Мне казалось, я не смогу там играть, пока не разберусь с проблемами Финниса - они станут тревожить меня, стучаться в разум и сердце, не давая жить многими своими жизнями, лишат покоя, а значит и удовольствия. А этого не хотелось. Поэтому я отложила мысли об игре – на время, лишь на время – и занялась делом.
Только «дело» невероятно затянулось. Оказывается, я отвыкла чувствовать собственный мир, чувствовать правильно, понимая, где и что не так, и не уходя полностью в это чувство, не утопая в нем. Чем дальше, тем больше становилось точек напряжения – словно мир только и ждал, когда приду, чтобы обрушить на меня свои проблемы. Двигаясь от одной к другой, я утихомиривала боль, затыкала дыры, меняла условия и ничего не добивалась. Ссоры прекратились – но ураганы стали свирепее. Как только успокоила природу – люди начали войну, по совершенно ничтожному поводу, словно просто захотели подраться. Войну прекратила – начались землетрясения… Я барахталась в проблемах одного мира – не грозди, которую в самом деле трудно удержать, а единственного – пока отчаяние и беспомощность не дошли до критической точки, а после нее – словно лопнула какая-то корка, панцирь, отделявший меня от Финниса. Только тогда я поняла. Связи. Мир создал собственные связи. Совершенно невероятные и лишние зависимости: от семейных ссор зависели ураганы, от затянувшейся весны – когда начнется новая война, от землетрясений – смена правящей династии. Прежде, чем начать работать с этими парами, я постаралась понять, откуда и главное, почему они возникли, использовав самый простой способ.
Раствориться в мире, стать им оказалось неожиданно легко. Мир как ребенок приник ко мне и начал жаловаться на свои беды, требуя внимания, заботы, любви. Я приняла его, впустила, обняла… Позволила наполнить себя до краев – а чему-то, что не поместилось, даже выплеснуться, но не потеряться. Просто мир вырос… перерос меня, потому что я сама с ним не росла. Сейчас, спешно, все-таки пришлось вырастать, неудобно и болезненно, ощущая вину и злость на себя. Ни одно творение не может и не должно довольствоваться частью любви, внимания, души Творца. Части всегда не хватает, для роста, для движения вперед и вверх, для жизни. Миру Финнис пришлось создать другой источник – эти связи, соединявшие самое неожиданное, и чем неожиданнее, тем лучше. Чем больше разница между связными вещами – тем больше энергии получал мир, дергая связь. Как постоянно звучащая струна, которую то натягивают, то отпускают, меняя высоту звука.
Мне никогда не было так стыдно. Сначала заставлявшая себя работать, вскоре я погрузилась в свой труд с головой, совершенно забыв о Раскованном и об игре, испытывая волнение, жажду помочь миру и просто жажду дела, а под конец – радость. Отвести мир от грани удалось – но ощущение триумфа и победы горчило от понимания: Финнис оказался на пределе из-за меня.
Стоило решить все проблемы всех миров и получить передышку, как немедленно захотелось вернуться в игру. Там тоже ждали – мои воплощения, чьи истории не могли завершиться без меня. Множество интересных историй и жизней. Я хотела вернуться… и боялась, что снова забудусь и этим наврежу своим мирам. Надо рассказать Син и Алафе об опасности увлечения игрой.
Я быстро написала записку и отправила ее в замок друзей. А потом попыталась занять себя простым делом – наведением порядка в каморке, куда складывала всяческие милые вещицы, приобретенные в своих и чужих мирах. Но отвлечься от мыслей о Раскованном не выходило, все валилось из рук. Алый с серебром каменный шар выскользнул из ладоней и упал прямо на стеклянную статуэтку, девочку с музыкальным инструментом. Шар раскололся, статуэтка не пострадала. Ни с того ни с сего, подняв тучу пыли, со стены рухнул травяной гобелен, – пришлось быстро выскочить вон, чихая и кашляя, забыв о том, что я Творец, и могу просто заставить пыль исчезнуть.
