Сильхе не помнила такой песни, но мысль мамы поняла и в этот раз. Сняла перчатки и фартук, села на один из пустых ящиков, вызвала «Черное Сокровище». Почему-то в этот раз было особенно приятно коснуться бархатистого черного дерева. Вдруг проснулась тоска. Слыша многое со стороны, сотни мелодий и музык, сама она давно уже не была источником звука, не создала ни одной, красивой или безобразной.
Бригельза застыла, мама тоже перестала перебирать флаконы. Где и когда лучшее место для выступления? Там, где есть слушатели.
Она тронула струны.
- Так просто, так легко, смешать слова и краски,
Цветные порошки для вспышки новых чувств,
Ты знаешь, кто ты есть, и все твои соблазны
Лишь повод овладеть важнейшим из искусств.
Так просто «да» сказать, всего лишь звук, не так ли?
Сверкает каждый миг как чистая вода…
Отхлынет, отойдёт, потоком ли, по капле,
Оставив на песке две гальки – «нет» и «да».
Она пела и всё делалось проще и свободнее, словно простые слова создавали развилку, возможность выхода из тупика, рожденного разницей характеров и целей.
- Вернёмся, говоришь, попробуем иначе?
«Я знаю, кто я есть, но быть хочу не мной».
Отказом от себя путь новый обозначишь,
Согласная побыть другим. Хотя бы мной.
Но тут уж против я – и камешки кидаю
Меж нами на песок. Как выпало, взгляни.
Искусство говорить спокойно «я не знаю»
И отдыхать себе давать в его тени.
Она понимала, что всего лишь дразнит Бригельзу, но не устояла перед собственным соблазном.
-А после, может быть, придется добиваться
Чтоб новую тебя признали мир и свет.
Как выучить легко искусство соглашаться,
Как выручит легко искусство слышать «нет».
Пусть воды на песок набегом и накатом,
Ни гальки, ни следа, итог неощутим…
Искусства - лишь игра, полезная когда-то,
Где веришь и себе, покуда веришь им.
А когда слова для песни закончились, девочка сказала:
- Понимаю.
И было похоже, что она и правда что-то поняла.
- Ну а ты? – спросила мама у Бригельзы. – Сыграешь для нас?
- Можно… Но давайте сначала тут закончим? – она махнула рукой на замки и стены из ящиков.
Они попытались, хотя закончить это за раз всего лишь втроём было невозможно. А потом отправились пить чай со вкуснейшими шоколадными пирожными. Бригельза была задумчивой, а когда заговорила, оказалось - решила объясниться:
- Вы не подумайте, что я работы боюсь…
- Скрипачка? Это вряд ли, - не поверила мама. – Музыка это тьма работы, а я вижу тебя на шее обычную отметина скрипачей. Значит, не бросаешь. А причина почему не бросаешь не так и важна.
- Тогда я все-таки сыграю.
Бригельза вышла за скрипкой – минуты полторы ее не было, Сильхе успела бы предупредить маму о «технике», но не стала.
Девочка вернулась, встала к камину, приняв несколько театральную позу, подняла смычок слишком высоко, словно собиралась играть на струнах неба.
- Я слышала эту песню от смотрителя маяка Ра-ан, - сказала она и заиграла простой мотив.
Сильхе слушала и пыталась понять, есть там что-то или музыка просто музыка. Не грустная и не весёленькая песня делалась все гуще и гуще от смыслов и звуков, но главный, основной нельзя было найти, нельзя понять. Вроде бы незамысловатый набор музыкальных фраз, какие встречаются в любой популярной песенке. Что-то простое, сразу запоминающееся, невольно прыгающее на язык, как рифма «любовь» - «кровь». Но от неё дом наполнился шорохами и шелестами. Успевшие появиться на лице мамы морщины сделались глубокими как пропасти. Сильхе вдруг почувствовала себя уставшей и у нее заслезились глаза. Кажется, Бригельзе тоже досталось: она играла все медленнее все ниже склоняясь со скрипкой, словно та делалась неподъёмной. Последний звук не исчез, не рассеялся, а словно впитался в стены и Сильхе знала - он будет там всегда до самого конца. Она глотнула чаю - стало легче и эффект развеялся.
