– Да нет, – стараясь не пыхтеть в трубку, я поудобнее перехватила коробку, зажав её под мышкой, – меня в другой отдел перевели.
– Здорово, на повышение пошла?
– Ну, – усмехнулась я, – можно и так сказать. А как твой спектакль? Виктор Осипович говорил, что тебе дали роль Дездемоны. Я его видела.
– Кого? Спектакль?
– Нет, Виктора Осиповича, мы встретились, когда я бабушку навещала.
– А, понятно, – протянула Лена. – Слушай, Сашка, что ты затеяла, Виктор Осипович, Виктор Осипович, прям как неродная. Зови его просто дядя Витя.
– Да я уже привыкла и неудобно как-то, – разговор затягивался, а угол коробки больно впился в бок, так что я поискала глазами, куда бы мне её поставить, но не нашла ничего кроме урны. Немного поколебавшись, я всё-таки поставила на неё коробку, сделав в уме пометку, что за дно не брать, в дом не заносить и помыть руки дважды… или трижды.
– Отвыкай. В общем ты мой спектакль не смотрела? – переключилась на себя любимую Лена.
– Нет.
– Будем исправлять. Ты сегодня вечером свободна?
– Вроде бы да, – хотя Лена и не могла меня видеть, я пожала плечами.
– Замечательно, тогда жду тебя на спектакле в 7. Билет – на кассе, скажешь, что от меня. И не забудь в буфете выпить рюмку коньяка.
– Зачем?
– Да потому что на трезвую голову этот шедевр смотреть невозможно, – рассмеялась подруга.
– Так зачем ты в нём играешь?
– Я тебя умоляю, – я прям увидела, как Лена закатывает глаза к небу, – сейчас все так ставят, так что мне теперь не играть что ли? В общем, я тебя сегодня жду. Ты обещала, что придёшь.
Я не помнила, что обещала прийти, но всё-таки подтвердила:
– Приду.
Во-первых, мне не хотелось расстраивать Лену, а во-вторых, завтра начиналась моя служба в Охранном, и я откровенно боялась туда идти. Мне казалось, что на завтра назначена казнь и каждый прожитый час стремительно приближает её ко мне. Нечто подобное испытываешь перед экзаменом, к которому не успел подготовиться, а преподаватель – зверь. Вот только препод не мог никого съесть, а сотрудники Охранного – очень даже. Поэтому я с радостью ухватилась за предложение Лены, чтобы хоть как-то отвлечься от тяжких мыслей.
– Договорились, всё, пока, не опаздывай – Лена чмокнула губами, изображая поцелуй, и повесила трубку.
Я тяжело вздохнула, подхватила коробку, стараясь не касаться дна, и побрела домой, искренне сожалея, что до семи вечера ещё очень долго.
Лена не врала, спектакль был просто ужасен. Театр располагался в небольшом особняке восемнадцатого века в центре города и на большую сцену в нём просто не нашлось места, поэтому сцену от состоящего из нескольких рядов стульев зрительного зала отделяла лишь рампа. Отчего у первых рядов зрителей, среди которых посчастливилось оказаться и мне, создавалось ощущения, что они тоже находятся на сцене посреди разворачивающегося действа. А если учесть, что весь спектакль облачённые в пышные костюмы шестнадцатого века актёры только и делали, что ползали по шведской стенке, раскачивались на трапеции и скакали на батуте, то и дело рискуя перелететь через условный барьер и свалиться на благодарных зрителей, ощущения и правда были неповторимые. В качестве музыкального сопровождения новатор режиссёр выбрал транс, так что бедным актёрам приходилось справляться не только с физической нагрузкой, но ещё и перекрикивать музыку. Бедняга, игравший Отелло так надрывался, что краснота стала проступать даже через плотный грим мавра. Когда же Яго в качестве доказательства неверности вынес на сцену вместо платка гигиеническую салфетку, я искренне порадовалась, что послушалась совета Лены и, при всей моей нелюбви к алкоголю, всё-таки сбегала в перерыв в буфет и «тяпнула» рюмочку коньяка. Только благодаря гуляющему по венам крепкому напитку я смогла досидеть до конца и не обидеть Лену. Выходя на поклон под, надо заметить, бурные аплодисменты, подруга жестом показала мне, чтобы я не покидала зала.
