- От кого это? – удивился кентавр.
- От госпожи с рынка, той, которая браслетки продает.
Кано развернул бумажку, прочитал и нахмурился.
- Ничего не понимаю, - протянул листок Сильхе.
В записке было: «Я спросила у моего сына про красный закон, он у меня правовед. Сын говорит, что красным раньше называли закон о наследии и кровном родстве. Не знаю, поможет или нет. Т.»
- Я тоже не поняла, - призналась Сильхе. - Кано, Беллия, у вас братья или сестры есть? – услышав в ответ «нет» не удивилась. – Значит, просто не то.
Она повернулась ко все еще чего-то ждавшему мальчишке.
- Передай госпоже Торен спасибо… а это тебе, - Сильхе достала мелкую монетку, дала мальчишке и тот убежал.
Беллия проводила беглеца взглядом.
- Ты бы не транжирила денежки, Сильхе. Их не так много.
Девушка-бард не успела ответить, вмешался Друст:
- Сильхе может тратить сколько хочет. Деньги есть у меня. Ну или будут, - и без гордости, просто человек сообщил о реальном положении вещей.
- Кстати да, откуда ты их берешь? – сразу как-то набычился кентавр, даже перестал прикармливать пеккару со стола кусочками печенья. – Грабишь ночами, пока мы спим? Или получаешь с кого-то долги?
- Почти угадал, - было видно, что Друсту весело, но он сдерживается. – Мне должна «именинная фея». Поскольку балбеска однажды перепутала меня с другим младенцем.
- «Именинная фея»? – Беллия уставилась на него словно впервые видела. – Из какой дыры ты родом, что там еще чтут этот обычай?
- Из Румно. Дыра, да, в сказки верят. Так вот, является к новорожденному мне, так сказать «злая фея», и не впустить ее развлечение для богатых. А мои родители тогда богаты не были, что могли – предложили, не уходит. Подкатывается дамочка к люльке и сообщает, что я умру во цвете лет: «Уйдешь ты, Талимара, рано…». Родители в крик – какая еще Талимара, у нас мальчик и звать его Мэннаром. «Фея» очумевает, извиняется, но взять назад слова уже не может, потому как «заряжена» магией, а магия пущена в ход. Но матушка в неё вцепилась, она у меня молодец: пожелала зла напрасно, теперь желай добра, и плевать мне что ты тут отыгрываешь «злую». Магичка была профессионалка, она увидела, что спорить нет смысла. И сказала: да, жизнь будет недолгой, но золотой. Золото будет липнуть к мальчику само. Ну вот, - Друст развел руками. – Оно и липнет.
К концу рассказа Сильхе едва сдерживалась, чтоб не засмеяться. Некогда была очень популярной сказка про двух фей-соперниц, одна из которых прокляла, а другая благословила новорожденную девочку. Финал счастливый – благословение одолело проклятье. Кто побогаче, стали нанимать волшебниц на роли фей для своих младенцев, а позже проплачивали услуги только «злых» для тех, кого очень не любили; это была ну очень замороченная месть, зато изысканная. Постепенно игра в сказку перестала забавлять. Но кто-то еще играл, судя по рассказу Мэннара.
- То есть как, липнет? – переспросил Кано подозрительно. – Если ты пройдешь мимо человека с золотом в кошельке, оно перебежит в твой карман?
- Слишком сложно отращивать золоту ноги, - усмехнулся Друст. – Приехал я на постоялый двор. Денег почти нет, так, пара серебрушек завалялась. Ставлю лошадь на конюшню и сажусь обедать. Через пять минут ко мне подлетает человек и сообщает, что моя лошадь породы «туарская гнедая», каких в мире всего штук шесть и предлагает купить за большие деньги. Я не спорю и продаю, получаю деньги, покупаю другую лошадь и еду дальше.
У Кано стало лицо как у ребенка. А потом как у злого взрослого.
- Прямо золотой мальчик… Враньё. Не бывает такого. Хоть бы правдиво врал!
- Доем и покажу, - согласился Друст. – Мужчина за свои слова отвечает.
И смерил кентавра взглядом с намеком на вопрос: «А ты мужчина?». Кано ответил чем-то вроде «А докажи, что нет».