- Похоже на фейерверк, - сказала мама, тронув волосы, словно как-то почувствовала, что они вот только что были седыми, но вернулись к прежнему цвету. – Раскрывается цветком из точки. В ней есть слова?
- Есть. Но у меня тихий голос и было бы неслышно. А петь без скрипки не хочу.
Она встретилась взглядом с Сильхе. Девушка поняла – именно это, а не всё, что было до этого и есть настоящий вызов. потому что она не успокоится, пока не услышит и слова. Или не споёт.
Но на языке вертелся словно сам собой возникший вопрос.
- Почему именно скрипка? Не самый простой инструмент… Можно было играть и на клавикорде…
- Именно скрипка меня заразила, - ответила Бригельза. – И она же лечит.
Напряженность сделала воду неподатливой, словно загустевшей – Мэннар продирался сквозь нее с трудом. Кри несколько раз пыталась приблизиться, но Ноар отгонял. Потом наконец разрешил; обернувшись к ним обоим со злым лицом бросил:
- Ладно… Давай уже, иначе мы за сто лет не доберемся.
Кри подплыла – и сразу стало просторнее и свободнее, словно вокруг нее и Мэннара теперь была не вода, а воздух.
Снова поплыли. Разум прояснился и хотелось спросить о многом, но Ноар снова отогнал Кри и больше не подпускал.
Голова медленно но верно начала снова наливаться тяжестью. Еще и перстень потяжелел и тянул на дно, как хороший якорь. Мэннар глянул – никаких изменений, светлое серебро, зеленоватая чешуинка. И дышать он все еще мог свободно, морская магия работала. Тогда что происходит?
Ноар заметил беспокойство. Бросил:
- Смотри-смотри. Герой…
- Завидуешь? – двинул прямо в лоб Мэннар, неожиданно разозлившись. Чистая холодая ярость хорошо прочищает голову. – Сам хотел бы… погеройствовать?
- Может и хотел бы. Но я хотя бы знаю, зачем это все.
Звучало так, словно он предпочел бы не знать. Много злости и почему-то тоски, которая достигла Мэннара как волна, слабо толкнула и ушла дальше. Как любая атака, это заставило собраться. Новый вопрос он выбрал такой же острый, как и первый:
- Знаешь и ничего не делаешь? У вас тут так принято, самое важное поручать другим, а на их вопросы отвечать только «плыви», «играй «и «склонись»?
- А толку отвечать? Вы, земники, плохо понимаете даже самое простое… Почему церанкрис не убил? – последнее Ноар выкрикнул, аж в ушах зазвенело.
- Не захотел, - буркнул Мэннар.
- А тебя сюда привели, чтобы ты делал что хочешь? - почему-то разъярился проводник, но вспышка тут же и угасла.
Зато Мэннара опять толкнуло чувством: горечью и обреченностью.
- Ты же сам был земником - негромко и очень спокойно напомнил он.
- Был и перестал, - отрезал Ноар поравнялся с собеседником. – и ты… перестанешь, если урф сразу не прибьет.
- Ну и чего тогда ты мечешься? – не дал себя запугать или запутать Мэннар. – Или туда, или сюда. Или ты морской, или земник. Или хотел, чтоб я убил церанкрис… или нет.
Ноар свирепо рванул вперед, ничего не сказав. Хлестнуло и обожгло новой волной обреченности так, словно вода стала горячей. Он не стал догонять и с новыми вопросами тоже решил не спешить.
Урф ждала на границе того лабиринта странных камней, где он ловил церанкрис. Так вот, за ее спиной, камни больше не выглядели странными. Гнутые, полые, дырявые. Древние кости, наверное, не менее древних морских существ… Ну да, где еще жить древней рыбе?
Маивайн висела в воде совершенно неподвижно, и от нее распространялись какие-то волны, которые сжали Мэннара со всех сторон, едва подплыл ближе. Но в теперь он знал, что с этим делать. Поймал взгляд урфа и послал ей навстречу свое чувство - спокойствие. «Я земной. Ты морская. У каждого своя правда. Нет смысла в драке».