Я послушно осталась ждать, наблюдая за тем, как уходят зрители и пустеет зал. Я ждала, пока не осталась совсем одна. Прошло минут десять, прежде чем в зал зашла уборщица и размахивая веником погнала меня прочь.
– Чего расселась-то? Уж полчаса как всё закончилось, – ворчала она, вынуждая меня подняться со стула. Я в нерешительности направилась к выходу.
– Давай-давай, – похвалила меня уборщица, – ещё и гардеробщицу задерживаешь. Она поди там издумалась, чья одежда у неё осталась?
Но я не ушла, а остановилась на пороге: уже не в зале, но ещё и не в коридоре.
– Саш, ты куда? – окликнула меня появившаяся из-за кулис Лена.
– Привет, – улыбнулась я и под неодобрительным взглядом уборщицы подошла к сцене.
– Привет-привет, ну ты чего застыла? – махнула мне Лена, не двигаясь с места и вынуждая меня перешагнуть рампу и оказаться на сцене. Я оглянулась на зрительный зал, где была зрителем, и попыталась представить, что чувствуют актёры. Должно быть очень неловко, когда на тебя смотрят столько людей.
– Ну и как тебе наш вертеп? Как спектакль?
– Кхм, – я помедлила, стараясь подобрать слова к увиденному так, чтобы не сильно соврать и при этом не обидеть Лену, – знаешь, необычно. Ты очень хорошо играла.
– Да только на мне здесь всё и держится, – заявила не страдающая ложной скромностью подруга. – А букетик кому?
– А? Тебе.
– Ой, Саш, не стоило. Но спасибо, мне очень приятно, – Лена с радостью взяла букет. – Ну что, идём.
И подхватив меня под руку, Лена пошла за кулисы. Мир за сценой всегда казался мне чем-то странным, удивительным и волшебным, как будто там скрывалась какая-то тайна, которая помогала творить происходящее на сцене волшебство. Однако, закулисье Лениного театра меня немного разочаровало, потому что представляло собой длинный узкий коридор, по которому в спешки бегали люди с трудом не наталкиваясь друг на друга. Наш путь по нему осложнялся ещё и тем, что Лену постоянно останавливали, хвалили и поздравляли со спектаклем.
– Богиня! Коволевна! – громко восклицал невысокий, толстенький старичок, целуя руки Лены, – Муза!
– Ну что вы, Аполлон Генрихович, – кокетливо отнекивалась Лена, – спектакль – ваше детище, мы лишь скромные орудия в ваших руках. Гений! Гений!
И Лена без зазрения совести вручила мой букет ему. Старичок даже зарделся от удовольствия. А Лена продолжая рассыпаться в похвалах, открыла дверь в гримёрку и втолкнула в неё меня.
– Старый хрыч, – резюмировала она, как только дверь гримёрки закрылась, отрезая от нас коридор с продолжавшим что-то восклицать гением. – Пока комплиментов с три короба ему не наврёшь, не отстанет.
– А он вообще кто? – спросила я, осматривая небольшую комнатку, большую часть которой занимал столик для грима и зеркало. У стены стояла ширма и заваленный одеждой стул.
– Режиссер, – Лена села у зеркала и начала снимать грим. Я с интересом следила за тем, как из-под слоя косметики появляется светлая кожа, прямой тонкий нос и аккуратные пухленькие губы. Я стояла за спиной Лены, и в полумраке гримёрки, освещённой лишь лампочками вокруг зеркала, мы казались удивительно похожими, как сёстры. На один короткий миг, мне даже показалось, что я и есть её отражение. Лена сняла парик и взбила рукой примятые сеточкой светлые волосы.
– Ты блондинка? – удивилась я.
– Уже полгода как? – улыбнулась мне Лена через зеркало. Мы теперь и правда походили на отражения друг друга, вот только у Лены глаза голубые, а у меня карие. – Ты чего стоишь? Садись.
Лена махнула в сторону стула с одеждой. Я поискала глазами, куда бы её перевесить, но так и не найдя, чуть сдвинула реквизит в сторону и села на краешек.
– Так значит именно он всё это б… – «безобразие» хотела сказать я, но вовремя остановилась, – б-безумно интересное представление придумал?