Друст не стал дожидаться конца завтрака, подозвал Ринью:
- Красавица, возьми, – протянул ей целый золотой.
Девушка, к ее чести, не взяла сразу, а спросила:
- Это за что, господин? Вы уже расплатились.
- За то, что так хорошо служила нам всем, особенно дамам. Мы сегодня уедем, хочу, чтобы ты запомнила нас и в следующий раз была так же мила.
Это – расчет за расчет – девушка попять могла и оно, судя по всему, не вызвало в Ринье подозрений.
- Конечно я вас запомню, - девочка взяла монетку и поклонилась. – Всегда останавливайтесь здесь и я буду к вашим услугам. – Повернулась к Сильхе: - Ваше платье уже постирано и выглажено, госпожа, я принесу к вам в комнату.
И тут же ушла, видимо, выполнять обещание.
- Хорошая девочка, - улыбнулся Друст, словно дразня кого-то.
Если Сильхе, то бесполезно, хоть она и подумала, что голубоглазый не стал почему-то соблазнять эту «хорошую девочку», хотя, наверное, это было бы легко.
Мэннар доел красный суп с клёцками, вытер руки салфеткой тщательно и театрально. Добившись общего внимания, заявил с удовольствием:
- Это был мой последний золотой.
Сосредоточенно похмурился, прикрыв глаза, словно молясь и даже губами пошевелил – явно нарочно. У Беллии хватило терпения подождать молча, а Кано раздраженно поторопил:
- Ну и где?
На кухне зазвенело, словно грохнули разом целую гору посуды.
Друст поднялся из-за стола.
- Пойду посмотрю.
Наверное, если б на кухне не было такой неразберихи, их бы туда просто не пустили. А так вошли спокойно все, даже кентавр. Пеккара испугано зарылась в его волосы, откуда сверкала черными глазками.
Посуда действительно побилась: обрушился огромный шкаф – наклонился вперед и упал на плиту, рассыпав, разлив и расколов все, что можно. Повар, удивительно худой для своей профессии, орал на поварят и служанок, вернее, отдавал короткие противоречивые команды, из-за которых все метались по кухне, сталкиваясь, и неразберихи делалось еще больше. Осколки крошились под ногами, оставшаяся целой, видимо, чудом, посуда, рисковала присоединиться к расколотой – ее пинали, поднимали и снова роняли. Маленький, с два кулака размером, яркий горшочек отлетел к самым ногам Мэннара. Тот поднял его, рассмотрел, сунул внутрь пальцы и достал… золотую монету. Отдал ее оказавшейся ближе всех к нему Беллии, достал еще одну. И еще.
- Похоже у нас тут настоящий «горшочек каши», - с улыбкой произнес он, доставая еще альс. – Только варит не бесконечную кашу, а золото.
На кухне стало как-то подозрительно тихо. Поварята, служанки, даже тощий желтолицый повар, все остановились и наблюдали, как Друст достает и кладет в соединенные ладони рыжей – одной уже не хватало – монету за монетой. Все постепенно подвигались поближе к чуду. Чудотворец, конечно, заметил. Прекратил дразнить людей, с улыбкой протянул горшочек желтолицему:
- Возьмите, господин, это, наверное, ваше.
Повар схватил с таким видом, словно оторвал бы Друсту руку, если б тот не успел отдернуть. Перевернул горшочек, потряс. Пусто. Глаза стали злыми.
- Это моё, - он ткнул пальцем в горку монет а руках Беллии. – Мои… запасы.
- Да? Разве? – Мэннар протянул руку к горшочку в руках повара и двумя пальцами достал оттуда еще монету. – Смотрите-ка, там еще что-то осталось.
Повар явно не знал, что ему делать. Снова потряс горшок, заглянул внутрь.
- Я стражу позову! – пригрозил он.
- И правда, хороший выход. Позвать стражу и пусть они разбираются, что кому принадлежит. В конце концов если волшебный горшок потеряется где-то у стражников, ничего такого, можно и без него прожить.
Желтолицый задумался.
- Обойдемся без стражи. Пополам? Или скажите, как… - он тряхнул горшок.
- Просто не надо жадничать, - без назидательности ответил голубоглазый. – Если будете – ничего не выйдет.
