- Ты о чем? – не понял он.
- Ну как же, вы же можете мне сказать, за кого лучше выйти, и когда это случится! И сколько деточек у меня будет, и не станет ли свекровь меня ругать.
Вот теперь он понял и ощутил сначала ярость, а потом усталую покорность. Хоть от этой отвязаться поскорее.
- Через два года. Твой будущий муж еще не приехал в город… Встретишь его на ярмарке, он мясник.
- Мясник? – она снова захлопала ресницами. – Почему мясник? Может, старший лакей или даже сын вельможи? Я знаю одного, он такой милый, цветы дарит и в коляске катает…
- Ты спросила – я сказал! – рявкнул Рейналь, злясь еще больше. – Он будет добрым к тебе! Ты не этого хотела?
Она ничуть не смутилась.
- Ну, этого. – Очаровательно улыбнулась. – Я потом снова приду.
«…когда придумаю, о чем еще спросить», - мысленно закончил за нее Рейналь. Девица ушла, а он так и провалялся в кровати несколько часов, слушая звуки просыпающегося дворца и мира за коном. Дворец и мир были как-то шумноваты. Уснуть не вышло, завтрак не несли, пришлось вставать и одеваться. Зеркало не порадовало. Темные круги под покрасневшими глазами, спать все же довелось мало, и одежда мятая. Это только девицам удается прямо с утра шикарно выглядеть, да еще и о своей выгоде помнить. Хотя для злодея такой вид может и нормально. Нет, надо поскорее стать тем, к кому никто не посмеет лезть с глупостями. И запретить курить желтянку.
Он выглянул в коридор. Пацан-слуга сидел у двери на табуреточке.
- Завтрак тащи, - приказал Рейналь. – Вспомнил о мятой одежде. – Прачки тут есть вообще?
- Конечно есть, господин. Отнести ваш костюм?
В голосе слуги звучала такая радостная готовность словно речь шла не о прачке, а о богине, которая каждого лично заключает в объятия. Бард наконец заметил и слишком счастливую морду, и шум во дворце – тоже радостный, пожалуй, такой бывает в дни праздников. И тут его накрыло. Сначала он и не понял – чем. Когда напор немного спал, сообразил: на волю рвалась очередная баллада… и кажется не одна. Ни о чем другом он больше не мог думать.
- Потом отнесешь, - бросил он мальчишке и вернулся в комнату, где было все нужное.
Вообще говоря, барду и не нужно ничего кроме головы, рук и голоса. Сильхе в этом плане самый правильный бард…
На миг мелькнула мысль – разве злодеи пишут стихи? Они никогда ни о чем подобном не слышал… Так может как раз и будет первым таким злодеем? Потом Рейналь с головой погрузился в творение. И не только в него.
Было так хорошо, так сладко, что бард тонул в этой сладости, в наслаждении быть тем, кто он есть, с трудом, вспышками, осознавая реальность. Вот он наскоро съедает завтрак. А вот уже поёт перед кем-то – слушателей немного, но они те самые благодарные, которые, возможно, ждали всю свою жизнь именно его музыки. Вот отвечает на вопросы и творит вдохновенно, вольно, создавая песню из одной строки, одного слова. На чем он играет? На арфе, конечно, хотя не брал ее с собой – призвал, как тогда, в темнице. Кажется, никто не удивился. Арахна? Она парит под потолком, ни во что не вмешиваясь.
А когда эта сказка закончилась, был уже вечер. Вдохновение и счастье утекали так быстро, словно их жадно высасывала бездна. Миг – и ему стало так плохо, как никогда в жизни. Рейналь сполз с кресла, в котором выступал, скорчился на полу, обняв арфу. Хотелось выть. Хотелось умереть. И не ему одному. Слушавшие его вельможи кто бледнел, кто краснел, кто выходил из залы, которая очень быстро опустела. Тоска… Бард с трудом заставил себя встать и побрел куда-то. Замок был тихим. От тишины тоска только делалась больше. В ней ощущалось, что тут есть тот, кому хуже всех… На его тоску, на его боль Рейналь и летел, как мотылек, не в силах остановиться.
И не удивился, оказавшись перед дверями кабинета короля.
- Куда?.. – прохрипел охранник свирепого вида.