– Он, – кивнула Лена, – ни у кого другого фантазии бы не хватило. Аполлон Карлович у нас один такой. Светило!
Беззаботную болтовню Лены прервал стук в дверь.
– Кто там? – Лена аккуратно рисовала стрелку на правом веке, создавая новое «лицо на выход в люди». Но ответа не последовало. Лена замерла, так и не доведя линию до конца. Зажатая в пальцах кисточка слегка дрожала. Лена посмотрела на дверь и повторила:
– Кто там?
Тишина, и только ручка двери немного повернулась и замерла, наткнувшись на «собачку».
– Ты заперла дверь? – спросила я у Лены, но та толи не услышала, толи решила, что не стоит озвучивать очевидное, продолжая неотрывно следить за дверью. В комнате повисло гнетущее напряжение. Я почувствовала, как в груди шевельнулось что-то тёмное и холодное.
Посетитель за дверью стал настойчивее. Он уже не скрываясь тряс ручку так, что та готова была вывалиться. Темнота в груди медленно распускала кольца. Свет от лампочек потускнел, стремительно превращаясь в точку. Появилось ощущение, что ещё чуть-чуть и я рухну в бездонный колодец.
– Ну что за глупость, давай я посмотрю! – я резко вскочила на ноги. Тьма отступила, спряталась в углах гримёрки, и предметы снова обрели привычные черты.
– Нет! – резко и даже чуть-чуть истерично вскрикнула Лена, и было в её голосе, в её стремительно метнувшемся на меня взгляде что-то такое, что заставило меня остаться на месте. Я снова опустилась на краешек стула, положив вспотевшие ладони на колени.
Дверная ручка больше не дёргалась. И могло даже показаться, что незваный визитёр ушёл. Но узкую полоску света между дверью и полом закрывала тень. Он всё ещё был там, он притаился. Он ждал.
– Что будем делать? – шёпотом обратилась я к Лене. Но та чутко прислушивалась к тишине. Вдруг в коридоре раздались шаги и голоса. Тень дёрнулась, заплясала, сдвинулась и исчезла. Мимо гримёрки прошли двое, что-то живо обсуждая.
– Ушёл? – выдохнула я и посмотрела на Лену. Та дорисовала стрелку и придирчиво сравнивала одинаково ли получилось на обоих глазах.
– Надо решить куда мы с тобой завалимся. Так есть хочется. Мрак.
Лена мазнула помадой по губам и улыбнулась мне через зеркало. Она выглядела и вела себя так, будто ничего не произошло. Я встала и открыла дверь. Лена не возражала. В коридоре, напротив гримёрки стояла корзина с белыми розами.
– Тут цветы!
– Оставь, – отмахнулась Лена, переодеваясь за ширмой.
– А он вообще кто?
– Да так, назойливый поклонник. Не бери в голову.
– Кхм, ладно. Но если что, ты скажи…
– Угу, всё, я готова.
Лена появилась передо мной в сапожках, чёрном обтягивающем фигуру платье и накинутой сверху короткой шубке.
– Тут недалеко один ресторан открылся, пойдём? – она подхватила меня под руку.
– Пойдём.
Мы уже вышли на улицу, когда в кармане зазвонил телефон. Я посмотрела на экран. Номер был неизвестный. Гадая, кто мог мне звонить в одиннадцать вечера, нажала принять.
– Алло?
– Ты где? – без перехода спросил мужской голос. Я промолчала, просто не нашлась что на это ответить.
– У нас сегодня дежурство, ждём тебя в охранном, приезжай так быстро, как только сможешь.
Мужчина назвал адрес в одной остановке метро от театра и прервал вызов.
– Что там? – полюбопытствовала Лена.
– Прости, кажется, посиделки отменяются.
– Вызывают?
– Угу.
– Ладно, иди, посидим в следующий раз.
Я махнула Лене рукой и побежала к метро.
Народа в метро было немного. За толстым стеклом кассы скучала продавщица карт. Я приложила проездной и хотела уже пройти через турникет, как почувствовала толчок сзади. Оглянулась. Парнишка лет 17 в натянутой до глаз вязаной шапке и мешковатой одежде.