- Но это же золото, - не согласился повар.
- Но оно уже всё ваше, все, что в горшке. Или там ничего нет, если заранее думать «моё, никому не отдам». Ну давайте покажу.
Друст снова полез пальцами в горловину горшка, достал монету, еще, новую. Наполнил ладонь и протянул все повару.
Тот схватил и словно очнулся:
- А вы тут зачем? Гостям на кухню нельзя. – Огляделся на свою паству. – А вы чего встали? Быстро убрать тут все!
Гости тоже убрались – сами.
- Так хорошо готовит, а дурак, - заметил Друст с улыбкой, когда они вернулись в зал.
Сильхе наконец разрешила себе засмеяться:
- Никогда не думала, что такое увижу. «Горшочек каши»! Ты все сказки на себя собрал, что ли?
- Ну, та «фея» могла быть и настоящей феей, - поддержал Мэннар. – Так что, мы сегодня продолжим путь?
Не спросил, верит ли Кано теперь или нет – а тот сдержался и никак не прокомментировал это «мы».
- Да, пора, - Беллия явно не знала, что делать с деньгами и вернула их Друсту. Тот взял.
Но рыжая сразу же достала собственное золото – одну из монет Сильхе, протянула Кано:
- Сбегай, купи билеты на рейсовку до Иллермы, пожалуйста, пока мы будем собираться. Три билета.
Кентавр не стал спорить и ускакал.
- За гостиницу я расплачусь - сказал Друст, рассовывая золото по карманам, - так что лишнего не тратьте.
Лишнего никто тратить и не стал - ни денег, ни времени. Сильхе с удовольствием переоделась в платье, правда корсет все же оказался сыроват, но это не мешало. Плащ постирали тоже, и зашили дыру – девушка помнила, как вчера зацепилась за что-то в очередном кабаке. Собравшись, они втроем направились к той станции рейсовок, с которой попали в город. Беллия выглядела задумчивой и слегка рассеянной, но очнулась, когда проходили мимо башмачной мастерской, остановилась.
- Туфли ужасно жмут, - призналась она. – Зайду посмотреть новые или может что-то можно сделать и с этими.
Сильхе не спорила, но с ней не пошла.
Оставшись наконец наедине с Мэннаром, сказала:
- Выходит, ты уже знал, что тебе напророчили короткую жизнь, - на миг, только на миг стало легче от того, что не она первая напророчила Друсту смерть.
- Знал не знал… - он пожал плечами. - Я до сих пор надеюсь, что проклятие не признало во мне девицу Талимару и не сработает. Или что благословение победит проклятье. Не хочу об этом думать. И ты не думай пожалуйста.
- И о чем мне тогда думать?
- Обо мне!
И это было так хорошо и так просто, что Сильхе в самом деле думала именно о Мэннаре, когда сели в рейсовку и тронулись в путь. Рейсовка оказалась с одним салоном на восемь человек, одним из которых была девчонка лет четырех, которая не замолкала ни на минуту. У Сильхе почти сразу разболелась голова и утишить боль с помощью струны не удалось. На первой же промежуточной станции она вывалилась из кареты так, словно сбегала из тюрьмы и поспешно отошла подальше от источника шума. Виски ломило, в ушах звенело. Друст подошел, поддержал, усадил на скамейку.
- Плохо?
- Еще нет, но будет. Хоть десять минут в одной карете с ребенком, и я попрошу меня убить из милосердия. Дети - это ужас.
- Она такая милая, - заметила с улыбкой тоже вышедшая Беллия. Лопочет что-то на своем языке, а когда понятно, о чем, чувствуешь счастье. И хорошенькая. Будет красивее мамы. - Рыжая вздохнула. - Вот узнать бы, могут ли быть у Кано дети. А то может и кентаврица ничего не получила, и я не смогу.
- А что такое? – Друст выглядел несколько удивленным. – Разве ваш жених уже дал повод для сомнений?
Сильхе решила, что вот сейчас Беллия смутится – а она только вспомнила:
- И правда, вы же не знаете. Кано на самом деле голем, - она произнесла это тихо, хотя кентавра нигде поблизости не наблюдалось – на последнем отрезке пути тот сильно отставал от кареты из-за того, что носился по полям, не боясь потерять где-нибудь пеккару и, похоже, до сих пор там бегал.