Вода перестала сжимать. Урф чуть отодвинулась и сказала, кажется, не то, что собиралась:
- Ладно, «мореная голова». Скажи какую хочешь награду.
Сзади удивленно булькнул Ноар. Маивайн поменяла планы?
- Никакой не надо, - ответил он.
- У меня нет «никакой» награды, - костистое лицо старой русалки скривилось. - Выбери. Сокровища?
- Мне ничего не нужно, - повторил Мэннар, решив стоять на своем.
Волна ярости опрокинула, ударив в грудь.
- У меня нет «ничего»! Выбирай!
Он выровнялся, решая, не свалить ли прямо сейчас, подальше от бессмысленного спора. Но попробовал еще раз, высказав пришедшую мысль:
- Тогда перестаньте забирать вниз людей.
- Это между нами и другими и не касается тебя. – Урф отвернулась на миг, снова повернулась – лицо хищное и злое, но вода донесла до Мэннара еще одно чувство - злорадство. – Ты хочешь ответов. Хорошо. Люди вышли из воды… Все вышли из воды. Боги создали сначала Великий Океан, а потом им зачем-то понадобилась суша… Море осталось колыбелью творения. Колыбель нужна только в начале жизни. Это не дает жителям моря меняться, как вам. И при этом именно мы сохранили изначальную мудрость. Знаем, как и что делать, но не можем, а вы можете, но не знаете. Поэтому приходится пользоваться вашей помощью. Вашим гулом. Выращивать из мальков больше разумных, которые выживут, смогут стать урфами, или хе, или просто тем, кто закончит.
Мэннар устал от недомолвок.
- Закончит что? Зачем надо убивать церанкрис? – он бросал вопросы как копья. -И что такое Событие?
Урф булькающе рассмеялась. Мэннар окатило ледяными мурашками, словно именно в этом смехе была настоящая угроза. Он приготовился дернуть отсюда в Сагриндорэ.
- Кри! – позвала Маивайн.
Висевшая в стороне хвостатая девчушка робко и почтительно подплыла.
- Ответь земнику. Скажи ему правду. Скажи так, как помнит море.
Кри приблизилась с таким видом, как идут на похоронах. Скорбь, уныние, тоска. От них Мэннару опять поплохело, спасла только поспешная команда самому себе – «Нет». Короткое слово очистило разум, а потом вода снова начала меняться, мягко обхватила его, уколола сквозь одежду холодом в грудь и в затылок.
- Прости.
Он не успел спросить, за что: укололо снова, сильнее. Грудь онемела, из головы вымело все мысли. И потом сразу навалилось как скала, придавило, выбив дыхание: ничего нет, ничего не нужно, ничего не будет. Изначальный смысл – можешь пользоваться землей, водой, воздухом, можешь называть это «жить», говорить «мой мир». Нет твоего и ты сам – ничей. Просто тому, кто создал Великую Колыбель было скучно без игрушек. Просто игрушки оказались полезны и потому получили много привилегий и даров. Много чудес. Но время чудес кончается. Время ярких и звонких игрушек в чужой колыбели. Которые никогда и не жили, поэтому не назовёшь смертью их исчезновение. Дитя… дети выйдут из колыбели, сломав ее, вот и все.
Это короткое «все» развернулось во «Все и всё должно умереть», которому сразу поверили и душа, и разум. Только если душа просто закричала, а потом смолкла, придавленная обреченностью, разум лихорадочно заработал, превращая чувства в факты. Колыбель-море больше не нужна? Она исчезнет вместе со всем, что в ней? Да нет, чушь. Столько воды разом исчезнуть не может, есть же в природе ее круговорот. Тучи, дожди, а кроме морей еще и реки, озера, родники… Влага в воздухе.
Снова укололо. Нет. Речь не о море. Обо всем мире. Это он колыбель.
Что-то говорила совершенно бесчувственным голосом Кри:
- …Вы и не знаете… а если знаете, то умеете не верить. Или наоборот, верить во что хотите. Ваш гул – вера. Вы не теряете свою соль, рядом с вами все начинают верить. Это оживляет даже мертвое море. – Она замолчала и заговорила торопливо и жарко: - Я теперь тоже верю. Верю, хотя знаю. Событие все равно произойдет. Наша соль – делать так, чтобы побыстрее.