Судя по лицу, ему тоже было плохо. Тут же, на скамейке, скорчился плюгавый тип с чернильницей и бумагами. Наверное, секретарь.
- Я могу помочь, - именно к нему и обратился Рейналь.
Секретарь постучал и вошел. Через минуту вернулся и пригласил:
- Вы можете зайти.
Осознавая, что если б не общая тоска, его никогда бы не пустили, более того, он бы даже не дошел до этих дверей, бард вошел.
Ничего нового: растения, книги, за столом король в чешуе. Чешуя… кажется одна из его баллад была о драконе и волшебном кинжале. Все это есть, словно сама жизнь подготовила, чтобы легенда смогла стать явью.
- Как вы собираетесь мне помочь? – сразу спросил король.
На языке вертелось «вы мне скажите, как», но сказал Рейналь не это, ведь возможно здесь и сейчас был для него последний шанс заслужить уважение:
- Дракон. Я могу убить его.
Монарх невесело усмехнулся – одним губами, не лицом:
- И правда, за то, что он тут устроил, его надо убить.
Снова мелькнула мысль, что дракона убивают не злодеи, а герой… Но может это будет добрый дракон. А если этот еще и последний, как в его сегодняшней балладе…
- Вас проводят к чудовищу…
- Сначала в мою комнату! – попросил бард. – Там есть волшебный клинок.
Король скривился разочарованно:
- Я думал, вы убьете его песней… Что ж, нет разницы, как.
Именно об этом Рейналь и думал, пока шел на встречу с чудовищем.
- Нет, - сказала Сильхе.
Единственное, в чем она была уверена.
- Могу узнать, почему?
«Не объясняй ему ничего!» предупредил Мэннар тревожно. «Да если бы я хоть себе могла объяснить…»
Магу она просто не ответила, хоть это и выглядело невежливо. Ничего не объяснять – или вообще не разговаривать.
Она продержалась минут десять. Маг принял молчание как должное, сел у стены, но не думать о нем Сильхе не могла. Сама собой возникла мысль, что он тут из-за неё.
- Уходите сами, если можете, - попросила она, не выдержав.
- Сам – нет, только с вашей помощью, госпожа.
Мэннар в ее голове зарычал: «Не слушай. Ты его в темницу не тащила и вытаскивать не обязана!» «Знаю…»
Но что-то уже изменилось. И когда маг запел, негромко, словно для себя, на непонятном языке, она не удивилась. Песня была странная. Без привычной гармонии. Веселый мотив сменялся печальным, ритм так «гулял», что Сильхе при всем своем опыте не смогла бы повторить песню. Но вычленила повторяющийся отрывок в шесть нот и попробовала пропеть мысленно. Удалось, но возникло острое чувство незаконченности. Нужно было еще какое-то действие… Или музыка сама побуждала к действию. Когда Прай Фир замолчал, она спросила:
- Что это?
- Очень древняя песня. Во всяком случае, кусок древности в обрамлении более современных фраз. Вы же знаете о черновиках богов, разбросанных тут и там? – он улыбнулся. – У творцов вечно бардак на рабочем столе… Черновики иногда записаны ханнатом, который считался священным, сакральным. Предметы, на которых есть надпись на нем, меняли свойства мира… Ну, так считалось. Становились артефактами. Одни приносили удачу, другие не пускали на порог гостя с дурными намерениями, третьи просто останавливали кровь.
Сильхе вспомнила замотанную шарфом руку арданского генерала. Маг словно услышал ее мысли.
- Поэтому можно было встретить ханнат в качестве вышивки, а в Гоце-Зиэйте надпись вырезали на пороге, а в Шемеше писали на бумажках и носили с собой, а в Халдае – украшали посуду. Разные надписи – разные свойства… Разные мечты богов, которые так и не исполнились. Человеку не понять, но что-то почувствовать он может и использовать заложенную в этих кусках силу, тоже. Мы – наследники богов, госпожа. Кто-то ничего особенного бы не услышал, а вы – да, я вижу.
