд и вообще сладкое не очень люблю. – Бригельза откусила пирожное. – Но ваше очень вкусное, госпожа, вообще не напоминает дрянь, которой меня поили. Ну вот. Меня лечат, а я прошу только музыки-музыки-музыки… В конце концов привели музыканта, который для меня играл. Не так, как та карлица, конечно, но мне и этого хватило. Начала выздоравливать и поправилась, но не совсем. Где-то внутри все еще живёт… словно осколок. Шевелится. И тогда надо брать скрипку и играть.
- Из этой… «болезни» берёт начало твоя «техника»? – прямо спросила Сильхе.
Наверное, поэтому изменить «песню-внутри» Бригельзы оказалось так легко, и мелодия не вернулась в начальному варианту - ее уже изменили однажды, не желая того. История Бригельзы была словно искаженной в кривом зеркале собственной историей Сильхе.
- Оттуда. И немного из упрямства. Я умею делать так, чтоб осколок музыки шевелился. Он словно рвет какую-то завесу, а за ней, сила. И с тех пор, как все знают, что я умею, никаких сопливых женихов и разговоров про замужество.
- Техника у тебя неплоха, - заметила мама, она наверняка поняла больше, но расспрашивать не стала. – Но для чего тебе Сильхе?
- Для обучения, конечно! – Бригельза потерла глаза очень детским жестом. – Можно я тут где-нибудь лягу? Устала.
- Конечно. Пойдем.
Мама увела Бригельзу и быстро вернулась.
- Чем ты так ребёнка утомила? – спросила она.
- Да кто кого еще… - Сильхе коротко рассказала про явление отца, сплавившего дочь совершенно незнакомому человеку, про «технику», визит в храм.
- Она на тебя похожа, - заметила мама, улыбаясь. Серые глаза светились. Серые. Как у Бригельзы. – У тебя есть план, звёздочка? Чему и как будешь ее учить? У девочки уже сейчас много вопросов, а будет больше. Но всё ты ей рассказать не захочешь. Возникнет трещина, вырастет в пропасть, которая не даст вам сблизиться.
- Не очень-то и хотелось… Ее сначала надо воспитывать, а это точно не моё дело. Ма, дай совет, - попросила Сильхе.
- Выбери один из двух путей. Или отвечай на вопросы как можно более полно, или пресекай вопросы. Это тоже воспитание… Но в итоге получишь двух совершенно разных людей. Жить её у себя не оставишь?
- Ни за что!
- Тогда может у меня?
Сильхе удивилась:
- Зачем тебе это? Стало ее жалко?
- Нет. Как и тебя. Просто хочу повозиться с еще одним ребёнком.
- Ох мама… - Сильхе зевнула.
- Ложись и ты, - предложила ма.
- Придется. Уже стемнело, а у меня ощущение, что не спала пару лет.