– Чего встала? – нагло заявил он. Стоявшие в сторонке двое парней, наблюдая за нами, громко хохотнули.
Всё ясно – безбилетник. В «голодные» студенческие годы и мы так развлекались, пробегая паровозиком по одному проездному через турникет. И я бы даже не разозлилось и позволила бы ему пройти вместе со мной, смутись он хоть на секунду. Но пацан с вызовом смотрел на меня.
– Заплати за проезд, – спокойно произнесла я.
– Тебе что жалко что ли? – не собирался сдаваться пацан.
– Жалко, – я кивнула в сторону направлявшегося к нам работника метро, – и ему тоже.
Мальчишка отступил, на прощанье злобно зыркнув на меня. Я только головой покачала.
Поезд подъехал почти сразу, как я спустилась на платформу. В вагоне были свободные места, но я осталась стоять. Всё равно на следующей выходить. Краем глаза я заметила, как в последний момент в вагон забежали трое парней. Одним из которых был мой недавний знакомый. Знакомый заозирался, кого-то выискивая, но увидев меня, решительно зашагал по проходу.
Я стояла возле двери, облокотившись спиной о поручень и прислонившись плечом к стеклу с надписью «не прислоняться». Парень встал с другой стороны входа, скопировав мою позу.
– И как настроение? – поинтересовался парень, – что сделал гадость – душе радость?
Я отвернулась к окну, вглядываясь во тьму тоннеля. Отвечать я не собиралась, иначе разозлюсь и из-за кого? Из-за несдержанного мальчишки, которому просто нужно до кого-то «докопаться»?
– Что? Так и будешь молчать? – не унимался пацан. – Типа не хочешь с нами разговаривать? Да? Типа гордая? А мне вот может быть интересно, это ж какой жлобихой надо быть? Чё, пятьдесят рублей зажмотила, да?
Он шагнул ко мне. Я продолжала делать вид, что не вижу и не слышу его, хотя с каждой секундой притворяться становилось сложнее.
– Ну раз так, мы с пацанами скинулись тебе на бедность, – он достал из кармана пригоршню мелочи, – вот, подавись.
Он кинул мелочь в меня. Одна из монеток ударила мне в лицо, оцарапав кожу на скуле. Остальные отскочили от куртки и запрыгали, покатились по полу вагона. Я дотронулась до щеки и почувствовала лёгкое жжение. На подушечки указательного пальца была небольшая капелька крови. И я почувствовала, что снова начинаю тонуть. Вагон пошёл зыбью. В ушах зашумело. Под кожей бесновалась сила, а где-то в самом дальнем, в самом тёмном уголке души, где хранились самые жуткие страхи, зажглись два жёлтых глаза, и тихий голос требовательно прошипел: «С-скажи-и!»
Видимо что-то такое отразилось на моём лицо, что заставило пацана буквально отшатнуться от меня. Два других тоже стушевались.
– Да ладно тебе, – толкнул один из них друга в бок, – чего пристал. Может человек устал. Пойдём
Он схватил друга за рукав и потащил в соседний вагон. И мой «знакомый» не стал противиться, позволяя себя увести. Я же закрыла глаза, медленно выдыхая, стараясь успокоиться и унять дрожь в руках. Кожу жгло как огнём. Сила внутри меня не желала успокаиваться, требуя выхода. Я начала считать про себя, моля, чтоб уже объявили остановку. Как только двери открылись, я опрометью бросилась бежать вверх по эскалатору, обгоняя тех, кто стоял по правой стороне. Выскочив на улицу, я с наслаждением вдохнула холодный воздух. Сердце заходилось от бега, но сила потихоньку успокаивалась, то накатывая, то отступая, точно волна во время отлива. После того, как я столкнулась с Чарой и сказочными, сила становилась всё сильнее, всё настойчивее требовала выхода и всё сложнее удавалась её контролировать. Но я должна с ней справиться. Я хочу оставаться человеком, это только мой выбор, и я никому не позволю на него влиять.
Я вбила адрес в поисковик. Слева была широкая площадь и переливающийся огнями, похожий на сказочный замок Детский мир, а ещё чуть дальше – книжный, в котором я любила проводить время, когда у меня появлялся настоящий выходной день. Но навигатор уводил меня в арку направо, и я последовала за ним в узкие улочки старого города.