Не хотелось быть безжалостным. Но по-другому уже не выходило.
- Мир умрет, - сказал Мэннар, - и вы тут, в море, заботитесь, чтоб это случилось поскорее? Но ведь тогда и вы умрете.
- Ну да.
Наконец-то один ясный ответ. Но лучше от него не стало. И вода делалась все холоднее.
- Если бы ты побыл в море дольше, то гул моря задавил бы твой. Вместо веры – знание. Оно изменило бы тебя… Но тогда ты бы просто плавал со всеми.
- А церанкрис? – спросил он, мысленно превратив ее горячую речь в новый факт – задержаться тут значило тоже стать морским.
- Она из Первых, а Первые помнят все, с начала мира – и в то же время – ничего. Даже свою смерть она не запоминает, когда мы ее убиваем. Остается чешуя, остается панцирь – и все. Рыба снова плавает там, в лабиринте. Мы морские и не можем убить часть моря. Но ты мог бы. Если бы убил, то Событие стало бы ближе. С каждым Первым, который умирает, оно приближается.
Первые… Первосущества? Как тролль-остров на далеком озере?
Кри вдруг метнулась к нему, остановилась так близко, что от лица до лица осталось не больше ладони.
- Не снимай кольца на суше, а то украдешь чужую соль…
- Хватит, - перебила урф. – Море сказало свое слово. Теперь уходи. Ноар, выведи земника к поверхности.
Ноар поступил как раньше – подплыл и пихнул. Мэннар поплыл за ним только потому, что холод пробирал уже до костей и надо было двигаться. Движение помогало отстраниться от всего, что узнал и думать о Сагриндорэ. Но думать, как и плыть, делалось все тяжелее. С застывающим телом он еще мог как-то совладать – с застывающим разумом нет. Холод шел и изнутри тоже.
- Долго еще? – сквозь зубы, которые выбивали дробь, спросил он у проводника после тролль знает какой по счету попытки перейти в Мир Шелка.
- Долго.
То ли кольцо все-таки переставало действовать, то ли уже не от всего защищало. Он не только еле двигался но и едва дышал, хотя воздуха хватало. Постепенно желание шевелиться исчезло совсем. Мэннар остановился, стало как будто даже теплее. Но началось новое движение – вниз, потяжелевшее кольцо тянуло на дно, с которого он с таким трудом поднялся. «Нет», - попытка команды не прошла, он не смог заставить себя шевельнуться, зато поймал на новом желании – закрыть глаза. «Нет!!» - но глаза все же закрылись. «Сильхе…» - даже позвать толком не вышло, имя вяло трепыхнулось в голове и погасло. Сердце медленно тяжело бухало в груди.
Его схватили за плечо и поволокли вверх. Мэннар открыл глаза. Ноар тащил его, уцепив за одежду, булькающе ругаясь, плыл быстро, отчего даже стало чуть теплее. Свет слепил сквозь воду, а когда они выбрались на поверхность, глазам стало больно и пришлось снова зажмуриться. Его бросили на что-то твердое, потом плеснуло и стало тихо.
И так холодно, что даже больно. Может, кольцо плохо защищало его от воды – на суше не защищало совсем.
Мэннар попытался сесть, собраться, обхватить себя руками. Тело стало неповоротливым и непривычным. Мгновенно заледеневшая одежда хрустела ледяной скорлупой. Вокруг были только камни, пятна снега и море. Встать и идти – но куда? Лед заставал и на лице, обледеневшие ресницы тянули веки вниз. Ладони и ступни он уже не чувствовал. «Нет!!» Он попытался хоть вспомнить ощущение тепла, надеясь, что это поможет. Тепло… огонь камина… Огонь нечем зажечь. Горячее солнце лета… Самое начало осени – но тут уже снег. Что еще… жарко если долго бежать или махать мечом.
Отчего-то вспомнилась, как пират с саблей, Малк, гонял его по палубе. На миг стало не то что теплее – просто он отвлекся от реального, от того, что медленно замерзает и ничего с этим поделать не может. Мэннар ухватился за это воспоминание. Этот скалозубый бритый наголо пират не был злым. Было б неплохо еще раз побеседовать. Выполнить обещание, рассказать о дочках Морского Дядьки. Там, где Малк сейчас, наверняка тепло.