Мысль об игре ныла и дергала, как незажившая рана. Совсем измучившись от невозможности как-то с этим сладить, я решила спросить совета… или просто выползти, наконец, из Теплого Дома, где все напоминало о других домах, оставленных в Раскованном.
Фай был у себя – рисовал очередного дракона, золотого с алыми концами крыльев, гребнем и кончиком носа.
- Нравится? – спросил он, поздоровавшись.
- Конечно.
- Хочешь, подарю?
- Нет-нет-нет! Не хочу подарков.
- Хм. Тогда сама подари что-нибудь. Да, ты же стих обещала. Давай не стих, а сказку. Про драконов. Только – не врать!
Это был вызов. И странно как всего несколькими словами Фай сумел меня раззадорить и отвернуть мои мысли от игры.
- Сказку – и чтоб не врать? Ладно! Но тогда ты рисуешь к ней картинки. Все, а не только драконов.
- Принимаю, - он обмакнул кисть в золотую краску, поправил зубец драконьего гребня и, наконец, перестал делать вид, что жутко занят работой.
Отложив кисти и краски, вымыл руки и сел, предложив мне то же самое:
- Итак?
Я нарочито красивым жестом поправила выбившуюся из прически рыжую кудряшку и загадочно улыбнулась. Ощутила, как меняется атмосфера, словно мир этот и дом меня поддержали, и не заставила Фая и мир ждать долго.
- Ты не поверишь, мой друг, но когда-то драконов не было, и никто не знал о том, что они могут быть… Но вот однажды скучающий творец… нет, просто творец, придумал их. Может, драконы приснились ему, или он прочел о них в книге, как читаешь сейчас ты. Главное, Создатель сразу же полюбил свои творения и подумал – вдруг, если сотворить таких, их полюбит кто-то еще? А если в мире станет больше одним предметом, который можно любить, ведь это хорошо. Тогда он сделал так, чтобы драконы существовали, и пустил их летать в небе своего мира. Но слишком грозный вид пугал людей, которые никак не могли привыкнуть к новым соседям, и только в сумерки драконы казались прекрасными – крылья их светились, а полет расчерчивал небо сияющими узорами.
Фай достал откуда-то пузырек чернил и чистую тетрадку:
- Садись, записывай, пока не ушло.
Я хмыкнула на его торопливость и села писать. Слова получались то алыми, то синими, то золотистыми – каждая новая фраза своего цвета.
- Это и есть эмпатические чернила Син?
- Они. Не отвлекайся.
- Строгий какой, - проворчала я и продолжила писать, но не долго. Нашлось нечто, требующее ответа прямо сейчас. Мое любопытство.
- Послушай… Почему вы поругались? Знаю про Кайти, но все равно не понимаю.
Фай отвел взгляд в сторону. Немного неприятно. Словно он хочет что-то скрыть… Я поймала себя на этой мысли и мысленно же отвесила себе оплеуху. Еще не хватало кого-то в чем-то подозревать. Когда не понимаешь - спроси.
- Не стоило говорить про это, да?
- Может, но сказанное сказано, - художник снова смотрел прямо, и я ему верила. – Просто если рассказать, ты увидишь свое, истолкуешь рассказанное в свете собственного опыта, ведь шаткие камни, на которые я наступал, поднимаясь на эту гору, обрушили меня, а не тебя.
- Понимаю, - я все же решила настоять на своем. - Но какими были камни?
- Предсказуемыми, пожалуй, - он задумчиво потер щеку. - Первые годы… Или столетия дружбы, кажется, что ты и твои друзья - одинаковые. Или хотя бы похожие. Даже если любимый ответ одного «наверное, да, но, может, и нет», а другого - «Да, и прямо сейчас!» или «нет, никогда!».
Я понимала, потому что помнила. В Раскованном мире, даже разделившись на множество жизней-ролей, мы оставались самими собой, и там встречались даже чаще, а потому я то и дело слышала «да, наверное, или все-таки нет» от Алафе, а категорические отказы и согласия - от Син.
- Вот сидим тут и сплетничаем, - он вдруг улыбнулся. - Закончишь сказку?
