Следуя указаниям навигатора, я оказалась перед выкрашенным в грязно-жёлтый цвет домом. Возвышавшейся над крышей башенкой и узкими окнами дом притворялся выходцем из царских времён. Но было в нём что-то неуловимо практичное, без лишних изысков и украшательств, как у советских построек. А если судить, по пластиковым окнам, то дом и вовсе мог оказаться обычным новоделом. Всё это я подмечала несколько раз пройдя туда-сюда вдоль фасада, разыскивая вход. Но входа не было. А навигатор упорно продолжал показывать, что я на месте. Чуть дальше темнело чёрное полукружье арки. Оглядевшись по сторонам безлюдной улицы, я шагнула в арку и очутилась во дворе-колодце. Дом смотрел на меня тёмными провалами окон. И только тусклая лампочка освещала железную дверь.
«Дёрни за верёвочку, дверь и откроется». Присказка из «Красной Шапочки» сама пришла на ум. Вот только у двери отсутствовали все признаки нормальной двери: не было у неё ни глазка, ни звонка, ни даже ручки. Я осмотрела стену, может быть, имелась хотя бы камера? Тогда оставалась надежда, что кто-то по ту сторону двери взглянет на экран и выйдет спросить, зачем непонятная девица забрела к ним во двор и почему стоит около двери. Но камера закономерно отсутствовала. И что теперь? Стучаться в дверь со словами «Откройте, я пришла»? Но кто «я» собственно такая, и куда «пришла»?
«Гадство», – не удержавшись, я всё-таки пнула дверь ногой и полезла в карман за телефоном. Пусть звонивший выйдет меня встречать. Но тут раздался тихий щелчок, и дверь немного приоткрылась. По коже пробежал мороз. Я снова огляделась – никого. Странное безлюдье начинало тревожить. Хоть бы один случайный прохожий, хоть бы ещё один человек. Но будет ли он человеком? Тряхнув головой, я приоткрыла дверь пошире и заглянула внутрь. За дверью оказался длинный, освещённый редкими тусклыми лампочками коридор, конец которого тонул в полутьме.
«Гадство! Гадство! Гадство!» – твердила я про себя, переступая порог. Неужели руки отвалятся повесить побольше лампочек? А может глаза вылезут от яркого света?
Шаг. Ещё один. За спиной раздался щелчок. Оглянулась. Дверь закрылась. Взгляд в панике зашарил по ней и по стене. Нет ни ручки, ни кнопки, чтобы открыть. Я в ловушке? Руки мелко задрожали, а сердце припустилось как после пробежке по эскалатору. Я глубоко вдохнула, стараясь подавить страх и убедить себя, что никто меня есть не собирался. Хотели бы сожрать, сожрали бы ещё в тюрьме, зачем устраивать на работу? Не слишком ли сложная схема, чтобы просто поужинать? Так я размышляла, пока шла по коридору. Вдруг за дверью, мимо которой я проходила, раздался громкий хохот. Она резко распахнулась, так что я едва успела посторониться, и на меня шагнул здоровенный детина.
– Ух, не зашиб? – поинтересовался он.
Я отрицательно покачала головой.
– Новенькая что ли? – продолжил наш содержательный диалог мужчина, а когда я кивнула, пристальнее вгляделся в меня, – Что-то мне лицо твоё знакомо?
Я тоже решилась поднять глаза: косуха, перчатки без пальцев, тёмные волосы забранные в хвост – байкер!
– Я это…на дороге…с яйцом…– промямлила я и даже оттянула ворот свитера для наглядности.
– Точно! – просиял байкер, – а ты чего тут стоишь?
– Я…мне к Роман Аркадьевичу, – вспомнила я единственное знакомое в Охранном имя.
– К Волошину? Заблудилась что ли, пойдём провожу, – и меня сграбастали в охапку и повели по коридору, – планировка у нас и правда путанная, но ничего. Освоишься. В ночное идёшь?
Я понятия не имела о чём он говорит, но на всякий случай кивнула. Меня оценивающе оглядели:
– Ты главное вперёд батьки не лезь и всё будет норм. Вон, третья дверь слева, – мне указали направление. – Меня, кстати, Леонид зовут.
– Александра.