Он все еще улыбался, мягко и приятно. Сильхе маг не внушал особо хороших чувств, хотя и неприятных тоже. А вот Мэннару – да. «Ну и трепач… Счастье мое, ты же не позволишь себя уболтать?» «Не позволю. Не злись, Друст, он просто любопытный. И если умеет останавливаться, не так плох». «Вот с этого и начинается, - судя по тону, успокоить мужа не удалось. – Сначала «не так плох», потом «ну он же хороший» и так далее…». «Для меня есть только ты, - перебила она. – Только ты».
Прай Фир и в этот раз не настаивал на ответе, словно хотел показать, что и правда умеет останавливаться. Молчал, пока она сама не заговорила:
- А что делает эта песня? Вернее, тот кусок черновика богов, что в ней? Какая в нем мечта?
- О свободе, я полагаю, - маг развел руками. – Свободу богов человеку не представить, но песня отпирает замки.
«Он хочет, чтобы ты была ему должна! - вмешался муж издалека. – Нет, я все же попробую сейчас прийти к тебе!» «Не делай глупостей! – попросила как потребовала она. – Мне придется еще и тебя вытаскивать!» «Тогда хоть спроси его – если эта песенка замки отпирает, то как же «никакой магии?»
Она и спросила:
- А разве здесь, в зачарованной камере, песня подействует? Магия не должна тут работать.
- Так то магия, госпожа, она подчиняется общим законам. Божественная сила – это немного шельмовство. Мир удивляется, не знает, как на нее отвечать, и медлит, а пока он медлит и сомневается, можно сделать что угодно.
«Со спящим можно сделать что угодно», - вспомнила Сильхе.
- И к сожалению, пользоваться этим может только бард, или тот, кто способен слышать, как вы. Выделить и спеть правильные звуки. Если хотите, попытайтесь, но прямо сейчас. Сюда идут, - закончил маг.
Времени думать не осталось, потому что девушка сразу поверила магу. Идут – может, снимут цепь, а может, наденут еще одну. Если решат, что Сильхе может освободиться, должны придумать что-то понадежнее цепи. Усыпляющую магию?
Она притянула к себе ногу с кольцом и пропела те шесть нот. На миг показалось что железо раскалилось, потом что-то щелкнуло и кольцо распалось. У двери уже слышались шаги.
Сильхе встала. Попросила мага:
- Ничему не удивляйтесь!
И перенесла их обоих сначала в Сагриндорэ, потом к Мэннару. Успела увидеть улицу, а потом пришлось закрыть глаза - смотреть стало больно. Попросить о помощи не успела – муж подхватил. Голова раскалывалась и горела лодыжка, словно и правда обожженная.
К губам поднесли прохладную стекляшку. Голос брата потребовал:
- Пей давай, залпом, хотя вкус тот еще.
Она выпила, чуть не задохнувшись – брат выразился о вкусе слишком мягко. Сказала:
- Я в порядке.
- А то я не вижу. Так, Мэннар, у тебя не с собой ли моя пыль?
- С собой. В левом кармане.
Зашуршало. Лица Сильхе коснулась рассыпанная пыльца.
- Все, лишние взгляды я отвёл. Но торчать на улице все равно нет смысла, идемте уже.
- Прекрасная работа, - похвалил голос Прая Фира.
- А вы кто? – тут же спросил Рюн.
Сильхе почувствовала, как Мэннар двинулся вперед. На его руках было хорошо и уютно.
- Маг широкого профиля Прай Фир.
Странно, в этот раз обошлось без заявки про «высшую категорию». Или там, где есть другие маги, представляться так не принято? Голова хоть и болела, но работала. Муж и остальные шли по улице Флаефансе, наверное, к дому госпожи Приеты. Не навлекут ли на нее неприятностей?
- Коллин Ора, темный мастер, - коротко представился брат. – А юноша – Рюнвер. Вы решили пойти с нами, уважаемый?
Неловкая пауза.
- Мне придется, - сказал Прай Фир. – У нас с госпожой Сильхе договор-на-камне.
- Но она не согласилась! – влез Мэннар, снова останавливаясь.
- Камень ожил, этого достаточно, господин, - в голосе мага звучало сожаление, но не слишком сильное. – И теперь куда она, туда и я.
- Только пока не будет выполнено условие договора, - а вот Коллин не сожалел, он предупреждал. – Какое, кстати?
- Никакое! – говорить не было больно, хотя с закрытыми глазами наверняка выглядело глупо. – Я не согласилась сделать вас своим летописцем!