- Закончу. Но закончи и ты, - попросила я. - Допустим, вы уже поняли, что разные. А дальше?
- Дальше или эта разница служит вашей пользе и помогает учиться новому… Или становится все глубже, как пропасть, и разводит вас по разные стороны… Мира. А потом - бабах! – и общий мир раскалывается на несколько отдельных личных миров. Понимаешь, все можно терпеть, пока терпимы к тебе. Но если терпение лишь с одной и стороны, то оно кончается быстро. Когда слышишь кучу смешных обвинений, на которые даже не знаешь, как ответить. Например, что ты не вовремя разбудил и не дал выспаться…
- Выспаться? Творцу минуты хватит, чтобы проснуться бодрым! Но допустим… Один терпел, второй сорвался и допустим, даже не раз. А третий?
- Или отмалчивался, или произносил длинные, бессмысленные, крайне пафосные речи. Потом пытался «поговорить откровенно». О том, для чего постоянно мешать и раздражать.
- А ты мешал и раздражал? – в это верилось еще меньше.
- Один раз точно, с Кайти. Давай вернемся к сказке? Так интересно, чем закончилось.
Я и сама решила - для одного разговора вопросов и ответов достаточно. Еще и над этим думать и думать. А может и не стоит.
Я дописала последнюю часть истории; финал вышел неожиданным… Вообще начиная с середины празднично-яркие цвета чернил изменились на коричневый, красноватый, густо-фиолетовый… Несказочные цвета для несказочных слов. Фай заметил мое сомнение.
- Не получилось?
Протянула ему тетрадь:
- Сам посмотри, - и пока он читал, огляделась снова. Да мне тут, оказывается, нравится.
Но остаться я не могу.
Фай закрыл тетрадку, лицо у него было довольное.
- Это хорошая история. Я нарисую иллюстрации и приду похвалиться. Что такое? Почему вздыхаешь?
- Завидую, - призналась я во мгновенно возникшем чувстве, - тоже хочу быть художником.
Впрочем, ведь и могу, в Раскованном мире, если хватит воображения придумать себе такой талант. Циркачка из меня вышла не очень, магичить быстро перестало нравиться. Да, попробую стать художницей по имени Файанта… Только надо помнить об ответственности за миры вне игры и не увлекаться. Я должна это смочь или хоть попробовать. А если не выйдет – придется совсем отказаться от игры. Толку стараться о ней не думать нет никакого. Как нет смысла выбрасывать сувениры и все время натыкаться в собственной памяти на тех, кто их тебе подарил.
- Ты словами рисуешь лучше, чем я красками… Пора идти? – спросил Фай, когда я встала из-за стола.
- Не то чтобы пора. Хочу попробовать новое.
- Всегда есть, что пробовать, - кивнул он, читая тетрадку - так увлеченно, что я смутилась. – Главное, никогда и ничего не бойся.
А совет очень уж к месту.
- Постараюсь, - пообещала я, и спокойно, без страха и жажды, вернулась в Раскованный мир, манивший уже не так сильно и мучительно, как раньше.
14.
- Как? - спросила Син - жрица местного бога. - Файанта? И ты художница, рисующая души?
Я скромно опустила глаза. Талант придумать не сумела, но особый дар – в два шага пересекать расстояние от души до другой души и рисовать любую, какой коснусь - смогла. Курьерский шаг, мой врожденный дар, словно преобразился в эту способность; и я могла честно сказать, что теперь умею обращаться с кистями и красками, пусть лишь на территории мира игры.