– Алекс, значит. Ну, бывай! – меня хлопнули по плечу так, что я едва устояла на ногах, после чего была ещё раз внимательно осмотрена с головы до пят. Леонид удрученно выдохнул что-то вроде «Немощь», а после добавил, – Ты если что обращайся, не стесняйся.
Я согласно кивнула, и богатырь зашагал прочь. Я же приблизилась к указанной мне двери и прислушалась, что за ней происходит.
– Входи уже! – потребовал мужской голос, – не тупи, быстрее!
Я послушно распахнула дверь. За столом боком ко входу сидел мужчина и с остервенением бил по клавишам. Если судить по мельканию на экране, то мужчина, в котором я узнала Детину из свиты Романа Аркадьевича, рубился в стрелялку, и очевидно его требование войти адресовалось напарнику из игры. Осознав это, я застыла в дверях. Но как не был Детина увлечён игрой, однако моё появление как-то заметил, а может угадал шестым чувством? Скосив на меня глаза, он коротко бросил: «Проходи», – кивнув головой в сторону находившегося напротив входа дивана, и снова вернулся к игре.
– Куда проходить-то?! – раздался справа звонкий девчачий голос. В углу, так что посетитель и не сразу заметит, находился ещё один стол, за которым сидела уже знакомая мне Бану. На этот раз в её чёрных волосах были только малиновые прядки, а на губах – фиолетовая помада.
– Это я ей, – Детина мотнул головой в мою сторону.
– А, – скучающе протянула Бану, внимательно наблюдая за тем, как я пересекла комнату и села на краешек продавленного дивана.
– Не отвлекайся – завалят, – одёрнул Детина.
– Не парь шкуру, – хмыкнула Бану, перекатив карамельку за левую щёку. После чего эти двое с головой погрузились в игру.
Было бы неправильно сказать, что я почувствовала себя пустым местом. Нет. Пустое место для меня слишком хорошо. Я была инородным элементом, которому совсем не рады и от которого с охотно бы избавились. Собственно «Инородный элемент» и сама бы с радостью куда-нибудь сбежала, но оставалась сидеть на диване, потому что отныне находиться здесь – её работа. Я попыталась сдержать тягостный вздох.
– Фух! – довольно выдохнул Детина, бросив наушники на стол и откинувшись в кресле. Бану последовала его примеру, и они вдвоём посмотрели на меня. От напряжения и страха я забыла, как дышать.
– А ну-ка выходи! – вдруг скомандовала Бану, глядя на меня, но как будто сквозь. Я с недоумением посмотрела на неё. Куда она хочет, чтобы я вышла?
– Выходи, выходи, – повторила Бану и даже пальчиком поманила. И тут я почувствовала, как что-то коснулось моего плеча. Вздрогнув, резко обернулась. Зайка выглядывала из-за моей спины, хмуро, с опаской глядя на Бану.
– Значит так! Не пакостить и не кусаться. Поняла?
Зайка утвердительно кивнула.
– Харасо, – улыбнулась Бану и добавила, – а то развею. Я буду звать тебя Крошкой Ки.
– «Ки» – это от кикиморы? – уточнил Детина.
– Угу. Поняла? Ты – Крошка Ки.
Зайка снова кивнула.
– Какая милота, – восхитилась Бану, после чего полностью переключила своё внимание на компьютер.
– Ну-с, – Детина поднялся с кресла и, подойдя ко мне, протянул руку, – Давай знакомиться. Клим.
Я тут же вскочила. Во-первых, сидеть было как-то не вежливо, а во-вторых, мне не нравилось, что эта гора мышц нависает надо мной. Не сказать, что когда я встала, ситуация сильно улучшилась. Клим по-прежнему нависал надо мной, но я почувствовала себя чуточку увереннее.
– Клим – это от Климентий, как Жуков? – зачем-то, не иначе как от нервов, уточнила я.
– Нет, Клим – это как Клим.
– Александра, – я протянула руку в ответ.
– А это Бану.
– Нихао, – откликнулась та, не отрывая взгляда от монитора и всем видом показывая, что происходящее её мало интересует.
– Рады знакомству, – и Клим сжал мою руку так, что я вскрикнула от боли. – Ой, прости! Я ж не сильно. Ну-ка.
Он начал крутить и мять мою ладошку.