Бригельза застыла, мама тоже перестала перебирать флаконы. Где и когда лучшее место для выступления? Там, где есть слушатели.
Она тронула струны.
- Так просто, так легко, смешать слова и краски,
Цветные порошки для вспышки новых чувств,
Ты знаешь, кто ты есть, и все твои соблазны
Лишь повод овладеть важнейшим из искусств.
Так просто «да» сказать, всего лишь звук, не так ли?
Сверкает каждый миг как чистая вода…
Отхлынет, отойдёт, потоком ли, по капле,
Оставив на песке две гальки – «нет» и «да».
Она пела и всё делалось проще и свободнее, словно простые слова создавали развилку, возможность выхода из тупика, рожденного разницей характеров и целей.
- Вернёмся, говоришь, попробуем иначе?
«Я знаю, кто я есть, но быть хочу не мной».
Отказом от себя путь новый обозначишь,
Согласная побыть другим. Хотя бы мной.
Но тут уж против я – и камешки кидаю
Меж нами на песок. Как выпало, взгляни.
Искусство говорить спокойно «я не знаю»
И отдыхать себе давать в его тени.
Она понимала, что всего лишь дразнит Бригельзу, но не устояла перед собственным соблазном.
-А после, может быть, придется добиваться
Чтоб новую тебя признали мир и свет.
Как выучить легко искусство соглашаться,
Как выручит легко искусство слышать «нет».
Пусть воды на песок набегом и накатом,
Ни гальки, ни следа, итог неощутим…
Искусства - лишь игра, полезная когда-то,
Где веришь и себе, покуда веришь им.
А когда слова для песни закончились, девочка сказала:
- Понимаю.
И было похоже, что она и правда что-то поняла.
- Ну а ты? – спросила мама у Бригельзы. – Сыграешь для нас?
- Можно… Но давайте сначала тут закончим? – она махнула рукой на замки и стены из ящиков.
Они попытались, хотя закончить это за раз всего лишь втроём было невозможно. А потом отправились пить чай со вкуснейшими шоколадными пирожными. Бригельза была задумчивой, а когда заговорила, оказалось - решила объясниться:
- Вы не подумайте, что я работы боюсь…
- Скрипачка? Это вряд ли, - не поверила мама. – Музыка это тьма работы, а я вижу тебя на шее обычную отметина скрипачей. Значит, не бросаешь. А причина почему не бросаешь не так и важна.
- Тогда я все-таки сыграю.
Бригельза вышла за скрипкой – минуты полторы ее не было, Сильхе успела бы предупредить маму о «технике», но не стала.
Девочка вернулась, встала к камину, приняв несколько театральную позу, подняла смычок слишком высоко, словно собиралась играть на струнах неба.
- Я слышала эту песню от смотрителя маяка Ра-ан, - сказала она и заиграла простой мотив.
Сильхе слушала и пыталась понять, есть там что-то или музыка просто музыка. Не грустная и не весёленькая песня делалась все гуще и гуще от смыслов и звуков, но главный, основной нельзя было найти, нельзя понять. Вроде бы незамысловатый набор музыкальных фраз, какие встречаются в любой популярной песенке. Что-то простое, сразу запоминающееся, невольно прыгающее на язык, как рифма «любовь» - «кровь». Но от неё дом наполнился шорохами и шелестами. Успевшие появиться на лице мамы морщины сделались глубокими как пропасти. Сильхе вдруг почувствовала себя уставшей и у нее заслезились глаза. Кажется, Бригельзе тоже досталось: она играла все медленнее все ниже склоняясь со скрипкой, словно та делалась неподъёмной. Последний звук не исчез, не рассеялся, а словно впитался в стены и Сильхе знала - он будет там всегда до самого конца. Она глотнула чаю - стало легче и эффект развеялся.
- Похоже на фейерверк, - сказала мама, тронув волосы, словно как-то почувствовала, что они вот только что были седыми, но вернулись к прежнему цвету. – Раскрывается цветком из точки. В ней есть слова?