Впервые использовала это тут же, в Раскованном, когда вошла в новую жизнь, жизнь золотоволосой художницы Файанты и, сделав несколько шагов по дороге, ведущей в город, услышала грустную и завораживающую песню. Неподалеку под деревом сидел старик с Флейтой Жизни, выдумкой другого Создателя, жившего на моей территории и попросившего разрешения принести сюда собственную легенду. Инструмент давался в руки лишь тому, кто знал, что скоро умрет – давался ради возможности еще раз, в музыке, прожить свою жизнь и даже исправить ошибки… Старик предложил нарисовать флейту, которую я с любопытством рассмотрела, а потом и музыку… Прожилки на дереве флейты, как бы перетекая с одной трубочки на другую, встречаясь и пересекаясь, создавали рисунок, похожий на человеческое лицо. Лицо этого самого старика. А в музыке я увидела струящиеся лианы, девушку, танцующую красивый танец… Дальше это уже был дождь, обложной ливень. Эти потоки – движения, струи, я и рисовала, не владея собой, дрожа и ничего вокруг не видя…
- И чего же ты хочешь? – второй вопрос жрицы прозвучал так же недружелюбно, как и первый. Нелегкий же характер придумала Син очередному своему воплощению!
- Работать тут. Ведь это Храм Души?
Жрица развернулась и пошла прочь, бросив:
- Да, храм называется Храмом Души, но художник тут не нужен.
Отказ. Странно. Я думала, Син узнает и поддержит меня. После того, как создатели игры ввели правила, общаться здесь получалось лишь в рамках взятой на себя жизни-роли, и нельзя было просто взять и спросить: «Эй, ты чего?» - хотя очень хотелось. Вернее, спросить могла – и меня немедленно вышвырнуло бы ко входу в Раскованный мир, на нейтральную, неигровую территорию.
Стук каблуков золоченых туфелек Син-жрицы стих между колоннами Храма, я вышла наружу, решая, куда и как теперь направить свою историю, свою жизнь. На служение в этом Храме я возлагала большие надежды. На общение с друзьями и очередное приключение. Ну, нет - так нет. Есть и другие варианты.
Может именно потому, что надежды мои не оправдались, я сумела в этот раз сохранить самоконтроль, и, проживая четырнадцатью жизнями тут, в Раскованном, едва заслышав зов сотворенных миров, немедленно и с легким сердцем покидала его. Теплый Дом встречал меня, вернувшуюся, как-то особенно тепло. Ничего не менялось внешне, но я ощущала душевный подъем и вдохновение, накатывавшее солнечными волнами. «Дом скучает», - объяснил это пришедший в гости с книжкой, сделанной из записанной мной сказки и его рисунков, Фай. Картинки оказались замечательными, даже казалось, что нарисованные драконы и люди двигаются, дышат...
Однажды случилось чудо – меня позвала Орнада. Правда, придя туда, не нашла никаких проблем, зато похулиганила, успешно подкинув сказку о драконах с картинками Фая семье, живущей у озера, оставив себе сделанную Домом копию. В следующий раз я попала к ним через пару лет по их времени и очень обрадовалась, увидев книгу на столе, с закладкой. Открыла на заложенной странице и прочитала:
«Но просто летать драконам было неинтересно, и творец решил дать им задание, которое займет всю их жизнь.
«Растите, - сказал он, - становитесь больше. И делайте больше всех, кого встретите».
«Мы попробуем», - пообещали драконы.
Это оказалось не так просто. Люди уже привыкли к грозному виду крылатых рептилий, и охотно знакомились с ними. Оказалось, самый простой способ вырасти - общаться, узнавая новое и делясь своим, таким же новым для того, кто не ты. Чем больше драконы тратили себя на других, тем больше становились, раскрывая в себе самих безграничный мир и черпая оттуда силу и свет, чтобы отдавать их снова и снова. И люди – так же; и тем и другим нравился этот путь».
Чтение не мешало анализировать обстановку. Ни Син, ни Алафе не были в Орнаде очень давно. Впрочем, не удивительно, друзья увлеклись игрой. А моя записка – прочли ли они ее? Наверное, стоит добавить к ней еще одну. Не хочу, чтобы этот мир пострадал так же, как мой Финнис.
«Орнада в вас нуждается. И все другие миры тоже. Разделение себя на части не решает проблем, миру нужен весь Творец, а не его часть…», - вот что я написала на очередном листе, который отправила не на стену, а повесила на «вратах» в мире игры. Конечно, там записку увидят и другие Создатели, но это даже лучше. Предупредить всех…
Но когда я вернулась в Раскованный, меня у тех самых врат уже ждали Син и Алафе.