- Кхм… Честно говоря я не слышал, чтоб у искусственных созданий были дети, - заметил Друст. – Почему он, госпожа? Сердцу не прикажешь?
- Сердцу нет, а мне можно… Давайте перекусим и поговорим об этом.
Сильхе не поверила. Беллия что, собирается рассказать всю историю совершенно ей незнакомому человеку? Зачем?
Когда они заняли поцарапанный столик в забегаловке при станции, стало ясно, почему. Беллия рассказывала все с самого начала и словно пыталась в чем-то разобраться, говорила неторопливо, подбирая слова тщательно и точно – о первой встрече с Кано, о том, как сбежала за ним в это путешествие, как думала, что голем – она сама, и конечно о Дриане Ву.
- Не знаю, что и сказать, - выслушав, заметил Друст. – Кроме того, что этот ваш общий опекун нравится мне все меньше и меньше.
- Он хороший человек! – возразила Беллия теми же словами, что и раньше, только в них уже не было той почти фанатичной уверенности. – И у него добрые намерения.
- А на что живет ваш хороший человек? – спросил голубоглазый. – Чем занимается? Потому что титулы «маг и мудрец» денег не приносят.
- Он и создает големов, - рыжая почему-то покраснела. Наверное, видела у опекуна парочку «специальных». Что ж, наверное, лучше делать кукол для удовлетворения похоти, чем продавать своих детей в бордель. – Господин Дриан хороший!
- Я и не говорил, что плохой, - заметил Друст, - но хорошие чаше всего тоже не хотят жить плохо. Зарабатывает на големах, отлично. Но ему захотелось большего, не только для себя, а сразу для всех людей на свете. И даже способ нашел. Как?
- С помощью некто-пророчества, - охотно и быстро, как на уроке ответила Беллия.
- А откуда он его взял? Откуда вообще берутся эти штуки?
Рыжая не помедлила и с этим:
- Некоторые он пишет сам. Но это неважно, я говорила, он мудрец и маг, его пророчества работают как настоящие. Моему отцу понадобилось в королевский совет, а места заняты. Господин Дриан написал пророчество, что-то о том, что если «некто поднимется на гору, не веря, то маловерие возвысит его», а у короля же прозвище «Маловер». Отцу пришлось лезть на ближайший холм, зато место в совете освободилось.
Сильхе нахмурилась. Если этот опекун пишет некто-пророчества… если написал и то, которое собирается исполнить Кано, выходит какая-то дрянь. Сам придумал, сам поверил, сам послал того, кто тоже верит. Но если всё сам, если Дриан Ву так желает всем добра, отчего не придумать что-то более простое, чем миссию с жертвами?
- Чудеса. Значит ваш опекун еще и чудотворец, - Друст развел руками: - Знаете, госпожа, как-то сложно поверить, что в одном человеке сошлось столько достоинств. Так даже в сказках не бывает. Можете припомнить о нем хоть что-то плохое? Потому что, если его совсем нет, я не верю, что такой человек существует. Может, вы его просто выдумали.
- Тогда не только я. У нас Кано общий опекун, - не обиделась, а видимо решила во всем разобраться Беллия.
- Еще один белый камешек в этой чашке, - кивнул Друст. – Жаль, что нельзя с ним поговорить.
Лицо Беллии просветлело.
- Вообще-то можно. И снова с помощью некто пророчества. Он дал мне его на случай, если понадобится совет…
Рыжая огляделась, отошла на миг чтобы поднять желтый осенний лист, потом составила посуду на маленьком столе по краям, а на середину вылила остывший чай. В лужу опустила листок.
- «Некто опустит бренное золото в воду, под которой дно – темное дерево, и произнесет имя, чтобы увидеть названного», - процитировала рыжая. И тут же назвала имя: - Дриан Ву!
Вода колыхнулась и пошла волнами, а потом замерла. В ней отразился чей-то затылок. Потом человек повернулся; Дриан Ву был немолод и сед, глаза скрывали очки с круглыми стеклами, высокий лоб, бородка и усы были аккуратно пострижены.