– Да точно не сильно. Ты чего такая хилая? – он с обидой посмотрел на меня.
– Эм…не знаю…я… – залепетала я.
– Неинициированная она, – буркнула Бану.
– А, – понимающе протянул Клим и широко улыбнулся, – прям как знали.
Он достал из-под стола что-то квадратное, накрытое цветастой тряпкой и водрузил на столешницу.
– Вот, владей! – с этим словами тряпка была сдёрнута, а под ней – клетка с чёрным петухом. Живым.
– З-зачем? – ошеломлённо выдохнула я.
– Как зачем? В ночном чёрный петух – главный оберег.
Я перевела недоверчивый взгляд с Клима на спрятавшуюся за монитором Бану и снова на Клима. У меня было стойкое ощущение, что надо мной издеваются. Но Клим сиял такой доброжелательной улыбкой, что высказать свои подозрения вслух у меня просто не хватило духу. А вдруг правда от чистого сердца? А вдруг оберег? И что такое это ночное? Обычно отец так говорил, когда шёл на рыбалку. Но что-то мне подсказывало, что эти ребята вовсе не рыбу удить собрались. Пока я не знала, что сказать и как реагировать, Зайка спрыгнула с дивана, подбежала к клетке и сунула палец между прутьев, за что тут же была клюнута. Зайка с обидой посмотрела на петуха и оскалилась, демонстрируя обидчику мелкие острые зубки. Петух в страхе забил крыльями, теряя перья, чем привёл Зайку в восторг, и та снова с интересом подалась к клетке.
– Смотри-ка, ей нравится, – обрадовался Клим.
Тут дверь открылась и в комнату вошёл Роман Аркадьевич.
– Мастер! – радостно воскликнула Бану, выбегая ему навстречу.
– Все в сборе, – утвердительно произнёс он, окинув нас взглядом. Он прошёл к двери в боковой стене.
– Саша, теперь это ваш стол, – он стукнул по стоявшему рядом с дверью столу. После ненадолго скрылся в своём кабинете, а вышел уже в пальто и с тростью в руке.
– Едем, скоро полночь. Мы уже опаздываем, – он также стремительно направился к выходу, но вдруг возле меня резко остановился, – Саша, вы что пили?
– Рюмку коньяка в театральном буфете, – созналась я, – но я же не знала, я думала мне только завтра…
– Интеллигенция, – хмыкнул Клим.
– Сколько пальцев я показываю? – поинтересовалась Бану, пряча руки в карманы куртки, – если что нас тут шесть, с половиной, – добавила она, посчитав ещё и Крошку Ки.
– Да нет, я не пьяная, – запротестовала я, глядя на Романа Аркадьевича.
– Точно?
– Да.
– Ладно, – согласился Роман Аркадьевич и пошёл к выходу, а я с облегчением выдохнула.
– Всё, Глеб, валим, – процитировал Клим строчку из кинофильма, – оберег не забудь.
Зайка радостно подскочила, всем видом показывая, что хочет нести клетку с петухом. Что Клим с радостью ей позволил.
В машине Клим сел за руль, Роман Аркадьевич – рядом с ним. Я с Бану – на задних сиденьях. А между нами сидела довольная кикимора с клеткой с петухом на коленях.
– Нужно торопиться, – заметил Роман Аркадьевич.
– Успеем, по изнанке мызгнём, – беззаботно отозвался Клим.
– Нельзя, – осадил Роман.
– Почему?
– У нас тут лицевой, так что изнанка не пустит, – хмуро заметила Бану.
– А, ну тогда пристегнитесь, девчонки.
Я увидела в зеркало заднего вида, как Клим мне подмигнул. А после машина резко сорвалась с места.
