– «И как я сразу не догадался?» - продолжил он, иронично подсмеиваясь над своей ошибкой. – «Я даже посочувствовал Родерику, когда познакомился с Сирин. У такого отца и вдруг такая прелестно глупая дочь. А выходит, он меня почти два года за нос водил», - запрокинув голову, ректор заливисто расхохотался. Смех резко оборвался, а глаза ректора – два острых кинжала- остановились на мне.
«Не люблю, когда меня обманывают», - плотоядно улыбнулся он и медленно, один палец за другим, принялся стягивать с левой руки черную кожаную перчатку.
«З-зачем Вы это делаете? С Сирин, с отцом, с-сомной? – заикаясь произнесла я, отползая от Рудьярда. Мне нужно было время, чтобы подумать, чтобы найти выход. Ведь должен же быть выход, не может все вот так кончиться? Спина коснулась холодной кладки стены, я оказалась загнана в угол во всех смыслах слова. Ректор продолжал неспешно приближаться ко мне, он знал, что я никуда не денусь.
«Потому, что ты и твой мерзкий отец вечно нарушаете мои планы», - усмехнувшись, пояснил он, присаживаясь передо мной на корточки. – «Даже будучи плененным, он умудрился испортить мне веселье, погрузив себя в летаргический сон. Но ты-то никуда не сбежишь?»
Я с ужасом смотрела на то, как рука ректора приближается к моему лицу. Весь мир сузился до кончиков пальцев его руки. Стоило им коснуться моих скул, как мозг пронзили сотни раскаленных иголок. Сердце, пропустив удар, пустилось вскачь. Я дернулась, но ректор больно вцепился в мое плечо, хотя эта боль не шла в никакое сравнения с той, что разрывала мне сердце. Я закричала.
Говорят, перед смертью вся жизнь проносится перед глазами. Действительно, одно за другим воспоминания прошедших дней замелькали передо мной. Вдруг, мелькнул литок – белый лист со строчками заклинания и подписью «Если очень больно». Не знаю, удалось ли мне произнести то заклинание или хотя бы просто повторить про себя, но сквозь пелену боли и отчаяния до меня донесся крик, который влился, смешался с моим, зазвучав в унисон. И вдруг все стихло…
Иглы больше не вонзались в мой мозг, боль, сковавшая сердце, отступала, позволив ему вновь вернуться к своему привычному ритму. Когда перед глазами перестали прыгать черные точки, я смогла рассмотреть Рудьярда. Опираясь на руки, он сидел на полу и тяжело дышал. На его белом, как мел, лице выступила крупная испарина, и только глаза не мигая с ненавистью смотрели на меня.
«Сука!» - прохрипел он, с трудом поднимаясь на ноги. – «Что, научил папочка, да?!» Несмотря на слабость, ректору все-таки хватило сил, чтобы дойти до меня и больно ткнуть ботинком в живот.
Я тихо заскулила, свернувшись на каменном полу, а потому не заметила появления нового действующего лица. Вход в темницу закрыла огромная фигура сообщника ректора. Он не произнес ни слова, но видимо одно его появления служило для Рудьярда сигналом. На его губах снова появилась пугающая, безумная улыбка.
«Пора выдвигаться!» - возвестил ректор. – « Эй, Криг, прихвати ее с собой». Раздались тяжелые шаги. Всё еще лежа на полу, я увидела, как у моего лица остановились огромные сапоги. Я подняла глаза вверх и увидела того, кто гнался за Голденом и мной. При свете, он казался еще страшнее и уродливее. «Монстр» протянул руку и с легкостью закинул меня себе на плечо. Мне мало что удалось разглядеть во время нашего короткого переход: лишь спину «монстра» и подошвы его сапог, попирающие черный камень пола. Когда же меня словно мешок картошки свалили на пол, вот тогда я увидела…
В центре круглого подземного помещения росла яблоня. Ее корни вгрызались в каменный пол, вырисовывая на нем затейливый узор, а ветви упирались в потолок. При этом ствол дерева - каждый корешок, каждый листок с тонкими прожилками – излучал ровное молочно-голубое свечение. Листва дерева тихо шелестела, словно по подземелью гулял легкий летний ветерок.