- От госпожи с рынка, той, которая браслетки продает.
Кано развернул бумажку, прочитал и нахмурился.
- Ничего не понимаю, - протянул листок Сильхе.
В записке было: «Я спросила у моего сына про красный закон, он у меня правовед. Сын говорит, что красным раньше называли закон о наследии и кровном родстве. Не знаю, поможет или нет. Т.»
- Я тоже не поняла, - призналась Сильхе. - Кано, Беллия, у вас братья или сестры есть? – услышав в ответ «нет» не удивилась. – Значит, просто не то.
Она повернулась ко все еще чего-то ждавшему мальчишке.
- Передай госпоже Торен спасибо… а это тебе, - Сильхе достала мелкую монетку, дала мальчишке и тот убежал.
Беллия проводила беглеца взглядом.
- Ты бы не транжирила денежки, Сильхе. Их не так много.
Девушка-бард не успела ответить, вмешался Друст:
- Сильхе может тратить сколько хочет. Деньги есть у меня. Ну или будут, - и без гордости, просто человек сообщил о реальном положении вещей.
- Кстати да, откуда ты их берешь? – сразу как-то набычился кентавр, даже перестал прикармливать пеккару со стола кусочками печенья. – Грабишь ночами, пока мы спим? Или получаешь с кого-то долги?
- Почти угадал, - было видно, что Друсту весело, но он сдерживается. – Мне должна «именинная фея». Поскольку балбеска однажды перепутала меня с другим младенцем.
- «Именинная фея»? – Беллия уставилась на него словно впервые видела. – Из какой дыры ты родом, что там еще чтут этот обычай?
- Из Румно. Дыра, да, в сказки верят. Так вот, является к новорожденному мне, так сказать «злая фея», и не впустить ее развлечение для богатых. А мои родители тогда богаты не были, что могли – предложили, не уходит. Подкатывается дамочка к люльке и сообщает, что я умру во цвете лет: «Уйдешь ты, Талимара, рано…». Родители в крик – какая еще Талимара, у нас мальчик и звать его Мэннаром. «Фея» очумевает, извиняется, но взять назад слова уже не может, потому как «заряжена» магией, а магия пущена в ход. Но матушка в неё вцепилась, она у меня молодец: пожелала зла напрасно, теперь желай добра, и плевать мне что ты тут отыгрываешь «злую». Магичка была профессионалка, она увидела, что спорить нет смысла. И сказала: да, жизнь будет недолгой, но золотой. Золото будет липнуть к мальчику само. Ну вот, - Друст развел руками. – Оно и липнет.
К концу рассказа Сильхе едва сдерживалась, чтоб не засмеяться. Некогда была очень популярной сказка про двух фей-соперниц, одна из которых прокляла, а другая благословила новорожденную девочку. Финал счастливый – благословение одолело проклятье. Кто побогаче, стали нанимать волшебниц на роли фей для своих младенцев, а позже проплачивали услуги только «злых» для тех, кого очень не любили; это была ну очень замороченная месть, зато изысканная. Постепенно игра в сказку перестала забавлять. Но кто-то еще играл, судя по рассказу Мэннара.
- То есть как, липнет? – переспросил Кано подозрительно. – Если ты пройдешь мимо человека с золотом в кошельке, оно перебежит в твой карман?
- Слишком сложно отращивать золоту ноги, - усмехнулся Друст. – Приехал я на постоялый двор. Денег почти нет, так, пара серебрушек завалялась. Ставлю лошадь на конюшню и сажусь обедать. Через пять минут ко мне подлетает человек и сообщает, что моя лошадь породы «туарская гнедая», каких в мире всего штук шесть и предлагает купить за большие деньги. Я не спорю и продаю, получаю деньги, покупаю другую лошадь и еду дальше.
У Кано стало лицо как у ребенка. А потом как у злого взрослого.
- Прямо золотой мальчик… Враньё. Не бывает такого. Хоть бы правдиво врал!
- Доем и покажу, - согласился Друст. – Мужчина за свои слова отвечает.
И смерил кентавра взглядом с намеком на вопрос: «А ты мужчина?». Кано ответил чем-то вроде «А докажи, что нет».