Меня придавило к сиденью, а коньяк в животе сделал кульбит, изъявив настойчивое желание срочно выйти. Я зажмурилась и медленно выдохнула. Но стало только хуже: ощущение падения в пропасть только усилилось. Когда я открыла глаза, машина уже перестала петлять по улочкам, выехав на широкий проспект. И Клим прибавил газа. Фонари и дома смешались в оранжево-жёлтый поток. Клим лихо крутил рулём, то и дело сигналя посмевшим «тащиться» перед ним водителям, чтобы те уступи дорогу. От этой безумной гонки перехватывало дыхание. Я бросила взгляд на своих коллег, может хоть кто-нибудь из них возмутится и приструнит водителя? Роман Аркадьевич скучающе смотрел в окно. Бану «копалась» в телефоне, а Зайка пыталась через прутья клетки подцепить двумя пальцами кончик хвоста петуха. Тот непонимающе квохтал и, изогнув голову, возмущённо косил круглым глазом. По всей видимости даже петух ничего экстремального в нашей поездке не видел. И всё, что мне оставалось, это глубоко дышать и, сосредоточившись на лежащих на коленях сцепленных руках, убеждать плещущийся в желудке коньяк оставаться там, где он и находился.
Машина резко остановилась. Ремень безопасности больно ударил по рёбрам, сбив дыхание. Но не будь его, я разбила бы нос о кресло водителя.
– Приехали! – Бану дёрнула за ручку дверцы, собираясь выйти, но я её удержала.
– А где мы?
За окном всё было черно и лишь в начале дороги маяком горел тусклый жёлтый фонарь.
– На погосте.
– В смысле, на кладбище?
– Угу, – радостно подтвердила Бану. Я выбралась из машины и посмотрела на стоящего рядом Клима.
– Но, зачем мы здесь?
– Упырей гонять, – снова ответила Бану.
– В смысле вампиров? – произнесла я, чувствуя, как вдоль по позвоночнику пробежал холод, а руки начали мелко подрагивать.
– Не, упыри – это упыри, а вампиры – вампиры, – весомо пояснил Клим. Бану громко фыркнула.
– Их ещё заложенными покойниками называют, если знаете, – Роман посмотрел так, что я почувствовала себя нерадивым учеником, забывшим выучить урок. – Не могут они в Правь уйти, вот и бродят по ночам. А мы их отлавливаем, чтоб к людям не приставали.
– А почему не могут уйти?
– По разным причинам: любовь, ненависть, месть. Ладно, идёмте, – качнул головой Роман Аркадьевич.
Вход на кладбище представлял собой три выложенные кирпичом арки.
– Запомни через какую арку входила, – предупредила Бану, когда мы прошли на территорию.
– Зачем?
– Иначе духи не выпустят.
– Правда? – я остановилась и посмотрела назад, пытаясь вспомнить через какую из арок прошла. Кажется, через центральную. Или нет?
– Нет, конечно, – хохотнул Клим.
– Полночь, – произнёс Роман.
Мне показалось, что на один короткий миг мир замер, а затем… Всё осталось по-прежнему, но всё изменилось. Я точно почувствовала, как вместе с минутной стрелкой пересекла некую невидимую черту, а может границу.
Полумесяц, точно застенчивая девушка из-за занавески, выглянул из-за облаков. На тонких ветвях рябины загорелись жёлтые огоньки-былинки, освещая нам небольшой пятачок, от которого в разные стороны расходились расчищенные тропинки.
– Что это? – в восхищенье выдохнула я, глядя на огоньки.
– Полуночница шуткует, её время, – буднично пояснила Бану. – Ну, я – как всегда.
Она махнула в сторону одной из дорожек.
– Мастер, ты – направо, а братик – налево, – раздавала команды девчонка, – а ты… – она смерила меня взглядом, после вытянула руку с выставленным точно дуло пистолета указательным пальцем и ткнула, – туда. Если что, кричи.
– И вы прибежите меня спасать?
– Нет, тупо адреналин скинешь. Надо больно тебя спасать, – буркнула Бану, а после повисла на руке Романа. – Мастер, ну идём же.
– Да шутит она, конечно, спасём, – ободрил меня Клим, – тут главное успеть крикнуть.
Он хохотнул и пошёл по своей тропке.
– Не сходите с тропы, Саша, – предупредил Роман, прежде чем его утащила Бану.
Вот только что мы стояли все вместе, а теперь я смотрела на их удаляющиеся спины. Я осталась одна посреди кладбища. Снизу раздалось тихое квохтанье. Ну, как одна… Я посмотрела на прижимающую к себе клетку с петухом Зайку. Сейчас я даже была рада её присутствию. Я махнула ей рукой и ступила на тропу.