Только «дело» невероятно затянулось. Оказывается, я отвыкла чувствовать собственный мир, чувствовать правильно, понимая, где и что не так, и не уходя полностью в это чувство, не утопая в нем. Чем дальше, тем больше становилось точек напряжения – словно мир только и ждал, когда приду, чтобы обрушить на меня свои проблемы. Двигаясь от одной к другой, я утихомиривала боль, затыкала дыры, меняла условия и ничего не добивалась. Ссоры прекратились – но ураганы стали свирепее. Как только успокоила природу – люди начали войну, по совершенно ничтожному поводу, словно просто захотели подраться. Войну прекратила – начались землетрясения… Я барахталась в проблемах одного мира – не грозди, которую в самом деле трудно удержать, а единственного – пока отчаяние и беспомощность не дошли до критической точки, а после нее – словно лопнула какая-то корка, панцирь, отделявший меня от Финниса. Только тогда я поняла. Связи. Мир создал собственные связи. Совершенно невероятные и лишние зависимости: от семейных ссор зависели ураганы, от затянувшейся весны – когда начнется новая война, от землетрясений – смена правящей династии. Прежде, чем начать работать с этими парами, я постаралась понять, откуда и главное, почему они возникли, использовав самый простой способ.
Раствориться в мире, стать им оказалось неожиданно легко. Мир как ребенок приник ко мне и начал жаловаться на свои беды, требуя внимания, заботы, любви. Я приняла его, впустила, обняла… Позволила наполнить себя до краев – а чему-то, что не поместилось, даже выплеснуться, но не потеряться. Просто мир вырос… перерос меня, потому что я сама с ним не росла. Сейчас, спешно, все-таки пришлось вырастать, неудобно и болезненно, ощущая вину и злость на себя. Ни одно творение не может и не должно довольствоваться частью любви, внимания, души Творца. Части всегда не хватает, для роста, для движения вперед и вверх, для жизни. Миру Финнис пришлось создать другой источник – эти связи, соединявшие самое неожиданное, и чем неожиданнее, тем лучше. Чем больше разница между связными вещами – тем больше энергии получал мир, дергая связь. Как постоянно звучащая струна, которую то натягивают, то отпускают, меняя высоту звука.
Мне никогда не было так стыдно. Сначала заставлявшая себя работать, вскоре я погрузилась в свой труд с головой, совершенно забыв о Раскованном и об игре, испытывая волнение, жажду помочь миру и просто жажду дела, а под конец – радость. Отвести мир от грани удалось – но ощущение триумфа и победы горчило от понимания: Финнис оказался на пределе из-за меня.
Стоило решить все проблемы всех миров и получить передышку, как немедленно захотелось вернуться в игру. Там тоже ждали – мои воплощения, чьи истории не могли завершиться без меня. Множество интересных историй и жизней. Я хотела вернуться… и боялась, что снова забудусь и этим наврежу своим мирам. Надо рассказать Син и Алафе об опасности увлечения игрой.
Я быстро написала записку и отправила ее в замок друзей. А потом попыталась занять себя простым делом – наведением порядка в каморке, куда складывала всяческие милые вещицы, приобретенные в своих и чужих мирах. Но отвлечься от мыслей о Раскованном не выходило, все валилось из рук. Алый с серебром каменный шар выскользнул из ладоней и упал прямо на стеклянную статуэтку, девочку с музыкальным инструментом. Шар раскололся, статуэтка не пострадала. Ни с того ни с сего, подняв тучу пыли, со стены рухнул травяной гобелен, – пришлось быстро выскочить вон, чихая и кашляя, забыв о том, что я Творец, и могу просто заставить пыль исчезнуть.
Мысль об игре ныла и дергала, как незажившая рана. Совсем измучившись от невозможности как-то с этим сладить, я решила спросить совета… или просто выползти, наконец, из Теплого Дома, где все напоминало о других домах, оставленных в Раскованном.