Друст не стал дожидаться конца завтрака, подозвал Ринью:
- Красавица, возьми, – протянул ей целый золотой.
Девушка, к ее чести, не взяла сразу, а спросила:
- Это за что, господин? Вы уже расплатились.
- За то, что так хорошо служила нам всем, особенно дамам. Мы сегодня уедем, хочу, чтобы ты запомнила нас и в следующий раз была так же мила.
Это – расчет за расчет – девушка попять могла и оно, судя по всему, не вызвало в Ринье подозрений.
- Конечно я вас запомню, - девочка взяла монетку и поклонилась. – Всегда останавливайтесь здесь и я буду к вашим услугам. – Повернулась к Сильхе: - Ваше платье уже постирано и выглажено, госпожа, я принесу к вам в комнату.
И тут же ушла, видимо, выполнять обещание.
- Хорошая девочка, - улыбнулся Друст, словно дразня кого-то.
Если Сильхе, то бесполезно, хоть она и подумала, что голубоглазый не стал почему-то соблазнять эту «хорошую девочку», хотя, наверное, это было бы легко.
Мэннар доел красный суп с клёцками, вытер руки салфеткой тщательно и театрально. Добившись общего внимания, заявил с удовольствием:
- Это был мой последний золотой.
Сосредоточенно похмурился, прикрыв глаза, словно молясь и даже губами пошевелил – явно нарочно. У Беллии хватило терпения подождать молча, а Кано раздраженно поторопил:
- Ну и где?
На кухне зазвенело, словно грохнули разом целую гору посуды.
Друст поднялся из-за стола.
- Пойду посмотрю.
Наверное, если б на кухне не было такой неразберихи, их бы туда просто не пустили. А так вошли спокойно все, даже кентавр. Пеккара испугано зарылась в его волосы, откуда сверкала черными глазками.
Посуда действительно побилась: обрушился огромный шкаф – наклонился вперед и упал на плиту, рассыпав, разлив и расколов все, что можно. Повар, удивительно худой для своей профессии, орал на поварят и служанок, вернее, отдавал короткие противоречивые команды, из-за которых все метались по кухне, сталкиваясь, и неразберихи делалось еще больше. Осколки крошились под ногами, оставшаяся целой, видимо, чудом, посуда, рисковала присоединиться к расколотой – ее пинали, поднимали и снова роняли. Маленький, с два кулака размером, яркий горшочек отлетел к самым ногам Мэннара. Тот поднял его, рассмотрел, сунул внутрь пальцы и достал… золотую монету. Отдал ее оказавшейся ближе всех к нему Беллии, достал еще одну. И еще.
- Похоже у нас тут настоящий «горшочек каши», - с улыбкой произнес он, доставая еще альс. – Только варит не бесконечную кашу, а золото.
На кухне стало как-то подозрительно тихо. Поварята, служанки, даже тощий желтолицый повар, все остановились и наблюдали, как Друст достает и кладет в соединенные ладони рыжей – одной уже не хватало – монету за монетой. Все постепенно подвигались поближе к чуду. Чудотворец, конечно, заметил. Прекратил дразнить людей, с улыбкой протянул горшочек желтолицему:
- Возьмите, господин, это, наверное, ваше.
Повар схватил с таким видом, словно оторвал бы Друсту руку, если б тот не успел отдернуть. Перевернул горшочек, потряс. Пусто. Глаза стали злыми.
- Это моё, - он ткнул пальцем в горку монет а руках Беллии. – Мои… запасы.
- Да? Разве? – Мэннар протянул руку к горшочку в руках повара и двумя пальцами достал оттуда еще монету. – Смотрите-ка, там еще что-то осталось.
Повар явно не знал, что ему делать. Снова потряс горшок, заглянул внутрь.
- Я стражу позову! – пригрозил он.
- И правда, хороший выход. Позвать стражу и пусть они разбираются, что кому принадлежит. В конце концов если волшебный горшок потеряется где-то у стражников, ничего такого, можно и без него прожить.
Желтолицый задумался.
- Обойдемся без стражи. Пополам? Или скажите, как… - он тряхнул горшок.
- Просто не надо жадничать, - без назидательности ответил голубоглазый. – Если будете – ничего не выйдет.