Под ногами тихо хрустнул снег. Это в городе зима превратилась в задыхающуюся в лихорадке и насморке скрюченную старуху. Здесь же она по-прежнему была волшебной чаровницей в белоснежных кружевах. Под саваном снега едва замены бугорки могил и только надгробья да стволы деревьев, похожие на рвущиеся ввысь колонны древнего храма, чернели на его фоне. Ветер качнул ветви рябины, и желтые огоньки закружились в воздухе, сопровождая меня.
«Дёрни за верёвочку, дверь и откроется». Присказка из «Красной Шапочки» сама пришла на ум. Вот только у двери отсутствовали все признаки нормальной двери: не было у неё ни глазка, ни звонка, ни даже ручки. Я осмотрела стену, может быть, имелась хотя бы камера? Тогда оставалась надежда, что кто-то по ту сторону двери взглянет на экран и выйдет спросить, зачем непонятная девица забрела к ним во двор и почему стоит около двери. Но камера закономерно отсутствовала. И что теперь? Стучаться в дверь со словами «Откройте, я пришла»? Но кто «я» собственно такая, и куда «пришла»?
«Гадство», – не удержавшись, я всё-таки пнула дверь ногой и полезла в карман за телефоном. Пусть звонивший выйдет меня встречать. Но тут раздался тихий щелчок, и дверь немного приоткрылась. По коже пробежал мороз. Я снова огляделась – никого. Странное безлюдье начинало тревожить. Хоть бы один случайный прохожий, хоть бы ещё один человек. Но будет ли он человеком? Тряхнув головой, я приоткрыла дверь пошире и заглянула внутрь. За дверью оказался длинный, освещённый редкими тусклыми лампочками коридор, конец которого тонул в полутьме.
«Гадство! Гадство! Гадство!» – твердила я про себя, переступая порог. Неужели руки отвалятся повесить побольше лампочек? А может глаза вылезут от яркого света?
Шаг. Ещё один. За спиной раздался щелчок. Оглянулась. Дверь закрылась. Взгляд в панике зашарил по ней и по стене. Нет ни ручки, ни кнопки, чтобы открыть. Я в ловушке? Руки мелко задрожали, а сердце припустилось как после пробежке по эскалатору. Я глубоко вдохнула, стараясь подавить страх и убедить себя, что никто меня есть не собирался. Хотели бы сожрать, сожрали бы ещё в тюрьме, зачем устраивать на работу? Не слишком ли сложная схема, чтобы просто поужинать? Так я размышляла, пока шла по коридору. Вдруг за дверью, мимо которой я проходила, раздался громкий хохот. Она резко распахнулась, так что я едва успела посторониться, и на меня шагнул здоровенный детина.
– Ух, не зашиб? – поинтересовался он.
Я отрицательно покачала головой.
– Новенькая что ли? – продолжил наш содержательный диалог мужчина, а когда я кивнула, пристальнее вгляделся в меня, – Что-то мне лицо твоё знакомо?
Я тоже решилась поднять глаза: косуха, перчатки без пальцев, тёмные волосы забранные в хвост – байкер!
– Я это…на дороге…с яйцом…– промямлила я и даже оттянула ворот свитера для наглядности.
– Точно! – просиял байкер, – а ты чего тут стоишь?
– Я…мне к Роман Аркадьевичу, – вспомнила я единственное знакомое в Охранном имя.
– К Волошину? Заблудилась что ли, пойдём провожу, – и меня сграбастали в охапку и повели по коридору, – планировка у нас и правда путанная, но ничего. Освоишься. В ночное идёшь?
Я понятия не имела о чём он говорит, но на всякий случай кивнула. Меня оценивающе оглядели:
– Ты главное вперёд батьки не лезь и всё будет норм. Вон, третья дверь слева, – мне указали направление. – Меня, кстати, Леонид зовут.
– Александра.
– Алекс, значит. Ну, бывай! – меня хлопнули по плечу так, что я едва устояла на ногах, после чего была ещё раз внимательно осмотрена с головы до пят. Леонид удрученно выдохнул что-то вроде «Немощь», а после добавил, – Ты если что обращайся, не стесняйся.
Я согласно кивнула, и богатырь зашагал прочь. Я же приблизилась к указанной мне двери и прислушалась, что за ней происходит.