– Здорово, на повышение пошла?
– Ну, – усмехнулась я, – можно и так сказать. А как твой спектакль? Виктор Осипович говорил, что тебе дали роль Дездемоны. Я его видела.
– Кого? Спектакль?
– Нет, Виктора Осиповича, мы встретились, когда я бабушку навещала.
– А, понятно, – протянула Лена. – Слушай, Сашка, что ты затеяла, Виктор Осипович, Виктор Осипович, прям как неродная. Зови его просто дядя Витя.
– Да я уже привыкла и неудобно как-то, – разговор затягивался, а угол коробки больно впился в бок, так что я поискала глазами, куда бы мне её поставить, но не нашла ничего кроме урны. Немного поколебавшись, я всё-таки поставила на неё коробку, сделав в уме пометку, что за дно не брать, в дом не заносить и помыть руки дважды… или трижды.
– Отвыкай. В общем ты мой спектакль не смотрела? – переключилась на себя любимую Лена.
– Нет.
– Будем исправлять. Ты сегодня вечером свободна?
– Вроде бы да, – хотя Лена и не могла меня видеть, я пожала плечами.
– Замечательно, тогда жду тебя на спектакле в 7. Билет – на кассе, скажешь, что от меня. И не забудь в буфете выпить рюмку коньяка.
– Зачем?
– Да потому что на трезвую голову этот шедевр смотреть невозможно, – рассмеялась подруга.
– Так зачем ты в нём играешь?
– Я тебя умоляю, – я прям увидела, как Лена закатывает глаза к небу, – сейчас все так ставят, так что мне теперь не играть что ли? В общем, я тебя сегодня жду. Ты обещала, что придёшь.
Я не помнила, что обещала прийти, но всё-таки подтвердила:
– Приду.
Во-первых, мне не хотелось расстраивать Лену, а во-вторых, завтра начиналась моя служба в Охранном, и я откровенно боялась туда идти. Мне казалось, что на завтра назначена казнь и каждый прожитый час стремительно приближает её ко мне. Нечто подобное испытываешь перед экзаменом, к которому не успел подготовиться, а преподаватель – зверь. Вот только препод не мог никого съесть, а сотрудники Охранного – очень даже. Поэтому я с радостью ухватилась за предложение Лены, чтобы хоть как-то отвлечься от тяжких мыслей.
– Договорились, всё, пока, не опаздывай – Лена чмокнула губами, изображая поцелуй, и повесила трубку.
Я тяжело вздохнула, подхватила коробку, стараясь не касаться дна, и побрела домой, искренне сожалея, что до семи вечера ещё очень долго.
Лена не врала, спектакль был просто ужасен. Театр располагался в небольшом особняке восемнадцатого века в центре города и на большую сцену в нём просто не нашлось места, поэтому сцену от состоящего из нескольких рядов стульев зрительного зала отделяла лишь рампа. Отчего у первых рядов зрителей, среди которых посчастливилось оказаться и мне, создавалось ощущения, что они тоже находятся на сцене посреди разворачивающегося действа. А если учесть, что весь спектакль облачённые в пышные костюмы шестнадцатого века актёры только и делали, что ползали по шведской стенке, раскачивались на трапеции и скакали на батуте, то и дело рискуя перелететь через условный барьер и свалиться на благодарных зрителей, ощущения и правда были неповторимые. В качестве музыкального сопровождения новатор режиссёр выбрал транс, так что бедным актёрам приходилось справляться не только с физической нагрузкой, но ещё и перекрикивать музыку. Бедняга, игравший Отелло так надрывался, что краснота стала проступать даже через плотный грим мавра. Когда же Яго в качестве доказательства неверности вынес на сцену вместо платка гигиеническую салфетку, я искренне порадовалась, что послушалась совета Лены и, при всей моей нелюбви к алкоголю, всё-таки сбегала в перерыв в буфет и «тяпнула» рюмочку коньяка. Только благодаря гуляющему по венам крепкому напитку я смогла досидеть до конца и не обидеть Лену. Выходя на поклон под, надо заметить, бурные аплодисменты, подруга жестом показала мне, чтобы я не покидала зала.