Фай был у себя – рисовал очередного дракона, золотого с алыми концами крыльев, гребнем и кончиком носа.
- Нравится? – спросил он, поздоровавшись.
- Конечно.
- Хочешь, подарю?
- Нет-нет-нет! Не хочу подарков.
- Хм. Тогда сама подари что-нибудь. Да, ты же стих обещала. Давай не стих, а сказку. Про драконов. Только – не врать!
Это был вызов. И странно как всего несколькими словами Фай сумел меня раззадорить и отвернуть мои мысли от игры.
- Сказку – и чтоб не врать? Ладно! Но тогда ты рисуешь к ней картинки. Все, а не только драконов.
- Принимаю, - он обмакнул кисть в золотую краску, поправил зубец драконьего гребня и, наконец, перестал делать вид, что жутко занят работой.
Отложив кисти и краски, вымыл руки и сел, предложив мне то же самое:
- Итак?
Я нарочито красивым жестом поправила выбившуюся из прически рыжую кудряшку и загадочно улыбнулась. Ощутила, как меняется атмосфера, словно мир этот и дом меня поддержали, и не заставила Фая и мир ждать долго.
- Ты не поверишь, мой друг, но когда-то драконов не было, и никто не знал о том, что они могут быть… Но вот однажды скучающий творец… нет, просто творец, придумал их. Может, драконы приснились ему, или он прочел о них в книге, как читаешь сейчас ты. Главное, Создатель сразу же полюбил свои творения и подумал – вдруг, если сотворить таких, их полюбит кто-то еще? А если в мире станет больше одним предметом, который можно любить, ведь это хорошо. Тогда он сделал так, чтобы драконы существовали, и пустил их летать в небе своего мира. Но слишком грозный вид пугал людей, которые никак не могли привыкнуть к новым соседям, и только в сумерки драконы казались прекрасными – крылья их светились, а полет расчерчивал небо сияющими узорами.
Фай достал откуда-то пузырек чернил и чистую тетрадку:
- Садись, записывай, пока не ушло.
Я хмыкнула на его торопливость и села писать. Слова получались то алыми, то синими, то золотистыми – каждая новая фраза своего цвета.
- Это и есть эмпатические чернила Син?
- Они. Не отвлекайся.
- Строгий какой, - проворчала я и продолжила писать, но не долго. Нашлось нечто, требующее ответа прямо сейчас. Мое любопытство.
- Послушай… Почему вы поругались? Знаю про Кайти, но все равно не понимаю.
Фай отвел взгляд в сторону. Немного неприятно. Словно он хочет что-то скрыть… Я поймала себя на этой мысли и мысленно же отвесила себе оплеуху. Еще не хватало кого-то в чем-то подозревать. Когда не понимаешь - спроси.
- Не стоило говорить про это, да?
- Может, но сказанное сказано, - художник снова смотрел прямо, и я ему верила. – Просто если рассказать, ты увидишь свое, истолкуешь рассказанное в свете собственного опыта, ведь шаткие камни, на которые я наступал, поднимаясь на эту гору, обрушили меня, а не тебя.
- Понимаю, - я все же решила настоять на своем. - Но какими были камни?
- Предсказуемыми, пожалуй, - он задумчиво потер щеку. - Первые годы… Или столетия дружбы, кажется, что ты и твои друзья - одинаковые. Или хотя бы похожие. Даже если любимый ответ одного «наверное, да, но, может, и нет», а другого - «Да, и прямо сейчас!» или «нет, никогда!».
Я понимала, потому что помнила. В Раскованном мире, даже разделившись на множество жизней-ролей, мы оставались самими собой, и там встречались даже чаще, а потому я то и дело слышала «да, наверное, или все-таки нет» от Алафе, а категорические отказы и согласия - от Син.
- Вот сидим тут и сплетничаем, - он вдруг улыбнулся. - Закончишь сказку?
- Закончу. Но закончи и ты, - попросила я. - Допустим, вы уже поняли, что разные. А дальше?