- Есть. Но у меня тихий голос и было бы неслышно. А петь без скрипки не хочу.
Она встретилась взглядом с Сильхе. Девушка поняла – именно это, а не всё, что было до этого и есть настоящий вызов. потому что она не успокоится, пока не услышит и слова. Или не споёт.
Но на языке вертелся словно сам собой возникший вопрос.
- Почему именно скрипка? Не самый простой инструмент… Можно было играть и на клавикорде…
- Именно скрипка меня заразила, - ответила Бригельза. – И она же лечит.
Глава восьмая. Клятва морского колдуна
Напряженность сделала воду неподатливой, словно загустевшей – Мэннар продирался сквозь нее с трудом. Кри несколько раз пыталась приблизиться, но Ноар отгонял. Потом наконец разрешил; обернувшись к ним обоим со злым лицом бросил:
- Ладно… Давай уже, иначе мы за сто лет не доберемся.
Кри подплыла – и сразу стало просторнее и свободнее, словно вокруг нее и Мэннара теперь была не вода, а воздух.
Снова поплыли. Разум прояснился и хотелось спросить о многом, но Ноар снова отогнал Кри и больше не подпускал.
Голова медленно но верно начала снова наливаться тяжестью. Еще и перстень потяжелел и тянул на дно, как хороший якорь. Мэннар глянул – никаких изменений, светлое серебро, зеленоватая чешуинка. И дышать он все еще мог свободно, морская магия работала. Тогда что происходит?
Ноар заметил беспокойство. Бросил:
- Смотри-смотри. Герой…
- Завидуешь? – двинул прямо в лоб Мэннар, неожиданно разозлившись. Чистая холодая ярость хорошо прочищает голову. – Сам хотел бы… погеройствовать?
- Может и хотел бы. Но я хотя бы знаю, зачем это все.
Звучало так, словно он предпочел бы не знать. Много злости и почему-то тоски, которая достигла Мэннара как волна, слабо толкнула и ушла дальше. Как любая атака, это заставило собраться. Новый вопрос он выбрал такой же острый, как и первый:
- Знаешь и ничего не делаешь? У вас тут так принято, самое важное поручать другим, а на их вопросы отвечать только «плыви», «играй «и «склонись»?
- А толку отвечать? Вы, земники, плохо понимаете даже самое простое… Почему церанкрис не убил? – последнее Ноар выкрикнул, аж в ушах зазвенело.
- Не захотел, - буркнул Мэннар.
- А тебя сюда привели, чтобы ты делал что хочешь? - почему-то разъярился проводник, но вспышка тут же и угасла.
Зато Мэннара опять толкнуло чувством: горечью и обреченностью.
- Ты же сам был земником - негромко и очень спокойно напомнил он.
- Был и перестал, - отрезал Ноар поравнялся с собеседником. – и ты… перестанешь, если урф сразу не прибьет.
- Ну и чего тогда ты мечешься? – не дал себя запугать или запутать Мэннар. – Или туда, или сюда. Или ты морской, или земник. Или хотел, чтоб я убил церанкрис… или нет.
Ноар свирепо рванул вперед, ничего не сказав. Хлестнуло и обожгло новой волной обреченности так, словно вода стала горячей. Он не стал догонять и с новыми вопросами тоже решил не спешить.
Урф ждала на границе того лабиринта странных камней, где он ловил церанкрис. Так вот, за ее спиной, камни больше не выглядели странными. Гнутые, полые, дырявые. Древние кости, наверное, не менее древних морских существ… Ну да, где еще жить древней рыбе?
Маивайн висела в воде совершенно неподвижно, и от нее распространялись какие-то волны, которые сжали Мэннара со всех сторон, едва подплыл ближе. Но в теперь он знал, что с этим делать. Поймал взгляд урфа и послал ей навстречу свое чувство - спокойствие. «Я земной. Ты морская. У каждого своя правда. Нет смысла в драке».
Вода перестала сжимать. Урф чуть отодвинулась и сказала, кажется, не то, что собиралась:
- Ладно, «мореная голова». Скажи какую хочешь награду.
Сзади удивленно булькнул Ноар. Маивайн поменяла планы?