«Что это?» - с восхищением и трепетом спросила я.
«Легенда» - пояснил Рудьярд, продекламировав по памяти, - «Взяв посох, колдун принялся обходить окрестности Хабборда, с каждым днем уходя все дальше и дальше. Пока однажды его посох не вошел в землю, как раскаленный нож в масло, да так там и остался». Академия построена на источники силы и это, - Рудьярд указал на яблоню, - ее сердце. А теперь представь, что будет, если дерево перестанет закрывать источник, и его сила вырвется на свободу».
«Был город, и нет его – одни руины остались» - вспомнились мне слова Шарпа.
«БАХ!» - изобразил ректор, подкинув в руках мешочек с порохом, и громко рассмеялся.
«Вы сумасшедший!» - в ужасе выдохнула я.
«Иди ко входу», - приказал Рудьярд «Монстру», а когда тот ушел, обратил свое внимание на меня.
«Знаешь, Рок, я даже рад, что не убил тебя. Сама судьба направила тебя ко мне, чтобы у моего триумфа был свидетель».
«Триумфа? Уничтожение целого города для вас триумф? Но вы же тоже умрете!» - попыталась образумить его я.
«Ты не понимаешь? Действительно не понимаешь?» - с недоверием посмотрел на меня Рудьярд. Я отрицательно покачала головой.
«Но ты знаешь, как называется мой дар?»
«Дар Жнеца»
«И у кого он был?»
«Карей Кровавый», - прошептала я, глядя на Рудьярда. Страшная догадка лавиной обрушилась на меня.
«Мой далекий предок – великий предок!» - с пафосом произнес Рудьярд. Он чувствовал себя актером, вышедшим на сцену в самой главной роли в его жизни, и собирался отыграть ее до конца, даже если перед ним был один единственный зритель - я. Он был безжалостным безумцем, жаждавшем славы и признания и не считавшимся с потерями.
«Только представь, каково это знать, что когда-то половина империи принадлежала твоей семье, но из-за мальчишки и его безродных приспешников, она вынуждена влачить жалкое существование. Каково, когда твой отец врет и унижается ради куска хлеба и вязанки дров, чтобы ты не сдох с голода зимой», - ректор с ненавистью сжал кулаки. – «Дурацкий стишок, да дар, который приходится скрывать от всех – вот все доставшееся нам наследство. Пятнадцать лет назад я с удовольствием присоединился к заговору против короны и с еще большим удовольствием отправился в дом того, кого считал одним из виновников своих несчастий. Тогда мной руководили лишь злость и жгучее желание отомстить. Я и подумать не мог, какой подарок преподнесет мне судьба».
«Подарок?» - в моих глазах застыли слезы.
«Ты знаешь в чем заключается мой дар?»
Я отрицательно покачала головой.
«Я забираю воспоминания, особенно мне нравятся счастливые воспоминания, правда людям процесс приносит болезненные ощущения. И так уж случилось, Рок, что большинство счастливых воспоминаний твоей матери связано с твоим отцом. И, похоже, у него не было от нее секретов», - с улыбкой змея на губах ректор протянул ко мне руку. Я невольно отпрянула назад.
«Не бойся, мое прикосновение не причинит тебе боль. По крайней мере физическую».
Пальцы Рудьярда снова коснулись моей щеки, и меня затянуло в водоворот. Вынырнула я в освещенной ярким летним солнцем комнате. Молодая женщина, чьими глазами я смотрела на окружающий мир, бросила короткий взгляд на зеркальную поверхность дверок шкафа, чтобы убедиться, что хорошо выглядит в своем новом летнем платье, и вновь вернулась к лежащей на коленях тяжелой книги.
- Неужели все эти события происходили на самом деле? – недоверчиво спросила она, обращаясь к сидевшему за столом мужчине. На вид ему было не больше тридцати, черные как смоль волосы и такие знакомые серые глаза.