Я послушно осталась ждать, наблюдая за тем, как уходят зрители и пустеет зал. Я ждала, пока не осталась совсем одна. Прошло минут десять, прежде чем в зал зашла уборщица и размахивая веником погнала меня прочь.
– Чего расселась-то? Уж полчаса как всё закончилось, – ворчала она, вынуждая меня подняться со стула. Я в нерешительности направилась к выходу.
– Давай-давай, – похвалила меня уборщица, – ещё и гардеробщицу задерживаешь. Она поди там издумалась, чья одежда у неё осталась?
Но я не ушла, а остановилась на пороге: уже не в зале, но ещё и не в коридоре.
– Саш, ты куда? – окликнула меня появившаяся из-за кулис Лена.
– Привет, – улыбнулась я и под неодобрительным взглядом уборщицы подошла к сцене.
– Привет-привет, ну ты чего застыла? – махнула мне Лена, не двигаясь с места и вынуждая меня перешагнуть рампу и оказаться на сцене. Я оглянулась на зрительный зал, где была зрителем, и попыталась представить, что чувствуют актёры. Должно быть очень неловко, когда на тебя смотрят столько людей.
– Ну и как тебе наш вертеп? Как спектакль?
– Кхм, – я помедлила, стараясь подобрать слова к увиденному так, чтобы не сильно соврать и при этом не обидеть Лену, – знаешь, необычно. Ты очень хорошо играла.
– Да только на мне здесь всё и держится, – заявила не страдающая ложной скромностью подруга. – А букетик кому?
– А? Тебе.
– Ой, Саш, не стоило. Но спасибо, мне очень приятно, – Лена с радостью взяла букет. – Ну что, идём.
И подхватив меня под руку, Лена пошла за кулисы. Мир за сценой всегда казался мне чем-то странным, удивительным и волшебным, как будто там скрывалась какая-то тайна, которая помогала творить происходящее на сцене волшебство. Однако, закулисье Лениного театра меня немного разочаровало, потому что представляло собой длинный узкий коридор, по которому в спешки бегали люди с трудом не наталкиваясь друг на друга. Наш путь по нему осложнялся ещё и тем, что Лену постоянно останавливали, хвалили и поздравляли со спектаклем.
– Богиня! Коволевна! – громко восклицал невысокий, толстенький старичок, целуя руки Лены, – Муза!
– Ну что вы, Аполлон Генрихович, – кокетливо отнекивалась Лена, – спектакль – ваше детище, мы лишь скромные орудия в ваших руках. Гений! Гений!
И Лена без зазрения совести вручила мой букет ему. Старичок даже зарделся от удовольствия. А Лена продолжая рассыпаться в похвалах, открыла дверь в гримёрку и втолкнула в неё меня.
– Старый хрыч, – резюмировала она, как только дверь гримёрки закрылась, отрезая от нас коридор с продолжавшим что-то восклицать гением. – Пока комплиментов с три короба ему не наврёшь, не отстанет.
– А он вообще кто? – спросила я, осматривая небольшую комнатку, большую часть которой занимал столик для грима и зеркало. У стены стояла ширма и заваленный одеждой стул.
– Режиссер, – Лена села у зеркала и начала снимать грим. Я с интересом следила за тем, как из-под слоя косметики появляется светлая кожа, прямой тонкий нос и аккуратные пухленькие губы. Я стояла за спиной Лены, и в полумраке гримёрки, освещённой лишь лампочками вокруг зеркала, мы казались удивительно похожими, как сёстры. На один короткий миг, мне даже показалось, что я и есть её отражение. Лена сняла парик и взбила рукой примятые сеточкой светлые волосы.
– Ты блондинка? – удивилась я.
– Уже полгода как? – улыбнулась мне Лена через зеркало. Мы теперь и правда походили на отражения друг друга, вот только у Лены глаза голубые, а у меня карие. – Ты чего стоишь? Садись.
Лена махнула в сторону стула с одеждой. Я поискала глазами, куда бы её перевесить, но так и не найдя, чуть сдвинула реквизит в сторону и села на краешек.
– Так значит именно он всё это б… – «безобразие» хотела сказать я, но вовремя остановилась, – б-безумно интересное представление придумал?