Ее хорошее отношение к магу начало таять.
- Все верно, госпожа, - не спорил маг – Сильхе была уверена, что он снова улыбается. – Мы должны выбрать.
- Никакого «мы», - Мэннар снова двинулся вперед. – Сильхе сама решит.
- Или так, - легко согласился Прай Фир.
- Ситуёвинка, - прокомментировал Колль. – Ладно. Мы не можем вас приглашать в чужой дом. Если хозяйка впустит – войдете.
- А почему летописцем? – спросил Рюн. – Я хочу сказать, они же есть только у королей там всяких.
- Не всегда, юноша, не всегда. О, я вижу, что и вы особенный. Любопытно. Госпожа Сильхе, вот еще одно доказательство моих слов: вы притягиваете необычных людей.
- Неприятности она притягивает, - проворчал Коллин.
- Ну все равно, - паж не успокоился. – Жить приятнее, чем писать, как кто-то живет. В словах… там мало настоящего будет.
- Но если после того, как все уже закончилось, осталось хоть что-то, хоть слова – это совсем неплохо, - заметил маг.
Странно, но после этой фразы они молчали, пока не ступили на порог. Запахи улицы сменились ароматами дома.
- Что-то случилось? – с тревогой спросил голос хозяйки. – Девочка ранена?
- Нет, госпожа, ей просто надо отдохнуть, - ответил Мэннар. – И мы привели к вам нового гостя.
Маг тут же представился, и опять без выпендрежа, просто «мастер волшебства».
- Простите за вторжение, госпожа. Я могу у вас переночевать? Мне нужно кое-что решить с госпожой Сильхе, но она, судя по всему, нуждается в отдыхе.
Мэннар фыркнул. «Еще и подлиза…»
- Конечно, оставайтесь. Пойдемте, господин Друст, нужно уложить вашу жену.
Снова двинулись куда-то. Через пару минут её уложили на мягкое в котором она почти утонула. Рукой попыталась найти верхний край перины, словно сделанной из облака.
- Ух ты… Но мне бы помыться… - Рука тут же бессильно упала. – Хотя нет, лучше тоже завтра.
- Тут в кувшине есть вода для умывания, - сказала хозяйка. – А в шкафу сорочка. Оставлю вас.
Стукнула закрывшаяся дверь. Прозвучали шаги, плеснула вода, лица коснулась мокрая ткань. Мэннар вытер ей лицо, ладони, ступни. Стало легче. Снадобье Колля в этот раз, похоже, так и не подействовало. Муж помог переодеться в сорочку, сама она с такой постели и не поднялась бы – и не была уверена, что сможет выбраться утром.
- Отдыхай, счастье мое, - сказал Мэннар и поцеловал в лоб, как ребенка.
Сильхе хихикнула:
- Теперь я знаю, что делать, если ты разлюбишь. Притвориться больной!
- Я был бы рад, если б ты просто притворялась, - вздохнул муж.
- Ничего страшного, любимый, - попыталась в очередной раз успокоить она. – и Прай Фир ничего такого мне не навяжет…
- Я знаю, - перебил он. – Спи.
Спать и правда хотелось, и уснула девушка мгновенно.
Снился ей дракон Глен. Она задавала ему бессчетные вопросы, вроде «каким мир был раньше?», но не получала ответа. Зато утром у нее уже не было вопросов, словно все их она отдала дракону. И чувствовала себя хорошо, хотя слабость еще не совсем прошла.
Поэтому и просто так, без причины, она позволила себе понежиться в мягкой постели. Муж принес утром свежую воду для умывания и рассказал целую сагу об Ордене. Примерно на середине рассказа зашел Рюн… взрослый Рюн, вполне узнаваемый, хотя она, пожалуй, все же пялилась на бывшего мальчишку слишком пристально.
- Ну чего? – спросил он чуть с тревогой. – Мне так нравится!
Девушка не стала спорить. Слишком много нового… Но Орден наверное перестал быть проблемой.
Она дотянулась до руки мужа и до его взгляда:
- Я горжусь тобой. Ты сделал самое лучшее, что можно было.
Мэннар расцвел улыбкой.
Прай Фир был тут, как ей сообщил паж, но попасть на глаза поскорее не стремился.