- Даже не сомневайся, - улыбнулся он. Удивительно, я и не подозревала, что отец может так улыбаться.
- И завещание - тоже правда? Неужели его все еще придерживаются? – недоумевала женщина. Светлый локон упал ей на глаза, и она привычным жестом заправила его в прическу.
- Придерживаются. И ревностно оберегают. «А коль самозванец на трон посягнет, то рыцарей праведный гнев его ждет». Я – один из троих. И я никогда не вру его императорскому величеству – бесполезно.
- Поэтому я в тебя и влюбилась – с твоей работой ты совершенно разучился лгать.
- Чем выгодно отличался от всех прочих твоих ухажеров, - заметил отец.
- О да, если бы твои речи были бы также приторно-льстивы как и их, я бы даже не взглянула в твою сторону.
- Разве я могу терзать твои прекрасные ушки.
Я почувствовала, что слова отца одновременно обрадовали и смутили маму, и она поторопилась вернуть разговор в прежнее русло.
- Один из трех? Точнее из двух – у Мерлограма же не осталось наследника. И кто же второй?
- Ты знаешь, ты уже видела его герб на картине Умберто Росси.
- Умберто Росси? Разве он писал картины? – отец лишь улыбнулся на ее заинтересованный взгляд.
- Очередная загадка, которую мне предстоит разгадать, - улыбнулась мама, принимая правила игры.
В дверь постучали. Получив разрешение, няня вошла в кабинет, ведя за руку пухлого, розовощекого ребенка.
- Вот и моя принцесса, - обрадовался отец, поднимаясь из-за стола.
Снова головокружение и водоворот, и я снова сижу на холодном полу подземелья, до боли прикусив нижнюю губу. Солоноватый привкус крови наполнил рот. Но я не чувствовала этой боли. Картина из прошлого поразила меня – в ней всё было по-другому: умеющий улыбаться отец, который называл меня принцессой, мама и дом, в котором жила любовь. Мне бы понравилось жить и расти в этом доме, в такой семье. Но меня лишили такого будущего, лишил стоящий напротив меня человек.
- Зачем… почему вы убили ее?! – выкрикнула я, сгорая от бессильной ярости.
- По нескольким причинам. Во первых, она могла меня опознать. А во вторых, она - слышащая. Если бы заговор удался, а твой отец остался жив, с его положением и даром жены, он стал бы первым в очереди на престол, - пояснил Рудьярд, будто читал лекцию нерадивому студенту.
«Сволочь», - с яростью бешеной кошки я кинулась на него, мечтая выцарапать ему глаза. Но тот схватил меня за плечи и толкнул на пол. Я больно ударилась локтем и больше не предпринимала попыток к нападению. Не замечая моего полного ненависти взгляда, Рудьярд несколько раз прошелся туда сюда.
«На чем я остановился?» - рассеяно спросил он. – Ах, да. Так вот, тот летний день, пятнадцать лет назад, полностью изменил мою жизнь, в ней появилась цель – вернуть всё, что у меня отняли. Уже тогда я преподавал в академии. Должность маленькая, но я сумел понять все выгоды своего положения и принялся выстраивать тонкий механизм машины, которая в конечном итоге должна была вознести меня на самый верх. Прежде всего я удачно женился на богатой и влиятельной особе чуть старше себя. Меня стали принимать в кругах, в которые до этого не допускали. У меня появился вес. Одновременно с этим, я втираться в доверие к ученикам: знал об их маленьких желаниях, страхах, мечтах. Они привыкали бегать ко мне по любому поводу, требуя решить их проблемы. Это входило у них в привычку, и они приходили советоваться, даже когда покидали академию и занимали высокие посты. Они искренне считали меня своим слугой, хотя сами давно уже ели с моих рук, зависели от меня.