- Но это же золото, - не согласился повар.
- Но оно уже всё ваше, все, что в горшке. Или там ничего нет, если заранее думать «моё, никому не отдам». Ну давайте покажу.
Друст снова полез пальцами в горловину горшка, достал монету, еще, новую. Наполнил ладонь и протянул все повару.
Тот схватил и словно очнулся:
- А вы тут зачем? Гостям на кухню нельзя. – Огляделся на свою паству. – А вы чего встали? Быстро убрать тут все!
Гости тоже убрались – сами.
- Так хорошо готовит, а дурак, - заметил Друст с улыбкой, когда они вернулись в зал.
Сильхе наконец разрешила себе засмеяться:
- Никогда не думала, что такое увижу. «Горшочек каши»! Ты все сказки на себя собрал, что ли?
- Ну, та «фея» могла быть и настоящей феей, - поддержал Мэннар. – Так что, мы сегодня продолжим путь?
Не спросил, верит ли Кано теперь или нет – а тот сдержался и никак не прокомментировал это «мы».
- Да, пора, - Беллия явно не знала, что делать с деньгами и вернула их Друсту. Тот взял.
Но рыжая сразу же достала собственное золото – одну из монет Сильхе, протянула Кано:
- Сбегай, купи билеты на рейсовку до Иллермы, пожалуйста, пока мы будем собираться. Три билета.
Кентавр не стал спорить и ускакал.
- За гостиницу я расплачусь - сказал Друст, рассовывая золото по карманам, - так что лишнего не тратьте.
Лишнего никто тратить и не стал - ни денег, ни времени. Сильхе с удовольствием переоделась в платье, правда корсет все же оказался сыроват, но это не мешало. Плащ постирали тоже, и зашили дыру – девушка помнила, как вчера зацепилась за что-то в очередном кабаке. Собравшись, они втроем направились к той станции рейсовок, с которой попали в город. Беллия выглядела задумчивой и слегка рассеянной, но очнулась, когда проходили мимо башмачной мастерской, остановилась.
- Туфли ужасно жмут, - призналась она. – Зайду посмотреть новые или может что-то можно сделать и с этими.
Сильхе не спорила, но с ней не пошла.
Оставшись наконец наедине с Мэннаром, сказала:
- Выходит, ты уже знал, что тебе напророчили короткую жизнь, - на миг, только на миг стало легче от того, что не она первая напророчила Друсту смерть.
- Знал не знал… - он пожал плечами. - Я до сих пор надеюсь, что проклятие не признало во мне девицу Талимару и не сработает. Или что благословение победит проклятье. Не хочу об этом думать. И ты не думай пожалуйста.
- И о чем мне тогда думать?
- Обо мне!
И это было так хорошо и так просто, что Сильхе в самом деле думала именно о Мэннаре, когда сели в рейсовку и тронулись в путь. Рейсовка оказалась с одним салоном на восемь человек, одним из которых была девчонка лет четырех, которая не замолкала ни на минуту. У Сильхе почти сразу разболелась голова и утишить боль с помощью струны не удалось. На первой же промежуточной станции она вывалилась из кареты так, словно сбегала из тюрьмы и поспешно отошла подальше от источника шума. Виски ломило, в ушах звенело. Друст подошел, поддержал, усадил на скамейку.
- Плохо?
- Еще нет, но будет. Хоть десять минут в одной карете с ребенком, и я попрошу меня убить из милосердия. Дети - это ужас.
- Она такая милая, - заметила с улыбкой тоже вышедшая Беллия. Лопочет что-то на своем языке, а когда понятно, о чем, чувствуешь счастье. И хорошенькая. Будет красивее мамы. - Рыжая вздохнула. - Вот узнать бы, могут ли быть у Кано дети. А то может и кентаврица ничего не получила, и я не смогу.
- А что такое? – Друст выглядел несколько удивленным. – Разве ваш жених уже дал повод для сомнений?
Сильхе решила, что вот сейчас Беллия смутится – а она только вспомнила:
- И правда, вы же не знаете. Кано на самом деле голем, - она произнесла это тихо, хотя кентавра нигде поблизости не наблюдалось – на последнем отрезке пути тот сильно отставал от кареты из-за того, что носился по полям, не боясь потерять где-нибудь пеккару и, похоже, до сих пор там бегал.