- Никакой не надо, - ответил он.
- У меня нет «никакой» награды, - костистое лицо старой русалки скривилось. - Выбери. Сокровища?
- Мне ничего не нужно, - повторил Мэннар, решив стоять на своем.
Волна ярости опрокинула, ударив в грудь.
- У меня нет «ничего»! Выбирай!
Он выровнялся, решая, не свалить ли прямо сейчас, подальше от бессмысленного спора. Но попробовал еще раз, высказав пришедшую мысль:
- Тогда перестаньте забирать вниз людей.
- Это между нами и другими и не касается тебя. – Урф отвернулась на миг, снова повернулась – лицо хищное и злое, но вода донесла до Мэннара еще одно чувство - злорадство. – Ты хочешь ответов. Хорошо. Люди вышли из воды… Все вышли из воды. Боги создали сначала Великий Океан, а потом им зачем-то понадобилась суша… Море осталось колыбелью творения. Колыбель нужна только в начале жизни. Это не дает жителям моря меняться, как вам. И при этом именно мы сохранили изначальную мудрость. Знаем, как и что делать, но не можем, а вы можете, но не знаете. Поэтому приходится пользоваться вашей помощью. Вашим гулом. Выращивать из мальков больше разумных, которые выживут, смогут стать урфами, или хе, или просто тем, кто закончит.
Мэннар устал от недомолвок.
- Закончит что? Зачем надо убивать церанкрис? – он бросал вопросы как копья. -И что такое Событие?
Урф булькающе рассмеялась. Мэннар окатило ледяными мурашками, словно именно в этом смехе была настоящая угроза. Он приготовился дернуть отсюда в Сагриндорэ.
- Кри! – позвала Маивайн.
Висевшая в стороне хвостатая девчушка робко и почтительно подплыла.
- Ответь земнику. Скажи ему правду. Скажи так, как помнит море.
Кри приблизилась с таким видом, как идут на похоронах. Скорбь, уныние, тоска. От них Мэннару опять поплохело, спасла только поспешная команда самому себе – «Нет». Короткое слово очистило разум, а потом вода снова начала меняться, мягко обхватила его, уколола сквозь одежду холодом в грудь и в затылок.
- Прости.
Он не успел спросить, за что: укололо снова, сильнее. Грудь онемела, из головы вымело все мысли. И потом сразу навалилось как скала, придавило, выбив дыхание: ничего нет, ничего не нужно, ничего не будет. Изначальный смысл – можешь пользоваться землей, водой, воздухом, можешь называть это «жить», говорить «мой мир». Нет твоего и ты сам – ничей. Просто тому, кто создал Великую Колыбель было скучно без игрушек. Просто игрушки оказались полезны и потому получили много привилегий и даров. Много чудес. Но время чудес кончается. Время ярких и звонких игрушек в чужой колыбели. Которые никогда и не жили, поэтому не назовёшь смертью их исчезновение. Дитя… дети выйдут из колыбели, сломав ее, вот и все.
Это короткое «все» развернулось во «Все и всё должно умереть», которому сразу поверили и душа, и разум. Только если душа просто закричала, а потом смолкла, придавленная обреченностью, разум лихорадочно заработал, превращая чувства в факты. Колыбель-море больше не нужна? Она исчезнет вместе со всем, что в ней? Да нет, чушь. Столько воды разом исчезнуть не может, есть же в природе ее круговорот. Тучи, дожди, а кроме морей еще и реки, озера, родники… Влага в воздухе.
Снова укололо. Нет. Речь не о море. Обо всем мире. Это он колыбель.
Что-то говорила совершенно бесчувственным голосом Кри:
- …Вы и не знаете… а если знаете, то умеете не верить. Или наоборот, верить во что хотите. Ваш гул – вера. Вы не теряете свою соль, рядом с вами все начинают верить. Это оживляет даже мертвое море. – Она замолчала и заговорила торопливо и жарко: - Я теперь тоже верю. Верю, хотя знаю. Событие все равно произойдет. Наша соль – делать так, чтобы побыстрее.
Не хотелось быть безжалостным. Но по-другому уже не выходило.