– Он, – кивнула Лена, – ни у кого другого фантазии бы не хватило. Аполлон Карлович у нас один такой. Светило!
Беззаботную болтовню Лены прервал стук в дверь.
– Кто там? – Лена аккуратно рисовала стрелку на правом веке, создавая новое «лицо на выход в люди». Но ответа не последовало. Лена замерла, так и не доведя линию до конца. Зажатая в пальцах кисточка слегка дрожала. Лена посмотрела на дверь и повторила:
– Кто там?
Тишина, и только ручка двери немного повернулась и замерла, наткнувшись на «собачку».
– Ты заперла дверь? – спросила я у Лены, но та толи не услышала, толи решила, что не стоит озвучивать очевидное, продолжая неотрывно следить за дверью. В комнате повисло гнетущее напряжение. Я почувствовала, как в груди шевельнулось что-то тёмное и холодное.
Посетитель за дверью стал настойчивее. Он уже не скрываясь тряс ручку так, что та готова была вывалиться. Темнота в груди медленно распускала кольца. Свет от лампочек потускнел, стремительно превращаясь в точку. Появилось ощущение, что ещё чуть-чуть и я рухну в бездонный колодец.
– Ну что за глупость, давай я посмотрю! – я резко вскочила на ноги. Тьма отступила, спряталась в углах гримёрки, и предметы снова обрели привычные черты.
– Нет! – резко и даже чуть-чуть истерично вскрикнула Лена, и было в её голосе, в её стремительно метнувшемся на меня взгляде что-то такое, что заставило меня остаться на месте. Я снова опустилась на краешек стула, положив вспотевшие ладони на колени.
Дверная ручка больше не дёргалась. И могло даже показаться, что незваный визитёр ушёл. Но узкую полоску света между дверью и полом закрывала тень. Он всё ещё был там, он притаился. Он ждал.
– Что будем делать? – шёпотом обратилась я к Лене. Но та чутко прислушивалась к тишине. Вдруг в коридоре раздались шаги и голоса. Тень дёрнулась, заплясала, сдвинулась и исчезла. Мимо гримёрки прошли двое, что-то живо обсуждая.
– Ушёл? – выдохнула я и посмотрела на Лену. Та дорисовала стрелку и придирчиво сравнивала одинаково ли получилось на обоих глазах.
– Надо решить куда мы с тобой завалимся. Так есть хочется. Мрак.
Лена мазнула помадой по губам и улыбнулась мне через зеркало. Она выглядела и вела себя так, будто ничего не произошло. Я встала и открыла дверь. Лена не возражала. В коридоре, напротив гримёрки стояла корзина с белыми розами.
– Тут цветы!
– Оставь, – отмахнулась Лена, переодеваясь за ширмой.
– А он вообще кто?
– Да так, назойливый поклонник. Не бери в голову.
– Кхм, ладно. Но если что, ты скажи…
– Угу, всё, я готова.
Лена появилась передо мной в сапожках, чёрном обтягивающем фигуру платье и накинутой сверху короткой шубке.
– Тут недалеко один ресторан открылся, пойдём? – она подхватила меня под руку.
– Пойдём.
Мы уже вышли на улицу, когда в кармане зазвонил телефон. Я посмотрела на экран. Номер был неизвестный. Гадая, кто мог мне звонить в одиннадцать вечера, нажала принять.
– Алло?
– Ты где? – без перехода спросил мужской голос. Я промолчала, просто не нашлась что на это ответить.
– У нас сегодня дежурство, ждём тебя в охранном, приезжай так быстро, как только сможешь.
Мужчина назвал адрес в одной остановке метро от театра и прервал вызов.
– Что там? – полюбопытствовала Лена.
– Прости, кажется, посиделки отменяются.
– Вызывают?
– Угу.
– Ладно, иди, посидим в следующий раз.
Я махнула Лене рукой и побежала к метро.
***
Народа в метро было немного. За толстым стеклом кассы скучала продавщица карт. Я приложила проездной и хотела уже пройти через турникет, как почувствовала толчок сзади. Оглянулась. Парнишка лет 17 в натянутой до глаз вязаной шапке и мешковатой одежде.
– Чего встала? – нагло заявил он. Стоявшие в сторонке двое парней, наблюдая за нами, громко хохотнули.