– Входи уже! – потребовал мужской голос, – не тупи, быстрее!
Я послушно распахнула дверь. За столом боком ко входу сидел мужчина и с остервенением бил по клавишам. Если судить по мельканию на экране, то мужчина, в котором я узнала Детину из свиты Романа Аркадьевича, рубился в стрелялку, и очевидно его требование войти адресовалось напарнику из игры. Осознав это, я застыла в дверях. Но как не был Детина увлечён игрой, однако моё появление как-то заметил, а может угадал шестым чувством? Скосив на меня глаза, он коротко бросил: «Проходи», – кивнув головой в сторону находившегося напротив входа дивана, и снова вернулся к игре.
– Куда проходить-то?! – раздался справа звонкий девчачий голос. В углу, так что посетитель и не сразу заметит, находился ещё один стол, за которым сидела уже знакомая мне Бану. На этот раз в её чёрных волосах были только малиновые прядки, а на губах – фиолетовая помада.
– Это я ей, – Детина мотнул головой в мою сторону.
– А, – скучающе протянула Бану, внимательно наблюдая за тем, как я пересекла комнату и села на краешек продавленного дивана.
– Не отвлекайся – завалят, – одёрнул Детина.
– Не парь шкуру, – хмыкнула Бану, перекатив карамельку за левую щёку. После чего эти двое с головой погрузились в игру.
Было бы неправильно сказать, что я почувствовала себя пустым местом. Нет. Пустое место для меня слишком хорошо. Я была инородным элементом, которому совсем не рады и от которого с охотно бы избавились. Собственно «Инородный элемент» и сама бы с радостью куда-нибудь сбежала, но оставалась сидеть на диване, потому что отныне находиться здесь – её работа. Я попыталась сдержать тягостный вздох.
– Фух! – довольно выдохнул Детина, бросив наушники на стол и откинувшись в кресле. Бану последовала его примеру, и они вдвоём посмотрели на меня. От напряжения и страха я забыла, как дышать.
– А ну-ка выходи! – вдруг скомандовала Бану, глядя на меня, но как будто сквозь. Я с недоумением посмотрела на неё. Куда она хочет, чтобы я вышла?
– Выходи, выходи, – повторила Бану и даже пальчиком поманила. И тут я почувствовала, как что-то коснулось моего плеча. Вздрогнув, резко обернулась. Зайка выглядывала из-за моей спины, хмуро, с опаской глядя на Бану.
– Значит так! Не пакостить и не кусаться. Поняла?
Зайка утвердительно кивнула.
– Харасо, – улыбнулась Бану и добавила, – а то развею. Я буду звать тебя Крошкой Ки.
– «Ки» – это от кикиморы? – уточнил Детина.
– Угу. Поняла? Ты – Крошка Ки.
Зайка снова кивнула.
– Какая милота, – восхитилась Бану, после чего полностью переключила своё внимание на компьютер.
– Ну-с, – Детина поднялся с кресла и, подойдя ко мне, протянул руку, – Давай знакомиться. Клим.
Я тут же вскочила. Во-первых, сидеть было как-то не вежливо, а во-вторых, мне не нравилось, что эта гора мышц нависает надо мной. Не сказать, что когда я встала, ситуация сильно улучшилась. Клим по-прежнему нависал надо мной, но я почувствовала себя чуточку увереннее.
– Клим – это от Климентий, как Жуков? – зачем-то, не иначе как от нервов, уточнила я.
– Нет, Клим – это как Клим.
– Александра, – я протянула руку в ответ.
– А это Бану.
– Нихао, – откликнулась та, не отрывая взгляда от монитора и всем видом показывая, что происходящее её мало интересует.
– Рады знакомству, – и Клим сжал мою руку так, что я вскрикнула от боли. – Ой, прости! Я ж не сильно. Ну-ка.
Он начал крутить и мять мою ладошку.
– Да точно не сильно. Ты чего такая хилая? – он с обидой посмотрел на меня.
– Эм…не знаю…я… – залепетала я.
– Неинициированная она, – буркнула Бану.
– А, – понимающе протянул Клим и широко улыбнулся, – прям как знали.
Он достал из-под стола что-то квадратное, накрытое цветастой тряпкой и водрузил на столешницу.