- Ну как же, вы же можете мне сказать, за кого лучше выйти, и когда это случится! И сколько деточек у меня будет, и не станет ли свекровь меня ругать.
Вот теперь он понял и ощутил сначала ярость, а потом усталую покорность. Хоть от этой отвязаться поскорее.
- Через два года. Твой будущий муж еще не приехал в город… Встретишь его на ярмарке, он мясник.
- Мясник? – она снова захлопала ресницами. – Почему мясник? Может, старший лакей или даже сын вельможи? Я знаю одного, он такой милый, цветы дарит и в коляске катает…
- Ты спросила – я сказал! – рявкнул Рейналь, злясь еще больше. – Он будет добрым к тебе! Ты не этого хотела?
Она ничуть не смутилась.
- Ну, этого. – Очаровательно улыбнулась. – Я потом снова приду.
«…когда придумаю, о чем еще спросить», - мысленно закончил за нее Рейналь. Девица ушла, а он так и провалялся в кровати несколько часов, слушая звуки просыпающегося дворца и мира за коном. Дворец и мир были как-то шумноваты. Уснуть не вышло, завтрак не несли, пришлось вставать и одеваться. Зеркало не порадовало. Темные круги под покрасневшими глазами, спать все же довелось мало, и одежда мятая. Это только девицам удается прямо с утра шикарно выглядеть, да еще и о своей выгоде помнить. Хотя для злодея такой вид может и нормально. Нет, надо поскорее стать тем, к кому никто не посмеет лезть с глупостями. И запретить курить желтянку.
Он выглянул в коридор. Пацан-слуга сидел у двери на табуреточке.
- Завтрак тащи, - приказал Рейналь. – Вспомнил о мятой одежде. – Прачки тут есть вообще?
- Конечно есть, господин. Отнести ваш костюм?
В голосе слуги звучала такая радостная готовность словно речь шла не о прачке, а о богине, которая каждого лично заключает в объятия. Бард наконец заметил и слишком счастливую морду, и шум во дворце – тоже радостный, пожалуй, такой бывает в дни праздников. И тут его накрыло. Сначала он и не понял – чем. Когда напор немного спал, сообразил: на волю рвалась очередная баллада… и кажется не одна. Ни о чем другом он больше не мог думать.
- Потом отнесешь, - бросил он мальчишке и вернулся в комнату, где было все нужное.
Вообще говоря, барду и не нужно ничего кроме головы, рук и голоса. Сильхе в этом плане самый правильный бард…
На миг мелькнула мысль – разве злодеи пишут стихи? Они никогда ни о чем подобном не слышал… Так может как раз и будет первым таким злодеем? Потом Рейналь с головой погрузился в творение. И не только в него.
Было так хорошо, так сладко, что бард тонул в этой сладости, в наслаждении быть тем, кто он есть, с трудом, вспышками, осознавая реальность. Вот он наскоро съедает завтрак. А вот уже поёт перед кем-то – слушателей немного, но они те самые благодарные, которые, возможно, ждали всю свою жизнь именно его музыки. Вот отвечает на вопросы и творит вдохновенно, вольно, создавая песню из одной строки, одного слова. На чем он играет? На арфе, конечно, хотя не брал ее с собой – призвал, как тогда, в темнице. Кажется, никто не удивился. Арахна? Она парит под потолком, ни во что не вмешиваясь.
А когда эта сказка закончилась, был уже вечер. Вдохновение и счастье утекали так быстро, словно их жадно высасывала бездна. Миг – и ему стало так плохо, как никогда в жизни. Рейналь сполз с кресла, в котором выступал, скорчился на полу, обняв арфу. Хотелось выть. Хотелось умереть. И не ему одному. Слушавшие его вельможи кто бледнел, кто краснел, кто выходил из залы, которая очень быстро опустела. Тоска… Бард с трудом заставил себя встать и побрел куда-то. Замок был тихим. От тишины тоска только делалась больше. В ней ощущалось, что тут есть тот, кому хуже всех… На его тоску, на его боль Рейналь и летел, как мотылек, не в силах остановиться.
И не удивился, оказавшись перед дверями кабинета короля.
- Куда?.. – прохрипел охранник свирепого вида.