Всё ясно – безбилетник. В «голодные» студенческие годы и мы так развлекались, пробегая паровозиком по одному проездному через турникет. И я бы даже не разозлилось и позволила бы ему пройти вместе со мной, смутись он хоть на секунду. Но пацан с вызовом смотрел на меня.
– Заплати за проезд, – спокойно произнесла я.
– Тебе что жалко что ли? – не собирался сдаваться пацан.
– Жалко, – я кивнула в сторону направлявшегося к нам работника метро, – и ему тоже.
Мальчишка отступил, на прощанье злобно зыркнув на меня. Я только головой покачала.
Поезд подъехал почти сразу, как я спустилась на платформу. В вагоне были свободные места, но я осталась стоять. Всё равно на следующей выходить. Краем глаза я заметила, как в последний момент в вагон забежали трое парней. Одним из которых был мой недавний знакомый. Знакомый заозирался, кого-то выискивая, но увидев меня, решительно зашагал по проходу.
Я стояла возле двери, облокотившись спиной о поручень и прислонившись плечом к стеклу с надписью «не прислоняться». Парень встал с другой стороны входа, скопировав мою позу.
– И как настроение? – поинтересовался парень, – что сделал гадость – душе радость?
Я отвернулась к окну, вглядываясь во тьму тоннеля. Отвечать я не собиралась, иначе разозлюсь и из-за кого? Из-за несдержанного мальчишки, которому просто нужно до кого-то «докопаться»?
– Что? Так и будешь молчать? – не унимался пацан. – Типа не хочешь с нами разговаривать? Да? Типа гордая? А мне вот может быть интересно, это ж какой жлобихой надо быть? Чё, пятьдесят рублей зажмотила, да?
Он шагнул ко мне. Я продолжала делать вид, что не вижу и не слышу его, хотя с каждой секундой притворяться становилось сложнее.
– Ну раз так, мы с пацанами скинулись тебе на бедность, – он достал из кармана пригоршню мелочи, – вот, подавись.
Он кинул мелочь в меня. Одна из монеток ударила мне в лицо, оцарапав кожу на скуле. Остальные отскочили от куртки и запрыгали, покатились по полу вагона. Я дотронулась до щеки и почувствовала лёгкое жжение. На подушечки указательного пальца была небольшая капелька крови. И я почувствовала, что снова начинаю тонуть. Вагон пошёл зыбью. В ушах зашумело. Под кожей бесновалась сила, а где-то в самом дальнем, в самом тёмном уголке души, где хранились самые жуткие страхи, зажглись два жёлтых глаза, и тихий голос требовательно прошипел: «С-скажи-и!»
Видимо что-то такое отразилось на моём лицо, что заставило пацана буквально отшатнуться от меня. Два других тоже стушевались.
– Да ладно тебе, – толкнул один из них друга в бок, – чего пристал. Может человек устал. Пойдём
Он схватил друга за рукав и потащил в соседний вагон. И мой «знакомый» не стал противиться, позволяя себя увести. Я же закрыла глаза, медленно выдыхая, стараясь успокоиться и унять дрожь в руках. Кожу жгло как огнём. Сила внутри меня не желала успокаиваться, требуя выхода. Я начала считать про себя, моля, чтоб уже объявили остановку. Как только двери открылись, я опрометью бросилась бежать вверх по эскалатору, обгоняя тех, кто стоял по правой стороне. Выскочив на улицу, я с наслаждением вдохнула холодный воздух. Сердце заходилось от бега, но сила потихоньку успокаивалась, то накатывая, то отступая, точно волна во время отлива. После того, как я столкнулась с Чарой и сказочными, сила становилась всё сильнее, всё настойчивее требовала выхода и всё сложнее удавалась её контролировать. Но я должна с ней справиться. Я хочу оставаться человеком, это только мой выбор, и я никому не позволю на него влиять.
Я вбила адрес в поисковик. Слева была широкая площадь и переливающийся огнями, похожий на сказочный замок Детский мир, а ещё чуть дальше – книжный, в котором я любила проводить время, когда у меня появлялся настоящий выходной день. Но навигатор уводил меня в арку направо, и я последовала за ним в узкие улочки старого города.