– Вот, владей! – с этим словами тряпка была сдёрнута, а под ней – клетка с чёрным петухом. Живым.
– З-зачем? – ошеломлённо выдохнула я.
– Как зачем? В ночном чёрный петух – главный оберег.
Я перевела недоверчивый взгляд с Клима на спрятавшуюся за монитором Бану и снова на Клима. У меня было стойкое ощущение, что надо мной издеваются. Но Клим сиял такой доброжелательной улыбкой, что высказать свои подозрения вслух у меня просто не хватило духу. А вдруг правда от чистого сердца? А вдруг оберег? И что такое это ночное? Обычно отец так говорил, когда шёл на рыбалку. Но что-то мне подсказывало, что эти ребята вовсе не рыбу удить собрались. Пока я не знала, что сказать и как реагировать, Зайка спрыгнула с дивана, подбежала к клетке и сунула палец между прутьев, за что тут же была клюнута. Зайка с обидой посмотрела на петуха и оскалилась, демонстрируя обидчику мелкие острые зубки. Петух в страхе забил крыльями, теряя перья, чем привёл Зайку в восторг, и та снова с интересом подалась к клетке.
– Смотри-ка, ей нравится, – обрадовался Клим.
Тут дверь открылась и в комнату вошёл Роман Аркадьевич.
– Мастер! – радостно воскликнула Бану, выбегая ему навстречу.
– Все в сборе, – утвердительно произнёс он, окинув нас взглядом. Он прошёл к двери в боковой стене.
– Саша, теперь это ваш стол, – он стукнул по стоявшему рядом с дверью столу. После ненадолго скрылся в своём кабинете, а вышел уже в пальто и с тростью в руке.
– Едем, скоро полночь. Мы уже опаздываем, – он также стремительно направился к выходу, но вдруг возле меня резко остановился, – Саша, вы что пили?
– Рюмку коньяка в театральном буфете, – созналась я, – но я же не знала, я думала мне только завтра…
– Интеллигенция, – хмыкнул Клим.
– Сколько пальцев я показываю? – поинтересовалась Бану, пряча руки в карманы куртки, – если что нас тут шесть, с половиной, – добавила она, посчитав ещё и Крошку Ки.
– Да нет, я не пьяная, – запротестовала я, глядя на Романа Аркадьевича.
– Точно?
– Да.
– Ладно, – согласился Роман Аркадьевич и пошёл к выходу, а я с облегчением выдохнула.
– Всё, Глеб, валим, – процитировал Клим строчку из кинофильма, – оберег не забудь.
Зайка радостно подскочила, всем видом показывая, что хочет нести клетку с петухом. Что Клим с радостью ей позволил.
В машине Клим сел за руль, Роман Аркадьевич – рядом с ним. Я с Бану – на задних сиденьях. А между нами сидела довольная кикимора с клеткой с петухом на коленях.
– Нужно торопиться, – заметил Роман Аркадьевич.
– Успеем, по изнанке мызгнём, – беззаботно отозвался Клим.
– Нельзя, – осадил Роман.
– Почему?
– У нас тут лицевой, так что изнанка не пустит, – хмуро заметила Бану.
– А, ну тогда пристегнитесь, девчонки.
Я увидела в зеркало заднего вида, как Клим мне подмигнул. А после машина резко сорвалась с места.
Меня придавило к сиденью, а коньяк в животе сделал кульбит, изъявив настойчивое желание срочно выйти. Я зажмурилась и медленно выдохнула. Но стало только хуже: ощущение падения в пропасть только усилилось. Когда я открыла глаза, машина уже перестала петлять по улочкам, выехав на широкий проспект. И Клим прибавил газа. Фонари и дома смешались в оранжево-жёлтый поток. Клим лихо крутил рулём, то и дело сигналя посмевшим «тащиться» перед ним водителям, чтобы те уступи дорогу. От этой безумной гонки перехватывало дыхание. Я бросила взгляд на своих коллег, может хоть кто-нибудь из них возмутится и приструнит водителя? Роман Аркадьевич скучающе смотрел в окно. Бану «копалась» в телефоне, а Зайка пыталась через прутья клетки подцепить двумя пальцами кончик хвоста петуха. Тот непонимающе квохтал и, изогнув голову, возмущённо косил круглым глазом. По всей видимости даже петух ничего экстремального в нашей поездке не видел. И всё, что мне оставалось, это глубоко дышать и, сосредоточившись на лежащих на коленях сцепленных руках, убеждать плещущийся в желудке коньяк оставаться там, где он и находился.