Из воспоминания леди Роквульд, я узнал, что будущий император должен знать, когда ему лгут или жениться на слышащей. Не знаю, чем Мерлограму не угодил дар жнеца, мне ведь тоже невозможно солгать, - усмехнулся ректор. – И так, мне была нужна слышащая. Я свел знакомство с хранителем архива, но старик отказался давать список слышащих. Уперся как баран. На мое счастье у него оказался глупый, но очень амбициозный внук, желавший учиться в нашей академии. Услуга за услугу, и список оказался у меня в руках. Вначале, я планировал жениться на одной из них, а остальных убить. Но тут случай свел меня с циркачкой.
Глупышка притворялась предсказательницей, используя свой дар. Похитить ее не составило труда - жадность директора цирка не знала предела. Он же помог Коллинзу с похищением кольца.
Я еще на приеме у императора заметил интерес коллекционера к кольцу иробийца. Пара намеков, и Коллинз сам полез в бутылку.
- Но вам-то это зачем?
- Не разочаровывай меня, Рок, - поцокал языком ректор. – В спокойной благополучной стране никто не захочет менять власть. Значит, надо сделать ее менее спокойной и благополучной. Вечно бунтующие южные провинции подходили для этого лучше всего. Сколько сил было потрачено на то, чтобы договориться с их главарями, наладить поставку оружия. Кеннет оказался тут просто незаменим. Но договор с Лар-Ние мог разрушиться все мои планы.
- Кеннет? – повторила я, не веря, что он так же стал послушной марионеткой в руках ректора.
- Мой ученик – один из лучших… был…
На миг Рудьярд умолк, словно сожалея о гибели Кеннета, если подобное ему чудовище способно испытывать жалость.
- Я всё продумал. Одна за другой убивал слышащих. Оставались только наследники. И тут в игру вступал Голден – ревнивый идиот пришелся как нельзя кстати. После я бы нашел способ избавиться от Стоуна. Не без помощи леди Вудхаус, разумеется. Уайтхедд в расчет не брался – слишком слабый. И в тот момент, когда лежащую в руинах, истощенную страну разрывают на части междоусобные войны, появляюсь я. Весь в белом, как настоящий спаситель, без крови и грязи на руках, да еще и тот, о ком говорит древнее завещание короля. Рыцарь-хранитель подтверждает мои притязания на престол. Не Роквульд, нет, он бы никогда на такое не пошел, а тот - второй. Думаю, я бы мог с ним договориться. И я становлюсь императором, - у Рудьярда перехватило дыхание, столь яркий и блистательный образ своего величия предстал в его воображении. – Законным! Без войн и подковерной борьбы. Ни одна шваль не осмелилась бы оспорить мои права. Но один маленький камушек попал в мою хорошо отлаженную, безупречно работающую машину, сломав и разрушив всё.
Ректор не мигая смотрел на меня.
«Я подготовил тайную свадебную церемонию. Но магия почему-то отказалась принимать мою клятву, что очень странно, ведь я считал себя вдовцом. Я стал разбираться, поехал в больницу, и там открылось одно интересное обстоятельство. До «смерти» моей дражайшей супруги рядом с ней всё время крутилась странная девчонка с белым лицом и фиолетовой одеждой. Однако, как я узнал сегодня, это не единственное, куда она успела сунуть свой любопытный нос».
От прежнего спокойствия Рудьярда не осталось и следа. Он стремительно подошел ко мне и, больно схватив меня за плечи, поставил на ноги.
«Коллинз, директор цирка, - начал зло перечислять он, - циркачка, старик из архива и даже Кеннет – все они умерли из-за твоего любопытства, из-за того, что ты лезла не в свои дела. Это ты! Ты убила их! – кричал в бешенстве Рудьярд и вдруг успокоился, отступил на шаг. Стремительность, с которой менялось его настроение, переходя от спокойствия к буйному помешательству и обратно, пугала.
«Хотя, какая теперь разница, теперь уже ничто не имеет значения» - пробормотал ректор и начал жаловаться, - «Я хотел уехать. Суматоха в Антеоне еще долго не уляжется, и никому бы дела не было до пустившегося в путешествие аристократа. Осталось только подчистить пару хвостов и можно ехать. Я прихожу в подземелья академии, которые всегда считал только своими, и что я вижу – тебя, которая позволила Голдену сбежать. Сейчас уже вся полиция города знает, кто главный злодей империи. Пятнадцать лет назад мне стоило приложить больше усилий на твои поиски», - рассмеялся Рудьярд.