- Кхм… Честно говоря я не слышал, чтоб у искусственных созданий были дети, - заметил Друст. – Почему он, госпожа? Сердцу не прикажешь?
- Сердцу нет, а мне можно… Давайте перекусим и поговорим об этом.
Сильхе не поверила. Беллия что, собирается рассказать всю историю совершенно ей незнакомому человеку? Зачем?
Когда они заняли поцарапанный столик в забегаловке при станции, стало ясно, почему. Беллия рассказывала все с самого начала и словно пыталась в чем-то разобраться, говорила неторопливо, подбирая слова тщательно и точно – о первой встрече с Кано, о том, как сбежала за ним в это путешествие, как думала, что голем – она сама, и конечно о Дриане Ву.
- Не знаю, что и сказать, - выслушав, заметил Друст. – Кроме того, что этот ваш общий опекун нравится мне все меньше и меньше.
- Он хороший человек! – возразила Беллия теми же словами, что и раньше, только в них уже не было той почти фанатичной уверенности. – И у него добрые намерения.
- А на что живет ваш хороший человек? – спросил голубоглазый. – Чем занимается? Потому что титулы «маг и мудрец» денег не приносят.
- Он и создает големов, - рыжая почему-то покраснела. Наверное, видела у опекуна парочку «специальных». Что ж, наверное, лучше делать кукол для удовлетворения похоти, чем продавать своих детей в бордель. – Господин Дриан хороший!
- Я и не говорил, что плохой, - заметил Друст, - но хорошие чаше всего тоже не хотят жить плохо. Зарабатывает на големах, отлично. Но ему захотелось большего, не только для себя, а сразу для всех людей на свете. И даже способ нашел. Как?
- С помощью некто-пророчества, - охотно и быстро, как на уроке ответила Беллия.
- А откуда он его взял? Откуда вообще берутся эти штуки?
Рыжая не помедлила и с этим:
- Некоторые он пишет сам. Но это неважно, я говорила, он мудрец и маг, его пророчества работают как настоящие. Моему отцу понадобилось в королевский совет, а места заняты. Господин Дриан написал пророчество, что-то о том, что если «некто поднимется на гору, не веря, то маловерие возвысит его», а у короля же прозвище «Маловер». Отцу пришлось лезть на ближайший холм, зато место в совете освободилось.
Сильхе нахмурилась. Если этот опекун пишет некто-пророчества… если написал и то, которое собирается исполнить Кано, выходит какая-то дрянь. Сам придумал, сам поверил, сам послал того, кто тоже верит. Но если всё сам, если Дриан Ву так желает всем добра, отчего не придумать что-то более простое, чем миссию с жертвами?
- Чудеса. Значит ваш опекун еще и чудотворец, - Друст развел руками: - Знаете, госпожа, как-то сложно поверить, что в одном человеке сошлось столько достоинств. Так даже в сказках не бывает. Можете припомнить о нем хоть что-то плохое? Потому что, если его совсем нет, я не верю, что такой человек существует. Может, вы его просто выдумали.
- Тогда не только я. У нас Кано общий опекун, - не обиделась, а видимо решила во всем разобраться Беллия.
- Еще один белый камешек в этой чашке, - кивнул Друст. – Жаль, что нельзя с ним поговорить.
Лицо Беллии просветлело.
- Вообще-то можно. И снова с помощью некто пророчества. Он дал мне его на случай, если понадобится совет…
Рыжая огляделась, отошла на миг чтобы поднять желтый осенний лист, потом составила посуду на маленьком столе по краям, а на середину вылила остывший чай. В лужу опустила листок.
- «Некто опустит бренное золото в воду, под которой дно – темное дерево, и произнесет имя, чтобы увидеть названного», - процитировала рыжая. И тут же назвала имя: - Дриан Ву!
Вода колыхнулась и пошла волнами, а потом замерла. В ней отразился чей-то затылок. Потом человек повернулся; Дриан Ву был немолод и сед, глаза скрывали очки с круглыми стеклами, высокий лоб, бородка и усы были аккуратно пострижены.