- Дальше или эта разница служит вашей пользе и помогает учиться новому… Или становится все глубже, как пропасть, и разводит вас по разные стороны… Мира. А потом - бабах! – и общий мир раскалывается на несколько отдельных личных миров. Понимаешь, все можно терпеть, пока терпимы к тебе. Но если терпение лишь с одной и стороны, то оно кончается быстро. Когда слышишь кучу смешных обвинений, на которые даже не знаешь, как ответить. Например, что ты не вовремя разбудил и не дал выспаться…
- Выспаться? Творцу минуты хватит, чтобы проснуться бодрым! Но допустим… Один терпел, второй сорвался и допустим, даже не раз. А третий?
- Или отмалчивался, или произносил длинные, бессмысленные, крайне пафосные речи. Потом пытался «поговорить откровенно». О том, для чего постоянно мешать и раздражать.
- А ты мешал и раздражал? – в это верилось еще меньше.
- Один раз точно, с Кайти. Давай вернемся к сказке? Так интересно, чем закончилось.
Я и сама решила - для одного разговора вопросов и ответов достаточно. Еще и над этим думать и думать. А может и не стоит.
Я дописала последнюю часть истории; финал вышел неожиданным… Вообще начиная с середины празднично-яркие цвета чернил изменились на коричневый, красноватый, густо-фиолетовый… Несказочные цвета для несказочных слов. Фай заметил мое сомнение.
- Не получилось?
Протянула ему тетрадь:
- Сам посмотри, - и пока он читал, огляделась снова. Да мне тут, оказывается, нравится.
Но остаться я не могу.
Фай закрыл тетрадку, лицо у него было довольное.
- Это хорошая история. Я нарисую иллюстрации и приду похвалиться. Что такое? Почему вздыхаешь?
- Завидую, - призналась я во мгновенно возникшем чувстве, - тоже хочу быть художником.
Впрочем, ведь и могу, в Раскованном мире, если хватит воображения придумать себе такой талант. Циркачка из меня вышла не очень, магичить быстро перестало нравиться. Да, попробую стать художницей по имени Файанта… Только надо помнить об ответственности за миры вне игры и не увлекаться. Я должна это смочь или хоть попробовать. А если не выйдет – придется совсем отказаться от игры. Толку стараться о ней не думать нет никакого. Как нет смысла выбрасывать сувениры и все время натыкаться в собственной памяти на тех, кто их тебе подарил.
- Ты словами рисуешь лучше, чем я красками… Пора идти? – спросил Фай, когда я встала из-за стола.
- Не то чтобы пора. Хочу попробовать новое.
- Всегда есть, что пробовать, - кивнул он, читая тетрадку - так увлеченно, что я смутилась. – Главное, никогда и ничего не бойся.
А совет очень уж к месту.
- Постараюсь, - пообещала я, и спокойно, без страха и жажды, вернулась в Раскованный мир, манивший уже не так сильно и мучительно, как раньше.
14.
- Как? - спросила Син - жрица местного бога. - Файанта? И ты художница, рисующая души?
Я скромно опустила глаза. Талант придумать не сумела, но особый дар – в два шага пересекать расстояние от души до другой души и рисовать любую, какой коснусь - смогла. Курьерский шаг, мой врожденный дар, словно преобразился в эту способность; и я могла честно сказать, что теперь умею обращаться с кистями и красками, пусть лишь на территории мира игры.
Впервые использовала это тут же, в Раскованном, когда вошла в новую жизнь, жизнь золотоволосой художницы Файанты и, сделав несколько шагов по дороге, ведущей в город, услышала грустную и завораживающую песню. Неподалеку под деревом сидел старик с Флейтой Жизни, выдумкой другого Создателя, жившего на моей территории и попросившего разрешения принести сюда собственную легенду. Инструмент давался в руки лишь тому, кто знал, что скоро умрет – давался ради возможности еще раз, в музыке, прожить свою жизнь и даже исправить ошибки… Старик предложил нарисовать флейту, которую я с любопытством рассмотрела, а потом и музыку… Прожилки на дереве флейты, как бы перетекая с одной трубочки на другую, встречаясь и пересекаясь, создавали рисунок, похожий на человеческое лицо. Лицо этого самого старика. А в музыке я увидела струящиеся лианы, девушку, танцующую красивый танец… Дальше это уже был дождь, обложной ливень. Эти потоки – движения, струи, я и рисовала, не владея собой, дрожа и ничего вокруг не видя…
- И чего же ты хочешь? – второй вопрос жрицы прозвучал так же недружелюбно, как и первый. Нелегкий же характер придумала Син очередному своему воплощению!