«Не люблю, когда меня обманывают», - плотоядно улыбнулся он и медленно, один палец за другим, принялся стягивать с левой руки черную кожаную перчатку.
«З-зачем Вы это делаете? С Сирин, с отцом, с-сомной? – заикаясь произнесла я, отползая от Рудьярда. Мне нужно было время, чтобы подумать, чтобы найти выход. Ведь должен же быть выход, не может все вот так кончиться? Спина коснулась холодной кладки стены, я оказалась загнана в угол во всех смыслах слова. Ректор продолжал неспешно приближаться ко мне, он знал, что я никуда не денусь.
«Потому, что ты и твой мерзкий отец вечно нарушаете мои планы», - усмехнувшись, пояснил он, присаживаясь передо мной на корточки. – «Даже будучи плененным, он умудрился испортить мне веселье, погрузив себя в летаргический сон. Но ты-то никуда не сбежишь?»
Я с ужасом смотрела на то, как рука ректора приближается к моему лицу. Весь мир сузился до кончиков пальцев его руки. Стоило им коснуться моих скул, как мозг пронзили сотни раскаленных иголок. Сердце, пропустив удар, пустилось вскачь. Я дернулась, но ректор больно вцепился в мое плечо, хотя эта боль не шла в никакое сравнения с той, что разрывала мне сердце. Я закричала.
Говорят, перед смертью вся жизнь проносится перед глазами. Действительно, одно за другим воспоминания прошедших дней замелькали передо мной. Вдруг, мелькнул литок – белый лист со строчками заклинания и подписью «Если очень больно». Не знаю, удалось ли мне произнести то заклинание или хотя бы просто повторить про себя, но сквозь пелену боли и отчаяния до меня донесся крик, который влился, смешался с моим, зазвучав в унисон. И вдруг все стихло…
Иглы больше не вонзались в мой мозг, боль, сковавшая сердце, отступала, позволив ему вновь вернуться к своему привычному ритму. Когда перед глазами перестали прыгать черные точки, я смогла рассмотреть Рудьярда. Опираясь на руки, он сидел на полу и тяжело дышал. На его белом, как мел, лице выступила крупная испарина, и только глаза не мигая с ненавистью смотрели на меня.
«Сука!» - прохрипел он, с трудом поднимаясь на ноги. – «Что, научил папочка, да?!» Несмотря на слабость, ректору все-таки хватило сил, чтобы дойти до меня и больно ткнуть ботинком в живот.
Я тихо заскулила, свернувшись на каменном полу, а потому не заметила появления нового действующего лица. Вход в темницу закрыла огромная фигура сообщника ректора. Он не произнес ни слова, но видимо одно его появления служило для Рудьярда сигналом. На его губах снова появилась пугающая, безумная улыбка.
«Пора выдвигаться!» - возвестил ректор. – « Эй, Криг, прихвати ее с собой». Раздались тяжелые шаги. Всё еще лежа на полу, я увидела, как у моего лица остановились огромные сапоги. Я подняла глаза вверх и увидела того, кто гнался за Голденом и мной. При свете, он казался еще страшнее и уродливее. «Монстр» протянул руку и с легкостью закинул меня себе на плечо. Мне мало что удалось разглядеть во время нашего короткого переход: лишь спину «монстра» и подошвы его сапог, попирающие черный камень пола. Когда же меня словно мешок картошки свалили на пол, вот тогда я увидела…
В центре круглого подземного помещения росла яблоня. Ее корни вгрызались в каменный пол, вырисовывая на нем затейливый узор, а ветви упирались в потолок. При этом ствол дерева - каждый корешок, каждый листок с тонкими прожилками – излучал ровное молочно-голубое свечение. Листва дерева тихо шелестела, словно по подземелью гулял легкий летний ветерок.
«Что это?» - с восхищением и трепетом спросила я.