Судя по лицу, ему тоже было плохо. Тут же, на скамейке, скорчился плюгавый тип с чернильницей и бумагами. Наверное, секретарь.
- Я могу помочь, - именно к нему и обратился Рейналь.
Секретарь постучал и вошел. Через минуту вернулся и пригласил:
- Вы можете зайти.
Осознавая, что если б не общая тоска, его никогда бы не пустили, более того, он бы даже не дошел до этих дверей, бард вошел.
Ничего нового: растения, книги, за столом король в чешуе. Чешуя… кажется одна из его баллад была о драконе и волшебном кинжале. Все это есть, словно сама жизнь подготовила, чтобы легенда смогла стать явью.
- Как вы собираетесь мне помочь? – сразу спросил король.
На языке вертелось «вы мне скажите, как», но сказал Рейналь не это, ведь возможно здесь и сейчас был для него последний шанс заслужить уважение:
- Дракон. Я могу убить его.
Монарх невесело усмехнулся – одним губами, не лицом:
- И правда, за то, что он тут устроил, его надо убить.
Снова мелькнула мысль, что дракона убивают не злодеи, а герой… Но может это будет добрый дракон. А если этот еще и последний, как в его сегодняшней балладе…
- Вас проводят к чудовищу…
- Сначала в мою комнату! – попросил бард. – Там есть волшебный клинок.
Король скривился разочарованно:
- Я думал, вы убьете его песней… Что ж, нет разницы, как.
Именно об этом Рейналь и думал, пока шел на встречу с чудовищем.
Глава тридцать четвертая. Очень древняя песня. Просьба мага. Подарок
- Нет, - сказала Сильхе.
Единственное, в чем она была уверена.
- Могу узнать, почему?
«Не объясняй ему ничего!» предупредил Мэннар тревожно. «Да если бы я хоть себе могла объяснить…»
Магу она просто не ответила, хоть это и выглядело невежливо. Ничего не объяснять – или вообще не разговаривать.
Она продержалась минут десять. Маг принял молчание как должное, сел у стены, но не думать о нем Сильхе не могла. Сама собой возникла мысль, что он тут из-за неё.
- Уходите сами, если можете, - попросила она, не выдержав.
- Сам – нет, только с вашей помощью, госпожа.
Мэннар в ее голове зарычал: «Не слушай. Ты его в темницу не тащила и вытаскивать не обязана!» «Знаю…»
Но что-то уже изменилось. И когда маг запел, негромко, словно для себя, на непонятном языке, она не удивилась. Песня была странная. Без привычной гармонии. Веселый мотив сменялся печальным, ритм так «гулял», что Сильхе при всем своем опыте не смогла бы повторить песню. Но вычленила повторяющийся отрывок в шесть нот и попробовала пропеть мысленно. Удалось, но возникло острое чувство незаконченности. Нужно было еще какое-то действие… Или музыка сама побуждала к действию. Когда Прай Фир замолчал, она спросила:
- Что это?
- Очень древняя песня. Во всяком случае, кусок древности в обрамлении более современных фраз. Вы же знаете о черновиках богов, разбросанных тут и там? – он улыбнулся. – У творцов вечно бардак на рабочем столе… Черновики иногда записаны ханнатом, который считался священным, сакральным. Предметы, на которых есть надпись на нем, меняли свойства мира… Ну, так считалось. Становились артефактами. Одни приносили удачу, другие не пускали на порог гостя с дурными намерениями, третьи просто останавливали кровь.
Сильхе вспомнила замотанную шарфом руку арданского генерала. Маг словно услышал ее мысли.
- Поэтому можно было встретить ханнат в качестве вышивки, а в Гоце-Зиэйте надпись вырезали на пороге, а в Шемеше писали на бумажках и носили с собой, а в Халдае – украшали посуду. Разные надписи – разные свойства… Разные мечты богов, которые так и не исполнились. Человеку не понять, но что-то почувствовать он может и использовать заложенную в этих кусках силу, тоже. Мы – наследники богов, госпожа. Кто-то ничего особенного бы не услышал, а вы – да, я вижу.