Машина резко остановилась. Ремень безопасности больно ударил по рёбрам, сбив дыхание. Но не будь его, я разбила бы нос о кресло водителя.
– Приехали! – Бану дёрнула за ручку дверцы, собираясь выйти, но я её удержала.
– А где мы?
За окном всё было черно и лишь в начале дороги маяком горел тусклый жёлтый фонарь.
– На погосте.
– В смысле, на кладбище?
– Угу, – радостно подтвердила Бану. Я выбралась из машины и посмотрела на стоящего рядом Клима.
– Но, зачем мы здесь?
– Упырей гонять, – снова ответила Бану.
– В смысле вампиров? – произнесла я, чувствуя, как вдоль по позвоночнику пробежал холод, а руки начали мелко подрагивать.
– Не, упыри – это упыри, а вампиры – вампиры, – весомо пояснил Клим. Бану громко фыркнула.
– Их ещё заложенными покойниками называют, если знаете, – Роман посмотрел так, что я почувствовала себя нерадивым учеником, забывшим выучить урок. – Не могут они в Правь уйти, вот и бродят по ночам. А мы их отлавливаем, чтоб к людям не приставали.
– А почему не могут уйти?
– По разным причинам: любовь, ненависть, месть. Ладно, идёмте, – качнул головой Роман Аркадьевич.
Вход на кладбище представлял собой три выложенные кирпичом арки.
– Запомни через какую арку входила, – предупредила Бану, когда мы прошли на территорию.
– Зачем?
– Иначе духи не выпустят.
– Правда? – я остановилась и посмотрела назад, пытаясь вспомнить через какую из арок прошла. Кажется, через центральную. Или нет?
– Нет, конечно, – хохотнул Клим.
– Полночь, – произнёс Роман.
Мне показалось, что на один короткий миг мир замер, а затем… Всё осталось по-прежнему, но всё изменилось. Я точно почувствовала, как вместе с минутной стрелкой пересекла некую невидимую черту, а может границу.
Полумесяц, точно застенчивая девушка из-за занавески, выглянул из-за облаков. На тонких ветвях рябины загорелись жёлтые огоньки-былинки, освещая нам небольшой пятачок, от которого в разные стороны расходились расчищенные тропинки.
– Что это? – в восхищенье выдохнула я, глядя на огоньки.
– Полуночница шуткует, её время, – буднично пояснила Бану. – Ну, я – как всегда.
Она махнула в сторону одной из дорожек.
– Мастер, ты – направо, а братик – налево, – раздавала команды девчонка, – а ты… – она смерила меня взглядом, после вытянула руку с выставленным точно дуло пистолета указательным пальцем и ткнула, – туда. Если что, кричи.
– И вы прибежите меня спасать?
– Нет, тупо адреналин скинешь. Надо больно тебя спасать, – буркнула Бану, а после повисла на руке Романа. – Мастер, ну идём же.
– Да шутит она, конечно, спасём, – ободрил меня Клим, – тут главное успеть крикнуть.
Он хохотнул и пошёл по своей тропке.
– Не сходите с тропы, Саша, – предупредил Роман, прежде чем его утащила Бану.
Вот только что мы стояли все вместе, а теперь я смотрела на их удаляющиеся спины. Я осталась одна посреди кладбища. Снизу раздалось тихое квохтанье. Ну, как одна… Я посмотрела на прижимающую к себе клетку с петухом Зайку. Сейчас я даже была рада её присутствию. Я махнула ей рукой и ступила на тропу.
Под ногами тихо хрустнул снег. Это в городе зима превратилась в задыхающуюся в лихорадке и насморке скрюченную старуху. Здесь же она по-прежнему была волшебной чаровницей в белоснежных кружевах. Под саваном снега едва замены бугорки могил и только надгробья да стволы деревьев, похожие на рвущиеся ввысь колонны древнего храма, чернели на его фоне. Ветер качнул ветви рябины, и желтые огоньки закружились в воздухе, сопровождая меня.