«Легенда» - пояснил Рудьярд, продекламировав по памяти, - «Взяв посох, колдун принялся обходить окрестности Хабборда, с каждым днем уходя все дальше и дальше. Пока однажды его посох не вошел в землю, как раскаленный нож в масло, да так там и остался». Академия построена на источники силы и это, - Рудьярд указал на яблоню, - ее сердце. А теперь представь, что будет, если дерево перестанет закрывать источник, и его сила вырвется на свободу».
«Был город, и нет его – одни руины остались» - вспомнились мне слова Шарпа.
«БАХ!» - изобразил ректор, подкинув в руках мешочек с порохом, и громко рассмеялся.
«Вы сумасшедший!» - в ужасе выдохнула я.
«Иди ко входу», - приказал Рудьярд «Монстру», а когда тот ушел, обратил свое внимание на меня.
«Знаешь, Рок, я даже рад, что не убил тебя. Сама судьба направила тебя ко мне, чтобы у моего триумфа был свидетель».
«Триумфа? Уничтожение целого города для вас триумф? Но вы же тоже умрете!» - попыталась образумить его я.
«Ты не понимаешь? Действительно не понимаешь?» - с недоверием посмотрел на меня Рудьярд. Я отрицательно покачала головой.
«Но ты знаешь, как называется мой дар?»
«Дар Жнеца»
«И у кого он был?»
«Карей Кровавый», - прошептала я, глядя на Рудьярда. Страшная догадка лавиной обрушилась на меня.
«Мой далекий предок – великий предок!» - с пафосом произнес Рудьярд. Он чувствовал себя актером, вышедшим на сцену в самой главной роли в его жизни, и собирался отыграть ее до конца, даже если перед ним был один единственный зритель - я. Он был безжалостным безумцем, жаждавшем славы и признания и не считавшимся с потерями.
«Только представь, каково это знать, что когда-то половина империи принадлежала твоей семье, но из-за мальчишки и его безродных приспешников, она вынуждена влачить жалкое существование. Каково, когда твой отец врет и унижается ради куска хлеба и вязанки дров, чтобы ты не сдох с голода зимой», - ректор с ненавистью сжал кулаки. – «Дурацкий стишок, да дар, который приходится скрывать от всех – вот все доставшееся нам наследство. Пятнадцать лет назад я с удовольствием присоединился к заговору против короны и с еще большим удовольствием отправился в дом того, кого считал одним из виновников своих несчастий. Тогда мной руководили лишь злость и жгучее желание отомстить. Я и подумать не мог, какой подарок преподнесет мне судьба».
«Подарок?» - в моих глазах застыли слезы.
«Ты знаешь в чем заключается мой дар?»
Я отрицательно покачала головой.
«Я забираю воспоминания, особенно мне нравятся счастливые воспоминания, правда людям процесс приносит болезненные ощущения. И так уж случилось, Рок, что большинство счастливых воспоминаний твоей матери связано с твоим отцом. И, похоже, у него не было от нее секретов», - с улыбкой змея на губах ректор протянул ко мне руку. Я невольно отпрянула назад.
«Не бойся, мое прикосновение не причинит тебе боль. По крайней мере физическую».
Пальцы Рудьярда снова коснулись моей щеки, и меня затянуло в водоворот. Вынырнула я в освещенной ярким летним солнцем комнате. Молодая женщина, чьими глазами я смотрела на окружающий мир, бросила короткий взгляд на зеркальную поверхность дверок шкафа, чтобы убедиться, что хорошо выглядит в своем новом летнем платье, и вновь вернулась к лежащей на коленях тяжелой книги.
- Неужели все эти события происходили на самом деле? – недоверчиво спросила она, обращаясь к сидевшему за столом мужчине. На вид ему было не больше тридцати, черные как смоль волосы и такие знакомые серые глаза.
- Даже не сомневайся, - улыбнулся он. Удивительно, я и не подозревала, что отец может так улыбаться.
- И завещание - тоже правда? Неужели его все еще придерживаются? – недоумевала женщина. Светлый локон упал ей на глаза, и она привычным жестом заправила его в прическу.