Он все еще улыбался, мягко и приятно. Сильхе маг не внушал особо хороших чувств, хотя и неприятных тоже. А вот Мэннару – да. «Ну и трепач… Счастье мое, ты же не позволишь себя уболтать?» «Не позволю. Не злись, Друст, он просто любопытный. И если умеет останавливаться, не так плох». «Вот с этого и начинается, - судя по тону, успокоить мужа не удалось. – Сначала «не так плох», потом «ну он же хороший» и так далее…». «Для меня есть только ты, - перебила она. – Только ты».
Прай Фир и в этот раз не настаивал на ответе, словно хотел показать, что и правда умеет останавливаться. Молчал, пока она сама не заговорила:
- А что делает эта песня? Вернее, тот кусок черновика богов, что в ней? Какая в нем мечта?
- О свободе, я полагаю, - маг развел руками. – Свободу богов человеку не представить, но песня отпирает замки.
«Он хочет, чтобы ты была ему должна! - вмешался муж издалека. – Нет, я все же попробую сейчас прийти к тебе!» «Не делай глупостей! – попросила как потребовала она. – Мне придется еще и тебя вытаскивать!» «Тогда хоть спроси его – если эта песенка замки отпирает, то как же «никакой магии?»
Она и спросила:
- А разве здесь, в зачарованной камере, песня подействует? Магия не должна тут работать.
- Так то магия, госпожа, она подчиняется общим законам. Божественная сила – это немного шельмовство. Мир удивляется, не знает, как на нее отвечать, и медлит, а пока он медлит и сомневается, можно сделать что угодно.
«Со спящим можно сделать что угодно», - вспомнила Сильхе.
- И к сожалению, пользоваться этим может только бард, или тот, кто способен слышать, как вы. Выделить и спеть правильные звуки. Если хотите, попытайтесь, но прямо сейчас. Сюда идут, - закончил маг.
Времени думать не осталось, потому что девушка сразу поверила магу. Идут – может, снимут цепь, а может, наденут еще одну. Если решат, что Сильхе может освободиться, должны придумать что-то понадежнее цепи. Усыпляющую магию?
Она притянула к себе ногу с кольцом и пропела те шесть нот. На миг показалось что железо раскалилось, потом что-то щелкнуло и кольцо распалось. У двери уже слышались шаги.
Сильхе встала. Попросила мага:
- Ничему не удивляйтесь!
И перенесла их обоих сначала в Сагриндорэ, потом к Мэннару. Успела увидеть улицу, а потом пришлось закрыть глаза - смотреть стало больно. Попросить о помощи не успела – муж подхватил. Голова раскалывалась и горела лодыжка, словно и правда обожженная.
К губам поднесли прохладную стекляшку. Голос брата потребовал:
- Пей давай, залпом, хотя вкус тот еще.
Она выпила, чуть не задохнувшись – брат выразился о вкусе слишком мягко. Сказала:
- Я в порядке.
- А то я не вижу. Так, Мэннар, у тебя не с собой ли моя пыль?
- С собой. В левом кармане.
Зашуршало. Лица Сильхе коснулась рассыпанная пыльца.
- Все, лишние взгляды я отвёл. Но торчать на улице все равно нет смысла, идемте уже.
- Прекрасная работа, - похвалил голос Прая Фира.
- А вы кто? – тут же спросил Рюн.
Сильхе почувствовала, как Мэннар двинулся вперед. На его руках было хорошо и уютно.
- Маг широкого профиля Прай Фир.
Странно, в этот раз обошлось без заявки про «высшую категорию». Или там, где есть другие маги, представляться так не принято? Голова хоть и болела, но работала. Муж и остальные шли по улице Флаефансе, наверное, к дому госпожи Приеты. Не навлекут ли на нее неприятностей?
- Коллин Ора, темный мастер, - коротко представился брат. – А юноша – Рюнвер. Вы решили пойти с нами, уважаемый?
Неловкая пауза.
- Мне придется, - сказал Прай Фир. – У нас с госпожой Сильхе договор-на-камне.
- Но она не согласилась! – влез Мэннар, снова останавливаясь.
- Камень ожил, этого достаточно, господин, - в голосе мага звучало сожаление, но не слишком сильное. – И теперь куда она, туда и я.
- Только пока не будет выполнено условие договора, - а вот Коллин не сожалел, он предупреждал. – Какое, кстати?
- Никакое! – говорить не было больно, хотя с закрытыми глазами наверняка выглядело глупо. – Я не согласилась сделать вас своим летописцем!