- Мир умрет, - сказал Мэннар, - и вы тут, в море, заботитесь, чтоб это случилось поскорее? Но ведь тогда и вы умрете.
- Ну да.
Наконец-то один ясный ответ. Но лучше от него не стало. И вода делалась все холоднее.
- Если бы ты побыл в море дольше, то гул моря задавил бы твой. Вместо веры – знание. Оно изменило бы тебя… Но тогда ты бы просто плавал со всеми.
- А церанкрис? – спросил он, мысленно превратив ее горячую речь в новый факт – задержаться тут значило тоже стать морским.
- Она из Первых, а Первые помнят все, с начала мира – и в то же время – ничего. Даже свою смерть она не запоминает, когда мы ее убиваем. Остается чешуя, остается панцирь – и все. Рыба снова плавает там, в лабиринте. Мы морские и не можем убить часть моря. Но ты мог бы. Если бы убил, то Событие стало бы ближе. С каждым Первым, который умирает, оно приближается.
Первые… Первосущества? Как тролль-остров на далеком озере?
Кри вдруг метнулась к нему, остановилась так близко, что от лица до лица осталось не больше ладони.
- Не снимай кольца на суше, а то украдешь чужую соль…
- Хватит, - перебила урф. – Море сказало свое слово. Теперь уходи. Ноар, выведи земника к поверхности.
Ноар поступил как раньше – подплыл и пихнул. Мэннар поплыл за ним только потому, что холод пробирал уже до костей и надо было двигаться. Движение помогало отстраниться от всего, что узнал и думать о Сагриндорэ. Но думать, как и плыть, делалось все тяжелее. С застывающим телом он еще мог как-то совладать – с застывающим разумом нет. Холод шел и изнутри тоже.
- Долго еще? – сквозь зубы, которые выбивали дробь, спросил он у проводника после тролль знает какой по счету попытки перейти в Мир Шелка.
- Долго.
То ли кольцо все-таки переставало действовать, то ли уже не от всего защищало. Он не только еле двигался но и едва дышал, хотя воздуха хватало. Постепенно желание шевелиться исчезло совсем. Мэннар остановился, стало как будто даже теплее. Но началось новое движение – вниз, потяжелевшее кольцо тянуло на дно, с которого он с таким трудом поднялся. «Нет», - попытка команды не прошла, он не смог заставить себя шевельнуться, зато поймал на новом желании – закрыть глаза. «Нет!!» - но глаза все же закрылись. «Сильхе…» - даже позвать толком не вышло, имя вяло трепыхнулось в голове и погасло. Сердце медленно тяжело бухало в груди.
Его схватили за плечо и поволокли вверх. Мэннар открыл глаза. Ноар тащил его, уцепив за одежду, булькающе ругаясь, плыл быстро, отчего даже стало чуть теплее. Свет слепил сквозь воду, а когда они выбрались на поверхность, глазам стало больно и пришлось снова зажмуриться. Его бросили на что-то твердое, потом плеснуло и стало тихо.
И так холодно, что даже больно. Может, кольцо плохо защищало его от воды – на суше не защищало совсем.
Мэннар попытался сесть, собраться, обхватить себя руками. Тело стало неповоротливым и непривычным. Мгновенно заледеневшая одежда хрустела ледяной скорлупой. Вокруг были только камни, пятна снега и море. Встать и идти – но куда? Лед заставал и на лице, обледеневшие ресницы тянули веки вниз. Ладони и ступни он уже не чувствовал. «Нет!!» Он попытался хоть вспомнить ощущение тепла, надеясь, что это поможет. Тепло… огонь камина… Огонь нечем зажечь. Горячее солнце лета… Самое начало осени – но тут уже снег. Что еще… жарко если долго бежать или махать мечом.
Отчего-то вспомнилась, как пират с саблей, Малк, гонял его по палубе. На миг стало не то что теплее – просто он отвлекся от реального, от того, что медленно замерзает и ничего с этим поделать не может. Мэннар ухватился за это воспоминание. Этот скалозубый бритый наголо пират не был злым. Было б неплохо еще раз побеседовать. Выполнить обещание, рассказать о дочках Морского Дядьки. Там, где Малк сейчас, наверняка тепло.