- Придерживаются. И ревностно оберегают. «А коль самозванец на трон посягнет, то рыцарей праведный гнев его ждет». Я – один из троих. И я никогда не вру его императорскому величеству – бесполезно.
- Поэтому я в тебя и влюбилась – с твоей работой ты совершенно разучился лгать.
- Чем выгодно отличался от всех прочих твоих ухажеров, - заметил отец.
- О да, если бы твои речи были бы также приторно-льстивы как и их, я бы даже не взглянула в твою сторону.
- Разве я могу терзать твои прекрасные ушки.
Я почувствовала, что слова отца одновременно обрадовали и смутили маму, и она поторопилась вернуть разговор в прежнее русло.
- Один из трех? Точнее из двух – у Мерлограма же не осталось наследника. И кто же второй?
- Ты знаешь, ты уже видела его герб на картине Умберто Росси.
- Умберто Росси? Разве он писал картины? – отец лишь улыбнулся на ее заинтересованный взгляд.
- Очередная загадка, которую мне предстоит разгадать, - улыбнулась мама, принимая правила игры.
В дверь постучали. Получив разрешение, няня вошла в кабинет, ведя за руку пухлого, розовощекого ребенка.
- Вот и моя принцесса, - обрадовался отец, поднимаясь из-за стола.
Снова головокружение и водоворот, и я снова сижу на холодном полу подземелья, до боли прикусив нижнюю губу. Солоноватый привкус крови наполнил рот. Но я не чувствовала этой боли. Картина из прошлого поразила меня – в ней всё было по-другому: умеющий улыбаться отец, который называл меня принцессой, мама и дом, в котором жила любовь. Мне бы понравилось жить и расти в этом доме, в такой семье. Но меня лишили такого будущего, лишил стоящий напротив меня человек.
- Зачем… почему вы убили ее?! – выкрикнула я, сгорая от бессильной ярости.
- По нескольким причинам. Во первых, она могла меня опознать. А во вторых, она - слышащая. Если бы заговор удался, а твой отец остался жив, с его положением и даром жены, он стал бы первым в очереди на престол, - пояснил Рудьярд, будто читал лекцию нерадивому студенту.
«Сволочь», - с яростью бешеной кошки я кинулась на него, мечтая выцарапать ему глаза. Но тот схватил меня за плечи и толкнул на пол. Я больно ударилась локтем и больше не предпринимала попыток к нападению. Не замечая моего полного ненависти взгляда, Рудьярд несколько раз прошелся туда сюда.
«На чем я остановился?» - рассеяно спросил он. – Ах, да. Так вот, тот летний день, пятнадцать лет назад, полностью изменил мою жизнь, в ней появилась цель – вернуть всё, что у меня отняли. Уже тогда я преподавал в академии. Должность маленькая, но я сумел понять все выгоды своего положения и принялся выстраивать тонкий механизм машины, которая в конечном итоге должна была вознести меня на самый верх. Прежде всего я удачно женился на богатой и влиятельной особе чуть старше себя. Меня стали принимать в кругах, в которые до этого не допускали. У меня появился вес. Одновременно с этим, я втираться в доверие к ученикам: знал об их маленьких желаниях, страхах, мечтах. Они привыкали бегать ко мне по любому поводу, требуя решить их проблемы. Это входило у них в привычку, и они приходили советоваться, даже когда покидали академию и занимали высокие посты. Они искренне считали меня своим слугой, хотя сами давно уже ели с моих рук, зависели от меня.
Из воспоминания леди Роквульд, я узнал, что будущий император должен знать, когда ему лгут или жениться на слышащей. Не знаю, чем Мерлограму не угодил дар жнеца, мне ведь тоже невозможно солгать, - усмехнулся ректор. – И так, мне была нужна слышащая. Я свел знакомство с хранителем архива, но старик отказался давать список слышащих. Уперся как баран. На мое счастье у него оказался глупый, но очень амбициозный внук, желавший учиться в нашей академии. Услуга за услугу, и список оказался у меня в руках. Вначале, я планировал жениться на одной из них, а остальных убить. Но тут случай свел меня с циркачкой.