Ее хорошее отношение к магу начало таять.
- Все верно, госпожа, - не спорил маг – Сильхе была уверена, что он снова улыбается. – Мы должны выбрать.
- Никакого «мы», - Мэннар снова двинулся вперед. – Сильхе сама решит.
- Или так, - легко согласился Прай Фир.
- Ситуёвинка, - прокомментировал Колль. – Ладно. Мы не можем вас приглашать в чужой дом. Если хозяйка впустит – войдете.
- А почему летописцем? – спросил Рюн. – Я хочу сказать, они же есть только у королей там всяких.
- Не всегда, юноша, не всегда. О, я вижу, что и вы особенный. Любопытно. Госпожа Сильхе, вот еще одно доказательство моих слов: вы притягиваете необычных людей.
- Неприятности она притягивает, - проворчал Коллин.
- Ну все равно, - паж не успокоился. – Жить приятнее, чем писать, как кто-то живет. В словах… там мало настоящего будет.
- Но если после того, как все уже закончилось, осталось хоть что-то, хоть слова – это совсем неплохо, - заметил маг.
Странно, но после этой фразы они молчали, пока не ступили на порог. Запахи улицы сменились ароматами дома.
- Что-то случилось? – с тревогой спросил голос хозяйки. – Девочка ранена?
- Нет, госпожа, ей просто надо отдохнуть, - ответил Мэннар. – И мы привели к вам нового гостя.
Маг тут же представился, и опять без выпендрежа, просто «мастер волшебства».
- Простите за вторжение, госпожа. Я могу у вас переночевать? Мне нужно кое-что решить с госпожой Сильхе, но она, судя по всему, нуждается в отдыхе.
Мэннар фыркнул. «Еще и подлиза…»
- Конечно, оставайтесь. Пойдемте, господин Друст, нужно уложить вашу жену.
Снова двинулись куда-то. Через пару минут её уложили на мягкое в котором она почти утонула. Рукой попыталась найти верхний край перины, словно сделанной из облака.
- Ух ты… Но мне бы помыться… - Рука тут же бессильно упала. – Хотя нет, лучше тоже завтра.
- Тут в кувшине есть вода для умывания, - сказала хозяйка. – А в шкафу сорочка. Оставлю вас.
Стукнула закрывшаяся дверь. Прозвучали шаги, плеснула вода, лица коснулась мокрая ткань. Мэннар вытер ей лицо, ладони, ступни. Стало легче. Снадобье Колля в этот раз, похоже, так и не подействовало. Муж помог переодеться в сорочку, сама она с такой постели и не поднялась бы – и не была уверена, что сможет выбраться утром.
- Отдыхай, счастье мое, - сказал Мэннар и поцеловал в лоб, как ребенка.
Сильхе хихикнула:
- Теперь я знаю, что делать, если ты разлюбишь. Притвориться больной!
- Я был бы рад, если б ты просто притворялась, - вздохнул муж.
- Ничего страшного, любимый, - попыталась в очередной раз успокоить она. – и Прай Фир ничего такого мне не навяжет…
- Я знаю, - перебил он. – Спи.
Спать и правда хотелось, и уснула девушка мгновенно.
Снился ей дракон Глен. Она задавала ему бессчетные вопросы, вроде «каким мир был раньше?», но не получала ответа. Зато утром у нее уже не было вопросов, словно все их она отдала дракону. И чувствовала себя хорошо, хотя слабость еще не совсем прошла.
Поэтому и просто так, без причины, она позволила себе понежиться в мягкой постели. Муж принес утром свежую воду для умывания и рассказал целую сагу об Ордене. Примерно на середине рассказа зашел Рюн… взрослый Рюн, вполне узнаваемый, хотя она, пожалуй, все же пялилась на бывшего мальчишку слишком пристально.
- Ну чего? – спросил он чуть с тревогой. – Мне так нравится!
Девушка не стала спорить. Слишком много нового… Но Орден наверное перестал быть проблемой.
Она дотянулась до руки мужа и до его взгляда:
- Я горжусь тобой. Ты сделал самое лучшее, что можно было.
Мэннар расцвел улыбкой.
Прай Фир был тут, как ей сообщил паж, но попасть на глаза поскорее не стремился.