- Работать тут. Ведь это Храм Души?
Жрица развернулась и пошла прочь, бросив:
- Да, храм называется Храмом Души, но художник тут не нужен.
Отказ. Странно. Я думала, Син узнает и поддержит меня. После того, как создатели игры ввели правила, общаться здесь получалось лишь в рамках взятой на себя жизни-роли, и нельзя было просто взять и спросить: «Эй, ты чего?» - хотя очень хотелось. Вернее, спросить могла – и меня немедленно вышвырнуло бы ко входу в Раскованный мир, на нейтральную, неигровую территорию.
Стук каблуков золоченых туфелек Син-жрицы стих между колоннами Храма, я вышла наружу, решая, куда и как теперь направить свою историю, свою жизнь. На служение в этом Храме я возлагала большие надежды. На общение с друзьями и очередное приключение. Ну, нет - так нет. Есть и другие варианты.
Может именно потому, что надежды мои не оправдались, я сумела в этот раз сохранить самоконтроль, и, проживая четырнадцатью жизнями тут, в Раскованном, едва заслышав зов сотворенных миров, немедленно и с легким сердцем покидала его. Теплый Дом встречал меня, вернувшуюся, как-то особенно тепло. Ничего не менялось внешне, но я ощущала душевный подъем и вдохновение, накатывавшее солнечными волнами. «Дом скучает», - объяснил это пришедший в гости с книжкой, сделанной из записанной мной сказки и его рисунков, Фай. Картинки оказались замечательными, даже казалось, что нарисованные драконы и люди двигаются, дышат...
Однажды случилось чудо – меня позвала Орнада. Правда, придя туда, не нашла никаких проблем, зато похулиганила, успешно подкинув сказку о драконах с картинками Фая семье, живущей у озера, оставив себе сделанную Домом копию. В следующий раз я попала к ним через пару лет по их времени и очень обрадовалась, увидев книгу на столе, с закладкой. Открыла на заложенной странице и прочитала:
«Но просто летать драконам было неинтересно, и творец решил дать им задание, которое займет всю их жизнь.
«Растите, - сказал он, - становитесь больше. И делайте больше всех, кого встретите».
«Мы попробуем», - пообещали драконы.
Это оказалось не так просто. Люди уже привыкли к грозному виду крылатых рептилий, и охотно знакомились с ними. Оказалось, самый простой способ вырасти - общаться, узнавая новое и делясь своим, таким же новым для того, кто не ты. Чем больше драконы тратили себя на других, тем больше становились, раскрывая в себе самих безграничный мир и черпая оттуда силу и свет, чтобы отдавать их снова и снова. И люди – так же; и тем и другим нравился этот путь».
Чтение не мешало анализировать обстановку. Ни Син, ни Алафе не были в Орнаде очень давно. Впрочем, не удивительно, друзья увлеклись игрой. А моя записка – прочли ли они ее? Наверное, стоит добавить к ней еще одну. Не хочу, чтобы этот мир пострадал так же, как мой Финнис.
«Орнада в вас нуждается. И все другие миры тоже. Разделение себя на части не решает проблем, миру нужен весь Творец, а не его часть…», - вот что я написала на очередном листе, который отправила не на стену, а повесила на «вратах» в мире игры. Конечно, там записку увидят и другие Создатели, но это даже лучше. Предупредить всех…
Но когда я вернулась в Раскованный, меня у тех самых врат уже ждали Син и Алафе.