Глупышка притворялась предсказательницей, используя свой дар. Похитить ее не составило труда - жадность директора цирка не знала предела. Он же помог Коллинзу с похищением кольца.
Я еще на приеме у императора заметил интерес коллекционера к кольцу иробийца. Пара намеков, и Коллинз сам полез в бутылку.
- Но вам-то это зачем?
- Не разочаровывай меня, Рок, - поцокал языком ректор. – В спокойной благополучной стране никто не захочет менять власть. Значит, надо сделать ее менее спокойной и благополучной. Вечно бунтующие южные провинции подходили для этого лучше всего. Сколько сил было потрачено на то, чтобы договориться с их главарями, наладить поставку оружия. Кеннет оказался тут просто незаменим. Но договор с Лар-Ние мог разрушиться все мои планы.
- Кеннет? – повторила я, не веря, что он так же стал послушной марионеткой в руках ректора.
- Мой ученик – один из лучших… был…
На миг Рудьярд умолк, словно сожалея о гибели Кеннета, если подобное ему чудовище способно испытывать жалость.
- Я всё продумал. Одна за другой убивал слышащих. Оставались только наследники. И тут в игру вступал Голден – ревнивый идиот пришелся как нельзя кстати. После я бы нашел способ избавиться от Стоуна. Не без помощи леди Вудхаус, разумеется. Уайтхедд в расчет не брался – слишком слабый. И в тот момент, когда лежащую в руинах, истощенную страну разрывают на части междоусобные войны, появляюсь я. Весь в белом, как настоящий спаситель, без крови и грязи на руках, да еще и тот, о ком говорит древнее завещание короля. Рыцарь-хранитель подтверждает мои притязания на престол. Не Роквульд, нет, он бы никогда на такое не пошел, а тот - второй. Думаю, я бы мог с ним договориться. И я становлюсь императором, - у Рудьярда перехватило дыхание, столь яркий и блистательный образ своего величия предстал в его воображении. – Законным! Без войн и подковерной борьбы. Ни одна шваль не осмелилась бы оспорить мои права. Но один маленький камушек попал в мою хорошо отлаженную, безупречно работающую машину, сломав и разрушив всё.
Ректор не мигая смотрел на меня.
«Я подготовил тайную свадебную церемонию. Но магия почему-то отказалась принимать мою клятву, что очень странно, ведь я считал себя вдовцом. Я стал разбираться, поехал в больницу, и там открылось одно интересное обстоятельство. До «смерти» моей дражайшей супруги рядом с ней всё время крутилась странная девчонка с белым лицом и фиолетовой одеждой. Однако, как я узнал сегодня, это не единственное, куда она успела сунуть свой любопытный нос».
От прежнего спокойствия Рудьярда не осталось и следа. Он стремительно подошел ко мне и, больно схватив меня за плечи, поставил на ноги.
«Коллинз, директор цирка, - начал зло перечислять он, - циркачка, старик из архива и даже Кеннет – все они умерли из-за твоего любопытства, из-за того, что ты лезла не в свои дела. Это ты! Ты убила их! – кричал в бешенстве Рудьярд и вдруг успокоился, отступил на шаг. Стремительность, с которой менялось его настроение, переходя от спокойствия к буйному помешательству и обратно, пугала.
«Хотя, какая теперь разница, теперь уже ничто не имеет значения» - пробормотал ректор и начал жаловаться, - «Я хотел уехать. Суматоха в Антеоне еще долго не уляжется, и никому бы дела не было до пустившегося в путешествие аристократа. Осталось только подчистить пару хвостов и можно ехать. Я прихожу в подземелья академии, которые всегда считал только своими, и что я вижу – тебя, которая позволила Голдену сбежать. Сейчас уже вся полиция города знает, кто главный злодей империи. Пятнадцать лет назад мне стоило приложить больше усилий на твои поиски», - рассмеялся Рудьярд.
